Бурцев Андрей. Люди в сером

   Так и подмывало Георгия последовать совету Яковлева и отправить старика по известному адресу, но он решил не рисковать.
   – Я подумаю, – как обычно, ответил он, только нарочно не стал добавлять имени-отчества.
   – Ну думай, думай. Васильев на память силен. Он добро не забывает. Такого перспективного сотрудника, как ты, еще поискать. Ох, отберет он тебя у Яковлева!.. – Старик маслено улыбнулся и с размаху хлопнул Волкова по ладони.
   Надо было убрать руку, чтобы разбил пальцы о перила, с досадой подумал Георгий, глядя на лисью фигуру удаляющегося Васильева. Надо же, попался на пути – все настроение теперь ни к черту.
   Впрочем, благостное расположение духа уже давно было нарушено. Предстоял разговор с начальством – все-таки он опоздал, а за это Яковлев по головке не гладит.
   Георгий фактически боготворил своего шефа и всегда с готовностью принимал любые упреки, которых, по счастью, выпадало мало – Иван Сергеевич не страдал любовью распекать подчиненных направо и налево, всегда говорил о том, что во всех ошибках начальство может винить только само себя. И если уж доставалось, то лишь по делу. Но вот опозданий, к примеру, Яковлев на дух не выносил. И здесь свою ошибку он видел в том, что: «Я, видимо, не слишком доходчиво объяснил вам, как надо себя вести!..» И тут же старался исправить упущение. Голос в такие минуты у него был – будь здоров: трубный, диктаторский.
   Да и вообще Яковлев был серьезный мужик. Одного роста с высоким Георгием, но вдобавок еще и весь такой величественный, с благородным лицом. Плюс редкое сочетание непререкаемого авторитета и духа рыцарства: вот уж кто – без страха и упрека. Георгий страшно уважал шефа, под началом которого с удовольствием работал уже не первый год, и даже после выволочек не забывал думать о том, что шеф – это и есть то, к чему нужно стремиться.
   Едва Волков поднялся на этаж, оказалось, что Иван Сергеевич его поджидает. Но, к великому удивлению Георгия, про опоздание он даже не заикнулся.
   – Вот молодец, вовремя! Я тебя из окна увидел! – радостно встретил шеф с порога. – Давай-ка мне быстренько свой вчерашний отчет. Пора доложиться. Не будем заставлять их ждать!
   Приняв бумаги, Иван Сергеевич Яковлев ненадолго задержал на подчиненном свой взгляд и зачем-то подмигнул Георгию. Он вообще казался чересчур возбужденным, каким-то взбудораженным. Обычно спокойный умный взгляд шефа сейчас горел задором, словно его обладатель вступил в какую-то безумно интересную и опасную игру. Георгию знаком был этот взгляд – он говорил о том, что к Яковлеву сейчас лучше не приставать с расспросами. Хотя Георгия так и распирало узнать о причинах суеты и о том, кто скрывается под грифом «их». Неужели гости из Москвы пожаловали? Но он не рискнул спросить об этом напрямую. Переборов это желание, вошел к себе, взял из сейфа красную папку и передал ждущему в нетерпении шефу.
   – Отлично!
   – А сейчас мне чем заняться, Иван Сергеевич?
   – Анализируй! – выкрикнул шеф из коридора.
   Это была универсальная фраза, своего рода шаблон речи, произносимый практически в любой ситуации, когда Яковлев предоставлял Георгия самому себе.
   Их кабинеты были рядом, разделенные небольшим «предбанником» с общей дверью в коридор. В теплые месяцы эти двери и коридорная тоже обычно были всегда открыты – Яковлев не любил духоты. Но сегодня шеф отчего-то поторопился спрятать себя и гостей – уходя, он задраил Георгия, и даже слышно было, как хлопнула дверь в его кабинет.
   Волков сел за стол и открыл блокнот. Он нашел странички, куда занес результаты осмотров последних трех случаев – на дачном поселке, в лесу и самый свежий – на стройке. Чтобы блокнот не закрывался, он водрузил на него давно сухую за ненадобностью чернильницу, из стопки в шкафу достал лист бумаги, карандаш и стал переписывать: в линию – хронологию событий, столбиком – разные отмеченные мелочи и запомнившиеся детали.
   По отдельности все данные в таблице казались нелогичными и бессмысленными. Однако объединяли эти случаи два очевидных факта. Первое – быстрое разложение трупов, если не сказать мгновенное. Второе – явное расхождение между тем, что утверждали свидетели, рассказывая о предшествующих находке событиях, и тем, что на месте обнаруживали оперативники. Выходило так, что тела появлялись непонятно как, словно из ниоткуда. Вот если бы найти реальных участников поножовщины на Заячьем Лугу – но покуда милиции и это не удалось.
   «Думай, думай, никакой мистики!» – говорил Георгий сам себе, и почему-то собственный внутренний голос казался похожим на скрип Васильева.
   Яковлев учил Георгия обращать внимание на каждую мелочь, и пытливый ум молодого сотрудника одну за другой перебирал все детали, чтобы найти еще хоть что-нибудь общее и одновременно крайне важное, способное натолкнуть на след. Вот взять, к примеру, пол: все трое мужчины. Это уже теплее. Возраст: достаточно активный. Сфера деятельности: вот тут есть вопросы.
   Георгий задумался, в углу листка нарисовав карандашом рожицу. Подкрасил ей глаз, будто фингалом, добавил точек на щеки – небритость. Растер пальцем – получилась серая неприглядная физиономия.
   «Это точно!»
   Похоже, что все трое являли собой асоциальные элементы. На это указала Ипатова на стройке, а сейчас Георгий вспомнил, что и в предыдущих случаях некоторые признаки указывали на то же.
   Он достал отпечатанные на ротапринте копии актов осмотра предыдущих двух тел. Действительно: неухоженное состояние кожных и волосяных покровов, полное пренебрежение личной гигиеной. Это бросилось в глаза всем экспертам. Не так много в городе мест, где могли бы собираться бичи и бродяги, но в том-то и дело, что все эти лавочки в очередной раз прикрыли совсем недавно, после нескольких рейдов милиции. Кого направили на принудительные работы, кого на лечение. Через какое-то время все снова вернется на круги своя, но сейчас этим самым бичам просто неоткуда взяться. Разве что предположить, что их кто-то привез сюда издалека, убил, а потом, спустя некоторое время, выбросил тела, имитируя преступление? За такое мог взяться только психически больной…
   Маньяк в Карельске?! В наше-то время? Возможно, но чересчур уж невероятно.
   Думай, думай, Волков! Анализируй…
   Скрипнула дверь к Яковлеву. Послышались голоса в предбаннике. Но, сколько человек там, понять было невозможно. Высовываться Георгий не стал. Если шеф закрыл его, значит, так нужно.
   Он собрался с мыслями и снова стал записывать столбиком – признаки, на которые можно ориентироваться при описании. Получился довольно приличный список. Наконец, задержавши взгляд на слове «одежда», он неожиданно задумался и обвел его.
   У последней жертвы одежда была явно с чужого плеча. И к тому же не полный комплект. Ни трусов, ни туфель с носками. Такое ощущение, что человек надел чужое просто потому, что иного под рукой не было. Взял что подвернулось – женское. А, учитывая размер женской обуви, туфли не подошли. Вроде логично. Вот только прямо банный анекдот получается!..
   Какая-то мысль вспыхнула и тут же погасла. Георгий попытался вспомнить, что его так взволновало, но мозг ушел в отказ: его мысли по-прежнему сбивались на таинственных гостей.
   «Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Нет ли чего-то подобного в предшествующих случаях?»
   Оба других тела – найденное на даче и тот труп, что обнаружили в лесу, – сфотографировали бездарно, при плохом освещении: мало деталей, кое-что вообще не вошло в кадр. Видно, что снимали дилетанты и абы как. Поэтому, рассчитывая, что хоть к письменному изложению подошли не столь безответственно, Георгий тщательно изучал акты. Почему-то в одном из них обувь вообще не упоминалась. Была ли это неосознанная ошибка в описании или обуви, в самом деле не нашли? Если второе, то это уже теплее. В акте осмотра тела из леса, обувь упоминалась, но это были домашние тапочки. Это видно и по снимкам, тоже неважным.
   Волков посмотрел сводку погоды – в ту ночь был ливень. Еще интереснее – какой придурок отправится в сырой лес в домашних шлепках? Что ж, и это можно отметить, хотя и тут анекдот: для покойника и белых тапок искать не нужно, сразу при нем – цинично усмехнулся он. И тут же понял, что его так смутило несколько минут назад. Эта мысль уже посещала его вчера, мелькнула сегодня, но он не придал ей особого значения.
   Покойник!..
   Если человек уже давно труп, сильное разложение не удивительно. Однако эти все трое были чистенькие, как сказала Ипатова, – будто пролежали где-то, где нет мух, или они не смогли добраться до тела. А вот где водятся такие покойники? Ну конечно же, в морге! Где же им еще пребывать?!
   «Молодец, Георгий, – хоть что-то!»
   Нужно обследовать городские морги, их не так много – всего три. Правда, Георгий тут же успел засомневаться, мол, все это ерунда. Только маньяку понадобится похищать и снова убивать уже мертвое тело. А в маньяка не очень-то и верится. Но все-таки эту версию совсем исключать не стоит.
   Волков открыл портфель, достал оттуда папочку и сложил в нее все имеющиеся фотографии и акты. Затем позвонил в гараж, узнать насчет свободной машины. Оставив на двери шефа записку, Георгий закрыл свой кабинет и спустился вниз, думая о том, как бы снова не наткнуться на Васильева. Как оказалось – не зря. Обладатель скрипучего голоса подстерегал его у выхода, как будто с самого утра ждал, скромненько притулившись на скамеечке для посетителей. По слухам, в прежние годы, пока Васильев не принял отталкивающий вид, он мог разговорить какого-нибудь говорливого идиота на серьезную статью, а потом как ни в чем не бывало пригласить его в свой кабинет уже далеко не как свидетеля, и бедолага сколько угодно мог бы доказывать, что его сюда вызвали по ошибке.
   – Жорик, – с радостной улыбочкой поднялся старик. – А Васильев как чувствовал, что тебя застанет. Вишь, какой у меня нюх особый!
   Васильев оценивающе посмотрел на Георгия, заставив поежиться от колючего взгляда. Старый кадровик обладал каким-то особым, нехорошим даром, может, потому он и был до сих пор в обойме, хотя по всем остальным показателям давно пора валить на пенсию. Быть может, у него и есть чему поучиться, подумал Георгий, но это все равно как пойти в помощники Кощею Бессмертному – с кем поведешься, того и наберешься.
   – А что, Жорик, ты куда-то намылился?
   «Куда, куда… тьфу ты, всю удачу прогонишь… На кудыкину гору!»
   – По работе, – сухо ответил Волков после паузы.
   – Не возьмешь с собой недолго прокатиться? – прищурился старик. – А Васильев тебе кое-что шепнет на ушко.
   «А не пойти бы тебе!..» – И Волков улыбнулся. А затем, сам удивляясь такому своему мыслимому нахальству, открыто рассмеялся. Васильев подхватил этот смех, но колючий взгляд его так и шкрябал по лицу Георгия, словно норовя прочесть мысли молодого сотрудника.
   – Говорят, у вас гости, – сказал Васильев, прекратив смеяться первым.
   Волков тоже вмиг сделал лицо серьезным. Почему именно у нас? Что – мы, какие-то особенные с Яковлевым. Или чем проштрафились?
   – Едемте, – с неохотой все же предложил он.
 
   В машине они сели сзади: Волков справа, Васильев за водителем.
   Не впервые Георгий находился к старому кадровику так близко, но сейчас в тесном салоне смесь запахов, исходивших от неприятного спутника, ударила в ноздри с особенной силой. Даже водитель вывернул голову назад, но перехватил строгий взгляд Георгия и сделал вид, что обернулся так просто. Волков же подумал, что не зря Васильева все боятся: старика запросто можно использовать в качестве не ратифицированного никакими договорами биологического оружия против особо несговорчивых, а то и в качестве прямого орудия пытки.
   – Что-то душно, – сказал Волков, открыв окно, и водитель понял его, тоже приспустил стекло на своей двери.
   – Ты не переживай, Жорик, Васильев тебя надолго не оторвет, – проскрипел старик и хлопнул водителя ладонью по плечу: – Трогай, братец, не задерживай!
   Водитель снова оглянулся, дожидаясь приказа начальства. Волков кивнул, и «Волга» неторопливо вырулила на мостовую.
   – Вы что-то про гостей из Москвы говорили, – напомнил Георгий.
   – Про Москву Васильев ничего не говорил, – старикашка мотнул лысой башкой. – Хотя это оно верно. Из Москвы. Не в первый раз уже к твоему шефу такой интерес. И как бы не в последний… Мало, видать, ему два года назад досталось. Не впрок пошло. Гляди, Жорик, как бы не залетел твой шеф. И ты вместе с ним.
   Георгий решил не провоцировать Васильева лишними вопросами. Пусть выкладывает, что хочет, и убирается. Поэтому промолчал, хотя, разумеется, ему очень интересно было, откуда у старика такая информация про Яковлева. Но расспрашивать посчитал ниже своего достоинства.
   – Ты над чем сейчас занимаешься, Жорик?
   – Дело веду, – еще более сухо ответил он.
   – Да это понятно, что дело, – усмехнулся Васильев. – И как перспективы?
   «Весьма туманны», – подумал Георгий. Все было написано на его лице.
   – А вот у Васильева дела всегда четки, прямы и ясны. Как детская слеза, – сказал старик, не уточнив, правда, где связь между делом в папке и детской слезой, и от такой нелепицы снова заставил Георгия разрываться между молчаливым презрением и естественным желанием задавать вопросы, несмотря на все свое неуважение к старому кадровику.
   «Волга» катилась по почти пустынным в это время дня улицам Карельска. За окошками мелькали деревья, будки киосков, жилые дома, меж которыми проглядывали пустые дворы. Редкие прохожие шли по тротуарам. Чаще женщины.
   – Гляди, Жорик, тихо-то как! – снова заскрипел Васильев. – Граждане на работе, учебе, занятиях. Запросто можно вычислить какого-нибудь бездельника, праздношатающегося тунеядца. Но тут еще важно отличить его от какого-нибудь работяги, труженика, вкалывающего в ночную смену, а день отдающего прогулкам по городу. Чтобы не обидеть нашего (он выделил) человека незаслуженными подозрениями. Вот ты сумеешь это сделать по первому взгляду, а, Жорик? Чего молчишь-то? Иэх, распустили народ!..
   Скрип Васильева изменился, стал натужным, похожим на хруст.
   – А Васильев умеет… Мне бы годочков полета сбросить да ребят своих вернуть. Чую, чую, скоро всему конец настанет. Не удержать такую махину! Куда катимся… «Меховое» дело вспомни. Лично Андропов под свой контроль взял. Да только что наш уважаемый председатель – даже если вдруг его власть станет, что он может сделать, этот «джазист», стихоплет? Тут другой масштаб нужен. Тут во как надо! – И Васильев показал как: стиснул сухонький кулак, да с такой силой, что костяшки пальцев стали избела-желтыми, а ноготь большого словно готов был взорваться от давления запертой в нем крови.
   Открытый наезд на высочайший чин в системе не испугал и не покоробил лейтенанта Волкова. Он давно знал, что Васильев тактичностью не блещет и порой может правдой-маткой крыть любого. И то, что при всех своих резких высказываниях он продолжает сидеть на месте, желающие накляузничать должны были понимать: лучше не стоит этого делать – себе дороже. К тому же не зря сплетни ходят про Дзержинского да про «самого» Андропова…
   – Так что насчет гостей-то? – не удержался Георгий.
   – А вот ты подумай, покрути мозгами, – прохрустел Васильев. – Как надумаешь, дуй сразу к старику. Зря, что ли, тебя отправляли на курсы? Ваньку валять? Все управление на тебя большие надежды возлагало, а твой Яковлев, хитрец, взял да и присвоил себе ценнейшего работника. Но не век-то ему барина из себя строить… Так что смотри, кумекай. Глядишь, старик Васильев замолвит за тебя словечко… Нут-ка, милок, высади меня здесь! – Старик нагнулся к водителю, обдав его облаком своего дыхания.
   «Волга» остановилась перед серым зданием исполкома. Васильев, кряхтя, выбрался наружу, напустил на себя важный вид и ни словом, ни жестом не перекинувшись с Волковым, словно того больше не существовало для него в эту минуту, направился к высокому крыльцу. Георгий проводил его взглядом, представив, как Васильев общается с городскими чиновниками, и как те – прекрасно зная, откуда он, кто такой и какие, вероятно, стоят за его спиной люди, – вынуждены терпеть присутствие вонючего старикашки.
   Волков аж сам передернулся.
   – Ладно, поехали! – сказал он водителю.
 
   Через десять минут они прибыли к зданию мединститута. Угрюмое каменное строение анатомического театра (обточенный за сто лет дождями кирпич, давно немытые стекла) притулилось в тенистом парке на задворках огороженной чугунным забором территории. Когда Георгий выбрался из «Волги», входные двери распахнулись, и на улицу высыпала группа молодых людей в белых халатах – юноши и девушки, они что-то увлеченно обсуждали, и Георгий на миг позавидовал их беспечности и хорошему настроению. Студенты смеялись, говорили громко, никого не стесняясь, казалось совершенно не замечая ничего и никого вокруг, кроме самих себя.
   Георгий хотел обойти их, когда перед ним внезапно возникла Светка. Она обрадованно воскликнула: «Привет!» – и уставилась на него большими, удивленными и полными счастья глазами.
   – Ты ко мне?! Как ты вовремя, я как раз освободилась!
   Сама, как всегда, прекрасна – открытая улыбка, яркие глаза и длинные ресницы, светлые длинные волосы, подобранные в пучок, обнажали шею с изумительно нежной кожей, которую всегда так нравилось целовать и гладить ему. Он почувствовал приятное своей подлостью волнение, но быстро справился с ним.
   Эта встреча поначалу ошеломила Георгия, но он сообразил вдруг, что ничего странного нет – Светлана ведь учится в мединституте. Вот и еще одно подтверждение того, что им не суждено быть вместе, – он напрочь забыл об этом. И никаких этому не может быть оправданий. Да и не нужно.
   Он заметил, что шумливые студенты замолкли и десятки глаз уставились на них.
   – Прости, я здесь по служебным делам, – произнес он. Все же достаточно тихо, чтобы это признание не стало достоянием каждого.
   Сказав эти слова, Георгий не задержался и на секунду.
   Может быть, его холодная сдержанность отрезвит ее, думал он, входя в двери. Ну не должен ведь я врать. Ни к чему. Пусть найдет кого-нибудь более подходящего. Вон сколько симпатичных парней – он вспомнил, что среди прочих взглядов заметил даже ревнивые. Воздыхатели… A-а, мне все равно!..
   Какая-то струна, перетянутая и готовая лопнуть, зазвенела в душе. Поскорей бы лопнула, только легче станет…
 
   Вонь формалина прорывалась из находящегося где-то в глубинах здания трупохранилища и заполонила собой коридор, пробуждала тошнотный позыв, почему-то (хотя понятно, почему) напоминая о старике Васильеве. Низкие потолки, облезшая краска на стенах, тусклые лампы без плафонов добавляли мрачности. По всему видно было, что за порядком здесь не следили.
   Волкову долго пришлось заглядывать во все двери: таблички на половине из них отсутствовали, а те, что имелись, потемневшие от копоти, не соответствовали действительности, как это часто бывает. Спросить бы кого, но создавалось впечатление, что студенты на улице были единственными обитателями этого заведения, и теперь здесь никого нет. Георгий по очереди наткнулся на туалет, раздевалку, кладовую, четвертая дверь оказалась заперта, заглянул в следующую. Увидел зал с высоким сводом и опоясывающим стену пристроенным балконом, откуда, очевидно, наблюдали за вскрытием тел, – посреди зала стояли два огромных каменных стола, о реальном назначении которых можно было не гадать – наклонные канавки по краям предназначались явно не для дождевой воды. И пахло здесь особенно резко, как будто стены и пол впитали в себя царящие здесь запахи. Внутри зала виднелась еще одна дверь, из-за которой доносилось характерное металлическое звяканье. Георгий направился туда.
   Он открыл дверь и первым делом увидел труп на каталке – почему-то в странной скрючившейся позе, – одетый в синий тренировочный костюм. На мгновение Георгию стало не по себе, он отшатнулся, когда труп неожиданно открыл глаза и от души зевнул, не обращая на вошедшего и малейшего внимания, и снова смежил веки.
   «Как можно спать в таком густом амбре?» – подумал Георгий и как раз в этот момент услышал за спиной женский голос:
   – Вы к кому?
   Он повернулся и увидел пожилую женщину. Та держала в руках кювету, полную хирургического инструмента; поверх белого халата накинут клеенчатый фартук. Она подошла к чану с водой и с шумом, грохотом высыпала инструмент. Вода сразу стала коричнево-мутной. Георгий вновь едва сдержал тошноту. Даже вчера на стройке его так не мутило. Вчера позавтракать не успел, сразу выдернули, надо было и сегодня поголодать.
   Он заметил, что женщина с насмешливым любопытством смотрит на него, едва скрывая улыбку.
   – Мне бы поговорить с вашим начальством, – сказал Георгий.
   – Евгением Санычем? А вон он, – и она показала на спящего. – Нажрался опять. Когда только успел?
   Георгий подошел к «трупу» и, не церемонясь, растолкал.
   – Чего… Чего?!.. – завозмущался тип в трениках и долго не хотел подниматься, пока Георгий не объяснил, с кем тот имеет дело.
   – Ну как, я могу теперь задавать вопросы?
   «Труп» наконец принял вертикальное положение и повернул к нему отекшее лицо.
   – Хреново мне, – тип в трениках поморщился и скрежетнул зубами.
   – Вы заведующий?
   Тип кивнул.
   – Мне нужно знать, как у вас ведется учет тел. Вся информация.
   – А что такое? – сразу забеспокоился тип.
   Он спрыгнул с каталки. Георгию пришлось поддержать его, чтобы не упал.
   – Вообще-то я врио, – заюлил похмельнострадающий. – Настоящий заведующий в отпуске. Но у студентов уже практические занятия начались, приходится кому-то следить за порядком. Я вот…
   – Ну хоть что-то вы мне можете рассказать? – перебил его Георгий.
   – А что рассказывать. Которые тела разрешено брать, те и берем. Полная отчетность – акты, описи, печати. А потом уже наши ученички кромсают их, как бог на душу положит. Все по форме.
   – Пропадали у вас тела в последнее время?
   Мужичок посмотрел на него со страхом.
   – А что, пропадали?! – воскликнул он и бросил трусливый взгляд на женщину. – А мне ничего не говорили! Я же говорю – я здесь никто. Временно исполняющий обязанности. Я ничего не знаю!
   Георгию казалось, что Евгений Саныч вот-вот рухнет на колени.
   – Да успокойтесь вы. Я же не утверждаю, спрашиваю.
   Он сам повернулся к женщине и задал тот же вопрос. У той страха во взгляде не возникло, но все же мелькнуло что-то хорошо знакомое. «Меньше болтаешь, лучше спишь» – прочел он в ее глазах.
   Женщина повела плечами.
   – Наши покойники под семью замками. Можете проверить. Еще ни один не пропадал.
   – Покажите мне ведомости, или что там у вас? – попросил Георгий.
   Евгений Саныч был уже в предобморочном состоянии. В отличие от него, женщина проявила выдержку и с невозмутимым видом достала из кармана ключи, открыла железный шкаф. Передала Волкову толстую общую тетрадь и папку с подколотыми документами. Он пролистал ее из любопытства. Еще бы разобраться в этих записях, сделанных разным почерком, который у всех медицинских работников вне зависимости от их специализации с трудом поддается прочтению. Нет, тут надо изучать тщательно, в один день не управишься. Однако интуиция подсказывала, что здесь все чисто. А поведение Евгения Саныча легко объяснялось слабостью его натуры, вдобавок сдобренной тягой к спиртному. Но дело – есть дело, и любой вариант должен быть отработан от и до.
   – Я возьму это с собой, – сказал Георгий.
   – Расписку дайте, – опять-таки невозмутимо произнесла женщина.
   Волков дружелюбно улыбнулся ей. Ему всегда нравились такие уверенные в себе люди. Черви, подобные Евгению Санычу, напротив, своим малодушием вызывали только гадливость и не заел уж и ват и отношения на равных.
   Когда Георгий покончил со всеми формальностями, он поблагодарил работницу. Не подавая руки, попрощался с «врио заведующего», который глаз не сводил с лежавшей на столе расписки, будто это была не обычная бумага, а написанный кровью и заверенный кровавой же печатью договор с Сатаной.
   Вновь очутившись на улице, Георгий испытал чувство невероятной любви к солнцу. Ветерок ударил в лицо, сладко защекотал ноздри. Хотелось жадно пить воздух, что он и сделал с наслаждением.
   – Гера! – услышал он, и тоска вернулась.
   Светлана. Видимо, ждала его, в одиночестве сидя на скамеечке под тенью пожелтевшего клена. Заметив, как он вышел, поднялась навстречу. Уже успела переодеться, халат спрятала в сумку – край его торчал, словно неведомо откуда взявшийся снег.
   Бесспорно – лучше девушки не найти. Многие бы обзавидовались его счастью, подумал Георгий. Все ушли, а она осталась. Переступила через свою гордость. Ему вдруг стало жаль ее. Но с этим ущербным чувством нужно бороться. Вдобавок он не знал, как вести себя. Появилось ощущение, что он одинаково будет жалеть о любом выборе.
   – Я решила дождаться тебя, – сказала девушка, и не привычным милым тоном, а несколько резковато, обиженно, как будто все это время натравливала себя против Георгия. – Надеюсь, ты не забыл, что у меня скоро день рождения? Я хочу, чтобы ты пришел, обязательно! В воскресенье. Мы будем на даче. Кстати, папа тоже очень просил, чтобы ты был! Он сказал мне об этом несколько раз.