Страница:
У иностранцев было чему поучиться, и было, что позаимствовать. Жаль, что внедряется в производство эта техника у нас не слишком-то здорово. Вот этому, – эффективному внедрению разработок в производство нам тоже надо еще поучиться. Это я как инженер говорю. Здесь мы и сейчас, спустя 14 лет, отстаем пока очень здорово. Оснащение же современные подразделения МЧС имеют куда более мощное, чем мы тогда. Жаль только, что техника эта в основном импортная.
Нам не хватало очень многого. К примеру, не было ковшей для складывания и выноса (с помощью автокрана) мелких обломков. Для этого использовали ванны из разрушенных домов, – загружали их мелким мусором, и относили краном в сторону.
Лучшим выходом из ситуации катастрофы является профилактика стихийных бедствий.Она позволяет если не избежать катастрофических последствий, то по крайней мере, уменьшить их размеры (масштабы), – сократить число жертв и разрушений. Надо постараться защититься правильным преобразованием искусственной среды человека (техники, включая и техническую инфраструктуру), организационными мерами и хотя бы минимальной подготовкой людей для правильного их поведения в условиях катастрофы.
Вот, к примеру, последнее наводнение на Северном Кавказе. По моим наблюдениям в горных селениях пострадали в первую очередь те, кто строил дома в непосредственной близости от рек, по берегам и в поймах. Дороги разрушены тоже на участках вблизи рек. Люди не видели серьезной опасности стихии в горной речке. В условиях же продолжительных ливней, выпадающих на большой площади, эти речки превращаются в неудержимые потоки, смывающие все на своем пути. От их опасности можно уйти, возведя дома в защищенных местах и вовремя предупредив людей о необходимости ухода в безопасные зоны (о которых люди должны знать заранее). Энергию же стихии серьезными инженерными сооружениями можно заставить работать на человека. Например, отведя воду в водохранилища, избавиться от ее недостатка в засуху. Все это реализовано, но лишь частично…
В определенных природно-климатических условиях и горная река, и горное озеро, и ледник (вспомним Колку) и даже горные склоны представляют опасность из-за возможных оползней, селей, лавин, обвалов. Конечно, все здесь невозможно предусмотреть, но вот многие крупные катастрофы, как мне кажется, можно научиться предвидеть и уменьшать масштабы их жертв и разрушений. Так, в Перу есть гора Уаскаран. Каждые 25–30 лет с нее сходит гигантский обвал, – вал грязи и льда высотой более 100 метров несется вниз по ущелью. Однажды он накрыл внизу город с 20-титысячным населением, и масштабы катастрофы были во много раз большими, чем у нас при обвале Колки. Там очередную катастрофу можно предсказать достаточно определенно…
То, что люди не видят опасности там, где она может возникнуть, – это недостаток наших представлений, нашей культуры. Его надо преодолевать на всех уровнях, – от улучшения представлений людей до преобразования природы на уровне технической инфраструктуры целых районов, критичных к определенным стихийным бедствиям.
Это простые истины, увы, далеко не всеми еще понятые…
Жертв катастроф было бы значительно меньше, если бы люди действовали более разумно в своей хозяйственной деятельности. В случае же необходимости действий по спасению можно также сформулировать несколько таких «простых истин»:
Аксиома 1. Первым залогом успеха спасательных работ является
полная мобилизационная готовность спасотряда, – готовность транспорта, специальных технических средств (инструмента) и материального обеспечения (продуктов, горючего, медикаментов), а также полная психологическая готовность и желание бойцов вступить в борьбу.
Аксиома 2. Вторым залогом успеха является
быстрота действий. Все организационные решения по привлечению сил и средств (прежде всего, по привлечению техники) должны по возможности опережать действия спасателей. Доставка спасателей к месту катастрофы должна производиться самыми быстрыми средствами транспорта (вплоть до десантирования на вертолетах и сброса с самолетов на парашютах).
Аксиома 3. Третьим залогом успеха являются умелые
действия по организации и проведении разведкивсеми наличными силами и средствами.
Аксиома 4. Четвертым залогом успеха является
концентрация сил на перспективных направлениях поиска, обнаруженных в результате разведки.
Аксиома 5. Пятым залогом успеха является оперативное, подготовленное
подключение транспорта и медициныдля спасения извлеченных из завалов людей.
Еще по опыту спасработ я сделал тяжелые и очень неутешительные выводы о последствиях даже «ограниченного» применения ядерного оружия, о возможности спасения людей. В целом (суммарно), разрушения в Ленинакане примерно соответствовали результатам взрыва бомбы мощностью в несколько килотонн. Только, конечно, они не были так сконцентрированы, как при взрыве бомбы, и не сопровождались массовыми пожарами, радиоактивным импульсом и радиоактивным заражением местности. Весь этот «букет» существенно усложнил бы условия спасработ и сделал их реально выполнимыми, а их результаты реально достижимыми, только в зонах, существенно удаленных от эпицентра взрыва… Реальных возможностей для спасения вблизи эпицентра почти не будет: если к такого рода разрушениям, как в Ленинакане, добавить хотя бы радиацию, то спасти удастся очень немногих. При этом жертв среди спасателей может быть в несколько раз больше, чем спасенных. Здесь не должно быть иллюзий: в условиях сплошных завалов быстро подтащить технику не удастся, а потому и завалы не удастся разобрать быстро. Поэтому большинство людей, спасающихся в бомбоубежищах, погибнет, если им не удастся выбраться самим. В условиях радиации спасать своих будут только родственники (если они еще останутся в живых среди тех, кто «наверху»)… А в условиях массовых пожаров (вызванных ядерными взрывами) и возможности, и время для спасения уменьшатся настолько, что… Нет, не хочется верить, что такое когда-либо случится. Только сумасшедшие маньяки могут допускать мысль о применении ядерного оружия… Оправданий таким действиям не может быть никаких.
Есть несколько мыслей по работе МЧС. Мне кажется, что вопросы профилактики стихийных бедствий должны занимать значительное место, причем для этого МЧС должно иметь и определенные властные полномочия, и контрольные функции. Строительство должно вестись с жестким учетом опасностей стихийных бедствий: землетрясений, наводнений, паводков, селей, лавин, камнепадов, оползней, пожаров, тайфунов, цунами…
МЧС, помимо штатных сотрудников, должно опираться и на силы общественников из числа квалифицированных альпинистов и туристов, использовать их опыт проведения спасработ (на это, например, направлены усилия В. Кавуненко, как руководителя общественных формирований спасателей). И способствовать накоплению такого опыта. Ведь при мощных ударах стихии штатных сил спасателей всегда оказывается недостаточно. Руководить отрядами и группами спасателей должны люди с положительным практическим опытом спасработ.
Мне кажется, что МЧС должно иметь и свою «маленькую индустрию» в виде предприятий, производящих определенное снаряжение и оснащение. Конечно, это могут быть и частные предприятия, выполняющие заказы МЧС. В частности, необходимо производство жилищ-вагончиков с необходимыми системами жизнеобеспечения для беженцев в районах стихийных бедствий. В последующем, после освобождения, их можно будет и переместить в нужный район, и использовать в качестве баз спасателей, в качестве баз строителей, туристских баз, гостиниц, хижин и т. п. МЧС должно иметь свою инфраструктуру, в определенной части достаточно мобильную, перемещаемую. Все это сейчас, конечно, создается, но очень «постепенно». Спасработы же нельзя вести медленно.
Война тоже является стихийным бедствием, в зоне которого необходимо проведение спасработ. Это поможет ее быстрее локализовать и прекратить. Позволит
уменьшить масштабы катастрофы, – выполнить основную функцию спасателей.
Я не ручаюсь за абсолютную точность в нумерации домов и названиях улиц, поскольку угловые дома могли иметь нумерацию по другим улицам, а номера на полностью разрушенных домах не сохранились. Некоторые завалы были образованы из двух и более домов, стоявших рядом. Может, я где-то немного ошибся в перечне фамилий, кого-то забыл упомянуть добрым словом, – за тринадцать лет кое-что позабылось. Хронология событий нарушена лишь в одном месте (посещение ЖБК с выдачей нам рабочей одежды произошло на день-два позже, чем в изложении), но это несущественная деталь. Снимки отсканированы на цветных слайдах, – на их рамках я тогда записал названия улиц и номера домов, которые уже помнились плохо.
В целом же все было так, как написано, никаких художественных «домыслов» в этой повести нет. Она документальна. Я в нее вложил только некоторые выводы на основе своего видения и понимания событий.
Нам не хватало очень многого. К примеру, не было ковшей для складывания и выноса (с помощью автокрана) мелких обломков. Для этого использовали ванны из разрушенных домов, – загружали их мелким мусором, и относили краном в сторону.
Безопасность
Машины и люди работали на пределе сил. После 10–11 часов почти непрерывной работы производительность резко падала. Иногда уставали до отупения. Надо было ехать отдыхать в лагерь, иначе на следующий день можно было не восстановить силы для эффективного продолжения работы. Да и наступавшая темнота существенно затрудняла действия. Конечно, в первый-второй день после катастрофы можно и нужно было спасать и днем, и ночью. Просто, чтобы успеть спасти большинство из тех, кого можно спасти, чьи стоны и плач еще были слышны под руинами, кого легко обнаружить сразу.
Надо учитывать, что в состоянии сильной усталости снижается не только производительность, но и безопасность работы. А опасности встречались вполне реальные. Действующие на машины нагрузки нередко выходили за пределы обычных, допустимых. Если при обычном строительстве вес поднимаемых грузов естественно ограничен технологическими требованиями к строительным деталям, то при спасработах поднимать придавленные балки и плиты, вырывать их из завалов, приходилось с заведомо неизвестными усилиями. Крепления разрушенных деталей были повреждены и нередко разрушались. Случалось, тяжелые поднятые детали разваливались в воздухе. При больших усилиях автокраны раскачивались на подставках, едва не опрокидываясь. Нередко обрывались поднятые грузы: не выдерживали поврежденные петли, рвалась арматура, срывались тали и тросы. Мы слышали, что один из спасателей был убит упавшей с крана балкой. Представление о том, что сумеешь «отскочить», когда стоишь под столь ненадежным грузом, является весьма наивным. Разрушенный элемент конструкции может упасть с крана в любой момент, – и при подъеме на несколько сантиметров, и при подъеме на несколько метров. В любой момент трос или крюк могут сорваться, а тяга лопнуть. При этом отскочивший трос или крюк, летящие по воздуху, тоже представляют опасность. Под действием силы груз может пойти в сторону, особенно по наклонной плоскости, и «наехать на тех, кто стоит ниже на его пути. Из-за смещения груза может произойти обрушение близлежащих конструкций. Обрушение поврежденного здания вообще может произойти в любой момент, в частности, из-за последующих толчков землетрясения. От грузов, тросов и работающих машин надо держаться подальше. Мне кажется, примерные размеры зоны безопасности – не менее 6–7 метров от зоны (не „точки“, а возможного „пятна“, куда может упасть груз) возможного падения грузов, стрел кранов, от работающих машин. Здесь лучше немного „перебдеть“, чем „недотянуть“.
Представляет опасность сильно деформированная стальная арматура. Деформации могут быть вызваны как разрушением здания, так и усилиями со стороны строительных машин. Из-за смещений разрушенных элементов конструкции или из-за движения строительных машин может произойти внезапный срыв, распрямление деформированной проволоки и прутьев с травмой человека.
Стальной прут может ударить, как хлыст, и даже проткнуть человека насквозь своим концом (как копье) при очень неудачном стечении обстоятельств. Это я понял «натурально» 20-го декабря. В тот момент казалось, что никакой опасности нет: бульдозер тащил своим ножом большую кучу искореженной стальной арматуры и прутьев. Я находился сзади и сбоку, метрах в пяти, на приступке разрушенного здания (по Ширакаци, 78). Внезапно стальной прут толщиной около сантиметра хлестнул по ногам с такой силой, какую человек вряд ли смог бы приложить. Плотные брезентовые брюки костюма электросварщика смягчили удар, но через них сразу проступили бурые пятнышки крови. Удар пришелся спереди по обеим ногам, примерно посередине между коленями и ботинками. Видимо, конец прута зацепила и согнула в дугу гусеница бульдозера, а вторым концом он уперся в завал. Когда один из концов сорвался с ненадежной опоры, прут упруго распрямился и ударил хлыстом. Мягкие ткани («мясо») раздробило до кости, но кости остались целы. Импульс боли пронзил тело, оставив ноющее ощущение. Тело на время стало «ватным», а ноги почти перестали гнуться. Ребята проводили меня до ближайшего лазарета, где врач обработал ранки на ногах, зашил и сделал перевязку. Подобные раны неприятны более всего тем, что через них в этой грязи можно было «схватить» какую-нибудь заразу. Конечно, профилактическую прививку от столбняка должен иметь каждый спасатель. У меня такая прививка была, потому ее делать не пришлось.
Врач медпункта, перевязывавший мне раны, с горечью заметил, что дома были выполнены без защитного силового пояса, как полагается в сейсмически опасных районах для многоэтажных построек. Здесь, на Ширакаци, эти последствия были налицо…
Представляли опасность и мародеры, – в предпоследний день у меня из рюкзака украли фотоаппарат, которым сделаны представленные снимки.
Надо учитывать, что в состоянии сильной усталости снижается не только производительность, но и безопасность работы. А опасности встречались вполне реальные. Действующие на машины нагрузки нередко выходили за пределы обычных, допустимых. Если при обычном строительстве вес поднимаемых грузов естественно ограничен технологическими требованиями к строительным деталям, то при спасработах поднимать придавленные балки и плиты, вырывать их из завалов, приходилось с заведомо неизвестными усилиями. Крепления разрушенных деталей были повреждены и нередко разрушались. Случалось, тяжелые поднятые детали разваливались в воздухе. При больших усилиях автокраны раскачивались на подставках, едва не опрокидываясь. Нередко обрывались поднятые грузы: не выдерживали поврежденные петли, рвалась арматура, срывались тали и тросы. Мы слышали, что один из спасателей был убит упавшей с крана балкой. Представление о том, что сумеешь «отскочить», когда стоишь под столь ненадежным грузом, является весьма наивным. Разрушенный элемент конструкции может упасть с крана в любой момент, – и при подъеме на несколько сантиметров, и при подъеме на несколько метров. В любой момент трос или крюк могут сорваться, а тяга лопнуть. При этом отскочивший трос или крюк, летящие по воздуху, тоже представляют опасность. Под действием силы груз может пойти в сторону, особенно по наклонной плоскости, и «наехать на тех, кто стоит ниже на его пути. Из-за смещения груза может произойти обрушение близлежащих конструкций. Обрушение поврежденного здания вообще может произойти в любой момент, в частности, из-за последующих толчков землетрясения. От грузов, тросов и работающих машин надо держаться подальше. Мне кажется, примерные размеры зоны безопасности – не менее 6–7 метров от зоны (не „точки“, а возможного „пятна“, куда может упасть груз) возможного падения грузов, стрел кранов, от работающих машин. Здесь лучше немного „перебдеть“, чем „недотянуть“.
Ширакаци. Гробы готовы…
Видно, что есть и качественно построенные дома, которые устояли при землетрясении…
Получить травму можно было в результате потери равновесия и падения при ходьбе по завалу, и при переноске грузов по этой рухляди, поэтому применения каски считаю обязательным. В силу специфических тренировок туристы и альпинисты хорошо умеют «стоять на рельефе» завалов и лазить по руинам. Ходьба по завалам во многом близка ходьбе по каменным осыпям, а лазание по руинам обычно существенно легче лазания по скалам. Люди же без тренировок на горном рельефе, безусловно, более подвержены опасности травм при проведении спасработ в результате падения из-за потери равновесия.Представляет опасность сильно деформированная стальная арматура. Деформации могут быть вызваны как разрушением здания, так и усилиями со стороны строительных машин. Из-за смещений разрушенных элементов конструкции или из-за движения строительных машин может произойти внезапный срыв, распрямление деформированной проволоки и прутьев с травмой человека.
Стальной прут может ударить, как хлыст, и даже проткнуть человека насквозь своим концом (как копье) при очень неудачном стечении обстоятельств. Это я понял «натурально» 20-го декабря. В тот момент казалось, что никакой опасности нет: бульдозер тащил своим ножом большую кучу искореженной стальной арматуры и прутьев. Я находился сзади и сбоку, метрах в пяти, на приступке разрушенного здания (по Ширакаци, 78). Внезапно стальной прут толщиной около сантиметра хлестнул по ногам с такой силой, какую человек вряд ли смог бы приложить. Плотные брезентовые брюки костюма электросварщика смягчили удар, но через них сразу проступили бурые пятнышки крови. Удар пришелся спереди по обеим ногам, примерно посередине между коленями и ботинками. Видимо, конец прута зацепила и согнула в дугу гусеница бульдозера, а вторым концом он уперся в завал. Когда один из концов сорвался с ненадежной опоры, прут упруго распрямился и ударил хлыстом. Мягкие ткани («мясо») раздробило до кости, но кости остались целы. Импульс боли пронзил тело, оставив ноющее ощущение. Тело на время стало «ватным», а ноги почти перестали гнуться. Ребята проводили меня до ближайшего лазарета, где врач обработал ранки на ногах, зашил и сделал перевязку. Подобные раны неприятны более всего тем, что через них в этой грязи можно было «схватить» какую-нибудь заразу. Конечно, профилактическую прививку от столбняка должен иметь каждый спасатель. У меня такая прививка была, потому ее делать не пришлось.
Врач медпункта, перевязывавший мне раны, с горечью заметил, что дома были выполнены без защитного силового пояса, как полагается в сейсмически опасных районах для многоэтажных построек. Здесь, на Ширакаци, эти последствия были налицо…
Представляли опасность и мародеры, – в предпоследний день у меня из рюкзака украли фотоаппарат, которым сделаны представленные снимки.
Несколько картинок разрушенного города
На общем фоне впечатлений память сохранила несколько картинок с размышлениями, которые я приведу «для полноты картины».
Гробик. Небольшой, детский, обтянутый красной тканью. Он стоял у одноэтажного дома, который, видимо, был временно покинут, поскольку в течение нескольких дней мы никого у этого дома не видели. А гробик тоже так грустно и простоял, неиспользованный. Возможно, его поставили у дома специально, чтобы в дом не залезли мародеры. Очень хочется верить, что только для этого он и использовался, и что погибшего ребенка в действительности не было…
Обстрел. Наш закрытый грузовик-фургон без окон остановился под мостом в транспортной пробке. Мы ехали вечером в лагерь на ночевку. Внезапно снаружи раздался выстрел из автомата, и по фургону сверху забарабанил град осколков. Ощущение, конечно, было не из приятных: такую «жестянку» вместе с головой автоматная пуля пробьет запросто. Позже Сережа Романов, который ехал в кабине, расскажет со смехом следующее. Под мостом сгрудились машины вследствие чьей-то, или общей «невежливости». Кто-то стремился влезть первым и организовал затор. Разъяренный офицер-танкист с автоматом бросился к нарушителю, и в сердцах выстрелил в воздух. Пуля попала в перекрытие моста и выбила град осколков, которые и ударили по нашему фургону. После этого все водители вдруг стали вежливо-предупредительными, пробка под мостом мгновенно рассосалась, и машины благополучно разъехались… Иногда надо и выстрелить в воздух, чтобы человек быстро понял приказ…
Магазин. Магазин был открыт, и в нем никого не было. Входи по битому стеклу, и бери, что надо. Это никем и никак не возбранялось. Правда, в нем остались на тележках-клетках и прилавках только крупные стеклянные банки с консервированными овощами. Кое-что мы взяли для себя на обед, но немного. Такой «коммунизм» в этом городе мы наблюдали не раз. Продукты с автомашин раздавали свободно и совершенно бесплатно. Например, соленую и мороженую рыбу бросали прямо в толпу: люди хватали крупную рыбу на лету. Гуманитарная помощь! В столовых кормили бесплатно. Такого рода материальные потери были настолько невелики по сравнению с общим горем и разрушениями, что с ними никто не считался. На них никто не обращал внимания… Это было правильно. Неправильным «это» было тогда, когда на «этом» кто-то «грел руки»…
Комната.Одна стена этой комнаты и часть потолка, прилегающая к ней, были разрушены. Через дыру в стене я и вошел внутрь, разыскивая кроватку с ребенком. Я ощутил, что здесь еще совсем недавно и благополучно жили люди. Стол, диван, шкаф… Обстановка обычной мирной квартиры. Но часть вещей у разрушенной стены смята и опрокинута. И на всем слой пыли, как свидетельство и отсутствия людей, и удара стихии. Я испытал непривычное, горькое чувство: вот был дом, жила семья… И вдруг все рухнуло куда-то в небытие… Минуту постоял, осмотрел обстановку. Детской кроватки не было. Ощутил какое-то прикосновение чужой жизни, беды незнакомых людей… Понял, что больше здесь быть не могу, и полез наружу. Не хотелось даже прикасаться к этой мебели, к этой пыли.
«Шестиколесник». «Нам бы этот „шестиколесник“, – Сережа Романов горько усмехнулся, имея в виду мощный автокран фирмы „Като“. „Но крановщик ссылается на начальство в исполкоме, а там никто ничего не знает, и никто ничего делать не хочет…“ Конечно, сидеть полдня, и ничего не делать, с призрачной надеждой получить автокран после окончания совещания в исполкоме, мы не могли. Так мы бы за день ничего не успели.
Полтергейст. Тишина и ночная темнота лежали над пригородом. Я чуть прошелся перед сном, наслаждаясь свежим воздухом после пыли развалин. Внезапно тишину нарушил звон падающих бутылок: в одном из полуразрушенных бараков в разваленной кладке упал ящик с пустыми бутылками. Упал он, похоже, сам, поскольку никаких видимых причин я не заметил. Конечно, причина была. Это мог быть и несильный толчок землетрясения, и пробежавшая кошка или крыса. Или ток ветра, опрокинувший очень неустойчивую кладку развала… Или что-то еще, не видимое, или не увиденное. Этот, вроде совсем незначительный случай, запомнился неким внутренним размышлением: если видишь нечто непонятное, попытайся внимательно пронаблюдать, осмыслить и понять. Непонятные явления могут нести очень интересную, даже уникальную информацию. И дают тренировку для ума и фантазии. Или «самозапудрить» мозги, если в этом находишь удовольствие…
Гробик. Небольшой, детский, обтянутый красной тканью. Он стоял у одноэтажного дома, который, видимо, был временно покинут, поскольку в течение нескольких дней мы никого у этого дома не видели. А гробик тоже так грустно и простоял, неиспользованный. Возможно, его поставили у дома специально, чтобы в дом не залезли мародеры. Очень хочется верить, что только для этого он и использовался, и что погибшего ребенка в действительности не было…
Обстрел. Наш закрытый грузовик-фургон без окон остановился под мостом в транспортной пробке. Мы ехали вечером в лагерь на ночевку. Внезапно снаружи раздался выстрел из автомата, и по фургону сверху забарабанил град осколков. Ощущение, конечно, было не из приятных: такую «жестянку» вместе с головой автоматная пуля пробьет запросто. Позже Сережа Романов, который ехал в кабине, расскажет со смехом следующее. Под мостом сгрудились машины вследствие чьей-то, или общей «невежливости». Кто-то стремился влезть первым и организовал затор. Разъяренный офицер-танкист с автоматом бросился к нарушителю, и в сердцах выстрелил в воздух. Пуля попала в перекрытие моста и выбила град осколков, которые и ударили по нашему фургону. После этого все водители вдруг стали вежливо-предупредительными, пробка под мостом мгновенно рассосалась, и машины благополучно разъехались… Иногда надо и выстрелить в воздух, чтобы человек быстро понял приказ…
Магазин. Магазин был открыт, и в нем никого не было. Входи по битому стеклу, и бери, что надо. Это никем и никак не возбранялось. Правда, в нем остались на тележках-клетках и прилавках только крупные стеклянные банки с консервированными овощами. Кое-что мы взяли для себя на обед, но немного. Такой «коммунизм» в этом городе мы наблюдали не раз. Продукты с автомашин раздавали свободно и совершенно бесплатно. Например, соленую и мороженую рыбу бросали прямо в толпу: люди хватали крупную рыбу на лету. Гуманитарная помощь! В столовых кормили бесплатно. Такого рода материальные потери были настолько невелики по сравнению с общим горем и разрушениями, что с ними никто не считался. На них никто не обращал внимания… Это было правильно. Неправильным «это» было тогда, когда на «этом» кто-то «грел руки»…
Комната.Одна стена этой комнаты и часть потолка, прилегающая к ней, были разрушены. Через дыру в стене я и вошел внутрь, разыскивая кроватку с ребенком. Я ощутил, что здесь еще совсем недавно и благополучно жили люди. Стол, диван, шкаф… Обстановка обычной мирной квартиры. Но часть вещей у разрушенной стены смята и опрокинута. И на всем слой пыли, как свидетельство и отсутствия людей, и удара стихии. Я испытал непривычное, горькое чувство: вот был дом, жила семья… И вдруг все рухнуло куда-то в небытие… Минуту постоял, осмотрел обстановку. Детской кроватки не было. Ощутил какое-то прикосновение чужой жизни, беды незнакомых людей… Понял, что больше здесь быть не могу, и полез наружу. Не хотелось даже прикасаться к этой мебели, к этой пыли.
«Шестиколесник». «Нам бы этот „шестиколесник“, – Сережа Романов горько усмехнулся, имея в виду мощный автокран фирмы „Като“. „Но крановщик ссылается на начальство в исполкоме, а там никто ничего не знает, и никто ничего делать не хочет…“ Конечно, сидеть полдня, и ничего не делать, с призрачной надеждой получить автокран после окончания совещания в исполкоме, мы не могли. Так мы бы за день ничего не успели.
Полтергейст. Тишина и ночная темнота лежали над пригородом. Я чуть прошелся перед сном, наслаждаясь свежим воздухом после пыли развалин. Внезапно тишину нарушил звон падающих бутылок: в одном из полуразрушенных бараков в разваленной кладке упал ящик с пустыми бутылками. Упал он, похоже, сам, поскольку никаких видимых причин я не заметил. Конечно, причина была. Это мог быть и несильный толчок землетрясения, и пробежавшая кошка или крыса. Или ток ветра, опрокинувший очень неустойчивую кладку развала… Или что-то еще, не видимое, или не увиденное. Этот, вроде совсем незначительный случай, запомнился неким внутренним размышлением: если видишь нечто непонятное, попытайся внимательно пронаблюдать, осмыслить и понять. Непонятные явления могут нести очень интересную, даже уникальную информацию. И дают тренировку для ума и фантазии. Или «самозапудрить» мозги, если в этом находишь удовольствие…
Завершение работ
Наши бригады работали и на других объектах. В частности, в еще одном большом завале от экспериментального высотного здания на Ширакаци, 54. Этот строительный «эксперимент» приводили в прессе, как весьма зловещий, – в этом доме людей погибло много. Его завал содержал немало сверхтяжелых блоков, неподъемных для строительных машин. По рассказу Димы Захаренкова и Глеба Селезнева завал планомерно расчищали для того, чтобы отдельные крупные бетонные блоки конструкции подцепить тросами и растащить в стороны танками. Но вдруг явился пьяный экскаваторщик и зубом своего экскаватора раздолбил всю конструкцию. Ее потом пришлось разбирать с помощью кранов, что замедлило ход работы. Дурак, конечно, – тоже стихия! Особенно, пьяный дурак. Здесь проявилось и такое негативное явление, как отсутствие четкого руководства, отсутствие «прораба» на завале. Он бы запретил необдуманные действия. А в случае неподчинения ретивого пьяницу следовало силой вынуть из кабины и отправить просыпаться. Вообще всех пьяных следует решительно удалять с места работ. Они создают неоправданный риск и для себя, и для других. Они нарушают ход работы, калечат технику. Ими почти невозможно управлять…
Некоторая общая информация о положении в городе до нас доходила из разговоров с соседними бригадами. Некоторые ребята посещали штаб, общались с другими отрядами из нашего города и из других городов. Они передавали наиболее значимые события, результаты спасательных работ. Спасенных в городе было очень мало. Во всем городе за день поисков находили 1–2 живых. С каждым днем их становилось все меньше и меньше, а потом спасения прекратились. Уже где-то 18–19 декабря стало ясно, что, видимо, уже никого больше спасти не удастся. Люди просто не могли выдержать столько времени в холодных руинах, без воды и пищи. Печально, но факт… Но появлялись в городе и люди, которых считали погибшими. Обычно это были те, кто в момент землетрясения находился в отъезде на непродолжительный срок, и не сообщил об этом близким и соседям.
После получения травмы я попросил на один день оставить меня дежурным по лагерю. Днем подошли два молодые мужчины – представители Ленгорисполкома и Горкома ВЛКСМ, прилетевшие из Ленинграда. Они сообщили, что все ленинградские отряды отзываются. Автобусы и авиарейсы нам будут предоставлены. Договорились о времени отъезда. По возвращении групп из города все были оповещены и стали готовиться к отъезду. Летели мы вместе с частью отряда Шопина, – в аэропорте встретил нескольких знакомых горных туристов, – Андрея Бражникова, Сергея Фарбштейна (последний позже и рассказал о действиях израильских врачей). Меня удивила грузоподъемность ТУ-154: самолет был весь забит спасателями, и у всех были тяжелые рюкзаки со снаряжением. А у отряда Шопина еще и куча инструментов, и сварочное оборудование…
В городе еще раньше разборка завалов стала постепенно переходить из фазы полу ручной в более грубую, механизированную. Чуть позже начали подрывать разрушенные дома взрывчаткой (с 24-го декабря) и более решительно разгребать завалы тяжелой строительной техникой, которая была подтянута к городу вместе с отрядами строителей. Один из таких отрядов (из Грузии) разместился рядом с нами на окраине Ахуряна, но поначалу строители подгоняли свою автоколонну с техникой и устанавливали домики-вагоны для проживания, готовя их для приема людей. Изменение же тактики раскопов было совершенно необходимо: следовало быстро очистить город от мусора и трупов, чтобы предотвратить эпидемии, улучшить санитарную обстановку. Иначе могли иметь место опасные последствия вторичных, производных проявлений катастрофы. Борьба с такими возможными проявлениями тоже должна учитываться общим планом проведения спасательных и санитарно-восстановительных работ в городе. К счастью, на дворе стоял декабрь, и температура воздуха колебалась где-то в районе нуля (ночью – в минус, днем в небольшой плюс). В таких условиях процессы разложения погибших в руинах шли достаточно медленно, а потому и опасность эпидемии в городе не возникла. И большинство погибших удалось извлечь и похоронить до начала гнилостного распада тканей. Если бы землетрясение произошло летом, опасность эпидемии могла бы стать более существенной.
К сожалению, память не сохранила имена всех товарищей по отряду, но я запомнил, как настоящих бойцов, Сергея Романова, Юрия Егорова, Алика Дорошина, Глеба Селезнева, Диму Захаренкова, Николая Орлова, Сергея Керова, Александра Роднянского, Иосифа Левианта. Эта повесть обо всех нас, спасателях 88-го, из Ленинакана, Спитака, Кировакана…
По тем же событиям я читал воспоминания Кавуненко (книга «Как будут без нас одиноки вершины», глава «Землетрясение в Армении», Москва, «Руссkiй мiръ», 2000) и Клестова (на сайте www.mountain.ru), – последний был руководителем киевского отряда спасателей из 16 человек. Он людей подбирал более тщательно, чем наши руководители. В целом у них были те же проблемы, что и у нас: недостаток техники, проблемы с мощными кранами и с местной администрацией…
Владимир Кавуненко излагает свои наблюдения. У него, в частности, изложены данные о общей организации работ со стороны альпинистской контрольно-спасательной службы (КСС). Нам об этом ничего не было известно. В частности, не был известен приказ о общем сборе (организации баз) альпинистских отрядов на городских стадионах. Отряд Шопина остановился как раз на стадионе, наши ребята их навещали. Конечно, ошибкой руководства нашего отряда было и то, что не наладили связь с руководством альпинистской КСС. По многим остальным вопросам наши наблюдения дополняют друг друга. Кавуненко тоже наблюдал «чудеса организации»: руководители спасателей не могли достать билет на самолет в Ереван, и это со всей «формализацией» задержало на 2 дня… Тем, кому эта тема интересна, я очень рекомендую прочесть и Клестова, и Кавуненко «для полноты картины». В конце статьи Кавуненко кратко касается вопросов последующей организации МЧС.
…Я отдал этому городу 12 дней своей жизни, порыв непрофессионального спасателя, ведро пота и несколько капель крови. Вынул из его руин вместе со своей бригадой 9 трупов. Немного. Что смог. Таких, как я, было много сотен, а может быть, и несколько тысяч из разных городов Союза…
Некоторая общая информация о положении в городе до нас доходила из разговоров с соседними бригадами. Некоторые ребята посещали штаб, общались с другими отрядами из нашего города и из других городов. Они передавали наиболее значимые события, результаты спасательных работ. Спасенных в городе было очень мало. Во всем городе за день поисков находили 1–2 живых. С каждым днем их становилось все меньше и меньше, а потом спасения прекратились. Уже где-то 18–19 декабря стало ясно, что, видимо, уже никого больше спасти не удастся. Люди просто не могли выдержать столько времени в холодных руинах, без воды и пищи. Печально, но факт… Но появлялись в городе и люди, которых считали погибшими. Обычно это были те, кто в момент землетрясения находился в отъезде на непродолжительный срок, и не сообщил об этом близким и соседям.
После получения травмы я попросил на один день оставить меня дежурным по лагерю. Днем подошли два молодые мужчины – представители Ленгорисполкома и Горкома ВЛКСМ, прилетевшие из Ленинграда. Они сообщили, что все ленинградские отряды отзываются. Автобусы и авиарейсы нам будут предоставлены. Договорились о времени отъезда. По возвращении групп из города все были оповещены и стали готовиться к отъезду. Летели мы вместе с частью отряда Шопина, – в аэропорте встретил нескольких знакомых горных туристов, – Андрея Бражникова, Сергея Фарбштейна (последний позже и рассказал о действиях израильских врачей). Меня удивила грузоподъемность ТУ-154: самолет был весь забит спасателями, и у всех были тяжелые рюкзаки со снаряжением. А у отряда Шопина еще и куча инструментов, и сварочное оборудование…
В городе еще раньше разборка завалов стала постепенно переходить из фазы полу ручной в более грубую, механизированную. Чуть позже начали подрывать разрушенные дома взрывчаткой (с 24-го декабря) и более решительно разгребать завалы тяжелой строительной техникой, которая была подтянута к городу вместе с отрядами строителей. Один из таких отрядов (из Грузии) разместился рядом с нами на окраине Ахуряна, но поначалу строители подгоняли свою автоколонну с техникой и устанавливали домики-вагоны для проживания, готовя их для приема людей. Изменение же тактики раскопов было совершенно необходимо: следовало быстро очистить город от мусора и трупов, чтобы предотвратить эпидемии, улучшить санитарную обстановку. Иначе могли иметь место опасные последствия вторичных, производных проявлений катастрофы. Борьба с такими возможными проявлениями тоже должна учитываться общим планом проведения спасательных и санитарно-восстановительных работ в городе. К счастью, на дворе стоял декабрь, и температура воздуха колебалась где-то в районе нуля (ночью – в минус, днем в небольшой плюс). В таких условиях процессы разложения погибших в руинах шли достаточно медленно, а потому и опасность эпидемии в городе не возникла. И большинство погибших удалось извлечь и похоронить до начала гнилостного распада тканей. Если бы землетрясение произошло летом, опасность эпидемии могла бы стать более существенной.
К сожалению, память не сохранила имена всех товарищей по отряду, но я запомнил, как настоящих бойцов, Сергея Романова, Юрия Егорова, Алика Дорошина, Глеба Селезнева, Диму Захаренкова, Николая Орлова, Сергея Керова, Александра Роднянского, Иосифа Левианта. Эта повесть обо всех нас, спасателях 88-го, из Ленинакана, Спитака, Кировакана…
По тем же событиям я читал воспоминания Кавуненко (книга «Как будут без нас одиноки вершины», глава «Землетрясение в Армении», Москва, «Руссkiй мiръ», 2000) и Клестова (на сайте www.mountain.ru), – последний был руководителем киевского отряда спасателей из 16 человек. Он людей подбирал более тщательно, чем наши руководители. В целом у них были те же проблемы, что и у нас: недостаток техники, проблемы с мощными кранами и с местной администрацией…
Владимир Кавуненко излагает свои наблюдения. У него, в частности, изложены данные о общей организации работ со стороны альпинистской контрольно-спасательной службы (КСС). Нам об этом ничего не было известно. В частности, не был известен приказ о общем сборе (организации баз) альпинистских отрядов на городских стадионах. Отряд Шопина остановился как раз на стадионе, наши ребята их навещали. Конечно, ошибкой руководства нашего отряда было и то, что не наладили связь с руководством альпинистской КСС. По многим остальным вопросам наши наблюдения дополняют друг друга. Кавуненко тоже наблюдал «чудеса организации»: руководители спасателей не могли достать билет на самолет в Ереван, и это со всей «формализацией» задержало на 2 дня… Тем, кому эта тема интересна, я очень рекомендую прочесть и Клестова, и Кавуненко «для полноты картины». В конце статьи Кавуненко кратко касается вопросов последующей организации МЧС.
…Я отдал этому городу 12 дней своей жизни, порыв непрофессионального спасателя, ведро пота и несколько капель крови. Вынул из его руин вместе со своей бригадой 9 трупов. Немного. Что смог. Таких, как я, было много сотен, а может быть, и несколько тысяч из разных городов Союза…
Некоторые общие личные соображения по организации спасработ (глава, совсем не обязательная для чтения)
Лучшим выходом из ситуации катастрофы является профилактика стихийных бедствий.Она позволяет если не избежать катастрофических последствий, то по крайней мере, уменьшить их размеры (масштабы), – сократить число жертв и разрушений. Надо постараться защититься правильным преобразованием искусственной среды человека (техники, включая и техническую инфраструктуру), организационными мерами и хотя бы минимальной подготовкой людей для правильного их поведения в условиях катастрофы.
Вот, к примеру, последнее наводнение на Северном Кавказе. По моим наблюдениям в горных селениях пострадали в первую очередь те, кто строил дома в непосредственной близости от рек, по берегам и в поймах. Дороги разрушены тоже на участках вблизи рек. Люди не видели серьезной опасности стихии в горной речке. В условиях же продолжительных ливней, выпадающих на большой площади, эти речки превращаются в неудержимые потоки, смывающие все на своем пути. От их опасности можно уйти, возведя дома в защищенных местах и вовремя предупредив людей о необходимости ухода в безопасные зоны (о которых люди должны знать заранее). Энергию же стихии серьезными инженерными сооружениями можно заставить работать на человека. Например, отведя воду в водохранилища, избавиться от ее недостатка в засуху. Все это реализовано, но лишь частично…
В определенных природно-климатических условиях и горная река, и горное озеро, и ледник (вспомним Колку) и даже горные склоны представляют опасность из-за возможных оползней, селей, лавин, обвалов. Конечно, все здесь невозможно предусмотреть, но вот многие крупные катастрофы, как мне кажется, можно научиться предвидеть и уменьшать масштабы их жертв и разрушений. Так, в Перу есть гора Уаскаран. Каждые 25–30 лет с нее сходит гигантский обвал, – вал грязи и льда высотой более 100 метров несется вниз по ущелью. Однажды он накрыл внизу город с 20-титысячным населением, и масштабы катастрофы были во много раз большими, чем у нас при обвале Колки. Там очередную катастрофу можно предсказать достаточно определенно…
То, что люди не видят опасности там, где она может возникнуть, – это недостаток наших представлений, нашей культуры. Его надо преодолевать на всех уровнях, – от улучшения представлений людей до преобразования природы на уровне технической инфраструктуры целых районов, критичных к определенным стихийным бедствиям.
Это простые истины, увы, далеко не всеми еще понятые…
Жертв катастроф было бы значительно меньше, если бы люди действовали более разумно в своей хозяйственной деятельности. В случае же необходимости действий по спасению можно также сформулировать несколько таких «простых истин»:
Аксиома 1. Первым залогом успеха спасательных работ является
полная мобилизационная готовность спасотряда, – готовность транспорта, специальных технических средств (инструмента) и материального обеспечения (продуктов, горючего, медикаментов), а также полная психологическая готовность и желание бойцов вступить в борьбу.
Аксиома 2. Вторым залогом успеха является
быстрота действий. Все организационные решения по привлечению сил и средств (прежде всего, по привлечению техники) должны по возможности опережать действия спасателей. Доставка спасателей к месту катастрофы должна производиться самыми быстрыми средствами транспорта (вплоть до десантирования на вертолетах и сброса с самолетов на парашютах).
Аксиома 3. Третьим залогом успеха являются умелые
действия по организации и проведении разведкивсеми наличными силами и средствами.
Аксиома 4. Четвертым залогом успеха является
концентрация сил на перспективных направлениях поиска, обнаруженных в результате разведки.
Аксиома 5. Пятым залогом успеха является оперативное, подготовленное
подключение транспорта и медициныдля спасения извлеченных из завалов людей.
Еще по опыту спасработ я сделал тяжелые и очень неутешительные выводы о последствиях даже «ограниченного» применения ядерного оружия, о возможности спасения людей. В целом (суммарно), разрушения в Ленинакане примерно соответствовали результатам взрыва бомбы мощностью в несколько килотонн. Только, конечно, они не были так сконцентрированы, как при взрыве бомбы, и не сопровождались массовыми пожарами, радиоактивным импульсом и радиоактивным заражением местности. Весь этот «букет» существенно усложнил бы условия спасработ и сделал их реально выполнимыми, а их результаты реально достижимыми, только в зонах, существенно удаленных от эпицентра взрыва… Реальных возможностей для спасения вблизи эпицентра почти не будет: если к такого рода разрушениям, как в Ленинакане, добавить хотя бы радиацию, то спасти удастся очень немногих. При этом жертв среди спасателей может быть в несколько раз больше, чем спасенных. Здесь не должно быть иллюзий: в условиях сплошных завалов быстро подтащить технику не удастся, а потому и завалы не удастся разобрать быстро. Поэтому большинство людей, спасающихся в бомбоубежищах, погибнет, если им не удастся выбраться самим. В условиях радиации спасать своих будут только родственники (если они еще останутся в живых среди тех, кто «наверху»)… А в условиях массовых пожаров (вызванных ядерными взрывами) и возможности, и время для спасения уменьшатся настолько, что… Нет, не хочется верить, что такое когда-либо случится. Только сумасшедшие маньяки могут допускать мысль о применении ядерного оружия… Оправданий таким действиям не может быть никаких.
Есть несколько мыслей по работе МЧС. Мне кажется, что вопросы профилактики стихийных бедствий должны занимать значительное место, причем для этого МЧС должно иметь и определенные властные полномочия, и контрольные функции. Строительство должно вестись с жестким учетом опасностей стихийных бедствий: землетрясений, наводнений, паводков, селей, лавин, камнепадов, оползней, пожаров, тайфунов, цунами…
МЧС, помимо штатных сотрудников, должно опираться и на силы общественников из числа квалифицированных альпинистов и туристов, использовать их опыт проведения спасработ (на это, например, направлены усилия В. Кавуненко, как руководителя общественных формирований спасателей). И способствовать накоплению такого опыта. Ведь при мощных ударах стихии штатных сил спасателей всегда оказывается недостаточно. Руководить отрядами и группами спасателей должны люди с положительным практическим опытом спасработ.
Мне кажется, что МЧС должно иметь и свою «маленькую индустрию» в виде предприятий, производящих определенное снаряжение и оснащение. Конечно, это могут быть и частные предприятия, выполняющие заказы МЧС. В частности, необходимо производство жилищ-вагончиков с необходимыми системами жизнеобеспечения для беженцев в районах стихийных бедствий. В последующем, после освобождения, их можно будет и переместить в нужный район, и использовать в качестве баз спасателей, в качестве баз строителей, туристских баз, гостиниц, хижин и т. п. МЧС должно иметь свою инфраструктуру, в определенной части достаточно мобильную, перемещаемую. Все это сейчас, конечно, создается, но очень «постепенно». Спасработы же нельзя вести медленно.
Война тоже является стихийным бедствием, в зоне которого необходимо проведение спасработ. Это поможет ее быстрее локализовать и прекратить. Позволит
уменьшить масштабы катастрофы, – выполнить основную функцию спасателей.
Я не ручаюсь за абсолютную точность в нумерации домов и названиях улиц, поскольку угловые дома могли иметь нумерацию по другим улицам, а номера на полностью разрушенных домах не сохранились. Некоторые завалы были образованы из двух и более домов, стоявших рядом. Может, я где-то немного ошибся в перечне фамилий, кого-то забыл упомянуть добрым словом, – за тринадцать лет кое-что позабылось. Хронология событий нарушена лишь в одном месте (посещение ЖБК с выдачей нам рабочей одежды произошло на день-два позже, чем в изложении), но это несущественная деталь. Снимки отсканированы на цветных слайдах, – на их рамках я тогда записал названия улиц и номера домов, которые уже помнились плохо.
В целом же все было так, как написано, никаких художественных «домыслов» в этой повести нет. Она документальна. Я в нее вложил только некоторые выводы на основе своего видения и понимания событий.