Миссис Флориан была в постели. Она лежала на спине под стеганым одеялом, натянутым до самого подбородка. Ее длинное желтое лицо было расслаблено, почти мертвое. Грязные волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. С трудом открылись глаза и безразлично уставились на меня. В комнате стоял тошнотворный запах сна, спиртного и грязной одежды. Будильник за 69 центов тикал на облезлой, некогда серой тумбочке. Он тикал так громко, что, казалось, стены должны вот-вот неминуемо разрушиться. Ящик, из которого она доставала фотографии, был все еще открыт. Я сказал:
– Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?
Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие.
– Вы его взяли?
– Лося?
– Да.
– Еще нет. Надеюсь, скоро.
Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену, – Вы должны запирать свой дом, – сказал я. – Он может вернуться.
– Вы думаете, я боюсь Лося, а?
– По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.
Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.
– Принесли выпивку?
– Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами.
– Джин – дешевка. Он как раз подходит.
– Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?
– А зачем мне его бояться?
– Хорошо. А чего вы боитесь?
Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.
– А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.
Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа. Это труднее, чем может показаться. – фараоны, – медленно выговорила она, как бы разговаривая с собой, – никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья. Ты теряешь время, фараон.
– Такая работа, – сказал я, – Где он может быть? В конце концов, он просто защищался. Она фыркнула и вытерла рот одеялом.
– Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет.
– Мне понравился Лось, – сказал я. Интерес замерцал в ее глазах.
– Ты знал его?
– Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал.
Она открыла рот и расхохоталась так, что, казалось, у нее оторвется голова, при этом издавая немного больше звуков, чем поджариваемый хлеб. Слезы потекли по ее лицу.
– Большой сильный парень, – сказал я. – Очень хотел видеть Велму. Она прикрыла глаза.
– А я думала, Велму ищут ее люди, – мягко сказала она.
– Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла?
– Долларт, Техас. Простудилась.
– Вы были там?
– Какого черта? Нет, конечно. Я просто слышала.
– О, а кто сказал вам, миссис Флориан?
– Один плясун. Я не помню точно его имени. Может быть, хороший крепкий напиток и помог бы припомнить. Я чувствую себя Долиной смерти.
«А выглядишь, как дохлый осел,» – подумал я, но не произнес вслух. – Еще одна проблемка, – сказал я, – и я сбегаю за джином. Я просмотрел документы на ваш дом, не знаю почему.
Она лежала под одеялом не двигаясь, как деревянная. Даже ее веки заморозились в полуприкрытом состоянии. Дыхание прекратилось.
– Слишком большая сумма по доверительному акту, – продолжал я, – учитывая низкую стоимость всего, что здесь есть. Держателем акта является Линдсей Мэрриот.
Она моргнула, но даже пальцем не шевельнула, только смотрела.
– Я работала на него, – наконец сказала она, – служанкой в его семье. Он так добр, что и немного обо мне заботится.
Я вынул незажженную сигарету изо рта, бесцельно посмотрел на нее и воткнул обратно.
– Вчера, после обеда, спустя несколько часов после нашей встречи, мистер Мэрриот позвонил мне и предложил работу.
– Какую работу? – почти крикнула она. Я пожал плечами.
– Не могу вам сказать, что было конфиденциально. Я встретился с ним этой ночью.
– А ты не глуп, сукин сын, – сказала она и спрятала руку под одеяло.
Я смотрел на нее и ничего не говорил.
– Полицейский – умница, – ухмыльнулась она. Я провел по косяку двери рукой вниз и вверх. Он был скользким от грязи. Мне тут же захотелось принять ванну.
– Ну что же, это все, – гладко сказал я. – Меня интересовал этот звонок, как вовремя он раздался. Может быть, это и совпадение, но, кажется, это что-то значит.
– Полицейский – умница, – равнодушно произнесла она, – Не похож на настоящего полицейского. Дешевый обманщик.
– Ну, ладно, – сказал я, – до свидания, миссис Флориан. Кстати, не думаю, что вы получите завтра заказное письмо.
Она откинула одеяло в сторону, села рывком с горящими глазами. Что-то блеснуло в ее руке. Маленький револьвер: «Банкир Спешиал». Он был старым и потертым, но выглядел по деловому.
– Расскажи, – зарычала она. – Быстро.
Я смотрел на пистолет. Рука, держащая его, начала трястись, но глаза горели по-прежнему. Слюна пузырилась в уголках губ.
– Мы можем работать вместе, – сказал я. Пистолет и челюсть упали одновременно. Я был в нескольких дюймах от двери и, пока пистолет опускался, успел выскользнуть наружу.
– Обдумайте это, – крикнул я из-за двери. Ни звука в ответ.
Я быстро прошел через коридор и гостиную и вышел из дома. Спина чувствовала себя неуютно, пока я шел по тротуару. Мышцы подергивались. Ничего не случилось. Я пошел по улице, сел в машину и уехал.
Последний день марта, а так жарко, как летом. Я снял плащ. Перед полицейским подразделением 77-й улицы два патрульных сердито взирали на помятое крыло своей машины. Я зашел в здание и увидел за перегородкой парня в форме лейтенанта, проглядывавшего список задержанных. Я спросил у него, у себя ли Налти. Он сказал, что, похоже, у себя, спросив, кто я ему.
– Друг, – ответил я.
– О'кей, поднимитесь выше, – разрешил он. Я поднялся по знакомой обшарпанной лестнице, прошел по коридору и постучал в дверь. В ответ раздался окрик, и я вошел.
Он опустил руку, сбросил ноги на пол и уставился вместо пальца на меня. На нем был темно-серый костюм, отрезанный кусок сигары ждал на столе, когда же Налти разберется со своими зубами.
Я отвернул накидку на стуле, сел и воткнул себе в рот сигарету.
– Ты, – сказал Налти и осмотрел зубочистку, чтобы выяснить достаточно ли она обгрызена.
– Успехи?
– Мэллой? Я им больше не занимаюсь.
– А кто занимается?
– Никто. Зачем? Мы сообщили о том по телетайпу, а газеты сообщат читателям. Да он уже давно в Мексике.
– Ясно. Все, что он сделал, – сказал я, – это убил негра. Думаю, это всего лишь мелкое хулиганство.
– А ты все еще интересуешься. Я думал, ты работаешь, – его бледные глаза скользнули по мне.
– У меня этой ночью была работа, но я ее еще не закончил. У тебя еще осталось фото Пьеро?
Он порылся и достал фотографию из-под регистрационной книги. Девушка с фото по-прежнему была хороша. Я смотрел на ее лицо.
– Вообще-то, это карточка моя, – сказал я. – Если ее не надо подшивать в дело, я хотел бы ее забрать.
– Надо было бы, – сказал Налти. – Я забыл об этом. О'кей, возьми себе, я уже сдал это дело.
Я положил фото в нагрудный карман и встал.
– Ну что же, думаю, это все, – сказал я с наигранной беззаботностью.
– Чем-то пахнет, – холодно сказал Налти. Я посмотрел на кусок веревки, лежавшей на краю его стола. Его глаза следили за моим взглядом. Он вышвырнул зубочистку на пол и втолкнул жеваную сигару в рот.
– Нет, однако, не этим, – сказал он.
– Это смутное предчувствие. Если оно станет ясным, я вспомню о вас.
– Дела плохи. Надо мне отдохнуть, приятель.
– Человек, работающий так, как вы, заслуживает отдыха, – заметил я.
Он зажег спичку о ноготь большого пальца, обрадовался, что она загорелась с первого раза, и начал вдыхать дым сигары.
– Я шучу, – грустно промолвил Налти, когда я уходил. В холле было спокойно, во всем здании было спокойно. На улице двое полицейских все смотрели на погнутое переднее крыло. Я поехал в Голливуд.
Телефон звонил, когда я вошел в свой офис. Я перегнулся через стол и ответил:
– Это Филипп Марлоу?
– Да, это Марлоу.
– Вам звонят от миссис Грэйл. Миссис Льюин Локридж Грэйл. Она хочет видеть вас у себя по возможности скорее.
– Где? – По адресу 862, Астер Драйв, Бэй Сити. Могу я передать, что вы будете через час?
– А вы, мистер Грэйл?
– Конечно же нет, сэр. Я дворецкий.
– Я буду сейчас же, – сказал я.
Глава 18
– Доброе утро, миссис Флориан. Вы больны?
Она с усилием разомкнула губы, подвигала ими немного, облизнулась и пошевелила челюстью. Ее голос вышел изо рта, как звук заезженной грампластинки. Ее глаза выражали то, что она меня узнала, но не удовольствие.
– Вы его взяли?
– Лося?
– Да.
– Еще нет. Надеюсь, скоро.
Она закатила глаза и резко вернула их обратно, как будто пыталась снять с них пелену, – Вы должны запирать свой дом, – сказал я. – Он может вернуться.
– Вы думаете, я боюсь Лося, а?
– По крайней мере, вы так себя вели, когда я разговаривал с вами вчера.
Она задумалась. Размышление было для нее утомительным занятием.
– Принесли выпивку?
– Нет, я ничего не принес сегодня. У меня небольшие трудности с деньгами.
– Джин – дешевка. Он как раз подходит.
– Я мог бы сходить за ним немного позже. Значит, вы не боитесь Лося?
– А зачем мне его бояться?
– Хорошо. А чего вы боитесь?
Свет появился в ее глазах, подержался немного и исчез снова.
– А, убирайся ты! От вас, фараонов, у меня болит задница.
Я ничего не сказал. Прислонившись к косяку, я взял сигарету, зажал ее губами и попытался дернуть ею так, чтобы достать носа. Это труднее, чем может показаться. – фараоны, – медленно выговорила она, как бы разговаривая с собой, – никогда не схватят парня. У него есть деньги, друзья. Ты теряешь время, фараон.
– Такая работа, – сказал я, – Где он может быть? В конце концов, он просто защищался. Она фыркнула и вытерла рот одеялом.
– Давай, напевай. Какой умница. Ничего у тебя не выйдет.
– Мне понравился Лось, – сказал я. Интерес замерцал в ее глазах.
– Ты знал его?
– Я был с ним вчера, когда он пришил негра на Сентрал.
Она открыла рот и расхохоталась так, что, казалось, у нее оторвется голова, при этом издавая немного больше звуков, чем поджариваемый хлеб. Слезы потекли по ее лицу.
– Большой сильный парень, – сказал я. – Очень хотел видеть Велму. Она прикрыла глаза.
– А я думала, Велму ищут ее люди, – мягко сказала она.
– Они ищут. Но вы сказали, она умерла. Где она умерла?
– Долларт, Техас. Простудилась.
– Вы были там?
– Какого черта? Нет, конечно. Я просто слышала.
– О, а кто сказал вам, миссис Флориан?
– Один плясун. Я не помню точно его имени. Может быть, хороший крепкий напиток и помог бы припомнить. Я чувствую себя Долиной смерти.
«А выглядишь, как дохлый осел,» – подумал я, но не произнес вслух. – Еще одна проблемка, – сказал я, – и я сбегаю за джином. Я просмотрел документы на ваш дом, не знаю почему.
Она лежала под одеялом не двигаясь, как деревянная. Даже ее веки заморозились в полуприкрытом состоянии. Дыхание прекратилось.
– Слишком большая сумма по доверительному акту, – продолжал я, – учитывая низкую стоимость всего, что здесь есть. Держателем акта является Линдсей Мэрриот.
Она моргнула, но даже пальцем не шевельнула, только смотрела.
– Я работала на него, – наконец сказала она, – служанкой в его семье. Он так добр, что и немного обо мне заботится.
Я вынул незажженную сигарету изо рта, бесцельно посмотрел на нее и воткнул обратно.
– Вчера, после обеда, спустя несколько часов после нашей встречи, мистер Мэрриот позвонил мне и предложил работу.
– Какую работу? – почти крикнула она. Я пожал плечами.
– Не могу вам сказать, что было конфиденциально. Я встретился с ним этой ночью.
– А ты не глуп, сукин сын, – сказала она и спрятала руку под одеяло.
Я смотрел на нее и ничего не говорил.
– Полицейский – умница, – ухмыльнулась она. Я провел по косяку двери рукой вниз и вверх. Он был скользким от грязи. Мне тут же захотелось принять ванну.
– Ну что же, это все, – гладко сказал я. – Меня интересовал этот звонок, как вовремя он раздался. Может быть, это и совпадение, но, кажется, это что-то значит.
– Полицейский – умница, – равнодушно произнесла она, – Не похож на настоящего полицейского. Дешевый обманщик.
– Ну, ладно, – сказал я, – до свидания, миссис Флориан. Кстати, не думаю, что вы получите завтра заказное письмо.
Она откинула одеяло в сторону, села рывком с горящими глазами. Что-то блеснуло в ее руке. Маленький револьвер: «Банкир Спешиал». Он был старым и потертым, но выглядел по деловому.
– Расскажи, – зарычала она. – Быстро.
Я смотрел на пистолет. Рука, держащая его, начала трястись, но глаза горели по-прежнему. Слюна пузырилась в уголках губ.
– Мы можем работать вместе, – сказал я. Пистолет и челюсть упали одновременно. Я был в нескольких дюймах от двери и, пока пистолет опускался, успел выскользнуть наружу.
– Обдумайте это, – крикнул я из-за двери. Ни звука в ответ.
Я быстро прошел через коридор и гостиную и вышел из дома. Спина чувствовала себя неуютно, пока я шел по тротуару. Мышцы подергивались. Ничего не случилось. Я пошел по улице, сел в машину и уехал.
Последний день марта, а так жарко, как летом. Я снял плащ. Перед полицейским подразделением 77-й улицы два патрульных сердито взирали на помятое крыло своей машины. Я зашел в здание и увидел за перегородкой парня в форме лейтенанта, проглядывавшего список задержанных. Я спросил у него, у себя ли Налти. Он сказал, что, похоже, у себя, спросив, кто я ему.
– Друг, – ответил я.
– О'кей, поднимитесь выше, – разрешил он. Я поднялся по знакомой обшарпанной лестнице, прошел по коридору и постучал в дверь. В ответ раздался окрик, и я вошел.
* * *
Налти ковырялся в зубах, сидя вразвалку на своем стуле, а ноги положив на другой, свободный стул. Он смотрел на большой палец левой руки, держа его перед глазами на расстоянии фута. Мне казалось, что палец в полном порядке, но Налти смотрел на него так мрачно, как будто пальцу уже не выжить.Он опустил руку, сбросил ноги на пол и уставился вместо пальца на меня. На нем был темно-серый костюм, отрезанный кусок сигары ждал на столе, когда же Налти разберется со своими зубами.
Я отвернул накидку на стуле, сел и воткнул себе в рот сигарету.
– Ты, – сказал Налти и осмотрел зубочистку, чтобы выяснить достаточно ли она обгрызена.
– Успехи?
– Мэллой? Я им больше не занимаюсь.
– А кто занимается?
– Никто. Зачем? Мы сообщили о том по телетайпу, а газеты сообщат читателям. Да он уже давно в Мексике.
– Ясно. Все, что он сделал, – сказал я, – это убил негра. Думаю, это всего лишь мелкое хулиганство.
– А ты все еще интересуешься. Я думал, ты работаешь, – его бледные глаза скользнули по мне.
– У меня этой ночью была работа, но я ее еще не закончил. У тебя еще осталось фото Пьеро?
Он порылся и достал фотографию из-под регистрационной книги. Девушка с фото по-прежнему была хороша. Я смотрел на ее лицо.
– Вообще-то, это карточка моя, – сказал я. – Если ее не надо подшивать в дело, я хотел бы ее забрать.
– Надо было бы, – сказал Налти. – Я забыл об этом. О'кей, возьми себе, я уже сдал это дело.
Я положил фото в нагрудный карман и встал.
– Ну что же, думаю, это все, – сказал я с наигранной беззаботностью.
– Чем-то пахнет, – холодно сказал Налти. Я посмотрел на кусок веревки, лежавшей на краю его стола. Его глаза следили за моим взглядом. Он вышвырнул зубочистку на пол и втолкнул жеваную сигару в рот.
– Нет, однако, не этим, – сказал он.
– Это смутное предчувствие. Если оно станет ясным, я вспомню о вас.
– Дела плохи. Надо мне отдохнуть, приятель.
– Человек, работающий так, как вы, заслуживает отдыха, – заметил я.
Он зажег спичку о ноготь большого пальца, обрадовался, что она загорелась с первого раза, и начал вдыхать дым сигары.
– Я шучу, – грустно промолвил Налти, когда я уходил. В холле было спокойно, во всем здании было спокойно. На улице двое полицейских все смотрели на погнутое переднее крыло. Я поехал в Голливуд.
Телефон звонил, когда я вошел в свой офис. Я перегнулся через стол и ответил:
– Это Филипп Марлоу?
– Да, это Марлоу.
– Вам звонят от миссис Грэйл. Миссис Льюин Локридж Грэйл. Она хочет видеть вас у себя по возможности скорее.
– Где? – По адресу 862, Астер Драйв, Бэй Сити. Могу я передать, что вы будете через час?
– А вы, мистер Грэйл?
– Конечно же нет, сэр. Я дворецкий.
– Я буду сейчас же, – сказал я.
Глава 18
Океан был где-то рядом, я чувствовал его, вдыхая влажный воздух, но не видел. Здесь Астер Драйв слегка поворачивала, и дома со стороны континента были просто красивыми домами, но со стороны каньона расположились огромные поместья, со стенами высотой в 12 футов, кованными железными воротами и изгородями с орнаментом. А внутри, если вы вдруг туда попадаете, вы увидите особый сорт солнечного света, очень мягкий, доставляемый, говорят, в специальных контейнерах для высшего общества.
Человек в темно-синей русской косоворотке, начищенных черных сапогах и ярких брюках стоял у полуоткрытых ворот. Он был приятной наружности с могучими плечами и гладкими темными волосами. Козырек ухарской кепки бросал мягкую тень на его глаза. В уголке рта дымилась сигарета. На одной руке надета гладкая черная перчатка, другая была обнажена. На безымянном пальце – массивное кольцо.
Номера дома нигде не было видно, но это должен был быть № 862. Я остановил машину, выглянул из окна и спросил у этого человека. Ему потребовалось время для ответа. Он очень внимательно оглядел меня и машину. Небрежно поставив руку без перчатки на бедро, он подошел ко мне. Это была такая небрежность, которая не могла остаться незамеченной.
Он остановился за пару футов от машины и снова посмотрел на меня.
– Я ищу резиденцию Грэйлов, – сказал я.
– Это она. Никого нет.
– Меня ждут.
Он кивнул. Его глаза блестели, как вода.
– Имя?
– Филипп Марлоу.
– Ждите здесь.
Он, словно прогуливаясь, не спеша, пошел к воротам, смонтированным на двух массивных каменных столбах. Открыл металлическую дверку, за которой в нише, выдолбленной в одном из столбов, висел телефон. Он поговорил, закрыл дверку и вернулся ко мне.
– У вас есть удостоверение?
Я указал ему на лицензию, прикрепленную к колонке рулевого управления.
– Это ничего не доказывает, – сказал он. – Откуда я знаю, что это ваша машина?
Я вытянул ключ из замка зажигания, открыл дверцу и вылез из машины. Теперь я был в футе от него. У него было прекрасное дыхание.
– Ты зазнаешься, приятель, – сказал я. Он улыбнулся и смерил меня взглядом, полным превосходства. Я сказал.
– Послушай, я разговаривал с дворецким по телефону и он знает мой голос. Этот-то хоть меня впустит или я должен буду въехать на твоей спине?
– Я здесь работаю, – вдруг мягко сказал он, продолжая улыбаться.
– Ты хороший парень, – сказал я и похлопал его по плечу. – А раньше где работал? В Дортмуте? В Даннеморе?
– Господи, – воскликнул он. – Почему вы сразу не сказали, что вы из полиции.
Теперь мы оба улыбались. И я вошел через приоткрытые ворота. Дорога поворачивала налево, и высокая живая изгородь полностью скрывала ее от улицы и от дома, Через зелень я увидел японца-садовника, засеивающего огромную лужайку. Затем зелень стала еще плотнее, и я добрую сотню футов ничего не видел. Дорога закончилась широкой площадкой, на которой стояло полдюжины автомобилей.
Среди машин я заметил маленькое «купе». Кроме него на стоянке были: два прекрасных «бьюика» последней модели, на которых неплохо ездить за почтой, черный лимузин, спортивный фаэтон со снятым верхом. От площадки короткий широкий бетонный проезд вел к боковому входу в здание. Проезд перекрывали ажурные ворота из кованного железа, увенчанные летящим купидоном. Каменные грифы по бокам от входа приготовились к прыжку с постаментов, чтобы расправиться с любым незваным гостем. Налево за стоянкой расположился сад с бассейном и фонтанами на каждом из четырех углов. Лилии плавали в длинном бассейне, и здоровенная лягушка сидела на круглом листе. Еще дальше розовая колоннада вела к какой-то постройке, похожей на алтарь, обсаженной зеленью с двух сторон, но не очень плотно, так, что солнце рисовало причудливые узоры на ступеньках. А дальше слева был виден дикий сад, не очень большой, с солнечными часами возле стены, имитирующей руины. На аллее под фонарными столбами застыли чьи-то мраморные бюсты. И кругом были цветы, цветы, миллионы цветов.
Сам дом был не очень большим, то есть он был поменьше Букингемского дворца, слишком сер для Калифорнии, и, возможно, окон в нем было поменьше, чем в здании Крайслера.
Я прошмыгнул к боковому входу, нажал кнопку звонка, и где-то в глубине целый набор колоколов издал такой глубокий сочный звук, как при благовесте в церкви.
Дверь открыл человек в полосатом жилете с позолоченными пуговицами. Он слегка поклонился и взял у меня шляпу. За ним, в полумраке, человек в полосатых брюках, черном пиджаке и сером галстуке в полоску наклонил на полдюйма седую голову и сказал:
– Мистер Марлоу? Не соизволили бы вы прийти сюда, пожалуйста! – рука описала полукруг.
Мы прошли в холл, поразивший меня глубокой тишиной. Не слышно даже одинокой мухи. Пол покрыт восточными коврами, на стенах картины. Мы свернули за угол и оказались в другом холле. В большом, доходящем почти до пола окне вдали виднелась полоса глубокой воды. И я вспомнил, что мы возле Тихого океана и что этот дом построен на краю каньона.
Дворецкий открыл дверь и отошел в сторону. Я вошел в большую комнату с красивыми уютными диванами и бледно-желтыми кожаными креслами, расставленными у камина, перед которым на блестящем, но нескользком полу лежал редкий по красоте ковер. Древний, как тетушка Эзопа, тонкой, как по шелку, работы. В углу сиял один букет цветов, другой – на низком столике. Стены – из мрачно покрашенного пергамента.
Здесь были комфорт, пространство, уют, сочетание стилей – современного, самого модного, и глубокой старины. Три человека молча глядели на меня. Энн Риордан сидела со стаканом янтарной жидкости в руке. Вторым был высокий худой человек с печальным лицом, каменным подбородком, глубокими глазами и болезненно-желтым цветом кожи. Ему на вид было добрых шестьдесят лет, хотя его внешность говорила, что лет не очень-то добрых. На нем был темный костюм с красной гвоздикой, а лицо выражало подавленность. Третьей была блондинка в вечернем туалете. Правда, я не обратил особого внимания на ее наряд. Призвание таких блондинок – произвести эффект: выглядит молодо, глаза – цвета лазурита кажутся иссиня-синими, волосы напоминают золото старинных картин и уложены преднамеренно с легкой небрежностью. Зеленовато-голубой наряд ее был довольно прост, если не считать бриллиантового ожерелья. Руки полноваты, но красивой формы. Бросались в глаза ярко-красные наманикюренные ногти и чувственный рот. Она одарила меня одной из своих заготовленных улыбок. Улыбка давалась ей легко, но взгляд выдавал тщательное и неторопливое размышление.
– Как хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Это мой муж. Милый, налей, пожалуйста, мистеру Марлоу немного выпить.
Мистер Грэйл пожал мне руку. Его ладонь была холодной и влажной. Глаза заметно грустны. Он смешал шотландское виски с содовой и протянул мне.
Затем он сел в угол и не проронил больше ни звука. Я выпил половину налитого и широко улыбнулся мисс Риордан. Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, но я понял, что у нее появилась новая информация.
– Вы думаете, что сможете сделать что-нибудь для нас? – медленно спросила миссис Грэйл, глядя в свой стакан. – Если да, то я восхищена. Но потеря не так уж велика но сравнению со всеми новыми неприятностями с гангстерами и прочими ужасными людьми.
– О, я надеюсь, вы сможете, – она улыбнулась так, что я почувствовал эту улыбку даже в карманах.
Я допил свой коктейль и начал чувствовать себя отдохнувшим. Миссис Грэйл нажала кнопку звонка, вмонтированную в подлокотник кожанного дивана, и в комнату вошел лакей. Она указала на поднос. Лакей огляделся и смешал два напитка. Мисс Риордан все еще не разделалась со старым, а мистер Грэйл, очевидно, не пил. Лакей вышел.
Миссис Грэйл и я взяли свои стаканы. Миссис небрежно положила ногу на ногу.
– Не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать, – наконец отозвался я. – Сомневаюсь. А что вы собираетесь делать дальше?
– Я уверена, вы сможете, – она снова улыбнулась, не ответив на мой вопрос. – В какие подробности посвятил вас Мэрриот?
Она искоса посмотрела на мисс Риордан. Та, продолжая сидеть, не могла перехватить этот взгляд. Миссис Грэйл посмотрела на мужа:
– Надо ли тебе беспокоиться обо всем этом, дорогой? Мистер Грэйл встал, сказал, что очень был рад познакомиться со мной и, что он пойдет и приляжет. Он чувствовал себя неважно и надеялся, что я извиню его. Он был так вежлив, что мне захотелось вынести его на руках из комнаты в знак признательности.
Он вышел, тихо закрыв за собой дверь, как будто боясь разбудить спящего. Миссис Грэйл немного посмотрела на дверь, затем снова улыбнулась и опять посмотрела на меня.
– Вы, конечно, полностью доверяете мисс Риордан.
– Я никому полностью не доверяю, миссис Грэйл. Она просто случайно узнала об этом деле и ровно столько, сколько можно было узнать.
– Да, – она немного потянула из стакана, затем прикончила его большим глотком и отставила в сторону.
– К черту это вежливое питие, – вдруг воскликнула она. – Давайте будем вместе разбираться в этом деле. Вы мне нравитесь, и я не боюсь шантажа с вашей стороны.
– Дело дурно пахнет, – сказал я.
– Как вы думаете: убийство ради убийства или убийство из-за денег?
– Деньги здесь небольшие, зато большое горе. Довольно занятно все это.
– Скажите, а как можно стать частным детективом? Вы не возражаете, если я немного узнаю о вас? И подтолкните поближе этот столик, пожалуйста. Я тогда смогу дотянуться до напитков.
Я встал и подтолкнул тяжелый серебряный сервировочный столик по блестящему полу поближе к ней. Она сделала еще два напитка, я все еще допивал второй стакан.
– Большинство из нас – бывшие полицейские, – сказал я. – Я работал немного у прокурора Федерального судебного округа. Меня уволили.
Она мило улыбнулась:
– Не из-за некомпетентности, полагаю?
– Нет, за дерзость. Вам больше не звонили?
– Э-э, – она посмотрела на Энн Риордан. Она ждала. Ее взгляд выражал нетерпение. Энн встала и поставила свой все еще полный стакан на столик.
– Большое спасибо за теплый прием, миссис Грэйл, – сказала она. – Я ничего никому не расскажу об этом. Даю вам слово) – Господи, вы уже уходите? – сказала с улыбкой миссис Грэйл?
Энн Риордан закусила нижнюю губу и держала ее так некоторое время, как бы решая, откусить ее или нет?
– Сожалею, но мне надо идти. Я, знаете ли, не работаю на мистера Марлоу. Просто подруга. До свидания, миссис Грэйл.
Блондинка одарила ее сиянием.
– Надеюсь, вы заскочите как-нибудь на огонек, – она дважды нажала кнопку звонка, что вызвало появление дворецкого. Он держал дверь открытой.
Мисс Риордан быстро вышла, и дверь закрылась. Миссис Грэйл сидела с таинственной улыбкой, уставившись на дверь.
– Так намного лучше, не правда ли? – спросила она после довольно долгого молчания. Я кивнул.
– Вас, возможно, интересует, почему она знает так много, если она всего лишь моя подруга, – сказала я. – Она – очень любопытная девушка. Кое-что она откопала сама, в частности, чье ожерелье и кто вы такая. Но кое-что произошло случайно. Она приехала в ту низину, где убили Мэриота, потому что увидела свет фонаря.
– О, – быстро подняла стакан миссис Грэйл и сделала гримасу. – Об этом страшно думать. Бедный Лин. Он был подлецом, как и большинство друзей. Но так ужасно умереть, – она вздрогнула. Глаза ее стали большими и темными.
– С мисс Риордан все в порядке. Она не проболтается. Ее отец был здесь довольно долго шефом полиции, – сказал я.
– Да. Она мне это рассказала. Вы не пьете.
– Я, делаю то, что я называю «пить».
– Мы с вами должны действовать сообща. Рассказал ли вам Лин – мистер Мэрриот – о том, как произошло ограбление?
– Где-то между этим домом и тротуаром. Точно он не сказал. Их было трое или четверо.
Она кивнула сияющей головой.
– Да. Знаете ли, было что-то забавное в этом налете. Они вернули мне мое кольцо, тоже довольно ценное.
– Он мне рассказывал об этом.
– Кроме того, я очень редко надевала это ожерелье. В конце концов, это музейный экспонат, каких в мире не так уж много. Очень редкий сорт нефрита. Они и ухватились за него. Я сомневаюсь, чтобы они думали об этом ожерелье, как об этом дорогом экспонате, как вы полагаете?
– Иначе они бы сказали, что вы его не надеваете? Кто знал о его ценности?
Она задумалась. Было приятно смотреть, как она думает, небрежно положив ногу на ногу.
– Многие люди, полагаю.
– Но не все же знали, что вы наденете ожерелье тем вечером? А кто знал?
Она пожала плечами.
– Моя горничная. Но она могла выкрасть его сто раз. И я ей доверяю.
– Почему?
– Не знаю. Я просто верю некоторым людям, например, вам.
– Вы доверяли Мэрриоту? Ее лицо посуровело., – Не во всем. В основном, да. В разных вещах по-разному, – у нее была прекрасная речь, холодная, немного циничная, но не грубо бесчувственная. Она красиво округляла слова.
– Хорошо. Кроме горничной? Шофер? Она покачала головой.
– Нет, Лин вез меня той ночью в своей машине. Я не думаю, что Джордж вообще здесь был. Это произошло в четверг?
– Не знаю, меня там не было. Мэрриот говорил, за четыре или пять дней до нашего знакомства. Четверг же был за неделю до вчерашней ночи.
– Да, я вспомнила, что был четверг, – она взяла мой стакан, и ее пальцы коснулись моих. Очень легкое прикосновение. – Джордж обычно свободен по четвергам вечером.
Она налила приличную порцию виски в мой стакан и добавила газировки. Эту смесь можно пить без; перерывов все время, только надо быть немного безрассудным. Она сделала себе такой же напиток.
– Лин сказал вам, как меня зовут? – мягко спросила она и внимательно посмотрела на меня.
– Он был очень осторожен и ничего не сказал на этот счет.
– Насчет времени, возможно, он ввел вас в заблуждение. Посмотрим, что мы имеем. Горничная и шофер исключаются.
– Я их не исключаю.
– Хорошо, я-то, по крайней мере, исключаю, – засмеялась она. – Ньютон, мой дворецкий, мог видеть ожерелье у меня на шее, но оно висело довольно низко, а на плечи был наброшен белый лисий палантин. Нет, не думаю, что он мог видеть колье.
– Готов поспорить, вы выглядели, как мечта, – сказал я.
– Уж не выпили ли вы лишнего, а?
– Я всегда славился своей воздержанностью. Она запрокинула голову и расхохоталась. Я знал только четырех женщин, которые делали так и все равно выглядели красиво. Она была одной из четырех.
– С Ньютоном все в порядке, – сказал я. – Люди его типа не водятся с негодяями. Хотя предположить можно все. А как насчет лакея?
Она подумала и покачала головой:
– Он меня не видел.
Кто-нибудь просил вас надеть колье? В ее глазах моментально появилась настороженность.
– Вам не одурачить меня, – сказала она. Она потянулась к моему стакану, чтобы наполнить его.
Я отдал ей стакан, хотя он был наполовину наполнен, а сам изучал совершенные линии ее шеи.
Когда она наполнила стаканы и мы снова поигрывали ими, я сказал:
– Давайте держаться ближе к делу, и я вам что-то расскажу. Опишите тот вечер.
Она посмотрела на часы, чуть развернув руку.
– Мне надо быть...
– Пусть он подождет, – невежливо сказал я. Ее глаза вспыхнули в ответ. Такими они мне очень нравились.
– Вы беретесь за непростое дело, и я должна быть с вами предельно откровенна, – сказала она.
– Сердечные порывы меня не касаются. Опишите вечер. Или возьмите меня за ухо и вышвырните вон. Одно из двух. Пусть ваша обворожительная головка примет решение сейчас же.
– Вы бы лучше подсели ко мне поближе.
– Я уже давно об этом думаю, – развязно признался я. – С тех пор, как вы положили ногу на ногу, если быть точным.
Она одернула платье.
– Неприятности всегда неожиданно сваливаются на мою голову, – сокрушенно, но без кокетства поведала она. Я сел возле нее на желтый кожаный диван.
– Вы быстро работаете? – тихо спросила она. Я не ответил.
– У вас много было таких дел? – спросила она, искоса взглянув на меня.
– Почти не было. В свободное время я – тибетский монах. В свободное время.
– Только у вас его нет.
– Давайте сосредоточимся, – попросил я, – Напряжем мозги и обсудим дело. Сколько вы собираетесь заплатить мне?
– О, это проблема. Я думала, вы сумеете вернуть мое колье или хотя бы попытаетесь вернуть.
Человек в темно-синей русской косоворотке, начищенных черных сапогах и ярких брюках стоял у полуоткрытых ворот. Он был приятной наружности с могучими плечами и гладкими темными волосами. Козырек ухарской кепки бросал мягкую тень на его глаза. В уголке рта дымилась сигарета. На одной руке надета гладкая черная перчатка, другая была обнажена. На безымянном пальце – массивное кольцо.
Номера дома нигде не было видно, но это должен был быть № 862. Я остановил машину, выглянул из окна и спросил у этого человека. Ему потребовалось время для ответа. Он очень внимательно оглядел меня и машину. Небрежно поставив руку без перчатки на бедро, он подошел ко мне. Это была такая небрежность, которая не могла остаться незамеченной.
Он остановился за пару футов от машины и снова посмотрел на меня.
– Я ищу резиденцию Грэйлов, – сказал я.
– Это она. Никого нет.
– Меня ждут.
Он кивнул. Его глаза блестели, как вода.
– Имя?
– Филипп Марлоу.
– Ждите здесь.
Он, словно прогуливаясь, не спеша, пошел к воротам, смонтированным на двух массивных каменных столбах. Открыл металлическую дверку, за которой в нише, выдолбленной в одном из столбов, висел телефон. Он поговорил, закрыл дверку и вернулся ко мне.
– У вас есть удостоверение?
Я указал ему на лицензию, прикрепленную к колонке рулевого управления.
– Это ничего не доказывает, – сказал он. – Откуда я знаю, что это ваша машина?
Я вытянул ключ из замка зажигания, открыл дверцу и вылез из машины. Теперь я был в футе от него. У него было прекрасное дыхание.
– Ты зазнаешься, приятель, – сказал я. Он улыбнулся и смерил меня взглядом, полным превосходства. Я сказал.
– Послушай, я разговаривал с дворецким по телефону и он знает мой голос. Этот-то хоть меня впустит или я должен буду въехать на твоей спине?
– Я здесь работаю, – вдруг мягко сказал он, продолжая улыбаться.
– Ты хороший парень, – сказал я и похлопал его по плечу. – А раньше где работал? В Дортмуте? В Даннеморе?
– Господи, – воскликнул он. – Почему вы сразу не сказали, что вы из полиции.
Теперь мы оба улыбались. И я вошел через приоткрытые ворота. Дорога поворачивала налево, и высокая живая изгородь полностью скрывала ее от улицы и от дома, Через зелень я увидел японца-садовника, засеивающего огромную лужайку. Затем зелень стала еще плотнее, и я добрую сотню футов ничего не видел. Дорога закончилась широкой площадкой, на которой стояло полдюжины автомобилей.
Среди машин я заметил маленькое «купе». Кроме него на стоянке были: два прекрасных «бьюика» последней модели, на которых неплохо ездить за почтой, черный лимузин, спортивный фаэтон со снятым верхом. От площадки короткий широкий бетонный проезд вел к боковому входу в здание. Проезд перекрывали ажурные ворота из кованного железа, увенчанные летящим купидоном. Каменные грифы по бокам от входа приготовились к прыжку с постаментов, чтобы расправиться с любым незваным гостем. Налево за стоянкой расположился сад с бассейном и фонтанами на каждом из четырех углов. Лилии плавали в длинном бассейне, и здоровенная лягушка сидела на круглом листе. Еще дальше розовая колоннада вела к какой-то постройке, похожей на алтарь, обсаженной зеленью с двух сторон, но не очень плотно, так, что солнце рисовало причудливые узоры на ступеньках. А дальше слева был виден дикий сад, не очень большой, с солнечными часами возле стены, имитирующей руины. На аллее под фонарными столбами застыли чьи-то мраморные бюсты. И кругом были цветы, цветы, миллионы цветов.
Сам дом был не очень большим, то есть он был поменьше Букингемского дворца, слишком сер для Калифорнии, и, возможно, окон в нем было поменьше, чем в здании Крайслера.
Я прошмыгнул к боковому входу, нажал кнопку звонка, и где-то в глубине целый набор колоколов издал такой глубокий сочный звук, как при благовесте в церкви.
Дверь открыл человек в полосатом жилете с позолоченными пуговицами. Он слегка поклонился и взял у меня шляпу. За ним, в полумраке, человек в полосатых брюках, черном пиджаке и сером галстуке в полоску наклонил на полдюйма седую голову и сказал:
– Мистер Марлоу? Не соизволили бы вы прийти сюда, пожалуйста! – рука описала полукруг.
Мы прошли в холл, поразивший меня глубокой тишиной. Не слышно даже одинокой мухи. Пол покрыт восточными коврами, на стенах картины. Мы свернули за угол и оказались в другом холле. В большом, доходящем почти до пола окне вдали виднелась полоса глубокой воды. И я вспомнил, что мы возле Тихого океана и что этот дом построен на краю каньона.
Дворецкий открыл дверь и отошел в сторону. Я вошел в большую комнату с красивыми уютными диванами и бледно-желтыми кожаными креслами, расставленными у камина, перед которым на блестящем, но нескользком полу лежал редкий по красоте ковер. Древний, как тетушка Эзопа, тонкой, как по шелку, работы. В углу сиял один букет цветов, другой – на низком столике. Стены – из мрачно покрашенного пергамента.
Здесь были комфорт, пространство, уют, сочетание стилей – современного, самого модного, и глубокой старины. Три человека молча глядели на меня. Энн Риордан сидела со стаканом янтарной жидкости в руке. Вторым был высокий худой человек с печальным лицом, каменным подбородком, глубокими глазами и болезненно-желтым цветом кожи. Ему на вид было добрых шестьдесят лет, хотя его внешность говорила, что лет не очень-то добрых. На нем был темный костюм с красной гвоздикой, а лицо выражало подавленность. Третьей была блондинка в вечернем туалете. Правда, я не обратил особого внимания на ее наряд. Призвание таких блондинок – произвести эффект: выглядит молодо, глаза – цвета лазурита кажутся иссиня-синими, волосы напоминают золото старинных картин и уложены преднамеренно с легкой небрежностью. Зеленовато-голубой наряд ее был довольно прост, если не считать бриллиантового ожерелья. Руки полноваты, но красивой формы. Бросались в глаза ярко-красные наманикюренные ногти и чувственный рот. Она одарила меня одной из своих заготовленных улыбок. Улыбка давалась ей легко, но взгляд выдавал тщательное и неторопливое размышление.
– Как хорошо, что вы пришли, – сказала она. – Это мой муж. Милый, налей, пожалуйста, мистеру Марлоу немного выпить.
Мистер Грэйл пожал мне руку. Его ладонь была холодной и влажной. Глаза заметно грустны. Он смешал шотландское виски с содовой и протянул мне.
Затем он сел в угол и не проронил больше ни звука. Я выпил половину налитого и широко улыбнулся мисс Риордан. Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом, но я понял, что у нее появилась новая информация.
– Вы думаете, что сможете сделать что-нибудь для нас? – медленно спросила миссис Грэйл, глядя в свой стакан. – Если да, то я восхищена. Но потеря не так уж велика но сравнению со всеми новыми неприятностями с гангстерами и прочими ужасными людьми.
* * *
– В действительности я об этом знаю не так уж много, – скромно сказал я.– О, я надеюсь, вы сможете, – она улыбнулась так, что я почувствовал эту улыбку даже в карманах.
Я допил свой коктейль и начал чувствовать себя отдохнувшим. Миссис Грэйл нажала кнопку звонка, вмонтированную в подлокотник кожанного дивана, и в комнату вошел лакей. Она указала на поднос. Лакей огляделся и смешал два напитка. Мисс Риордан все еще не разделалась со старым, а мистер Грэйл, очевидно, не пил. Лакей вышел.
Миссис Грэйл и я взяли свои стаканы. Миссис небрежно положила ногу на ногу.
– Не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать, – наконец отозвался я. – Сомневаюсь. А что вы собираетесь делать дальше?
– Я уверена, вы сможете, – она снова улыбнулась, не ответив на мой вопрос. – В какие подробности посвятил вас Мэрриот?
Она искоса посмотрела на мисс Риордан. Та, продолжая сидеть, не могла перехватить этот взгляд. Миссис Грэйл посмотрела на мужа:
– Надо ли тебе беспокоиться обо всем этом, дорогой? Мистер Грэйл встал, сказал, что очень был рад познакомиться со мной и, что он пойдет и приляжет. Он чувствовал себя неважно и надеялся, что я извиню его. Он был так вежлив, что мне захотелось вынести его на руках из комнаты в знак признательности.
Он вышел, тихо закрыв за собой дверь, как будто боясь разбудить спящего. Миссис Грэйл немного посмотрела на дверь, затем снова улыбнулась и опять посмотрела на меня.
– Вы, конечно, полностью доверяете мисс Риордан.
– Я никому полностью не доверяю, миссис Грэйл. Она просто случайно узнала об этом деле и ровно столько, сколько можно было узнать.
– Да, – она немного потянула из стакана, затем прикончила его большим глотком и отставила в сторону.
– К черту это вежливое питие, – вдруг воскликнула она. – Давайте будем вместе разбираться в этом деле. Вы мне нравитесь, и я не боюсь шантажа с вашей стороны.
– Дело дурно пахнет, – сказал я.
– Как вы думаете: убийство ради убийства или убийство из-за денег?
– Деньги здесь небольшие, зато большое горе. Довольно занятно все это.
– Скажите, а как можно стать частным детективом? Вы не возражаете, если я немного узнаю о вас? И подтолкните поближе этот столик, пожалуйста. Я тогда смогу дотянуться до напитков.
Я встал и подтолкнул тяжелый серебряный сервировочный столик по блестящему полу поближе к ней. Она сделала еще два напитка, я все еще допивал второй стакан.
– Большинство из нас – бывшие полицейские, – сказал я. – Я работал немного у прокурора Федерального судебного округа. Меня уволили.
Она мило улыбнулась:
– Не из-за некомпетентности, полагаю?
– Нет, за дерзость. Вам больше не звонили?
– Э-э, – она посмотрела на Энн Риордан. Она ждала. Ее взгляд выражал нетерпение. Энн встала и поставила свой все еще полный стакан на столик.
– Большое спасибо за теплый прием, миссис Грэйл, – сказала она. – Я ничего никому не расскажу об этом. Даю вам слово) – Господи, вы уже уходите? – сказала с улыбкой миссис Грэйл?
Энн Риордан закусила нижнюю губу и держала ее так некоторое время, как бы решая, откусить ее или нет?
– Сожалею, но мне надо идти. Я, знаете ли, не работаю на мистера Марлоу. Просто подруга. До свидания, миссис Грэйл.
Блондинка одарила ее сиянием.
– Надеюсь, вы заскочите как-нибудь на огонек, – она дважды нажала кнопку звонка, что вызвало появление дворецкого. Он держал дверь открытой.
Мисс Риордан быстро вышла, и дверь закрылась. Миссис Грэйл сидела с таинственной улыбкой, уставившись на дверь.
– Так намного лучше, не правда ли? – спросила она после довольно долгого молчания. Я кивнул.
– Вас, возможно, интересует, почему она знает так много, если она всего лишь моя подруга, – сказала я. – Она – очень любопытная девушка. Кое-что она откопала сама, в частности, чье ожерелье и кто вы такая. Но кое-что произошло случайно. Она приехала в ту низину, где убили Мэриота, потому что увидела свет фонаря.
– О, – быстро подняла стакан миссис Грэйл и сделала гримасу. – Об этом страшно думать. Бедный Лин. Он был подлецом, как и большинство друзей. Но так ужасно умереть, – она вздрогнула. Глаза ее стали большими и темными.
– С мисс Риордан все в порядке. Она не проболтается. Ее отец был здесь довольно долго шефом полиции, – сказал я.
– Да. Она мне это рассказала. Вы не пьете.
– Я, делаю то, что я называю «пить».
– Мы с вами должны действовать сообща. Рассказал ли вам Лин – мистер Мэрриот – о том, как произошло ограбление?
– Где-то между этим домом и тротуаром. Точно он не сказал. Их было трое или четверо.
Она кивнула сияющей головой.
– Да. Знаете ли, было что-то забавное в этом налете. Они вернули мне мое кольцо, тоже довольно ценное.
– Он мне рассказывал об этом.
– Кроме того, я очень редко надевала это ожерелье. В конце концов, это музейный экспонат, каких в мире не так уж много. Очень редкий сорт нефрита. Они и ухватились за него. Я сомневаюсь, чтобы они думали об этом ожерелье, как об этом дорогом экспонате, как вы полагаете?
– Иначе они бы сказали, что вы его не надеваете? Кто знал о его ценности?
Она задумалась. Было приятно смотреть, как она думает, небрежно положив ногу на ногу.
– Многие люди, полагаю.
– Но не все же знали, что вы наденете ожерелье тем вечером? А кто знал?
Она пожала плечами.
– Моя горничная. Но она могла выкрасть его сто раз. И я ей доверяю.
– Почему?
– Не знаю. Я просто верю некоторым людям, например, вам.
– Вы доверяли Мэрриоту? Ее лицо посуровело., – Не во всем. В основном, да. В разных вещах по-разному, – у нее была прекрасная речь, холодная, немного циничная, но не грубо бесчувственная. Она красиво округляла слова.
– Хорошо. Кроме горничной? Шофер? Она покачала головой.
– Нет, Лин вез меня той ночью в своей машине. Я не думаю, что Джордж вообще здесь был. Это произошло в четверг?
– Не знаю, меня там не было. Мэрриот говорил, за четыре или пять дней до нашего знакомства. Четверг же был за неделю до вчерашней ночи.
– Да, я вспомнила, что был четверг, – она взяла мой стакан, и ее пальцы коснулись моих. Очень легкое прикосновение. – Джордж обычно свободен по четвергам вечером.
Она налила приличную порцию виски в мой стакан и добавила газировки. Эту смесь можно пить без; перерывов все время, только надо быть немного безрассудным. Она сделала себе такой же напиток.
– Лин сказал вам, как меня зовут? – мягко спросила она и внимательно посмотрела на меня.
– Он был очень осторожен и ничего не сказал на этот счет.
– Насчет времени, возможно, он ввел вас в заблуждение. Посмотрим, что мы имеем. Горничная и шофер исключаются.
– Я их не исключаю.
– Хорошо, я-то, по крайней мере, исключаю, – засмеялась она. – Ньютон, мой дворецкий, мог видеть ожерелье у меня на шее, но оно висело довольно низко, а на плечи был наброшен белый лисий палантин. Нет, не думаю, что он мог видеть колье.
– Готов поспорить, вы выглядели, как мечта, – сказал я.
– Уж не выпили ли вы лишнего, а?
– Я всегда славился своей воздержанностью. Она запрокинула голову и расхохоталась. Я знал только четырех женщин, которые делали так и все равно выглядели красиво. Она была одной из четырех.
– С Ньютоном все в порядке, – сказал я. – Люди его типа не водятся с негодяями. Хотя предположить можно все. А как насчет лакея?
Она подумала и покачала головой:
– Он меня не видел.
Кто-нибудь просил вас надеть колье? В ее глазах моментально появилась настороженность.
– Вам не одурачить меня, – сказала она. Она потянулась к моему стакану, чтобы наполнить его.
Я отдал ей стакан, хотя он был наполовину наполнен, а сам изучал совершенные линии ее шеи.
Когда она наполнила стаканы и мы снова поигрывали ими, я сказал:
– Давайте держаться ближе к делу, и я вам что-то расскажу. Опишите тот вечер.
Она посмотрела на часы, чуть развернув руку.
– Мне надо быть...
– Пусть он подождет, – невежливо сказал я. Ее глаза вспыхнули в ответ. Такими они мне очень нравились.
– Вы беретесь за непростое дело, и я должна быть с вами предельно откровенна, – сказала она.
– Сердечные порывы меня не касаются. Опишите вечер. Или возьмите меня за ухо и вышвырните вон. Одно из двух. Пусть ваша обворожительная головка примет решение сейчас же.
– Вы бы лучше подсели ко мне поближе.
– Я уже давно об этом думаю, – развязно признался я. – С тех пор, как вы положили ногу на ногу, если быть точным.
Она одернула платье.
– Неприятности всегда неожиданно сваливаются на мою голову, – сокрушенно, но без кокетства поведала она. Я сел возле нее на желтый кожаный диван.
– Вы быстро работаете? – тихо спросила она. Я не ответил.
– У вас много было таких дел? – спросила она, искоса взглянув на меня.
– Почти не было. В свободное время я – тибетский монах. В свободное время.
– Только у вас его нет.
– Давайте сосредоточимся, – попросил я, – Напряжем мозги и обсудим дело. Сколько вы собираетесь заплатить мне?
– О, это проблема. Я думала, вы сумеете вернуть мое колье или хотя бы попытаетесь вернуть.