Страница:
– Газеты такой не знаю, – Георгий мигом спустил меня с небес на землю, – но то, что вы увлекаетесь модой, я уже понял. Несложно догадаться, стоит только взглянуть на ваши туфельки «Поллини».
Я удивленно на него взглянула – не шутит ли? Неужели мне настолько повезло с начальником, что, кроме всего прочего, он еще и модный фанат? Если так, то он будет со снисходительным пониманием относиться к тому, что пару раз в неделю я отчаливаю с работы пораньше и беру курс на магазины.
Да нет, так не бывает. Скорее всего, у его любовницы просто есть такие же туфли. Или у его бой-френда – мужчина с такой внешностью может вполне иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию.
– Хотя разве такая красавица может не быть модницей? – вкрадчиво улыбаясь, добавил он. Его засахаренный взгляд медленно поднимался по моим щиколоткам к едва прикрытым красной юбкой коленям, из чего я сделала вывод, что сексуальная ориентация Георгия Волгина находится в рамках общепринятой нормы. – Что ж, был рад с вами познакомиться, Александра Кашеварова. Кажется, вас Спиридонова привела?
Я кивнула.
– Вот она вам все и покажет. Завтра можете приступать.
Когда я уже собиралась выйти из кабинета, Георгий сказал:
– Если у вас будут какие-то проблемы, Саша, обращайтесь сразу ко мне… Ну и если просто скучно будет, тоже обращайтесь.
Я обернулась от двери – не шутит ли, не издевается? Но Георгий Волгин и не думал демонстрировать чувство юмора. Он смотрел на меня так… так… Короче, именно так одна моя приятельница, вечно худеющая манекенщица, смотрит на чизбургеры в Макдоналдсе – с нарастающей страстью, легкой тоской и тревожным вожделением.
ГЛАВА 3
Я удивленно на него взглянула – не шутит ли? Неужели мне настолько повезло с начальником, что, кроме всего прочего, он еще и модный фанат? Если так, то он будет со снисходительным пониманием относиться к тому, что пару раз в неделю я отчаливаю с работы пораньше и беру курс на магазины.
Да нет, так не бывает. Скорее всего, у его любовницы просто есть такие же туфли. Или у его бой-френда – мужчина с такой внешностью может вполне иметь нетрадиционную сексуальную ориентацию.
– Хотя разве такая красавица может не быть модницей? – вкрадчиво улыбаясь, добавил он. Его засахаренный взгляд медленно поднимался по моим щиколоткам к едва прикрытым красной юбкой коленям, из чего я сделала вывод, что сексуальная ориентация Георгия Волгина находится в рамках общепринятой нормы. – Что ж, был рад с вами познакомиться, Александра Кашеварова. Кажется, вас Спиридонова привела?
Я кивнула.
– Вот она вам все и покажет. Завтра можете приступать.
Когда я уже собиралась выйти из кабинета, Георгий сказал:
– Если у вас будут какие-то проблемы, Саша, обращайтесь сразу ко мне… Ну и если просто скучно будет, тоже обращайтесь.
Я обернулась от двери – не шутит ли, не издевается? Но Георгий Волгин и не думал демонстрировать чувство юмора. Он смотрел на меня так… так… Короче, именно так одна моя приятельница, вечно худеющая манекенщица, смотрит на чизбургеры в Макдоналдсе – с нарастающей страстью, легкой тоской и тревожным вожделением.
ГЛАВА 3
– Самое главное – заранее продумать вопросы для интервью, – предупредила Лека Спиридонова, тараща на меня свои и без того круглые глазища, – не забудь, это половина успеха. Придумать интересные вопросы.
Поэтому вечером я честно уселась за кухонный стол с листком бумаги и карандашиком для губ (других пишущих предметов в моем доме не оказалось) и набросала примерный список заботивших меня вопросов. Таких как: что надеть на интервью? Под каким предлогом избавиться ненадолго от оператора, видеоинженера и двух осветителей, чтобы быстренько назначить коллекционеру антиквариата свидание? Стоит ли сразу соглашаться на секс или пару недель помариновать сгорающего от страсти миллионера?
Все эти вопросы были скорее философскими, нежели риторическими. Почему-то я на все сто процентов была уверена, что ответы будут самыми что ни на есть оптимистичными. А что вы хотите – после того, как жизнь моя вдруг кардинальным образом изменилась буквально за считаные минуты, я поверила в то, что отныне являюсь любимицей фортуны.
Зазвонил телефон. Не люблю самой себе в этом признаваться, но каждый раз, когда я слышу телефонную трель, я надеюсь, что это Эдик наконец звонит мне из Калифорнии. Понимаю, это глупо.
В конце концов, я сама собиралась его бросить – впрочем, с печальной историей наших отношений вы, кажется, уже знакомы. Но, каждый раз, когда звонит телефон, мое сердце начинает биться сильнее.
– Алло! – Я подлетела к радиотрубке и попыталась успокоить разбушевавшееся дыхание.
– Кашеварова, ты?
Я разочарованно вздохнула. Это была Лека Спиридонова. Всего лишь не в меру активная Лека.
– Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке и ты не забыла о завтрашнем интервью.
– Да не забыла я, – я досадливо махнула рукой, – вот как раз сейчас сижу и придумываю вопросы.
– Молодец! – похвалила Лека. – Ты будь поактивнее. В нашей программе инициатива приветствуется. Бери пример с меня, я ведь работаю здесь не так давно, а меня уже заметили!
Я вспомнила своего нового начальника, Георгия Волгина, и тот ласковый взгляд, которым он ощупывал мои голые колени. Кажется, меня тоже уже заметили, если, конечно, Спиридонова имеет в виду именно это.
– Заметили и продвинули! – продолжила тем временем Лека.
– Что ты имеешь в виду под словом «продвинули»? – заинтересовалась я. – Волгин пригласил тебя в кино?
– Что? – растерялась она. – Нет, меня посылают в командировку!
Я презрительно хмыкнула. И это она называет карьерным ростом. Что касается меня, то я командировки ненавижу. Никогда не забуду, как экс-босс Максим Степашкин отправил меня на три дня в какую-то забытую Богом и людьми деревеньку в Ярославской области. Этому сентиментальному идиоту, видите ли, захотелось, чтобы я сделала материал об уникальных фольклорных костюмах, которые чудом сохранились в сундуке одной из местных старушенций. Была поздняя осень. Даже в Москве я чувствую себя не очень уютно в это время года – приходится все время напряженно всматриваться в асфальт, чтобы не наступить замшевым сапожком в коварную лужу. Что уж говорить о деревенском бездорожье – я ухитрилась испортить не только сапоги, но и всю остальную одежду. Когда я вернулась, меня даже долго не хотели пускать в метро, потому что я напоминала огромный глиняный ком.
Старушка, сохранившая в сундуке наряды, оказалась сумасшедшей. Она ходила по дому в драной ночной рубашке и кокетливо потряхивала седыми свалявшимися космами. В какую-то минуту я даже испугалась, что она собирается закусить мной на обед, уж больно обладательница фольклорного костюма смахивала на сказочную Бабу-ягу. Сами же наряды оказались полуистлевшими, отвратительно воняющими тряпками. Справившись с рвотными позывами с помощью мятного леденца, я наскоро сфотографировала эти так называемые костюмы, задала старушке пару вопросов и поспешила делать ноги. С тех пор слово «командировка» ассоциируется у меня с чавкающей глиной и запахом плесени.
А вот Лека Спиридонова ничего против этого слова не имеет. И даже наоборот. Ничего, посмотрим, как она запоет по возвращении. Наверняка ведь ее тоже посылают в какую-нибудь тмутаракань.
– И куда же ты едешь? – елейным голосом поинтересовалась я, ожидая услышать в ответ незнакомое название крошечного населенного пункта.
– В Лос-Анджелес! – гордо ответила Лека.
– Куда?! – Я ушам своим не поверила.
– В Америку. В Калифорнию, – снисходительно объяснила она.
– Постой… Но что ты там будешь делать? – Я растерялась.
– Как что? Работать, брать интервью. У нас запланирована целая серия материалов о русских, которые живут в Голливуде.
– И с кем же ты собираешься беседовать? – У меня замерло сердце, но я приказала себе успокоиться. Потому что таких совпадений не бывает. Просто не бывает.
– Да много с кем… С каким-то каскадером, который уже сто лет там живет и даже еле-еле говорит по-русски. И с мужем известной актрисы. С хозяином бензоколонки, который когда-то мечтал сниматься в кино. С алкоголиком. И еще с каким-то спортивным инструктором.
Мое сердце исполнило сложнейший акробатический кульбит и жалобно затрепыхалось в горле.
– Со спортивным инструктором? – беспомощно повторила я. – И как же его зовут? Ты, наверное, еще не знаешь, да?
– Почему же, – добродушно усмехнулась Лека, – подожди, посмотрю… Так, где это у меня?… А, вот, нашла. Эдуард Маркин!
– Какой кошмар! – вырвалось у меня.
– Что? – удивилась Лека.
– Я имею в виду, что рада за тебя, – с трудом я взяла себя в руки. Сказать ей или не сказать? Сказать или не сказать? – А почему ты берешь у него интервью? Он ведь, наверное, просто мелкая сошка.
– Да нет, он там считается очень престижным инструктором, – весело возразила дура Спиридонова, – репортаж будет называться «История успеха». Ведь он добился всего этого за такое короткое время!
Понимаю, что это нехорошо, но я бы предпочла, чтобы спиридоновский телесюжет носил название с диаметрально противоположным смыслом. «История провала», например. Под грустную скрипичную музыку заросший белобрысой щетиной Эдик со слезящимися красными глазами рассказывал бы миллионам зрителей о том, как, потеряв работу, он запил горькую. Да рейтинги нашей передачи взлетели бы до небес!
Стоп, стоп! О чем я думаю? Нельзя желать такого человеку, даже если он уехал от тебя на другой конец земли и ни разу не позвонил.
– И когда же ты улетаешь?
– Завтра иду в посольство. А там уж как получится… Кашеварова, ты не расстроилась? У тебя еще все впереди! – приободрила меня Лека.
– Со мной все в порядке, просто голова раскалывается.
– Тогда ложись пораньше! У тебя же завтра ответственный день!
– Это точно, – я покосилась на аккуратно развешанную на диванной спинке одежду. Между прочим, я так еще и не решила, что выбрать. – Ладно, Лека, спокойной ночи.
– Спокойной ночи! Желаю тебе удачи на завтрашнем интервью.
«Да уж, удача мне не помешает, – подумала я, – теперь, когда я знаю, что Эдик добился успеха, я просто не имею права упустить этого коллекционера антиквариата! Просто не имею права!»
Откашлявшись, я степенно представилась. Я помнила о том, что авторитет в новом коллективе зарабатывается в первые же минуты. Жаль, что от природы у меня высокий голос – некоторые недоброжелатели даже называют его писклявым, хотя, ручаюсь вам, что на самом деле это не так.
– Доброе утро, меня зовут Александра Кашеварова, я – новый журналист!
Никто даже не повернул в мою сторону головы. Оператор возился со стопкой кассет, видеоинженер прилип к телеэкрану (показывали «Дорожный патруль», почему-то вид залитого кровью асфальта и мрачных лиц свидетелей вызывал у моего нового коллеги нездоровый смешок). Осветители азартно резались в «дурака» – засаленные, истрепанные карты так и порхали над столом.
– Меня зовут Саша, – менее уверенно повторила я.
Ноль внимания. Признаться честно, я растерялась. Теоретически я знала, что корреспондент является условным руководителем съемочной группы. Но значит ли это, что я должна властно прикрикнуть на совершенно незнакомых людей, призывая их к порядку? Может быть, разыграть из себя стерву – пнуть ногой ровную стопку кассет, только что сложенную оператором? Или свернуть трубочкой толстенный глянцевый журнал об интерьерах, который я почитывала в метро, и изо всех сил треснуть им между глаз видеоинженера – может быть, от неожиданности его взгляд станет более осмысленным?
Но вместо этого я продолжала уныло топтаться на пороге.
Неожиданная помощь подоспела вовремя; моим ангелом-хранителем оказалась Ада, с которой я познакомилась в редакции накануне. Я и не заметила, как она появилась за моей спиной. Сегодня на ней был еще более умопомрачительный наряд, чем вчера. Шифоновое красное мини-платье не скрывало ни ее страдающих варикозным расширением вен ног, ни мясистых дрябловатых рук, ни загорелой увядшей груди. Ее уверенности в себе можно было только позавидовать.
– Всем встать! – громко гаркнула она.
Представители съемочной группы нехотя оторвались от интересных дел и уставились на нас. Ада решительно выдернула штепсель телевизора из розетки, потом смахнула со стола игральные карты.
– Познакомьтесь, это Саша Кашеварова, наш новый корреспондент!
Четыре пары хмурых глаз неприязненно уставились на меня. Мне только и оставалось, что тоненько хихикнуть и приветливо помахать рукой.
– И чтобы без глупостей! – неизвестно зачем добавила Ада. – Всем марш на улицу, вас там уже машина ждет!! А ты, Саша, – она обернулась ко мне и понизила голос, – будь немного понаглее. Здесь иначе нельзя.
– Не знаю, получится ли… – Я смотрела, как видеоинженер нарочито медленно складывает в специальную сумку микрофоны.
– Получится, и не сомневайся. Ну… Ни пуха ни пера тебе!
И я подумала – а может быть, и впрямь послать все к черту? Ну какой из меня журналист, если я даже не могу заставить съемочную группу прекратить строить из себя умирающих лебедей? Но потом я взяла себя в руки. Как водится, послала к черту Аду – на удачу – и, увлекая за собой мрачно матерящихся осветителей, покинула редакционную комнату.
Я собиралась взять первое в жизни телевизионное интервью.
Всю дорогу я посматривала то на часы, то в карманное зеркальце. Часы свидетельствовали о том, что мы безбожно опаздываем, зато зеркальце оптимистично утверждало, что я красива и достойна внезапной миллионерской любви.
– Да прекрати ты так нервничать! – обратился ко мне оператор, которого звали Димой.
– Да я и не нервничаю вовсе, – попробовала улыбнуться я. Уголки губ дрожали.
– Вот бы мне хоть наполовину так же серьезно относиться к работе! – усмехнулся он.
Знал бы этот Дима, что я переживаю вовсе не из-за работы (никогда не была карьеристкой), а из-за предстоящего свидания с коллекционером-миллионером. Сразу ли он падет жертвой моей агрессивной сексуальности или мне придется очаровывать его умной и ироничной беседой? Предпочитает ли он блондинок или брюнеток? Нет ли у него постоянной девушки? И так далее…
– Это твоя первая работа на телевидении? – спросил Дима.
Откровенно говоря, я бы предпочла помолчать и спокойно еще раз обдумать детали интервью.
С другой стороны, я понимала, что пренебрегать дружелюбным вниманием нового коллеги, по меньшей мере, невежливо.
– Да, – честно призналась я.
– Я так и знал. Все вы ведете себя одинаково. Я заметил, что первое время корреспондентки одеваются как на парад. Потом им это надоедает. Они наконец понимают, что телевидение – это не праздник, а рутина.
Я покосилась на его заляпанные чем-то белым джинсы. Да, такой тип скорее сжует на обед собственные носки, чем появится на работе в отглаженной белоснежной рубашке.
– Уж не думаешь ли ты, что наш коллекционер на тебя клюнет? – Диму осенила внезапная догадка.
Мне стало как-то не по себе, уж слишком быстро он рассекретил мои наполеоновские планы. Я сделала вид, что его бредовое предположение кажется мне смешным (правда, смешок получился неестественным), и быстро сказала «нет».
– Да ладно, Сашка, – он фамильярно ткнул меня указательным пальцем в бок, – я же вижу, что да! Слушайте, ребята! – обратился он к дремлющим на заднем сиденье телевизионного микроавтобуса осветителям. – Эта девушка рассчитывает закадрить нашего героя!
Осветители дружно рассмеялись. Они выглядели как однояйцевые близнецы – оба лысые, розовощекие, в растянутых, остро пахнущих табаком темных свитерах.
– Ну, пусть попробует, – наконец хрипло сказал один из них.
– А мы посмеемся, – добавил другой.
Высокомерно фыркнув, я отвернулась к окну.
Мы еще посмотрим, кто будет победно смеяться, а кто останется в дураках. Естественно, все получится именно так, как я и запланировала. Мне просто не может не повезти. Коллекционер антиквариата в меня влюбится, некоторое время мы будем друзьями не разлей вода, потом он подарит мне характерное колечко, потом будет шикарная свадьба. А потом… потом, допустим, мне станет скучно от ничегонеделания (не сразу, конечно, если честно, я обожаю ничего не делать), и мой миллионер преподнесет мне небольшую собственную телестудию. Ну, чтобы хоть чем-нибудь меня занять. Должно же быть у меня какое-то милое хобби, правильно? У всех богатых людей есть безобидные придури, и я не собираюсь становиться исключением из правил.
Вот тогда-то эти саркастично посмеивающиеся ребятки и вспомнят о моем существовании! Пристыженные, униженные, они придут ко мне устраиваться на работу. А я, закинув ноги на стол на американский манер и прикурив толстенную коричневую сигару (кстати, надо бы не забыть прорепетировать этот момент заранее, а то если я вдруг дилетантски закашляюсь горьким дымом, то весь эффект будет смазан), напомню им о маленьком неприятном инциденте. Вот это будет возмездие!
Подумав обо всем этом, я довольно захихикала.
Оператор Дима посмотрел на меня как-то странно. Ну, конечно, он ведь, в отличие от меня, не умел заглядывать в будущее.
– Чего ржешь-то? – подозрительно поинтересовался он. – Пора нам. Приехали!
К сожалению, я имею в виду не будоражащие кровь эротические видения, а ночные кошмары.
У него была внешность слегка подлечившегося от алкогольной зависимости бродяги. Он был так худ, что казалось, между его нездорово-желтой кожей и миниатюрным скелетом вообще не имелось мышц и жира. Он был ниже меня на полголовы – но с этим обстоятельством я еще худо-бедно могла бы смириться, если бы не все остальное. У него были глубоко посаженные темные глаза, редкие брови, немного скошенный набок нос и тонкие бледные губы. Его фотопортретом вполне можно было бы пугать непослушных малышей.
Мне было обидно до слез.
Конечно, я понимаю, с лица воду не пить. Можно вспомнить историю благородного Квазимодо или детскую сказку о Красавице и Чудовище. Может быть, у него острый ум и большое горячее сердце… Может быть, он украдкой плачет над грустными стихами и любит собак… В конце концов, можно целоваться с ним при выключенном свете.
Целоваться.
Бр-р.
Боже, кажется, меня сейчас стошнит.
Валерий Ларин был настроен доброжелательно.
– Мне говорили, что это ваше первое интервью, – улыбнулся он.
Но мне почему-то не хотелось прослыть убогой дилетанткой, терпеть не могу, когда ко мне относятся снисходительно.
– Вовсе нет, – уверенно сказала я, – я опытный телевизионщик.
Оператор подавился жевательной резинкой, но у него хватило ума промолчать.
– Тогда мы можем начать? – Он поправил галстук, мягко улыбнулся телекамере и вопросительно посмотрел на меня.
Я же с деловым видом открыла блокнот, на первой страничке которого было написано: «Что надеть? Под каким предлогом избавиться от съемочной группы?» – и так далее. Это был мой вчерашний вопросник. Заметив, что видеоинженер насмешливо косится на этот наивный текст, я перевернула страничку.
Эх, надо было все-таки придумать какие-нибудь вопросы. Ну, хотя бы один, самый первый.
– Давай начинай, камера включена! – шепотом сказал Дима.
Коллекционер выжидательно смотрел на меня, но в моей голове, как назло, было пусто, как в холостяцком холодильнике.
– Ммммм… Как дела? – наконец выдавила я.
Если Валерий Ларин и удивился, то виду не подал.
– Нормально, – добродушно сказал он, – как всегда, по утрам у меня хорошее настроение.
– Это хорошо, – сказала я.
Так, Кашеварова, соображай, соображай! Думай, тупая курица!! Нельзя молчать, надо задать ему вопрос. Хотя бы какой-нибудь. Хотя бы глупый, для разминки. Любой, любой вопрос… Вопрос…
– Гыыы, – жалко усмехнулась я, – сколько времени?
Коллекционер антиквариата посмотрел на часы, видимо старинные, и с готовностью ответил:
– Половина первого.
Так, какие еще бывают вопросы? Надо просто расслабиться и представить, что это никакое не интервью, а обычная дружеская беседа. О чем я обычно говорю с мужчинами?… Можно, интимно понизив голос, спросить, что такое любовь. Я знаю, все мужчины любят рассуждать о возвышенной любви – особенно перед тем, как затащить даму в постель, а потом испариться из ее жизни навсегда. Вся беда в том, что он вовсе не собирается меня никуда затаскивать, я просто беру у него это проклятое интервью.
Чудовищным усилием воли я взяла себя в руки и выдавила:
– Я слышала, вы коллекционируете антиквариат?
Ларин беспомощно посмотрел на осветителя.
– Ну… да.
– И как?
– Это замечательное занятие, – немного оживился он, – это увлечение передалось мне по наследству. Мой отец тоже любил старинные вещи. Помню, когда мне исполнилось семь лет, он подарил мне железную дорогу начала века. Я расстроился, мне показалось, что это старье. Тогда я не понимал, что папа сделал мне ценнейший подарок. Зато дорога до сих пор у меня.
– Здорово! – с энтузиазмом воскликнула я. – А… что у вас еще… есть?
– Моя коллекция довольно обширна, – улыбнулся Ларин, – есть и фарфор, и игрушки, и ордена, и иконы, и картины, и мебель. Да, чуть не забыл про одежду.
– Одежду, – оживилась я, – вы хотите сказать, что интересуетесь и одеждой тоже?
– Ну да. Старинной одеждой, естественно.
Я расслабленно вздохнула. Ну, слава богу, наконец-то у нас нашлась хотя бы одна общая тема для разговора. Ведь я в прошлом обозреватель отдела моды. Я с ума схожу по красивой одежде, стоит только заглянуть в мой шкаф, чтобы это понять.
– И что же у вас есть из одежды? – Я наклонилась вперед.
Оператор Дима хмыкнул, видеоинженер широко зевнул, явив миру плохо вычищенные кривоватые зубы.
– Вам перечислить? – насторожился Валерий Ларин. – Ну… одежды у меня не так много. Есть вещи девятнадцатого и начала двадцатого века. Особенно интересна коллекция бижутерии начала века, я ее купил у одной старушки. Еще есть меховое пальто двадцатых годов, оно на удивление неплохо сохранилось. И к нему – муфта. Я не знаю точно, кому это все принадлежало, но, наверное, какой-то красавице.
– Меховое пальто! – Я едва не задохнулась от возбуждения. – А какое оно? Длинное, да? А какого цвета?
– Черное, – миллионер-коллекционер втянул голову в плечи.
– А фасон? – не отставала я. – Оно расклешенное или узкое?
– Расклешенное.
– А карманы? Есть ли на нем карманы?
– Ээээ… Кажется, нет.
– А что насчет подкладки? Она стеганая?
– Да. Атласная.
– Ух ты! С ума сойти!
Я была так взволнованна, что даже не сразу заметила, что оператор Дима настойчиво подталкивает меня в плечо. Я недовольно к нему обернулась. В чем дело – у меня такая интересная беседа, а ему зачем-то вздумалось меня отвлечь!
– Саша, ты не забыла, что тебе надо взять у него интервью? – прошипел он.
– А я, по-твоему, что делаю? – возмущенно зашептала я в ответ. – Это и есть интервью, если ты не заметил. Вопрос – ответ, вопрос – ответ.
– Да, вот только какие ответы мы сможем дать в эфире? – насмешливо прищурился этот негодяй. – Может быть, ответ на оригинальнейший вопрос «сколько времени»? Саша, наша программа называется «Джентльмен-шоу». Ты должна его расспрашивать об образе жизни! А не о меховом пальто.
Пристыженная, я обернулась к Валерию Ларину, который сочувственно смотрел на меня. Надеюсь, что он не слышал нашей беседы, ведь я собиралась разыграть перед ним крутого профессионала.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да! Итак, переходим к следующему вопросу!
Что там посоветовал Дима? Поговорить о его образе жизни? Что ж, это совсем несложно!
– Валерий, каков ваш образ жизни? – звонким голосом поинтересовалась я.
– В каком смысле? – Он казался испуганным.
– Нууу… – Я беспомощно обернулась на Диму, но тот сделал вид, что не замечает меня, и уставился в видоискатель, – понимаете, наша программа рассказывает о джентльменском образе жизни, и вот я хотела спросить… Мммм… Кстати, вы джентльмен?
Ответ его потонул в коллективном хохоте.
Когда все наконец закончилось, Валерий гостеприимно предложил нам кофе. Не успела я вежливо отказаться, как один из осветителей заинтересованно уточнил:
– С печеньем?
– И с конфетами, – улыбнулся Ларин.
Я хотела было напомнить, что мы сюда не есть приехали, но потом вдруг поняла, что все равно никто не обратит на мои слова никакого внимания. Я уже себя сегодня показала. Я для них теперь пустое место.
И внезапно мне стало так обидно и грустно, что даже слезы навернулись на глаза. Мне не хотелось показывать окружающим, до какой степени я расстроена и разочарована, так что я тихонько ретировалась к окну. Ничего, постою здесь в гордом одиночестве, успокоюсь немного.
– Саша, а вы что, не будете кофе? – За моей спиной возник Валерий Ларин с двумя чашками в руках. – Я рискнул приготовить вам на свой вкус. С ликером «Бейлис».
– Спасибо, – слабо улыбнулась я, принимая из его рук изящную фарфоровую чашечку, антикварную, наверное. Я была ему благодарна, густой запах кофе возбудил мой аппетит, но в сложившейся ситуации сама я ни за что не стала бы просить приготовить кофе и мне.
Поэтому вечером я честно уселась за кухонный стол с листком бумаги и карандашиком для губ (других пишущих предметов в моем доме не оказалось) и набросала примерный список заботивших меня вопросов. Таких как: что надеть на интервью? Под каким предлогом избавиться ненадолго от оператора, видеоинженера и двух осветителей, чтобы быстренько назначить коллекционеру антиквариата свидание? Стоит ли сразу соглашаться на секс или пару недель помариновать сгорающего от страсти миллионера?
Все эти вопросы были скорее философскими, нежели риторическими. Почему-то я на все сто процентов была уверена, что ответы будут самыми что ни на есть оптимистичными. А что вы хотите – после того, как жизнь моя вдруг кардинальным образом изменилась буквально за считаные минуты, я поверила в то, что отныне являюсь любимицей фортуны.
Зазвонил телефон. Не люблю самой себе в этом признаваться, но каждый раз, когда я слышу телефонную трель, я надеюсь, что это Эдик наконец звонит мне из Калифорнии. Понимаю, это глупо.
В конце концов, я сама собиралась его бросить – впрочем, с печальной историей наших отношений вы, кажется, уже знакомы. Но, каждый раз, когда звонит телефон, мое сердце начинает биться сильнее.
– Алло! – Я подлетела к радиотрубке и попыталась успокоить разбушевавшееся дыхание.
– Кашеварова, ты?
Я разочарованно вздохнула. Это была Лека Спиридонова. Всего лишь не в меру активная Лека.
– Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке и ты не забыла о завтрашнем интервью.
– Да не забыла я, – я досадливо махнула рукой, – вот как раз сейчас сижу и придумываю вопросы.
– Молодец! – похвалила Лека. – Ты будь поактивнее. В нашей программе инициатива приветствуется. Бери пример с меня, я ведь работаю здесь не так давно, а меня уже заметили!
Я вспомнила своего нового начальника, Георгия Волгина, и тот ласковый взгляд, которым он ощупывал мои голые колени. Кажется, меня тоже уже заметили, если, конечно, Спиридонова имеет в виду именно это.
– Заметили и продвинули! – продолжила тем временем Лека.
– Что ты имеешь в виду под словом «продвинули»? – заинтересовалась я. – Волгин пригласил тебя в кино?
– Что? – растерялась она. – Нет, меня посылают в командировку!
Я презрительно хмыкнула. И это она называет карьерным ростом. Что касается меня, то я командировки ненавижу. Никогда не забуду, как экс-босс Максим Степашкин отправил меня на три дня в какую-то забытую Богом и людьми деревеньку в Ярославской области. Этому сентиментальному идиоту, видите ли, захотелось, чтобы я сделала материал об уникальных фольклорных костюмах, которые чудом сохранились в сундуке одной из местных старушенций. Была поздняя осень. Даже в Москве я чувствую себя не очень уютно в это время года – приходится все время напряженно всматриваться в асфальт, чтобы не наступить замшевым сапожком в коварную лужу. Что уж говорить о деревенском бездорожье – я ухитрилась испортить не только сапоги, но и всю остальную одежду. Когда я вернулась, меня даже долго не хотели пускать в метро, потому что я напоминала огромный глиняный ком.
Старушка, сохранившая в сундуке наряды, оказалась сумасшедшей. Она ходила по дому в драной ночной рубашке и кокетливо потряхивала седыми свалявшимися космами. В какую-то минуту я даже испугалась, что она собирается закусить мной на обед, уж больно обладательница фольклорного костюма смахивала на сказочную Бабу-ягу. Сами же наряды оказались полуистлевшими, отвратительно воняющими тряпками. Справившись с рвотными позывами с помощью мятного леденца, я наскоро сфотографировала эти так называемые костюмы, задала старушке пару вопросов и поспешила делать ноги. С тех пор слово «командировка» ассоциируется у меня с чавкающей глиной и запахом плесени.
А вот Лека Спиридонова ничего против этого слова не имеет. И даже наоборот. Ничего, посмотрим, как она запоет по возвращении. Наверняка ведь ее тоже посылают в какую-нибудь тмутаракань.
– И куда же ты едешь? – елейным голосом поинтересовалась я, ожидая услышать в ответ незнакомое название крошечного населенного пункта.
– В Лос-Анджелес! – гордо ответила Лека.
– Куда?! – Я ушам своим не поверила.
– В Америку. В Калифорнию, – снисходительно объяснила она.
– Постой… Но что ты там будешь делать? – Я растерялась.
– Как что? Работать, брать интервью. У нас запланирована целая серия материалов о русских, которые живут в Голливуде.
– И с кем же ты собираешься беседовать? – У меня замерло сердце, но я приказала себе успокоиться. Потому что таких совпадений не бывает. Просто не бывает.
– Да много с кем… С каким-то каскадером, который уже сто лет там живет и даже еле-еле говорит по-русски. И с мужем известной актрисы. С хозяином бензоколонки, который когда-то мечтал сниматься в кино. С алкоголиком. И еще с каким-то спортивным инструктором.
Мое сердце исполнило сложнейший акробатический кульбит и жалобно затрепыхалось в горле.
– Со спортивным инструктором? – беспомощно повторила я. – И как же его зовут? Ты, наверное, еще не знаешь, да?
– Почему же, – добродушно усмехнулась Лека, – подожди, посмотрю… Так, где это у меня?… А, вот, нашла. Эдуард Маркин!
– Какой кошмар! – вырвалось у меня.
– Что? – удивилась Лека.
– Я имею в виду, что рада за тебя, – с трудом я взяла себя в руки. Сказать ей или не сказать? Сказать или не сказать? – А почему ты берешь у него интервью? Он ведь, наверное, просто мелкая сошка.
– Да нет, он там считается очень престижным инструктором, – весело возразила дура Спиридонова, – репортаж будет называться «История успеха». Ведь он добился всего этого за такое короткое время!
Понимаю, что это нехорошо, но я бы предпочла, чтобы спиридоновский телесюжет носил название с диаметрально противоположным смыслом. «История провала», например. Под грустную скрипичную музыку заросший белобрысой щетиной Эдик со слезящимися красными глазами рассказывал бы миллионам зрителей о том, как, потеряв работу, он запил горькую. Да рейтинги нашей передачи взлетели бы до небес!
Стоп, стоп! О чем я думаю? Нельзя желать такого человеку, даже если он уехал от тебя на другой конец земли и ни разу не позвонил.
– И когда же ты улетаешь?
– Завтра иду в посольство. А там уж как получится… Кашеварова, ты не расстроилась? У тебя еще все впереди! – приободрила меня Лека.
– Со мной все в порядке, просто голова раскалывается.
– Тогда ложись пораньше! У тебя же завтра ответственный день!
– Это точно, – я покосилась на аккуратно развешанную на диванной спинке одежду. Между прочим, я так еще и не решила, что выбрать. – Ладно, Лека, спокойной ночи.
– Спокойной ночи! Желаю тебе удачи на завтрашнем интервью.
«Да уж, удача мне не помешает, – подумала я, – теперь, когда я знаю, что Эдик добился успеха, я просто не имею права упустить этого коллекционера антиквариата! Просто не имею права!»
* * *
Классическая съемочная группа состоит из нервного, измученного гастритом журналиста, бодро похохатывающего невозмутимого оператора, индифферентного ко всему (кроме пива, конечно) видеоинженера и пьяного в хлам осветителя (чтобы не упасть, представители этой благородной телевизионной профессии вынуждены обеими руками держаться за осветительный прибор). Так сказала мне Лека, и, судя по всему, она была права. Роль корреспондента-невротика должна была исполнить я, вся остальная гоп-компания была уже в сборе.Откашлявшись, я степенно представилась. Я помнила о том, что авторитет в новом коллективе зарабатывается в первые же минуты. Жаль, что от природы у меня высокий голос – некоторые недоброжелатели даже называют его писклявым, хотя, ручаюсь вам, что на самом деле это не так.
– Доброе утро, меня зовут Александра Кашеварова, я – новый журналист!
Никто даже не повернул в мою сторону головы. Оператор возился со стопкой кассет, видеоинженер прилип к телеэкрану (показывали «Дорожный патруль», почему-то вид залитого кровью асфальта и мрачных лиц свидетелей вызывал у моего нового коллеги нездоровый смешок). Осветители азартно резались в «дурака» – засаленные, истрепанные карты так и порхали над столом.
– Меня зовут Саша, – менее уверенно повторила я.
Ноль внимания. Признаться честно, я растерялась. Теоретически я знала, что корреспондент является условным руководителем съемочной группы. Но значит ли это, что я должна властно прикрикнуть на совершенно незнакомых людей, призывая их к порядку? Может быть, разыграть из себя стерву – пнуть ногой ровную стопку кассет, только что сложенную оператором? Или свернуть трубочкой толстенный глянцевый журнал об интерьерах, который я почитывала в метро, и изо всех сил треснуть им между глаз видеоинженера – может быть, от неожиданности его взгляд станет более осмысленным?
Но вместо этого я продолжала уныло топтаться на пороге.
Неожиданная помощь подоспела вовремя; моим ангелом-хранителем оказалась Ада, с которой я познакомилась в редакции накануне. Я и не заметила, как она появилась за моей спиной. Сегодня на ней был еще более умопомрачительный наряд, чем вчера. Шифоновое красное мини-платье не скрывало ни ее страдающих варикозным расширением вен ног, ни мясистых дрябловатых рук, ни загорелой увядшей груди. Ее уверенности в себе можно было только позавидовать.
– Всем встать! – громко гаркнула она.
Представители съемочной группы нехотя оторвались от интересных дел и уставились на нас. Ада решительно выдернула штепсель телевизора из розетки, потом смахнула со стола игральные карты.
– Познакомьтесь, это Саша Кашеварова, наш новый корреспондент!
Четыре пары хмурых глаз неприязненно уставились на меня. Мне только и оставалось, что тоненько хихикнуть и приветливо помахать рукой.
– И чтобы без глупостей! – неизвестно зачем добавила Ада. – Всем марш на улицу, вас там уже машина ждет!! А ты, Саша, – она обернулась ко мне и понизила голос, – будь немного понаглее. Здесь иначе нельзя.
– Не знаю, получится ли… – Я смотрела, как видеоинженер нарочито медленно складывает в специальную сумку микрофоны.
– Получится, и не сомневайся. Ну… Ни пуха ни пера тебе!
И я подумала – а может быть, и впрямь послать все к черту? Ну какой из меня журналист, если я даже не могу заставить съемочную группу прекратить строить из себя умирающих лебедей? Но потом я взяла себя в руки. Как водится, послала к черту Аду – на удачу – и, увлекая за собой мрачно матерящихся осветителей, покинула редакционную комнату.
Я собиралась взять первое в жизни телевизионное интервью.
* * *
Коллекционер антиквариата ждал нас в своем офисе, расположенном в симпатичном розовом особнячке в самом центре Москвы.Всю дорогу я посматривала то на часы, то в карманное зеркальце. Часы свидетельствовали о том, что мы безбожно опаздываем, зато зеркальце оптимистично утверждало, что я красива и достойна внезапной миллионерской любви.
– Да прекрати ты так нервничать! – обратился ко мне оператор, которого звали Димой.
– Да я и не нервничаю вовсе, – попробовала улыбнуться я. Уголки губ дрожали.
– Вот бы мне хоть наполовину так же серьезно относиться к работе! – усмехнулся он.
Знал бы этот Дима, что я переживаю вовсе не из-за работы (никогда не была карьеристкой), а из-за предстоящего свидания с коллекционером-миллионером. Сразу ли он падет жертвой моей агрессивной сексуальности или мне придется очаровывать его умной и ироничной беседой? Предпочитает ли он блондинок или брюнеток? Нет ли у него постоянной девушки? И так далее…
– Это твоя первая работа на телевидении? – спросил Дима.
Откровенно говоря, я бы предпочла помолчать и спокойно еще раз обдумать детали интервью.
С другой стороны, я понимала, что пренебрегать дружелюбным вниманием нового коллеги, по меньшей мере, невежливо.
– Да, – честно призналась я.
– Я так и знал. Все вы ведете себя одинаково. Я заметил, что первое время корреспондентки одеваются как на парад. Потом им это надоедает. Они наконец понимают, что телевидение – это не праздник, а рутина.
Я покосилась на его заляпанные чем-то белым джинсы. Да, такой тип скорее сжует на обед собственные носки, чем появится на работе в отглаженной белоснежной рубашке.
– Уж не думаешь ли ты, что наш коллекционер на тебя клюнет? – Диму осенила внезапная догадка.
Мне стало как-то не по себе, уж слишком быстро он рассекретил мои наполеоновские планы. Я сделала вид, что его бредовое предположение кажется мне смешным (правда, смешок получился неестественным), и быстро сказала «нет».
– Да ладно, Сашка, – он фамильярно ткнул меня указательным пальцем в бок, – я же вижу, что да! Слушайте, ребята! – обратился он к дремлющим на заднем сиденье телевизионного микроавтобуса осветителям. – Эта девушка рассчитывает закадрить нашего героя!
Осветители дружно рассмеялись. Они выглядели как однояйцевые близнецы – оба лысые, розовощекие, в растянутых, остро пахнущих табаком темных свитерах.
– Ну, пусть попробует, – наконец хрипло сказал один из них.
– А мы посмеемся, – добавил другой.
Высокомерно фыркнув, я отвернулась к окну.
Мы еще посмотрим, кто будет победно смеяться, а кто останется в дураках. Естественно, все получится именно так, как я и запланировала. Мне просто не может не повезти. Коллекционер антиквариата в меня влюбится, некоторое время мы будем друзьями не разлей вода, потом он подарит мне характерное колечко, потом будет шикарная свадьба. А потом… потом, допустим, мне станет скучно от ничегонеделания (не сразу, конечно, если честно, я обожаю ничего не делать), и мой миллионер преподнесет мне небольшую собственную телестудию. Ну, чтобы хоть чем-нибудь меня занять. Должно же быть у меня какое-то милое хобби, правильно? У всех богатых людей есть безобидные придури, и я не собираюсь становиться исключением из правил.
Вот тогда-то эти саркастично посмеивающиеся ребятки и вспомнят о моем существовании! Пристыженные, униженные, они придут ко мне устраиваться на работу. А я, закинув ноги на стол на американский манер и прикурив толстенную коричневую сигару (кстати, надо бы не забыть прорепетировать этот момент заранее, а то если я вдруг дилетантски закашляюсь горьким дымом, то весь эффект будет смазан), напомню им о маленьком неприятном инциденте. Вот это будет возмездие!
Подумав обо всем этом, я довольно захихикала.
Оператор Дима посмотрел на меня как-то странно. Ну, конечно, он ведь, в отличие от меня, не умел заглядывать в будущее.
– Чего ржешь-то? – подозрительно поинтересовался он. – Пора нам. Приехали!
* * *
Я смотрела на мужчину, сидящего напротив меня, и не могла поверить своим глазам. Оператор Дима деловито устанавливал камеру, видеоинженер, насвистывая себе под нос, разматывал какие-то бесконечные шнуры, а я все смотрела и смотрела на будущего героя интервью, на коллекционера-миллионера с красивым именем Валерий Ларин. Вы не поверите, но этот мужчина словно явился из моих снов.К сожалению, я имею в виду не будоражащие кровь эротические видения, а ночные кошмары.
У него была внешность слегка подлечившегося от алкогольной зависимости бродяги. Он был так худ, что казалось, между его нездорово-желтой кожей и миниатюрным скелетом вообще не имелось мышц и жира. Он был ниже меня на полголовы – но с этим обстоятельством я еще худо-бедно могла бы смириться, если бы не все остальное. У него были глубоко посаженные темные глаза, редкие брови, немного скошенный набок нос и тонкие бледные губы. Его фотопортретом вполне можно было бы пугать непослушных малышей.
Мне было обидно до слез.
Конечно, я понимаю, с лица воду не пить. Можно вспомнить историю благородного Квазимодо или детскую сказку о Красавице и Чудовище. Может быть, у него острый ум и большое горячее сердце… Может быть, он украдкой плачет над грустными стихами и любит собак… В конце концов, можно целоваться с ним при выключенном свете.
Целоваться.
Бр-р.
Боже, кажется, меня сейчас стошнит.
Валерий Ларин был настроен доброжелательно.
– Мне говорили, что это ваше первое интервью, – улыбнулся он.
Но мне почему-то не хотелось прослыть убогой дилетанткой, терпеть не могу, когда ко мне относятся снисходительно.
– Вовсе нет, – уверенно сказала я, – я опытный телевизионщик.
Оператор подавился жевательной резинкой, но у него хватило ума промолчать.
– Тогда мы можем начать? – Он поправил галстук, мягко улыбнулся телекамере и вопросительно посмотрел на меня.
Я же с деловым видом открыла блокнот, на первой страничке которого было написано: «Что надеть? Под каким предлогом избавиться от съемочной группы?» – и так далее. Это был мой вчерашний вопросник. Заметив, что видеоинженер насмешливо косится на этот наивный текст, я перевернула страничку.
Эх, надо было все-таки придумать какие-нибудь вопросы. Ну, хотя бы один, самый первый.
– Давай начинай, камера включена! – шепотом сказал Дима.
Коллекционер выжидательно смотрел на меня, но в моей голове, как назло, было пусто, как в холостяцком холодильнике.
– Ммммм… Как дела? – наконец выдавила я.
Если Валерий Ларин и удивился, то виду не подал.
– Нормально, – добродушно сказал он, – как всегда, по утрам у меня хорошее настроение.
– Это хорошо, – сказала я.
Так, Кашеварова, соображай, соображай! Думай, тупая курица!! Нельзя молчать, надо задать ему вопрос. Хотя бы какой-нибудь. Хотя бы глупый, для разминки. Любой, любой вопрос… Вопрос…
– Гыыы, – жалко усмехнулась я, – сколько времени?
Коллекционер антиквариата посмотрел на часы, видимо старинные, и с готовностью ответил:
– Половина первого.
Так, какие еще бывают вопросы? Надо просто расслабиться и представить, что это никакое не интервью, а обычная дружеская беседа. О чем я обычно говорю с мужчинами?… Можно, интимно понизив голос, спросить, что такое любовь. Я знаю, все мужчины любят рассуждать о возвышенной любви – особенно перед тем, как затащить даму в постель, а потом испариться из ее жизни навсегда. Вся беда в том, что он вовсе не собирается меня никуда затаскивать, я просто беру у него это проклятое интервью.
Чудовищным усилием воли я взяла себя в руки и выдавила:
– Я слышала, вы коллекционируете антиквариат?
Ларин беспомощно посмотрел на осветителя.
– Ну… да.
– И как?
– Это замечательное занятие, – немного оживился он, – это увлечение передалось мне по наследству. Мой отец тоже любил старинные вещи. Помню, когда мне исполнилось семь лет, он подарил мне железную дорогу начала века. Я расстроился, мне показалось, что это старье. Тогда я не понимал, что папа сделал мне ценнейший подарок. Зато дорога до сих пор у меня.
– Здорово! – с энтузиазмом воскликнула я. – А… что у вас еще… есть?
– Моя коллекция довольно обширна, – улыбнулся Ларин, – есть и фарфор, и игрушки, и ордена, и иконы, и картины, и мебель. Да, чуть не забыл про одежду.
– Одежду, – оживилась я, – вы хотите сказать, что интересуетесь и одеждой тоже?
– Ну да. Старинной одеждой, естественно.
Я расслабленно вздохнула. Ну, слава богу, наконец-то у нас нашлась хотя бы одна общая тема для разговора. Ведь я в прошлом обозреватель отдела моды. Я с ума схожу по красивой одежде, стоит только заглянуть в мой шкаф, чтобы это понять.
– И что же у вас есть из одежды? – Я наклонилась вперед.
Оператор Дима хмыкнул, видеоинженер широко зевнул, явив миру плохо вычищенные кривоватые зубы.
– Вам перечислить? – насторожился Валерий Ларин. – Ну… одежды у меня не так много. Есть вещи девятнадцатого и начала двадцатого века. Особенно интересна коллекция бижутерии начала века, я ее купил у одной старушки. Еще есть меховое пальто двадцатых годов, оно на удивление неплохо сохранилось. И к нему – муфта. Я не знаю точно, кому это все принадлежало, но, наверное, какой-то красавице.
– Меховое пальто! – Я едва не задохнулась от возбуждения. – А какое оно? Длинное, да? А какого цвета?
– Черное, – миллионер-коллекционер втянул голову в плечи.
– А фасон? – не отставала я. – Оно расклешенное или узкое?
– Расклешенное.
– А карманы? Есть ли на нем карманы?
– Ээээ… Кажется, нет.
– А что насчет подкладки? Она стеганая?
– Да. Атласная.
– Ух ты! С ума сойти!
Я была так взволнованна, что даже не сразу заметила, что оператор Дима настойчиво подталкивает меня в плечо. Я недовольно к нему обернулась. В чем дело – у меня такая интересная беседа, а ему зачем-то вздумалось меня отвлечь!
– Саша, ты не забыла, что тебе надо взять у него интервью? – прошипел он.
– А я, по-твоему, что делаю? – возмущенно зашептала я в ответ. – Это и есть интервью, если ты не заметил. Вопрос – ответ, вопрос – ответ.
– Да, вот только какие ответы мы сможем дать в эфире? – насмешливо прищурился этот негодяй. – Может быть, ответ на оригинальнейший вопрос «сколько времени»? Саша, наша программа называется «Джентльмен-шоу». Ты должна его расспрашивать об образе жизни! А не о меховом пальто.
Пристыженная, я обернулась к Валерию Ларину, который сочувственно смотрел на меня. Надеюсь, что он не слышал нашей беседы, ведь я собиралась разыграть перед ним крутого профессионала.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да! Итак, переходим к следующему вопросу!
Что там посоветовал Дима? Поговорить о его образе жизни? Что ж, это совсем несложно!
– Валерий, каков ваш образ жизни? – звонким голосом поинтересовалась я.
– В каком смысле? – Он казался испуганным.
– Нууу… – Я беспомощно обернулась на Диму, но тот сделал вид, что не замечает меня, и уставился в видоискатель, – понимаете, наша программа рассказывает о джентльменском образе жизни, и вот я хотела спросить… Мммм… Кстати, вы джентльмен?
Ответ его потонул в коллективном хохоте.
* * *
Это был кошмар, просто какой-то кошмар. Мое первое телевизионное интервью обернулось сценой из фильма ужасов. Мало того, что вместо красавца мужчины меня поджидал самый настоящий монстр, так еще и я опозорилась – так и не смогла задать ни одного умного вопроса. В итоге на помощь мне пришла съемочная группа. Оператор Дима спросил чтото о роли мужчины в современном мире. Видеоинженер поинтересовался, что для нашего героя антиквариат – милое сердцу хобби или просто выгодное вложение денег? Даже осветители, от которых ощутимо попахивало пивом, и те умудрялись придумывать какие-то весьма неглупые вопросы. И только я, начинающий тележурналист, молча таращилась в девственно чистый блокнот. Мои уши горели от стыда, и я считала минуты до окончания этого позора.Когда все наконец закончилось, Валерий гостеприимно предложил нам кофе. Не успела я вежливо отказаться, как один из осветителей заинтересованно уточнил:
– С печеньем?
– И с конфетами, – улыбнулся Ларин.
Я хотела было напомнить, что мы сюда не есть приехали, но потом вдруг поняла, что все равно никто не обратит на мои слова никакого внимания. Я уже себя сегодня показала. Я для них теперь пустое место.
И внезапно мне стало так обидно и грустно, что даже слезы навернулись на глаза. Мне не хотелось показывать окружающим, до какой степени я расстроена и разочарована, так что я тихонько ретировалась к окну. Ничего, постою здесь в гордом одиночестве, успокоюсь немного.
– Саша, а вы что, не будете кофе? – За моей спиной возник Валерий Ларин с двумя чашками в руках. – Я рискнул приготовить вам на свой вкус. С ликером «Бейлис».
– Спасибо, – слабо улыбнулась я, принимая из его рук изящную фарфоровую чашечку, антикварную, наверное. Я была ему благодарна, густой запах кофе возбудил мой аппетит, но в сложившейся ситуации сама я ни за что не стала бы просить приготовить кофе и мне.