Страница:
Прошла почти неделя после того, как в Челси нашли труп, когда в Скотленд-Ярд пришел ювелир Галлоуэй и попросил провести его в инспектору Ратлиджу.
Ювелира привел констебль Томас; едва войдя, Галлоуэй сообщил:
– Терпение – само по себе награда. Мне кажется, вам интересно будет кое-что узнать.
– Надеюсь, новость у вас хорошая, – ответил Ратлидж, вставая навстречу Галлоуэю. – Что написал ваш знакомый?
– Часы, которые вы мне показывали, – одни из пары. В тысяча восемьсот девяносто первом году эти часы заказали лиссабонскому ювелиру. Некий мистер Хауард Френч подарил одни сыну, другие зятю по случаю их женитьбы; через положенное время владельцы прислали часы в Лиссабон для чистки и полировки. Затем часы перешли во владение внуков мистера Хауарда Френча, которые к тому времени достигли совершеннолетия.
– Почему часы заказали в Лиссабоне, а не в Лондоне или в Париже?
– Кажется, Френч был совладельцем виноторговой фирмы на Мадейре; в Лиссабон он часто приезжал по делам. Ему было около сорока лет, когда он стал единственным владельцем фирмы и купил на Мадейре участок, где заложил собственный виноградник. Опыт превзошел самые смелые его ожидания – во всяком случае, так мне говорили.
– У его фирмы имеется лондонский филиал?
– Да, есть, но здешнее отделение занимается только импортом и торговлей. Мой лиссабонский коллега сообщает, что семья Френч владела виноградниками в Португалии, но именно виноград с Мадейры придал их винам такое отменное качество. Должен сказать, их вина – нечто исключительное! Я сам люблю выпить бокал мадеры после хорошего обеда. И обычно предпочитаю вино из погребов фирмы «Френч, Френч и Трейнор». – Галлоуэй покачал головой. – Ну кто бы мог подумать!
Крепость мадеры повышают добавлением к вину спирта, а затем вино выдерживают при довольно высокой температуре. Отец Ратлиджа любил пятилетнюю мадеру, хотя в его погребе имелись бутылки и постарше – одна даже сорокалетняя, которую заложил на хранение еще его отец.
– Значит, начать придется с Лондона. Вряд ли Скотленд-Ярд оплатит увеселительную поездку на Мадейру.
Ювелир едва заметно улыбнулся:
– Да, по-моему, там можно приятно провести несколько дней… разумеется, не за государственный счет.
Ратлидж поблагодарил Галлоуэя и сам проводил его к выходу.
Когда он вернулся в кабинет, ему сообщили, что сержант Гибсон уединился с исполняющим обязанности старшего суперинтендента. Поэтому Ратлидж разыскал сержанта Филдинга. Через пять минут, вооружившись сведениями, которые сообщил ему Филдинг, Ратлидж уже направлялся в Сити, в фирму «Френч, Френч и Трейнор».
Когда он вошел в красивое здание, в котором размещалась контора – рядом с рынком Леденхолл, – младший клерк сообщил ему, что никого из начальства нет на месте. Судя по стилю, четырехэтажное здание с резным фасадом вполне могло быть детищем самого Рена[3]. Над дверью красовалась золоченая табличка с названием фирмы и ничего больше.
Ратлидж толкнул дверь и очутился в небольшой приемной. Стены в ней украшали полированные дубовые панели, стулья принадлежали эпохе королевы Анны. На полу лежал толстый турецкий ковер; яркие узоры переливались, словно драгоценные камни. Приемная сразу должна была создать образ фирмы солидной, старинной, привыкшей отвечать вкусам самых взыскательных клиентов.
Младший клерк, который приветствовал его и спросил, по какому делу он пришел, доложил о нем старшему клерку. Человек, который вышел к Ратлиджу, выглядел бы на своем месте в конторе адвоката: рослый, седеющий, с высоким лбом и еще черными бровями, придававшими его лицу выражение достоинства и властности.
Кроме того, старший клерк обладал способностью оценивать гостя одним беглым взглядом.
– Мистер Ратлидж? Я старший клерк. Моя фамилия Гудинг. Фредерик Гудинг.
– Скажите, пожалуйста, где я могу найти мистера Френча? Мне очень нужно поговорить с ним.
– К сожалению, сегодня его нет. Буду рад помочь вам, чем смогу.
– А где можно найти мистера Трейнора?
Вопрос явно удивил мистера Гудинга.
– Мистер Френч-старший погиб на войне. Мистер Френч-младший сейчас в Эссексе. Мистер Трейнор заведует отделением фирмы на Мадейре.
Ратлидж достал из кармана часы и положил на стол рядом с собой. На золотой корпус и цепочку упал яркий свет лампы.
– Вам знакомы эти часы?
– Они очень похожи на те, что мистер Френч-старший унаследовал от своего отца. После смерти Френча-старшего часы достались его брату мистеру Френчу-младшему. Их прислали с фронта вместе с вещами погибшего… – Клерк легко коснулся часов и перевернул крышкой вверх. – Да, действительно! Судя по всему, у вас его часы… – Он вскинул голову и недоуменно посмотрел на Ратлиджа. – Как они попали в Скотленд-Ярд?
– Случайно, – ответил Ратлидж. – Мне сказали, что фирму основал дед нынешних владельцев. Дед заказал двое часов и подарил их сыну и зятю, а те, в свою очередь, передали часы своим сыновьям. Все верно?
– Семья Френч занимается виноделием на протяжении нескольких веков. Шекспир написал, что герцога Кларенса утопили в бочке с мальвазией. Если герцог Кларенс в самом деле именно так окончил свои дни, не исключено, что его утопили в вине, которое поставляло ко двору семейство Френч. Дед, как вы его назвали, решил, кроме того, сам выращивать виноград и производить собственное вино, а не просто ввозить его. У него было двое детей: сын, мистер Лоренс, и дочь, которая вышла замуж за мистера Дэвида Трейнора. Мистер Хауард Френч принял Дэвида Трейнора в свою фирму компаньоном. Их сын, мистер Мэтью Трейнор, в настоящее время живет на Мадейре. У мистера Лоренса было два сына. Майкл погиб на войне. Теперь здешнее отделение возглавляет его младший брат, – сжато, почтительно и вместе с тем с некоторой досадой ответил Гудинг.
– Где именно в Эссексе я могу найти мистера Френча-младшего?
Гудинг едва заметно улыбнулся:
– У мистера Луиса Френча загородный дом к северу от Дедхэма. Он живет возле деревни, которая называется Стратфорд-Сент-Хилари.
Край Констебла, места на границе Суффолка, где написаны самые выдающиеся произведения великого художника! Ратлидж знал его творения с детства, потому что Констеблом восхищалась его бабушка.
– Когда вы в последний раз разговаривали с мистером Френчем? – спросил он у Гудинга.
Клерк поджал губы и ответил:
– Кажется, в прошлую пятницу. Он звонил мне и спрашивал, сообщил ли его кузен окончательно, когда приедет. Я не получал от мистера Трейнора никаких вестей, и мистер Френч остался недоволен. Правда, у мистера Трейнора есть дела и в Лиссабоне; возможно, они отняли больше времени, чем он ожидал.
Если разговор состоялся в пятницу, он случился еще до того, как в понедельник нашли тело.
– Мистер Френч обычно живет в своем загородном имении и каждый день ездит оттуда на работу в Лондон? – спросил Ратлидж.
– Нет, нет, в Лондоне у него есть дом. Он хотел приехать заранее и проследить за всеми приготовлениями к встрече своего кузена. Мистер Трейнор собирался остановиться в лондонском доме, так сказать, в родовом гнезде.
Ратлидж хотел было попросить клерка взглянуть на жертву происшествия, но передумал. Не очень-то хотелось сообщать трагическую новость, жертвой мог оказаться Френч-младший… Луис, поправил себя Ратлидж.
– Когда мистер Френч уезжает в Лондон, в его эссекском доме остается прислуга?
– Да. Кроме того, в Эссексе постоянно живет его сестра, мисс Агнес Френч. Она ведет хозяйство брата и кузена.
– Они оба холостяки?
– Невеста мистера Трейнора погибла во время войны. Мистер Френч недавно объявил о своей помолвке. – Выражение лица клерка едва заметно изменилось. – Свадьбу хотят сыграть на Рождество, – добавил он таким тоном, словно не одобрял этой затеи.
– Его невеста живет здесь, в Лондоне? – Если покойник действительно Френч, возможно, он ехал именно к ней.
– Кажется, она проживает в Дедхэме вместе со своими родителями.
Значит, поездку к невесте придется исключить. Если только у Френча не было другой женщины. Покосившись на Гудинга, Ратлидж решил: если даже у его хозяина и есть другая, старший клерк будет держать язык за зубами.
Дверь за спиной клерка оставалась приоткрытой, как будто Гудинг надеялся, что дело у Ратлиджа краткое. Ратлидж заметил край картины в тяжелой позолоченной раме; он вспомнил, что в солидных фирмах любят вывешивать портреты основателей или благотворителей.
Он обошел Гудинга со словами:
– Я бы хотел посмотреть портреты в том коридоре, если вы не возражаете.
Клерк удивленно переспросил:
– Портреты? – Он обернулся. – А-а-а… Мистер Френч и мистер Трейнор!
Старший клерк очень проворно опередил Ратлиджа и придержал для него дверь с таким видом, словно сам предложил гостю посмотреть на портреты.
Коридор оказался достаточно широким; в нишах между двумя дверями, ведущими, скорее всего, в кабинеты, висели огромные портреты.
– Оба портрета писали члены Королевской академии художеств, – пояснил Гудинг. – Это мистер Дэвид Трейнор. Когда заказали его портрет, ему было около пятидесяти.
Присмотревшись, Ратлидж узнал имя известного художника в нижнем левом углу картины.
Трейнор оказался среднего роста; светлые волосы он причесывал по моде своего времени, а серьезное выражение лица вполне соответствовало его положению. Он добился успеха и знал себе цену – впрочем, вполне заслуженную. Он стоял вполоборота, положив одну руку на большой ящик с вином, украшенный названием фирмы, а второй рукой указывал на карту, лежащую рядом с ним на столе. На карте были изображены Португалия и, чуть вдали от нее, остров Мадейра.
Сходства с жертвой, лежащей сейчас в покойницкой, Ратлидж в лице Трейнора не обнаружил.
Он перешел к следующему портрету.
– Это, разумеется, мистер Хауард Френч, основатель фирмы, – пояснил Гудинг. – Иногда мне кажется, что нынешний мистер Френч похож на него гораздо больше, чем его старший брат – тот пошел в мать.
– Здесь нет портрета мистера Лоренса, сына мистера Хауарда?
– Он висит в кабинете нынешнего главы фирмы, мистера Луиса. Картина ему очень нравится.
Френч также оказался среднего роста, со среднерусыми волосами и неопределенно-голубыми глазами. Зато в форме подбородка ничего «среднего» и «неопределенного» не было. Если Трейнор добился успеха, выгодно женившись, то его тесть явно был ядром, движущей силой всего предприятия. Фирма добилась процветания благодаря его энергии и деловой сметке.
У Ратлиджа не осталось сомнений и по другому поводу. Мертвец, найденный в Челси, так напоминал портрет, что наверняка был родственником основателя, хотя он и не унаследовал от Хауарда Френча упрямый подбородок и властный вид. Зато цвет волос, рост, нос и форма головы оказались почти такими же… Конечно, Ратлидж понимал, что его выводы никак нельзя назвать окончательными.
И все же несомненное сходство, а также часы служили вполне убедительными доказательствами того, что мистер Френч-младший мертв.
Невольно напрашивались вопросы: за что его убили и где?
Глава 5
Настало время снова побеседовать с исполняющим обязанности старшего суперинтендента.
Поблагодарив Фредерика Гудинга за помощь, Ратлидж повернулся, чтобы уйти. Старший клерк из вежливости проводил его до самой двери и почти бесшумно закрыл ее. Ратлиджу показалось: старший клерк сгорает от любопытства и ломает голову над вопросом, что послужило поводом для визита представителя Скотленд-Ярда.
Но если так, почему он ни о чем не спрашивал? Почему не выказал тревогу или озабоченность? Гудинг сохранял сдержанность и невозмутимость – качества, благодаря которым все младшие клерки наверняка благоговеют перед ним. Он охотно распространялся о прошлом Френчей, но не сказал почти ничего имеющего отношение к делу.
Может, он старается делать хорошую мину при плохой игре? Или просто надеется выяснить самостоятельно, почему часы оказались в руках Скотленд-Ярда… А может, ему уже что-то известно или он догадывается, что произошло? Или боится, что какой-нибудь неблагоразумный поступок нынешнего владельца пагубным образом скажется на добром имени фирмы?
Что за человек Луис Френч?
Конечно, виноторговцы не привыкли к приходу гостей из Скотленд-Ярда. У фирмы «Френч, Френч и Трейнор» никогда не было неприятностей с законом. Вопрос в том, попробует ли Гудинг найти Луиса Френча, чтобы предупредить его о приходе человека из Скотленд-Ярда и о том, что у инспектора его часы…
Ратлидж досадовал на себя. Почему он ничего не выяснил заранее? Жаль, что пришлось показать Гудингу часы. Но, когда он пришел в здание фирмы, часы были его единственной зацепкой.
Вернувшись в Скотленд-Ярд, Ратлидж узнал, что Маркем ждет его в своем кабинете. Сержант Гибсон сообщил, что у исполняющего обязанности старшего суперинтендента сейчас никого нет.
Ратлидж постучал и открыл дверь, услышав ответ Маркема:
– Войдите!
Джоуэл Маркем, подобно Боулсу, выслужился из низов, но, в отличие от своего предшественника, похоже, не держал зла на людей, окончивших университет. Он был человеком дородным; его светлые волосы уже начали редеть. На гостей он смотрел вполне добродушно, но как же ошибались те, кто принимал его добродушие за слабость характера! Его проницательные зеленые глаза свидетельствовали об обратном.
Жестом указав Ратлиджу на стул, Маркем смерил его задумчивым взглядом и сказал:
– Надеюсь, вам есть что рассказать по поводу происшествия в Челси. Еще утром я спрашивал сержанта Гибсона, удостоите ли вы нас своим вниманием и поделитесь ли тем, как идет следствие.
Ратлидж улыбнулся:
– Я только что нашел последний кусочек головоломки, которая имеет отношение к мертвецу. И пришел к заключению, что его убили в другом месте, а труп привезли в Челси и бросили на улице, изъяв все документы и предметы, указывающие на его личность. Наверное, убийца не хотел, чтобы убитого быстро опознали. Он понадеялся, что нам не удастся ничего о нем выяснить.
Он рассказал Маркему о часах и о запросах, разосланных во все концы страны. Наконец, он поведал о своем визите в виноторговую фирму.
– И никто не объявлял этого Френча в розыск?
– По словам старшего клерка, мистер Френч звонил ему из Эссекса. Возможно, в Лондон он приехал по личным делам. Недавно он объявил о своей помолвке; может быть, собирался купить кольцо или заняться другими предсвадебными приготовлениями. Как бы там ни было, до сих пор о нем никто так и не забеспокоился.
– Тогда вам лучше съездить в Эссекс до того, как родные и близкие хватятся его. Постарайтесь успеть до того, как семья узнает новость от других. – Маркем снова бросил на Ратлиджа задумчивый взгляд. – Я слышал, вы ездите на своем автомобиле. Почему? Почему не поездом, как все нормальные люди?
Ратлидж почувствовал, что цепенеет. Как ответить, не выдавая о себе больше, чем ему бы хотелось?
– Война, сэр… – отрывисто, почти грубо начал он, по-прежнему не зная, что говорить.
– Война? – терпеливо переспросил Маркем.
После того как снаряд разорвался совсем рядом с его траншеей, Ратлидж оказался похороненным заживо. Спас его труп, упавший на него сверху. По иронии судьбы мертвецом был капрал Хэмиш Маклауд, которого Ратлидж незадолго до того приказал расстрелять за неподчинение приказу на поле боя. Он так до конца и не смог прийти в себя, потому что обязан был жизнью человеку, которому за несколько секунд до взрыва нанес завершающий удар. Молодой капрал-шотландец не хотел умирать. Но он упорно отказывался вести своих солдат в атаку на немецкие пулеметы – до того они и так потеряли много людей. Ратлидж не хотел расстреливать Хэмиша, но тот не подчинился его приказу на глазах у солдат, не оставив ему иного выхода. С того дня Ратлидж страдал клаустрофобией, которая временами становилась почти невыносимой. Он так и не смог освободиться ни от Хэмиша, ни от тяжелых воспоминаний.
Собравшись с духом, он пояснил:
– Во время войны я часто путешествовал в поездах, набитых испуганными солдатами, которых везли на бойню. Часами наблюдал за тем, как они храбрятся. У меня на глазах они писали последние письма домой, молились всем богам, в которых верили, или сидели в оцепенении, словно предвидя, что их ждет. Тогда я дал себе слово: если останусь жив, больше ни за что не буду ездить в поездах.
Он постарался ответить как можно ближе к истине и теперь ждал, что скажет исполняющий обязанности старшего суперинтендента.
Маркем некоторое время пристально смотрел на него, а затем кивнул:
– Спасибо за искренность. Ладно, езжайте в автомобиле, раз он вам больше нравится. Для меня главное – результат, а как вы его получите, не имеет значения – конечно, в разумных пределах.
Ратлидж нашел в себе силы поблагодарить начальника и выйти из его кабинета. Его так и подмывало вскочить и убежать подальше от проницательных зеленых глаз. Он чувствовал ком в горле; ему стало трудно дышать. Его охватил страх. Казалось, что его загнали в угол, что выхода нет и позор неминуем.
Выйдя в коридор, он глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. На лбу у него выступила испарина, а во рту пересохло, как в пустыне.
Тревога прошла так же неожиданно, как и нахлынула на него. Ратлидж отправился к себе в кабинет. Он очень обрадовался, что никого не встретил в коридоре. И все же сердце еще несколько минут после беседы с начальником билось учащенно.
Эссекс! Он заставил себя думать о предстоящем путешествии и стал собирать все, что могло ему понадобиться. Сборы его немного успокоили. Но внезапно у него мелькнула страшная мысль: а вдруг Боулс что-то сказал о нем Маркему? А может, исполняющий обязанности старшего суперинтендента сам нашел неприятные сведения в его личном деле. Ратлидж часто подозревал, что там что-то есть.
Он встряхнулся. Нельзя давать волю воображению.
Ратлидж нашел Гибсона и рассказал, куда он едет и зачем. Выслушав его, сержант спросил:
– Может, раз уж вы едете в Эссекс, заодно заскочите и в Норфолк? Я позвоню тамошнему инспектору и предупрежу, что вы будете наводить справки о его пропавшем.
– Все зависит от того, что удастся выяснить о Френче. Похоже, до сих пор его никто не хватился. Это странно. Судя по всему, он – человек занятой, глава фирмы. Прошла целая неделя, а о нем ни слуху ни духу! Правда, его старший клерк – человек в высшей степени сведущий.
Гибсон кивнул:
– Тогда я подожду.
Ратлидж направился к лестнице, но вдруг остановился и добавил:
– Пожалуйста, наведите справки о Фредерике Гудинге, старшем клерке фирмы «Френч, Френч и Трейнор».
– Вас интересует что-нибудь конкретное? – спросил Гибсон.
Ратлидж задумался. Пока он не мог указать ничего конкретного, кроме перемены в его поведении.
– Скрупулезность, – сказал он наконец и продолжил спускаться по лестнице.
Он поехал домой, уложил вещи, написал записку сестре Франс – чтобы бросить в почтовый ящик по пути – и отправился в Эссекс.
На Тетфорд-роуд, точнее, в Бери-Сент-Эдмундс, у него жили знакомые, поэтому он неплохо знал местность. Дедхэм в «Книге Судного дня»[4] назывался саксонским поселением; его история уходила в глубь веков. Удобно расположенный на реке Стур с круглогодичным бродом, Дедхэм процветал. Его жители занимались сельским хозяйством. Затем поселение пережило наплыв фламандских ткачей. Шерсть обогатила Дедхэм, как и многие другие городки, а когда шерсть перестала играть такую важную роль, Дедхэм погрузился в благородную безвестность. В деревне неподалеку от Дедхэма родился знаменитый художник-романтик Джон Констебл.
Движение было свободным; Ратлидж сделал остановку только на другом берегу Темзы. Он решил выпить чаю с сэндвичем. Он ничего не ел с самого завтрака, а паб оказался симпатичным, с террасой сзади, которая спускалась к речушке. Светило ласковое солнце, на террасе было тепло. Ратлиджу очень хотелось задержаться. Но он понимал, как важно успеть в Дедхэм до того, как до ушей его обитателей дойдет весть о его визите к клерку. В фирме имелся телефон; скорее всего, Френч, живя в Эссексе, имел возможность как-то связаться с Лондоном.
Вечерело; Ратлидж приехал в Дедхэм уже в сумерках. Оказалось, что усадьба Френчей находится за городом. Он решил проехать чуть дальше и проверить, нет ли рядом другой деревушки, где можно было бы остановиться на ночлег. Но если даже такая деревушка и была, то за лесом, и он ничего не увидел.
На изящных кованых воротах он увидел большую букву «Ф»; высокие каменные столбы стерегли грифоны со сложенными крыльями.
Въехав в распахнутые ворота, Ратлидж покатил по длинной извилистой дорожке, которая привела его к дому, который оказался не таким большим, как он ожидал, но размер идеально соответствовал пропорциям. Он повернул к парадному входу; лучи фар осветили темно-красный кирпич, облицованный белым камнем. По обе стороны двери горели фонари. Ратлидж поднялся на крыльцо и взялся за дверной молоток, вырезанный в форме тропического цветка. Гибискуса?
Он постучал. Спустя какое-то время дверь ему открыла пожилая женщина в черном, которая спросила, по какому он делу.
– Я приехал поговорить с мистером Френчем. Моя фамилия Ратлидж, – ответил Ратлидж.
– К сожалению, его здесь нет. Он уехал в Лондон десять дней назад.
– Очень жаль. Есть ли сейчас в доме кто-нибудь из его родственников?
– Мисс Френч. Спросить ее, примет ли она вас?
– Да, спасибо. – Ратлидж улыбнулся.
Стоя на пороге, он рассмотрел парадную лестницу и резную балясину красного дерева. Пол в холле оказался деревянным, покрытым лаком. В простенке между двумя закрытыми дверями висела картина; Ратлидж решил, что стоящий под картиной столик относится к эпохе королевы Анны. Сама картина поразила его современным сюжетом. Она была выполнена в стиле французских импрессионистов, только изображался на ней не французский пейзаж, а травянистый склон холма. Вдали паслись овцы, а впереди на пастушеский посох опирался старик, одетый в грубую накидку с капюшоном. Фигура дышала таким беспредельным одиночеством, что Ратлидж отвернулся.
Судя по всему, Хауард Френч и его потомки не кичились новообретенным богатством. Они отказались от бесконечных пристроек и обновлений. Никакого роскошного вестибюля с мраморным полом и скульптурами, призванными поразить воображение гостей. Правда, возможно, Френчи редко бывали здесь или бывали часто, но отдыхали от светской суеты, а развлекаться предпочитали в столице. Интересный штрих к портрету человека, который подарил своим наследникам часы. Часы – вещь, которая передается из поколения в поколение. Прочная, надежная, полезная.
Вернувшаяся горничная сообщила, что мисс Френч примет его в гостиной.
Ратлидж подошел к двери. Горничная легонько постучала и, распахнув дверь, представила его.
Оглядевшись, Ратлидж понял, что первое впечатление его не обмануло. Дом в Эссексе предназначался для отдыха; в нем все дышало уютом и покоем. Правда, и ковер, и мебель были высшего качества.
Женщина, стоящая у камина, ничем не напоминала виденные им в Лондоне портреты, если не считать цвета волос. Ее лицо даже очень снисходительный наблюдатель не назвал бы красивым. И темно-синее платье, которое было на ней, совсем ей не шло. В нем лицо ее выглядело землистым.
Голос у нее оказался приятным, правда, говорила она холодно.
– Мистер Ратлидж… – Она выжидательно посмотрела на гостя.
– Извините, что приехал так поздно, – сказал Ратлидж. – Мне нужно поговорить с вашим братом, мистером Френчем.
– По-моему, вам уже сообщили, что на прошлой неделе он уехал в Лондон.
– И это меня удивляет. Я побывал в конторе на Леденхолл-стрит и не застал его там.
– Он поехал в столицу по личному делу. – Мисс Френч снова помолчала, но, видя, что гость не отвечает, продолжала: – Не скрою, я не слишком обрадовалась. Мне пришлось одной готовиться к приезду нашего кузена.
– Ваш брат собирался встретиться в Лондоне с каким-то конкретным лицом?
– Понятия не имею. – В ее глазах мелькнуло раздражение. – Если хотите знать, он постоянно сбрасывает на меня все дела. Сам он терпеть не может заниматься домом – учтите, я передаю его слова. Не удивлюсь, если «срочное дело» окажется всего лишь удобным предлогом. Позвольте спросить, что привело вас в Эссекс? Надеюсь, вы не хотите сообщить, что наш кузен приезжает очень скоро? Мы еще не проветрили постели!
– К сожалению, нет. – Поскольку хозяйка не предложила ему сесть, Ратлидж спросил: – Мисс Френч, может быть, мы сядем? Мои объяснения займут некоторое время.
Сначала ему показалось, что она ему откажет. После недолгой заминки она предложила ему стул, а сама села напротив.
– Только учтите, – сказала она, – я совершенно ничего не знаю о Мадейре, не разбираюсь в винах и вопросах поставок… Если вы приехали сюда по делу, то напрасно проделали такой долгий путь.
Ратлидж достал из кармана часы и показал ей:
Поблагодарив Фредерика Гудинга за помощь, Ратлидж повернулся, чтобы уйти. Старший клерк из вежливости проводил его до самой двери и почти бесшумно закрыл ее. Ратлиджу показалось: старший клерк сгорает от любопытства и ломает голову над вопросом, что послужило поводом для визита представителя Скотленд-Ярда.
Но если так, почему он ни о чем не спрашивал? Почему не выказал тревогу или озабоченность? Гудинг сохранял сдержанность и невозмутимость – качества, благодаря которым все младшие клерки наверняка благоговеют перед ним. Он охотно распространялся о прошлом Френчей, но не сказал почти ничего имеющего отношение к делу.
Может, он старается делать хорошую мину при плохой игре? Или просто надеется выяснить самостоятельно, почему часы оказались в руках Скотленд-Ярда… А может, ему уже что-то известно или он догадывается, что произошло? Или боится, что какой-нибудь неблагоразумный поступок нынешнего владельца пагубным образом скажется на добром имени фирмы?
Что за человек Луис Френч?
Конечно, виноторговцы не привыкли к приходу гостей из Скотленд-Ярда. У фирмы «Френч, Френч и Трейнор» никогда не было неприятностей с законом. Вопрос в том, попробует ли Гудинг найти Луиса Френча, чтобы предупредить его о приходе человека из Скотленд-Ярда и о том, что у инспектора его часы…
Ратлидж досадовал на себя. Почему он ничего не выяснил заранее? Жаль, что пришлось показать Гудингу часы. Но, когда он пришел в здание фирмы, часы были его единственной зацепкой.
Вернувшись в Скотленд-Ярд, Ратлидж узнал, что Маркем ждет его в своем кабинете. Сержант Гибсон сообщил, что у исполняющего обязанности старшего суперинтендента сейчас никого нет.
Ратлидж постучал и открыл дверь, услышав ответ Маркема:
– Войдите!
Джоуэл Маркем, подобно Боулсу, выслужился из низов, но, в отличие от своего предшественника, похоже, не держал зла на людей, окончивших университет. Он был человеком дородным; его светлые волосы уже начали редеть. На гостей он смотрел вполне добродушно, но как же ошибались те, кто принимал его добродушие за слабость характера! Его проницательные зеленые глаза свидетельствовали об обратном.
Жестом указав Ратлиджу на стул, Маркем смерил его задумчивым взглядом и сказал:
– Надеюсь, вам есть что рассказать по поводу происшествия в Челси. Еще утром я спрашивал сержанта Гибсона, удостоите ли вы нас своим вниманием и поделитесь ли тем, как идет следствие.
Ратлидж улыбнулся:
– Я только что нашел последний кусочек головоломки, которая имеет отношение к мертвецу. И пришел к заключению, что его убили в другом месте, а труп привезли в Челси и бросили на улице, изъяв все документы и предметы, указывающие на его личность. Наверное, убийца не хотел, чтобы убитого быстро опознали. Он понадеялся, что нам не удастся ничего о нем выяснить.
Он рассказал Маркему о часах и о запросах, разосланных во все концы страны. Наконец, он поведал о своем визите в виноторговую фирму.
– И никто не объявлял этого Френча в розыск?
– По словам старшего клерка, мистер Френч звонил ему из Эссекса. Возможно, в Лондон он приехал по личным делам. Недавно он объявил о своей помолвке; может быть, собирался купить кольцо или заняться другими предсвадебными приготовлениями. Как бы там ни было, до сих пор о нем никто так и не забеспокоился.
– Тогда вам лучше съездить в Эссекс до того, как родные и близкие хватятся его. Постарайтесь успеть до того, как семья узнает новость от других. – Маркем снова бросил на Ратлиджа задумчивый взгляд. – Я слышал, вы ездите на своем автомобиле. Почему? Почему не поездом, как все нормальные люди?
Ратлидж почувствовал, что цепенеет. Как ответить, не выдавая о себе больше, чем ему бы хотелось?
– Война, сэр… – отрывисто, почти грубо начал он, по-прежнему не зная, что говорить.
– Война? – терпеливо переспросил Маркем.
После того как снаряд разорвался совсем рядом с его траншеей, Ратлидж оказался похороненным заживо. Спас его труп, упавший на него сверху. По иронии судьбы мертвецом был капрал Хэмиш Маклауд, которого Ратлидж незадолго до того приказал расстрелять за неподчинение приказу на поле боя. Он так до конца и не смог прийти в себя, потому что обязан был жизнью человеку, которому за несколько секунд до взрыва нанес завершающий удар. Молодой капрал-шотландец не хотел умирать. Но он упорно отказывался вести своих солдат в атаку на немецкие пулеметы – до того они и так потеряли много людей. Ратлидж не хотел расстреливать Хэмиша, но тот не подчинился его приказу на глазах у солдат, не оставив ему иного выхода. С того дня Ратлидж страдал клаустрофобией, которая временами становилась почти невыносимой. Он так и не смог освободиться ни от Хэмиша, ни от тяжелых воспоминаний.
Собравшись с духом, он пояснил:
– Во время войны я часто путешествовал в поездах, набитых испуганными солдатами, которых везли на бойню. Часами наблюдал за тем, как они храбрятся. У меня на глазах они писали последние письма домой, молились всем богам, в которых верили, или сидели в оцепенении, словно предвидя, что их ждет. Тогда я дал себе слово: если останусь жив, больше ни за что не буду ездить в поездах.
Он постарался ответить как можно ближе к истине и теперь ждал, что скажет исполняющий обязанности старшего суперинтендента.
Маркем некоторое время пристально смотрел на него, а затем кивнул:
– Спасибо за искренность. Ладно, езжайте в автомобиле, раз он вам больше нравится. Для меня главное – результат, а как вы его получите, не имеет значения – конечно, в разумных пределах.
Ратлидж нашел в себе силы поблагодарить начальника и выйти из его кабинета. Его так и подмывало вскочить и убежать подальше от проницательных зеленых глаз. Он чувствовал ком в горле; ему стало трудно дышать. Его охватил страх. Казалось, что его загнали в угол, что выхода нет и позор неминуем.
Выйдя в коридор, он глубоко вздохнул и приказал себе успокоиться. На лбу у него выступила испарина, а во рту пересохло, как в пустыне.
Тревога прошла так же неожиданно, как и нахлынула на него. Ратлидж отправился к себе в кабинет. Он очень обрадовался, что никого не встретил в коридоре. И все же сердце еще несколько минут после беседы с начальником билось учащенно.
Эссекс! Он заставил себя думать о предстоящем путешествии и стал собирать все, что могло ему понадобиться. Сборы его немного успокоили. Но внезапно у него мелькнула страшная мысль: а вдруг Боулс что-то сказал о нем Маркему? А может, исполняющий обязанности старшего суперинтендента сам нашел неприятные сведения в его личном деле. Ратлидж часто подозревал, что там что-то есть.
Он встряхнулся. Нельзя давать волю воображению.
Ратлидж нашел Гибсона и рассказал, куда он едет и зачем. Выслушав его, сержант спросил:
– Может, раз уж вы едете в Эссекс, заодно заскочите и в Норфолк? Я позвоню тамошнему инспектору и предупрежу, что вы будете наводить справки о его пропавшем.
– Все зависит от того, что удастся выяснить о Френче. Похоже, до сих пор его никто не хватился. Это странно. Судя по всему, он – человек занятой, глава фирмы. Прошла целая неделя, а о нем ни слуху ни духу! Правда, его старший клерк – человек в высшей степени сведущий.
Гибсон кивнул:
– Тогда я подожду.
Ратлидж направился к лестнице, но вдруг остановился и добавил:
– Пожалуйста, наведите справки о Фредерике Гудинге, старшем клерке фирмы «Френч, Френч и Трейнор».
– Вас интересует что-нибудь конкретное? – спросил Гибсон.
Ратлидж задумался. Пока он не мог указать ничего конкретного, кроме перемены в его поведении.
– Скрупулезность, – сказал он наконец и продолжил спускаться по лестнице.
Он поехал домой, уложил вещи, написал записку сестре Франс – чтобы бросить в почтовый ящик по пути – и отправился в Эссекс.
На Тетфорд-роуд, точнее, в Бери-Сент-Эдмундс, у него жили знакомые, поэтому он неплохо знал местность. Дедхэм в «Книге Судного дня»[4] назывался саксонским поселением; его история уходила в глубь веков. Удобно расположенный на реке Стур с круглогодичным бродом, Дедхэм процветал. Его жители занимались сельским хозяйством. Затем поселение пережило наплыв фламандских ткачей. Шерсть обогатила Дедхэм, как и многие другие городки, а когда шерсть перестала играть такую важную роль, Дедхэм погрузился в благородную безвестность. В деревне неподалеку от Дедхэма родился знаменитый художник-романтик Джон Констебл.
Движение было свободным; Ратлидж сделал остановку только на другом берегу Темзы. Он решил выпить чаю с сэндвичем. Он ничего не ел с самого завтрака, а паб оказался симпатичным, с террасой сзади, которая спускалась к речушке. Светило ласковое солнце, на террасе было тепло. Ратлиджу очень хотелось задержаться. Но он понимал, как важно успеть в Дедхэм до того, как до ушей его обитателей дойдет весть о его визите к клерку. В фирме имелся телефон; скорее всего, Френч, живя в Эссексе, имел возможность как-то связаться с Лондоном.
Вечерело; Ратлидж приехал в Дедхэм уже в сумерках. Оказалось, что усадьба Френчей находится за городом. Он решил проехать чуть дальше и проверить, нет ли рядом другой деревушки, где можно было бы остановиться на ночлег. Но если даже такая деревушка и была, то за лесом, и он ничего не увидел.
На изящных кованых воротах он увидел большую букву «Ф»; высокие каменные столбы стерегли грифоны со сложенными крыльями.
Въехав в распахнутые ворота, Ратлидж покатил по длинной извилистой дорожке, которая привела его к дому, который оказался не таким большим, как он ожидал, но размер идеально соответствовал пропорциям. Он повернул к парадному входу; лучи фар осветили темно-красный кирпич, облицованный белым камнем. По обе стороны двери горели фонари. Ратлидж поднялся на крыльцо и взялся за дверной молоток, вырезанный в форме тропического цветка. Гибискуса?
Он постучал. Спустя какое-то время дверь ему открыла пожилая женщина в черном, которая спросила, по какому он делу.
– Я приехал поговорить с мистером Френчем. Моя фамилия Ратлидж, – ответил Ратлидж.
– К сожалению, его здесь нет. Он уехал в Лондон десять дней назад.
– Очень жаль. Есть ли сейчас в доме кто-нибудь из его родственников?
– Мисс Френч. Спросить ее, примет ли она вас?
– Да, спасибо. – Ратлидж улыбнулся.
Стоя на пороге, он рассмотрел парадную лестницу и резную балясину красного дерева. Пол в холле оказался деревянным, покрытым лаком. В простенке между двумя закрытыми дверями висела картина; Ратлидж решил, что стоящий под картиной столик относится к эпохе королевы Анны. Сама картина поразила его современным сюжетом. Она была выполнена в стиле французских импрессионистов, только изображался на ней не французский пейзаж, а травянистый склон холма. Вдали паслись овцы, а впереди на пастушеский посох опирался старик, одетый в грубую накидку с капюшоном. Фигура дышала таким беспредельным одиночеством, что Ратлидж отвернулся.
Судя по всему, Хауард Френч и его потомки не кичились новообретенным богатством. Они отказались от бесконечных пристроек и обновлений. Никакого роскошного вестибюля с мраморным полом и скульптурами, призванными поразить воображение гостей. Правда, возможно, Френчи редко бывали здесь или бывали часто, но отдыхали от светской суеты, а развлекаться предпочитали в столице. Интересный штрих к портрету человека, который подарил своим наследникам часы. Часы – вещь, которая передается из поколения в поколение. Прочная, надежная, полезная.
Вернувшаяся горничная сообщила, что мисс Френч примет его в гостиной.
Ратлидж подошел к двери. Горничная легонько постучала и, распахнув дверь, представила его.
Оглядевшись, Ратлидж понял, что первое впечатление его не обмануло. Дом в Эссексе предназначался для отдыха; в нем все дышало уютом и покоем. Правда, и ковер, и мебель были высшего качества.
Женщина, стоящая у камина, ничем не напоминала виденные им в Лондоне портреты, если не считать цвета волос. Ее лицо даже очень снисходительный наблюдатель не назвал бы красивым. И темно-синее платье, которое было на ней, совсем ей не шло. В нем лицо ее выглядело землистым.
Голос у нее оказался приятным, правда, говорила она холодно.
– Мистер Ратлидж… – Она выжидательно посмотрела на гостя.
– Извините, что приехал так поздно, – сказал Ратлидж. – Мне нужно поговорить с вашим братом, мистером Френчем.
– По-моему, вам уже сообщили, что на прошлой неделе он уехал в Лондон.
– И это меня удивляет. Я побывал в конторе на Леденхолл-стрит и не застал его там.
– Он поехал в столицу по личному делу. – Мисс Френч снова помолчала, но, видя, что гость не отвечает, продолжала: – Не скрою, я не слишком обрадовалась. Мне пришлось одной готовиться к приезду нашего кузена.
– Ваш брат собирался встретиться в Лондоне с каким-то конкретным лицом?
– Понятия не имею. – В ее глазах мелькнуло раздражение. – Если хотите знать, он постоянно сбрасывает на меня все дела. Сам он терпеть не может заниматься домом – учтите, я передаю его слова. Не удивлюсь, если «срочное дело» окажется всего лишь удобным предлогом. Позвольте спросить, что привело вас в Эссекс? Надеюсь, вы не хотите сообщить, что наш кузен приезжает очень скоро? Мы еще не проветрили постели!
– К сожалению, нет. – Поскольку хозяйка не предложила ему сесть, Ратлидж спросил: – Мисс Френч, может быть, мы сядем? Мои объяснения займут некоторое время.
Сначала ему показалось, что она ему откажет. После недолгой заминки она предложила ему стул, а сама села напротив.
– Только учтите, – сказала она, – я совершенно ничего не знаю о Мадейре, не разбираюсь в винах и вопросах поставок… Если вы приехали сюда по делу, то напрасно проделали такой долгий путь.
Ратлидж достал из кармана часы и показал ей: