Страница:
Аттила был веселый парень. Ел за троих. Пил за семерых. К тому же «мочил» римлян не только в клозетах (а римляне уже успели обзавестись клозетами), но где придется. У него была даже своя Верка Сердючка. Ничего удивительного, что некоторые из украинских историков тут же решили: «наш» человек!
«Богдан Гатыло возвращался с рати. Он ехал впереди на сером в черных яблоках жеребце, похожем на того, что был у него в детстве. Возвращался с победой, ведя за собой три сотни молодых ясичей и саков. Пленные шли с тонкими цепочками на шеях, убогие и прибытые долгим путем, совсем не похожие на тех, что ополчились три дня пред сим супротив его можей. Шли, семеня босыми ногами, покрытые пылью и изнуренные – можи отдельно, жоны и девы тоже, скованные по четыре в лаву. Подле ехали княжие комонники, подгоняя пленников бичами».
Такую веселую картину «парада победы» гуннского вождя Аттилы нарисовал в романе «Меч Арея» писатель Иван Билык. Выпущенная в 1972 году книга вызвала целый переполох. Известного по историческим хроникам предводителя кочевого племени V века автор изобразил… древнерусским князем, переименовав его в Богдана Гатыла.
С перепугу дурноватые киевские чиновники не придумали ничего лучшего, как узреть в этом национализм. Вместо того, чтобы ввести «Меч Арея» в школьную программу, замучив им детишек наподобие «Прапороносців» Гончара, его изъяли из библиотек. Впрочем, сам автор отделался по меркам 70-х «легким испугом». Его не выгнали из Союза писателей и даже дали возможность опубликовать через несколько лет новый роман «День рождения золотой рыбки» – уже без всяких сомнительных гуннов. Но для потомства он так и остался автором мифа про гуннского «ватажка». В 1990-м на волне перестройки «Дніпро» переиздало «Меч Арея», с тех пор раз за разом приходится слышать: «Аттила… это который Гатыло?»
Но, может, «Меч Арея» – не просто роман, а что-то вроде откровения свыше? Гунны – древние русичи – предки нынешних украинцев? А Аттила и действительно того – наш родич?
Увы, и рад бы приписать кусок мировой истории пращурам, но тяжесть фактов не дает воспарить легкомысленной фантазии. Когда наши предки еще не умели писать, высматривая по лесным чащобам дупла с аппетитным диким медом, деяния гуннов подробнейшим образом задокументировали римские историки. И принять этих грязных немытых кочевников за симпатичных молодцов в вышиванках можно только, страдая исторической близорукостью.
Видевший, в отличие от нас с вами, гуннов воочию римский хронист Аммиан Марцеллин, описывает их как типичных монголоидов. Приземистые, с огромными головами, они «похожи на деревянных идолов» – просто «звери на двух ногах». Они не знали ни изб, ни плуга, ели полусырое мясо и сражались только верхом, бросаясь в бой с арканом, мечом и диким ревом. Войско сопровождал весь народ – семьи на повозках тянулись вслед за отрядами конных воинов.
Аммиану вторит историк VI века гот Йордан: «Может быть, они побеждали не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом… Их образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз». Европа до гуннов не знала монголоидов. Поэтому, когда они появились в IV веке из-за Дона, их безбородая внешность казалась просто необъяснимой. Родилась целая «теория», объясняющая этот странный вид. По словам Йордана, «детям они рассекают щеки железом, чтобы раньше, чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборожденное железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами. Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений и чрезвычайно склонны к верховой езде; они широки в плечах, ловки в стрельбе из лука и всегда горделиво выпрямлены благодаря крепости шеи».
Именно как типичного монголоида описывает Йордан и Аттилу: «По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи, он являл все признаки своего происхождения». Мог ли этот уродец быть славянским князем? Конечно же нет! Зато его отличало другое: «Был он мужем, рожденным на свет для потрясения народов, ужасом всех стран, который, неведомо по какому жребию, наводил на все трепет…»
Примерно в это время в Риме прославился своими проповедями епископ Августин Блаженный, автор книги «О граде божьем». Он отрекался от римской старины, от всего, что римляне считали дорогим и великим. Говорил, что подвиги цезарей – суета сует. Рим построен на крови. Один из братьев – основателей города – убил другого, как Каин Авеля. Все государства земные, все, что создано руками смертных, должно непременно пасть. Все это держится только на злобе и властолюбии, внушенных дьяволом. Есть только одни град истинно вечный – град Божий, церковь, и глава его – Иисус Христос.
Такая идеология не могла не подавить волю к сопротивлению. Когда Аттила, перейдя границу, обрушился на империю, римляне увидели в нем наказание за свои грехи и прозвали Бичом божьим.
Но были и те, что собирались сражаться. Предание гласит, что Аттила получил найденный в степи меч бога Марса (Арея) и был уверен в том, что сделается владыкой вселенной. Сначала он рванул на Балканы и разорил Восточную римскую империю, а затем повернул в Галлию, осадив Орлеан. Доведенное до крайности население, как рассказывает средневековый хронист Григорий Турский, обратилось к епископу города Аниану. Последний посоветовал молиться и смотреть в даль, не припрется ли кто спасать грешников. И действительно, на горизонте поднялось облако пыли – это шел на выручку римский полководец Аэций.
Деблокировав Орлеан, Аэций дал в 451 году знаменитейшее сражение на Каталаунских полях в Шампани, визиготы и франки сражались на стороне римлян. Остроготы поддержали гуннов, Аттила вынужден был отступить и ушел в Паннонию, где нынче Венгрия. На следующий год он повторил поход, вторгнувшись в Италию, но Рим так и не взял. Одни утверждают, что его остановила чума. Другие – что страх перед карой богов. Аларих – готский король, захвативший Рим в 410 году, умер сразу после своего подвига, и Аттила будто бы боялся повторить его судьбу
Как бы то ни было, но история уже подготовила гуннскому царю эффектнейшую развязку. Аттила умер прямо на своей очередной свадьбе, на вершине варварского восторга «ослабевший от великого наслаждения» с невестой Ильдит и «отяжеленный вином и сном». Бедняга так и не смог переварить все то, что слопал, и попросту захлебнулся кровью, хлынувшей из ноздрей. «Опьянение принесло постыдный конец прославленному в войнах королю», – нравоучительно замечает Йордан. Сыновья же Аттилы, «коих, по распущенности его похоти, насчитывались целые народы», устроили вооруженный дележ наследства и после хорошенькой междоусобицы разорили державу папаши-секс-гиганта до основания. «Так отступили гунны, перед которыми, казалось, отступала вселенная».
Степь говорила тогда на диком невообразимом суржике, состоящем из гуннских, германских, греческих и, наверное, славянских слов. Византийский посол Приск Панийский, посетивший ставку гуннского царя, оставил описание «Верки Сердючки» V века – шута, развлекавшего Аттилу и его гостей юморесками, сочиненными на этой макаронической смеси языков. «Бич божий» ржал как конь. Он все понимал. Но ни внешность, ни имя Аттилы Мундзуковича не дает подозрений хотя бы на каплю нашей крови в его жилах.
Припрятанная летопись
Вымышленная Киевская Русь
Донос Ломоносова
«Богдан Гатыло возвращался с рати. Он ехал впереди на сером в черных яблоках жеребце, похожем на того, что был у него в детстве. Возвращался с победой, ведя за собой три сотни молодых ясичей и саков. Пленные шли с тонкими цепочками на шеях, убогие и прибытые долгим путем, совсем не похожие на тех, что ополчились три дня пред сим супротив его можей. Шли, семеня босыми ногами, покрытые пылью и изнуренные – можи отдельно, жоны и девы тоже, скованные по четыре в лаву. Подле ехали княжие комонники, подгоняя пленников бичами».
Такую веселую картину «парада победы» гуннского вождя Аттилы нарисовал в романе «Меч Арея» писатель Иван Билык. Выпущенная в 1972 году книга вызвала целый переполох. Известного по историческим хроникам предводителя кочевого племени V века автор изобразил… древнерусским князем, переименовав его в Богдана Гатыла.
С перепугу дурноватые киевские чиновники не придумали ничего лучшего, как узреть в этом национализм. Вместо того, чтобы ввести «Меч Арея» в школьную программу, замучив им детишек наподобие «Прапороносців» Гончара, его изъяли из библиотек. Впрочем, сам автор отделался по меркам 70-х «легким испугом». Его не выгнали из Союза писателей и даже дали возможность опубликовать через несколько лет новый роман «День рождения золотой рыбки» – уже без всяких сомнительных гуннов. Но для потомства он так и остался автором мифа про гуннского «ватажка». В 1990-м на волне перестройки «Дніпро» переиздало «Меч Арея», с тех пор раз за разом приходится слышать: «Аттила… это который Гатыло?»
Но, может, «Меч Арея» – не просто роман, а что-то вроде откровения свыше? Гунны – древние русичи – предки нынешних украинцев? А Аттила и действительно того – наш родич?
Увы, и рад бы приписать кусок мировой истории пращурам, но тяжесть фактов не дает воспарить легкомысленной фантазии. Когда наши предки еще не умели писать, высматривая по лесным чащобам дупла с аппетитным диким медом, деяния гуннов подробнейшим образом задокументировали римские историки. И принять этих грязных немытых кочевников за симпатичных молодцов в вышиванках можно только, страдая исторической близорукостью.
Видевший, в отличие от нас с вами, гуннов воочию римский хронист Аммиан Марцеллин, описывает их как типичных монголоидов. Приземистые, с огромными головами, они «похожи на деревянных идолов» – просто «звери на двух ногах». Они не знали ни изб, ни плуга, ели полусырое мясо и сражались только верхом, бросаясь в бой с арканом, мечом и диким ревом. Войско сопровождал весь народ – семьи на повозках тянулись вслед за отрядами конных воинов.
Аммиану вторит историк VI века гот Йордан: «Может быть, они побеждали не столько войной, сколько внушая величайший ужас своим страшным видом… Их образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз». Европа до гуннов не знала монголоидов. Поэтому, когда они появились в IV веке из-за Дона, их безбородая внешность казалась просто необъяснимой. Родилась целая «теория», объясняющая этот странный вид. По словам Йордана, «детям они рассекают щеки железом, чтобы раньше, чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборожденное железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами. Ростом они невелики, но быстры проворством своих движений и чрезвычайно склонны к верховой езде; они широки в плечах, ловки в стрельбе из лука и всегда горделиво выпрямлены благодаря крепости шеи».
Именно как типичного монголоида описывает Йордан и Аттилу: «По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом кожи, он являл все признаки своего происхождения». Мог ли этот уродец быть славянским князем? Конечно же нет! Зато его отличало другое: «Был он мужем, рожденным на свет для потрясения народов, ужасом всех стран, который, неведомо по какому жребию, наводил на все трепет…»
Примерно в это время в Риме прославился своими проповедями епископ Августин Блаженный, автор книги «О граде божьем». Он отрекался от римской старины, от всего, что римляне считали дорогим и великим. Говорил, что подвиги цезарей – суета сует. Рим построен на крови. Один из братьев – основателей города – убил другого, как Каин Авеля. Все государства земные, все, что создано руками смертных, должно непременно пасть. Все это держится только на злобе и властолюбии, внушенных дьяволом. Есть только одни град истинно вечный – град Божий, церковь, и глава его – Иисус Христос.
Такая идеология не могла не подавить волю к сопротивлению. Когда Аттила, перейдя границу, обрушился на империю, римляне увидели в нем наказание за свои грехи и прозвали Бичом божьим.
Но были и те, что собирались сражаться. Предание гласит, что Аттила получил найденный в степи меч бога Марса (Арея) и был уверен в том, что сделается владыкой вселенной. Сначала он рванул на Балканы и разорил Восточную римскую империю, а затем повернул в Галлию, осадив Орлеан. Доведенное до крайности население, как рассказывает средневековый хронист Григорий Турский, обратилось к епископу города Аниану. Последний посоветовал молиться и смотреть в даль, не припрется ли кто спасать грешников. И действительно, на горизонте поднялось облако пыли – это шел на выручку римский полководец Аэций.
Деблокировав Орлеан, Аэций дал в 451 году знаменитейшее сражение на Каталаунских полях в Шампани, визиготы и франки сражались на стороне римлян. Остроготы поддержали гуннов, Аттила вынужден был отступить и ушел в Паннонию, где нынче Венгрия. На следующий год он повторил поход, вторгнувшись в Италию, но Рим так и не взял. Одни утверждают, что его остановила чума. Другие – что страх перед карой богов. Аларих – готский король, захвативший Рим в 410 году, умер сразу после своего подвига, и Аттила будто бы боялся повторить его судьбу
Как бы то ни было, но история уже подготовила гуннскому царю эффектнейшую развязку. Аттила умер прямо на своей очередной свадьбе, на вершине варварского восторга «ослабевший от великого наслаждения» с невестой Ильдит и «отяжеленный вином и сном». Бедняга так и не смог переварить все то, что слопал, и попросту захлебнулся кровью, хлынувшей из ноздрей. «Опьянение принесло постыдный конец прославленному в войнах королю», – нравоучительно замечает Йордан. Сыновья же Аттилы, «коих, по распущенности его похоти, насчитывались целые народы», устроили вооруженный дележ наследства и после хорошенькой междоусобицы разорили державу папаши-секс-гиганта до основания. «Так отступили гунны, перед которыми, казалось, отступала вселенная».
* * *
Нет никаких оснований считать этого обжору древнерусским князем, имя его еще можно кое-как переделать в Гатыло, но как мы «ославяним» его братца Бледу? И что делать с папой Аттилы, которого звали «типичным» украинским именем Мундзук? И с дядями Октаром и Роасом? И в конце концов с монгольским разрезом глаз и жиденькой, как факты о древнеукраинской родословной, бороденкой?Степь говорила тогда на диком невообразимом суржике, состоящем из гуннских, германских, греческих и, наверное, славянских слов. Византийский посол Приск Панийский, посетивший ставку гуннского царя, оставил описание «Верки Сердючки» V века – шута, развлекавшего Аттилу и его гостей юморесками, сочиненными на этой макаронической смеси языков. «Бич божий» ржал как конь. Он все понимал. Но ни внешность, ни имя Аттилы Мундзуковича не дает подозрений хотя бы на каплю нашей крови в его жилах.
Припрятанная летопись
Со школьных дней мы заучили начало «Повести временных лет»: «Откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве начал первым княжити и откуда Русская земля стала есть». Мне пришлось перечитать немало хроник – польских, чешских, англосаксонских, франкских. Смею заверить: наша «Повесть» – одна из увлекательнейших. Читаешь и просто дрожишь от удовольствия – на каждой странице колют, рубят, режут, бьют морды, хлещут ведрами мед, насилуют девок – сплошная «пропаганда» жестокости и насилия. Писал ее человек, явно склонный к литературным эффектам. Он умело вплетает в повествование исторические анекдоты, рассказывает байки о том, как святой Андрей проповедовал на Руси и, добравшись до Новгорода, дивился людям, парившимся в банях. Чешет «правду-матку» о колодце с киселем, которым якобы напугали доверчивых печенегов переяславские обыватели, – мол, сколько нас ни осаждайте, никогда не сдадимся! Видите: у нас земля сама харчи родит. Все это весьма занимательно, если бы не одно «но».
Святой Андрей жил в I веке н. э., когда… еще не существовало Новгорода. Христианские писания свидетельствуют, что он проповедовал в древнегреческих городах на берегу Черного моря, но молчат о каких-либо вояжах туриста-праведника по Днепру и Волхову. Да и не было ему нужды так далеко забираться – в самом Риме христианство пускало только первые ростки – работы хватало.
Что же касается доверчивых печенегов, то в них мне и вовсе верится с трудом – представить, что эти степные черти, промышлявшие грабежом и разбоем, проглотили «лапшу» о колодце, рождающем кисель, невозможно просто физически. Это ведь были все-таки печенеги, а не трехлетние мальцы из детского сада, силком загнанные воспитательницей в столовую.
Тогда получается, что «Повесть временных лет», как бы это помягче выразиться… Первый русский исторический роман? Если честно, что-то вроде этого. Эдакая первобытная «Война и мир». Там ведь тоже есть и Наполеон, и Кутузов, и битва под Аустерлицем – только они не настоящие, а «толстовские», с изрядной долей художественного вымысла.
Историки давно заметили хронологические нестыковки в «Повести». Например, сообщение о женитьбе князя Игоря – отца Святослава. Нестор-летописец датирует это событие 903 годом. Якобы именно тогда Игорю привезли жену из Пскова – знаменитую княгиню Ольгу. И после этого он целых 39 лет «делает» с нею Святослава! Поверить в это невозможно – в те времена люди жили активно, тринадцатилетняя девочка уже считалась вполне пригодной для брака, многоженство князей было в порядке вещей. А тут Ольга почти четыре десятилетия никак не разродится! И потом производит сына в том возрасте, когда ей следует быть уже бабушкой! Демонстрируй она такое наглое бесплодие в действительности, Игорь, уж поверьте, нашел бы, кем ее заменить. Парень, ходивший по налоги к древлянам два раза подряд, стесняться не умел. Что хотел, то и воротил.
Историки давно заметили эти несообразности и пришли к выводу, что автор «Повести временных лет» проставлял даты на глазок – задним числом, руководствуясь какими-то только ему понятными соображениями. Жил он в конце XI – начале XII веков, а события описывал происходившие двумя столетиями раньше.
Они же высказали предположение, что под рукой у Нестора был так называемый «Начальный свод» (название условное) – текст без дат, откуда летописец и черпал информацию, а также бумаги из княжеского архива и византийские хроники. Отталкиваясь от последних, имевших, кстати, точную датировку, Нестор и вычислил свою «хромающую» цифирь.
Скорее всего, так и было. Первоначально с летоисчислением на Руси дела обстояли, как в «Письме запорожцев турецкому султану»: «Місяця не знаем, бо календаря не маем, а год такий у нас, як i у вас…» Очень долго восточные славяне не знали исторического времени. Их как народ сельский интересовал не год, а смена сезонов – лета, осени, зимы, весны – чтобы знать, когда сеять, а когда на печке чесаться. Только появление государства заставило думать не циклически, а линейно – на перспективу.
Но что стало с этим гипотетическим «Начальным сводом»? Да ничего. Рукописи, как известно, не горят, если их вовремя скопировать! Замечательно существует наш «Начальный свод» в составе так называемой Новгородской первой летописи. Только о событиях на Руси IX—X веков рассказывает несколько иначе. Поэтому время от времени на него ссылаются, мягко критикуют «за преувеличение роли Новгорода», а чаще всего – стараются не замечать.
Хотя на самом деле Новгородская первая летопись куда больше напоминает историческое сочинение, чем полусказочная «Повесть временных лет». Она суше, сдержаннее. В ней отсутствуют фантастические легенды о кисельных берегах и слоняющихся где попало святых Андреях. И начинается она без излишней патетики: «Временник, который называется летописание князей и Земли Русской, и как избрал Бог страну нашу на последнее время…»
В «Повести временных лет» в 882 году Киев захватывает явившийся из Новгорода Олег, несущий на руках младенца Игоря – первого Рюриковича. В Новгородской же летописи это событие не имеет точной датировки и сюжет его выглядит несколько иначе. Игорь тут – не младенец, а взрослый активный князь, а Олег при нем – всего лишь воевода: «И вырос Игорь, и был храбр и мудр. И был у него воевода именем Олег – муж мудрый и храбрый. И начали воевать – и налезли Днепр-реку и Смоленск-град. И оттуда пошли вниз по Днепру и пришли к горам Киевским, и увидели Киев и спросили, кто в нем княжит, и сказали им: «Два брата – Аскольд и Дир» (…) И сказал Игорь Аскольду: «Вы не князья, и не княжеского рода, но я князь и мне следует княжить». И убили Аскольда и Дира».
Точная дата взятия Игорем Киева, повторяю, неизвестна. Игорь должен был вырасти, набрать войско, приобрести авторитет. Скорее всего это событие произошло где-то около 900 года.
По сути первой датой Новгородской летописи является 920 год. К этому времени Игорь настолько окреп, что совершает поход на Царьград – тот самый, который «Повесть временных лет» приписывает Олегу под 907 годом.
Нет в Новгородской летописи и точной даты женитьбы Игоря на Ольге. Об этом просто сказано: «Привел себе жену из Пскова – Ольгу, мудрую и смышленую, от нее родился сын Святослав. После этих же времен в лето 6428 (920 год от Рождества Христова. – О. Б.) послал Игорь на греков вой».
Если действительно женитьба на Ольге произошла около 920 года, то к 945-му – общепринятой дате смерти Игоря – она отнюдь не была старухой. Напомню: замуж выдавали девочек начиная с 13 лет – возраста физиологической зрелости. Таким образом, Ольге, когда погиб Игорь, было не больше сорока. Она вполне могла родить нескольких детей, выжил из которых один Святослав, оставшийся без отца в том возрасте, когда был еще «вельми детеск» и не мог пробросить копье дальше, чем «сквозь уши коневи».
Но кем был отец Святослава – Игорь? И откуда он взялся в Новгороде с таким явно неславянским именем? Что пишет об этом Новгородская первая летопись? В следующей главе вы узнаете ответ.
Святой Андрей жил в I веке н. э., когда… еще не существовало Новгорода. Христианские писания свидетельствуют, что он проповедовал в древнегреческих городах на берегу Черного моря, но молчат о каких-либо вояжах туриста-праведника по Днепру и Волхову. Да и не было ему нужды так далеко забираться – в самом Риме христианство пускало только первые ростки – работы хватало.
Что же касается доверчивых печенегов, то в них мне и вовсе верится с трудом – представить, что эти степные черти, промышлявшие грабежом и разбоем, проглотили «лапшу» о колодце, рождающем кисель, невозможно просто физически. Это ведь были все-таки печенеги, а не трехлетние мальцы из детского сада, силком загнанные воспитательницей в столовую.
Тогда получается, что «Повесть временных лет», как бы это помягче выразиться… Первый русский исторический роман? Если честно, что-то вроде этого. Эдакая первобытная «Война и мир». Там ведь тоже есть и Наполеон, и Кутузов, и битва под Аустерлицем – только они не настоящие, а «толстовские», с изрядной долей художественного вымысла.
Историки давно заметили хронологические нестыковки в «Повести». Например, сообщение о женитьбе князя Игоря – отца Святослава. Нестор-летописец датирует это событие 903 годом. Якобы именно тогда Игорю привезли жену из Пскова – знаменитую княгиню Ольгу. И после этого он целых 39 лет «делает» с нею Святослава! Поверить в это невозможно – в те времена люди жили активно, тринадцатилетняя девочка уже считалась вполне пригодной для брака, многоженство князей было в порядке вещей. А тут Ольга почти четыре десятилетия никак не разродится! И потом производит сына в том возрасте, когда ей следует быть уже бабушкой! Демонстрируй она такое наглое бесплодие в действительности, Игорь, уж поверьте, нашел бы, кем ее заменить. Парень, ходивший по налоги к древлянам два раза подряд, стесняться не умел. Что хотел, то и воротил.
Историки давно заметили эти несообразности и пришли к выводу, что автор «Повести временных лет» проставлял даты на глазок – задним числом, руководствуясь какими-то только ему понятными соображениями. Жил он в конце XI – начале XII веков, а события описывал происходившие двумя столетиями раньше.
Они же высказали предположение, что под рукой у Нестора был так называемый «Начальный свод» (название условное) – текст без дат, откуда летописец и черпал информацию, а также бумаги из княжеского архива и византийские хроники. Отталкиваясь от последних, имевших, кстати, точную датировку, Нестор и вычислил свою «хромающую» цифирь.
Скорее всего, так и было. Первоначально с летоисчислением на Руси дела обстояли, как в «Письме запорожцев турецкому султану»: «Місяця не знаем, бо календаря не маем, а год такий у нас, як i у вас…» Очень долго восточные славяне не знали исторического времени. Их как народ сельский интересовал не год, а смена сезонов – лета, осени, зимы, весны – чтобы знать, когда сеять, а когда на печке чесаться. Только появление государства заставило думать не циклически, а линейно – на перспективу.
Но что стало с этим гипотетическим «Начальным сводом»? Да ничего. Рукописи, как известно, не горят, если их вовремя скопировать! Замечательно существует наш «Начальный свод» в составе так называемой Новгородской первой летописи. Только о событиях на Руси IX—X веков рассказывает несколько иначе. Поэтому время от времени на него ссылаются, мягко критикуют «за преувеличение роли Новгорода», а чаще всего – стараются не замечать.
Хотя на самом деле Новгородская первая летопись куда больше напоминает историческое сочинение, чем полусказочная «Повесть временных лет». Она суше, сдержаннее. В ней отсутствуют фантастические легенды о кисельных берегах и слоняющихся где попало святых Андреях. И начинается она без излишней патетики: «Временник, который называется летописание князей и Земли Русской, и как избрал Бог страну нашу на последнее время…»
В «Повести временных лет» в 882 году Киев захватывает явившийся из Новгорода Олег, несущий на руках младенца Игоря – первого Рюриковича. В Новгородской же летописи это событие не имеет точной датировки и сюжет его выглядит несколько иначе. Игорь тут – не младенец, а взрослый активный князь, а Олег при нем – всего лишь воевода: «И вырос Игорь, и был храбр и мудр. И был у него воевода именем Олег – муж мудрый и храбрый. И начали воевать – и налезли Днепр-реку и Смоленск-град. И оттуда пошли вниз по Днепру и пришли к горам Киевским, и увидели Киев и спросили, кто в нем княжит, и сказали им: «Два брата – Аскольд и Дир» (…) И сказал Игорь Аскольду: «Вы не князья, и не княжеского рода, но я князь и мне следует княжить». И убили Аскольда и Дира».
Точная дата взятия Игорем Киева, повторяю, неизвестна. Игорь должен был вырасти, набрать войско, приобрести авторитет. Скорее всего это событие произошло где-то около 900 года.
По сути первой датой Новгородской летописи является 920 год. К этому времени Игорь настолько окреп, что совершает поход на Царьград – тот самый, который «Повесть временных лет» приписывает Олегу под 907 годом.
Нет в Новгородской летописи и точной даты женитьбы Игоря на Ольге. Об этом просто сказано: «Привел себе жену из Пскова – Ольгу, мудрую и смышленую, от нее родился сын Святослав. После этих же времен в лето 6428 (920 год от Рождества Христова. – О. Б.) послал Игорь на греков вой».
Если действительно женитьба на Ольге произошла около 920 года, то к 945-му – общепринятой дате смерти Игоря – она отнюдь не была старухой. Напомню: замуж выдавали девочек начиная с 13 лет – возраста физиологической зрелости. Таким образом, Ольге, когда погиб Игорь, было не больше сорока. Она вполне могла родить нескольких детей, выжил из которых один Святослав, оставшийся без отца в том возрасте, когда был еще «вельми детеск» и не мог пробросить копье дальше, чем «сквозь уши коневи».
Но кем был отец Святослава – Игорь? И откуда он взялся в Новгороде с таким явно неславянским именем? Что пишет об этом Новгородская первая летопись? В следующей главе вы узнаете ответ.
Вымышленная Киевская Русь
Киевская Русь – название искусственное. Его придумали историки, чтобы отличить от Руси Московской, возникшей пятью столетиями позже. На самом деле никакой Киевской Руси не существовало. Была просто Русь. Причем возникла она не в Киеве, а на славянском севере – в Ладоге и Новгороде. До революции это хорошо понимали. Не так давно в руки мне попала изданная в начале XX века популярная книжка Е. Нелидовой «Русь в ее столицах». Три части ее называются так же, как и первые стольные грады нашей изначальной империи – «Старая Ладога», «Новгород», «Киев».
И «Повесть временных лет», и «Первая Новгородская летопись» основоположником княжеской династии, последовательно захватившей эти опорные пункты власти, называют загадочного варяжского князя Рюрика, объявившегося откуда-то «из-за моря» с «дружиной многой и предивной». Кем был этот Рюрик? И что за варяги пришли с ним?
Варягами в Восточной Европе и Византии называли викингов. IX век – самый пик их творческой активности, приводившей в ужас ученых монастырских крыс. Дракары северных конунгов суют в это время свой нос повсюду, а их воины тащат все, что плохо лежит. Они осаждают Париж, грабят восточную Англию, шарпают Испанию и Италию. Прибрежные земли стонут от их неукротимых амбиций. Морские походы запорожцев в XVII веке – всего лишь бледная копия этих пиратских подвигов, запоздавшая на сотни лет и крайне убогая по размаху. Атлантические одиссеи через Бискайский залив казакам даже не снились, а викинги шлялись там, словно в тихих фиордах родной Скандинавщины.
Насколько плотно и основательно заселили в прошлом варяжские выходцы новгородские земли, говорит тот факт, что еще в XVIII веке их потомки сохраняли память о своем происхождении! В замечательном дореволюционном журнале «Русский архив» опубликована записка Екатерины II одному из ее секретарей. Императрица работала над составлением «Сравнительного словаря всех языков и наречий». Особенности говора крестьян, населявших окрестности новгородского городка Копорье, ее заинтересовали настолько, что в 1784 году она делает такую пометку: «Реестр слов отвезите к графу Кирилле Григорьевичу Разумовскому и попросите его именем моим, чтобы он послал в своих копорских деревень кого поисправнее и приказал у тех мужиков, кои себя варягами называют тех слов из их языка переписать…»
Неизвестно, произвели ли до конца этот филологический опыт. Но обратите внимание: русская императрица, по происхождению немка, пишет президенту своей Академии наук, по происхождению украинцу, чтобы он поподробнее изучал любопытнейших русских мужичков в своих новгородских имениях. Оказывается, украинские помещики владели крепостными в исконно русских губерниях! А нам рассказывали только об обманутой заезжим москалем Катерыне! Какой пассаж!
Рассказывая о призвании варягов, «Повесть временных лет» пишет: «И пошли они за море к варяжской руси. Это варяжское племя называлось русь, так как каждое варяжское племя имело свое название, как то: шведы, норвежцы и готы».
Слово «русь» перешло к славянам из финского языка. Финны, прежде всех узнавшие лежащий напротив Швеции берег Рослаген, с которым они издавна контактировали, по имени этой пограничной земли дали всей Швеции название Руотси, а народу – руотсалайнен. Таким образом, первые русы были на самом деле… шведами. Придя в землю новгородских славян, они передали им свою кличку, позаимствованную у финнов. Удивляться этому не стоит. Ученые всегда недооценивают человеческую лень, нелюбопытство и склонность к путанице. Обычай называть всю землю соседей по территории первого попавшегося пограничного племени известен с давних пор. Например, латыши до сегодняшнего дня называют русских «криве» – точно так же, как древнее славянское племя кривичей, которое с ними соседствовало.
Бог знает, когда кривичи слились с вятичами, радимичами и новгородскими словенами под общим именем «русские»! А латыши всех русских по традиции величают кривичами, как и их древние отсталые предки! И тут уж ничего не изменить – попробуй пересиль разбег исторической инерции!
Князь Рюрик объявился под Новгородом не от хорошей жизни. В «Повести временных лет» о нем мало что сказано. Ну, пришел и пришел. Якобы даже был призван. А что делал раньше, откуда родом – летописец, похоже, и сам не знал. Ясно только, что произошло все это где-то в середине IX века.
В это время за южный берег Балтики соперничали несколько скандинавских кланов. Славяне новгородские, жившие около Ильменского озера, кривичи, населявшие территорию вокруг Смоленска и Полоцка, а также различные финские племена платили дань предшественникам Рюрика – по всей видимости, шведам. Около 862 года, как рассказывает летопись, они восстали против своих варяжских властителей, отказались платить налоги и выгнали их из страны. Но понюхавшие демократии славяне и финны не могли управляться сами собой и впали в такую анархию, что варяжская власть показалась им благом по сравнению с думаньем собственной головой. Проситься назад к шведам было стыдно – да, может, те и сами больше не хотели управлять таким народом. И тогда послали «за море» – к Рюрику: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: придите княжить и владеть ей». То, что неизвестно, куда посылали, не должно смущать исследователя. Рюрик постоянно находился в движении – как безработный специалист по административному управлению, проходящий конкурс на соискание должности.
Его подвиги на Западе хорошо известны по тамошним хроникам. Молодой Рюрик носил кличку Язва Христианства. Вскоре после 843 года германский император лишил его округа Рустринген во Фрисландии, и хлопец вынужден был податься в пираты. В 845 году его корабли грабили народ по Эльбе, а потом успели немножко обчистить северную Францию. Через пять лет Рюрику во главе 350 кораблей удалось избавить от производственных излишков прибрежные районы Англии. Наконец, чтобы от него отцепиться, германский император Лотарь вернул Рустринген с тем условием, чтобы он защищал побережье от других викингов. В 854 году этого разбойника даже наградили куском Ютландии. А тут и послы из Новгорода подоспели, истомившиеся в поисках «кандидата на диктаторы Всероссийские».
То, что Рюрик правил некоторое время округом Рустринген, то, что шведов называли «руотси», коверкая это имя как «русь», наделало большой путаницы. Но как бы то ни было, основателем первой княжеской династии на Руси стал викинг из клана Скьелдунгов – Рюрик, заложивший традиции отечественного великодержавия. Первой столицей его была Ладога. Засев в ней, он пытался построить маленькую копию Германской империи, раздавая земли своим вассалам. Известно также, что в 873 году ему удалось получить округ во Фрисландии и вернуться на Запад. Но еще до этого он сумел произвести на свет сына Игоря, в наследство которому достались новоприобретенные земли на Руси. Ему вместе с Олегом и придется захватить Киев, расширив владения на славянский юг. Но если бы кто-то назвал подконтрольные им территории Киевской Русью, они бы несказанно удивились. Впрочем, в еще большее изумление они пришли бы при виде Грушевского, упорно именовавшего этих викингов вымышленным им самим титулом «давньоукpaїнські князі».
И «Повесть временных лет», и «Первая Новгородская летопись» основоположником княжеской династии, последовательно захватившей эти опорные пункты власти, называют загадочного варяжского князя Рюрика, объявившегося откуда-то «из-за моря» с «дружиной многой и предивной». Кем был этот Рюрик? И что за варяги пришли с ним?
Варягами в Восточной Европе и Византии называли викингов. IX век – самый пик их творческой активности, приводившей в ужас ученых монастырских крыс. Дракары северных конунгов суют в это время свой нос повсюду, а их воины тащат все, что плохо лежит. Они осаждают Париж, грабят восточную Англию, шарпают Испанию и Италию. Прибрежные земли стонут от их неукротимых амбиций. Морские походы запорожцев в XVII веке – всего лишь бледная копия этих пиратских подвигов, запоздавшая на сотни лет и крайне убогая по размаху. Атлантические одиссеи через Бискайский залив казакам даже не снились, а викинги шлялись там, словно в тихих фиордах родной Скандинавщины.
Насколько плотно и основательно заселили в прошлом варяжские выходцы новгородские земли, говорит тот факт, что еще в XVIII веке их потомки сохраняли память о своем происхождении! В замечательном дореволюционном журнале «Русский архив» опубликована записка Екатерины II одному из ее секретарей. Императрица работала над составлением «Сравнительного словаря всех языков и наречий». Особенности говора крестьян, населявших окрестности новгородского городка Копорье, ее заинтересовали настолько, что в 1784 году она делает такую пометку: «Реестр слов отвезите к графу Кирилле Григорьевичу Разумовскому и попросите его именем моим, чтобы он послал в своих копорских деревень кого поисправнее и приказал у тех мужиков, кои себя варягами называют тех слов из их языка переписать…»
Неизвестно, произвели ли до конца этот филологический опыт. Но обратите внимание: русская императрица, по происхождению немка, пишет президенту своей Академии наук, по происхождению украинцу, чтобы он поподробнее изучал любопытнейших русских мужичков в своих новгородских имениях. Оказывается, украинские помещики владели крепостными в исконно русских губерниях! А нам рассказывали только об обманутой заезжим москалем Катерыне! Какой пассаж!
Рассказывая о призвании варягов, «Повесть временных лет» пишет: «И пошли они за море к варяжской руси. Это варяжское племя называлось русь, так как каждое варяжское племя имело свое название, как то: шведы, норвежцы и готы».
Слово «русь» перешло к славянам из финского языка. Финны, прежде всех узнавшие лежащий напротив Швеции берег Рослаген, с которым они издавна контактировали, по имени этой пограничной земли дали всей Швеции название Руотси, а народу – руотсалайнен. Таким образом, первые русы были на самом деле… шведами. Придя в землю новгородских славян, они передали им свою кличку, позаимствованную у финнов. Удивляться этому не стоит. Ученые всегда недооценивают человеческую лень, нелюбопытство и склонность к путанице. Обычай называть всю землю соседей по территории первого попавшегося пограничного племени известен с давних пор. Например, латыши до сегодняшнего дня называют русских «криве» – точно так же, как древнее славянское племя кривичей, которое с ними соседствовало.
Бог знает, когда кривичи слились с вятичами, радимичами и новгородскими словенами под общим именем «русские»! А латыши всех русских по традиции величают кривичами, как и их древние отсталые предки! И тут уж ничего не изменить – попробуй пересиль разбег исторической инерции!
Князь Рюрик объявился под Новгородом не от хорошей жизни. В «Повести временных лет» о нем мало что сказано. Ну, пришел и пришел. Якобы даже был призван. А что делал раньше, откуда родом – летописец, похоже, и сам не знал. Ясно только, что произошло все это где-то в середине IX века.
В это время за южный берег Балтики соперничали несколько скандинавских кланов. Славяне новгородские, жившие около Ильменского озера, кривичи, населявшие территорию вокруг Смоленска и Полоцка, а также различные финские племена платили дань предшественникам Рюрика – по всей видимости, шведам. Около 862 года, как рассказывает летопись, они восстали против своих варяжских властителей, отказались платить налоги и выгнали их из страны. Но понюхавшие демократии славяне и финны не могли управляться сами собой и впали в такую анархию, что варяжская власть показалась им благом по сравнению с думаньем собственной головой. Проситься назад к шведам было стыдно – да, может, те и сами больше не хотели управлять таким народом. И тогда послали «за море» – к Рюрику: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: придите княжить и владеть ей». То, что неизвестно, куда посылали, не должно смущать исследователя. Рюрик постоянно находился в движении – как безработный специалист по административному управлению, проходящий конкурс на соискание должности.
Его подвиги на Западе хорошо известны по тамошним хроникам. Молодой Рюрик носил кличку Язва Христианства. Вскоре после 843 года германский император лишил его округа Рустринген во Фрисландии, и хлопец вынужден был податься в пираты. В 845 году его корабли грабили народ по Эльбе, а потом успели немножко обчистить северную Францию. Через пять лет Рюрику во главе 350 кораблей удалось избавить от производственных излишков прибрежные районы Англии. Наконец, чтобы от него отцепиться, германский император Лотарь вернул Рустринген с тем условием, чтобы он защищал побережье от других викингов. В 854 году этого разбойника даже наградили куском Ютландии. А тут и послы из Новгорода подоспели, истомившиеся в поисках «кандидата на диктаторы Всероссийские».
То, что Рюрик правил некоторое время округом Рустринген, то, что шведов называли «руотси», коверкая это имя как «русь», наделало большой путаницы. Но как бы то ни было, основателем первой княжеской династии на Руси стал викинг из клана Скьелдунгов – Рюрик, заложивший традиции отечественного великодержавия. Первой столицей его была Ладога. Засев в ней, он пытался построить маленькую копию Германской империи, раздавая земли своим вассалам. Известно также, что в 873 году ему удалось получить округ во Фрисландии и вернуться на Запад. Но еще до этого он сумел произвести на свет сына Игоря, в наследство которому достались новоприобретенные земли на Руси. Ему вместе с Олегом и придется захватить Киев, расширив владения на славянский юг. Но если бы кто-то назвал подконтрольные им территории Киевской Русью, они бы несказанно удивились. Впрочем, в еще большее изумление они пришли бы при виде Грушевского, упорно именовавшего этих викингов вымышленным им самим титулом «давньоукpaїнські князі».
Донос Ломоносова
Петербурский академик Герхард Мюллер 6 сентября 1749 года произнес перед своими коллегами речь «О происхождении народа и имени российского». Речь была на латыни. Мюллер был по национальности немцем, приглашенным из Германии поднимать славянскую науку. Слушатели же его являлись по преимуществу русскими. Латынь они тоже понимали. Но то, что изложило германское светило, им очень не понравилось. Аудитория неожиданно рассвирепела. Мюллеру так и не дали закончить. Астроном Никита Попов (все астрономы разбираются в истории!) возмущенно заорал на той же латыни: «Ты, известный автор, позор нашей науки!» Прочие собравшиеся его горячо поддержали, оперируя еще и непереводимыми на латынь «национальными выражениями». Разгорелся скандал. О случившемся доложили президенту Академии наук, брату любовника императрицы Кириллу Разумовскому. Хитрый малоросс назначил для расследования инцидента целую комиссию, главным членом которой оказался «на все руки мастер» Михайло Ломоносов. Вывод его был однозначен – сочинение «О происхождении народа и имени российского» – вредная и опасная пропаганда. Мюллеру запретили копать древнерусскую тему, крамольную речь сожгли и посоветовали заняться историей Сибири, что дисциплинированный немец и сделал, не желая терять приличный академический паек. Но что же такого ужасного посмел сказать герр Мюллер? Может быть, он непристойно обозвал собравшихся? О нет! Мюллер был вежливым человеком и весьма корректным ученым. Прочитав древнерусские летописи, он всего лишь пришел к выводу, что Киевскую Русь основали норманны – те самые викинги, которых Нестор-летописец называл «варягами». Откуда ему было знать, какую чувствительную струну загадочной славянской души он задел!
Читать замечания Ломоносова на диссертацию коллеги забавно до сих пор. Вначале он упоминает, что указом императрицы велено ему исследовать творение Мюллера на предмет того, нет ли в нем чего «предосудительного России» и можно ли его после исправлений «напечатать». Потом разносит в пух и прах бедного Мюллера, оперируя даже такими терминами, как «два батальона римлян», которых якобы разбили древние россияне, хотя никаких батальонов в римской армии в помине не было. И под конец решает судьбу научной карьеры собрата без малейшей жалости: «Ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были шведского рода, то не будут ли из того выводить какого опасного следствия». Поправить диссертацию, чтобы можно было ее публиковать, нельзя, решил Ломоносов и добавил: «Все ученые тому дивиться станут, что древность, которую приписывают российскому народу и имени все почти внешние писатели, опровергает такой человек, который живет в России и от ней великие благодеяние имеет». Мол, получаешь жалованье – так изволь плясать под хозяйскую дудку.
Знаменитое «как бы чего не вышло» сыграло свою роль. Вывод Ломоносова откинул историческую науку в России и Украине лет на двести назад, освятив в ней принципы политической цензуры. Не имея возможности «поспрошать» вымерших древних варягов физически, их стали преследовать на страницах исторических сочинений.
Читать замечания Ломоносова на диссертацию коллеги забавно до сих пор. Вначале он упоминает, что указом императрицы велено ему исследовать творение Мюллера на предмет того, нет ли в нем чего «предосудительного России» и можно ли его после исправлений «напечатать». Потом разносит в пух и прах бедного Мюллера, оперируя даже такими терминами, как «два батальона римлян», которых якобы разбили древние россияне, хотя никаких батальонов в римской армии в помине не было. И под конец решает судьбу научной карьеры собрата без малейшей жалости: «Ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были шведского рода, то не будут ли из того выводить какого опасного следствия». Поправить диссертацию, чтобы можно было ее публиковать, нельзя, решил Ломоносов и добавил: «Все ученые тому дивиться станут, что древность, которую приписывают российскому народу и имени все почти внешние писатели, опровергает такой человек, который живет в России и от ней великие благодеяние имеет». Мол, получаешь жалованье – так изволь плясать под хозяйскую дудку.
Знаменитое «как бы чего не вышло» сыграло свою роль. Вывод Ломоносова откинул историческую науку в России и Украине лет на двести назад, освятив в ней принципы политической цензуры. Не имея возможности «поспрошать» вымерших древних варягов физически, их стали преследовать на страницах исторических сочинений.