Булычев Кир. В куриной шкуре

Кир Булычев
В куриной шкуре

1

   Описанные ниже события: убийство профессора Гальени и разгадка этого преступления инспектором ИнтерГпола Корой Орват — произошли на небольшой, мало кому известной планете Дил-ли, заселенной менее полувека назад.
   Несмотря на выгодное расположение на древних путях из пустынь третьего сектора Галактики к звездным скоплениям ее центра, планета лишь изредка служила перевалочной базой или пунктом снабжения для звездных путешественников древности. Негостеприимный климат и природные катаклизмы мешали людям поселиться там постоянно.
   Для жизни людей на Дил-ли относительно пригодна лишь узкая экваториальная полоса. Там в речных долинах и по берегам озер тянутся низкорослые леса морозоустойчивых деревьев. В течение нескольких месяцев лета реки и озера экваториальной полосы освобождаются из-под снега и льда, появляется трава, и выводятся комары. Но налетают осенние бури, и вновь воцаряются зима и стужа.
   За пределами экваториальной полосы снег никогда не тает.
   Некоторое время назад, после открытия залежей павлонии и россыпей рутроцита, на Дил-ли нагрянули геологи и шахтеры. Был построен поселок № 1, и неподалеку от него заработали несколько шахт. По мере того, как там появлялись все новые шахты, рос и связанный с ними поселок, который уже начали называть столицей планеты. Рядом с поселком возник космопорт, небольшая гостиница и несколько магазинов.
   Поселок № 1 находится на грани превращения в настоящий город. По крайней мере, на него уже обратили внимание некоторые строительные корпорации.

2

   … Возвращение к сознанию было обыденным.
   Словно Кора хорошо выспалась, но глаза открывать не хочется, потому что тогда начнется быстрый безжалостный день. Звенит будильник в спальне детского дома. «Вставайте, девочки, — говорит мадам Аалтонен. — Метель улеглась, снег хрустит, как сливочное мороженое!»
   Мадам Аалтонен нет, она осталась в детстве, внизу гудит машина:
   «Инспектор Кора Орват, мы вас заждались. Комиссар Милодар ждет на орбите».
   Кора открыла глаза. Над ней был слишком белый потолок. Значит, опять госпиталь.
   Она скосила глаза налево — верх белой стены. Направо — верх белой стены. Постаралась повернуть голову — ничего не вышло. Голова была зажата нежными, мягкими, но неподатливыми тисками.
   Ранение в голову? Паралич?
   Кора попробовала пошевелить ногами. Может быть, ноги послушались, а может, и нет. Непонятно.
   Теперь руки. Руки пошевелили пальцами — но не более того. Они тоже схвачены мягкими кандалами.
   Интересно, есть ли кто-нибудь рядом, чтобы объяснить, что происходит? Она пошевелила губами, но ничего не успела сказать.
   — Лежите спокойно, — ответили ей. — Вы попали в катастрофу. Ваше тело пострадало. Для выздоровления вам потребуется покой. Говорить вы сможете через шесть дней. Затем начнется реабилитация.
   А пока, сказала себе Кора, мы должны терпеть и побольше спать, чтобы скорее прошло время.
   Шесть дней без движения! Пожалуй, в жизни ей еще не приходилось так долго лежать…
   Кто я? Я — Кора Орват. Родилась где-то в Космосе.
   Еще раз: кто я?
   Я Кора Орват, родилась где-то в Космосе, попала в детский дом. Мне свойственна склонность к авантюрам…
   Еще раз: кто я?
   Я Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Я летела сюда, чтобы выполнить…
   Еще раз, еще раз, не расслабляйся. Кора!
   Хочется спать…
   Во время следующего пробуждения Кора сразу же начала допрашивать себя с того места, где остановилась в прошлый раз.
   Я — Кора Орват, инспектор ИнтерГпола. Здесь, на планете Дил-ли, убит профессор Гальени, житель планеты Ксеро. И что это означает? Я обязательно вспомню, как выглядят жители планеты Ксеро…
   Я — Кора Орват. Почему инспектора ИнтерГпола послали на эту планету?
   Следовательно, за смертью профессора скрывалось нечто большее, чем случайность или семейная драма.
   Я — Кора Орват. Со мной случилась катастрофа. Я лежу здесь. Меня покалечило настолько, что мне нельзя двигаться и разговаривать.
   Немного же от меня осталось.
   Когда это случилось?
   Я — Кора Орват. Я помню, как выглядел здешний космопорт. Близкие щеки голых скал. Ледяной ветер. Надутые пузыри складов, серый палец диспетчерской. Я вхожу в низкое здание. Там тепло. Встречающие пропускают меня вперед. Их двое. Один худ, высок, глаза утонули в ямах под черными бровями. Второй смуглый, глаза — маслины, белые зубы…
   Я, инспектор Кора Орват, делаю шесть шагов навстречу людям. Справа, на расстоянии вытянутой руки, стоит гигантская птица и глядит на меня круглым неподвижным глазом…
   А потом я оказалась здесь.
   Давайте попробуем еще раз: Я — инспектор ИнтерГпола Кора Орват… С ума можно сойти, как плохо работает голова!
   На четвертый день Кора увидела доктора.
   Доктор вплыл в поле зрения, наклонился над кроватью и сказал:
   — Ну вот, самое трудное позади. Правда?
   Кора хотела ответить, но не смогла. Тогда она прикрыла глаза. Лицо доктора было знакомо — глаза как маслины, смуглая шоколадная кожа.
   Вспомнила: он встречал ее на космодроме.
   — Мы вами гордимся, Кора, — сообщил доктор, потирая переносицу. — Третий отмеченный в Галактике случай интерспециальной трансплантации. Вы можете нас поздравить.
   — Я вас поздравляю, — ответила Кора. Звука не последовало, но доктор, покосившись на пульт рядом с койкой, угадал ответ по показаниям приборов.
   Доктор был доволен пациенткой — тем более собой. Что же они со мной сделали, если так этим гордятся?
   Кора постаралась еще раз восстановить в памяти сцену на космодроме… Она идет через поле к серому бетонному кубу.
   — Это что? — спрашивает Кора у встретившего ее плотного черно-курчавого мужчины с глазами-маслинами и слишком белыми зубами.
   — Пока все в одном здании. И зал ожидания, и склады, — отвечает мужчина. У него низкий голос, который не может удержаться на заданном уровне. Звук плывет — фраза начинается басом, к концу взлетает до фальцета и затихает. — Пока мы не можем похвастаться множеством гостей.
   Второй мужчина в высокой шляпе, каланча. Он — представитель властей.
   Он молчит и следит за ней бездонными глазницами.
   Как его зовут?
   Нет, этого не вспомнишь.
   Вокруг скалы. Обрывы их подступают к самому полю космодрома.
   Космодром и городок стиснуты горами. Очень холодно и ветрено.
   Небольшие двери в бетонный куб раскрылись при их приближении и лениво съехались за спиной.
   Внутри было тепло и пусто. Инспектор ИнтерГпола Кора Орват прибыла на Дил-ли для расследования убийства профессора Гальени. Профессор руководил археологическими раскопками в окрестностях базы. ИнтерГпол придает особое значение этому прискорбному происшествию, потому что правители планеты Ксеро подозревают существование политической подоплеки у этого убийства. Профессор — немалая величина в научном мире Ксеро. Кроме него на раскопках трудятся его ассистент Орсекки и жена, Гальени-папа. Я помню, что улыбнулась, когда прочла, что жена профессора Гальени зовется именно так: Гальени-папа.
   А как был убит профессор? Кора, Кора, напрягись! Ты же читала отчет.
   Удар ножом? Археологическим ножом, прямо на раскопках.
   Кора, вспоминай, вспоминай! Что было дальше? Вот вы вошли в мрачное, пустынное, покрашенное изнутри охрой здание космопорта. Никто не обратил на тебя, Кора, внимания. Но нечто неожиданное, странное привлекло твое внимание. Что же? Конечно же, большая птица.
   Это было странное создание. Нечто схожее с огромной, ростом с человека, перекормленной или надутой курицей. Курица переступала желтыми ножищами, напоминавшими Коре сказку о ведьминой избушке.
   Короткий клюв этой птицы часто раскрывался, издавая высокие квохчущие звуки, черные круглые глаза смотрели неподвижно и бессмысленно… Кора замерла, стараясь понять, из какого зоопарка или с какой фермы сбежало это чудовище и насколько оно может быть опасно для рядового инспектора ИнтерГпола.
   На переломе крыльев курицы были видны когти. Курица сжимала в когтях маленькую коробочку.
   — Это что? — успела шепнуть Кора своему спутнику. — Что такое?
   Но спутника в тот момент рядом не оказалось. Зато вспыхнуло солнце.
   Потолок оказался совсем рядом…
   А потом она очнулась здесь. Значит, несчастье произошло в тот момент, когда Кора увидела толстую птицу.

3

   С каждым днем Кора чувствовала себя все лучше и все более ее угнетала абсолютная неподвижность в плену нежных кандалов.
   На пятый день она постаралась глазами дать понять местному доктору, что дальнейшее молчание и неподвижность невыносимы.
   Она хмурила брови, жмурилась, морщила нос — всей мимикой лица старалась показать невыносимость своего положения.
   — Вы хорошо себя чувствуете, инспектор? — спросил доктор. — Мне кажется, что вы взволнованы.
   — Да! — показала бровями Кора. — Я очень взволнована! Я требую меня раскрепостить!
   — Понимаю, понимаю, — мягко произнес врач. — Но вы не представляете, какому риску вы недавно подвергались и каково было ваше состояние.
   Местный врач сверкнул маслинами и облизал яркие губы.
   — Ваше счастье, что я оказался рядом с вами.
   — Хоть голос! Верните мне голос! — мысленно умоляла Кора.
   — Вам надо приготовиться к шоку, — сказал врач, дотрагиваясь длинными пальцами до щеки Коры. Наконец-то ощущение! Наконец-то она поняла, что, по крайней мере, щека у нее сохранилась.
   — Вы сильно пострадали при взрыве.
   Кора подняла брови.
   Врач угадал вопрос:
   — Вы не знаете? Ну, конечно же, вы не знаете. На вас было совершено покушение.
   — Кто покушался? — попыталась спросить Кора.
   — Вот подниметесь, — ласково произнес врач. — Подниметесь и сами разберетесь, кто покушался и на кого.
   Кора мысленно согласилась с врачом. Она надеялась, что не так долго осталось ждать, прежде чем она сможет возвратиться к своим обязанностям. Что ж, если это было покушение, а не несчастный случай, тем хуже для убийцы. Он боится, он суетится, а значит, уже совершил или совершит завтра свою единственную роковую ошибку.
   Тем же вечером Кору вымыли. Она была в полусне, лишь ощущала прикосновение ласковых рук медицинских сестер, слышала смутные, неразборчивые голоса — остальное ей рисовало живое воображение — ее тело, тридцатилетнее, ладное, стройное, узкобедрое и длинноногое, возникло перед ее внутренним взором так, словно она стояла перед зеркалом. Люди по-разному относятся к своему телу — Кора любила свое, нежила, укрепляла гимнастикой и плаванием и надеялась, что оно и в будущем послужит ей славно, как служило раньше… Но что с ним?
   Насколько оно повреждено покушением? Скорее бы все узнать…
   На следующий день к ней опять заявился доктор.
   — Завтра, — сообщил он, — мы позволим вам говорить и немного двигаться.
   Он увидел улыбку? Он увидел, как я улыбнулась? Почему же он не улыбается в ответ — неужели он не знает, что у меня самая заразительная в Галактике улыбка?
   — Но я вас должен предупредить, что, возможно… — врач осторожно откашлялся, — возможно, вам будет не по душе ваш внешний вид.
   Ага, значит, меня сильно покалечило, отметила Кора. Но не расстроилась, потому что отлично понимала: в двадцать втором веке человек может исправить свое тело в тех пределах, которые ему нужны.
   А потом дома, на Земле, телу возвратят прежний облик. Конечно, придется полежать еще несколько недель в больнице — но она и так собиралась взять отпуск. Главное — не нервничать.
   Кора вынуждена была дать себе отчет в том, что все же нервничает.
   Хорошо рассуждать о будущем, не зная настоящего…
   — Поймите нас правильно, — продолжал врач, отводя взгляд, — положение у нас было безвыходное. Как практический работник, вы можете нас понять. Мы имели дело с тем, что от вас осталось. У нас нет запасных тел. Вернее, есть одно. Тело, которое в нормальных обстоятельствах мы бы не стали использовать.
   «Неужели у них было лишь мужское тело?» — ужаснулась Кора, но спросить не смогла.
   — Потому я вас прошу мобилизовать всю вашу волю, чтобы помочь нам — и в конечном счете помочь себе.
   Это хорошо не кончится, сказала сама себе Кора и постаралась философски отнестись к ближайшему будущему. Но, разумеется, ни о каком философском отношении и речи быть не могло — ожидание такого рода для женщины, тем более для женщины привлекательной и нестарой, оказывается страшным испытанием. Коре казалось, что она не доживет до утра, но ее нервная система выдержала. Ночь прошла тревожно, почти без сна.
   Утром в палату собрались все, кто мог и имел право. Местный врач, директор больницы, ассистенты, медсестры, нянечки.
   — Только не волноваться и не падать духом! — колдовал врач. — Помните о своей ответственности. Вы не девочка.
   В комнате было полутемно. Шторы задернуты.
   Кора чувствовала, как, склонившись над пультом, врач отпускает зажимы. Один за другим. Вот Кора уже может пошевелить пальцами ног… рук… Вот она может повернуть голову. О, какая слабость во всех членах тела! Как трудно поднять руку…
   — Осторожнее, — произнес доктор. — Ваш организм еще не терпит грубого обращения.
   — Ничего, я не буду его напрягать, — ответила Кора.
   Кора услышала звук собственного голоса и поняла, что голос ей изменяет. Это не ее голос. Словно говорит другой человек.
   — Я не буду его напрягать, — повторила Кора.
   Тут же она почувствовала легкий укол — поняла, что врачи ввели транквилизатор. Значит, дело плохо…
   — Дайте мне зеркало, — приказала Кора чужим голосом.
   — Дайте ей зеркало! — повторил врач, но сам не шевельнулся.
   — Ну сколько можно просить! — каркнула Кора и вовсе испугалась.
   Медсестра метнула испуганный взгляд в сторону реаниматора. Тот кивнул. Медсестра протянула Коре зеркало — овальное, на длинной ручке. Без сомнения, заготовленное заранее, — кто-то догадался, что оно понадобится пострадавшей. Так как рука Коре еще не подчинялась, медсестра сама поднесла зеркало к лицу Коры. И Кора догадалась, что это не зеркало, что ее разыгрывают.
   — Это не зеркало, — сказала она.
   — Нет, зеркало, — мрачно ответил врач.
   — Мне лучше знать! — крякнула Кора и поняла, что врач прав, потому что ее клюв открылся ровно настолько, чтобы пропустить крик.
   Кора закрыла глаза и приказала себе успокоиться. В сущности, ничего трагичного не произошло. Все исправимо.
   Досчитав до десяти, Кора открыла глаза и снова посмотрела в зеркало.
   Из зеркала на нее бессмысленно смотрела большая курица: черные круглые, словно пуговицы, глаза. Вокруг них желтая мятая кожа, дальше начинаются перышки — сначала короткие, тонкие, как волосинки, потом все более крепкие, завитые, пышные… перья прижимаются к вискам, торчат над ушами — хорошо, что хоть уши видны.
   — Выбора не было? — спросила Кора и клювом отвела в сторону зеркало:
   смотреть на себя было противно. Она с детства презирала куриц и гусей.
   — Выбора не было, коллега, — поспешил с ответом врач.
   Коре в ответе почудилась насмешка.
   — От меня так мало осталось?
   — Взрывом вас разметало по всему залу ожидания, — сухо сообщил местный врач. — К счастью, мозг не был поврежден.
   — Только мозг?
   — При виде вашей гибели у госпожи Гальени-папа случился удар, и она скончалась на месте.
   Конечно же, ее сегодняшнее лицо — это физиономия той громадной курицы, что смотрела на нее в зале ожидания. Толстая курица ростом с человека. И теперь я должна ходить в этой шкуре? До каких пор?
   Кора собрала воедино всю свою недюжинную волю.
   Не отрывая взгляда от зеркала и наблюдая за движениями своего клюва и глаз, Кора спросила:
   — И долго мне предстоит находиться в этой бочке?
   — В какой бочке? — Местный врач, видно, решил, что Кора рехнулась.
   — Я спрашиваю вас, когда у меня будет возможность снова перейти в человеческое тело?
   — А, вот вы о чем! — откликнулся врач, но не ответил, а обернулся к человеку, только что вошедшему в палату. Это был второй встречавший Кору на космодроме — худой сутулый мужчина в высокой черной шляпе, глаза которого были спрятаны в глубоких глазницах.
   — Разрешите представить, — сказал доктор, — администратор Грегг ан-Грогги, наша местная власть.
   Грегг медленно повернул к Коре голову — глаза его показались горящими в пропастях угольками.
   — Решать предстоит вам, инспектор Орват, — произнес он. — Никто не может взять на себя ответственность.
   — Что вы имеете в виду?
   — Сегодня утром я выходил на связь с Галактическим управлением ИнтерГпола, — пояснил Грегг ан-Грогги. — Меня просили передать вам, что преступление, совершенное здесь, требует немедленных действий.
   Иных агентов, кроме вас, на планете нет. Управление надеется, что вы успешно завершите расследование, как только встанете на ноги.
   — То есть они хотят, чтобы я вела расследование в… в облике курицы!
   — Курицы? Что такое курица? — спросил Грегг, который не бывал на Земле и не знал, очевидно, что это за существо.
   — Курица — это я, — мрачно ответила Кора. — На Земле они бывают мельче. И мы их едим.
   — Что? — Греггу стало так плохо, что он был вынужден покинуть палату, потому что люди его планеты настолько убежденные вегетарианцы, что при слове «котлета» иногда падают в обморок.
   — Другими словами, — продолжил за Грегга врач, — у вас есть выбор.
   Как у свободного человека. Либо вы в облике этой… курицы улетаете в Галактический центр, где вам подыскивают человеческое тело…
   — Мне не надо подыскивать! — резко ответила Кора. — Как каждый агент ИнтерГпола, я имею право на резервную копию собственного тела, которая покоится на случай надобности в подвалах центра ИнтерГпола на Гангнусе-2.
   — Туда еще надо долететь, — мягко возразил врач. — К тому же должен вам сообщить, что тело, в котором находится ваш мозг, по причинам объективного свойства не может переносить космические перелеты. В течение ближайших двух-трех недель.
   — Этого еще не хватало! — не выдержала Кора. — Почему вы не подыскали мне какое-нибудь тело попроще?
   — При населении шесть тысяч человек, включая детей, найти вам тело было невозможно, — ответил врач. — А у нас не было разрешения кого-нибудь убить специально для того, чтобы поместить ваш мозг в новое тело.
   — Да вы спятили, что ли! — разъярилась Кора Орват. — Где вы наслушались таких сказок про ИнтерГпол?
   Доктор пожал плечами — в сущности, не все ли равно, где он их наслушался. Репутация у ИнтерГпола была не самая лестная, но ИнтерГпол сознательно не разрушал иллюзий — порой бывало полезно, чтобы при появлении агента ИнтерГпола у виноватых начинали дрожать коленки.
   — Что же, мне жить здесь всегда и кудахтать? — спросила Кора.
   — Нет, через две недели вы снесете яйца, — ответил доктор. — Тогда запрет на полеты будет снят и вы опять сможете отправиться в Галактический центр, куда доставят ваше резервное тело. Там же, я надеюсь, несчастной госпоже Гальени-папа найдут достойный мозг.
   Произошла пауза. Минуты на три. Кора Орват пыталась осознать положение, в которое угодила.
   — Повторите, — сказала она потом, и ее голос сорвался. — Что я должна буду сделать?
   — В пределах двух недель вы должны будете снести яйца, — буднично ответил доктор.

4

   Коре Орват приходилось попадать в безвыходные ситуации и в переделки, из которых мужчины покрепче ее не выбирались живыми. Но ей еще никогда не приходилось нести яйца. Тем более за других.
   — О нет! — вырвалось у этой отважной женщины, бесстрашного агента ИнтерГпола. — Только не это!
   — Что бы вы предпочли? — спросил тогда циничный и молодой врач, но не получил ответа. Если бы у Коры еще сохранялся прежний облик, она бы пронзила его гневным взглядом. Но как пронзишь его взглядом, если у тебя глаза очень большой курицы?
   Поэтому Кора метнула в доктора зеркалом на длинной ручке и, конечно же, угодила ему в лоб. Пока доктору зашивали рану, Кора выслушала речь вернувшегося Грегга ан-Грогги.
   Оказывается, на Кору было совершено покушение — бомба была подложена под пальму, мимо которой она проходила.
   — А вы где были? Куда вы исчезли? — перебила представителя властей Кора.
   — Простите, я отходил к справочному бюро, чтобы узнать, пришла ли за нами машина.
   — Именно тогда вам понадобилось это узнать? — саркастически произнесла Кора. На что Грегг ответил не без издевки:
   — Бессмысленно было бы узнавать об этом сегодня.
   — Продолжайте, — сказала Кора, с отвращением прислушиваясь к звуку собственного голоса. Клювы этих куриц не были приспособлены для передачи тонкостей человеческих чувств.
   — Взрывом вас разнесло на мелкие кусочки, — сообщил Грегг ан-Грогги.
   — К сожалению.
   — Не жалейте меня.
   — Извините, я не намеревался вас жалеть.
   — Вот именно.
   — Вас разнесло на мелкие кусочки, но ваш мозг оказался нетронутым, потому что вы были в тонком металлическом шлеме.
   — Как всегда на чужой планете, — пояснила Кора. — Не выношу, когда на меня покушаются.
   — Если бы мы находились в Галактическом центре или хотя бы на Земле, то вскоре ваши останки заморозили бы и потом совместили с вашим резервным или каким-нибудь подходящим телом.
   — Без подробностей, — попросила Кора.
   — Я сам не выношу натуралистических деталей, — вздохнул представитель властей. — Но я на службе и вынужден говорить о неприятном. Итак, ваши останки отвезли в госпиталь, и обнаружилось, что у нас в резерве нет ни одного тела, за исключением тела безвременно погибшей супруги профессора Гальени.
   — Почему она погибла?
   — Очень просто… при виде вас… — начал Грегг. — Ваша… — но тут его нервы не выдержали, и он снова кинулся прочь.
   Более хладнокровный местный доктор пояснил:
   — Она увидела, как ваша голова улетела на верхушку пальмы, и не перенесла такого зрелища. Она скончалась на месте от кровоизлияния в мозг.
   — Ясно, — сказала Кора. Ей стало по-человечески жалко курицу, вынужденную наблюдать такую жестокую сцену.
   — Ясно, — повторила Кора. — Но какого черта она приперлась на космодром? Кто ей сказал, что я прилетаю?
   — В этом не было тайны, — ответил местный доктор. — О вашем приезде было объявлено по телесети и напечатано в многотиражке.
   — Значит, любой мог положить бомбу под пальму?
   — При желании — да, — твердо сказал местный доктор.
   Вернувшийся Грегг пояснил:
   — На планете есть шесть шахт и три экспедиции — и все используют взрывчатку.
   Мужчины стояли вокруг в ногах постели, ожидая новых вопросов. Кора поняла, что состояние у них незавидное: они видят лежащую в кровати курицу ростом с небольшого бегемота, но вынуждены разговаривать с ней, как с инспектором ИнтерГпола.
   — А скажите мне… — с трудом заставила себя произнести Кора. — Скажите, а когда я… то есть когда это тело будет нести яйца?
   — Не раньше чем через неделю, — ответил доктор. — Но мы проверим. Мы посоветуемся…
   — Здесь есть другие курицы?
   — Не совсем так, — сказал врач. — Экспедиция Гальени состояла из него, его жены, которую он взял собой в качестве младшего научного сотрудника, и его ассистента, молодого и, как говорят, подающего надежды археолога Орсекки.
   — Петушка? — невежливо спросила Кора. Но она не владела собой. Она полагала, что ИнтерГпол и местная администрация ее подвели, предали.
   Потому что вместо того, чтобы прислать ей нормальное тело, они воспользовались местными, никуда не годными ресурсами. Конечно, телепортация нового тела очень дорого стоит… но, в конце концов, — где ваш хваленый гуманизм?
   Кора знала, что ее начальство всегда больше заботится об экономии средств, чем о достижениях в работе. Чиновник остается чиновником и в будущем. Она представила себе, как комиссар Милодар и заведующий отделом межпланетных убийств У Ба Мьинт потирают ручонки, подсчитывая, сколько сэкономило управление, пересадив мозг инспектора в первую попавшуюся курицу. А ведь результатов они будут требовать с нее как с нормального человека!
   Мужчины стояли в ногах кровати.
   Местный врач — молодой наглец, проходящий здесь стажировку и уже вознесшийся в пустом самомнении.
   Грегг ан-Грогги. Местный администратор, ответственный за порядок и спокойствие на этом форпосте цивилизации. Грегг Мертвая голова, как прозвали его геологи, человек с репутацией жесткого, пробивного политика, попавшийся в темных делах на строительстве какого-то астероида и отсиживающийся здесь, вдали от бдительного ока газетчиков, пока не минет буря.
   — Вы свободны, — отпустила их Кора. — Можете идти. Завтра утром я попрошу вас, Грегг, прийти к десяти часам утра, чтобы обсудить и спланировать наши действия.
   — Хорошо, — сказал администратор и вдруг хихикнул.
   Остальные не удержались и тоже засмеялись. Они корчились, стараясь унять смех, прикрывали лица ладонями, отворачивались, но все впустую. Смех был сильнее.
   Толкая друг друга, они кинулись прочь из палаты — врачи, медсестры и сам администратор Грегг ан-Грогги, которого в городе все называли Мертвой головой.
   С каким наслаждением Кора Орват выхватила бы бластер и проделала в этих людях по нескольку дырок! Она же отлично понимала, как смешон эффект, достигаемый несообразностью строгих слов инспектора и ее видом. Возможно, она и сама не удержалась бы от смеха. Но понимание — одно, прощение — другое. Прощать Кора не намеревалась.