– Правильно, – поддержал его Удалов, который на прошлой неделе собрался было на охоту, да проспал, без него охотники ушли. – Совершенно с вами согласен. Вот только если с удочкой посидеть…
   – А какая разница? – строго спросил пришелец. – Рыбе разве не хочется жить?
   – Ой как хочется, – ответил Удалов.
   Наступила пауза. Контакт не получался. Мужчина рассеянно прислушивался к речам и поводил взглядом вокруг, будто разыскивал в толпе разреженность, хотелось сбежать.
   – Но многие порядочные люди, – нашелся наконец Удалов, – были страстными охотниками. Возьмите, к примеру, Тургенева. Это писатель прошлого века, автор книги «Записки охотника».
   – Читал, – сказал пришелец. – И все-таки хладнокровное убийство живого существа аморально.
   – Верующий он, что ли? – раздался голос за спиной Удалова.
   Обернувшись, Удалов увидел шофера Колю, который, движимый любопытством и желанием помочь Корнелию в охоте на постороннего человека, пробился к трибуне и слышал весь разговор.
   Пришелец блеснул очками на Колю и сказал с обидой:
   – Если вы хотите узнать, есть ли у меня идеалы, отвечу, что нет.
   – Сам, наверное, свиную отбивную уважает, – сказал Коля Удалову, достал пачку «Беломора», закурил. – А возражает против животноводства.
   Бороться с двумя соперниками зараз пришельцу из будущего было не под силу. Он извернулся с ловкостью, неожиданной у такого пожилого человека, проскочил под локтем у соседа и замелькал в толпе, удаляясь к краю площади. Удалов рванулся было за ним, но шофер Коля, перебравший пива, пыхнул дымом в лицо Корнелию и потребовал:
   – Ты не крути, не рвись за человеком. Ты лучше объясни, что в нем такого? Я сам чувствую – не то, а сформулировать не могу.
   – Да это так, личное, – попытался уйти от ответа Удалов.
   – Нет, не пойдет, – ответил Коля. – Выкладывай.
   Он крепко держал Удалова за грудки, люди вокруг стали оглядываться, и тогда, опасаясь скандала, Удалов сказал:
   – Выйдем отсюда.
   – Выйдем, – согласился Коля.
   Они выбрались из толпы. Пиво булькало в голове.
   Пришельца не было видно. Погоня за человеком из будущего не удалась. И Удалов, взяв у Коли папиросу, рассказал ему честно, как на духу, о своих подозрениях.
   Коля оказался неглупым парнем. Он основную идею понял, хотя отнесся к ней критически. Возражения у него были, как у Погосяна:
   – С чего это из будущего являться в Гусляр, хоть и в праздник?
   – Ничего не понимаешь, – сказал Удалов, прислоняясь к широкой, чуть пахнущей бензином груди шофера. – Хоть ты мне и друг, но не понимаешь, какой мы с тобой сегодня шанс упустили. Мы бы у него все узнали.
   Коля посмотрел на Удалова сочувственно, столкнул на затылок эстонскую восьмиугольную фуражку, сплюнул окурок и произнес:
   – А ты, друг, не расстраивайся. Если нужно, твой Коля всегда кого надо к стенке прижмет. Он тебя обидел? Обидел, не возражай. Мы его найдем и припрем. Ты только Николаю скажи, и припрем. Пошли поймаем этого шпиона.
   Друг Николай шел впереди не очень уверенными широкими шагами. Удалов семенил сзади и бормотал:
   – Ты не так понял, Коля. Он меня не обидел. С ним так нельзя…
   – Не отставай, – сказал Коля. – Его давно разыскивают. В книжечку записывал, а мяса не ест. Сейчас мы у него все узнаем. Не отвертится.
   Пришелец из будущего убежал к реке, к большому собору. Там присел на зеленую скамейку в сквере и снова раскрыл записную книжку. Отсюда площадь была не видна, лишь глухой гул и отдельные слова ораторов, усиленные динамиками, доносились до кустов. Пришелец чувствовал себя в безопасности. Но непрямой путь, наугад выбранный Колей и Удаловым, привел их в скверик. Именно к этой скамейке.
   При виде преследователей пришелец затолкал в карман записную книжку, подхватил портфель и хотел было бежать. Но Коля узнал его.
   – Стой! – крикнул он. – Руки вверх! Не пытайся от нас скрыться!
   – И не подумаю, – ответил с достоинством пришелец. – Если вам нужны деньги, возьмите, сколько нужно. У меня скромные запросы.
   Он попытался вытащить свои новенькие червонцы, но Удалов жестом остановил его.
   – Мы не грабители. Вы не так поняли.
   – Мы не грабители, – сказал Коля. – От нас не откупишься. Мы тебя раскололи. Ты к нам из будущего явился. Сознавайся.
   Удалов взглянул на Колю с укоризной. Прямота могла все испортить.
   – Это неправда, – возразил пришелец. – Вы этого никогда не докажете.
   – А нам доказывать не надо, – сказал Коля. – Сейчас тебя осмотрим и найдем при тебе фальшивые документы.
   – У меня нет с собой документов. Они в гостинице остались.
   – Они с собой документов не берут, – согласился Удалов. – Это вполне даже разумно. А может, тогда и не будет документов.
   – Все? – спросил пришелец. – Я могу идти?
   – Сознаешься – пойдешь, – сказал Коля.
   – В конце концов, – убеждал Удалов, – мы тратим время, вы тратите время. А у нас к вам только научный интерес. Никакого другого.
   – Точно, – сказал Коля. – Нас тугриками не подкупишь.
   Пришелец нахмурился, размышляя. Видно, понял, что ему уже не скрыться и лучше на самом деле покаяться. И уйти восвояси.
   – Ну, – торопил его Удалов. – Из какого вы века?
   Пришелец глубоко вздохнул. Под очками блеснули слезы. И в этот момент две девушки в брючках и разноцветных кофточках возникли на ступенях собора.
   – Ах, – сказала одна из них, не замечая драматической сцены. – Какие изумительные фрески семнадцатого века. Какая экспрессия!
   – А изразцовая печь? Ты видела, Нелли, изразцовую печь?
   – Видела. Смотри, кто там, внизу?
   Девушки сбежали по ступеням и устремились к мужчинам.
   – Сергей Петрович! – верещали они наперебой. – Вы были совершенно, абсолютно правы! Страшный суд расположен не канонически! Гуслярская школа существовала! Рапопорт посрамлен!
   «Вызвал подкрепление с помощью телепатии, – подумал Удалов. – Теперь их трое, а нас только двое. И эти девушки, может, даже не девушки, а будущие милиционеры».
   – Какое счастье! – воскликнул пришелец. – А я уж не надеялся вас увидеть!
   – Вам угрожают? – спросила подозрительно одна из девушек, обжигая взглядом Удалова.
   – Ни в коем случае, – сказал шофер Коля и потянул Удалова за рукав.
   – Сейчас все наши придут, – пригрозила девушка.
   «Сколько их здесь? – подумал Удалов. – Ведь меня могут ликвидировать, если покажусь опасным».
   И в самом деле, словно услышав девушку, в дверях храма показалось человек десять, с фотоаппаратами, блокнотами и кинокамерами, высокие и низкие, молодые и старые, с ними Елена Сергеевна из городского музея.
   – А, вот и вы, профессор! – воскликнул один из них. – Сектор истории искусств рад приветствовать своего шефа у этих древних стен.
   – Сергей Петрович!
   – Сергей Петрович! – неслись возгласы.
   – Уважаете своего профессора? – поинтересовался Коля.
   – Еще бы, – ответила девушка. – Он нас всех воспитал! Его весь мир знает!
   Уходя в окружении учеников и сотрудников, профессор оглянулся и подмигнул Удалову. Доволен был, что отделался от психов.
   Корнелий опустился на скамейку, понурив голову. Коля сел рядом; снова закурил и сказал:
   – Не повезло нам, друг Корнелий. Хоть идея у тебя была богатая!
   – Забыть бы о ней. Ты уж, попрошу, никому ни слова.
   – Мне что – я за баранку, только меня и видели. А ты на что рассчитывал? Если бы он и в самом деле оттуда?
   – Ну, чтобы рассказал нам о светлом будущем.
   – М-да, дела. Я пошел. Ты парень хороший, только кавардак у тебя в чердаке. Еще в школе учили, что таких путешествий быть не может. Держи на память! – он сунул что-то Корнелию в наружный карман пиджака и ушел. Обернулся, помахал рукой и улыбнулся дружески.
   Удалов не спешил возвращаться на площадь. Охоту за профессором мог заметить кто-нибудь из знакомых. Нехорошо. Удалов залез себе в карман, поглядел, что за подарок оставил шофер. Оказалось – карточка, календарик размером с игральную карту, какие предусмотрительные люди носят в бумажниках. На нем было написано золотыми буквами:
   КАЛЕНДАРЬ НА 2075 ГОД
   На обороте картинка – город с длинными домами, над ним парят летательные аппараты и светит солнце. Картинка была объемной, и микроскопические листочки на деревьях чуть шелестели под ветром будущего.
   – Стой! – крикнул Удалов в пустоту. Потом сказал: – Эх, Коля!
   1970 г.

ПОСТУПИЛИ В ПРОДАЖУ ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ

   Зоомагазин в городе Великий Гусляр делит скромное помещение с магазином канцпринадлежностей. На двух прилавках под стеклом лежат шариковые авторучки, ученические тетради в клетку, альбом с белой чайкой на синей обложке, кисти щетинковые, охра темная в тюбиках, точилки для карандашей и контурные карты. Третий прилавок, слева от двери, деревянный. На нем пакеты с расфасованным по полкило кормом для канареек, клетка с колесом для белки и небольшие сооружения из камней и цемента с вкрапленными ракушками. Эти сооружения имеют отдаленное сходство с развалинами средневековых замков и ставятся в аквариум, чтобы рыбки чувствовали себя в своей стихии.
   Магазин канцпринадлежностей всегда выполняет план. Особенно во время учебного года. Зоомагазину хуже. Зоомагазин живет надеждой на цыплят, инкубаторных цыплят, которых привозят раз в квартал, и тогда очередь за ними выстраивается до самого рынка. В остальные дни у прилавка пусто. И если приходят мальчишки поглазеть на гуппи и мечехвостов в освещенном лампочкой аквариуме в углу, то они этих мечехвостов здесь не покупают. Они покупают их у Кольки длинного, который по субботам дежурит у входа и раскачивает на длинной веревке литровую банку с мальками. В другой руке у него кулек с мотылем.
   – Опять он здесь, – говорит Зиночка Вере Яковлевне, продавщице в канцелярском магазине, и пишет требование в область, чтобы прислали мотыля и породистых голубей.
   Нельзя сказать, что у Зиночки совсем нет покупателей. Есть несколько человек. Провизор Савич держит канарейку и приходит раз в неделю в конце дня, по пути домой из аптеки. Покупает полкило корма. Забегает иногда Грубин, изобретатель и неудавшийся человек. Он интересуется всякой живностью и лелеет надежду, что рано или поздно в магазин поступит амазонский попугай ара, которого нетрудно научить человеческой речи.
   Есть еще один человек, не покупатель, совсем особый случай. Бывший пожарник, инвалид Эрик. Он приходит тихо, встает в углу за аквариумом, пустой рукав заткнут за пояс, обожженная сторона лица отвернута к стенке. Эрика все в городе знают. В позапрошлом году одна бабушка утюг забыла выключить, спать легла. Эрик первым в дом успел, тащил бабушку на свежий воздух, но опоздал – балка сверху рухнула. Вот и стал инвалидом. В двадцать три года. Много было сочувствия со стороны граждан, пенсию Эрику дали по инвалидности, но старую работу пришлось бросить. Он, правда, остался в пожарной команде, сторожем при гараже. Учится левой рукой писать, но слабость у него большая и стеснительность. Даже на улицу выходить не любит.
   Эрик приходит в магазин после работы, чаще если плохая погода, прихрамывает (нога у него тоже повреждена), забивается в уголок за аквариум и глядит на Зиночку, в которую он влюблен без взаимности. Да и какая может быть взаимность, если Зиночка хороша собой, пользуется вниманием многих ребят в речном техникуме и сама вздыхает по учителю биологии в первой средней школе. Но Зиночка никогда Эрику плохого слова не скажет.
   Третий квартал кончался. Осень на дворе. Зиночка очень надеялась получить хороший товар, потому что в области тоже должны понимать – план сорвется, по головке не погладят.
   Зина угадала. 26 сентября день выдался ровный, безветренный. От магазина виден спуск к реке, даже лес на том берегу. По реке, лазурной, в цвет неба, но гуще, тянутся баржи, плоты, катера. Облака медленно плывут по небу, чтобы каждым в отдельности можно полюбоваться. Зиночка товар с ночи получила, самолетом прислали, «Ан-2», пришла на работу пораньше, полюбовалась облаками и вывесила объявление у двери:
   ПОСТУПИЛИ В ПРОДАЖУ ЗОЛОТЫЕ РЫБКИ.
   Вернулась в магазин. Рыбки за ночь в большом аквариуме ожили, плавали важно, чуть шевелили хвостами. Было их много, десятка два, и они собой являли исключительное зрелище. Ростом невелики, сантиметров десять-пятнадцать, спинки ярко-золотые, а к брюшку розовеют, словно начищенные самоварчики. Глаза крупные, черного цвета, плавники ярко-красные.
   И еще прислали из области бидон с мотылем. Зиночка выложила его в ванночку для фотопечати. Мотыль кишел темно-красной массой и все норовил выползти наверх по скользкой белой эмали.
   – Ах, – сказала Вера Яковлевна, придя на работу и увидев рыбок. – Такое чудо, даже жалко продавать. Я бы оставила их как инвентарь.
   – Все двадцать?
   – Ну не все, в половину. Сегодня у тебя большой день намечается.
   И тут хлопнула дверь и вошел старик Ложкин, любящий всех поучать. Он прошел прямо к прилавку, постоял, пошевелил губами, взял двумя пальцами щепоть мотыля и сказал:
   – Мотыль столичный. Достойный мотыль.
   – А как рыбки? – спросила Зиночка.
   – Обыкновенный товар, – ответил Ложкин, сохраняя гордую позу. – Китайского происхождения. В Китае эти рыбки в любом бассейне содержатся из декоративных соображений. Миллионами.
   – Ну уж не говорите, – обиделась Вера Яковлевна. – Миллионами!
   – Литературу специальную надо читать, – сказал старик Ложкин. – Погляди в накладную. Там все сказано.
   Зиночка достала накладную.
   – Смотрите сами, – сказала она. – Я уж проверяла. Не сказано там ничего про китайское их происхождение. Наши рыбки. Два сорок штука.
   – Дороговато, – определил Ложкин, надевая старинное пенсне. – Дай самому убедиться.
   Вошел Грубин. Был он высок ростом, растрепан, стремителен и быстр в суждениях.
   – Доброе утро, Зиночка, – сказал он. – Доброе утро, Вера Яковлевна. У вас новости?
   – Да, – сказала Зиночка.
   – А как насчет попугая? Не выполнили моего заказа?
   – Нет еще – ищут, наверное.
   По правде говоря, Зиночка бразильского попугая ара и не заказывала. Подозревала, что засмеют ее в области с таким заказом.
   – Любопытные рыбки, – сказал Грубин. – Характерный золотистый оттенок.
   – Для чего характерный? – строго спросил старик Ложкин.
   – Для этих, – ответил Грубин. – Ну, я пошел.
   – Пустяковый человек, – сказал ему вслед Ложкин. – Нет в накладной их латинского названия.
   В магазин заглянул Колька длинный. Длинным его прозвали, наверное, в насмешку. Был он маленького роста, волосы на лице, несмотря на сорокалетний возраст, у него не росли, и был он похож на большого грудного младенца. В обычные дни Зиночка его в магазин не допускала, выгоняла криком и угрозами. Но сегодня, как увидала в дверях, восторжествовала и громко поизнесла:
   – Заходи, частный сектор.
   Коля подходил к прилавку осторожно, чувствуя подвох. Пакет с мотылем он зажал под мышкой, а банку с мальками спрятал за спину.
   – Я на золотых рыбок только посмотреть, – проговорил он тихо.
   – Смотри, жалко, что ли?
   Но Коля смотрел не на рыбок. Он смотрел на ванночку с мотылем. Ложкин этот взгляд заметил и сказал:
   – Вчетверо меньше государственная цена, чем у кровососов. И мотыль качественнее.
   – Ну насчет качественнее – это мы посмотрим, – ответил Коля. И стал пятиться к двери, где налетел спиной на депутацию школьников, сбежавших с урока, лишь слух о золотых рыбках разнесся по городу.
   Старик Ложкин покинул магазин через пять минут, сходил домой за банкой и тремя рублями, купил золотую рыбку, а на остальные деньги мотыля. К этому времени приковылял и Эрик. Принес букетик астр и подложил под аквариум – боялся, что Зиночка заметит дар и засмеет. Школьники глазели на рыбок, переговаривались и планировали купить одну рыбку на всех – для живого уголка. Зиночка закинула в аквариум сачок, и Ложкин, пригнувшись, прижав пенсне к стеклу, управлял ее действиями, выбирая лучшую из рыбок.
   – Не ту, – говорил он. – Мне такой товар не подсовывайте. Я в рыбах крайне начитан. Левее заноси, левее… Дай-ка я сам.
   – Нет уж, – сказала Зиночка. Сегодня она была полной хозяйкой положения. – Вы мне говорите, а я найду, выловлю.
   – Нет уж, я сам, – отвечал на это старик Ложкин и тянул к себе сачок за проволочную ручку.
   – Перестаньте, гражданин, – вмешался Эрик. – Для вас же стараются.
   – Молчать! – обиделся Ложкин. – От больно умного слышу. Кому бы учить, да не тебе.
   Старик был несправедлив и говорил обидно. Эрик хотел было возразить, но раздумал и отвернулся к стене.
   – Такому человеку я бы вообще рыбок не давала, – возмутилась с другого конца помещения Вера Яковлевна.
   Вера Яковлевна держала в руке рейсшину, занеся ее словно для удара наотмашь.
   Старик сник, больше не спорил, подставил банку, рыбка осторожно соскользнула в нее с сачка и уткнулась золотым рылом в стекло.
   Зиночка отвешивала Ложкину мотыля в молчании, в молчании же приняла деньги и выдала две копейки сдачи, которые старик попытался было оставить на прилавке, но был возвращен от двери громким голосом, подобрал сдачу и еще более сник.
   Когда Ложкин вышел на улицу и солнечный луч попал в банку с рыбкой, из банки вылетел встречный луч, еще более яркий, заиграл зайчиками по стеклам домов, и окна стали открываться, и люди стали выглядывать наружу, спрашивая, что случилось. Рыбка плеснула хвостом, водяные брызги полетели на тротуар, и каждая капля тоже сверкала.
   Резко затормозил рядом автобус, водитель высунулся наружу и крикнул:
   – Что дают, дед?
   Ложкин погладил пакетиком мотыля выбритый морщинистый подбородок и ответил с достоинством:
   – Только для любителей, для тех, кто понимает.
   Ложкин шел домой, смущала его некоторая неловкость от грубости, учиненной им в магазине, но неловкость понемногу исчезала, потому что за Ложкиным шли, сами того не замечая, взволнованные люди, перебрасывались удивленными словами и восхищались золотой красавицей в банке.
   – Принес чего? – спросила супруга Ложкина из кухни, не замечая, как светло стало в комнате у нее за спиной. – Небось пол-литра принес?
   – Пол-литра чистой воды, – согласился старик. – Пол-литра в банке, и вам того же желаю.
   – Нет, – сказала старуха, не оборачиваясь. – Там, на улице, и принял.
   – Почему это?
   – Чушь несешь.
   Старик спорить не стал, раздвинув кактусы на подоконнике, подмигнул канарейкам, которые защебетали ошеломленно, увидев банку, достал запасной аквариум и понес его к крану, на кухню.
   – Подвинься, – сказал он супруге. – Дай воды набрать.
   Тут супруга поняла, что муж ее не пьяный, и, вытерев руки передником, заглянула в комнату.
   – Батюшки, – воскликнула она. – Нам еще золотой рыбки не хватало!
   Супруга нагнулась над банкой, а рыбка высунула ей навстречу острое рыльце, приоткрыла рот, будто задыхалась, и сказала негромко:
   – Отпустили бы вы меня, товарищи, в речку.
   – Чего? – спросила супруга.
   – Воздействуйте на мужа, – объяснила рыбка почти шепотом. – Он меня без вашего влияния никогда не отпустит.
   – Чего-чего? – спросила супруга.
   – Ты с кем это? – удивился старик, возвращаясь в комнату с полным аквариумом.
   – И не знаю, – сказала жена. – Не знаю.
   – Красивая? – спросил Ложкин.
   – Даже и не знаю, – повторила жена. Подумала чуть-чуть и добавила: – Отпустил бы ты ее в речку. Беды не оберешься.
   – Ты чего, с ума сошла? Ей же цена два рубля сорок копеек в государственном магазине.
   – В государственном? – спросила жена. – Уже дают?
   – Дают, да никто не берет. Не понимают. Цена велика. Да разве два сорок для такого сказочного чуда большая цена?
   – Коля, – сказала супруга, – я тебе три рубля дам. Четыре и закуски куплю. Ты только отпусти ее. Боюсь я.
   – Сумасшедшая баба, – уверился старик. – Сейчас мы ее в аквариум пересадим.
   – Отпусти.
   – И не подумаю. Я, может быть, ее всю жизнь жду. С Москвой переписывался. Два сорок уплатил.
   – Ну как хочешь. – Старуха заплакала и пошла на кухню.
   В этот момент нервы у рыбки не выдержали.
   – Не уходи! – крикнула она пронзительно. – Еще не все аргументы исчерпаны. Если отпустите, три желания выполню.
   Старик был человек крепкий, сухой, но аквариум при этих словах уронил, разбил и стоял по щиколотку в воде.
   – Не надо нам ничего! – ответила старуха из кухни. – Ничего не надо. Убирайся в свою реку! От тебя одни неприятности.
   – Не-ет, – сказал старик медленно. – Не-е-ет. Это что же получается, разговоры?
   – Это я говорю, – ответила рыбка. – И мое слово твердое.
   – А как же это может быть? – спросил старик, поджимая промокшую ногу. – Рыбы не говорят.
   – Я гибридная, – сообщила рыбка. – Долго рассказывать.
   – Изотопы?
   – И изотопы тоже.
   – Выкинь ее, – настаивала старуха.
   – Погоди. Мы сейчас испытаем. Ну-ка, восстанови аквариум в прежнем виде, и чтобы на окне стоял, а в комнате сухо.
   – А отпустишь, не обманешь?
   – Честное слово, отпущу. Тебя на три желания хватает?
   – На три.
   – Тогда ты мне аквариум восстанови – если получится, сбегаю в магазин, еще десяток таких куплю. Или, может, ты одна говорящая?
   – Нет, все, – призналась рыбка.
   – Тогда ставь аквариум.
   В комнате произошло мгновенное помутнение воздуха, шум, будто от пролетевшей мимо большой птицы, и тут же на окне возник целый, небитый, полный воды аквариум.
   – Идет, – сказал старик. – Нормально.
   – Два желания осталось, – напомнила рыбка.
   – Тогда мне этот аквариум мал. Приказать, что ли, новый изобразить? Столитровый, с водорослями, а?
   Старуха подошла между тем к старику, все еще находясь в состоянии смятения. Теперь же к смятению прибавился новый страх – старик легкомысленный, истратит все желания рыбки, а что, если врет она? Если она такая единственная?
   – Стой! – сказала она старику. – Ты сначала других испытай. Других рыбок. Они и в малом аквариуме проживут. Ей же аквариумы строить плевое дело. Нам новый дом с палисадником куда нужнее.
   – Ага, – согласился старик. – Это дело, доставай деньги из шкафа, ведро неси. Пока я буду в отлучке, глаз с нее не спускай.
   – Так большой аквариум делать или как? – спросила рыбка без особой надежды.
   – И не мечтай! – озлился старик. – Хитра больно. В коллективе работать будешь. У меня желаний много – не смотри, что пожилой человек.
   Ксения Удалова, соседка сверху, зашла за пять минут до этих слов к Ножкиным за солью. Соль вышла вся. Дверь открыта, соседи – свои люди, чего ж не зайти. И незамеченная весь тот разговор услышала. Старики к ней спиной стояли, а рыбка если ее и заметила, то виду не подала. Ксения Удалова, мать двоих детей, жена начальника стройконторы, отличалась живым умом и ничему не удивлялась. Как тихо вошла, так тихо и ушла, подсчитала, что Ложкиным время понадобится, чтобы ведро с водой взять, деньги достать, выбежала на двор, где Корнелий Удалов, ее муж, по случаю субботы в домино играл под опадающей липой, и крикнула ему командирским голосом:
   – Корнелий, ко мне!
   – Прости, – сказал Корнелий напарнику. – Отзывают.
   – Это конечно, – ответил напарник. – Ты побыстрей только.
   – Я сейчас!
   Ксения Удалова протянула мужу плохо отмытую банку с наклейкой «Баклажаны», пятерку денег и сказала громким шепотом:
   – Беги со всех ног в зоомагазин, покупай двух золотых рыбок!
   – Кого покупать? – переспросил Корнелий, послушно беря банку.
   – Зо-ло-тых рыбок. И бери покрупнее.
   – Зачем?
   – Не спрашивать! Бегом – одна нога здесь, другая там, никому ни слова. Воду не расплескай. Ну! А я их задержу.
   – Кого?
   – Ложкиных.
   – Ксаночка, я ровным счетом ничего не понимаю, – сказал Корнелий, и его носик-пуговка сразу вспотел.
   – Потом поймешь!
   Ксения услышала шаги внутри дома и метнулась туда.
   – Куда это тебя? – спросил Саша Грубин, сосед. – Проводить, дружище?
   – Проводи, – ответил Удалов все еще в смятении. – Проводи до зоомагазина. Золотых рыбок пойду покупать.
   – Быть того не может, – сказал Погосян, партнер по домино. – Твоя Ксения в жизни ничего подобного не совершала. Если только пожарить.
   – А ведь и вправду, может, пожарить, – несколько успокоился Удалов. – Пошли.
   Они покинули с Грубиным двор, а игроки весело рассмеялись, потому что хорошо знали и Ксению, и мужа ее Корнелия.
   Не успели шаги друзей затихнуть в переулке, как в дверях дома вновь показалась Ксения Удалова. Выходила она из них спиной вперед, объемистая спина колыхалась, выдерживала большой напор. И уже видно было, что напор этот производят супруги Ложкины. Ложкин тащил ведро с водой, а старуха помогала ему толкать Ксению.
   – И куда это вы так спешите, соседи дорогие? – распевала, ворковала Ксения.
   – Пусти, – настаивал старик. – По воду иду.
   – По какую же по воду, когда дома водопровод провели?
   – Пусти, – кричал старик. – За квасом иду.
   – С полным-то ведром? А я хотела у вас соли одолжить.
   – И одалживай, меня только пропусти.
   – А уж не в зоомагазин ли спешите? – спросила ехидно Ксения.
   – Хоть и в зоомагазин, – ответила старуха. – Только нет у тебя права нас задерживать.
   – Откуда знаешь? – возмутился старик. – Откуда знаешь? Подслушивала?
   – А что подслушивала? Чего подслушивать?
   Старик извернулся, чуть не сшиб Ксению и бросился к воротам. Старуха повисла на Удаловой, чтобы остановить ее, метнувшуюся было вслед.