Царева Ирина. Этот невероятный мир (Истории, которых не могло быть)

Это продолжалось около трёх месяцев. Наступили рождественские праздники, а с ними и рождественские гаданья. Ни у одного из нас не было сомненья, как мы проведём гадальную ночь. И вдруг - неожиданность. Почти сразу же пошёл текст: "Сегодня мы простимся. Мы любим вас и не хотим вам повредить..." Мы просили, приводили убедительные доводы, настаивали - бесполезно. Единственное ("последнее желание"!), чего нам удалось добиться, это согласия на прощальную ночь, в которую каждый из нас может задать по одному последнему вопросу. И если последние два месяца мы беседовали только на высокоинтеллектуальные темы из серии "Есть ли жизнь на Марсе?", то последние наши вопросы не могли похвалиться разнообразием. В той или иной форме мы задали один и тот же вопрос: "Что ждёт меня в будущем?" Ответы не отличались объёмом информации, степенью прямоты, но были весьма убедительны. В них фигурировали будущие жёны, мужья, дети, карьера... И только двое из нас получили короткие ответы, и разъяснить их нам не захотели. На вопрос: "Что меня ждёт?" - заданный одной из девченок, блюдце прошло по девяти буквам и остановилось. Буквы легли в слово "богатство". А когда она спросила "А что ещё?", - ей ответили: "Тебе хватит". Я была следующей. "А меня?" - спросила я. Четыре буквы сложились в слово "беда". Блюдце замерло. Мы все тоже. "И вам больше нечего мне сказать? Вы не хотите меня даже предостеречь? Ведь вы только что утверждали, что любите нас!" И тогда я получила ответ, который только через полгода стал мне понятен. "Тебе тоже хватит". Через полгода я встретила человека, который стал моим мужем. Это было в туристическом походе, где не принято знакомиться, представляясь по фамилии, имени и отчеству. Мы знали имена друг друга, и этого нам было достаточно для общения, которое привело к тому, что он сделал мне предложение. И лишь после того, что я сказала "Да!", я узнала , что его фамилия Беда. Фамилии бывают разные. Человек с роковой фамилией принёс мне счастье. И, в соответствии с рождественским пророчеством, мне этого хватило. Всё остальное дал мне он: замечательных детей, интересную жизнь, любовь, дружбу и материальную независимость. И в качестве эпилога моей истории хочу добавить, что пути всех участников "бесед с духами" разошлись, ведь прошло уже очень много лет, и поэтому я ничего не могу сказать об их судьбах, да, честно говоря, и не помню в деталях предсказаний, сделанных им. А вот девушка, которой было обещано богатство, живёт со мной по соседству, и хотя наши студенческие отношения давно увяли, я знаю про неё в общих чертах достаточно для того, чтобы оценить верность "гаданья". На последнем курсе института она вышла замуж за парня, о котором мы знали, что он подфарцовывает, и как-то незаметно отошла от нашей компании. Детей у них нет. Они докупили соседнюю квартиру, сделали евроремонт - из двух квартир стала одна. Муж её работал в службе быта, а сейчас директор какой-то фирмы. У него японская машина, а она ездит на "девятке" с чудесной афганской борзой на заднем сиденье. Она молода, нарядна и красива. И, похоже, счастлива. МЕНЯ ГОТОВИЛИ К ЭТОМУ ВСЮ МОЮ ЖИЗНЬ. Киевлянка Юлия А. не сомневалась, что детей находят в капусте. Там она и нашла дочь. Своё детство я провела на Западной Украине, где служил мой отец - офицер Советской Армии. Там я родилась, там прошло детство. У нас была отдельная квартира в двухэтажном четырёхквартирном доме. Был двор для игр, обнесённый забором, где мы - дети дружных четырёх семей соревновались, чья клумба красивее, разводили голубей, а в жаркую погоду по очереди плескались в одном корыте в разогретой солнечными лучами воде. Было во дворе ещё одно строение. Называлось оно "летняя кухня". Когда-то, когда ещё не было газа, и приходилось готовить на печке (не русской печи, а маленькой, с нарядными фигурными дверцами, покрытой "глазурью"), летом в квартире становилось очень жарко, и все уходили варить, парить и жарить в "летнюю кухню". Но я этого уже не застала - знаю только по рассказам. В моё время её использовали как склад, как место, где ютились зимой бездомные животные, которых все дружно подкармливали, и ещё один раз в год, осенью, из неё вытаскивали весь хлам, драили, устилали бумагой пол, и завозили туда пару грузовиков капусты. Тогда объявлялся аврал, и все соседи начинали шинковать и засаливать её в бочках, которые относили в погреб под домом. Он был огромным и нам, детям, казался настоящим подземным царством. Мама работала в библиотечном коллекторе, в доме была прекрасная по тем временам библиотека. Я читала с четырёх лет, а с шести - уже запоем. Может быть поэтому, единожды поверив в сказку, что дети зарождаются в капусте, куда их, как куколок бабочки, укладывают аисты, а потом родители выбирают себе вылупившегося из куколки и понравившегося им младенца, я не искала других объяснений, а была занята познанием других сторон мироздания. Это было то душевное время, когда юношество зачитывалось Хемингуэем и Тургеневым, когда первые поцелуи ещё были "робкими", когда белая фата действительно символизировала чистоту: Говорю об этом не для того. чтобы противопоставить дню сегодняшнему или устроить дискуссию "В каком возрасте надо начинать заниматься сексом?" Просто было такое время. И этот факт нельзя сбрасывать со счетов. У меня были кошка, собака, ручные мышки, несколько прижившихся после маминого врачевания птиц, но не было у меня младшей сестрёнки. А я так мечтала иметь её! И поэтому каждый год с замиранием сердца ждала, когда летняя кухня заполнится хрустящими, пахнущими свежестью кочанами, когда все уйдут, закроют дверь и займутся своими делами. Впереди у меня были вечер и ночь: И вот тогда, вооружившись фонариком, я начинала, вздрагивая от каждого шороха, перебирать капусту. В тот памятный для меня вечер в слабом луче фонарика показалась маленькая голая детская ножка: Если я буду описывать своё состояние, свои действия и свои мысли в тот момент, это будет отдельный рассказ о растоптанных детских иллюзиях и мечтах: Конечно же, это был не ребёнок. Несмотря на все мои предосторожности, взрослые знали о моих ежегодных поисках. Они и подложили мне в качестве подарка (мой день рождения в октябре) куклу, которую я возненавидела на всю жизнь. Я училась во втором классе. Через несколько дней я уже знала о деторождении всё в том варианте, который могла предложить "улица". Увы: От нового знания я приходила в себя не один год: И вот прошло время. Я уже жила в другом городе, у меня была семья: муж, сын. Но как и в детстве. мне ночами снилась маленькая девочка в капусте. Я мысленно шила ей наряды, завязывала бантики. Но её у меня не могло быть. Врачи запретили мне ещё раз рожать. Два года назад в октябре я побывала в городе моего детства. В ночь перед отъездом мне снова приснился мой извечный сон - маленькая кудрявая девочка, спящая среди горы капусты в "летней кухне" моего детства. В нашей квартире я увидела других людей, но соседи были всё те же. Я приехала на несколько часов. К соседям забежала "на минутку - обняться". Но почему-то именно в этот день, именно в эту "минутку" соседи заготавливали капусту: Чем больше я думаю обо всём этом, тем твёрже становится моё убеждение, что всё, что произошло в моей жизни, - не случайность. Хотя я не молилась, не ставила свечей, не просила Всевышнего, Он и без этого всего знал мои мечты. Наверное их неизменность и сила желания были таковы, что не могли быть неуслышаны. Движимая воспоминаниями, я постояла под грецким орехом, который в детстве посадила своими руками, вытерла слезу у пустой голубятни (дети выросли!), превращённой в сарайчик, зашла в "летнюю кухню": Среди кочанов капусты на скомканном рваном ватном одеяле спала маленькая кудрявая девочка: : Я пришла в себя в квартире соседей. Мне брызгали в лицо водой, рядом суетились соседи и ещё какая-то незнакомая старушка. Это оказалась бабушка той малышки, которую я столько раз видела во сне, а сейчас увидела наяву. Теперь у меня не только сын. но и дочь. Непосвященные всегда говорят об их внешнем сходстве. И это действительно так. И ещё в нашей семье появилась бабушка, заменив умершую мать моего мужа. Они были погорельцами. Почти год перебивались бабушкиными мелкими подработками: помочь нашинковать капусту (!), помыть полы, постирать бельё и т.п. В тот день после работы бабушка побежала в магазин купить продукты на заработанные деньги, девочку соседи покормили и выпустили погулять во дворик. Малышка забралась в "летнюю кухню" и, разморенная сытным обедом, уснула. Мой приезд заставил всех забыть о ней: Я счастлива. Верю, что счастливы и моя дочка, и бабушка, и что никогда они не будут иметь повода пожалеть о том, что поверили мне в тот день. Бог этого не допустит. Ведь именно Он готовил меня к этой встрече всю мою жизнь. СУДЬБА НА ЛАДОНИ. Пенсионерка из Саратова Маргарита Васильевна Николаева отказывается верить в чудо, сопровождающее ее жизнь уже сорок три года. Мне уже 60 лет. Свою жизнь я прожила, как и все мои ровесники, пройдя через пионерию, комсомол, партию. В жизни не было притворства, карьеризма, хитрости. Она сложилась так, что "все ужасы семидесятилетнего правления коммунистов" меня не коснулись: никто ни в моей семье, ни мои знакомые не были репрессированы, у меня не было проблем страха или притворства, потому что то, что я говорила, и то, о чём я думала ни в какой мере не было против моей Родины и партии - за них я искренне всегда готова была отдать жизнь. Сейчас всё изменилось. Всё, что составляло смысл моей жизни, почему-то оказалось злом. Так считают мои дети, моя внучка, об этом я каждый день слышу или читаю. Я не выхожу вместе с полоумными стариками устраивать "кастрюльные бунты", не участвую в митингах или демонстрациях. Зачем? Я ведь не враг своим детям. Если они хотят жить иначе, чем жила я - это их право, и предательством по отношению к ним было бы пытаться тянуть их туда, где им не нравиться. То же касается и веры. Всю жизнь я провела под знаменем атеизма, в таком же духе я воспитала своих детей. Теперь всё встало с ног на голову. Конечно, мои дети не стали религиозными фанатиками, но посещение церкви, обращение к Богу в различных жизненных ситуациях - это вошло в их жизнь, и я надеюсь, что искренне. Не скажу, что это радует меня, но ещё больше меня огорчило бы, если бы это было притворством или данью моде. Иногда я начинаю чувствовать, что тоже включаюсь в их отношения с Богом. В тяжёлые минуты я стала говорить: "Господи, помоги мне! - а потом добавляю, - Если ты есть..." И ... не верю. А значит не верю и в оборотную сторону религии: в загробную жизнь, колдовство, гаданья и т.п. И никогда не допускала всё это в свою жизнь. Кроме одного случая. Ведь иногда, вопреки нам самим, мы совершаем поступки, которые, в принципе, никогда не совершили бы в других обстоятельствах. И вот я, атеистка, пожилая женщина, пока ещё в своём, как мне кажется, уме, хочу рассказать вам историю, которая всю жизнь не вкладывалась в моё понимание мира. Закончился мой выпускной вечер. Разбрелись парочки со стажем, сложившиеся за время учёбы в школе, и новые, возникшие в прощальную ночь, ушли на "мальчишник" одноклассники - одиночки, пряча под пиджаками заранее заготовленные бутылки. Нас, невостребованных в это утро девочек, оставалось четверо. И нам также, как и всем, было страшно расставаться: этот момент должен был стать как бы началом отсчёта новой жизни. Мысль о переходе во взрослую жизнь тяготила или радовала всех нас, она была лейтмотивом всей этой ночи, поэтому ничего удивительного в том, что кто-то предложил сходить к гадалке, не было. И вот мы - четыре комсомолки и атеистки - почему-то тут же приняли предложение. Гадалка жила на окраине нашего небольшого городка. О ней знали, её, как утверждала народная молва, приняв всяческие меры, посещали даже городские тузы. Видимо поэтому, а, может быть, ещё потому, что она очень давно перешла пенсионный возраст, её не выселили за тунеядство или по ещё какой-нибудь статье. Это был маленький покосившийся деревянный домик, какими полны окраины провинциальных городов. В отличие от современных "магов", "колдунов" и "пророчиц" она была откровенно бедна, так как за свою работу денег не брала, а жила тем, что приносили люди: кто яйца, кто кусочек мяса, кто пирог... Мы собрали немного конфет и бутербродов, которые родители приготовили нам на выпускной, и со всем этим добром, завёрнутым в газету, переступили порог дома. Жилище местной ведьмы вполне соответствовало нашим ожиданиям. На печи стоял довольно большой котелок, со старого шкафа на нас взирал чёрный кот, а на столе, прихрамывая на одну ногу, прогуливалась ворона , склёвывая крошки. Баба Марья перемешивала что-то в котелке. Я впервые видела её. В отличие от своего дома, она ничем не напоминала ведьму. Очень маленькая, сморщенная, чистенькая, со светлыми и прозрачными, как весенняя вода, глазами - она располагала к себе, вызывая ощущения тепла и покоя. Больше всего меня поразила её улыбка - в ней был какой-то молодой задор. Когда она улыбалась, казалось, что на лице у неё нет морщин, и появлялось желание выболтать ей, как своей подружке - ровеснице, все девичьи тайны. Я потом поняла, почему её улыбка казалась такой неотразимой: у бабы Марьи были явно собственные молодые и красивые зубы! Старческая беззубость с кое-где сохранившимися обломками, напоминающая клыкастость Яги (въевшееся в нас представление о нечистой силе) отсутствовала. Она разговаривала с каждой из нас отдельно, пока другие ждали на покосившейся лавочке перед домом. Я не знаю, что она говорила моим подружкам, так же, как и они не узнали, о чём беседовали мы. Я сейчас не буду рассказывать об этом, скажу только, что всё, о чём она говорила мне, так или иначе состоялось. Я выходила замуж, рожала детей, разводилась, болела, переезжала в другой город - все в полном соответствии с предсказаниями гадалки. И так до 42 лет. В то послевыпускное утро в её пророчествах эта цифра прозвучала зловеще. Я помню почти дословно: "Ты, девонька, бойся этого числа. Придёт чужой человек, которому ты не сделала никакого зла, и убьёт тебя. Но ты не бойся, ты оживёшь, и будешь жить долго - долго..." Я пыталась уточнять, но она сказала, что ничего больше не может к этому добавить, а когда я попросила рассказать, что будет, когда я "оживу", ответила: "Это неведомо мне. Много путей, ты их будешь выбирать и сама писать свою Книгу судьбы..." Не буду врать, что всю жизнь прожила под впечатлением этой встречи. Нет. Но каждый раз, когда пророчество в очередной раз исполнялось, я вспоминала бабу Марью, а заодно и её последние слова. Может быть поэтому именно они и запомнились почти дословно. Когда мне исполнилось 42 года, моя жизнь стала весьма неспокойной. Волей - неволей весь этот год я старалась поменьше бывать на людях, не открывала дверь на звонки, если заранее не договаривалась о визите, сводила к минимуму свои выходы из дома, ограничиваясь только самыми необходимыми. Старший сын отвозил меня на работу и привозил с неё на машине, младший ходил по магазинам, - в общем умирать даже с перспективой "оживания" не хотелось. Я не объясняла детям (умерла бы со стыда!) причину такого своего поведения, просто сказала, что очень прошу их один год пожить такой жизнью. Сначала это было поводом для шуток, потом они как-то втянулись и только сочувственно поглядывали на меня, видимо подозревая, что я не очень здорова психически. Но так как во всём остальном я оставалась такой же, что и была, особой тревоги не трубили. Бесспорно, я вела себя, как человек, который поверил. Но бесспорно ещё и то, что вера эта шла откуда-то изнутри, независимо от меня, не стыкуясь с разумом. Я издевалась сама над собой, я устраивала себе мысленные судилища, где регулярно выносила вердикт: "Всё это чушь. Тебе должно быть стыдно. Ты же не дура, чтобы верить в подобную ерунду". Но как только раздавался звонок в дверь, сердце обрывалось... До моего 43-летия оставалось 3 дня. Было воскресенье. С минуту на минуту должен был приехать старший сын, а младший был на тренировке. На плите всё бурлило и кипело - я готовило любимое старшим овощное рагу, когда обнаружила, что в доме закончилась соль. В пылу кулинарного азарта и стремления порадовать сына, я выскочила из подъезда (бакалейная лавка была за углом дома - ровным счётом 50 метров), и не успела сделать и десяти шагов, как сзади меня ударил мотоцикл, выскочивший на полном ходу на тротуар... Больница, операция, клиническая смерть - обо всём этом я узнала гораздо позже. Я выжила. И даже посидела на инвалидности всего 2 года. Но с тех пор у меня началась другая жизнь - я живу только жизнью моих детей. Их интересы - мои интересы, их боль моя боль, их радости и победы - мои. А с того момента, как у меня появилась моя любимая внучка, я вообще для себя самой перестала существовать, как будто бы живу новой жизнью. Сейчас я вместе с ней учусь в 6-м классе, и переживаю, когда не могу решить задачу по математике, и когда наша (?!) подружка сплетничает о нас... Зато я знаю, что могу спокойно ходить по улицам, что должна успеть (ведь мне обещан долгий век после смерти) погулять на свадьбе моей Аннушки, которую даже зовут так же, как и меня, и которая, по утверждению окружающих, - "копия бабушки". Я живу еще одну жизнь - и она мне нравится. Сейчас я рассказываю вам эту историю - не верующая ни в какие чудеса женщина - и точно знаю, что того, о чем я написала, в природе не бывает. Почему же это случилось со мной? ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА. "Любовь всегда исполнена чудес", - пишет Вера Омельченко из г. Черновцы. Нам было по 15 лет. Мы учились в одном классе. Он был влюблен в меня, я - в другого. Он был гордым, ненавязчивым, однажды объяснившись, и получив в ответ отрежиссированное нашим кинематографом "ты мой лучший друг", он не приставал и два года ограничивался лишь тем, что искал достойные поводы для общения. Иногда я встречала его в самых неожиданных местах, где он "случайно" и вовремя оказывался, чтобы помочь донести мне сумку с продуктами или проводить меня до дома, когда начинало темнеть. Я запомнила один случай, когда мне стало его особенно жалко. И даже по прошествии лет, вспоминая моего друга юности (а я, надо признаться, делаю это довольно часто, когда мне не хватает в жизни тепла и участия), именно этот день и его лицо встают у меня в памяти. Это было лето 1973 года. Мы с мамой и папой отдыхали в Молдавии (ах, какой виноград, какие фрукты, как интересно покататься на волах!) и должны были вернуться только через две недели. Но мама заболела, и папа принял волевое решение - ехать домой. В день приезда я, соскучившаяся по городским лакомствам, понеслась покупать конфеты. Их, конечно, можно было купить везде, но самые лучшие продавались в магазине, который назывался "Ромашка" (тогда вошло в моду делать специализированные магазины и давать им "романтические" названия), и который был далеко от дома. Погода стояла замечательная, ничто не предвещало дождя, когда вдруг сверкнула молния и раздался удар грома, а через несколько секунд короткий летний ливень яростно выплеснулся с небес. Я бросилась к первому же подъезду. В нем стоял мой друг. Наверное мне никогда не описать выражение его лица, когда он увидел меня. В нем отразилась невероятная гамма чувств, но прежде всего это был ужас. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, не проронив ни слова, потом он протянул руку и потрогал мое плечо, и только тогда побелевшими губами произнес: "Это ты". Эти два слова были произнесены как констатация факта, и принял он его с какой-то усталой обреченностью. Я, почему-то испытывая непонятный дискомфорт, может быть громче и радостней, чем требовала обстановка защебетала: "Мишка, как я рада тебя видеть! Кто из наших еще в городе?.." и т.п. Дождь, как по мановению волшебной палочки, прекратился, он провожал меня домой, слушая мои "ахи" по поводу Молдавии и отвечая лишь короткими репликами. После этой встречи он долгое время не звонил, не приходил, не попадался "случайно" на улице. Мне стало его не хватать. Избалованная его былой преданностью, я стала скучать по нему. Мы встретились в школе. И одновременно мне сообщили последнюю сплетню: "Мишка уезжает в Израиль..." Мой друг был евреем. У нас в классе были еще евреи, но мы никогда не задумывались на эту тему. Класс был набран из детей интеллигентов, у которых даже рассуждать на тему "еврейского вопроса" было не только дурным тоном и признаком необразованности, но считалось просто постыдным. Дети своего времени мы уважали не тех, у кого были больше бицепсы или больше денег, а тех, с кем было интересно общаться, а потому наши начитанные, способные и веселые одноклассники - евреи были любимы классом. Но мы были патриотами своей Родины, и в отъезде в чужую страну видели предательство и ее, и нашей дружбы. Нам было невдомек, что и Мишка, и его семья, как и другие еврейские семьи, общаются не только с нами, но и на улице, с соседями, в учреждениях, в общем - с другими людьми, которые позволяют себе бросать им в лицо слово "жид". Чужая боль, тщательно скрытая от наших глаз, нам была неведома. Понять, что Мишка, к тому же, еще и не принимает решений в своей семье, а должен следовать вердикту родителей, нам тоже было неподсилу. А даже, если бы он их и принимал, то чего, собственно мы от него ждали? Подвига Павлика Морозова? В общем, невеселое выдалось для него время. Не скажу, чтобы его травили, но холод наш он ощутил в полной мере. Мне было особенно трудно. я прикладывала все силы, чтобы не оставаться случайно наедине с ним. Впрочем, он активно помогал мне в этом, сам всеми силами стараясь избавить нас обоих от разговора без свидетелей. И вообще, на переменах он оставался в классе, стараясь не выходить за дверь, где "оттягивались" все школьники, а по окончании уроков всегда "спешил". Через несколько месяцев он вообще перестал приходить в школу. День отъезда близился. Однажды вечером он позвонил в мою дверь. Очень дорогой мне "предатель" пришел прощаться. Мы сидели с ним в моей комнате и плакали. и тогда он рассказал мне историю, ради которой я и взялась сейчас за перо. "Помнишь лето, подъезд, грозу? В тот день сломалась моя жизнь. Ты уехала, мне было одиноко, я просто сходил с ума. Шлялся по улицам и думал о тебе. Вспоминая всякие эпизоды, пытался представить себе, как мы сейчас могли бы вместе ходить на пляж, кататься на велосипедах, шататься по парку... В конце концов так сам себя распалил, что неожиданно для самого себя сказал: "Я готов отдать все, что у меня есть, лишь бы она сейчас появилась!" Потом прошел еще несколько шагов, и еще раз повторил. А когда сверкнула молния и ударил гром, я впал в какое-то мистическое состояние, вскочил в первый попавшийся пустой подъезд и в третий раз теперь уже прокричал эти слова... И вошла ты. Это было невероятно, ведь ты уехала и тебя не могло быть в городе - я каждый вечер набирал твой номер телефона и проверял... Я думал, что ты - глюк. Но это была ты. Я проводил тебя, а когда вернулся домой, родители мне впервые сказали о том, что документы поданы, все решено, осталось получить визы... Знаешь, в тот момент я даже не успел ничего понять, я окаменел. родители рассказывали мне, как мы будем жить в Израиле, о том, что каждый человек должен жить у себя дома, а не быть нежеланным гостем даже в дорогом для него месте... А я думал: "Это продолжается колдовство. Я хотел увидеть ее - и увидел. А теперь должен заплатить, как и обещал". Понимаешь, я ведь сам сказал, что "готов отдать все!" - значит надо отдать. А что у меня есть, кроме вас? Мои родители до сих пор не понимают, почему я принял их решение без сопротивления, они ждали тяжелой борьбы..." Прошло 25 лет. я ничего не знаю о дальнейшей судьбе моего друга. Очень многое изменилось. Большинство моих одноклассников - евреев (и не только евреев) теперь живут в Израиле, Америке, Канаде. Время от времени о них поступают скупые вести. Все они, наверное, давно забыли, как в 1973 году считали Мишку предателем, а он был всего лишь первой ласточкой. Но мистическую подоплеку этой трагедии, перемешавшей в себе социальные проблемы, первую любовь и романтику человека, умеющего страстно переживать, мечтать, чувствовать, знаю я одна. И только огромный срок, лежащий между сегодняшним днем и временем описанных мной событий, дает мне право впервые рассказать о ней. ВМЕСТО СВАДЬБЫ - ПОХОРОНЫ. Кучерова А.С. из г. Черкасска описывает трагическую историю, рассказанную ей стариком-соседом. Эта драматическая история случилась в отрочестве с соседом дедом Николаем. Я помню его старым и больным, всегда сидящим на скамеечке за двором. Мы любили его и с интересом слушали рассказы о старом времени. Деда нет в живых уже лет двадцать, а вот рассказ его остался. Было Николаю тогда лет четырнадцать-пятнадцать. Поздно вечером пришли в дом сваты сестра у него была на выданье. Отца не было, а был он на мельнице. У них своя мельница километра за три от дома. Мать и попросила: "Поезжай, Микола, за тятькой". Запряг он лошадей в сани и помчался радостный - в первый раз ночью одному ехать доверили. Страха не было никакого. Неожиданно кони заржали, вздыбились, остановились. Впереди в темноте ночи четко вырисовывался белый женский силуэт: Николай, по его словам, не успел ничего понять и испугаться. "Что тебе надо?" - крикнул он ей. "Не спеши, - услышал он голос из темноты, - все равно не успеешь, отца твоего сейчас мельница зарежет". И вот тогда мальчишку объял ужас. "Пошла вон, дура!" - закричал он, что есть сил хлестнул лошадей, и они рванули галопом. Страх раздирал душу, он стегал лошадей, и те неслись с бешеной скоростью, но перед самой мельницей опять захрапели и остановились. И снова мелькнул перед ними белый женский силуэт. "Пошла вон!" - диким голосом закричал подросток, и снова услышал в ответ: А отца все равно зарежет мельница:" Крича от страха, Николай хлестал лошадей, и уже через несколько минут был на мельнице. Объяснил отцу, что его прислала мать, и что ждут сваты.