Страница:
Итак, обманчивое поведение у животных связано с базовыми инстинктами или усвоено в течение жизни. Никто не осмелится приписывать им причины обмана, характерные для человека. Считается, что без осознания себя и своей обособленности от остальных невозможно распознать чужую мотивацию (например, умышленное намерение внушить ложный посыл другому индивиду). Сознательный обман – следствие осознания собственной индивидуальности (Примак, 1988; Виммер и др., 1985).
Таким образом, опыт обмана у детей и животных часто имеет целью доказать свою обособленность от окружающих. А на каких этапах эволюции животные уже способны на сознательный, «человеческий» обман? Кто-то не согласится с тем, что все животные невинны и только люди способны на сознательную ложь. Но изучение высоко развитых видов животных доказало, что, несмотря на риск антропоморфной интерпретации, их поступки поразительно напоминают человеческие.
Обман у слонов и приматов
Взаимный альтруизм и обман
Неврологические предпосылки обмана
Влияние функций префронтальной коры головного мозга на поведение человека
«Расщепленный Мозг»
Неврологические симптомы, связанные с обманом
Конфабуляция
Репродуктивная парамнезия
Влияние неврологических расстройств на обман
Фантастичная псевдология
Таким образом, опыт обмана у детей и животных часто имеет целью доказать свою обособленность от окружающих. А на каких этапах эволюции животные уже способны на сознательный, «человеческий» обман? Кто-то не согласится с тем, что все животные невинны и только люди способны на сознательную ложь. Но изучение высоко развитых видов животных доказало, что, несмотря на риск антропоморфной интерпретации, их поступки поразительно напоминают человеческие.
Обман у слонов и приматов
Наблюдая за слонами в Вашингтонском зоопарке (Портленд, Орегон), Моррис (1986) убедилась, что слоны распознают связь между своим поведением и реакцией окружающих. Это знание они используют для манипулирования. Например, чтобы открыть воду, слон вынужден тянуть цепь ради выгоды другого слона. Моррис выяснила, что одна слониха, Пэт, сталкивала потенциально враждебных особей со своей соперницей Анако, потянув цепь для нее. Порой же Пэт вела себя так, словно собиралась потянуть за цепь, а потом останавливалась, когда Анако приближалась к струям воды. Это притворное намерение Пэт (которое с антропоморфической точки зрения можно назвать пассивно-агрессивным) в конце концов привело к тому, что Анако напала на нее.
Франс де Ваал (1986; 1988), изучая шимпанзе в Арнхемском зоопарке (Нидерланды), заключил, что «обман пронизывает все сферы социальной жизни шимпанзе и их навыки обмана бросают вызов способностям человека распознавать фальшь» (де Ваал, 1986). Способности обманывать у шимпанзе проявились в характерном для самок этого вида поведении, которое можно назвать «соблазнением». Самка шимпанзе по кличке Джими прославилась своим приемом: с невозмутимым видом предлагать соломинку незнакомцу. Как только жертва принимает «дар», Джими немедленно хватает ее свободной лапой. Подобное поведение наблюдалось у самок человекообразной обезьяны.
Примером поведения самцов шимпанзе стало поведение Никки, известного своей любовью метко кидать тяжелые предметы. Он агрессивно преследовал самку, которая избегала его, прячась за стволом дерева. Но как только она двигалась вправо, Никки швырял в ее сторону кирпич, а сам быстро направлялся влево, это позволяло ему схватить самку, когда она отпрыгивала, уклоняясь от кирпича. Высокая степень координации при этом маневре практически не оставляла у наблюдателей сомнений в том, что Никки делал это сознательно и предугадывал реакцию жертвы. Это умение является необходимой составляющей успешного обмана.
Еще один тип поведения, замеченный у шимпанзе, имеет черты самообмана. После негативного опыта (например, поражения от другого шимпанзе) особь может сосредоточить свое внимание на чем-то незначительном, например на рассматривании своих ногтей, чтобы скрыть неловкость. Тактики спасения своей репутации наблюдались и у других приматов. Де Ваал (1986) отметил, что заманчиво маркировать такие поступки шимпанзе, как коллективную ложь, потому что одна сторона идет на обман, а вторая ведет себя словно обманутая. Например, если доминирующая обезьяна стремится запугать соперника, то последний может делать вид, что не замечает сигналов, не смотря в сторону обидчика. Доминирующая особь может оставить все как есть, потому что никаких указаний не получено, а отсутствие ответной реакции не считается оскорблением. Таким образом, одна обезьяна притворяется, что не замечала провокаций, а вторая принимает этот обман.
Манеры и стиль поведения приматов, особенно человекообразных обезьян, очень напоминают человеческие. Так происходит, потому что мы проецируем свойственные людям мотивации на наблюдаемых животных, или потому что многие человеческие повадки имеют те же истоки? Этологи (ученые, изучающие поведение животных) считают, что многие человеческие повадки развились из инстинктивных моделей, свойственных и более низким животным. Одна из интересных областей для изучения – развитие социального поведения (Триверс, 1985).
Франс де Ваал (1986; 1988), изучая шимпанзе в Арнхемском зоопарке (Нидерланды), заключил, что «обман пронизывает все сферы социальной жизни шимпанзе и их навыки обмана бросают вызов способностям человека распознавать фальшь» (де Ваал, 1986). Способности обманывать у шимпанзе проявились в характерном для самок этого вида поведении, которое можно назвать «соблазнением». Самка шимпанзе по кличке Джими прославилась своим приемом: с невозмутимым видом предлагать соломинку незнакомцу. Как только жертва принимает «дар», Джими немедленно хватает ее свободной лапой. Подобное поведение наблюдалось у самок человекообразной обезьяны.
Примером поведения самцов шимпанзе стало поведение Никки, известного своей любовью метко кидать тяжелые предметы. Он агрессивно преследовал самку, которая избегала его, прячась за стволом дерева. Но как только она двигалась вправо, Никки швырял в ее сторону кирпич, а сам быстро направлялся влево, это позволяло ему схватить самку, когда она отпрыгивала, уклоняясь от кирпича. Высокая степень координации при этом маневре практически не оставляла у наблюдателей сомнений в том, что Никки делал это сознательно и предугадывал реакцию жертвы. Это умение является необходимой составляющей успешного обмана.
Еще один тип поведения, замеченный у шимпанзе, имеет черты самообмана. После негативного опыта (например, поражения от другого шимпанзе) особь может сосредоточить свое внимание на чем-то незначительном, например на рассматривании своих ногтей, чтобы скрыть неловкость. Тактики спасения своей репутации наблюдались и у других приматов. Де Ваал (1986) отметил, что заманчиво маркировать такие поступки шимпанзе, как коллективную ложь, потому что одна сторона идет на обман, а вторая ведет себя словно обманутая. Например, если доминирующая обезьяна стремится запугать соперника, то последний может делать вид, что не замечает сигналов, не смотря в сторону обидчика. Доминирующая особь может оставить все как есть, потому что никаких указаний не получено, а отсутствие ответной реакции не считается оскорблением. Таким образом, одна обезьяна притворяется, что не замечала провокаций, а вторая принимает этот обман.
Манеры и стиль поведения приматов, особенно человекообразных обезьян, очень напоминают человеческие. Так происходит, потому что мы проецируем свойственные людям мотивации на наблюдаемых животных, или потому что многие человеческие повадки имеют те же истоки? Этологи (ученые, изучающие поведение животных) считают, что многие человеческие повадки развились из инстинктивных моделей, свойственных и более низким животным. Одна из интересных областей для изучения – развитие социального поведения (Триверс, 1985).
Взаимный альтруизм и обман
Раз умение обманывать и распознавать обман – жизненно необходимые навыки, то должен существовать естественный отбор методов, им способствующих. Эти стратегии противопоставляются эволюции социальных отношений у высокоразвитых животных и человека, которым свойственны общение, вера и альтруистические поступки. Здесь под альтруизмом мы понимаем поступки, приносящие пользу другому индивиду (не очень близкому) и относительно невыгодные для самого деятеля. Роберт Триверс (1971) в классической работе по теоретической биологии обращался к этому явному противоречию, раскрывая понятие ответного альтруизма. Триверс связал это понятие с процессом развития человеческого мозга.
Взаимный альтруизм можно рассматривать как форму симбиоза, при котором каждая сторона помогает всем остальным участникам симбиоза, тем самым помогая и себе. Немедленное вознаграждение (взаимность) не обязательно, если есть вероятность длительной выгоды. По Триверсу, для этой взаимности необходимы определенные условия. Среди них высокая продолжительность жизни, низкий уровень мобильности, индивидуальное признание и степень взаимозависимости. Эти факторы повышают вероятность многочисленных встреч с одними и теми же индивидами. Свою мысль Триверс иллюстрировал очисткой у морских обитателей и сигналами тревоги у птиц.
Взаимный альтруизм у человека, вероятно, развился в Плейстоценовую эпоху, когда для него возникли условия.
Защищать в период опасности, делиться пищей, помогать больным и раненым и делиться знаниями – вот неполный список альтруистических поступков. Для поощрения индивида, который совершает эти поступки, приносящие мгновенную пользу другому индивиду, все эти действия должны быть вознаграждены в будущем.
Реабилитация наказанного потребует от него сожаления и искупительного альтруизма. Выражение раскаяния может вновь позволить ему принимать альтруистические поступки от своего социального окружения. Это раскаяние вызывает новый тип обмана – мнимую вину.
С таким поведением хорошо знакомы врачи, которые лечат пациентов от алкогольной зависимости. Такие пациенты часто демонстрируют притворное раскаяние, которое не влечет за собой никаких изменений в их поведении (см. главу 7).
Мнимая вина оказывает давление на индивида – заставляет его помнить о вине и выражать раскаяние. Это сожаление искреннее или это просто форма обмана? Альтруист должен убедить окружающих, что это на самом деле взаимность: никто не хочет остаться с носом. С другой стороны, существует мнимая морализаторская агрессия. С ее помощью можно обвинять другого в мошенничестве, чтобы скрыть свое собственное.
Триверс считает, что эта сложная система, выгодная и обманщикам, и тем, кто способен разоблачить их обман, оказала селективное эволюционное давление на когнитивные и психологические способности. То есть всегда существовало все усиливающееся соперничество в обмане и его раскрытии. И благодаря усиливающемуся взаимодействию обмана и его раскрытия значительно увеличился размер головного мозга на позднейших этапах человеческой эволюции. Триверс (1988) также полагал, что самообман послужил механизмом, облегчающим обман окружающих. Люди врут эффективнее, когда сами верят в то, что говорят.
Понятие взаимного альтруизма, введенное Триверсом, дало теоретическую модель для изучения биологических аспектов обмана у людей, роли обмана в социальных взаимоотношениях и истоков нравственных норм.
Взаимный альтруизм можно рассматривать как форму симбиоза, при котором каждая сторона помогает всем остальным участникам симбиоза, тем самым помогая и себе. Немедленное вознаграждение (взаимность) не обязательно, если есть вероятность длительной выгоды. По Триверсу, для этой взаимности необходимы определенные условия. Среди них высокая продолжительность жизни, низкий уровень мобильности, индивидуальное признание и степень взаимозависимости. Эти факторы повышают вероятность многочисленных встреч с одними и теми же индивидами. Свою мысль Триверс иллюстрировал очисткой у морских обитателей и сигналами тревоги у птиц.
Взаимный альтруизм у человека, вероятно, развился в Плейстоценовую эпоху, когда для него возникли условия.
Защищать в период опасности, делиться пищей, помогать больным и раненым и делиться знаниями – вот неполный список альтруистических поступков. Для поощрения индивида, который совершает эти поступки, приносящие мгновенную пользу другому индивиду, все эти действия должны быть вознаграждены в будущем.
ИСКУСНЫЙ МОШЕННИК МОЖЕТ ИЗОБРАЖАТЬ РАСКАЯНИЕ РАДИ СОБСТВЕННОЙ ВЫГОДЫ, НЕ ОТКАЗЫВАЯСЬ ОТ ЖУЛЬНИЧЕСТВА.На первый взгляд мошенничество (брать, ничего не давая взамен) приносит выгоду лишь самому мошеннику. Одна из стратегий – научиться искусству отдавать меньше, чем получил. Однако, когда индивид приобретает дурную славу мошенника, возмущение окружающих ведет к прекращению поддержки. Таким образом, социальная группа (или другие представители вида) развивают методы контроля над мошенниками. Например, члены группы могут пойти на агрессивные морализаторские меры, принуждая мошенника посредством страха или исключения из группы к взаимному альтруистическому поведению. В худшем случае мошенники могут быть убиты или исключены из социальной группы.
Реабилитация наказанного потребует от него сожаления и искупительного альтруизма. Выражение раскаяния может вновь позволить ему принимать альтруистические поступки от своего социального окружения. Это раскаяние вызывает новый тип обмана – мнимую вину.
С таким поведением хорошо знакомы врачи, которые лечат пациентов от алкогольной зависимости. Такие пациенты часто демонстрируют притворное раскаяние, которое не влечет за собой никаких изменений в их поведении (см. главу 7).
Мнимая вина оказывает давление на индивида – заставляет его помнить о вине и выражать раскаяние. Это сожаление искреннее или это просто форма обмана? Альтруист должен убедить окружающих, что это на самом деле взаимность: никто не хочет остаться с носом. С другой стороны, существует мнимая морализаторская агрессия. С ее помощью можно обвинять другого в мошенничестве, чтобы скрыть свое собственное.
Триверс считает, что эта сложная система, выгодная и обманщикам, и тем, кто способен разоблачить их обман, оказала селективное эволюционное давление на когнитивные и психологические способности. То есть всегда существовало все усиливающееся соперничество в обмане и его раскрытии. И благодаря усиливающемуся взаимодействию обмана и его раскрытия значительно увеличился размер головного мозга на позднейших этапах человеческой эволюции. Триверс (1988) также полагал, что самообман послужил механизмом, облегчающим обман окружающих. Люди врут эффективнее, когда сами верят в то, что говорят.
Понятие взаимного альтруизма, введенное Триверсом, дало теоретическую модель для изучения биологических аспектов обмана у людей, роли обмана в социальных взаимоотношениях и истоков нравственных норм.
Неврологические предпосылки обмана
Любое рассмотрение с биологической точки зрения факторов, связанных с обманом, должно включать изучение головного мозга и его функций. У некоторых животных определенные врожденные мозговые механизмы отвечают за обманчивое поведение. Справедливо утверждение, что некоторые базовые особенности этих процессов сохраняются и у людей.
Раньше о расположении отделов головного мозга, отвечающих за те или иные функции, узнавали преимущественно из клинических исследований людей, переживших частичную потерю мозгового вещества в результате инсульта или травмы. Оценка вреда, причиненного головному мозгу, давалась не раньше чем было произведено вскрытие. Но уже тогда удалось установить, что повреждение тканей моторной коры вело к параличу определенных частей тела, а повреждение височной коры – к нарушению речи.
Сегодня мы имеем технологии, дающие намного более точную информацию о головном мозге (Андрисен, 1989). Компьютерная томография (КТ) и магнитно-резонансная томография (МРТ) демонстрируют картинки тканей живого головного мозга с особенностями корковой и подкорковой структуры белого и серого вещества. Кроме того, метаболическая активность головного мозга видна с помощью позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) или однофотонной эмиссионной компьютерной томографии (ОЭКТ). Это позволяет рисовать схемы живого головного мозга, отражающие разнообразные психические и психологические состояния. Электроэнцефалограмма (ЭЭГ), долго использующаяся в клинической неврологии, показывает электрическую активность нейронов только на поверхности головного мозга. Усовершенствование ЭЭГ, которая теперь использует компьютерные методы для показа электрической активности, позволило увидеть электрическую активность всего головного мозга. Этот процесс называется картированием электрической активности головного мозга. Некоторые из новых технологий уже применялись для изучения неврологических аспектов обмана, и их использование будет становиться все популярнее в течение следующего десятилетия.
Учитывая роль возможных неврологических предпосылок обмана, мы кратко рассмотрим влияние функций префронтальной коры и строения полушарий головного мозга на человеческое поведение. Неврологические механизмы, связанные с речевым поведением, могут пролить свет на наше представление о лжи и самообмане.
Раньше о расположении отделов головного мозга, отвечающих за те или иные функции, узнавали преимущественно из клинических исследований людей, переживших частичную потерю мозгового вещества в результате инсульта или травмы. Оценка вреда, причиненного головному мозгу, давалась не раньше чем было произведено вскрытие. Но уже тогда удалось установить, что повреждение тканей моторной коры вело к параличу определенных частей тела, а повреждение височной коры – к нарушению речи.
Сегодня мы имеем технологии, дающие намного более точную информацию о головном мозге (Андрисен, 1989). Компьютерная томография (КТ) и магнитно-резонансная томография (МРТ) демонстрируют картинки тканей живого головного мозга с особенностями корковой и подкорковой структуры белого и серого вещества. Кроме того, метаболическая активность головного мозга видна с помощью позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) или однофотонной эмиссионной компьютерной томографии (ОЭКТ). Это позволяет рисовать схемы живого головного мозга, отражающие разнообразные психические и психологические состояния. Электроэнцефалограмма (ЭЭГ), долго использующаяся в клинической неврологии, показывает электрическую активность нейронов только на поверхности головного мозга. Усовершенствование ЭЭГ, которая теперь использует компьютерные методы для показа электрической активности, позволило увидеть электрическую активность всего головного мозга. Этот процесс называется картированием электрической активности головного мозга. Некоторые из новых технологий уже применялись для изучения неврологических аспектов обмана, и их использование будет становиться все популярнее в течение следующего десятилетия.
Учитывая роль возможных неврологических предпосылок обмана, мы кратко рассмотрим влияние функций префронтальной коры и строения полушарий головного мозга на человеческое поведение. Неврологические механизмы, связанные с речевым поведением, могут пролить свет на наше представление о лжи и самообмане.
Влияние функций префронтальной коры головного мозга на поведение человека
Префронтальные зоны головного мозга часто исследовались в последние годы. Благодаря им осуществляется соединение и обратная связь между основными органами чувств и центром контроля импульсов. На префронтальную кору поступает информация из всех источников – сознательных и подсознательных, внутренних и внешних – и отвечает за все компоненты поведения (Лезак, 1983).
Повреждение префронтальной коры не всегда ведет к нарушению когнитивных или мышечных функций. Например, довольно серьезное повреждение тканей головного мозга может оказать минимальное влияние на уровень интеллекта, определенный благодаря тесту IQ (Лезак, 1983). По этой причине был введен термин «латентное повреждение» для обозначения патологических изменений в префронтальных зонах коры головного мозга. И все же широко известные синдромы, связанные с изменениями привычного поведения, нередко обусловлены именно повреждениями префронтальной коры. Большинство их характеризуются нарушением представлений о социальном взаимодействии.
Блумер и Бенсон (1975) описали псевдопсихопатический синдром личности, который вызывается повреждением орбито-фронтальной зоны или движением нейронов в этой части головного мозга. Признаки синдрома: отсутствие такта и сдержанности. Страдающие им люди часто грубы, невыносимы, раздражительны, вспыльчивы и неразборчивы. Они пренебрегают светским приличием и равнодушны к окружающим. Они могут бесцеремонно вмешиваться в интимные разговоры, без всякого смущения говорить об интимной гигиене и не обращать внимания на правила дорожного движения. Но в отличие от людей, страдающих от настоящего синдрома социопатической личности, они обычно не отрицают ответственность за свое поведение. Когда что-то вызывает у них злость, они могут становиться эмоционально нестабильными, но им несвойственно затаивать обиду.
Другой синдром фронтальной коры связан с повреждением выпуклости префронтальной коры и подкорковых центров, особенно базальных ядер, таламуса и их взаимодействия (Блумер и Бенсон, 1975). Люди порой страдают и от псевдодепрессивного синдрома, который выражается в медлительности, апатии и отсутствии инициативы. Такие изменения наблюдались у пациентов, которые подвергались обширной префронтальной лоботомии из-за психиатрических болезней. Псевдопатический и псевдодепрессивный синдромы редко бывают в чистом виде, обычно присутствует некая их смесь.
Повреждение префронтальной коры не всегда ведет к нарушению когнитивных или мышечных функций. Например, довольно серьезное повреждение тканей головного мозга может оказать минимальное влияние на уровень интеллекта, определенный благодаря тесту IQ (Лезак, 1983). По этой причине был введен термин «латентное повреждение» для обозначения патологических изменений в префронтальных зонах коры головного мозга. И все же широко известные синдромы, связанные с изменениями привычного поведения, нередко обусловлены именно повреждениями префронтальной коры. Большинство их характеризуются нарушением представлений о социальном взаимодействии.
Блумер и Бенсон (1975) описали псевдопсихопатический синдром личности, который вызывается повреждением орбито-фронтальной зоны или движением нейронов в этой части головного мозга. Признаки синдрома: отсутствие такта и сдержанности. Страдающие им люди часто грубы, невыносимы, раздражительны, вспыльчивы и неразборчивы. Они пренебрегают светским приличием и равнодушны к окружающим. Они могут бесцеремонно вмешиваться в интимные разговоры, без всякого смущения говорить об интимной гигиене и не обращать внимания на правила дорожного движения. Но в отличие от людей, страдающих от настоящего синдрома социопатической личности, они обычно не отрицают ответственность за свое поведение. Когда что-то вызывает у них злость, они могут становиться эмоционально нестабильными, но им несвойственно затаивать обиду.
Другой синдром фронтальной коры связан с повреждением выпуклости префронтальной коры и подкорковых центров, особенно базальных ядер, таламуса и их взаимодействия (Блумер и Бенсон, 1975). Люди порой страдают и от псевдодепрессивного синдрома, который выражается в медлительности, апатии и отсутствии инициативы. Такие изменения наблюдались у пациентов, которые подвергались обширной префронтальной лоботомии из-за психиатрических болезней. Псевдопатический и псевдодепрессивный синдромы редко бывают в чистом виде, обычно присутствует некая их смесь.
«Расщепленный Мозг»
Способно ли одно полушарие головного мозга обманывать другое? За последние несколько десятилетий удалось выяснить, что полушария отвечают за разные функции и в состоянии работать над различными задачами независимо друг от друга. Эти открытия важны для понимания обмана, потому что они показывают, что неврологические предпосылки могут вызывать некоторые противоречия в термине «самообман».
У большинства людей одно полушарие развито лучше (обычно левое у правшей), а второе хуже. Каждое полушарие контролирует функционирование противоположной ему части тела. Доминирующее полушарие отвечает за язык, речь и логику. Недоминирующее полушарие обрабатывает информацию, связанную с музыкой и пространственными ощущениями, такими как, например, распознавание лиц. Два полушария сообщаются друг с другом через мозолистое тело и в меньшей степени через переднюю спайку.
В поисках лечения от трудноизлечимой эпилепсии доктор Джозеф Боген (1985), нейрохирург Южной Калифорнии, провел церебральную комиссуротомию (т. е. разделение мозолистого тела с помощью нейрохирургической процедуры): процедура эффективна против нескольких видов эпилепсии. После операций неврологическое и психологическое состояния пациентов были тщательно изучены.
Одним из неврологических открытий стала особая форма афазии или апраксии, при которых пациенты, перенесшие комиссуротомию, не могут по команде шевелить частями тела, находящимися с левой стороны. Но левая сторона тела не парализована, и человек может двигать ей, если ему показывают нужное движение. Кроме того, пациенты не распознают написанные слова, если видят их лишь тем глазом, который не курирует доминирующее полушарие. Удивительно, что пациенты с расщепленным мозгом неспособны мгновенно распознать известную мелодию, но могут неожиданно назвать песню, после того как напоют ее (Газанига и др., 1975). Результат разделения двух полушарий наглядно продемонстрировал один пациент. Он застегивал пуговицы на своей рубашке правой рукой, в то время как левая последовательно их расстегивала. На самом деле правая рука не знала, чем занималась левая!
Клаус Хоппе, психоаналитик, работавший с доктором Богеном, тщательно наблюдал пациентов с расщепленным мозгом. Он обнаружил, что у пациентов становится меньше желаний, фантазий и символических систем (Хоппе, 1977; Хоппе и Боген, 1977). Эти симптомы очень напоминали симптомы больных алекситимией. Алекситимия значит «без слов для описания настроения» и относится к людям, которые неспособны вербально описать собственные эмоции. Пациент, страдающий алекситимией, которого я лечил в рамках курса групповой терапии, сильно волновался, краснел, вставал и хмурил брови. Когда я спрашивал о причинах его злости, он колебался и отрицал, что расстроен (Форд и Лонг, 1977). Среди симптомов, связанных с алекситимией, – отсутствие психологического самоанализа (способность связывать эмоции и поступки), истощение фантазии и неспособность запоминать сны.
Хоппе предположил, что люди, страдающие алексимией, могут сделать «функциональную комиссуротомию». Несмотря на то что нервные пучки не повреждены, трансляция информации с одного полушария мозга на другое невозможна. Разумеется, у этих пациентов нарушается контроль над собственным эмоциональным состоянием (самообман?). Эта двусторонняя природа головного мозга позволяет понять одну из возможностей того, как может происходить самообман.
У большинства людей одно полушарие развито лучше (обычно левое у правшей), а второе хуже. Каждое полушарие контролирует функционирование противоположной ему части тела. Доминирующее полушарие отвечает за язык, речь и логику. Недоминирующее полушарие обрабатывает информацию, связанную с музыкой и пространственными ощущениями, такими как, например, распознавание лиц. Два полушария сообщаются друг с другом через мозолистое тело и в меньшей степени через переднюю спайку.
В поисках лечения от трудноизлечимой эпилепсии доктор Джозеф Боген (1985), нейрохирург Южной Калифорнии, провел церебральную комиссуротомию (т. е. разделение мозолистого тела с помощью нейрохирургической процедуры): процедура эффективна против нескольких видов эпилепсии. После операций неврологическое и психологическое состояния пациентов были тщательно изучены.
Одним из неврологических открытий стала особая форма афазии или апраксии, при которых пациенты, перенесшие комиссуротомию, не могут по команде шевелить частями тела, находящимися с левой стороны. Но левая сторона тела не парализована, и человек может двигать ей, если ему показывают нужное движение. Кроме того, пациенты не распознают написанные слова, если видят их лишь тем глазом, который не курирует доминирующее полушарие. Удивительно, что пациенты с расщепленным мозгом неспособны мгновенно распознать известную мелодию, но могут неожиданно назвать песню, после того как напоют ее (Газанига и др., 1975). Результат разделения двух полушарий наглядно продемонстрировал один пациент. Он застегивал пуговицы на своей рубашке правой рукой, в то время как левая последовательно их расстегивала. На самом деле правая рука не знала, чем занималась левая!
Клаус Хоппе, психоаналитик, работавший с доктором Богеном, тщательно наблюдал пациентов с расщепленным мозгом. Он обнаружил, что у пациентов становится меньше желаний, фантазий и символических систем (Хоппе, 1977; Хоппе и Боген, 1977). Эти симптомы очень напоминали симптомы больных алекситимией. Алекситимия значит «без слов для описания настроения» и относится к людям, которые неспособны вербально описать собственные эмоции. Пациент, страдающий алекситимией, которого я лечил в рамках курса групповой терапии, сильно волновался, краснел, вставал и хмурил брови. Когда я спрашивал о причинах его злости, он колебался и отрицал, что расстроен (Форд и Лонг, 1977). Среди симптомов, связанных с алекситимией, – отсутствие психологического самоанализа (способность связывать эмоции и поступки), истощение фантазии и неспособность запоминать сны.
Хоппе предположил, что люди, страдающие алексимией, могут сделать «функциональную комиссуротомию». Несмотря на то что нервные пучки не повреждены, трансляция информации с одного полушария мозга на другое невозможна. Разумеется, у этих пациентов нарушается контроль над собственным эмоциональным состоянием (самообман?). Эта двусторонняя природа головного мозга позволяет понять одну из возможностей того, как может происходить самообман.
Неврологические симптомы, связанные с обманом
Неврологические симптомы конфабуляции и редупликативной парамнезии связаны с фантастичной псевдологией. Мы рассмотрим эти симптомы в их отношении к нейропсихологическим факторам, характерным для нее.
Конфабуляция
Стасс и его коллеги (1978) описывали конфабуляцию как производство ошибочного или выдуманного вербального материала, причиной которого скорее является неспособность человека к самокритике, а не намеренная попытка ввести окружающих в заблуждение. Традиционно вымысел связывали с синдромом Вернике-Корсакова. Это неврологическое расстройство вызывается недостатком тиамина (витамина В1) и характеризуется дисфункцией среднего мозга, ответственного за память и другие функции, такие как движение глаз (Виктор и др., 1971). В своей самой распространенной форме, которую Копельман (1987 а) назвал внушенной конфабуляцией, она проявляется в спонтанном, лаконичном и ожидаемом ответе на прямой вопрос (Берлин, 1972). Подсказанный ответ может быть абсурдным, но пациент этого не замечает. Конфабуляция предполагает попытку заполнить пробелы в памяти, но, хотя она и может быть важным симптомом у пациентов, имеющих проблемы с памятью (например, синдром Вернике-Корсакова или болезнь Альцгеймера), конфабуляция во многом сходна с методами, которыми пользуются здоровые люди, чтобы компенсировать пробелы в памяти. Это доказано экспериментально в исследовании с использованием препарата (скополамина), препятствующего работе оперативной (кратковременной) памяти у здоровых людей (Копельман, 1987b).
Спонтанная конфабуляция — менее распространенный и более психопатологический феномен. Такие пациенты импульсивно рассказывают более впечатляющие, спонтанно придуманные истории. Они не просто лаконично и неверно отвечают на поставленный вопрос, как при внушенной конфабуляции. Скорее, они приукрашивают свои ответы, стараясь впечатлить слушателей. Даже при умеренной амнезии конфабуляция бывает масштабной. Например, пациент, наблюдаемый Стассом и коллегами (1987), выдумал историю, согласно которой он получил травму головы, когда спасал своего ребенка во время потопа.
Среди причин конфабуляции в первую очередь выделили нарушение памяти в совокупности с предклиническими свойствами личности (т. е. теми чертами, которые были свойственны человеку до повреждения головного мозга) или внушаемостью (Берлин, 1972). Главную сложность для этих пациентов представляет хронологическая организация воспоминаний. Другими словами, воспоминания из прошлого смешиваются с настоящим (Виктор и др., 1971). Вайнштайн (1971) описал суть конфабуляции как метафорическое представление актуальных проблем. В качестве примера исследователь привел историю военного офицера. Когда умственные недостатки, вызванные травмой головы, сделали его непригодным для дальнейшей службы, офицер утверждал, что вовлечен в операции контрразведки.
Длительное изучение конфабуляции показало, что она не зависит ни от масштаба потерянной памяти, ни от внушения (Мерсер и др., 1977). Мерсер и его коллеги связывали ее с совокупностью четырех факторов: 1) понимание необходимости ответа; 2) нехватка воспоминаний для ответа; 3) доступность усвоенного и эмоционально выразительного ответа; 4) неспособность контролировать и корректировать свои неточные ответы. Конфабуляция имеет градацию. Пациент может признаваться, что не знает ответа, а в остальных случаях выдумывать (конфабулировать). Иногда пациент может воспринимать ответ как неточный и стараться исправить его.
Главный нейропсихологический фактор конфабуляции – не недостатки самой памяти, а то, как человек с ними справляется. Некоторые исследователи отмечали, что спонтанная конфабуляция требует нарушения памяти в сочетании с дисфункцией фронтальной коры головного мозга (Капур и Куглан, 1980; Копельман, 1987 а; Майес и др., 1985; Стасс и др., 1978). Отсюда вывод: фронтальная зона обеспечивает связь воспоминаний, объединяет текущие события с опытами прошлого. Она же запускает автокорректирующий механизм для точности вербальных ответов. Из-за нарушений неврологической системы речь становится импульсивной, и – в силу ассоциативных воспоминаний – нейтральная информация может быть представлена очень эмоционально.
Джозеф (1986) предположил, что зона доминирующего полушария, отвечающая за речь, иногда не получает доступ к значимой информации и не ассимилирует ее. Тогда человек подменяет материал, прибегая к конфабуляции. Если зона, отвечающая за речь, обособлена от зон, отвечающих за суждения, моральные ценности и анализ, человек не осознает абсурдности своих слов. Джозеф считает, что это приводит к самообману в силу скорее функционального, чем анатомического разделения. «Заполнение пробелов» оправдывает поступки и порывы, которые на первый взгляд кажутся обоснованными, безобидными и правдивыми, но на самом деле ошибочны.
Спонтанная конфабуляция — менее распространенный и более психопатологический феномен. Такие пациенты импульсивно рассказывают более впечатляющие, спонтанно придуманные истории. Они не просто лаконично и неверно отвечают на поставленный вопрос, как при внушенной конфабуляции. Скорее, они приукрашивают свои ответы, стараясь впечатлить слушателей. Даже при умеренной амнезии конфабуляция бывает масштабной. Например, пациент, наблюдаемый Стассом и коллегами (1987), выдумал историю, согласно которой он получил травму головы, когда спасал своего ребенка во время потопа.
Среди причин конфабуляции в первую очередь выделили нарушение памяти в совокупности с предклиническими свойствами личности (т. е. теми чертами, которые были свойственны человеку до повреждения головного мозга) или внушаемостью (Берлин, 1972). Главную сложность для этих пациентов представляет хронологическая организация воспоминаний. Другими словами, воспоминания из прошлого смешиваются с настоящим (Виктор и др., 1971). Вайнштайн (1971) описал суть конфабуляции как метафорическое представление актуальных проблем. В качестве примера исследователь привел историю военного офицера. Когда умственные недостатки, вызванные травмой головы, сделали его непригодным для дальнейшей службы, офицер утверждал, что вовлечен в операции контрразведки.
Длительное изучение конфабуляции показало, что она не зависит ни от масштаба потерянной памяти, ни от внушения (Мерсер и др., 1977). Мерсер и его коллеги связывали ее с совокупностью четырех факторов: 1) понимание необходимости ответа; 2) нехватка воспоминаний для ответа; 3) доступность усвоенного и эмоционально выразительного ответа; 4) неспособность контролировать и корректировать свои неточные ответы. Конфабуляция имеет градацию. Пациент может признаваться, что не знает ответа, а в остальных случаях выдумывать (конфабулировать). Иногда пациент может воспринимать ответ как неточный и стараться исправить его.
Главный нейропсихологический фактор конфабуляции – не недостатки самой памяти, а то, как человек с ними справляется. Некоторые исследователи отмечали, что спонтанная конфабуляция требует нарушения памяти в сочетании с дисфункцией фронтальной коры головного мозга (Капур и Куглан, 1980; Копельман, 1987 а; Майес и др., 1985; Стасс и др., 1978). Отсюда вывод: фронтальная зона обеспечивает связь воспоминаний, объединяет текущие события с опытами прошлого. Она же запускает автокорректирующий механизм для точности вербальных ответов. Из-за нарушений неврологической системы речь становится импульсивной, и – в силу ассоциативных воспоминаний – нейтральная информация может быть представлена очень эмоционально.
Джозеф (1986) предположил, что зона доминирующего полушария, отвечающая за речь, иногда не получает доступ к значимой информации и не ассимилирует ее. Тогда человек подменяет материал, прибегая к конфабуляции. Если зона, отвечающая за речь, обособлена от зон, отвечающих за суждения, моральные ценности и анализ, человек не осознает абсурдности своих слов. Джозеф считает, что это приводит к самообману в силу скорее функционального, чем анатомического разделения. «Заполнение пробелов» оправдывает поступки и порывы, которые на первый взгляд кажутся обоснованными, безобидными и правдивыми, но на самом деле ошибочны.
Репродуктивная парамнезия
Репродуктивная парамнезия – неврологический синдром, вызванный травмой головного мозга, во многом схожий с конфабуляцией (Бенсон и др., 1976). Пациенты с этим синдромом неспособны ориентироваться в пространстве, несмотря на то что их память практически восстановлена до нормального уровня. Например, один мужчина с репродуктивной парамнезией продолжал настаивать на том, что находится в другом городе, хотя родные и врачи разубеждали его. Его когнитивные способности практически не пострадали, по шкале интеллекта Векслера IQ составил 114. Вербальный IQ был 127, но невербальный IQ составил лишь 97 баллов. По шкале памяти Векслера он набрал 137, это очень высокий показатель. Бенсон и его коллеги обнаружили, что каждый пациент с репродуктивной парамнезией имеет серьезные повреждения фронтальной зоны коры и менее значительные повреждения недоминирующего полушария головного мозга, контролирующего визуальную и пространственную ориентацию. Исследователи предположили, что существенная патология правого полушария – обязательное условие репродуктивной парамнезии, и что снижение функций фронтальной зоны на долгое время вызвает дезориентацию в пространстве даже при сохранении остальных функций памяти.
Влияние неврологических расстройств на обман
Некоторые формы обмана, отнесенные к патологической лжи, имеют неврологические причины.
Фантастичная псевдология
Фантастичная псевдология – резкая форма патологической лжи (см. главы 2 и 7), воплощенная в грандиозных историях, сочетающих правду и вымысел (Кинг и Форд, 1988). В чем-то этот синдром схож со спонтанной конфабуляцией (или «фантастичная конфабуляция»), но без нарушений памяти. Под давлением пациент с псевдологией может признать, что выдуманная им история – ложь. Фантастичная псевдология бывает как самостоятельным явлением, так и частью другого психиатрического синдрома, такого как поддельное расстройство или надувательство. Это главная составляющая синдрома Мюнхгаузена, крайнее проявление поддельного расстройства. Другие характерные черты фантастичной псевдологии приведены в главах 7 и 8; здесь все внимание уделяется неврологическим аспектам.
В своем масштабном исследовании Кинг и Форд (1988) отметили, что 40 % описанных случаев фантастичной псевдологии наблюдались у пациентов с аномалией головного мозга, эпилепсией, аномальной ЭЭГ, травмой головы или с заболеванием центральной нервной системы. Среди ограниченного числа пациентов, которые прошли тестирование интеллекта, у большинства вербальные способности (функции доминирующего полушария) были значительно лучше невербальных (функции недоминирующего полушария). Эти результаты схожи с разницей вербального и невербального уровня IQ у пациентов с конфабуляцией (Берлин, 1972; Стасс и др., 1978).
Панкрац и Лезак (1978) заметили, что из 25 наблюдаемых пациентов с синдромом Мюнхгаузена около трети страдали от серьезной дисфункции мозга. Они описали специфические нейропсихологические результаты пяти пациентов, показавших удивительную разницу между двумя показателями. Эти пациенты были многословны, хорошо знакомы с медицинской терминологией и обладали впечатляющим объемом знаний. При этом у каждого из них были искаженные представления об окружающем мире, нарушение понятийной организации, и они плохо справлялись со сложной информацией. Панкрац и Лезак пришли к выводу, что нейропсихологические нарушения скорее являются следствием, а не причиной поведения пациентов. Тем не менее считалось, что синдром Мюнхгаузена служит психодинамическим решением критических проблем, с которыми пациент пытается справиться. Среди них дисфункция головного мозга. По их мнению, псевдология сходна с нелогичной аргументацией и отсутствием самоконтроля у пациентов с конфабуляцией, страдающих от дисфункции недоминирующего полушария и фронтальной зоны коры головного мозга.
В своем масштабном исследовании Кинг и Форд (1988) отметили, что 40 % описанных случаев фантастичной псевдологии наблюдались у пациентов с аномалией головного мозга, эпилепсией, аномальной ЭЭГ, травмой головы или с заболеванием центральной нервной системы. Среди ограниченного числа пациентов, которые прошли тестирование интеллекта, у большинства вербальные способности (функции доминирующего полушария) были значительно лучше невербальных (функции недоминирующего полушария). Эти результаты схожи с разницей вербального и невербального уровня IQ у пациентов с конфабуляцией (Берлин, 1972; Стасс и др., 1978).
Панкрац и Лезак (1978) заметили, что из 25 наблюдаемых пациентов с синдромом Мюнхгаузена около трети страдали от серьезной дисфункции мозга. Они описали специфические нейропсихологические результаты пяти пациентов, показавших удивительную разницу между двумя показателями. Эти пациенты были многословны, хорошо знакомы с медицинской терминологией и обладали впечатляющим объемом знаний. При этом у каждого из них были искаженные представления об окружающем мире, нарушение понятийной организации, и они плохо справлялись со сложной информацией. Панкрац и Лезак пришли к выводу, что нейропсихологические нарушения скорее являются следствием, а не причиной поведения пациентов. Тем не менее считалось, что синдром Мюнхгаузена служит психодинамическим решением критических проблем, с которыми пациент пытается справиться. Среди них дисфункция головного мозга. По их мнению, псевдология сходна с нелогичной аргументацией и отсутствием самоконтроля у пациентов с конфабуляцией, страдающих от дисфункции недоминирующего полушария и фронтальной зоны коры головного мозга.