— Отдохнём, — сказал старик. — Пять минут. Я немного запыхался. Меня зовут Павлом. А тебя?
   — Коля.
   — Ты не спешишь?
   Коля не знал, что ответить. Он не знал, спешит он или нет. Конечно, жалко было сидеть на мягкой скамейке и терять время на разговоры о пиджаках, в которых Коля разбирался лучше старика Павла. Но старик был первым человеком из будущего, с которым Коля встретился. И он ни в чём Колю не подозревал.
   Старик не стал ждать ответа.
   — Так вот, — сказал он, — я должен подробнее объяснить тебе, что такое пиджак. Это старинный род одежды, в которой мужчины ходили во времена моей юности. Происходит он от сюртука, который носил Пушкин…
   — А почему вы не купите двухколесный велосипед? — перебил старика Коля.
   — Ведь неудобно на одноколесном ездить.
   — Врачи рекомендуют, — сказал старик. — Для развития мышц. В моём возрасте нельзя пренебрегать советами врачей. Ты хочешь мои мышцы пощупать?
   Старик согнул руку в локте и дал Коле пощупать мышцы. Мышцы были крепкие. Покрепче, чем у Коли.
   — Так вот, — продолжал старик. — Пиджаки застёгивались на пуговицы… Впрочем, ты об этом знаешь, в твоём маскарадном костюме есть эти неудобные предметы. Я рекомендую внести поправки в твой костюм.
   — А мне кажется, — сказал Коля, стараясь говорить вежливо, — что у меня совершенно правильный костюм. Он не школьный, а так, на каждый день.
   — На каждый день мы носили белые рубашечки, — возразил старик Павел, — и чёрные брючки. И сандалии. Да-да, сандалии.
   — Так это когда было… — сказал Коля. — Совсем в другое время.
   — Как так — в другое? — удивился старик. — В какое другое?
   Коля на взгляд прикинул возраст старика — получалось лет шестьдесят. 2082 минус шестьдесят — получается 2022. Плюс десять или двенадцать лет. Получается 2032.
   — Ну, в тридцатых годах этого века, — сказал Коля.
   Старик начал хохотать так, что два зелёных попугая взлетели с ветки и закричали человеческими голосами:
   — Позорр! Позорр! Кто соррвал ррозу?
   — Ну и наивность! — сказал старик, вытирая слезы. — Ну и шутник! Ты мне льстишь безбожно. Неужели я так молодо выгляжу?
   — Не очень молодо, — сказал чистую правду Коля, — но на велосипеде вы катаетесь ещё хоть куда.
   — Тогда я открою тебе тайну. Мне завтра исполнится сто семнадцать лет.
   — Не может быть! — сказал Коля. — Значит, вы из Абхазии?
   — Почему?
   — Там живут долгожители. Но они питаются сыром и вином и пасут овец.
   — Нет. Я из Москвы, а питаюсь я большей частью кефиром и очень люблю бараньи отбивные. Ты любишь бараньи отбивные?
   — Обожаю, — признался Коля. Он всё ещё не мог одолеть удивление. — Значит, мы с вами ровесники!
   — В известном смысле, — согласился старик. — Если принять во внимание твой костюм, мы ровесники. Но должен тебе ещё раз с полной ответственностью повторить, что в моё время мальчики одевались иначе. Я мог забыть, что было пятьдесят лет назад, но что было в прошлом веке, помню.
   Ну что ты будешь делать! Старик был так уверен, что спорить с ним невозможно. Да Коля и не хотел спорить. Он был поражён. Рядом с ним сидел его сверстник. Который через сто лет катается на одноколесном велосипеде и носит красные тапочки. Значит, может, и Коля будет жить ещё сто лет?
   — А как здоровье? — спросил Коля участливо. — Не беспокоит?
   — Не жалуюсь. Спасибо медицине. Только сплю плохо.
   — Ну, это не страшно, — сказал Коля. — А вы какую школу кончали?
   — Сто двадцать третью, английскую. На проспекте Мира.
   — Я тоже в английской учусь, — сказал Коля. — Ду ю спик инглиш?
   — Иес, ай ду, — сказал старик Павел. — И хорошо учишься?
   — Когда как, — сказал Коля. — Задают много.
   — А я думал, что теперь ничего не задают.
   Коля спохватился:
   — Иногда.
   — А вот мои правнуки говорят, что ничего не задают. Наверно, я правильно делаю, что им не доверяю.
   — А вы на какой каток ходили? — спросил Коля старика.
   — Я — в Сокольники. А ты?
   — Я — в Парк культуры.
   Но тут Коля решил больше не углубляться в воспоминания, потому что он наверняка сморозит какую-нибудь глупость. Пять минут прошло, но старик Павел не спешил уходить. Ему нравилось беседовать с молодым человеком, который вдвое уменьшил его возраст. Как известно, пожилые люди обожают, когда им вдвое уменьшают возраст.
   По небу протянулась белая полоса. Она так быстро возникла, что никакой реактивный самолёт с такой скоростью не смог бы пролететь.
   — Что это? — спросил Коля.
   — Сплинтер, — сказал старик равнодушно. — А может, рейсовый на Луну. Там ведь фестиваль. Разве не знаешь?
   — Знаю, — сказал Коля. — Но мы к маскараду готовимся.
   Над улицей медленно летел перламутровый шар в полметра диаметром. Поравнявшись со скамейкой, шар изменил свой путь и направился прямо к ним. Коля немного испугался, но старик поманил шар и, когда тот приблизился на расстояние вытянутой руки, щёлкнул пальцем по его боку. В шаре появилось отверстие, и из него на ладонь старику Павлу выпала чёрная штука, похожая на портсигар.
   — Почитаем газетку, — сказал старик.
   Шар взвился в воздух и отправился искать других читателей.
   Коля искоса поглядывал на старика, который нажал какую-то кнопку сбоку портсигара, портсигар превратился в разноцветный экран, и по нему побежали различные кадры. Коле неудобно было заглядывать сбоку, он только услышал, как мелодичный женский голос произнёс:
   «…Фестиваль на Луне обещает быть самым интересным зрелищем этого года… Началась дискуссия в ООН…»
   В этот момент Коля отвлёкся, потому что по улице наперегонки, не касаясь мостовой, промчалось три прозрачных шара, в которых на мягких сиденьях расположились люди. Они шарами не управляли, а один из них даже читал такую же газету, как старик Павел.
   Коля вспомнил, что время идёт, все куда-то едут, он один бездельничает.
   — Простите, — спросил он, — который час?
   Колин ровесник, не отрываясь от газеты, протянул к Коле руку. На запястье старика был браслет, широкий, но без всяких изображений. Вдруг на браслете вспыхнули слова и цифры:
   «Время 10:12:36 t 15C. Дождя не будет.»
   — Спасибо, — сказал Коля, который решил ничему не удивляться.

4. СИНЯЯ ЛОШАДЬ И ДРУГИЕ ЛИНГВИСТЫ

   Ровесник Коли, которого можно было бы назвать Пашкой, если бы он не был таким старым, углубился в чтение газеты и обо всём забыл. Поэтому Коля тихонько поднялся со скамейки и пошёл дальше. У него появилась идея: попасть на космодром и, если удастся, сгонять на Луну. Туда же ходят туристские корабли, значит, это недолго. Конечно, Коля понимал, что, если он проживёт столько, сколько старик Павел, или чуть поменьше, он ещё не раз слетает на Луну или на Марс. Но это когда-то. А ведь человеку все хочется получить сейчас. Коля не стал спрашивать старика, как пройти на космодром, потому что каждый москвич через сто лет должен будет это знать.
   Коля поглядел по сторонам и увидел знакомый дом. Дом стоял на высоком склоне холма, его колонны белели за деревьями. Сто лет назад дом стоял на Гоголевском бульваре, в нём был Союз художников и даже висела памятная доска, что здесь жил Тургенев.
   — Здравствуй, старый знакомый, — сказал Коля. — Приятно встретиться со знакомым домом.
   — Здравствуйте, — ответил кто-то рядом. — Разве мы с вами раньше встречались?
   Коля оглянулся, но никого рядом не было.
   — Я с вами и сейчас ещё не встретился, — сказал Коля. — Вы где?
   — Если вы сделаете ещё шаг, то обязательно на меня наступите. И это будет грустно.
   Коля посмотрел под ноги и увидел светло-зелёного котёнка с одним сиреневым глазом посреди лба.
   — Нет, — сказал Коля, присмотревшись к странному животному. — Мы с вами ещё не встречались. У нас такие не водятся.
   — Тогда разрешите представиться: я известный космический археолог, специалист по вымершим языкам профессор Рррр.
   — Коля.
   — Очень приятно. Почему же вы остались в городе в этот воскресный день? Все мои друзья разъехались кто куда.
   — Мы к маскараду готовимся. Из жизни двадцатого века, — сказал Коля. — А вы с другой планеты?
   — Разумеется. Я здесь на семинаре по структуральной лингвистике. Вы не интересуетесь структуральной лингвистикой? Это очень увлекательно. У нас в семинаре два семиклассника и один третьеклассник. Не считая профессоров и академиков.
   — Нет, — признался Коля, — лингвистикой я не интересуюсь. Я интересуюсь футболом.
   — И я тоже, — сказал Рррр. — И даже иду на футбол. Какое совпадение!
   — А кто играет? — спросил Коля.
   — И вы не знаете! — от удивления Рррр развёл зелёными пушистыми ручками. — Это же матч века! Сборная Марса со сборной внешних баз. На кубок Системы.
   — А когда начало?
   — Через полчаса. Мы успеем. У вас есть билет?
   — Нет у меня билета, — сказал Коля. И расстроился. На матче тоже стоило побывать. Хотя на космодроме нужнее.
   — Погодите немного, мой молодой друг, — сказал археолог Рррр. — Сейчас подойдёт доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос. Может быть, у него есть лишний билет.
   — Хорошо, — согласился Коля. — Подождём доцента. А скажите мне, пожалуйста, как проехать на космодром?
   — Не может быть, чтобы вы не знали! — воскликнул Рррр. — Вы шутите!
   — Ни в коем случае, — сказал Коля. — Я забыл.
   — Так садитесь на третий автобус, — сказал Рррр. — Выйдете на проспекте Мира. А оттуда флипните до космодрома.
   — Спасибо, — сказал Коля. — А где третий останавливается?
   Рррр засмеялся тонким голоском и не мог остановиться. Видно, слова Коли показались ему очень смешной шуткой. Он собирался смеяться до бесконечности, но тут рядом раздался строгий бас:
   — Что смешного? Юноша играет свою маскарадную роль.
   — Ах, — сказал археолог Рррр. — Разрешите представить: мой друг доцент Спуси-ва-пус-ва-пас-ва-пос. А это мой новый друг Коля.
   — Очень приятно, — сказал двухметровый аквариум на трех ногах. Внутри аквариума сидела небольшая синяя лошадь. Пород её мордой висел в воде микрофон, а снаружи аквариума высовывался небольшой рупор. — И не смотрите на меня квадратными глазами, молодой человек. Я же не виноват в том, что на Земле никуда не годная атмосфера и приходится ходить в скафандре.
   — Конечно, я не удивляюсь, — сказал Коля. — Вы ведь тоже с другой планеты?
   — Из другой галактики, — пробасила синяя лошадь.
   — Послушай, доцент, — спросил Рррр, — у тебя нет случайно лишнего билетика для нашего друга Коли?
   — У меня было четыре билета, потому что я не умещаюсь на одном месте. Но один билет я отдал моему коллеге доктору Команьяну с планеты Кроманьян. А вот и он идёт.
   Коля с некоторой опаской поглядел в ту сторону, потому что ждал уже кого угодно. Но доктор Команьян с Кроманьяна оказался обычной садовой лейкой с ногами и руками.
   — Так что же нам делать с Колей? — расстраивался археолог Рррр.
   — Он может сесть на меня сверху, — сказал доцент Спуси-и так-далее, — и спустить ножки в аквариум-скафандр.
   — Нет, — возразил Команьян с Кроманьяна, похожий на садовую лейку. — Зрители сзади будут сердиться. Они и без того будут на тебя сердиться за то, что ты застилаешь им зрелище.
   — Пускай смотрят сквозь меня. Я частично прозрачный, — сказала синяя лошадь.
   — Не расстраивайтесь, — успокоил учёных лингвистов Коля. — У меня другие дела. Я на космодром съезжу.
   — Нет, — сказал археолог Рррр, — я этого не допущу. Я отдам тебе свой билет. Моя подруга Алиса сделала бы то же самое.
   — Ничего не выйдет, — сказал Команьян с Кроманьяна. — Ты забыл, что у тебя не полный билет, а четвертушка. Ты сам будешь сидеть у меня на коленях.
   И чтобы ни у кого не было сомнений, что у него есть колени, доктор Команьян с Кроманьяна щёлкнул костяным пальцем по костяному острому колену.
   «Бедный Рррр, — подумал Коля. — Эти колени проткнут его насквозь».
   — Ну, до свиданья, — сказал он. — А то вы опоздаете. При встрече все мне расскажете.
   Космические гости поспешили дальше, и, пока они не скрылись, Коля смотрел им вслед. Справа шёл аквариум с синей лошадью, слева — садовая лейка, а посредине — котёнок без хвоста. Они уже забыли о Коле и громко обсуждали проблему расшифровки восьмого главного ряда.
   Космических гостей обгоняли другие болельщики, некоторые шли пешком, иные летели над самой землёй в прозрачных шарах, над головой пронеслась стая мальчишек с крыльями за спиной. Они махали этими крыльями, как стрекозы. Все они были одеты ярко и даже легкомысленно, а некоторые, несмотря на прохладный день, в одних плавках. Друг другу они совсем не удивлялись и даже космическим гостям не удивлялись, а вот на Колю смотрели с изумлением, а одна девочка, которая делала шаги по десять метров, потому что вместо туфель у неё были пружины, подпрыгнула к Коле и сказала:
   — А у нас маскарад интереснее. Мы в рыцарей одевались.
   — Погоди, ребёнок, — сказал Коля. — Скажи мне, где найти третий автобус?
   — Иди налево по бульвару, — сказала девочка. — Он у памятника Гоголя стоит.

5. ТЫ ЛЮБИШЬ МАНГОДЫНЮ?

   Бульвар сильно изменился за прошедшие годы. Во-первых, он стал втрое, если не впятеро, шире, так что, если идёшь посредине, краёв не видно. Во-вторых, деревья и вообще растения изменились. Правда, осталось несколько старых деревьев, лип и кленов, но между ними росли цветущие яблони, груши и даже пальмы. Когда Коля подошёл поближе, он обнаружил, что некоторые из деревьев, видно самые нежные, были окутаны тонким прозрачным пластиком, а вокруг других стояла стенка тёплого воздуха. Воздух поднимался из решёток, спрятанных в молодой траве. Рядом с дорожкой стояло странное дерево — будто лопух или, вернее, щавель, увеличенный в тысячу раз. Между листьями висела гроздь зелёных бананов. А на земле рядом с деревом сидела мартышка и чистила сорванный банан.
   При виде такого тропического зрелища, Коля вспомнил, что он голодный. Кроме стакана кефира и бутерброда с чаем, он ничего с самого утра не ел. Кроме того, он любил бананы. И он подумал: если обезьяне можно питаться плодами на Гоголевском бульваре, то человеку это тем более не запрещено.
   На всякий случай Коля осмотрелся, но никого не увидел. Он подошёл к банановому дереву и сказал мартышке:
   — Отойди, а то укусишь.
   Мартышка оскалилась, но отошла и снова принялась чистить банан.
   Коля встал на цыпочки и начал отрывать банан от грозди. Банан отрывался с трудом, все дерево раскачивалось. Еле-еле Коля отодрал один плод от грозди и только хотел сесть рядом с мартышкой и очистить его, как из кустов вышел здоровый парень постарше Коли, в красных трусах, на которых были нашиты кометы, и сказал:
   — Дурак! Что ты делаешь?
   Если бы это был взрослый, то Коля, наверно, извинился, но перед парнем Коля извиняться не хотел.
   — А что? — сказал он. — Обезьянам можно, а мне нельзя?
   — Он же незрелый. И вообще кормовой, для скота выведен. Ты что, бананы любишь?
   — А тебе какое дело?
   — А мне никакого.
   — Так и иди своей дорогой.
   — Не пойду. Я селекцию провожу, а ты себя ведёшь, как грудной ребёнок.
   — А обезьяна? — спросил Коля. — Ты посмотри, сколько возле неё кожуры валяется.
   — Сравнил себя с обезьяной! — сказал презрительно селекционер. — Для неё же это основная пища.
   Мартышка заметила, что на неё смотрят, и на всякий случай сиганула с бананом в лапе на ветку липы.
   — Пойдём, — сказал селекционер.
   — Не пойду, — сказал Коля.
   — Боишься, что ли?
   — Я? Боюсь? Да я таких, как ты, десяток одной левой перекидаю!
   — А я с тобой и связываться не буду. Мы в разных весовых категориях, — сказал селекционер. — А банан ты ешь, если хочется. Мне не жалко. Все равно уже сорвал.
   — Я его для обезьяны сорвал, — соврал Коля. — У меня дома обезьяна живёт, вот я и сорвал.
   — А ты где живёшь?
   — Далеко, — сказал Коля.
   — Не в Москве?
   — Нет, не в Москве.
   — А где?
   Коля стал быстро думать и вспомнил, что его бабушка живёт в Конотопе.
   — В Конотопе, — сказал Коля.
   — Знаю, — сказал селекционер. — Оттуда родом Милена Митина, правда?
   — Правда, — согласился Коля. Надо же так: сейчас будет спрашивать про какую-то Милену Митину, а Коля даже не знает, чем она знаменита!
   — Нет, — поправил сам себя селекционер. — Милена из Костромы. В Конотопе шахту к центру Земли роют.
   — Роют, — сказал Коля убитым голосом.
   — Странный ты какой-то, — сказал селекционер. — Тебя как зовут?
   — Коля.
   — А меня Джавад. Ты в чём специализируешься?
   — Как так?
   — Ну, кем будешь?
   Коля не успел придумать ответ. Он уже понял, что всякие там старики куда менее опасны, чем свой брат школьник.
   К счастью, Джавад тут же отвлёкся. Они вышли на поляну, посреди которой был большой бассейн. За бассейном — поляна, усеянная цветами и небольшими кустиками. Среди цветов виднелись яркие одежды людей.
   — Эй! — крикнул Джавад. — Лена, выходи, дело есть!
   В центре бассейна вода взбурлила, и в брызгах появилась девочка. Не вынырнула, а словно поднялась по пояс. И тут Коля понял, что девочка сидит верхом на огромной рыбе. Рыба быстро поплыла по кругу, выставив из воды гладкую блестящую спину. А когда рыба подплыла к краю бассейна, где стояли Коля с Джавадом, оказалось, что это не рыба, а дельфин. Дельфин замер у кромки воды, глядя на Колю весёлым маленьким глазом, и Коля протянул ему банан.
   — Не сходи с ума, — схватил его за руку Джавад. — Ты его потом будешь от поноса лечить? Разве дельфины едят бананы?
   — У нас в Конотопе дельфины питаются только бананами, — сказал Коля.
   Девочка, которая спрыгнула с дельфина, была помладше Коли, ей было лет десять, не больше.
   — Здравствуйте, — сказала она. — Ты меня звал, Джавад?
   — Слушай, Лена, — сказал Джавад, — этого парня зовут Коля. Он, наверно, с маскарада сбежал. И, по-моему, он голодный. У тебя найдётся что-нибудь вкусное?
   — Я не голодный, — сказал Коля.
   Дельфин замер у края бассейна, высунув курносую морду. Будто подслушивал.
   — В лаборатории на столе мангодыни лежат, — сказала Лена. — Их Алиса вчера сняла. Пальчики оближешь. А ты Алису не видел?
   — Нет. Она хотела прийти?
   — Она обещала миелофон принести. Мы с Гришкой и Машкой работаем.
   Лена махнула рукой в сторону бассейна, и Коля увидел, что к дельфину подплыл второй и тоже стал слушать, о чём здесь говорят. Ясное дело — их звали Гришкой и Машкой.
   — А откуда морскую воду берете? — спросил Коля, чтобы не стоять без дела.
   — Синтетическая, — сказала Лена. — А разве у вас в Конотопе не так?
   — В Конотопе дельфины пресноводные, — сказал Коля.
   — Ты его не слушай, — сказал Джавад. — Пошли. Я сам с удовольствием мангодыню попробую. Поразительный гибрид!
   За бассейном стоял белый домик, такой же обтекаемый и почти бесформенный, как Институт времени. Коля, когда они подошли поближе, увидел, что стена вся в мелких порах, словно пенистая. Отец у Коли строитель, поэтому он всегда интересуется строительными материалами и немного в них разбирается. В прошлом году он сам собирался стать строителем, но в этом году передумал — его заинтересовал космос.
   — Пенобетон? — спросил Коля у Джавада.
   — Какой ещё пенобетон? — удивился Джавад. — Меня твоя отсталость просто поражает! Если бы я не придерживался железного принципа не задавать лишних вопросов людям, которые не хотят на них отвечать, я бы тебя кое о чём спросил.
   — Не надо, — сказал Коля. — Воздержимся от беседы, как говорят у нас в Конотопе.
   Они вошли внутрь и оказались в просторной комнате, у стен которой стояли столы с приборами, а посредине — круглый стол, где на блюде лежали три плода. Плоды были размером с небольшую дыню, но не очень правильной формы и оранжевого цвета.
   — Ладно, — сказал Джавад, — закусим мангодыней. Если хочешь, можешь задавать вопросы. Мне скрывать нечего.
   Джавад достал нож, разрезал мангодыню. Внутри оказалась большая косточка, свободно выпавшая на блюдо.
   — У обычного манго, — сказал Джавад, — косточку от мякоти трудно отделить.
   — Знаю, — сказал Коля. — Пробовали. Все пальцы соком измажешь, пока справишься.
   Джавад нарезал мангодыню на дольки, и они принялись за еду. Еда была исключительная. Сладкая, сочная и мягкая. Что тут было от дыни, а что от манго, Коля не разбирал. Он получал удовольствие.
   — Это чья лаборатория? — спросил он.
   — Школьная. А чья же ещё?
   — А дельфины тоже школьные?
   — Тоже школьные. И обезьяны и питон Архимед.
   — А где питон?
   — Там, на липе спит. Я тебе потом покажу.
   — Длинный? — спросил Коля.
   — Средний. Метров пять. Вот у геофизиков в группе крупный живёт. Почти девять метров. И совсем не приручённый. Они его на гормонах держат. Хочешь, потом сфлипаем, посмотрим?
   — Нет, — сказал Коля, — некогда мне с тобой флипать. А ты чего бананами занимаешься? Делать больше нечего?
   — Бананы — пища будущего, — сказал Джавад. — Только их надо обогатить. Я не верю в победу белковой синтетики. А ты?
   — Я об этом не думал, — сказал Коля.
   — А тебе в твоей хламиде не жарко?
   — Жарко будет — сниму.
   — Ты сейчас куда?
   — На космодром.
   — Зачем?
   — Погляжу. Может, на Луну слетаю.
   — На Луну сейчас не попадёшь. Там фестиваль. Билетов нет. Я пытался.
   — Жалко, — сказал Коля. — Ну, тогда на Марс попытаюсь.
   — Туда нас, подростков, редко берут. Только с экскурсиями.
   — Я все равно на космодром съезжу.
   — Ты что, космодромов не видал?
   — У нас в Конотопе нету.
   — Сильно сомневаюсь, — сказал Джавад, — что ты правду говоришь. Ладно, поезжай. На тройку садись, у памятника Гоголю. Я тебя провожу немного.
   Они прошли мимо клумб, на которых ребята, большей частью малыши, занимались прополкой и другими садовыми работами.
   — Хочешь заглянуть? Наверно, в Конотопе нет, — сказал Джавад, подводя его к парню, который сидел на корточках возле небольшой грядки. — Только в прошлом году привезли с Альдебарана. Акклиматизацию проводим. Покажи ему, Аркаша.
   Аркаша сказал:
   — С удовольствием.
   Вынул из прозрачного мешка два семечка поменьше горошины, сделал в земле углубление, сунул туда семена, потом подтянул к себе наконечник шланга и как следует семена эти полил.
   — И когда мне возвращаться? — спросил Коля. — В июне?
   — Погоди. Дикий ты какой-то! — сказал Джавад. — Смотри.
   И тут Коля собственными глазами увидел, как из земли медленно вылезают два зелёных побега. Аркаша снова полил их, и они начали расти ещё быстрее. Через минуту они были сантиметров по двадцать высотой и начали немножко ветвиться.
   — Сбегай за удобрениями! — крикнул Аркаша. — Они в лаборатории лежат, на моём столе.
   Сверкая голыми пятками, Джавад умчался к лаборатории. Со всех сторон сошлись другие ботаники и натуралисты. Коля увидел, что листва большого клёна на краю поляны расступилась и оттуда показалась голова громадного питона, который с любопытством наблюдал за сборищем. Но никто на него не обращал внимания, так что Коля тоже сделал вид, что привык, чтобы рядышком висели питоны. Одна девочка, на вид первоклассница, пришла со странным зверем на плече. Был он как попугай, но с двумя головами. Одной головой эта птица смотрела на зелёные ростки, а другой поглядывала на питона.
   Когда Джавад вернулся с пакетом удобрений, ростки поднялись уже на метр, и на их ветках появились почки. Джавад насыпал под корни удобрения, и концы корешков высунулись наружу и начали довольно хищно эти удобрения подгребать под себя. Коля даже сделал шаг в сторону. На всякий случай.
   На ветках появились жёлтые цветочки, и к тому времени, как ростки выросли до трех метров, цветы осыпались, и из завязи стали развиваться плоды. Коля не мог оторваться от этого зрелища. Прошло ещё минуты две-три, и плоды, похожие сначала на зелёные колечки, подросли и начали желтеть. Что-то они напоминали Коле, только не мог он понять что.
   Вдруг один из плодов оборвался с ветки и упал на землю. Птица с двумя головами спрыгнула с плеча девочки и подхватила плод обоими клювами, но никак не могла поднять с земли, потому что головы мешали друг дружке.
   Все засмеялись, а девочка, будто оправдываясь, сказала Коле:
   — Вы не смейтесь. Он недавно изобретён, ещё не освоился.
   Остальные плоды один за другим падали на траву.
   Джавад подобрал три покрупнее и протянул Коле:
   — На, по дороге на Луну пригодятся.
   — Они съедобные, что ли?
   — Попробуй.
   Коля откусил кусок от плода, и оказалось, что это самый обыкновенный бублик, не горячий, без мака, зато очень свежий.
   — Ну и дела! — сказал он. — А что, на Альдебаране на всех деревьях бублики растут?
   — Скажешь тоже! — удивился Аркаша, который собрал остальные бублики в корзину. — Я от альдебаранских растений только скорость роста использовал. К остальному шёл через пшеницу и хлебное дерево.
   Когда Коля с Джавадом отошли так, чтобы остальные их не слышали, Джавад сказал:
   — Будущий гений генетики. У него мечта есть. Хорошо, когда у человека есть мечта.
   — А какая?
   — Выращивать завтраки для космического флота. Чтобы были запакованные, с вареной курицей, рисом и чёрной икрой. Ничего себе задача?