Анна Бялко
Фея молчания
Жил-был бизнесмен. Жил он с полной нагрузкой,
Прибавочной стоимостью озабочен.
Достаточно новый, достаточно русский.
Как все бизнесмены, затраханный очень…
Фрустрации, стрессы, налоги, проплаты,
Пахал, как верблюд, через день напивался.
Других разбивают инсульты, инфаркты,
А с этим недавно случился катарсис…
Тимур Шаов.
Четверг, тринадцатое ноября, у Гриши Разуваева конкретно не задался с самого утра. В самом этом факте совершенно ничего сверхъестественного не было. И неудачная дата никакого значения не имела. Когда просыпаешься с такого бодунища, какой получился у Гриши, трудно ожидать, как говорится в рекламе, удачного начала дня. И не надо было, конечно, вчера так надираться в «Кристалле» с пацанами, знал ведь, что среда – не пятница, что завтра еще пахать и пахать, и, более того, подписывать серьезную сделку с партнером. Знал, но – забыл. Не то чтобы забыл, но решил – плевать, обойдется. Не в первый раз.
И, в общем-то, обошлось. Кроме досадных, но естественных мелочей вроде небольшой царапины при бритье, пролитого кофе, разбитой чашки и сорванной вешалки для полотенец – Гриша схатился за полотенце, обжегши руку – никаких несчастий с ним не случилось. Если, конечно, не считать отсутствия в холодильнике целебного капустного рассола, которым так хорошо снимается любая утренняя слабость, или хоть, на худой конец, водки. Но, рассудил Гриша, пусть это будет не его несчастье, а Марь Иванны, домработницы, не озаботившейся вовремя наличием целебных средств в доме.
Выйдя наконец из дому, Гриша впихнулся в свой джип, не без труда завел мотор – трясущаяся рука никак не хотела попадать ключом в скважину зажигания, – и покатил на работу, наивно полагая, что со своими незадачами на сегодняшний день он мужествено разделался. За рулем Гриша всегда чувствовал себя отлично. Особенно в джипе. Эта машина нравилась ему больше всех предыдущих. Если бы можно было садиться в джип сразу после подъема с постели, у Гриши и вовсе бы не было никаких утренних проблем.
По крайней мере, так ему тогда показалось. Но эйфория, возникшая у него, когда он услышал уверенный рокот мотора, по мере продвижения по московским улицам все рассеивалась, рассеивалась, а когда он выкатил на Садовое, влился в поток и вместе с ним замер напрочь, покинула его окончательно. Гриша влип в здоровенную, безнадежную, совершенно мертвую пробку. Будь он хоть в каком-нибудь крайнем ряду – можно было бы встать на тротуар, выскочить на разделительную или рвануть по встречке – но он, как назло, влился в самый центр потока, и теперь безнадежно завяз, возвышаясь горой над крышами легковушек. Больше ничем ему даже верный джип помочь не мог.
Когда через полтора часа Гриша попал все-таки к себе в контору, до которой и всей-то езды было от силы минут двадцать, настроение у него было не то чтобы плохим, а прямо-таки угрожающим.
Он с порога наорал на секретаршу – ни за что, а просто, чтобы выпустить пар – швырнул пальто куда-то в угол – ничего, подберет, протопал к себе в кабинет и что было сил хлопнул дверью.
Но чертова итальянская, а может, английская – черт ее разберет! – дверь была так изощренно подвешена турецкими мастерами на таких хитроумных шарнирах, или пружинах, или других каких-то приспособлениях, что хлопка не получилось. Другая дверь, может, вообще бы с петель слетела, а эта ласково загасила весь гришин богатырский размах, мягко подъехала к косяку и тихо защелкнулась, ехидно причпокнув напоследок магнитным фиксатором. Грише стало обидно.
Еще обидней ему стало через полчаса, когда в кабинет без стука вошел гришин партнер и заместитель Саня. Собственно, это Гриша считал его своим заместителем. При этом никогда не исчезала противненькая мыслишка о том, что Саня может иметь – и непременно, сволочь, имеет – по этому поводу свое мнение, несколько от Гришиного отличное. Время от времени, особенно под горячую руку, Гриша не выдерживал и пускался с Саней в пространные выяснения отношений, на тему, кто кому теща. Ничего, кроме горького разочарования и бодуна наутро, эти выяснения обычно Грише не приносили. Оставалось только надеяться, что у Сани голова болит в таких случаях по утрам ничуть не меньше. Но в данный момент это, кажется, было неважно. Похоже было, что причина для головной боли появилась у них обоих совершенно независимо и сама по себе.
Вошедший без стука Саня плюхнулся без спросу в Гришино кожаное кресло – сам Гриша как раз в этот момент встал, чтобы налить себе водички из графина, мрачно воззрился на Гришу и процедил сквозь зубы:
– Ну, с-суки.
Поскольку в этот момент гришино собственное мнение об окружающем мире в общем и целом совпадало с саниным определением, он согласно кивнул и подтвердил:
– Точно.
Саня слегка опешил. Но не потому, что подобное согласие было совсем уж редким явлением в их отношениях. На самом деле они вполне успешно вместе работали, и их строительно-торгово-закупочная фирма неплохо процветала, а разногласия – да у кого их нет, особенно в бизнесе. Но Саня, тем не менее, слегка изменился в лице, и как-то нервно переспросил:
– А ты-то откуда знаешь? Я думал тебе первый сказать.
Теперь пришла гришина пора удивляться.
– О чем тут, блин, говорить-то? И так все ясно.
Как выяснилось, ясно Грише было ох, как далеко не все. Оказывается, партнеры, сделку с которыми их фирма готовила последний месяц, на которую сильно рассчитывала и решающий договор по которой они с Саней должны были сегодня подписать, кинули их. Вот так просто, взяли и кинули. Раздумали. Отказались. Нашли, собаки, других партнеров – и как не было. Псу под хвост пошел месяц переговоров, и все обеды в дорогих кабаках, и сауна с телками, и несколько других инвестиций. А главное, Гриша с Саней, в расчете на этот контракт, уже успели отказать нескольким другим потенциальным партнерам, и фирма теперь, пока склеится что-нибудь новое, рискует оказаться в простое, а это по нынешним временам и вовсе нехорошо.
Перед лицом грозящей внешней опасности Гриша и Саня, забыв на мгновение о междоусобных неувязках, больных головах и прочих несовершенствах мира, объединили усилия в обсуждении, велика ли дыра и какими средствами ее можно будет если не закрыть совсем, то хоть заштопать. Спустя час такого мозгового штурма Гриша откинулся в кресле и вытер вспотевший лоб. Гадость, конечно, но пережить, кажется, удастся. Прорвемся.
– Ладно, Санек. – Выдохнув, кивнул он партнеру. – Прорвемся. Не на тех наехали. В общем, все ясно, будем действовать. Завтра начнем. А сейчас, знаешь, пожалуй, поеду я. Башка со вчера раскалывается, и настроения нет.
Саня согласно кивнул. Распрощался и вышел. Гриша потянулся в своем кресле, расправив затекшие плечи, и честно собрался закончить такой неудачный день каким-нибудь вкусным обедом и легким отдыхом. Но день явно имел на этот счет свои планы.
В дверь – на этот раз предварительно постучав – вошла секретарша. Приблизилась к столу и положила перед Гришей аккуратно отпечатанный листок бумаги. Гриша, еще расслабленный мыслями, в какой ресторан бы пойти, небрежно взял его и кинул взгляд.
Это было заявление об уходе.
Гриша моментально взвился. Секретарша работала у него уже года три, и он был ею доволен. Она не была блондинкой, не имела ног от ушей, и лет ей было за сорок. Зато она печатала, как пулемет, и притом без ошибок, разбиралась в компьютерах и прочей технике, знала английский, варила вкусный кофе и умела вежливо разговаривать. Да, и никогда не забывала, кто из них двоих настоящий начальник. Перед ней у Гриши с интервалом в два месяца сменилось примерно четыре секретарши – все, как одна, длинноногие блондинки. Они не умели почти ничего из вышеперечисленного, кофе готовили растворимый, да и тот плохо, через неделю оказывались у Гриши в койке, а через две начинали воображать, что заняли в его сердце какое-то значительное место и теперь могут если не выйти за него замуж, то позволить себе халтурно относиться к служебным обязанностям. Приходилось увольнять. Поэтому когда в конце концов в приемной вместо всех этих ног и кудрей появилась разумная толковая тетка, Гриша, наконец, вздохнул с видимым облегчением. На целых три года.
И вот теперь – пожалуйста! И день надо же ей было выбрать такой неудачный. И завтра тоже – дел будет выше крыши, самим бы прорваться, а он еще к тому же без секретарши останется. Да одних бумажек придется писать миллион – что ему, самому их выдумывать? И адреса, и реклама… Нет, невозможно. Даже если быстро нанять другую – где гарантия, что это не будет опять бестолковая светловолосая кукла? И даже если нет, то пока ее всему научишь… И кто будет это делать? И вообще, он привык именно к этой.
Да, конечно, он наорал. Зря. Был груб и виноват. Извиняется. Да, и вчера орал, и неделю назад. Все время. Но он не со зла. У него нервная жизнь. И ей не в первый раз, могла уже и привыкнуть. Можно дать премию. Можно прибавить зарплату.
Но секретарша была неумолима. От премии отказалась. Понесла какую-то чушь о принципах и уважении. Зачем-то приплела каких-то внуков и человеческое достоинство. Гриша осатанел. Он всегда терялся, когда слышал слова, понять смысл которых на сто процентов был просто не в состоянии. Ну вот как это, что не все, дескать, можно купить за рубли. Он так и не въехал, просила ли она платить ей в баксах, или имела в виду что-то другое, вроде того, о чем талдычили когда-то в детстве на уроках этой… литературы…
В конце концов они договорились, что секретарша останется на две недели – помочь разгрести бедлам. А там посмотрим – решил про себя Гриша. Может, еще передумает. А может, я сам передумаю – и правда уволю старую грымзу.
Но настроение, естественным образом, от этого всего не улучшилось. Гриша с сопением взялся за телефон – позвонить текущей телке, чтоб собиралась. Ему нужно расслабиться.
Но поганка оказалась занятой. Это представить только – голова у нее болит. На лекцию ей, видите ли, необходимо. Студентка хренова.
– И черт с тобой, – думал Гриша, набирая следующий номер. Но и эта девица отказалась. Определенно, дурацкий день.
Со зла Гриша вылетел на машине на улицу, не очень понимая, куда именно он собрался. Развеялся только, снова выехав на Садовое кольцо. И тут оказалось, что если он хочет попасть в любимый ресторан, ему надо ровно в другую сторону. А разворот он, как дурак, только что проскочил.
Гриша плюнул и выматерился. Хрен бы с ним, с рестораном, решил он про себя, чтоб еще из-за такой ерунды напрягаться. Поеду в другой, куда поближе. Что тут у нас? Калининский проспект? Отлично, клуб «Метелица», казино «Черри». Пусть так и будет – и резко крутанул руль.
Гриша уже тормознул перед хлипким шлагбаумом на въезде в казинную парковку, как из будочки выскочил хмырь, подбежал на рысях к боковому стеклу, стал делать непонятные знаки. Гриша опустил окно.
– Мы извиняемся, – дребезжал хмырь. – У нас парковочка полная. Вы вот чуть-чуть проехайте, до следующего въезда, там у них есть местечки.
Выдохнув все, что думает, Гриша, не глядя, резко дернул руль и сдал назад. Развернуться в узком проеме было просто негде, да он и не собирался карячиться.
Гриша почувствовал, что любимый джип задним концом явно уперся в какую-то помеху. Тут же послышался противный звон и дребезг. В зеркальце, впрочем, ничего явного заметно не было.
– Твою мать, – подумалось Грише. – Твою мать! Еще фонарь рассадить об ограду мне не хватало.
Он выскочил из машины. Фонарь, и действительно, был рассажен в дым – грязная каша раскляклого снега была усыпана блестящими осколками. Правда, не от его машины.
Сдавая назад, Гриша не доглядел, и со всей дури вмазался задом в маленький опелек вишневого цвета, припаркованный у самого въезда в парковку, рядом с бетонным бортом ограждения. Разбитая фара, помятый бампер… Гришин джип, похоже, промял все это одним своим колесом, потому что на нем не было ни царапины. По крайней мере, не видно было. Из машины неловко вылезла телка. Или тетка – Гриша толком не разобрал. Вылезла и горестно застыла над осколками.
– Ты что, в натуре! – заорал на нее Гриша. Он хоть и знал, что виноват, по-хорошему, сам, но знал и другое. Кто в таких ситуациях громче орет, тот меньше платит. Поэтому, не желая уступать преимущество, он и завелся. Тем более, что весь предыдущий день прямо-таки располагал.
– Глаза твои были где? – Бушевал он. – Да ты знаешь, сколько моя тачка стоит? Да ты понимаешь, что сделала! Да ты… Да я…
Так продолжалась минут пятнадцать. К концу этого срока Гриша вдруг осознал, что распинается в пустоту. Ну, или почти в пустоту, потому что его собеседница, вопреки ожиданиям, не произнесла ни слова. Просто стояла и молчала, будто и не ее машину тут кракнули.
После того, как Гриша это уловил, его словесный поток как-то сам собой потихоньку сошел на нет. Он выдохнул и замолчал, переводя дух.
– Видите ли, – сказала тут девушка очень тихим и спокойным голосом. Несмотря на тихость, голос был очень мелодичным и каким-то серебряным, как плеск ручья. – Видите ли, моя машина никуда не ехала. У меня и мотор холодный. Я просто стояла, ну, как бетонный столб. – Она кивнула на блоки ограждения. – Он бы тоже был виноват?
В ее голосе не звучало ни издевки, ни злобы. Вообще Грише почему-то очень понравилось ее слушать. Собственно, он даже этого не понимал, пока она не замолчала, а просто слушал, и ему впервые за весь день было как-то хорошо на душе.
Когда голос смолк, он впервые за все время посмотрел на его обладательницу.
Никакая она, конечно, была не тетка. Пожалуй, что даже и не телка. Что-то было в ней такое… Особенное какое-то, но какое именно – Гриша определить затруднялся.
Среднего роста. Худая такая. Но не как банальная моделька, а по другому. Прозрачная, что ли. Не в том смысле, что кожа да кости, а наоборот, красиво. Без шапки – светлые волосы копной до плеч. Глазищи на пол-лица. Пальтишко такое серенькое. Очень, очень конкретная девочка. И голос этот… Зря, пожалуй, он на нее так уж сразу покатил. Тем более, что, конечно, сам виноват.
– Ну… Это… – промямлил Гриша. – Извиняться напрямую ему не хотелось, а что сказать другое – он с ходу придумать не мог. – Я… Да, ну типа того…
Иногда действовать лече, чем говорить. Вспомнив этот спасительный совет, Гриша полез в карман, вытащил бумажник, кинул еще один оценивающий взгляд на разбитую фару. Отсчитал три зеленых купюры, протянул девушке.
– Так нормально будет? Сколько этот твой фонарь стоит?
Она молча взяла деньги, кивнула головой и пожала плечом. Гриша как-то сразу понял, что на первый вопрос ответ – «да», а на второй – «не знаю». Казалось бы, инцидент был исчерпан. Но ему почему-то до зарезу хотелось снова услышать серебряый голос. И не хотелось, чтобы девушка исчезла.
– Слушай, ты это… – Начал было Гриша, и тут ему в голову пришла блестящая мысль. Недаром он все-таки был удачливым бизнесменом. – Сейчас вон, темнеет уже. Как ты без фары поедешь? Тебе ехать-то далеко?
Девушка снова ничего не произнесла, но поглядела на него вопросительно.
– Я что прикинул-то? – Отчего-то заторопился Гриша. – Я тут покушать шел, вон – в ресторан, – кивнул он в сторону «Метелицы». – Пойдем со мной. Посидим, отдохнем, а после я сам тебя отвезу. А машину завтра, уже по свету, в сервис оттащишь. Лады? Пошли, я приглашаю.
В глазах девушки на секунду отразилось сомнение, но потом она, словно что-то про себя решив, тряхнула головой – отчего копна волосы взметнулась светлой волной – кивнула и повернулась в сторону ресторана. Слегка опешивший от такой лаконичности Гриша последовал за ней.
Они прошли вход, кассу, секьюрити на входе, гардероб. Под пальто на девушке оказалось серенькое же, очень с виду простенькое платьице. Эдакий воробышек. Но что-то было в нем такое, что почему-то даже Грише, который в женских тряпках был ни бум-бум, и знать не хотел, было ясно, что простенько-то простенько, а все-таки, пожалуй… Да и девушка из гардероба так смотрела…
Их усадили за хороший столик в уголке зала. Мгновенно, как это принято в таких заведениях, возник накрахмаленный официант, разложил меню, налил воды в бокалы и замер наизготовку, ожидая заказа. Гриша, как настоящий кавалер, предложил даме начать.
Девушка, которая даже не раскрыла тяжелый кожаный том меню, покачала головой.
– Спасибо. Стакан воды – и достаточно.
– Да ну ты что? – возмутился Гриша. – Сказал же – я приглашаю. Ты выбирай, ешь, не стесняйся. Они тут вкусно готовят, нормально.
– Да? – девушка посмотрела не на меню, а на Гришу. – Ну что ж…
Официант тут же подскочил и склонился над ней со своим блокнотом.
– Салат, пожалуйста, – сказала она ему своим серебряным голосом. – Только не режьте его, и не заправляйте ничем. Просто листья. Лучше, если маленькие. И… – тут она сделала паузу. – И немного меда. Отдельно, в блюдечке. Хорошо?
Каким бы странным ни был этот заказ, особенно для такого места, голос ее был таким волшебным, что официант не только что не удивился, а, едва не уронив свой блокот и напрочь забыв про гришин заказ, согласно закивал и едва ли не бегом умчался на кухню – за салатом. Впрочем, там он, должно быть, быстро опомнился, потому что через несколько секунд уже вернулся.
– Сейчас все сделают, как Вы просили, – отчитался он девушке, и обратился к Грише. – Извините. Что будете кушать?
Гриша заказал, что хотел – и поесть, и выпить. Официант записал и удалился, тоже быстро, но далеко не с тем рвением.
В ожидании еды делать было нечего – оставалось только поговорить. Собственно, этого Грише и хотелось, и, может быть, именно на это он внутри себя и рассчитывал, приглашая девушку в ресторан. То есть – чтобы она поговорила. Но она молчала. Сидела и спокойно смотрела на Гришу своими огромными глазищами. Гриша попытался понять, какого они хоть цвета – но в полутьме зала разглядеть не получалось. То ли серые, то ли зеленые…
– Нравится тебе здесь? – Поневоле Гриша сам начал светскую беседу.
Девушка неопределенно пожала плечом. Не вышло.
– А как тебя зовут? – Уж на этот-то вопрос ей точно придется ответить.
– Ольга. – Имя прозвучало короткой колокольчиковой трелью.
– А меня Григорий. Гриша, – представился Гриша. Девушка кивнула – но опять молча.
Больше Грише ничего светского на ум не пришло. Но тут, к счастью, уже возник официант с салатами, захлопотал вокруг стола. В основном, почему-то, с Ольгиной стороны, хотя салатов было больше гришиных. Ну да ладно – Гриша мог, в общем, его понять. Да и есть, понял он вдруг при виде готовой пищи, хотелось ужасно.
Где-то посередине трапезы, утолив первый голод, Гриша поднял глаза на свою сотрапезницу Она сидела, задумчиво купая салатный листик в блюдечке с медом. Заметив гришин взгляд, легко поднялась.
– Я уже сыта, спасибо. Вы ешьте спокойно, а я пойду, погуляю здесь. Хорошо? – Это был, в общем, даже не вопрос. Грише ничего не оставалось, как только буркнуть: «Угу», и продолжать есть.
Странным образом, он не рассердился и не обиделся. Казалось бы – хамство, и приличная телка так себя вести за столом не должна, но… То ли дело было в волшебном голосе, то ли в том, что странная Ольга в категорию телок совершенно не вписывалась, но почему-то было ясно, что она не пытается его обидеть, а просто действительно наелась и хочет осмотреть окрестности. Тем более, место-то неплохое.
– Стой, погоди! Ольга! – Вспомнил Гриша.
Девушка, успевшая отойти шагов на двадцать, обернулась и вопросительно поглядела.
– У меня же тут эти… – Гриша шарил в кармане. – Фишки эти казинные, на входе дают. Забыл совсем. – Он наконец нашарил горсть пластиковых кругляков и высыпал на стол перед собой. – Ты возьми с собой, может, поиграть захочешь. Ты играла когда-нибудь в казино-то?
– Нет. – Ольга вернулась к столику.
– Ну так поиграешь. Ты ставь, не жалей. Выиграть, конечно, все равно ни фига не выйдет, но – развлечешься. А я доем – с утра сегодня не жравши, очень есть хочется, – и тебя там найду. А как играть – спроси у крупье, они тебя научат.
– Спасибо. – Голос прозвучал слегка задумчиво, но потом Ольга, похоже, что-то решив про себя, аккуратно собрала со стола фишки узкой рукой и добавила уверенно: – Я справлюсь. – И ушла.
Гриша поел, заказал еще рюмку коньяку, перекурил – прошло минут двадцать, а девушка все не возвращалась. Мысли, что она могла сбежать, у него почему-то не было. Не похожа она была на простую динамку, которая только и хочет поесть нахаляву. Да и что она там ела-то? Два листа салата? Гриша глянул на Ольгину тарелку – салат, заботливо принесенный официантом, остался почти нетронутым, так же, как и мед на блюдечке. Фишки тоже были копеечными… Нет, надо пойти поглядеть, может, ее там обидел кто – не может же она столько времени просто по залу ходить, или – как это у них называется – нос пудрить. А играть она вряд ли станет – не похоже.
Он встал, не спеша прошел по залу, поглядывая на всякий случай по сторонам. Ольги не было видно. Гриша перешел в зал казино. Народу по раннему времени было немного, часть столов была вообще пуста, за другими сидело по два-три человека. Ольги не было и там. Вдруг Гриша заметил еще один стол, в глубине зала. Вокруг него почему-то роилась толпа. Ну, не толпа, конечно, человек десять – но для такого пустого зала было вполне заметно. Ольги, впрочем, не наблюдалось и там.
Гриша подошел чуть поближе – было интересно, что же там происходит. Сам он не был лихим игроком – так, случалось иногда бросить фишку-другую, не больше. Выигрывать не выигрывал, хорошо хоть, умел много не проиграть. И вообще Гриша, как человек частично с высшим образованием – было когда-то и такое в его жизни, после армии, правда, не очень долго, хотя сейчас и в это поверить трудно – знал, что выиграть в такие вещи практически невозможно. Но даже его опыта общения с казино хватало, чтобы понять – за столом наверняка кто-то срывает большой куш. А это всегда интересно.
Итак, он подошел поближе. Стол был рулеточный – поле, барабан. Среди толпы не было игроков, только зрители. Игрок был один, он сидел, и рассмотреть его из-за спин стоящих вокруг не получалось. Грише видна была только куча фишек – дорогих фишек – на ближнем к игроку конце стола. Как раз делалась очередная ставка.
Узкая рука протянулась над столом, поставила стопку фишек на отдельное число. По толпе прошел ропот.
– Пятый раз на число ставит.
– На то же самое?
– Нет, на другие. Но выигрывает, как одно.
– А перед тем на цвет ставила. И тоже – черное шесть раз кряду.
– А перестала – и красное пошло.
– Сколько играю – такого не видел.
– Главное – девчонка совсем.
Гриша протиснулся ближе к столу, вытянул голову, заглядывая кому-то через плечо. Смутная догадка, зародившаяся в нем, не обманула – игроком была не кто иная, как Ольга. Маленькая, худенькая, как воробышек – сидела себе спокойно за огромным столом среди тысячной кучи фишек и возбужденной толпы и, казалось, даже ухом не вела.
– Ставки сделаны, ставок больше нет! – провозгласил крупье. Вид у него был какой-то бледноватый. Он крутанул барабан и запустил шарик. Толпа в ожидании втянула в себя воздух. Только Ольга казалась совершенно спокойной, будто на пляже сидела.
Шарик побежал с тихим звоном по колесу, отсчитаывая ямки, потом чуть замедлился, словно задумался, потом еще – и, словно решив, плюхнулся крепко в одну из них и застыл. Колесо продолжало крутиться.
Толпа дружно выдохнула – номер был Ольгин. Крупье, закусив губу, пододвинул к ней выигранные фишки. Гриша протиснулся ближе.
– Ну ты даешь! – радостно завопил он. – Молодец! Сильна – я в жизни такого не видел. А говорила – не играла никогда!
– Новичкам всегда везет. Такое только в первый раз и бывает, – загомонили в толпе.
Ольга обернулась на голос, увидела Гришу, улыбнулась, кивнула ему – и поднялась от стола.
– Да ты не вставай. Давай еще поиграем, – стал уговаривать Гриша. – Такая пруха – куда ты?
– Нет. – Она была совершенно безмятежна, будто и не выиграла тут кучу денег. – Теперь уже хватит. – Что я теперь должна с этим делать? – обратилась она к крупье.
– Можете пройти в кассу, – промямлил тот неуверенно. – Но лучше – не уходите. Вам так везет сегодня, надо обязательно продолжить игру, – голос его все креп, хотя в нем звучали истерично-умоляющие нотки.
– Нет, спасибо. – Ольга собирала жетоны. – Я чувствую, мне сегодня больше не нужно играть.
– Вот и напрасно, – пытался настаивать крупье. – Вам очень везет, сегодня ваш вечер.
– Кончай, мужик, – сурово произнес Гриша. – Видишь, дама устала. – Крупье метнул на него взгляд, полный бессильной злобы.
Злобься-злобься, подумал про себя Гриша. Еще бы – такие бабки без отыгрыша отпустить – да тебя начальство заживо съест. А Ольга-то молодец. Встала и ушла от такой игры – не каждый мужик сумеет. Он приобнял ее за плечи, как бы прикрывая рукой от ненавидящего взгляда крупье, и повел в сторону кассы.
Девушка поражала его все больше. Любая из его знакомых, независимо от воспитания и статуса, визжала бы в такой ситуации от счастья и прыгала до потолка. В кассе выяснилось, что Ольга выиграла сумму, достаточную не то что для ремонта – для покупки другой, небольшой, правда, но новой машинки. Кассир, меняющий жетоны на деньги, был очень недоволен, и тоже все уговаривал Ольгу вернуться к игре. Та молча качала головой. За спиной уже начинали маячить мальчики из охраны. Вечер, как говорится, переставал быть томным. Надо было собираться на выход. Гриша прямо там же, у кассы, попросил принести счет за еду, не пожлобился на чаевые – и они, наконец, снова оказались на улице.