Чарльз Тодд
Хладнокровное предательство

Глава 1

   Север Англии, декабрь 1919 г.
   Он бежал, и порывы ветра швыряли снег ему в лицо. Ноги проваливались в сугробы. Под снегом часто попадались камни, о которые он спотыкался; он падал, но тут же с трудом поднимался, весь облепленный снегом и почти невидимый в темноте. Он понятия не имел, куда бежит. Его гнал вперед безрассудный страх, из-за боли внутри он едва мог дышать. В голове не умолкал голос, кричавший: «Тебя повесят за это, вот увидишь! Такова моя месть, и ты вспомнишь обо мне, когда на шею тебе накинут петлю, на голову наденут черный капюшон, и никто тебя не спасет…»
   Грянул выстрел, такой громкий, что от ужаса он даже не помнил, захлопнул ли за собой дверь или оставил ее нараспашку.
   Он по-прежнему чувствовал запах крови – сколько крови! Запах душил его, не давал дышать, как будто он наглотался жженых перьев. Страх, как змея, извивался где-то в животе, вызывая тошноту. А в голове гремели одни и те же жуткие слова.
   Его схватят. А потом повесят. И никак не оправдаться! Если он замерзнет в снегу, никто не найдет его до весны. Однажды он видел замерзший трупик ягненка, неподвижный, твердый, наполовину сгнивший, – жалкое зрелище. Его поклевали вороны. Он ненавидел воронов.
   Половина соседей знает, что от него с осени одни неприятности. Беспокойный, несчастный, он сильно вырос и не знал, куда девать руки и ноги. Скоро кто-нибудь увидит кухню, всю в крови, и все его возненавидят…
   Он заплакал; слезы жгли озябшее лицо, из-за голоса, грохочущего в голове, казалось, будто его обладатель гнался за ним. Он побежал еще быстрее из последних сил. Изо рта вырывался пар, он бешено размахивал руками, помогая себе пробиваться вперед. От усталости сводило ноги.
   «Тебя повесят за это, вот увидишь…»
   Лучше замерзнуть до смерти, чем болтаться на виселице! Лучше бежать, пока не разорвется сердце, чем провалиться в черный люк, чувствуя, как петля сдавливает горло. Пусть даже его расклюют вороны, снег чище…
   «Тебя повесят за это, вот увидишь…
   Такова моя месть… моя месть… моя месть…»

Глава 2

   Пол Элкотт стоял на кухне рядом с сержантом Миллером. Лицо у него побледнело, руки дрожали; сам того не замечая, он уже третий раз подряд вытирал губы тыльной стороной ладони.
   – Они ведь мертвые, да? Я к ним не прикасался… не смог… Слушайте, давайте выйдем отсюда, меня сейчас вывернет наизнанку!
   Миллер, сын мясника, бесстрастно ответил:
   – Да, давайте. Доктор едет, но им он уже ничем не поможет. – Разве что констатирует смерть, добавил про себя сержант. Бедняги! Какое зверство! Что же здесь случилось? – Пока он будет их осматривать, мы с вами можем переждать в хлеву.
   Элкотт, спотыкаясь, вышел за порог и неверной походкой направился к хлеву, где его вырвало в пустом стойле. Правда, лучше ему не стало. Перед глазами по-прежнему стоял залитый кровью пол, он чувствовал тошнотворный запах. И видел их глаза… полузакрытые… как будто они лицезрели то, что не дано видеть живым.
   Может, Джералд заглянул прямо в ад? Он уверял, что на войне было хуже…
   Элкотт сел на охапку сена и закрыл лицо руками, стараясь отдышаться и взять себя в руки. Не надо было входить в дом вместе с сержантом. Дурак он был, когда решил, что сможет во второй раз смотреть на побоище.
   Спустя какое-то время в хлев зашел сержант Миллер, а с ним – врач с фонарем. Элкотт поднял голову, кивнул доктору Джарвису, потом кашлянул и спросил:
   – Они ведь… не страдали? То есть… никто не…
   – Нет. По-моему, нет, – тихо ответил врач, подходя к Элкотту и приподнимая фонарь, чтобы лучше видеть его лицо.
   Про себя доктор молился, чтобы его слова оказались правдой. До вскрытия ни в чем нельзя быть уверенным. Он не двигал трупы; в груди у каждого зияло пулевое отверстие. Пули задели внутренние органы. Вполне достаточное основание для смерти. Охваченный состраданием, доктор Джарвис крепко сжал плечо Элкотта. Лежащие в доме мертвецы – близкие родственники несчастного. Его брат с женой, их дети. Для него это страшный удар…
   Увиденное потрясло и самого доктора Джарвиса. Он не представлял, что ответит жене, когда та поинтересуется, почему полицейские вытащили его из-за стола. Даже годы врачебной практики не способны подготовить к такому. Душераздирающее зрелище, которое ожидаешь увидеть на поле сражения, а не на маленькой, мирной ферме. Он негромко предложил:
   – Пол, давайте я отвезу вас домой и дам лекарство, которое поможет уснуть.
   – Я не хочу спать. Мне приснятся страшные сны! – Вдруг Элкотт разрыдался; лицо у него перекосилось, грудь ходила ходуном. Он утратил всякое самообладание.
   Врач тряхнул плачущего за плечо и обернулся к сержанту Миллеру:
   – Хотелось бы знать, куда запропастился инспектор Грили, – по словам его жены, он поехал к Поттерам, посмотреть, не занесло ли их дом снегом, не нужна ли им помощь. Надеюсь, он не наткнулся ни на что подобное!
   – Скоро мы все узнаем, – ответил сержант.
   Сзади доносились страшные рыдания Элкотта. Доктору и сержанту стало неловко. Они были совершенно бессильны помочь его горю.
   – Я должен отвезти его домой, – сказал Джарвис. – В таком состоянии от него сейчас все равно никакого толку. А вы подождите Грили. Когда я понадоблюсь, пошлите за мной к Элкотту.
   Миллер кивнул:
   – Да, так, наверное, лучше всего.
   Он посмотрел на Элкотта и кивком указал на дверь. Джарвис последовал за ним. Они вышли во двор. День клонился к закату. Небо заволокло серыми тучами, такими тяжелыми, что не разберешь, близятся ли сумерки, или скоро снова повалит снег. Метель бушевала целых два дня; всю округу занесло снегом, но небо так и не расчистилось. Большие дороги стали почти непроходимыми, о тропах между фермами и говорить не приходилось. Миллеру понадобился добрый час, чтобы добраться сюда, хотя он ехал по следам, оставленным возком Элкотта.
   – Одного недостает. – Миллер понизил голос, чтобы Элкотт его не услышал. – По-моему, Элкотт ничего не заметил. Я обошел весь дом. Мальчика нигде нет.
   – Джоша? Господи, а я-то и не… Вы считаете, он где-то здесь? – Джарвис вздрогнул и оглянулся через плечо на неосвещенную конюшню. В одной стороне были устроены стойла; посередине лежали плуги, тачки, гвозди и другая утварь, наверху устроили сеновал. Две лошади и черная корова наблюдали за пришельцами, прядая ушами над пустыми кормушками. – Джералд Элкотт всегда был аккуратистом. На обыск не уйдет много времени.
   Миллер стал загибать пальцы:
   – До начала метели Элкотт успел загнать овец в овчарню восточнее Лисьего Шрама – я их видел. Завел в стойла лошадей и корову. Можно предположить, что в воскресенье в это время он еще был жив. А потом повалил густой снег, и он понял, что мы крепко влипли… Но корова больше суток не доена, стойла не чищены, корм скотине не подсыпали.
   – Вы подтверждаете мое мнение. Я считаю, что смерть наступила ночью. – Джарвис нахмурился и, притопывая ногами от холода, добавил: – Наверное, лучше подождать, пока вы найдете Джоша. Ему наверняка нужна помощь…
   – Нет, увозите отсюда Элкотта. Раз все остальные погибли, мальчик, скорее всего, тоже убит. Я справлюсь и один.
   Доктор кивнул и направился к Элкотту, но Миллер окликнул его:
   – Лучше пока никому не говорить о том, что мы увидели… – Он показал на дом. – До тех пор, пока не станет известно больше. Не хватало нам только паники среди населения!
   – Да, конечно. – Джарвис передал Миллеру фонарь и, отвернувшись от ветра, нахлобучил на голову шляпу. Потом повысил голос и обратился к Элкотту: – Пол, давайте-ка я отвезу вас домой и дам лекарство. Оно поможет вам продержаться.
   – Кому-то надо приглядеть за скотиной, – возразил Элкотт. – И еще я хочу помочь в розыске… Найти того, кто их убил. Я хочу посмотреть в глаза этому ублюдку!
   – Ваши чувства делают вам честь, – ответил Миллер. – Но сейчас, будь я на вашем месте, я бы поехал с доктором. О скотине я позабочусь, а завтра пришлю сюда кого-нибудь. Предоставьте дело нам. Как только мы что-нибудь выясним, я непременно вас извещу.
   Элкотт вышел на порог.
   – Знать бы, за что… – сказал он надтреснутым от горя голосом. – Хотелось бы мне знать, за что их… Что такого они сделали, чем заслужили?
   – Все обязательно выяснится, – хладнокровно утешил его Миллер. – В свое время.
   Элкотт следом за Джарвисом подошел к коляске, в которой доктор обычно навещал своих пациентов на отдаленных фермах. Снег был истоптан и во дворе, и у крыльца. Чуть поодаль виднелись отпечатки колес от коляски доктора и его возка. А вокруг все белым-бело; только порывы ветра взметают снежные вихри да под деревьями птичьи следы – пернатые ищут хоть какой-то корм.
   Неожиданно Элкотт остановился и сказал:
   – Доктор Джарвис… я должен остаться…
   – Пожалуйста, предоставьте все сержанту Миллеру. Попозже он пригонит вам вашу повозку. А сейчас она ему очень пригодится.
   – А… да. – Оцепенелый Элкотт залез в коляску и, забившись в угол, засунул озябшие руки в рукава.
 
   Осмотрев место преступления, инспектор Грили убедился лишь в одном: без помощи со стороны ему не обойтись. Пятеро убитых и пропавший без вести мальчик – возможно, он тоже погиб. Уму непостижимо! Несмотря на многолетний опыт, такого ему еще не приходилось видеть.
   В горной долине, где множество уединенных ферм разделяют обширные пустоши и горы, полиции и так приходится туго. Во-первых, необходимо объехать все окрестные фермы и убедиться, что их обитатели живы, что жестокая бойня не повторилась – боже сохрани! – в другом уединенном доме. Во-вторых, нужно найти пропавшего мальчика. Для этого придется обыскать все хозяйственные постройки, овчарни, пастушьи хижины и старые развалины. Обойти горные склоны, осмотреть все расщелины, овражки, низины, берега ручьев. Работа громадная, а в его подчинении совсем мало людей. Придется обходиться тем, что есть, призвать на помощь местных жителей. Действовать нужно быстро, ведь время на исходе – даже если предположить, что мальчику каким-то чудом удалось выжить.
   Подавленный сложностью задачи, которую предстояло решить, Грили поступил так, как поступали до него многие поколения северян: заставил себя забыть о собственных чувствах и с угрюмым видом приступил к делу.
   В маленький полицейский участок, отстоявший на шесть домов от церкви на главной улице Эрскдейла, он вернулся лишь в первом часу ночи. Там написал записку и поручил расторопному сержанту передать ее главному констеблю – начальнику полиции графства.
   – Постарайтесь обернуться побыстрее, – сказал Грили гонцу. – Дело срочное.
   Возвращаясь в участок, Грили составлял в уме список окрестных ферм, начиная от самых ближних и заканчивая самыми дальними. Чтобы чем-то занять мозги и не вспоминать о той ужасной, залитой кровью кухне, он стал прикидывать, что понадобится поисковым отрядам. Фонари, запас еды, термосы с чаем, веревки. Трудностей он не предвидел; каждый местный житель наверняка знает по опыту, что нужно взять с собой на поиски. Летом им частенько приходилось разыскивать и спасать незадачливых туристов.
   Джарвис говорил о двух днях; он считает, что Элкоттов убили два дня назад.
   У убийцы было достаточно времени, чтобы разыскать мальчика, прикончить его и скрыться. Или подобраться к новым жертвам…
   С чем еще придется столкнуться его добровольным помощникам, когда они начнут обходить окрестные фермы?
   Грили завинтил колпачок ручки и положил ее на подставку. Даже если он объявит общую тревогу, им вряд ли удастся помочь беззащитным людям. Но надо продолжать поиски. Искать мальчика, убийцу… других жертв.
   Он погасил лампу на столе и встал, собираясь выйти, как вдруг в голову ему пришла еще одна мысль. Что, если убийца живет в Эрскдейле?! Где он провел последние сорок восемь часов? Мирно сидел дома, у камина? Если ему не удалось выследить мальчика, он наверняка постарается попасть в один из поисковых отрядов!
   Что, если он, Грили, сам того не ведая, пустит в стаю гончих лисицу, пошлет убийцу на поиски вместе с невинными людьми, отправит его искать самого себя?
   Инспектору казалось, будто он не спал целую неделю. Он еле передвигал ноги от усталости, перед глазами вставали кошмарные видения.
   Грили потер кулаками глаза – в них как будто песку насыпали. Совсем скоро у полицейского участка соберутся те, кто отправится на поиски. Вдруг в этой угрюмой толпе кто-то отведет глаза в сторону, не в силах выносить его взгляд? Сумеет ли он разглядеть виновного? Выдаст ли себя убийца поворотом головы, беспокойством, волнением?
   Грили отлично знал всех своих соседей и не мог поверить, что один из них – безжалостный убийца. Точнее, так он считал до сих пор. Ему понадобится помощь всех, до кого можно добраться; он не может себе позволить предаваться бесплодным сомнениям. И все же на всякий случай надо будет формировать отряды из трех, а не из двух человек. Мало ли что…
   Когда он наконец вышел из кабинета, добровольные помощники уже начали прибывать; Грили слышал, как они вполголоса переговариваются на крыльце. Многие отправились к участку, едва узнав новость. Шли пешком, ехали верхом. Их становилось все больше.
   Грили распахнул дверь, и в лицо ему ударил порыв ледяного ветра. Он поежился от холода и невольно подумал: бедным жертвам пришлось намного хуже. Хотя он прослужил в полиции много лет, он никогда не видел такого ужаса, как на кухне у Элкоттов. Как он ни ломал голову, он не мог представить, кто способен на такое злодеяние. Пять трупов аккуратно завернули в одеяла и уложили на повозку. Он до сих пор помнил маленькие детские тельца, они казались в его руках такими легкими! Его душила слепая ярость, перед глазами поплыл туман.
   Инспектор вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным, и ему впервые в жизни захотелось отомстить.
   Когда все лица повернулись к нему, ожидая приказаний, Грили прищурился и, ни на кого не глядя, заговорил, думая: неужели можно совершить такое зверское убийство и не быть отмеченным печатью вины, словно уродливым клеймом? Но пока он не был готов выискивать виноватого в толпе добровольных помощников. Придется подождать, пока разум как-то справится с пережитым ужасом. И тогда он посмотрит…
 
   Теперь вперед его гнал только страх – сил не осталось совсем. Ноги проваливались в сугробы, местами глубокий снег доходил до коленей. Сердце гулко колотилось в груди, мысли в голове путались, мучили его, не давая телу отдыха. Время от времени он останавливался, прислушивался, поворачиваясь спиной к ветру, как зверек. Он был уверен в том, что слышит сзади шаги, зовущий его голос. Но ни одна живая душа не шла за ним.
   Ему не приходило в голову, что легче просто остановиться, лечь в сугроб и позволить себе заснуть вечным сном. Он так боялся того, что гналось за ним, что не мог думать. Страх ел его заживо, расклевывал по кускам, как воронье, вгрызался в него, не давая покоя. Бегство – его единственное спасение. Оказаться вне пределов досягаемости. Бежать так быстро, как только возможно.
   Он понятия не имел, где находится, – в какую сторону повернул, куда направился, как только оказался вдали от ярко освещенного кухонного окна. Он понятия не имел, давно ли бежит. Ноги двигались словно по собственной воле. Скорее отсюда, прочь от ужаса, который преследует его!
   Несмотря на завывания ветра, он по-прежнему слышал тот голос. Голос подталкивал его в спину, когда легкие умоляли остановиться и отдышаться, голос наступал ему на пятки, словно хищный зверь, которому не терпится его растерзать.
   «Тебя повесят за это, вот увидишь! Такова моя месть, и ты вспомнишь обо мне, когда на шею тебе накинут петлю, на голову наденут черный капюшон…»
   Голос бередил его раны, как заостренный прут, бил сильнее любого хлыста.
   Он его боялся.
 
   Спустя какое-то время он упал, задыхаясь. Воздух выходил из него с присвистом. Уткнувшись подбородком в снег, он немного полежал, прислушиваясь. Сердце ли бьется так сильно, что не дает дышать, – или он слышит скрип шагов, которые спускаются к нему в низинку? Он с трудом встал на четвереньки, выпрямился, обернулся, вглядываясь в окружающий мрак. Небо и земля казались неразличимыми, они сливались в серо-белом вихре, который не предлагал ни надежды, ни убежища.
   За ним никто не гнался. Не мог гнаться! И все же он ощущал жар от приближающейся к нему фигуры… Тень то расплывалась, то обретала четкие очертания в диком вихре снежинок, несомых пронизывающим ветром. Как привидение!
   Привидение…
   Он снова побежал, горько плача. Он хотел одного: чтобы все поскорее закончилось. Он хотел умереть, как остальные.
   Но он умрет не так, как остальные. Его повесят, когда найдут, и последним ощущением в его жизни будет прикосновение к шее толстой, шершавой веревки…

Глава 3

   Сержант Миллер отобрал около двух дюжин самых крепких жителей городка. Они должны были поехать на ближайшие фермы, рассказать о случившемся и набрать еще добровольцев, которые, в свою очередь, объедут соседей. Поисковые отряды должны охватить всю горную долину; на каждом этапе к человеческой цепочке будут добавляться новые звенья.
   Инспектор Грили называл все новые районы поисков, а Миллер направлял туда тех, кто лучше других был знаком с теми или иными местами. Невозмутимый с виду сержант без устали ободрял добровольцев и отвечал на вопросы низким, грубоватым голосом.
   Хотя внешне сержант казался спокойным, его душила ярость. Перед глазами все стояла страшная картина – убитые дети… Больше двадцати лет он охранял в Эрскдейле закон и порядок и очень гордился тем, что у них на участке все спокойно. Уверенность в своих силах сочеталась в нем с преданностью родному краю. После убийства Элкоттов в Эрскдейле уже ничто не будет таким, как прежде…
   – Не забудьте расспросить всех до единого! – велел Миллер. – Мы ищем не только мальчика! Пусть вам покажут и старых бабушек, и новорожденных младенцев. Важно убедиться, что они живы и не захвачены в заложники. И пусть никакие отговорки вас не останавливают – обыщите каждый уголок каждого здания, никому не верьте на слово. Если поймете, что где-то стряслась беда – кого-то ранили… или убили… сразу же сообщайте нам. Осмотрите все заброшенные развалины, овчарни, лощинки, где может спрятаться испуганный парнишка. Загляните во все колодцы, дымоходы. Осмотрите чуланы, корзины для угля. Прочешите все частым гребнем, прикиньте, где может скрываться убийца. И не делитесь ни с кем ненужными подробностями произошедшего… Вам это не поможет, а кого-то даже напугает. Как только осмотрите свой участок, возвращайтесь и доложите о результатах. И не стройте из себя героев – помните, что убийца наверняка вооружен! Орудия убийства мы пока не нашли. Ну, ступайте!
 
   Когда посыльный из Скотленд-Ярда позвонил в дверь старшего суперинтендента Боулса, тот завязал пояс халата на располневшей талии и провел рукой по волосам, а потом спустился на первый этаж, чтобы выяснить, из-за какого срочного дела его разбудили среди ночи.
   Он развернул записку, которую протянул ему ожидающий внизу констебль, быстро пробежал глазами содержимое и тут же перечитал записку еще раз, внимательнее.
   – Черт побери! – выругался он себе под нос и покосился на констебля. Его взгляд был исполнен ярости человека, которому нужны очки, но который из упрямства их не носит. – Кажется, ваша фамилия Сандерс? Не знаете, подробности есть?
   – Сэр, вот все, что передал мне сержант Гибсон. По его словам, один наш сотрудник совсем недалеко; если вы прикажете, он сможет добраться до места через несколько часов. Инспектор Ратлидж только что раскрыл дело в Престоне и утром собирался возвращаться в Лондон.
   – Ратлидж? – нахмурился Боулс.
   Его пылкую нелюбовь к Ратлиджу не сгладили ни время, ни частые отлучки последнего. Куда больше ему нравился Майклсон: осмотрительный, никогда не якшается с нежелательными лицами, к начальству относится с почтением. Умом не блещет, зато надежен. Майклсону понадобится вдвое больше времени, чтобы добраться до места преступления, зато на него можно положиться.
   С другой стороны, главный констебль, приславший в Скотленд-Ярд просьбу о немедленной помощи, – человек знатный, со связями. Его брат – член парламента, тесть – титулованная особа. Будет нехорошо, если он узнает, что старший суперинтендент Боулс действовал не так проворно, как должен был, учитывая все обстоятельства. Пятеро убитых – черт побери! Такое убийство непременно вызовет шумиху. Нельзя медлить ни минуты!
   – Что ж, значит, поедет Ратлидж, – нехотя согласился Боулс. – Передайте Гибсону, пусть позвонит Ратлиджу в отель до того, как он уедет из Престона. Я буду в своем кабинете! – Он в третий раз перечел записку, и у него в голове зашевелились и другие мысли. – Что ж, значит, Ратлидж, – повторил он вслух. Если на севере что-то пойдет не так, козел отпущения очень пригодится. – Я лично поговорю с ним, как только меня введут в курс дела.
 
   Перед самым рассветом Ратлиджа разбудил телефонный звонок. Подняв трубку, он услышал грубоватый голос сержанта Гибсона.
   – Старший суперинтендент просил вам передать, сэр… – без всяких вступлений начал сержант. – Оставайтесь на месте и ждите его звонка. Похоже, на севере крупные неприятности. Место называется Эрскдейл. А вы сейчас ближе всех к нему.
   – Я знаю те края, – осторожно ответил Ратлидж. Он прекрасно знал своего начальника. Боулс посылал его в самые сложные и опасные места, не считая нужным заранее уведомить обо всех обстоятельствах дела. Если же Ратлиджу, несмотря ни на что, удавалось найти виновного, его ждала весьма скудная похвала. Больше всего Боулс заботился о собственной шкуре и любил, когда подчиненные представляют его в выгодном свете. Их было немало, тщеславных инспекторов, которые получали по носу, когда Боулс присваивал себе их победы. Ратлидж еще в Кенте понял, до чего способен дойти Боулс, лишь бы отвести угрозу от самого себя… – Что же там случилось?
   – Убиты пять человек. Застрелены. Один пропал без вести. Все члены одной семьи, сэр.
   – Ничего себе! Другие подробности есть?
   – Нет, сэр, во всяком случае, мне ни о чем не известно. Убитых нашли вчера вечером. Там сильная метель, выпало много снега. Инспектор Грили разослал повсюду поисковые отряды. Главный констебль считает, что местные не обойдутся без нашей помощи.
   – Отлично, я дождусь распоряжений старшего суперинтендента.
   Ратлидж уже собирался положить трубку, но услышал, как Гибсон зовет его:
   – Сэр!
   – Да, сержант?
   – Может статься, у старшего суперинтендента голова будет занята другим и он забудет вам передать… Вчера нам звонил старший инспектор Блейкмор из Престона. Он очень доволен вашей тактичностью. Так и сказал: вашей тактичностью.
   Редкая похвала из уст Гибсона, не склонного к лишним речам. Правда, сержант Гибсон готов сделать все, что в его власти, лишь бы позлить Старую Кишку, как подчиненные называли между собой старшего суперинтендента. Гибсон умел осторожно нанести удар, не навлекая вместе с тем подозрений на себя. Боулс терпеть не может Ратлиджа и наверняка не передаст ему похвалу. Значит, его, Гибсона, долг – передать инспектору лестный отзыв о его работе.
   – Спасибо, сержант, – ответил Ратлидж, усмехнувшись.
   Блейкмор очень добр. Правда, он так и не понял до конца, от какого удара его избавил Ратлидж.
 
   К десяти утра Ратлидж уже направлялся на север. Дул пронизывающий ветер, с запада натягивало облака. На всех прямых участках дороги он прибавлял газу, стремясь побыстрее добраться до места, выиграть время. Правда, приходилось притормаживать, когда он проезжал мимо придорожных городков и деревушек. Издали их огни напоминали небрежно нанизанные бусы. Однажды ему пришлось даже выйти из машины и, подобно новичку-констеблю, регулировать движение: на узкой улочке не могли разъехаться две телеги, ехавшие на рыночную площадь.
   В такой мороз ребенок на улице долго не протянет… Последняя мысль подхлестывала его, как шпора.
   Хэмиш с заднего сиденья напомнил ему, что по всей округе разосланы отряды добровольцев. Вот лучшее, на что смеет надеяться мальчик.
   «Если он жив, его, скорее всего, разыщут соседи».
   Да, верно… И все же Ратлиджа будто что-то подталкивало, заставляло торопиться. Он понимал: тому, кто застрелил пять человек, терять уже нечего, он не остановится и перед другими убийствами. Где убийца? Вот вопрос, ответ на который не менее важен, чем на вопрос, что случилось с пропавшим мальчиком.
   Через два часа пошел снег. Сначала снежинки были редкими и таяли, едва долетая до земли. Затем снегопад усилился. Ратлидж выругался. Еще одна снежная буря, летящая по пятам за той, что только что завалила весь север, превратит его поездку в настоящее испытание! Дороги заметет, не будет видно обочин. Усложнятся поиски мальчика в Эрскдейле. А может, они уже завершены? Может, уже нашли его труп… Чем раньше он попадет на место, тем скорее узнает последние новости.
   Он устал. Кроме того, престонское дело никак не давало ему покоя. Убийцей оказался совсем молодой человек, восемнадцатилетний Артур Марлтон, умственно отсталый. Он слышал голоса, которые вначале призывали его покончить с собой, а затем велели убить человека, который, по его мнению, ему мешал. В замешательстве и растерянности Марлтон внезапно набросился на того, кого считал помехой. Жертвой стал человек, которого состоятельные родственники Марлтона наняли присматривать за парнем. При падении несчастный ударился головой о бордюрный камень и умер, не приходя в сознание. Он так и не успел ничего рассказать. Но все улики указывали на убийство – что подтвердили и свидетели. Трагедия осложнялась еще одной трагедией…