Чандлер Рэймонд. Исчезновение

   Я разглядел узкое лицо с красными глазками, сжатый рот. Перекрывая звуки дождя, стеклоочистителей и двух работающих двигателей, чужой голос произнес: «Садись к нам. Будь умницей. Ты знаешь, о чем я говорю».
   Это были не полицейские, но какое это теперь имело значение! Я выключил зажигание, бросил ключи на пол в машине и вышел на дорогу. Водитель седана даже не взглянул в мою сторону. Сидевший сзади распахнул ногой дверь и подвинулся на сиденье, нежно прижимая к себе автомат.
   Я сел в седан. И тут вспомнил, как Ларри, выглядывая из окна моей квартиры, говорил, что внизу стоит голубой седан, который он видел уже не раз... А потом, после выстрелов в Ларри – я слышал рев отъезжающей машины. Похоже, это был тот же седан.
   – О'кей, Луи. Обыщи его.
   Водитель вылез из-за руля и сел за мной. Он вытащил мой «кольт», прощупал мои бока и карманы, брюки за поясом.
   – Чисто, – доложил он второму и вернулся за руль.
   Тип с автоматом протянул вперед левую руку и взял у водителя мой «кольт», потом положил автомат себе под ноги и накрыл сверху коричневым ковриком. Он снова откинулся в угол, держа на колене «кольт», спокойный и расслабившийся, с сознанием собственного превосходства.
   – Отлично, Луи. Теперь поехали.

5

   Спокойная, ленивая езда убаюкивала, дождь мерно барабанил по крыше седана, капли стекали вниз по стеклам. Мы петляли по вьющимся улицам среди больших частных усадеб, мокрые фасады особняков прятались за темными очертаниями деревьев.
   В машине витал аромат сигарет. Красноглазый спросил:
   – Что Ларри тебе сказал?
   – Почти ничего, – ответил я. – Что Мона удрала из города в ту самую ночь, когда об этом узнали газеты. Старик Уинслоу уже знает об этом.
   – Не стоило ему слишком копаться во всей этой истории, – сказал Красноглазый. – Кишка тонка. Что еще?
   – Он говорил, что в него стреляли. Хотел, чтобы я помог ему уйти из города. Но в последний момент ушел один. Не знаю, почему...
   – Развязывай язык, ищейка, – угрожающе прошипел Красноглазый. – Это твое единственное спасение.
   – Я сказал все, – ответил я и отвернулся, разглядывая дождевые капли на стекле.
   – Кто тебе платит, этот старикашка?
   – Нет. Он слишком скуп.
   Красноглазый загоготал. Пистолет неожиданно начал сползать.
   – Это все, что мне известно об этом О'Маре, – сказал я.
   Тип за рулем повернул голову и проворчал:
   – Где, ты говорил, та чертова улица?
   – Вверху на Беверли Глен, идиот. Малхолланд Драйв, – прорычал Красноглазый.
   Нас тряхнуло на ухабе.
   – Черт возьми! Не могли законопатить канаву!
   – Ничего, мы замостим ее этой вонючей ищейкой, – заявил Красноглазый, наслаждаясь собственным остроумием.
   Усадьбы остались позади. С обеих сторон на склонах холмов не видно было никакой растительности, только изредка мелькали невысокие кусты.
   – А ты ничего себе парень, – сказал Красноглазый. – Только скупой, как и твой старикашка. Ты что, плохо понял? Мы должны знать все, что тебе сказал Ларри, а потом решим, шлепнуть нам тебя или нет.
   – Пошел к дьяволу, – ответил я. – Ты все равно не поверишь.
   – А ты попробуй. Для нас это только работа. Закончим с этим и пойдем дальше.
   – Ничего себе работенка...
   – Ты слишком много треплешься, приятель.
   – Со мной это случалось, когда ты еще ходил в школу. С тех пор мне это занятие не по душе, – сказал я.
   Красноглазый снова расхохотался. В его тоне не чувствовалось угрозы.
   – Насколько нам известно, ты чист перед законом. Сегодня утром ты ведь не болтал лишнего? Верно?
   – Если я скажу «да» – ты сможешь пристрелить меня прямо сейчас.
   – А если ты получишь кое-что на мелкие расходы и пообещаешь забыть обо всем?
   – Ты же все равно не поверишь мне.
   – А почему бы и нет? Это неплохая мысль. Мы выполняем одну работу и переходим к следующей. Мы – крепкая команда. А ты здесь живешь, у тебя здесь дело, авторитет, уважение. Ты мог бы «подавать» в нашей игре.
   – Конечно, – ответил я. – Я мог бы «подавать».
   – Мы никогда, – мягко сказал Красноглазый, – не сбиваем цены. Это мешает торговле.
   Он откинулся в угол на спинку – пистолет на левом колене, рука во внутреннем кармане. Достал и развернул большой, цвета натуральной кожи, бумажник, вытащил оттуда две купюры и передвинул их по сиденью ко мне. Бумажник снова исчез в кармане.
   – Тебе! – важно произнес Красноглазый. – Учти, тебе не дожить до завтра, если попытаешься удрать.
   Я подобрал деньги – две кредитки по пятьсот долларов – и засунул их в куртку.
   – Ладно. Как я понимаю, во второй раз мне уже так не повезет?
   – Подумай об этом, легавый.
   Мы приветливо оскалились друг другу – ни дать ни взять, пара славных парней, отлично ладящих между собой в этом жестком враждебном мире. Красноглазый резко повернулся:
   – Ладно, Луи. Забудь к черту Малхолланд. Останови!
   Машина остановилась посреди пустынной голой дороги на повороте, огибавшем холм. Дождь хлестал по склону косыми серыми струями. Горизонт исчез за сплошной завесой воды. Видимость была не больше четверти мили, ни одной живой души вокруг... Водитель подъехал к склону и заглушил мотор. Он закурил и положил руку на спинку сиденья, широко улыбаясь мне. Милая улыбка – как у аллигатора.
   – Выпьем за наш уговор. Хотел бы я заработать тысячу ни за что. Но только попробуй водить меня за нос!
   – Да у тебя и носа-то порядочного нет, – улыбаясь сострил Луи.
   Красноглазый бросил «кольт» на сиденье и достал полпинты из бокового кармана. На вид вполне приличное пойло – зеленая этикетка, горлышко запечатано. Он отковырнул зубами пробку, понюхал содержимое и причмокнул губами.
   – Это не «Кроу Мак-Джи», – авторитетно сказал он. – Дочерняя фирма. На-ка, отхлебни.
   Он потянулся на сиденье, протягивая мне бутылку.
   Я мог бы схватить его запястье и... Но здесь был Луи, а до моей лодыжки, где спрятан пистолет – слишком далеко.
   Я старался дышать неглубоко и держать бутылку у самых губ, внимательно принюхиваясь. К горьковатому запаху виски примешивалось что-то еще – едва ощутимый фруктовый аромат, на который в другое время и в другом месте я бы даже не обратил внимания. Неожиданно и без всякой связи я вспомнил, как Ларри Батцел говорил: «К востоку от Реалито, в сторону гор, под старым цианитовым кустом...» Цианид. Вот что это такое!
   Кровь часто стучала у меня в висках, когда я поднес бутылку ко рту. Я почувствовал мурашки на коже, как будто мне вдруг стало холодно. Запрокинув голову, я с силой выдохнул в бутылку. Около половины чайной ложки жидкости влилось мне в рот, но ничего там не осталось, потому что, закашлявшись, я резко наклонился вперед, бросил бутылку и повалился на сиденье. Красноглазый засмеялся:
   – Только не говори, приятель, что ты окосел после одного глотка.
   Мои ноги скользнули влево. Словно в изнеможении, я наклонился к ним, руки вяло и безжизненно повисли. Наконец, пистолет был у меня в руке.
   Я выстрелил в Красноглазого из-под руки почти не глядя. Он даже не успел схватить «кольт». Одного выстрела оказалось достаточно: он сразу же обмяк и затих. В тот же момент я выстрелил вперед и вверх, туда, где должен был сидеть Луи.
   Но его там не было. Он пригнулся вниз, за переднее сиденье, и затих, онемев от страха. Луи молчал. В машине и снаружи все было тихо. Казалось, даже дождь на мгновение стал бесшумным... Красноглазый не шевелился. Я отшвырнул «люгер» и достал из-под коврика автомат, взял его левой рукой за рукоятку и прижал приклад к плечу. Луи даже не пикнул.
   – Послушай, Луи, – миролюбиво сказал я. – Автомат у меня.
   Из-за сиденья раздался выстрел, который – и Луи это знал – не принес ему ничего хорошего.
   – Имей в виду, у меня в руке граната, – сказал он.
   – Выдерни чеку и выбрось ее из машины. Так будет лучше для нас обоих.
   – Черт возьми! – со злостью выпалил Луи. – Он что, сдох? Да нет у меня никакой гранаты!
   Я повернулся к Красноглазому. Похоже, он очень уютно устроился там, в уголке. Казалось, что у него три глаза и один из них даже краснее двух остальных. Для стрельбы из-под руки это было даже слишком хорошо.
   – Точно, Луи. Он сдох, – подтвердил я. – Нас осталось двое. Что будем делать?
   Мир снова превратился в звуковое кино. Я услышал шелест дождя и тяжелое дыхание Луи.
   – Вылезай из машины, – прохрипел он. – Я смоюсь.
   – Лучше ты вылезай, а я смоюсь.
   – Черт возьми, парень, отсюда слишком далеко топать домой!
   – Не переживай, Луи. Я пришлю за тобой машину.
   – О, боже! Да я ничего такого не делал! Я всего лишь водитель!
   – Тогда тебе придется ответить за неосторожную езду, Луи. Заруби это себе на носу – ты и ублюдки, которые тебя наняли. Проваливай отсюда, пока я не пустил в ход автомат.
   Щелкнул дверной замок, нога шагнула на порог машины, оттуда – на асфальт. Я резко выпрямился. Луи стоял на дороге безоружный, на его лице застыла все та же улыбка аллигатора.
   Я отодвинул ноги покойника, достал свои пистолеты, положил желтый двенадцатифунтовый автомат под сиденье. Из кармана брюк я вынул наручники и поманил жестом Луи.
   Он угрюмо отвернулся, спрятал руки за спиной и хриплым голосом сказал:
   – Ничего у тебя не выйдет со мной. Меня выручат.
   Я застегнул наручники и проверил, нет ли у него оружия, сделав это более тщательно, чем он со мной. У него оказался еще один пистолет, кроме того, который остался в машине.
   Я вытащил Красноглазого из машины и предоставил ему самому позаботиться о своих удобствах на мокром полотне дороги. Рана начала опять кровоточить, хотя он был мертв. Луи разглядывал его с жалостью.
   – Он был толковый парень, – сказал он. – Не похожий на остальных. Любил шутки. Прощай, приятель.
   Я достал ключ и открыл один из наручников, дернул Луи вниз и защелкнул наручник на руке мертвеца. Глаза Луи расширялись от ужаса и наконец-то улыбка сползла с его физиономии.
   – О, Господи! – завыл он. – Черт возьми! Проклятье! Боже мой! Парень, ты ведь не оставишь меня вот так?
   – Пока, Луи, – сказал я. – Сегодня утром вы убили моего приятеля.
   – Проклятье! – орал Луи.
   Я сел в седан, включил зажигание и выехал к тому месту, где можно было развернуться. Спускаясь вниз по дороге, я проехал мимо Луи. Он стоял под обгоревшим деревом, тупо уставившись на дорогу. Лицо его было белее мела. У ног Луи лежал мертвец, подняв вверх руку, соединенную с рукой живого. В глазах Луи застыл страх.
   Я оставил его под дождем.
   Быстро стемнело. Я остановил седан за несколько кварталов от своей машины и закрыл его. Затем пешком дошел до своего родстера и поехал в город. Из телефонной будки, набрав номер уголовной полиции, я вызвал своего знакомого по фамилии Гриннел, кратко рассказал ему о случившемся и описал место, где искать Луи и седан. Я сказал ему, что, как мне кажется, это те самые мерзавцы, которые изрешетили Ларри Батцела. Но я ничего не сказал ему о Дадли О'Маре.
   – Отлично сработано, – сказал Гриннел с сомнением в голосе. – Но будет лучше, если ты приедешь, и побыстрее. Тут кое-что выяснилось против тебя. Час тому назад позвонил какой-то разносчик молока.
   – Да, я знаю. Но сначала хочу поесть. Я загляну попозже.
   – Тебе лучше приехать, мой мальчик. Извини, но тебе лучше поторопиться.
   – Ну, ладно, еду.
   Я повесил трубку и, не теряя времени, сел в машину. Я должен был разбить шкатулку с секретом или же разбиться сам.
   Наскоро поев у «Плазы», я выехал в сторону Реалито.

6

   Около восьми часов в желтом свете противотуманных фар сквозь пелену дождя я разглядел смутные очертания слов на дорожном указателе: «Добро пожаловать в Реалито».
   Одинаковые стандартные дома вдоль улицы, магазины, на углу – освещенные затуманенные окна аптеки, напротив – темный фасад банка, у двери которого несколько бездельников мокнут под дождем.
   Реалито.
   Я проехал поселок, и пустынные поля снова сомкнулись на горизонте. Ничего, кроме голой земли, горбящихся теней холмов и бесконечного унылого дождя.
   Проехав около трех миль, я очутился на развилке и разглядел сбоку, на обочине, слабый свет, словно из-за опущенных штор.
   Как раз в эту секунду левая передняя шина угрожающе зашипела. Отлично! Правая задняя последовала ее примеру.
   Я остановился посреди перекрестка. Просто замечательно, ничего не скажешь!
   Включив фары, я вышел из машины и закутался поглубже в плащ. В свете фар на дороге тускло поблескивали гвозди с огромными шляпками – не меньше десятицентовика. Один такой гвоздь торчал в шине.
   Взяв с собой фонарик, я направился в ту сторону, где неясно светились окна.
   Неплохое место... Оказывается, свет пробивался из слухового окна на крыше гаража. Обе створки ворот были плотно закрыты, но в щели проглядывал яркий свет.
   Я включил фонарик и прочел: «Арт Хак – ремонт и отделка автомобилей».
   За гаражом виднелся дом, отделенный от грязной дороги небольшой рощицей. В доме светились окна. У крыльца стоял двухместный автомобиль.
   Первым делом надо было спросить насчет пробитых шин. Нельзя ли сделать ремонт прямо сейчас? Деться мне в такой глуши некуда, а для пешеходной прогулки ночь слишком сырая.
   Я включил фонарик и постучал в дверь. Свет внутри мгновенно погас. Стоя за дверью и слизывая с верхней губы капли дождя, я держал в левой руке фонарик, а правую засунул в карман плаща. Под рукой чувствовалось жесткое прикосновение «люгера».
   Из-за двери кто-то не слишком любезно окликнул меня.
   – Что вам нужно? Кто вы?
   – Откройте. Я пробил две шины на шоссе, а у меня только одна запаска. Мне нужна помощь.
   – У нас уже закрыто, мистер. Ремонт автомобилей – в миле отсюда на запад, в Реалито.
   Я начал барабанить в дверь. Внутри кто-то чертыхнулся, потом ответил другой голос, помягче.
   – Какой придурок? Открой, Арт!
   Заскрипел засов, и дверь наполовину приоткрылась. Я снова включил фонарик и увидел худое лицо. В ту же секунду фонарь был выбит из моих рук. В упор на меня смотрело дуло винтовки.
   Я наклонился, пытаясь в темноте найти фонарик.
   – Не рыпайся, парень, а то ребята могут обидеть тебя ненароком.
   Фонарь скатился с крыльца в грязь. Я нашел его и поднялся. На фоне двери четко вырисовывался силуэт высокого мужчины в комбинезоне. Он отступил в глубь и направил на меня винтовку.
   – Заходи и закрой дверь.
   Я поднялся. И тотчас объяснил:
   – Вся ваша улица засыпана гвоздями. Я думал – это ваших рук дело.
   – Ты в своем уме? Сегодня днем в Реалито обчистили банк.
   – Я приехал издалека, – ответил я, вспоминая толпу, стоявшую у банка под проливным дождем.
   – Ну, ладно. Они здесь повсюду раскидали гвозди, а ты попался.
   – Да, похоже на то, – ответил я, взглянув на другого мужчину.
   Он был низкорослым, коренастым, с холодными карими глазами и смуглым лицом. Одет в коричневый кожаный плащ с поясом. Щегольски сдвинутая коричневая шляпа была сухой. Руки он держал в карманах. Весь его вид говорил о скуке и безразличии к происходящему.
   В воздухе чувствовался сладковатый запах пироксилина.
   В углу, на крыле большого «Бьюика» лежал распылитель для краски. Но машина была почти новая и она явно не нуждалась в покраске. Человек в комбинезоне спрятал винтовку и взглянул на Коричневого. Коричневый посмотрел на меня и вежливо спросил:
   – Откуда вы?
   – Из Сиэтла.
   – Значит, на Запад, в большой город? – Голос у него был мягкий и сухой, словно шорох изношенной кожи.
   – Да. Далеко еще?
   – Примерно сорок миль. А по такой погоде, наверно, даже больше. Давно в пути? Как вы ехали – через Тэйхо и Лаун-Пайн?
   – Нет, через Рино и Карсон Сити.
   – Все равно, неблизкий путь. – Быстрая улыбка проскользнула, искривив коричневые зубы.
   – Возьми домкрат и займись его машиной, Арт.
   – Но послушай, Лэш... – заворчал человек в комбинезоне и вдруг осекся, словно ему перерезали глотку.
   Я мог бы поклясться, что он испугался. Воцарилась мертвая тишина. Коричневый и бровью не повел. Что-то блеснуло в его глазах, и, стараясь спрятать их блеск, он опустил глаза чуть ли не застенчиво. Голос оставался по-прежнему мягким, сухим, как шелест.
   – Возьми два домкрата, Арт. Хозяин говорит, что две шины пробиты.
   Худой судорожно сглотнул. Он отошел в угол и надел пальто и кепку. Схватил ключ, ручной домкрат и направился к двери.
   – Где машина, на шоссе? – спросил он почти нежно.
   – Да. Можете взять запаску для одного колеса, если вы заняты.
   – Он не занят, – ответил Коричневый, разглядывая свои ногти.
   Арт вышел, хлопнув дверью. Я взглянул на «Бьюик». Я не смотрел на Лэша Иджера, но знал точно, что это он. Вряд ли есть два человека по имени Лэш, которые бывают в этом гараже. Я не смотрел на него потому, что в моем взгляде, в моих глазах он увидел бы раскинувшееся тело Ларри Батцела.
   Он тоже бросил взгляд в угол, где стоял «Бьюик».
   – Так, мелкие неполадки в пробойной доске. Но, если у хозяина водятся денежки, то можно дать мастеру заработать пару долларов... Вы знаете, как это делается...
   – Да, конечно... – ответил я.
   Медленно, вяло тянулось время. Длинные, бесконечные минуты ожидания... Наконец снаружи раздались шаги, и дверь отворилась. В свете лампы струи дождя казались серебряными нитями. Арт сердито втолкнул две грязные покрышки, зло пнул дверь ногой. Дождь и ночной холод снова заставили его дрожать. Он с ненавистью посмотрел на меня.
   – Сиэтл, – огрызнулся он. – Сиэтл, подумать только!
   Коричневый закурил, словно ничего и не слышал. Арт стащил мокрое пальто. Нахмурившись, он шагнул к стене, схватил насос, подкачал немного воздуха в камеры и взял их обеими руками, чтобы погрузить в воду.
   Работали они, конечно, на удивление слаженно. С тех пор, как Арт вернулся с пробитыми камерами, они даже не взглянули друг на друга.
   Арт как бы случайно выронил шланг насоса, сразу же поймал его обеими руками, с раздражением посмотрел на него, сделал один, едва заметный шаг, и захлестнул шланг вокруг моей головы и плеч.
   В ту же секунду он молнией навалился на меня сзади всей своей тяжестью, затягивая петлю и плотно закручивая концами шланга мои руки и запястья. Я мог двигать руками, но не до такой степени, чтобы дотянуться до оружия.
   Коричневый вынул из кармана правую руку и, мягко скользя по полу, несколько раз подбросил на ладони тщательно обернутый газовый баллончик.
   Я тяжело откинулся назад и сразу же бросился всей тяжестью тела вперед. Так неожиданно, что Арт выпустил концы шланга и упал на колени позади меня. Рука с баллончиком поймала меня на полпути. Все было точно рассчитано по времени и по усилию. К тому же еще сыграл вспомогательную роль и мой собственный вес.
   Я стал невесом, как пыль в струе воздуха...

7

   Казалось, что за лампой вырисовывался силуэт сидящей женщины. Свет падал прямо мне в лицо, поэтому я снова закрыл глаза и попытался взглянуть на нее сквозь ресницы. Волосы ее были выкрашены в платиновый цвет, так что ее голова сияла, как серебряная ваза для фруктов.
   На ней был зеленый дорожный костюм мужского покроя с широким белым воротником, ниспадавшим на лацканы. Глянцевитая сумка с острыми углами лежала у ее ног. Она курила, на столе перед ней стоял наполненный доверху стакан.
   Я открыл пошире глаза и сказал:
   – Ну, привет!
   Передо мной были те самые глаза, которые я запомнил у «Сарди» в подержанном «Роллс-Рейсе». Необыкновенный, немыслимой синевы, очень мягкий и дружественный взгляд...
   – Как вы себя чувствуете? – голос тоже прозвучал мягко и дружелюбно.
   – Изумительно, – поспешил заверить я. – За исключением того, что кто-то слегка починил мою челюсть.
   – Чего же вы ожидали, мистер Кармади?
   – А, так вам известно мое имя?
   – Вы так крепко спали... У них было достаточно времени, чтобы изучить содержимое ваших карманов. Они успели даже слегка разукрасить вас.
   – Ясно, – ответил я.
   Я смог слегка шевельнуться. Кисти рук были скручены у меня за спиной. От рук веревка тянулась к лодыжкам, плотно обкручивая их несколько раз, и догом исчезала из вида внизу, под диваном, привязанная где-то еще. Я был почти так же беспомощен, как спеленатый младенец в люльке.
   – Который час?
   Она взглянула на руку сквозь спирали сигаретного дыма.
   – Семнадцать минут одиннадцатого. Число знаете?
   – Это тот самый дом рядом с гаражом? А где же те парни – копают могилу?
   – Не беспокойтесь, Кармади. Они скоро вернутся.
   – Если у вас есть ключ от моих браслетов, вы смогли бы поделиться со мной содержимым вашего стакана.
   Она поднялась одним движением и подошла ко мне, держа в руке большой стакан с напитком янтарного цвета. Когда она наклонилась надо мной, я уловил аромат ее дыхания.
   Вытянув вверх шею, я отхлебнул из стакана.
   – Надеюсь, они не причинят вам вреда, – церемонно произнесла женщина, отступая назад. – Ненавижу убийства.
   – И это говорит мне жена Джо Мезарвея! Как вам не стыдно?.. Дайте мне еще немного выпить.
   Она еще раз поднесла стакан к моим губам. Кровь быстрее побежала по жилам одеревеневшего тела.
   – А вы мне нравитесь, – сказала она. Хотя ваше лицо слегка и подпорчено.
   Она осмотрелась по сторонам и прислушалась. Одна из двух дверей была приоткрыта. Она взглянула в ту сторону и, казалось, побледнела. Я тоже прислушался, но не различил ничего, кроме шума дождя.
   Женщина снова села возле лампы.
   – Зачем вы приехали сюда, зачем сами суете голову в петлю? – спросила она, глядя мимо меня.
   На ковре чередовались красные и коричневые квадраты. На обоях выделялись ярко-зеленые сосны, на окнах – голубые шторы. Мебель, насколько я мог разглядеть ее, похоже, была родом из тех мест, какие рекламируют на автобусных остановках.
   – У меня для вас есть роза, – сказал я. – От Ларри Батцела.
   Она взяла что-то со стола и медленно вертела в руках. Это была та самая роза, которую оставил Ларри.
   – Я получила ее, – спокойно ответила она. – Там была еще записка, но они мне не показали ее. Она тоже была для меня?
   – Нет, для меня. Он оставил ее на столе до того, как ушел от меня и был убит.
   Ее лицо вдруг распалось на части, как это бывает в ночных кошмарах. Рот и глаза ввалились и превратились в черные дыры. Она не произнесла ни звука. Через мгновение утраченная гармония красоты была восстановлена и она стала невозмутима, как прежде.
   – Они мне не сказали ничего... – мягко промолвила она.
   – Ларри застрелили, – безжалостно повторил я. – Застрелили за то, что он узнал, что Джо и Лэш Иджер сделали с Дадли О'Мара – убрали его.
   Это не произвело на нее ровно никакого впечатления.
   – Джо не причинил ему никакого зла, – спокойно произнесла она. – Я не видела Дадли вот уже два года. Все, что было в газетах, – обычное вранье.
   – Этого не было в газетах, – ответил я.
   – Ну и что. В любом случае – это ложь. Джо в Чикаго. Он улетел вчера на распродажу. Если сделка состоится, я и Лэш должны вылететь к нему. Джо не убийца.
   Я взглянул на нее.
   Ее глаза снова затуманились:
   – Ларри, он...
   – Он мертв, – опередил я. – Работали профессионалы – его убили выстрелами из автомата... Но я вовсе не хочу сказать, что Лэш и Джо сделали это сами.
   Женщина закусила губу. Я отчетливо слышал ее тяжелое дыхание. Она ткнула сигарету в пепельницу и поднялась.
   – Джо не делал этого, – взорвалась она. – Я знаю, черт побери, что он не делал этого. Он...
   Она замолчала, оборвав себя на полуслове, взглянула на меня, провела рукой по волосам... и вдруг сдернула их совсем! Оказывается, на ней был парик. Ее собственные волосы были коротко, по-мальчишески, острижены и выкрашены неравномерно в какой-то пегий желто-каштановый цвет. У корней волосы были темнее. Но и это не могло изуродовать ее.
   Я хихикнул:
   – Эй, Серебряный Парик, вы как будто бы начали линять... А я-то подумал, что они выкрали вас – все выглядело так, будто вы удрали с Дадли.
   Она продолжала разглядывать меня так, словно не слышала ни слова. Потом шагнула к настенному зеркалу, снова надела парик, тщательно выровняла его на голове, повернулась и взглянула на меня.
   – Джо никого не убивал, – снова повторила она низким, сдавленным голосом. – Он – мерзавец, но не из тех, кто убивает. Он знает о том, где сейчас Дадли О'Мара не больше, чем я сама. А я не знаю ничего.
   – Да, конечно, по-вашему Дадли всего лишь устал от своей богатой леди и смылся, – сказал я.
   Сейчас она стояла возле меня, но мысли ее были где-то далеко. Она напряженно о чем-то думала. Руки, отсвечивая белизной в свете лампы, были безвольно опущены вдоль тела... За окном монотонно шелестел дождь... Казалось, челюсть моя становится все больше и горячее, и нерв вдоль челюстной кости бесконечно и нестерпимо ныл...
   – У Лэша здесь всего одна машина, – вдруг мягко сказала Мона. – Если я разрежу веревки, вы сможете добраться до Реалито?
   – Конечно. Что дальше?
   – Я никогда не была замешана в убийстве. И не хочу.