Царицын Владимир. Уфолог

   – Странно, – задумчиво говорила девушка, мило оттопырив нижнюю губку. – Очень странно…
   – Что-то нашла?
   – Кое-что. То есть, ничего. То есть совершенно ничего, никаких записей. Словно самописцы отключились, или их отключил кто-то.
   – Время отключения определить можно? – спросил Макс.
   – С точностью до секунды, – кивнула Лиза.
   – И…
   – Ровно двенадцать часов дня, пятое июля. Это странно…
   – Да? Странно, говоришь… Пошли, покажу ещё одну странность, – Макс взял девушку за руку, рука была тёплой и мягкой.
   Он отвел Лизу к поляне с бурой плешью.
   – Да, это они. – аспирантка-уфолог посмотрела на Макса снизу вверх.
   – Кто?
   – Инопланетяне.
   – Класс! – констатировал Макс. – День только начался, а впечатлений – выше крыши. – И мрачно подумал: – «Нужно звонить в Москву. Карачун будет просто в восторге».
 
   Макс не ошибся: Карачун был в полном восторге, ведь в Москве сейчас раннее воскресное утро – семь тридцать одна.
   – Какого хрена надо?!
   Хорошее начало разговора.
   – Шеф, – радостно закричал в трубку Макс, – как приятно снова слышать речь реального человека! Вы себе не представляете, каково общаться с придурками.
   – Ты кого имеешь в виду?
   – Ну, этих… уфологов.
   – Почему это – не представляю? – возразил Карачун. – Короче: что там у тебя?
   – Клиента умыкнули инопланетяне.
   – Можно без сленга.
   – А я и говорю без сленга.
   – Подробно.
   Макс подробно изложил ситуацию исчезновения школьного товарища шефа и попросил дальнейших указаний.
   Карачун долго сопел в трубку, потом выпалил:
   – Свяжись с местным отделением БСР. Пусть организуют прочёсывание зоны. Дождись результатов и возвращайся. Всё!
   «Ага, – подумал Макс. – По-видимому, я лишил Карачуна его законного выходного»
   – А что делать аспирантам?
   – А тебе не один хер?
   – Резонно.
 
   Прочёсывание местности ничего не дало. Ни Вошкулата, ни его трупа в зоне аномальных явлений обнаружено не было. Алексей Владимирович исчез бесследно.

4. Следы ведут в Лурпак

   Полковник Карачаев, несмотря на поздний вечер, был трезвее новорождённого. И, тем не менее, задал вопрос, который Макс никак не ожидал услышать из уст трезвого человека.
   – Во что был одет инопланетянин?
   – Какой инопланетянин? – Макс даже опешил.
   – Их там что, несколько было? – спокойно спросил Карачун.
   – А-а-а, – догадался Макс, – тот, про которого Верещак рассказывал? Вы что, господин полковник, верите в эту чушь?
   – Анатолий Сергеевич.
   – Что? – не понял Макс.
   – Я разрешаю тебе называть себя по имени-отчеству, когда мы не на службе, – пояснил Карачун.
   – Мы с вами, Анатолий Сергеевич, всегда на службе! – бодро отреагировал спецагент Хабаров.
 
   Макс вернулся в Москву поздно вечером во вторник, девятого июля. Полковник Карачаев уже ушёл с работы, и после звонка Макса из аэропорта пригласил его к себе домой.
   – Супруга уехала… к маме в Новосибирск. Так что, угощать мне тебя особо нечем. Чай? Кофе?
   – Только не кофе, – слишком поспешно ответил Макс.
   Карачун усмехнулся:
   – Хорошо, помянем Лешку Вошкулата чаем.
   – Тело вашего товарища не найдено, – заметил спецагент.
   – Так я и предлагаю чай, – резонно ответил полковник.
 
   – Инопланетянином я этот объект назвал условно. – Карачун размешивал сахар в стакане с чаем осторожно, стараясь не задевать ложечкой о стенки. – Так во что он был одет?
   – Простите, господин полковник… – Макс поперхнулся. – Простите, Анатолий Сергеевич, я счёл этот эпизод несущественным, брехнёй, проще говоря, и не стал проводить расследование.
   – Не я ли тебя учил, что любую информацию нужно не только фиксировать, но и проверять? И что в нашем деле несущественного не бывает?
   – Вы, Анатолий Сергеевич!
   Карачун отхлебнул горячего чаю, поморщился, и с тоской посмотрел на стоящий в углу кухоньки холодильник, в котором, наверняка имелось всё необходимое для приготовления стаканчика крепкого ароматного «кофе».
   – Так что же ты делал двое суток, пока наши дальневосточные коллеги прочёсывали сопки? Бамбук курил?
   – В Приморье бамбук не растёт, – возразил Макс. – По крайней мере, в тех местах, куда вы меня заслали.
   – Не заслал, а отправил с ответственным заданием. Ты на вопрос ответь.
   – Принимал посильное участие в поисках вашего школьного товарища, – соврал Макс, не моргнув глазом.
   На самом деле он двое суток трахал Лизоньку, замещая улетевшего за подмогой Антона. В той самой землянке, положение вещей и приборов в которой нужно было обязательно сохранить до прибытия основных уфологических сил в полной неприкосновенности. Оказалось, что секс Лизе нравится, пожалуй, не меньше уфологии. Несмотря на свою молодость, она знала и умела многое. Макс даже подозревал, что подобного опыта у Лизы в её двадцать с небольшим было больше, чем у него в его двадцать с большим.
   – Посильное, – хмыкнул Карачун. – Прокол, Макс. Это называется: прокол. Но убивать тебя за него я не буду. Я и сам допустил много проколов в этом деле.
   – Вы имеете в виду смерть профессора Москаленко?
   – Нет. Предотвратить его смерть мы бы всё равно не успели. А вот с Вошкулатом… Арсен ведь намекнул мне, что дело касается находки на Дальнем Востоке. Нужно было тебя в Степной, а кого-нибудь – в Собачки отправить. Может быть, тогда и Вошкулат никуда бы не делся.
   – Ошибочка, господин полковник, то есть, Анатолий Сергеевич. Если бы этот «кто-нибудь» вылетел в Собачки одновременно с моим вылетом в Степной, то добрался бы до места, учитывая разницу во времени, только к вечеру пятого июля. И это в лучшем случае. Приплюсуйте сюда полное незнание маршрута, возможные задержки рейса на Артём, поломки маршрутного автобуса. А Вошкулат исчез пятого в полдень. Или утром. На таймере видеописьма стояло восемь пятнадцать, am.
   Карачун почесал щетинистый подбородок и задумчиво произнёс:
   – Где же вы теперь, друзья однополчане?.. – и в упор посмотрел на Макса: – Ты диск с видеописьмом Вошкулата изъял?
   – Само собой.
   – Молодец. Завтра его и пакетики с образцами в лабораторию. Прямо с утра. А сейчас по порядку. Что мы имеем в деле?
   – Два мёртвых профессора и один исчезнувший, – поторопился с ответом Макс.
   – Хронологически, – жёстко приказал Карачун.
   – Несчастный случай с профессором Бугаевым.
   – Или убийство, замаскированное под автокатастрофу. Скорее всего, убийство. Я вчера в Степном побывал. Дела Бугаева и Москаленко объединили в одно, и занимается им Стас Сокольский, ты его должен знать.
   – Естественно, я его знаю. На полицейских курсах в одной группе обучались. Но он же опером был.
   – Был. Теперь следак. И неплохой, между прочим. Много чего интересного нарыл. Например, то, что «Лексус» Бугаева за день до аварии вышел с СТО в идеальном техническом состоянии и никак не мог заглохнуть на том злосчастном переезде. Техническая экспертиза предполагает то же самое. Кроме того, на плече Бугаева зафиксирован след от внутримышечной инъекции. Правда, ни яда, ни снотворного, ни какой иной дряни, которой можно человека обездвижить или обезволить, в крови Колькиной патологоанатомы не обнаружили. Зато обнаружили в крови и костях кое-что, чего там быть в принципе не должно. Интересный факт: в крови и костях Арсена также найден этот элемент.
   – И что же это за элемент.
   – А сколько их в таблице у Менделеева?
   – Сто одиннадцать, кажется…
   – Так вот, если тебе кажется правильно, то для этого элемента можно смело рисовать сто двенадцатую ячейку. Атомная масса – двести восемьдесят три с копейками, почти, как у урана, только наоборот: у урана двести тридцать восемь. Но не уран, разумеется.
   – О, как! – удивился Макс, не имеющий никакого понятия, каков атомный вес урана.
   – Ага. Но на теле Арсена ни одного следа инъекций не обнаружено. Он, Арсен, вообще здоровый был, как конь.
   – А его каким образом?..
   – Выстрел в голову, в затылок. Транкер, скорей всего. Пластиковый, на один выстрел. Такие только в Лурпаке производили до двадцать восьмого года.
   – Да и сейчас производят, думаю… Я слышал, убийцу уже взяли.
   – Взяли сдуру, да уже выпустили. Там, в Степном, не все такие, как Сокольский. Есть и другие – выскочки и карьеристы. Придурки, одним словом. Проявил один такой придурок инициативу… А ты где успел узнать про Шутова?
   – Аспиранты поведали.
   – А-а, ну да. – Карачун кивнул и продолжил: – У доцента, видите ли, алиби не оказалось. У всех алиби – жёны, дети, друзья, а доцент Шутов – парень холостой. Ни жены, ни детей. Только любовница, имя которой из этических соображений доцент, естественно, назвать отказался. Его за это в обезьянник… Коллеги, опять же, подсобили, как могли, от всей широты российской души. Обосрали бедного доцента с ног до головы. Хорошо, Сокольский вмешался: отмёл ложные факты, наветы, вычислил любовницу, аспирантку малолетнюю (Максу вдруг очень захотелось узнать имя малолетней аспирантки). Та, слегка поломавшись, призналась, что в ту ночь, когда Арсена застрелили, Шутов драл её, как сидорову козу. В десять вечера начал и к утру закончил.
   – Гигант, – с завистью в голосе произнёс Макс и полюбопытствовал – А что за аспирантка?
   – Тебе фамилию, что ли назвать? – удивился Карачун заинтересованности Макса, но вдруг захохотал: – У неё и фамилия подходящая – Дралова. Олеся. Вундеркиндша. Восемнадцати ещё нет, а уже аспирантка… – Отвлеклись. Карачун закурил. – Следующий в списке?
   – Вошкулат. Исчез при весьма загадочных обстоятельствах. Предположительно отправился в гости к зелёным, как лук, человечкам.
   Карачун не выдержал. Он рывком поднялся с табуретки, подошёл к холодильнику и извлёк на свет стоваттной лампочки бутылку водки и бутылку импортного кофейного ликера.
   – В исчезновении Вошкулата, – сказал Карачун, с треском свинчивая пробки с бутылок, – кроется разгадка всех тайн. Я так думаю. Кофе хочешь?.. Ну, как хочешь. А я, пожалуй… – Карачун набулькал порцию и с удовольствием выпил. Причмокнул и продолжил: – Как тебе известно из детективной литературы и личного опыта расследований, исчезает, как правило, ключевая фигура. То, что его исчезновение связано как-то с гибелью Бугаева и Москаленко, лично у меня сомнений нет. В это воскресенье, как только ты позвонил мне из Собачек, я предпринял кое-какие действия по составлению досье на профессора кафедры биоэнергетических исследований Степного университета, доктора всевозможных наук Вошкулата Алексея Владимировича.
   Карачун встал и вышел из кухни, вернулся через минуту с диском, упакованным в бумажный конвертик.
   – Изучи, завтра поговорим, – сказал он, вручая диск Максу.
   Макс посмотрел на циферблат ручных часов: обе стрелки приближались к двенадцати.
   – Там немного, – успокоил его полковник, – сто с небольшим страниц. Быстрому усваиванию информации тебя учили. На утро не откладывай, может быть, за ночь что-то дельное в голову придёт. Сейчас тебя грузить своими выводами не буду, дабы исключить элемент зомбирования. Версий не жду, только направления поисков дополнительной информации.
   Макс решил, что посмотрит диск утром. На Альбинином компьютере.
   – Я пошёл? – спросил он разрешения.
   – Иди. Только ты это… не увлекайся мистикой разной. Реально смотри на происшедшее.
   – А это не зомбирование моего нежного, не искалеченного полтергейстом сознания? – Макс был уже в прихожей.
   – Завтра с утра в лабораторию, в девять тридцать ко мне, – напомнил Карачун и вытолкал молодого человека за дверь.
 
   Альбина взяла трубку сразу, словно сидела возле своего шикарного, стилизованного под старину, телефона. Или только что положила, закончив предыдущий разговор.
   – Ало-о-у?
   – Привет. Ты ещё не спишь? – совершенно идиотский вопрос, но что поделать – что сказал, то сказал.
   – Сплю, коль слышу твой голос. – Обида. Непритворная обида. – Как бизнес? – Сказано настолько сухо, что у Макса стало горько во рту. Сказано просто так, чтобы что-то сказать. Альбину совершенно не интересовал в эту минуту вопрос о его бизнесе. Да она и не была дурочкой; никогда не спрашивала о том, где работает её любовник, но зато знала совершенно точно, что Макс и коммерция – вещи несовместимые.
   – Великолепно! – Макс попробовал проглотить горький комок. – Дивиденды получу завтра. И сразу же верну долг.
   – Боюсь, не вернёшь…
   – Напрасно боишься. Никто не может упрекнуть меня в том, что я не возвращаю свои долги. – Макс произнёс эти слова тоном человека, оскорблённого недоверием до глубины души.
   – В твоей порядочности я нисколько не сомневаюсь. Я улетаю сегодня ночью… Через четыре с половиной часа вылет.
   – Далеко?
   – Далеко.
   – И всё же, куда?
   – В Лурпак.
   – Когда вернёшься?
   – Не знаю.
   – Альбина! – Макс испугался, что она сейчас повесит трубку.
   – Что?
   – Мне не нравится, как мы разговариваем с тобой сейчас.
   – Мне тоже… Извини.
   – Я приеду?
   – Зачем?
   – Поговорить.
   – Зачем?
   – Альбина!
   – Что?
   – Я сейчас приеду, Машка!
   – Нет. Не приезжай, Максим. Не нужно. Я не хочу.
   Максим долго вслушивался в короткие гудки. Хотел набрать снова Машкин номер, но передумал.
   «Надо полагать, в наших с Машкой отношениях наступил некий перерыв, – подумал он. – Может, это и к лучшему?..»
 
   В квартире Макса было, как всегда, пусто, тихо и душно. Макс распахнул окна и с улицы в комнату ворвался свист припозднившегося троллейбуса и прохладный ночной воздух, надувший парусами тонкие шторы.
   Спать не хотелось, выспался в самолёте. Когда Макс укладывал мёрзлых раков на блюдо, чтобы засунуть в микроволновку, раки весело гремели панцирями. Перед поздним ужином Макс решил заглянуть в досье Вошкулата.
   Вначале он лениво прокручивал колёсико мышки, бегло просматривая основные этапы жизни и научной карьеры профессора, но, когда добрался до событий двухлетней давности, стал ощущать острый интерес к его персоне.
   Вошкулат оказался человеком странным, противоречивым и каким-то… скользким. Выяснялось, что он никогда не увлекался уфологией, даже напротив, был её ярым разоблачителем и первым оппонентом в любом споре с представителями этой лженауки, как он её называл. А ещё он называл уфологию опиумом для слабонервных и мыльной оперой для тех, кому хочется ходить в дураках. Он вообще не был сдержан в эпитетах, называл уфологов бездельниками, паразитами и даже шизофрениками от науки. Таких убеждений Вошкулат придерживался до определённого момента, а точнее, до третьего августа позапрошлого года.
   В тот день в Крафте, университетском пригороде Айзенбурга, столицы Лурпака, проходил симпозиум уфологов. В неформальную группу скептиков входил и Алексей Владимирович. Более того, именно он должен был выступить с разгромным докладом, который тщательно готовился всеми участниками вышеназванной группы. На симпозиуме произошла сенсация: Вошкулат, не поставив в известность никого из коллег, от доклада отказался, сорвав тем самым разгром уфологов. Под негодующие взгляды коллег и торжествующие взгляды противников, Алексей Владимирович покинул Крафт и вернулся в Россию, а, вернувшись, стал, ни с того, ни с сего, убеждённым уфологом. Казалось бы: ну, чего странного? Человек поменял убеждения, такое случается. И довольно часто. Но принимать на веру искренность учёного Максу не хотелось, мешала стремительность перерождения.
   Облачившись в одежды уфолога, и издав пару монографий на эту тему, Вошкулат за очень короткий срок, примерно за год, становится едва ли не самым известным уфологом в России и большим специалистом по зонам аномальных явлений. По приглашению одного из университетов в Крафте выезжает туда с курсом лекций по методикам исследований аномальных зон. Вернувшись из Лурпака, увольняется с прежнего места работы. Нет, сначала идёт в отпуск, и целый месяц проводит неизвестно где. Данных о его местопребывании за период отпуска нет. Через месяц снова вылетает в Лурпак, оставив в отделе кадров НИИ геологии и геофизики заявление об увольнении. Цель поездки в Лурпак неизвестна. В Лурпаке на этот раз задерживается всего лишь на три дня, а, вернувшись, едет в город Степной, где находится университет, который по роду научной деятельности имеет резкий крен в сторону уфологии, и в котором работают его школьные друзья – Москаленко и Бугаев. Москаленко – зав кафедрой уфологии, Бугаев преподаватель той же кафедры. Они предлагают ему занять вакантное место заведующего кафедрой биоэнергетических исследований. Вошкулат принимает предложение и с ходу принимается за лоббирование интересов университета по передаче зоны пресловутых Собачек под полигон уфологических исследований Степного университета. Это ему удается легко – благо, территория небольшая и никому не нужная. Далековато от Степного? Ну и что? Середина двадцать первого века! Расстояния – категория относительная…
   За последний год в Лурпак не летал ни разу.
   Лурпак! Что-то слишком часто название этого государства стало звучать в жизни Макса.
   Транкер, производства Лурпака.
   Симпозиум уфологов в Лурпаке.
   Поездки Вошкулата в Лурпак по делу и без оного.
   Альбина сегодня улетает в Лурпак. Альбина…
   Макс посмотрел на часы – четыре часа тридцать минут. Альбинин самолет уже на рулёжке. Через несколько минут он взмоет в ночное небо и унесёт благополучную Альбину в Лурпак к ещё более благополучным жителям этого чужого и крайне благополучного государства.
   Макс выключил компьютер и упал на тахту.
   «Спать! Спать», – приказал он себе.
   И уснул.

5. Старший брат

   – Карачун сказал: «Передай Гоше, что если пояснительной записки по всем образцам не будет к обеду, то он поспособствует твоему переводу в патологоанатомы. Благо, твое образование осуществлению этого перевода не мешает».
   – Шустрый какой! – позавидовал Гоша непонятно кому: либо полковнику Карачаеву, имеющему полное представление о сроках проведения подобных экспертиз, либо Максу, решившему в шутку попугать эксперта. – Что ещё он сказал?
   Давить на Гошу бесполезно, это знали все сотрудники Бюро. Гоша был асом в своём деле, и прекрасно осознавал, что он ас. Другого такого эксперта найти трудно, если вообще возможно. Даже старшие братья из ФАЭТ (Федеральное Агентство Эффективных Технологий) завидовали директору Бюро и неоднократно пытались переманить Гошу к себе. Но Гоша был не только асом, но и фанатиком, трудоголиком, работающим не для того, чтобы жить, а живущим для того, чтобы работать. В Бюро были созданы для этого все условия. Зарплата не очень, зато работы – вагон. Да какой работы! Специальные и секретные агенты Бюро, коих было достаточное количество, разъезжали по стране, выискивали всякую бяку и привозили Гоше из командировок такие загадки и шарады что эксперт только хрюкал от удовольствия.
   Гоша безосновательно считал, что в ФАЭТе ему будет скучно. А если начистоту – Гоша был жутко ленив и инертен, только не в отношении работы, а в отношении всего того, что касалось построения собственной карьеры.
   – Больше ничего не сказал. Только это.
   Гоша посмотрел на Макса через толстые линзы очков почти с любовью, и хрюкнул, что у него означало смех.
   – Ну, показывай: что там у тебя?
   Макс протянул Гоше пакет. Гоша вытряхнул содержимое пакета на стол и стал раскладывать пасьянс из пакетиков. Диск отодвинул в сторону.
   – Откуда образцы?
   – С места предполагаемой стоянки летающей тарелки.
   – НЛО, понятно… Дело обычное. Фотографии места стоянки сделал?
   Макс протянул Гоше сотовый.
   – Ты чего это, даже не удосужился фотки на флешку закинуть? – удивлённо воззрился на него эксперт.
   – Не поверишь, Гоша, некогда было.
   – Ну-ну… – Гоша подключил телефон к компьютеру, скачал информацию и вернул Максу.
   – Что хочешь получить с диска?
   – Всё.
   – Понятно. Вечерком загляни. Если раньше сделаю, сам тебя найду.
   – Спасибо, Гоша! Ты…
   – Сам знаю.
 
   Леокадия Альбертовна жестом остановила Макса, едва его широкоплечая фигура возникла в проёме входной двери.
   – У Анатолия Сергеевича посетитель, – сухо сказала она.
   Макс посмотрел на часы: девять двадцать девять, он пришёл на минуту раньше. Макс раскрыл объятия и двинулся на Леокадию Альбертовну, имитируя крайнюю степень сексуального порыва, но наткнулся на выставленные вперёд ладони.
   – Простите, дорогая Леокадия Альбертовна, что я вот так, по-простому, без цветов, – произнёс он извиняющимся тоном. – Поиздержался в командировке.
   – Сядь, Хабаров, не мельтеши перед глазами, – предложила гостеприимная Леокадия, указывая на стулья, выстроенные в ряд напротив кабинета шефа. – У меня сегодня голова побаливает с самого утра. Мигрень.
   Макс бухнулся на стул.
   – Что-то тебя долго не было видно, – сказала Леокадия.
   – Да дела всё, – посетовал Макс. – То фуршет, то презентация. А кто у Карачуна?
   Леокадия пожала круглыми сдобными плечами:
   – Мужчина. Серьёзный такой.
   Зазвонил внутренний. Леокадия нажала кнопку громкой связи.
   – Хабаров где? – Карачун был конкретен, как всегда.
   – Здесь, в приёмной.
   – Пусть зайдёт.
   Макс подмигнул секретарше и вошёл в Карачаевский кабинет.
   В кабинете витал лёгкий ненавязчивый запах дорогого парфюма и хорошего табака. Посетителю полковника Карачаева было на вид лет тридцать пять – тридцать шесть, но его коротко стриженые, уложенные в красивую причёску волосы были совершенно седыми. Или мужчина был альбиносом. Он сидел спиной к двери, и, когда Макс вошёл, повернулся и посмотрел на Макса так, как смотрят профессионалы – внимательно и оценивающе быстро зафиксировав облик в памяти.
   Макс ответил аналогичным взглядом и так же профессионально запомнил черты незнакомца: серые глаза, высокий лоб, прямой аристократический нос, лёгкая ироничная улыбка на бледных губах. Неплохое лицо – мужественное и даже, можно сказать, красивое. Но во взгляде было что-то, Макс не смог определить что именно: печаль, боль или усталость?
   – Знакомьтесь, – сказал Карачун. – Данович Тимур Станиславович… Хабаров Максим Игоревич.
   Данович встал и протянул Максу руку.
   Силён, подумал Макс, пожимая жёсткую, как деревяшка, ладонь.
   – Господин Данович – наш коллега, – продолжал Карачун. – Он работает… – взглянул на Тимура.
   – Я работаю в ФАЭТ, – сообщил Данович. – Решение о сотрудничестве двух силовых структур в этой операции принято на соответствующем уровне, поэтому будем называть вещи своими именами и разговаривать конкретно.
   – Может быть, кофе? – предложил Карачун.
   Данович согласно кивнул, а Макс испугался, что Карачун сейчас вытащит из сейфа две бутылки и три пластиковых стаканчика. Но шеф нажал кнопку селектора и попросил Леокадию принести в кабинет кофе. У Макса отлегло от сердца.
   – Я, наверное, глупый вопрос задам, – сказал Макс. – О какой операции речь ведёте, господин… разведчик?
   Карачун печально вздохнул. Данович улыбнулся.
   – Речь идёт об операции по пресечению деятельности спецслужб Лурпака на территории России, – сказал он.
   – Круто! – радостно отреагировал Макс. – А конкретней?
   – Как вы знаете, Лурпак – государство внешне лояльное и демократическое, – начал рассказывать Данович. – И нейтральное до сомнений, нейтральнее Швейцарии и Гании, вместе взятых. В политические дрязги не лезет, своего мнения в международной политике резко не высказывает. Ни с кем не ссорится, но особо ни с кем и не дружит. Одним словом, создаёт о себе мнение как о государстве, которому по барабану всё, что происходит за его границами. Однако это не так. Дело в том, что основа благосостояния Лурпака не только в надёжности его банков, которые на самом деле крайне надёжны и привлекают в страну мощные финансовые потоки. Основа – во внутренней политике, ориентированной на науку. Научный потенциал Лурпака велик и он возрастает из года в год благодаря деятельности спецслужб.
   – Научный и промышленный шпионаж, – догадался Макс.
   – Именно, – кивнул Данович. – Но не в буквальной, традиционной форме. Методы работы Лурпакских спецслужб разнообразны. Не буду сейчас читать лекцию о способах добывания секретной научной информации и методах её легализации в научных программах Лурпакского учёного сообщества. Уверяю, ФАЭТ старается держать ситуацию под контролем.
   – Старается? – съязвил Макс.
   – Проколы есть у всех. Разве не так? – Видя, что Макс отвечать не собирается, Данович продолжил: – Под негласной эгидой спецслужб создано множество коммерческих фирм и Инвестиционных Фондов, которые принимают финансовое участие во внутренних и международных научных программах. Деятельность одного из таких Фондов находилась под пристальным вниманием Агентства. Основные темы, инвестируемые Фондом – энергосберегающие технологии и поиски альтернативных энергоносителей. Темы крайне актуальные, особенно учитывая ситуацию, сложившуюся в европейских странах после нефтяного и газового кризисов. И международная премия, учреждённая за успехи в этой области, немалая.
   Дальнейшее повествование старшего брата было прервано появлением в кабинете Леокадии Альбертовны с подносом в руках. Кофе, естественно, был растворимый. Карачун поморщился, сделав глоток, лицо Дановича осталось беспристрастным, Макс отхлебнул чёрного горячего напитка с удовольствием. Закурили одновременно.