Страница:
Я понял, что она имеет в виду:
— Насколько я могу судить, у тебя есть все необходимое. Насколько я могу судить.
— Она сейчас с ним. В его каюте, — отрывисто бросила Пегги.
— Кто? — я почувствовал укол ревности.
— Сандра.
«Так, значит, им удалось держать это в секрете на „Драконе Приграничья“, — подумал я. — Хотя в этом не было никакой необходимости. Нигде в правилах не содержится запрета для офицеров спать с кем им заблагорассудится, если это только не препятствует их основным обязанностям…»
— Они знакомы много лет, — сказал я вслух.
— А я — всего лишь маленькая девочка. Новичок. Лишний человек на корабле.
— Мисс Симмонс, — жестко произнес я. — Когда люди подписывают контракт, они обязаны выполнить только одно: доставить корабль из пункта А в пункт Б, как того от них требует хозяин. Кому с кем спать — или не спать — не входит в юрисдикцию Акта о Торговом флоте.
Ее мешковатое одеяние вдруг расстегнулось, и я смог увидеть, что в ее телосложении нет ничего, не соответствующего норме. Она знала, что я смотрю на нее, но не делала попытки прикрыться. Вместо этого она встала и какое-то время стояла, всей своей позой выражая застенчивость и неловкость, прежде чем отправиться к шкафчику за бутылкой бренди. Она вновь наполнила стаканы, и ее розовый сосок почти коснулся моей груди во время этой процедуры. Я едва удержался, чтобы не повалить ее на койку.
— Еще одну на посошок, — резко сказал я.
— На посошок? — повторила она.
— Да, на посошок, Пегги. Мы оба устали, а завтра нас ждет тяжелый день.
— Но… — в этот момент ее комбинезон не скрывал практически ничего.
— Черт тебя побери, девчонка! — взорвался я. — Пусть я только помощник капитана и вообще — бывший стюард, но у меня тоже есть гордость. Ты целый день всячески давала понять, что умираешь от желания преподнести себя Ральфу на серебряном блюде, посыпанной петрушкой. Сандра опередила тебя в кровати Ральфа, так ты перекинулась на меня. Или ты думаешь уязвить его, если дашь мне то, что могло достаться ему? В любом случае, я в эти игры не играю. Так что допивай, будь хорошей девочкой и ложись спать. Одна.
— Если тебе это угодно, — холодно сказала она.
— Мне это угодно, — не менее холодно ответил я.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Она осторожно поставила пустой стакан на стол. Лицо девушки было бледным, на левой щеке напрягся желвак. Снова надев и застегнув комбинезон, она вновь стала походить на маленькую девочку — да еще на такую, которую только что отшлепали.
— Извини, что доставила тебе беспокойство, — проговорила она.
— Это ты извини, что… ладно, не бери в голову.
— Спокойной ночи, — повторила она.
— Спокойной ночи.
Затем Пегги вышла, тихо затворив за собой дверь. Я допил бренди и выключил свет. Но долгое время не мог уснуть. А спать нужно было, иначе не избежать мне нервной перегрузки. Мой дурацкий пуританизм (следствие той грязной истории на «Герцогине Атолла»?) никому не принес ничего хорошего, включая и меня самого.
И все это должно было иметь далеко идущие последствия (хотя предугадать такое просто невозможно).
Глава 10
Глава 11
Глава 12
— Насколько я могу судить, у тебя есть все необходимое. Насколько я могу судить.
— Она сейчас с ним. В его каюте, — отрывисто бросила Пегги.
— Кто? — я почувствовал укол ревности.
— Сандра.
«Так, значит, им удалось держать это в секрете на „Драконе Приграничья“, — подумал я. — Хотя в этом не было никакой необходимости. Нигде в правилах не содержится запрета для офицеров спать с кем им заблагорассудится, если это только не препятствует их основным обязанностям…»
— Они знакомы много лет, — сказал я вслух.
— А я — всего лишь маленькая девочка. Новичок. Лишний человек на корабле.
— Мисс Симмонс, — жестко произнес я. — Когда люди подписывают контракт, они обязаны выполнить только одно: доставить корабль из пункта А в пункт Б, как того от них требует хозяин. Кому с кем спать — или не спать — не входит в юрисдикцию Акта о Торговом флоте.
Ее мешковатое одеяние вдруг расстегнулось, и я смог увидеть, что в ее телосложении нет ничего, не соответствующего норме. Она знала, что я смотрю на нее, но не делала попытки прикрыться. Вместо этого она встала и какое-то время стояла, всей своей позой выражая застенчивость и неловкость, прежде чем отправиться к шкафчику за бутылкой бренди. Она вновь наполнила стаканы, и ее розовый сосок почти коснулся моей груди во время этой процедуры. Я едва удержался, чтобы не повалить ее на койку.
— Еще одну на посошок, — резко сказал я.
— На посошок? — повторила она.
— Да, на посошок, Пегги. Мы оба устали, а завтра нас ждет тяжелый день.
— Но… — в этот момент ее комбинезон не скрывал практически ничего.
— Черт тебя побери, девчонка! — взорвался я. — Пусть я только помощник капитана и вообще — бывший стюард, но у меня тоже есть гордость. Ты целый день всячески давала понять, что умираешь от желания преподнести себя Ральфу на серебряном блюде, посыпанной петрушкой. Сандра опередила тебя в кровати Ральфа, так ты перекинулась на меня. Или ты думаешь уязвить его, если дашь мне то, что могло достаться ему? В любом случае, я в эти игры не играю. Так что допивай, будь хорошей девочкой и ложись спать. Одна.
— Если тебе это угодно, — холодно сказала она.
— Мне это угодно, — не менее холодно ответил я.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Она осторожно поставила пустой стакан на стол. Лицо девушки было бледным, на левой щеке напрягся желвак. Снова надев и застегнув комбинезон, она вновь стала походить на маленькую девочку — да еще на такую, которую только что отшлепали.
— Извини, что доставила тебе беспокойство, — проговорила она.
— Это ты извини, что… ладно, не бери в голову.
— Спокойной ночи, — повторила она.
— Спокойной ночи.
Затем Пегги вышла, тихо затворив за собой дверь. Я допил бренди и выключил свет. Но долгое время не мог уснуть. А спать нужно было, иначе не избежать мне нервной перегрузки. Мой дурацкий пуританизм (следствие той грязной истории на «Герцогине Атолла»?) никому не принес ничего хорошего, включая и меня самого.
И все это должно было иметь далеко идущие последствия (хотя предугадать такое просто невозможно).
Глава 10
На следующее утро Сандра пребывала в самом что ни на есть хозяйственном настроении: такое уже случалось сплошь и рядом на «Драконе Приграничья» и выглядело очень комично. Она принесла для каждого из нас персонально чай с тостами. Теперь, когда мне стали известны причины этих приступов домовитости, я более не ощущаю от них никакой радости.
— Доброе утро, Питер, — оживленно, даже чересчур, сказала она мне, включая свет в моей каюте. —
И будет новый закат,
И будет новый рассвет.
Для нас никаких преград
На межзвездных линиях нет!
— Она служила в компании «Межзвездные линии» до того, как попала в Приграничье. — Надеюсь, ты хорошо поспал.
— Нет, — угрюмо отозвался я и бросил на нее неприветливый взгляд из-под действительно свинцовых век. — А вот ты, наверное, хорошо спала?
— Я-то — конечно, — приветливо отозвалась она, оставляя меня наедине с моим чаем.
К тому времени, когда раздался гонг на завтрак, я принял душ, побрился, оделся соответственно поставленным на этот день задачам и уже чувствовал себя получше. Это была наша первая трапеза на корабле, и она носила поэтому прямо-таки церемониальный характер. Ральф восседал во главе стола, в полном сознании торжественности момента, сияя новенькими погонами. Я — справа от него, а Сандра, когда не суетилась и не бегала к буфету, сидела напротив меня. Остальные заняли свои места, а Пегги Симмонс, будучи младшим членом экипажа, уселась в конце стола. Когда я пожелал ей доброго утра, девушка зарделась. Надеюсь, никто этого не заметил, правда, док Дженкинс, который вечно в курсе всего, кинул на меня многозначительный взгляд.
— Наступает торжественный момент, — провозгласил Ральф перед тем, как мы накинулись на яичницу с беконом.
— Для начала нам нужно поднять это чудовище с земли, — кинул Дженкинс.
— Ты хотел сказать, с воды, — поправил я его.
— Пусть даже так… — сурово начал Ральф.
— Доброе утро всем, — раздался знакомый голос. Мы повернулись и увидели, что в кают-компанию входит Граймс.
Все вскочили.
— Продолжайте, — произнес он. — Не обращайте на меня внимания.
— Будете завтракать, сэр? — спросил Ральф.
— Нет, спасибо. Разве что кофе, если можно, капитан.
Он выдвинул кресло, сел, и Сандра удовлетворила его просьбу.
— Прошу простить меня за лишние разговоры, но вижу, что вы подготовились должным образом, — сказал он.
— Верно, сэр, — отвечал Ральф.
— Хорошо. Ну ладно, я не хотел бы вмешиваться в ваши планы, но, похоже, не стоит медлить со стартом.
— Можем отправляться хоть сейчас, сэр, если хотите, — проговорил Ральф, отодвигая тарелку с недоеденной яичницей.
— Во имя всех божеств старой доброй Галактики, закончите завтрак, — взмолился Граймс. — Хотелось бы мне получить еще чашечку этого божественного напитка. Но, пока вы едите, я сделаю фото. — Он промокнул рот салфеткой, поданной Сандрой. — На протяжении всей моей карьеры я никогда не отличался склонностью к чувствительности, стараясь избегать чересчур романтических моментов. Но сейчас как раз такой момент. Мои осведомители сообщили мне, что сегодня утром в «Метрополитан стандарт тайм» была помещена статья о «Летящем облаке», чтобы ознакомить с этой темой сенат. Почетный член Цинковой империи потребует расследования, дабы выяснить, на что пошли государственные средства: ведь построен такой непрактичный космический корабль. А его закадычный друг, почетный член железодобывающей империи, поддерживает его и заявляет, что нельзя выпускать корабль до окончания расследования…
— «Объединенные ракеты», — подсказала Марта Уэйн. — И «Межзвездные двигатели, инкорпорейтед».
— Точно, — согласился Граймс. — Ну ладно, я не думаю, чтобы они смогли воспрепятствовать вашему вылету, капитан. Но, случись вам вернуться на поверхность по любому поводу, либо если вы зависнете на орбите, вы смертельно рискуете. Лучше бы не было каких-либо проволочек.
— Их и не будет, — сквозь зубы процедил Ральф.
— Отлично. И когда планируете двигаться?
— В заявленное время, сэр, в девять ноль-ноль.
— Довольны ли вы всем происходящим?
— Да, сэр. Даже несмотря на…
— Каждый космонавт всегда чувствует это «даже несмотря на…» — в противном случае грош ему цена как космонавту. (Пожалуйста, еще кофе, будьте так добры. Отлично.) Надеюсь, что я все еще буду на плаву, когда вы вернетесь. И рассчитываю получать ваши отчеты о путешествии по псионному радио…
— Я удивляюсь, сэр, что на корабле нет даже оборудования Карлотти… — начала Марта Уэйн.
— Оно бы не работало, — ответил ей командор. — Оно действуют только в комплекте с Манншеннскими двигателями. — Он повернулся к телепату: — Так что вы здесь — ключевое действующее лицо, мистер Сметвик.
— До тех пор, пока ключ не сломается, сэр, — слабо улыбнулся Клод.
Все засмеялись. Его безрассудство было известным фактом.
Граймс неохотно поднялся:
— Не буду больше вам мешать. У вас всех достаточно работы. — Пожимая руку Ральфу, он заметил: — У вас отменный корабль, Листауэл. И команда — что надо. Берегите и то, и другое.
— Обязательно, — обещал Ральф.
— Не хочется говорить «прощайте», пусть будет лучше au revoir!
Он быстро собрался и вышел из кают-компании. Я поспешил за ним, чтобы проводить к выходу.
В шлюзовой камере мы пожали друг другу руки.
— Завидую я вам, мистер Малькольм, — сказал он. — Просто завидую. Сложись все иначе, я бы сам повел корабль. Но…
— Бывают времена, когда я завидую тем, кто связан семейными узами, — откликнулся я.
— У вас здесь уже есть нечто вроде этого, молодой человек, — он позволил себе усмехнуться. — Кроме того, одному человеку невозможно объять необъятное. У меня есть жена и сын, а вам выдалось участвовать в первом полете космического парусника. Полагаю, что каждый из нас должен сделать все возможное в своей области. Как бы то ни было, берегите себя.
Я заверил его, что буду беречь, и, как только он сошел на площадку, вернулся на корабль.
Наш старт оказался на удивление легкой и приятной процедурой.
Когда был дан сигнал на старт, все мы заняли свои места, а провожающие покинули корабль. Все механизмы функционировали безотказно, послушные командам из рубки управления. На экранах внешнего обзора было видно, как корабль отдал швартовы и начал свой далекий путь. Даже ветер благоприятствовал нам, мягко относя корабль от причала.
— Балласт, — скомандовал Ральф. — Помпы 3 и 5.
— Помпы 3 и 5, — повторил я, открывая клапаны и нажимая кнопки стартеров.
Я услышал пульсирующий звук помп, увидел, как падают значения в колонках индикатора, одинакового с тем, что в офисе суперкарго. Корабль все еще был тяжелее воздуха, хотя мы и поднимались над поверхностью с легкостью мыльного пузыря. Появилось какое-то новое чувство, озабоченность и ожидание чего-то, в то время как корабль, неторопливо покачиваясь, плыл по поверхности залива, как невесомая пушинка. А цифры на индикаторе все уменьшались, пока пульсация помп внезапно не прекратилась.
— Номер 4 и 5, сэр? — спросил я.
— Нет, Питер. Еще не сейчас. Выпускай атмосферные рулевые поверхности.
На экране можно было видеть, как атмосферные крылья телескопически выдвинулись из сверкающей обшивки.
— Я думала, что ты уже выпустил весь балласт, и мы отправились прямо вверх, — сказала Марта Уэйн.
— Мы могли бы, но, как я понимаю, секрет управления этими кораблями в том, чтобы всегда держать руку на пульсе. Кроме того, мы должны будем сделать посадку на Гроллоре, и я намерен увидеть, смогу ли поднять корабль на аэродинамической тяге. — Капитан повернулся ко мне: — Не думаю, что есть необходимость для Сандры и дока оставаться на складе и на ферме. Кроме того, мы не взлетаем на ракетных двигателях, а они, вроде бы, обучены управлению кораблем. Позови их сюда, ладно?
— А Клода с Пегги?
— Нет. Клод безнадежен во всем, что не касается его работы, а мисс Симонс лучше не сводить глаз с приборов.
Я отдал необходимые указания по интеркому, и, пока я этим занимался, в динамике радиопередатчика проснулась жизнь:
— Центр управления полетами вызывает «Летящее облако», — услышали мы. — Центр управления полетами вызывает «Летящее облако». Что за задержка? Повторяю: что за задержка?
Голос оказался знакомым: командор Граймс. Это-то и беспокоило.
— Передай мне микрофон, — сказал Ральф. Он тихо заговорил: — «Летящее облако» вызывает Центр управления полетами. Никакой задержки. Просим разрешения на вылет.
— Быстро сматывайтесь, пока эти ослы не продырявили вам брюхо! — взорвался Граймс.
Ральф усмехнулся и вернул Марте микрофон. Он подождал, пока Сандра и док, только что вошедшие в рубку управления, пристегнулись к креслам, затем он опустил обе руки на штурвал.
— Полный ход! — скомандовал он. Я нажал кнопку старта, перевел рукоятку в верхнее положение, а Ральф повернул штурвал. — Полный вперед направо! — скомандовал он.
Корабль легко развернулся, устремляясь в открытое море. Сквозь прозрачные стены рубки управления, напоминающей мыльный пузырь, мы видели только серую воду и серое же небо, а также темную линию горизонта, к которой стремились. На экранах же можно было наблюдать громаду зданий космопорта и причал, у которого все еще виднелся маленький дирижабль.
Левой рукой Ральф удерживал «Облако» на нужном курсе, а правая двигалась по различным кнопкам. Характер движения изменился. Корабль не крутился и не вращался, он с ритмичными шлепками о волны двигался вперед. А потом все прошло, и остались лишь щелчки нашего компаса, а также почти неслышный шум пропеллеров.
— Счастливого плавания, «Летящее облако»! — послышался голос Граймса из радиопередатчика. — Счастливого плавания!
— Скажи ему «спасибо», — велел Ральф Марте. — И, несмотря ни на что, мы ведь еще не вышли в настоящее плавание!
— Доброе утро, Питер, — оживленно, даже чересчур, сказала она мне, включая свет в моей каюте. —
И будет новый закат,
И будет новый рассвет.
Для нас никаких преград
На межзвездных линиях нет!
— Она служила в компании «Межзвездные линии» до того, как попала в Приграничье. — Надеюсь, ты хорошо поспал.
— Нет, — угрюмо отозвался я и бросил на нее неприветливый взгляд из-под действительно свинцовых век. — А вот ты, наверное, хорошо спала?
— Я-то — конечно, — приветливо отозвалась она, оставляя меня наедине с моим чаем.
К тому времени, когда раздался гонг на завтрак, я принял душ, побрился, оделся соответственно поставленным на этот день задачам и уже чувствовал себя получше. Это была наша первая трапеза на корабле, и она носила поэтому прямо-таки церемониальный характер. Ральф восседал во главе стола, в полном сознании торжественности момента, сияя новенькими погонами. Я — справа от него, а Сандра, когда не суетилась и не бегала к буфету, сидела напротив меня. Остальные заняли свои места, а Пегги Симмонс, будучи младшим членом экипажа, уселась в конце стола. Когда я пожелал ей доброго утра, девушка зарделась. Надеюсь, никто этого не заметил, правда, док Дженкинс, который вечно в курсе всего, кинул на меня многозначительный взгляд.
— Наступает торжественный момент, — провозгласил Ральф перед тем, как мы накинулись на яичницу с беконом.
— Для начала нам нужно поднять это чудовище с земли, — кинул Дженкинс.
— Ты хотел сказать, с воды, — поправил я его.
— Пусть даже так… — сурово начал Ральф.
— Доброе утро всем, — раздался знакомый голос. Мы повернулись и увидели, что в кают-компанию входит Граймс.
Все вскочили.
— Продолжайте, — произнес он. — Не обращайте на меня внимания.
— Будете завтракать, сэр? — спросил Ральф.
— Нет, спасибо. Разве что кофе, если можно, капитан.
Он выдвинул кресло, сел, и Сандра удовлетворила его просьбу.
— Прошу простить меня за лишние разговоры, но вижу, что вы подготовились должным образом, — сказал он.
— Верно, сэр, — отвечал Ральф.
— Хорошо. Ну ладно, я не хотел бы вмешиваться в ваши планы, но, похоже, не стоит медлить со стартом.
— Можем отправляться хоть сейчас, сэр, если хотите, — проговорил Ральф, отодвигая тарелку с недоеденной яичницей.
— Во имя всех божеств старой доброй Галактики, закончите завтрак, — взмолился Граймс. — Хотелось бы мне получить еще чашечку этого божественного напитка. Но, пока вы едите, я сделаю фото. — Он промокнул рот салфеткой, поданной Сандрой. — На протяжении всей моей карьеры я никогда не отличался склонностью к чувствительности, стараясь избегать чересчур романтических моментов. Но сейчас как раз такой момент. Мои осведомители сообщили мне, что сегодня утром в «Метрополитан стандарт тайм» была помещена статья о «Летящем облаке», чтобы ознакомить с этой темой сенат. Почетный член Цинковой империи потребует расследования, дабы выяснить, на что пошли государственные средства: ведь построен такой непрактичный космический корабль. А его закадычный друг, почетный член железодобывающей империи, поддерживает его и заявляет, что нельзя выпускать корабль до окончания расследования…
— «Объединенные ракеты», — подсказала Марта Уэйн. — И «Межзвездные двигатели, инкорпорейтед».
— Точно, — согласился Граймс. — Ну ладно, я не думаю, чтобы они смогли воспрепятствовать вашему вылету, капитан. Но, случись вам вернуться на поверхность по любому поводу, либо если вы зависнете на орбите, вы смертельно рискуете. Лучше бы не было каких-либо проволочек.
— Их и не будет, — сквозь зубы процедил Ральф.
— Отлично. И когда планируете двигаться?
— В заявленное время, сэр, в девять ноль-ноль.
— Довольны ли вы всем происходящим?
— Да, сэр. Даже несмотря на…
— Каждый космонавт всегда чувствует это «даже несмотря на…» — в противном случае грош ему цена как космонавту. (Пожалуйста, еще кофе, будьте так добры. Отлично.) Надеюсь, что я все еще буду на плаву, когда вы вернетесь. И рассчитываю получать ваши отчеты о путешествии по псионному радио…
— Я удивляюсь, сэр, что на корабле нет даже оборудования Карлотти… — начала Марта Уэйн.
— Оно бы не работало, — ответил ей командор. — Оно действуют только в комплекте с Манншеннскими двигателями. — Он повернулся к телепату: — Так что вы здесь — ключевое действующее лицо, мистер Сметвик.
— До тех пор, пока ключ не сломается, сэр, — слабо улыбнулся Клод.
Все засмеялись. Его безрассудство было известным фактом.
Граймс неохотно поднялся:
— Не буду больше вам мешать. У вас всех достаточно работы. — Пожимая руку Ральфу, он заметил: — У вас отменный корабль, Листауэл. И команда — что надо. Берегите и то, и другое.
— Обязательно, — обещал Ральф.
— Не хочется говорить «прощайте», пусть будет лучше au revoir!
Он быстро собрался и вышел из кают-компании. Я поспешил за ним, чтобы проводить к выходу.
В шлюзовой камере мы пожали друг другу руки.
— Завидую я вам, мистер Малькольм, — сказал он. — Просто завидую. Сложись все иначе, я бы сам повел корабль. Но…
— Бывают времена, когда я завидую тем, кто связан семейными узами, — откликнулся я.
— У вас здесь уже есть нечто вроде этого, молодой человек, — он позволил себе усмехнуться. — Кроме того, одному человеку невозможно объять необъятное. У меня есть жена и сын, а вам выдалось участвовать в первом полете космического парусника. Полагаю, что каждый из нас должен сделать все возможное в своей области. Как бы то ни было, берегите себя.
Я заверил его, что буду беречь, и, как только он сошел на площадку, вернулся на корабль.
Наш старт оказался на удивление легкой и приятной процедурой.
Когда был дан сигнал на старт, все мы заняли свои места, а провожающие покинули корабль. Все механизмы функционировали безотказно, послушные командам из рубки управления. На экранах внешнего обзора было видно, как корабль отдал швартовы и начал свой далекий путь. Даже ветер благоприятствовал нам, мягко относя корабль от причала.
— Балласт, — скомандовал Ральф. — Помпы 3 и 5.
— Помпы 3 и 5, — повторил я, открывая клапаны и нажимая кнопки стартеров.
Я услышал пульсирующий звук помп, увидел, как падают значения в колонках индикатора, одинакового с тем, что в офисе суперкарго. Корабль все еще был тяжелее воздуха, хотя мы и поднимались над поверхностью с легкостью мыльного пузыря. Появилось какое-то новое чувство, озабоченность и ожидание чего-то, в то время как корабль, неторопливо покачиваясь, плыл по поверхности залива, как невесомая пушинка. А цифры на индикаторе все уменьшались, пока пульсация помп внезапно не прекратилась.
— Номер 4 и 5, сэр? — спросил я.
— Нет, Питер. Еще не сейчас. Выпускай атмосферные рулевые поверхности.
На экране можно было видеть, как атмосферные крылья телескопически выдвинулись из сверкающей обшивки.
— Я думала, что ты уже выпустил весь балласт, и мы отправились прямо вверх, — сказала Марта Уэйн.
— Мы могли бы, но, как я понимаю, секрет управления этими кораблями в том, чтобы всегда держать руку на пульсе. Кроме того, мы должны будем сделать посадку на Гроллоре, и я намерен увидеть, смогу ли поднять корабль на аэродинамической тяге. — Капитан повернулся ко мне: — Не думаю, что есть необходимость для Сандры и дока оставаться на складе и на ферме. Кроме того, мы не взлетаем на ракетных двигателях, а они, вроде бы, обучены управлению кораблем. Позови их сюда, ладно?
— А Клода с Пегги?
— Нет. Клод безнадежен во всем, что не касается его работы, а мисс Симонс лучше не сводить глаз с приборов.
Я отдал необходимые указания по интеркому, и, пока я этим занимался, в динамике радиопередатчика проснулась жизнь:
— Центр управления полетами вызывает «Летящее облако», — услышали мы. — Центр управления полетами вызывает «Летящее облако». Что за задержка? Повторяю: что за задержка?
Голос оказался знакомым: командор Граймс. Это-то и беспокоило.
— Передай мне микрофон, — сказал Ральф. Он тихо заговорил: — «Летящее облако» вызывает Центр управления полетами. Никакой задержки. Просим разрешения на вылет.
— Быстро сматывайтесь, пока эти ослы не продырявили вам брюхо! — взорвался Граймс.
Ральф усмехнулся и вернул Марте микрофон. Он подождал, пока Сандра и док, только что вошедшие в рубку управления, пристегнулись к креслам, затем он опустил обе руки на штурвал.
— Полный ход! — скомандовал он. Я нажал кнопку старта, перевел рукоятку в верхнее положение, а Ральф повернул штурвал. — Полный вперед направо! — скомандовал он.
Корабль легко развернулся, устремляясь в открытое море. Сквозь прозрачные стены рубки управления, напоминающей мыльный пузырь, мы видели только серую воду и серое же небо, а также темную линию горизонта, к которой стремились. На экранах же можно было наблюдать громаду зданий космопорта и причал, у которого все еще виднелся маленький дирижабль.
Левой рукой Ральф удерживал «Облако» на нужном курсе, а правая двигалась по различным кнопкам. Характер движения изменился. Корабль не крутился и не вращался, он с ритмичными шлепками о волны двигался вперед. А потом все прошло, и остались лишь щелчки нашего компаса, а также почти неслышный шум пропеллеров.
— Счастливого плавания, «Летящее облако»! — послышался голос Граймса из радиопередатчика. — Счастливого плавания!
— Скажи ему «спасибо», — велел Ральф Марте. — И, несмотря ни на что, мы ведь еще не вышли в настоящее плавание!
Глава 11
Нам следовало провести больше времени в атмосфере, чем мы провели, чтобы привыкнуть к кораблю. Но Марта поймала один канал на радиопередатчике, дневную трансляцию слушаний Сената. Почетный член Свинцовой империи был в хорошей форме. Мы слушали, как он описывает «Летящее облако» как футуристический кошмар, а в другой речи — как анахронистическую версию морского судна стародавних времен. А затем, видимо, чтобы заставить кровь слушателей застыть в жилах, подробно, в деталях расписал, как будет происходить крушение корабля и падение на головы населения. Оболочка вокруг анти-железа разрушится, антиматерия войдет в контакт с материей обычной, и все просто-напросто обратится в ад. После этого, продолжал он, вероятнее всего, произойдет цепная реакция, и вся планета будет уничтожена.
Все это было бы смешно, но со скамей, где заседали правящая и оппозиционная партии, то и дело слышались одобряющие и поддерживающие крики, особенно, когда Почетный член, описав все эти художества, вошел в раж и заявил: правительство, мол, уже принимает меры.
Ральф, слушая все это, выглядел обеспокоенным:
— Мисс Уэйн, я думаю, что наш приемник не в порядке, не так ли?
— Да, — она сделала гримасу. — Мне вытащить предохранитель?
— Не беспокойтесь, — сказал он. — Если мы получим прямой приказ от командора вернуться в порт, я подчинюсь. Однако…
Он передал пульт управления доку Дженкинсу и мне. Я рулил, а док нажимал на кнопки, и не так уж неэффективно. Мы поднимались по тугой спирали, а под нами простиралось снежное, почти гладкое поле — кучевые облака. Над нами было небо — чистое и темное, и везде виднелись линзы других галактик, хотя солнце еще не село. Так что все шло гладко и успешно, хотя и было очевидно, что нам нужно выпустить больше балласта, дабы вырваться за пределы атмосферы.
Вдруг Сандра вскрикнула, указывая на что-то внизу.
Мы все приникли к прозрачному экрану в рубке управления и увидели, как нечто маленькое и черное прорезает толщу облаков. То был небольшой треугольник, темный, с вырывающимся из него синим огнем, ярким даже на фоне белого облака. Ральф достал большой бинокль, чтобы разглядеть предмет.
— Эмблемы воздушных сил, — пробормотал он. — Одна из ракет-истербителей.
— Эти проклятые крылатые ублюдки! — тихо выругался кто-то.
— Давайте лучше настроим передатчик, — предложил Ральф.
Заглушая его слова, раздался голос по радиосвязи:
— Офицер, командующий «Крыльями защиты-7» вызывает «Летящее облако». Вернитесь в порт. Немедленно возвращайтесь в порт.
— Капитан «Летящего облака» вызывает судно без опознавательных знаков, — холодно отозвался Ральф. — Ваше сообщение принято.
Истребитель был уже близко, он стремительно летел на нас. Я наблюдал за ним, пока Ральф резким тоном не вернул мое внимание к штурвалу. Но голос раздался вновь:
— Вернитесь в порт. Это приказ.
—А если я откажусь?
—Тогда мне приказано сбить вас, — слова эти сопровождались пренеприятным смешком. — Кроме того, капитан, не забывайте: вы крупная цель — и достаточно медленная.
— А если вы нас подстрелите, что тогда? — спросил Ральф. — Мы можем свалиться где угодно. А вы знаете о свойствах анти-железа и о том, какие он принесет разрушения, ведь это будет взрыв почище любой бомбы, известной человечеству. — Он прикрыл микрофон рукой, комментируя: — Это заставит его задуматься. И он не сможет нас подстрелить. Если он продырявит контейнеры с балластом или отобьет куски обшивки, мы потеряем отрицательную тягу, а если он пробьет оболочку анти-железа…
— Что тогда? — спросила Марта Уэйн.
— Это будет последним для него действием в жизни — и последним, что мы увидим.
— Он чертовски близко подлетел, — проворчал док. — Я уже вижу снаряды на его крыльях и парочку орудий…
— Выполнять мои приказы! — рявкнул голос из передатчика.
— Сандра, следи за балластом, — велел Ральф тихо.
— Даю вам десять секунд, — услышали мы. — У меня есть все последние отчеты и прогнозы. Если я подстрелю вас здесь, вы упадете где-нибудь над ледником. Так что нет никакой опасности для планеты. Десять… девять… восемь…
— Сбрасываем балласт, — тихо сказал Ральф.
— Клапаны открыты, — сообщила Сандра.
Взглянув вниз, я увидел хлынувшую из отверстий воду — мощный и густой поток, с фонтаном брызг. А еще я увидел черный смертоносный предмет, летевший прямо в наше брюхо. А потом — сноп пламени из дула орудия, трассирующий снаряд, лениво летящий в нашу сторону по параболической траектории. Значит, он не использует снаряды воздух-воздух, что ж, и за это спасибо. Пока не использует.
Корабль вздрогнул, и я понял, что в нас попали. Раздался вой тревожной сирены, затем высокий, леденящий душу звук выходящего воздуха. Звук захлопывающихся герметичных дверей, и, пока не отключилась вентиляционная система, повсюду разносилось отвратительное зловоние горящей изоляции. Затем, с невероятной быстротой, ракета помчалась вниз, удаляясь от нас и исчезая за облаками. Напоследок она выпустила снаряды, но теперь они уже не могли нас достать. Мы были высоко в чистом небе, уносясь в межзвездную пустоту под влиянием нашей антигравитации. Мы были высоко, и вся Заброшенная теперь для нас представляла всего лишь шарик, перламутровую сферу, сверкающую в черном космосе. Мы устремлялись вперед и все дальше — но пока нам не удастся отремонтировать корабль, ни о каком путешествии думать нельзя.
Все могло обернуться куда хуже.
Никого не ранило, хотя Пегги Симмонс пришлось бегом запрыгивать в скафандр. В обшивке обнаружилось несколько пробоин, но их вполне можно залатать. Среди нашего груза присутствовало несколько листов стали, и их можно было использовать в случае острой необходимости. Дефицит воздуха можно восполнить из резервного фонда. Жаль, что теперь мы в положении положительной плавучести, а не нейтральной, как планировал Ральф, но он уверял нас, что уже выработал для корабля новую методику приземления. (Насколько она практична, покажет время.)
Так что, облаченные в скафандры и вооруженные сварочными горелками, Пегги и я занялись возвращением герметичности кораблю. Будучи главным помощником, я официально отвечал за ремонтные работы, но вскоре понял, что на самом деле являюсь главным держателем горелки. Именно Пегги Симмонс проделала большую часть работы. Инструмент в ее руках был просто продолжением тела — или, скорее, выражением ее индивидуальности. Она сшивала куски с аккуратной точностью, подобно тому, как ее предки ловко орудовали иглой и нитью, изготавливая одежду.
Я наблюдал за ней не без зависти — и завидовал, признаться, не только умелости рук Пегги. У нее есть дело, занимающее все ее существо. У меня — нет. Как ни глупо это выглядело, я то и дело снимал маску сварщика и оглядывался по сторонам. Не чувствовал я себя счастливым, и все тут. Я уже не в первый раз в открытом космосе, но впервые вышел в открытый космос, будучи в Приграничье. Пустота — вот что пугало меня. Вот наше солнце, вот Обреченная, но они словно бы на глазах удаляются и уменьшаются в размерах… по небу разбросаны далекие сверкающие линзы галактик. А еще там ничто. Мы дрейфуем на границе темноты в поврежденном корабле и никогда, как я думал, не вернемся в тепло, комфорт и безопасность.
Я услышал в наушниках, как Пегги удовлетворенно хмыкнула, и насилу оторвал взгляд от завораживающего зрелища пустоты. Она закончила последний участок и выпрямилась с громким вздохом. Так она и стояла, удерживаемая на месте магнитными подошвами ботинок, ужасно неженственная в своем мешковатом скафандре. Вот она приблизилась ко мне и схватила металлической перчаткой мое плечо. Она притянула меня к себе, приблизила шлем к моему.
— Отбой! — прошептала она.
Вначале я не понял, что она имела в виду, но после третьего повторения отключил рацию нажатием подбородка.
— Как думаешь, это поможет? — спросила она.
— Конечно, — уверил я ее. — Мы можем вернуть нормальное давление на всем корабле.
— Я не это имела в виду! — раздраженно воскликнула Пегги.
— Так что же, черт побери, ты имела в виду?
— Как ты думаешь, это поможет Ральфу — капитану — изменить свое отношение ко мне? Ведь от остальных двух женщин гораздо меньше толку, разве не так?
— Как и от меня, — грустно согласился я.
— Но ты — мужчина, — она сделала паузу. — Серьезно, Питер, как ты считаешь, поможет ли этот ремонт? Я имела в виду, с Ральфом…
— Серьезно, Пегги, — передразнил я ее, — нам уже пора возвращаться. Все остальные глазеют на нас в изумлении: чем это они там занимаются. — И добавил: — Истории не известно еще ни одного случая обольщения в абсолютном вакууме. Но все когда-то бывает в первый раз…
— Нечего шутить! — вспыхнула она. Затем голос ее смягчился: — Есть старая поговорка: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Может быть, путь к сердцу космического капитана лежит через его корабль?
— Может быть, — согласился я. — Вполне. Но Ральфу не по вкусу придется, если мы будем здесь прохлаждаться, пока он воюет с парусами. Пойдем скорее, отчитаемся о завершении задания. — Я снова включил рацию.
Перед тем, как заговорить, я услышал голос Ральфа. От его яростного рыка, казалось, плавились наушники:
— Какого дьявола вы двое там делаете? Стоите, держась за ручки, и любуетесь видами? Мистер Малькольм, завершена ли починка? Если так, рапортуйте и возвращайтесь на корабль.
— Починка завершена, сэр, — ответил я.
— Тогда не тратьте больше времени, — холодно предложил Ральф.
Мы и не стали. Осторожно ставя ноги, скользившие по металлу, мы потихонечку продвигались к открытому люку. Пегги вошла первой, я нес инструменты и остатки неиспользованного материала. Мы вошли в отсек, и дверь, к моей вящей радости, захлопнулась, отсекая нас от черной пустоты.
Задрожал столбик освещенного барометра, а затем щелкнул, сообщая, что давление в отсеке достигло нормы.
Мы все находились в рубке управления — все, за исключением Пегги, которой было приказано, довольно бесцеремонно, следить за механизмами. От узкого носа корабля отходил длинный металлический телескопический лонжерон с вмонтированной телекамерой. И мы видели на большом экране изображение «Летящего облака». Жаль, что нет других камер, чтобы видеть корабль в профиль, дабы насладиться зрелищем его красоты.
— Первая проблема заключается в следующем: как развернуть корабль, — начал Ральф. — Как вам известно, гироскопов у нас нет. При всем при том это не столь важно. У рулевого на морском паруснике нет гироскопов, однако, он справляется без них…
— Но у него есть штурвал, действующий под влиянием жидкой среды, в которой находится корабль, — предположил я.
— Настоящий мастер плавания под парусом никогда не полагается только на штурвал, — Ральф бросил на меня взгляд. — Имей в виду, что корабль — это не субмарина, следовательно, имеет дело уже с двумя средами: с воздухом и водой. Его штурвал, как ты столь любезно нам сообщил, действует под влиянием воды, в которую погружен. Но паруса-то — под влиянием ветра! — Он сделал паузу, чтобы вдохнуть, — Для нас свет — это тоже текучая субстанция. А теперь, если вы будете внимательны…
Мы наблюдали. Видели, как умелые пальцы Ральфа бегают по панели управления. И смотрели на экран. Вот из корпуса выдвинулись лонжероны, так что корабль стал напоминать ощетинившегося дикобраза. А затем некое крутящееся устройство пришло в движение, и раскрылись паруса — белые с одной и черные с другой стороны. Мы ощущали легкую дрожь, с которой корабль поворачивался вокруг своей короткой оси, оставляя солнце Заброшенной далеко позади.
Затем лонжероны повернулись, и, как показала камера, вмонтированная в мачту, паруса стали невидимыми. Их белая сторона была обращена к солнцу Лорна, к постоянному фотонному потоку. Мы неслись на свободе, подхваченные звездным ветром.
Я понял, что Ральф негромко напевает:
«Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь —
Взлетаем на рассвете!»
Все это было бы смешно, но со скамей, где заседали правящая и оппозиционная партии, то и дело слышались одобряющие и поддерживающие крики, особенно, когда Почетный член, описав все эти художества, вошел в раж и заявил: правительство, мол, уже принимает меры.
Ральф, слушая все это, выглядел обеспокоенным:
— Мисс Уэйн, я думаю, что наш приемник не в порядке, не так ли?
— Да, — она сделала гримасу. — Мне вытащить предохранитель?
— Не беспокойтесь, — сказал он. — Если мы получим прямой приказ от командора вернуться в порт, я подчинюсь. Однако…
Он передал пульт управления доку Дженкинсу и мне. Я рулил, а док нажимал на кнопки, и не так уж неэффективно. Мы поднимались по тугой спирали, а под нами простиралось снежное, почти гладкое поле — кучевые облака. Над нами было небо — чистое и темное, и везде виднелись линзы других галактик, хотя солнце еще не село. Так что все шло гладко и успешно, хотя и было очевидно, что нам нужно выпустить больше балласта, дабы вырваться за пределы атмосферы.
Вдруг Сандра вскрикнула, указывая на что-то внизу.
Мы все приникли к прозрачному экрану в рубке управления и увидели, как нечто маленькое и черное прорезает толщу облаков. То был небольшой треугольник, темный, с вырывающимся из него синим огнем, ярким даже на фоне белого облака. Ральф достал большой бинокль, чтобы разглядеть предмет.
— Эмблемы воздушных сил, — пробормотал он. — Одна из ракет-истербителей.
— Эти проклятые крылатые ублюдки! — тихо выругался кто-то.
— Давайте лучше настроим передатчик, — предложил Ральф.
Заглушая его слова, раздался голос по радиосвязи:
— Офицер, командующий «Крыльями защиты-7» вызывает «Летящее облако». Вернитесь в порт. Немедленно возвращайтесь в порт.
— Капитан «Летящего облака» вызывает судно без опознавательных знаков, — холодно отозвался Ральф. — Ваше сообщение принято.
Истребитель был уже близко, он стремительно летел на нас. Я наблюдал за ним, пока Ральф резким тоном не вернул мое внимание к штурвалу. Но голос раздался вновь:
— Вернитесь в порт. Это приказ.
—А если я откажусь?
—Тогда мне приказано сбить вас, — слова эти сопровождались пренеприятным смешком. — Кроме того, капитан, не забывайте: вы крупная цель — и достаточно медленная.
— А если вы нас подстрелите, что тогда? — спросил Ральф. — Мы можем свалиться где угодно. А вы знаете о свойствах анти-железа и о том, какие он принесет разрушения, ведь это будет взрыв почище любой бомбы, известной человечеству. — Он прикрыл микрофон рукой, комментируя: — Это заставит его задуматься. И он не сможет нас подстрелить. Если он продырявит контейнеры с балластом или отобьет куски обшивки, мы потеряем отрицательную тягу, а если он пробьет оболочку анти-железа…
— Что тогда? — спросила Марта Уэйн.
— Это будет последним для него действием в жизни — и последним, что мы увидим.
— Он чертовски близко подлетел, — проворчал док. — Я уже вижу снаряды на его крыльях и парочку орудий…
— Выполнять мои приказы! — рявкнул голос из передатчика.
— Сандра, следи за балластом, — велел Ральф тихо.
— Даю вам десять секунд, — услышали мы. — У меня есть все последние отчеты и прогнозы. Если я подстрелю вас здесь, вы упадете где-нибудь над ледником. Так что нет никакой опасности для планеты. Десять… девять… восемь…
— Сбрасываем балласт, — тихо сказал Ральф.
— Клапаны открыты, — сообщила Сандра.
Взглянув вниз, я увидел хлынувшую из отверстий воду — мощный и густой поток, с фонтаном брызг. А еще я увидел черный смертоносный предмет, летевший прямо в наше брюхо. А потом — сноп пламени из дула орудия, трассирующий снаряд, лениво летящий в нашу сторону по параболической траектории. Значит, он не использует снаряды воздух-воздух, что ж, и за это спасибо. Пока не использует.
Корабль вздрогнул, и я понял, что в нас попали. Раздался вой тревожной сирены, затем высокий, леденящий душу звук выходящего воздуха. Звук захлопывающихся герметичных дверей, и, пока не отключилась вентиляционная система, повсюду разносилось отвратительное зловоние горящей изоляции. Затем, с невероятной быстротой, ракета помчалась вниз, удаляясь от нас и исчезая за облаками. Напоследок она выпустила снаряды, но теперь они уже не могли нас достать. Мы были высоко в чистом небе, уносясь в межзвездную пустоту под влиянием нашей антигравитации. Мы были высоко, и вся Заброшенная теперь для нас представляла всего лишь шарик, перламутровую сферу, сверкающую в черном космосе. Мы устремлялись вперед и все дальше — но пока нам не удастся отремонтировать корабль, ни о каком путешествии думать нельзя.
Все могло обернуться куда хуже.
Никого не ранило, хотя Пегги Симмонс пришлось бегом запрыгивать в скафандр. В обшивке обнаружилось несколько пробоин, но их вполне можно залатать. Среди нашего груза присутствовало несколько листов стали, и их можно было использовать в случае острой необходимости. Дефицит воздуха можно восполнить из резервного фонда. Жаль, что теперь мы в положении положительной плавучести, а не нейтральной, как планировал Ральф, но он уверял нас, что уже выработал для корабля новую методику приземления. (Насколько она практична, покажет время.)
Так что, облаченные в скафандры и вооруженные сварочными горелками, Пегги и я занялись возвращением герметичности кораблю. Будучи главным помощником, я официально отвечал за ремонтные работы, но вскоре понял, что на самом деле являюсь главным держателем горелки. Именно Пегги Симмонс проделала большую часть работы. Инструмент в ее руках был просто продолжением тела — или, скорее, выражением ее индивидуальности. Она сшивала куски с аккуратной точностью, подобно тому, как ее предки ловко орудовали иглой и нитью, изготавливая одежду.
Я наблюдал за ней не без зависти — и завидовал, признаться, не только умелости рук Пегги. У нее есть дело, занимающее все ее существо. У меня — нет. Как ни глупо это выглядело, я то и дело снимал маску сварщика и оглядывался по сторонам. Не чувствовал я себя счастливым, и все тут. Я уже не в первый раз в открытом космосе, но впервые вышел в открытый космос, будучи в Приграничье. Пустота — вот что пугало меня. Вот наше солнце, вот Обреченная, но они словно бы на глазах удаляются и уменьшаются в размерах… по небу разбросаны далекие сверкающие линзы галактик. А еще там ничто. Мы дрейфуем на границе темноты в поврежденном корабле и никогда, как я думал, не вернемся в тепло, комфорт и безопасность.
Я услышал в наушниках, как Пегги удовлетворенно хмыкнула, и насилу оторвал взгляд от завораживающего зрелища пустоты. Она закончила последний участок и выпрямилась с громким вздохом. Так она и стояла, удерживаемая на месте магнитными подошвами ботинок, ужасно неженственная в своем мешковатом скафандре. Вот она приблизилась ко мне и схватила металлической перчаткой мое плечо. Она притянула меня к себе, приблизила шлем к моему.
— Отбой! — прошептала она.
Вначале я не понял, что она имела в виду, но после третьего повторения отключил рацию нажатием подбородка.
— Как думаешь, это поможет? — спросила она.
— Конечно, — уверил я ее. — Мы можем вернуть нормальное давление на всем корабле.
— Я не это имела в виду! — раздраженно воскликнула Пегги.
— Так что же, черт побери, ты имела в виду?
— Как ты думаешь, это поможет Ральфу — капитану — изменить свое отношение ко мне? Ведь от остальных двух женщин гораздо меньше толку, разве не так?
— Как и от меня, — грустно согласился я.
— Но ты — мужчина, — она сделала паузу. — Серьезно, Питер, как ты считаешь, поможет ли этот ремонт? Я имела в виду, с Ральфом…
— Серьезно, Пегги, — передразнил я ее, — нам уже пора возвращаться. Все остальные глазеют на нас в изумлении: чем это они там занимаются. — И добавил: — Истории не известно еще ни одного случая обольщения в абсолютном вакууме. Но все когда-то бывает в первый раз…
— Нечего шутить! — вспыхнула она. Затем голос ее смягчился: — Есть старая поговорка: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Может быть, путь к сердцу космического капитана лежит через его корабль?
— Может быть, — согласился я. — Вполне. Но Ральфу не по вкусу придется, если мы будем здесь прохлаждаться, пока он воюет с парусами. Пойдем скорее, отчитаемся о завершении задания. — Я снова включил рацию.
Перед тем, как заговорить, я услышал голос Ральфа. От его яростного рыка, казалось, плавились наушники:
— Какого дьявола вы двое там делаете? Стоите, держась за ручки, и любуетесь видами? Мистер Малькольм, завершена ли починка? Если так, рапортуйте и возвращайтесь на корабль.
— Починка завершена, сэр, — ответил я.
— Тогда не тратьте больше времени, — холодно предложил Ральф.
Мы и не стали. Осторожно ставя ноги, скользившие по металлу, мы потихонечку продвигались к открытому люку. Пегги вошла первой, я нес инструменты и остатки неиспользованного материала. Мы вошли в отсек, и дверь, к моей вящей радости, захлопнулась, отсекая нас от черной пустоты.
Задрожал столбик освещенного барометра, а затем щелкнул, сообщая, что давление в отсеке достигло нормы.
Мы все находились в рубке управления — все, за исключением Пегги, которой было приказано, довольно бесцеремонно, следить за механизмами. От узкого носа корабля отходил длинный металлический телескопический лонжерон с вмонтированной телекамерой. И мы видели на большом экране изображение «Летящего облака». Жаль, что нет других камер, чтобы видеть корабль в профиль, дабы насладиться зрелищем его красоты.
— Первая проблема заключается в следующем: как развернуть корабль, — начал Ральф. — Как вам известно, гироскопов у нас нет. При всем при том это не столь важно. У рулевого на морском паруснике нет гироскопов, однако, он справляется без них…
— Но у него есть штурвал, действующий под влиянием жидкой среды, в которой находится корабль, — предположил я.
— Настоящий мастер плавания под парусом никогда не полагается только на штурвал, — Ральф бросил на меня взгляд. — Имей в виду, что корабль — это не субмарина, следовательно, имеет дело уже с двумя средами: с воздухом и водой. Его штурвал, как ты столь любезно нам сообщил, действует под влиянием воды, в которую погружен. Но паруса-то — под влиянием ветра! — Он сделал паузу, чтобы вдохнуть, — Для нас свет — это тоже текучая субстанция. А теперь, если вы будете внимательны…
Мы наблюдали. Видели, как умелые пальцы Ральфа бегают по панели управления. И смотрели на экран. Вот из корпуса выдвинулись лонжероны, так что корабль стал напоминать ощетинившегося дикобраза. А затем некое крутящееся устройство пришло в движение, и раскрылись паруса — белые с одной и черные с другой стороны. Мы ощущали легкую дрожь, с которой корабль поворачивался вокруг своей короткой оси, оставляя солнце Заброшенной далеко позади.
Затем лонжероны повернулись, и, как показала камера, вмонтированная в мачту, паруса стали невидимыми. Их белая сторона была обращена к солнцу Лорна, к постоянному фотонному потоку. Мы неслись на свободе, подхваченные звездным ветром.
Я понял, что Ральф негромко напевает:
«Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь —
Взлетаем на рассвете!»
Глава 12
Итак, мы шли на всех парусах, держа курс на восток. По некоторым показателям двигатель Эриксона существенно превосходил по своим качествам Манншеннский. Не было слышно постоянного пронзительного завывания гироскопов, не было странного чувства дежа вю, что является побочным эффектом Манншеннского поля темпоральной прецессии. И еще — мы могли сидеть в рубке управления и видеть ясную картину всего, происходящего во Вселенной.