Страница:
Мария Чепурина
Три встречи в Париже
Глава 1
Однажды в декабре
– Ой, смотри, моя любимая реклама! – сказала Настя.
На развороте глянцевого журнала – совсем новенького, пахнущего еще типографской краской, – красовался бледно-сиреневый кусок мыла, пропитанный, если верить производителю, настоящими французскими духами. Фоном к главному герою рекламы шла панорама ночного Парижа, увенчанного своей знаменитой короной – Эйфелевой башней, Тур Эффель. Разукрашенная тысячами горящих лампочек, она походила на новогоднюю елку, навевая ощущение вечного праздника. Как выглядели и что собой представляли окружающие башню кварталы, было не видно, да и не важно – само собой разумелось, что жители этого благословенного района проводят всю свою жизнь в удовольствиях. Моются мылом, к примеру.
– Красивое фото, – заметила я.
Настя перелистнула страницу. И здесь Париж! На этот раз нашему взору предстала реклама колготок. Изящная девушка восседала за столиком на террасе кофейни, держа на коленях маленькую собачку, когти которой были, само собой, не страшны предлагавшемуся товару. Фото было сделано немного снизу, чтобы ноги модели казались еще длиннее, а надетые на нее колготки бросались в глаза в первую очередь. Во вторую очередь взор привлекали красовавшиеся на столике чашка кофе и круассан. Для тех, кто еще не понял, где происходит дело и жительницы какого города предпочитают нервущиеся чудо-чулки, на заднем плане, там, где кончалась череда домиков, являвших собой само воплощение европейскости и уюта, виднелась Арк де Триомф – Триумфальная арка Наполеона.
– Неплохо бы там оказаться, – заметила Настя.
– Еще бы! – вздохнула я. – Просто мечта!
– А ты представляешь, ведь эту модель, чтобы в рекламе заснять, небось специально в Париж свозили! Она там пофоткалась, покрасовалась, да еще и денежки получила! Вот бы такую работу, а, Лиза?
– Да ну! – я скривилась. – Если уж я когда-нибудь и поеду в Париж… а я туда непременно поеду, просто обязана!.. Так вот, если уж ехать туда, то не работать, а отдыхать! Гулять, развлекаться, по магазинам ходить… Художникам всяким позировать на Монмартре!
– И в кафе кофе пить с круассаном! – добавила Настя.
– Ну это само собой. Кофейня на Елисейских Полях, открытая терраса, модная публика, услужливые официанты… – размечталась я. – А рядом Он!
– Кто? Леха? – спросила подруга.
– Какой еще Леха?! У нас с ним давно все закончилось, сколько тебе повторять! Не Леха, а француз! Настоящий француз! Такой, знаешь, в берете и с шейным платком, романтичный, чернявый, чуть-чуть легкомысленный, любящий музыку и обязательно стильный! Какой-нибудь Луи или Жан-Батист…
– И французский поцелуй! – сказала Настя, хитро улыбнувшись.
Мы открыли журнал наобум и в очередной раз попали на рекламу. Огромный красный рот, изображенный на развороте, был, конечно, очень красив, но все же немного пугающ. Снизу значилось: «Настоящая французская помада для настоящего французского поцелуя!» В тему, как по заказу.
– Ладно, в конце концов, у нас тоже все это есть… – неуверенно проговорила Настя, и в ее словах мне послышались нотки обреченности. «В Париж нам не попасть, так что придется довольствоваться тем, что есть дома» – вот что имела в виду подруга на самом деле.
– Что еще за пессимизм?! – сказала я. – Ты что, Настька?! Мы достойны лучшего! Борись!
То, что «лучшее», которого мы достойны, обязательно должно находиться в Париже, разумелось само собой. Впрочем, сейчас, когда русские олигархи предпочитают жить в Лондоне, модные девочки носят майки с надписью «Я люблю Нью-Йорк», богачки ездят на шопинг в Милан, а творческие души рвутся на Гоа, наша с Настькой мечта о Париже может показаться несколько устаревшей… И все же этот город мы предпочитаем любому другому. Причиной тому – наше обучение в школе с углубленным изучением французского языка.
С первого класса мы учимся вместе, с первого класса дружим и с первого же класса – то есть десятый год уже, получается, – лицезреем картинки с достопримечательностями французской столицы, развешанные по кабинету иностранного. Тур Эффель, Арк де Триомф, Гранд Опера, Мулен Руж, Нотр-Дам, Шанз-Элизе… Мы привыкли называть их именно так, на языке оригинала. Научились находить на карте. Зазубрили многочисленные устные темы насчет того, что Париж – это «большой экономический и административный центр», а по его улицам «циркулирует большое количество автомобилей». Но никто из нашего класса пока так и не побывал в этом городе – таком далеком и таком близком, таком своем и одновременно таком чужом. «Все там будем… в Парижике», – говорила Галина Павловна, некрасивая, одинокая женщина, преподававшая у нас французский язык и сама ни разу не бывавшая в нашем общем городе мечты. То ли она таким странным образом хотела нас подбодрить, то ли просто разговаривала сама с собой, было непонятно, но оптимизма нам ее слова не прибавляли. Год проходил за годом, а Лютеция[1] так и оставалась для нас волшебной сказкой, старательно рассказываемой Галиной Павловной, которая, кажется, и сама не очень-то верит в существование этого города на земле. Иногда мне казалось, что мы похожи на учеников какой-нибудь религиозной школы, которые много лет изучают Бога, но никогда его не увидят. Впрочем, в другие дни мое настроение было иным, и я чувствовала уверенность, что все-таки прогуляюсь по Елисейским Полям, и довольно скоро. Таких, вторых, дней было больше. Я вообще довольно уверенный человек.
Кстати, наверно, пора рассказать о себе. Зовут меня Лиза Маркизова, и неделю назад я отпраздновала свое шестнадцатилетие. У меня есть старшая сестра Марина. Она тоже окончила французскую школу, в которой мы обе оказались просто из-за того, что она ближе всего к нашему дому. Теперь Марина учится на историка Франции в Центре имени Марка Блока в РГГУ. Между нами говоря, она ужасная ботанка. Только и говорит, что о всяких старинных героях, учебниках, книжках и о своих курсовых работах. Парня у нее нет и, кажется, никогда не было, хотя сестре уже двадцать лет. Похоже, с давно умершими деятелями ей хороводиться веселей, чем с живыми ребятами. Хотя, возможно, все наоборот: ровесники просто никогда не обращали внимания на Маринку, а двухсотлетние герои всегда были к ее услугам – куда им деваться-то!
Я совсем не такая. Честно говоря, с трудом себе представляю, что чувствуют девчонки, которые сидят по углам во время медляков на дискотеках и не получают ни одного письма на День Валентина. Страдания многих ровесниц насчет того, что «мне уже сколько-то там лет, а я еще ни разу не целовалась», мне тоже незнакомы. Первый поцелуй у меня случился в четырнадцать с половиной лет с Левой Бровкиным из параллельного класса. Правда, история с ним продолжалась недолго: через неделю он отказался пойти со мной в аквапарк, из чего я заключила, что он трус, и мы расстались. Потом был Саша Семибратов из десятого – мы встречались полгода, но почему-то поссорились, я уж не помню, из-за чего. Еще какое-то время я гуляла с Алешей Логиновым, но очень быстро заметила, что он скучный, хотя Настька, уж не знаю почему, воображает, что мы вместе. Были и другие ребята, пытавшиеся за мной ухаживать, но получившие от ворот поворот. Например, Виталик со двора – настоящий гопник, с ним у нас точно не будет ничего общего! Или вот Ваня Смородинский, одноклассник: недавно он написал мне записку, где объяснился в чувствах. Отвечать я не стала. По-моему, в этом Ване нет ничего интересного. Думаю, в будущем у меня будет сколько угодно таких, как он. Девушка моей внешности, к которой кавалеры строятся в очередь, не должна распыляться на всякие бесперспективные связи. Это всякие неудачницы, на которых за всю жизнь взглянул один парень, пусть сразу хватают, что подвернулось. Лизе Маркизовой нужен настоящий принц, и она может себе позволить его дождаться…
Нет, вы только не подумайте, будто бы я какая-то вертихвостка, которая часами просиживает перед зеркалом, только и думая, как бы понравиться очередному кавалеру! Я вообще ничего специально не делаю, чтобы нравиться. Конечно, ухаживаю за собой (иногда), причесываюсь (если настроение есть для этого), одежду люблю красивую, но не до фанатизма. Главную работу за косметологов и визажистов делает мое природное обаяние – так сказала моя мама, и мне очень нравится эта фраза.
С учебой проблем тоже нет. Соображаловка у меня работает как следует, поэтому думаю, если медали мне не дадут (впрочем, это маловероятно), затруднений с поступлением в институт все равно не возникнет – хоть в гуманитарный, хоть в естественно-научный. Разумеется, это будет что-нибудь уровня МГИМО или МГУ… хотя, может быть, и Сорбонна!
Сорбонна… Вот я и снова вернулась к парижской теме! Никуда от нее не денешься!
– Ладно, не трави душу, – сказала я Насте. – Давай найдем в этом журнале хоть что-нибудь, не связанное с Парижем.
– Тебе-то что страдать? – отозвалась та. – Твоим предкам вполне по средствам съездить хоть во Францию, хоть в Италию, хоть в Испанию.
Это правда. Мои родители, конечно, не олигархи, но всем необходимым и даже немножко сверх нас с Маринкой обеспечивают, и машину вот недавно купили. Правда, жить так хорошо мы стали совсем недавно, года два назад, когда папа нашел новую работу, а маму повысили. До этого о поездках за границу мы могли только мечтать. А теперь, когда появились деньги, возникла новая проблема.
– По средствам-то по средствам, – сказала я. – Только вот что за удовольствие ехать в Париж с родителями? Это же не санаторий какой-нибудь, даже не пляж турецкий. Это самый романтичный город на земле! И ты хочешь, чтобы я гуляла по нему с занудными предками?
– Но одну или с парнем тебя не отпустят.
– Да в этом-то все и дело! Похоже, придется мне ждать совершеннолетия, чтобы совершить путешествие своей мечты! – Я вздохнула. – Ну и ладно. Зато все будет так, как я хочу! По полной программе! К этому времени у меня уже будут серьезные отношения со взрослым человеком, и мой Париж окажется самым романтичным Парижем в мире!
Настя перелистнула страницу, и мы наконец нашли что-то помимо рекламы: а именно статью о макияже. Статья сопровождалась фотографиями двух девушек: у одной волосы были черные, пышные, очень кудрявые, как у меня, а у другой, как у Настьки, – прямые и русые.
– Это мы с тобой, – заметила подруга.
– Точно, – улыбнулась я. – Всегда вдвоем!
Можно было бы сказать, что мы с Настей как сестры, если бы само слово «сестра» не ассоциировалось у меня с занудством и скукой.
– Можно забрать? – неожиданно вклинилась в наш разговор девушка-уборщица.
Я кивнула. Девушка убрала с нашего стола поднос с обертками от гамбургеров и пустыми картонными стаканами. Сразу стало как-то неуютно.
– Что, пойдем? – спросила Настя.
– Ну, пошли.
Настя спрятала в сумку журнал, и мы стали натягивать верхнюю одежду: на дворе стоял декабрь, конец второй четверти. Пять минут спустя двери фастфуда закрылись за нашими спинами. К этому времени, увлеченные беседой на какую-то новую тему, мы уже совершенно забыли, что только что говорили о Париже.
Когда я пришла домой, то сразу заметила, что у родителей какой-то загадочный вид. Сначала я не придала этому значения. Но вскоре, когда, молча пронаблюдав за тем, как я снимаю пальто и ботинки, они вместе последовали за мной на кухню, стало понятно, что меня ожидает какой-то особенный разговор. Наливая себе суп из кастрюли, я боковым зрением наблюдала за стоящими рядом предками и пыталась сообразить, что случилось. Может, у меня будет младший братик? Или сестренка? А что, классно! Уж я не позволю ей вырасти такой же помешанной на древности занудой, как…
– Лиза, – начал папа неожиданно. – Как бы ты посмотрела на то, чтобы поехать в Париж на зимних каникулах?
Я онемела. В Париж?! Хорошо, что папа сказал это, когда я уже поставила тарелку с супом на стол, а то я непременно облилась бы и ошпарилась! И еще хорошо, что он дождался, пока я сяду! Теперь понятно, почему родители не стали огорошивать меня такой новостью прямо у порога – видимо, понимали, что от счастья я могу свалиться в обморок!
Как только дар речи и способность к мышлению вернулись ко мне, я просила:
– С кем?
– Не бойся, не с нами, – улыбнулась мама. – То, что со «старыми предками» тебе отдыхать неинтересно, мы уже в курсе.
– С сестрой, – сказал папа.
– С Мариной?!
– С Мариной и ее однокурсницами.
Я от счастья чуть не завопила! Без родителей! С девчонками! В Париж! Марина, конечно, скучная, но поучать по пути и держать меня на коротком поводке она точно не будет! Ее вообще мало заботят откружающие. А уж если там будут еще и девчонки-студентки – наверняка они не такие отмороженные, как моя сестрица! – можно будет вообще оторваться на славу! Настоящее взрослое путешествие в дружеской компании, как в кино! Ура, ура, ура!
– По лицу видно, что уговаривать не придется, – заметили родители.
Я кинулась их обнимать.
Через некоторое время стало ясно, какого рода поездка мне предстоит и почему она появилась на горизонте так внезапно. Оказывается, Маринкин научный руководитель узнал о фирме, которая организует учебные туры в Европу с записью на языковые курсы и поселением в семье местных жителей. Он загорелся идеей отправить наконец свою подопечную в город, историю которого она столько времени изучает, а заодно уговорил еще несколько девчонок с курса: Францию и французский язык в Центре Марка Блока изучают все, и такая «языковая» поездка пошла бы на пользу любому студенту. Родители одобрили этот план, а затем решили отправить под Марининым присмотром и меня: ведь то, как я мечтаю о Париже, не было в нашем доме секретом ни для кого.
Осознав свое счастье, я первым делом позвонила Насте, чтобы им поделиться.
– Ничего себе! – поразилась подруга. – А сама прибеднялась, мол, ждать надо будет…
– Кто же знал, что все так совпадет? Только сегодня об этом поговорили – и вот такой сюрприз! Похоже, что настоящее счастье всегда сваливается на человека внезапно…
– Но ты говорила, что собираешься поехать в Париж с бойфрендом, – неожиданно напомнила Настя. – С любимым парнем, а не со своей нудной сестрой и ее подругами, которых ты вообще никогда не видела! Вдруг они какие-нибудь чокнутые?
– Девчонки не проблема. А что касается парня… я найду его прямо на месте!
– В смысле? – судя по тому, что этому дурацкому вопросу предшествовала некоторая пауза, подруга на том конце провода испытывала определенное замешательство. Это и понятно – она не такая смелая и самоуверенная, как я!
– В прямом. Я найду себе парня в Париже. Это же самое подходящее место для начала романтических отношений!
– Ну ты даешь!.. Но ведь там же… одни французы! – сморозила Настя очередную глупость.
– Ну и что?
– Они… Они не русские… У них там другие привычки и все такое…
– Да глупости, Настька! Разве это не круто – выйти замуж за иностранца?! Сколько девушек мечтают о подобном! Не за папуаса, разумеется, а за жителя цивилизованной, богатой Европы! Француз – это же лучший вариант!
– Так ты уже и замуж собралась? – ахнула Настя.
– Ну, не сейчас, погодя… А что тут такого? Мы полюбим друг друга в Париже, потом я уеду, потом он приедет сюда, потом вновь пригласит меня в гости… Когда мне исполнится восемнадцать, мы будем готовы к браку.
– Ну даешь…
– А что такого?! Это же такой шанс! В Париже, без родителей, со знанием языка… Разве ты не читала книжки про девушек, которые поехали отдыхать за границу и познакомились там с иностранцами? Неужели ты думаешь, что я позволю, чтобы моя поездка ограничилась ходьбой по музеям и выслушиванием Маринкиных лекций?!
– Нет, но слушай…
– У меня будет роман с французом, Настька! Это я решила точно!
– Но где ты возьмешь этого француза? Будешь бегать по улице и приставать к незнакомым людям, так, что ли? Думаешь, за две недели так просто найти в большом городе парня своей мечты?
– Об этом не волнуйся! – я довольно улыбнулась телефону. – У меня уже есть план на этот счет.
План мой был очень простым. Чтобы не тратить время на поиски кандидатов в мои бойфренды на месте, требовалось всего лишь познакомиться с ними заранее – по Интернету. В тот же вечер я открыла сайт поиска друзей по переписке в разных странах, зарегистрировалась, создала анкету, а затем запустила поиск, введя параметры: город – Париж, пол – мужской, возраст – от 16 до 20. Результат оказался впечатляющим: сайт выдал мне больше ста анкет французских юношей, желающих познакомиться! Ладислас, Тибо, Арно, Лоик, Кантен, Борис…[2] Что-то ни Луи, ни Жан-Батистов не видать. Ну, не страшно! Есть из чего выбрать.
Спустя пару недель интенсивной рассылки запросов и обмена сообщениями на роль моего принца наметились три кандидата. Все они писали, что я прекрасна, и мечтали о личной встрече, со всеми были общие интересы, и ни у одного не было замечено каких-нибудь отталкивающих качеств или манер.
Имя первого было Адам, и недавно ему исполнилось восемнадцать. Судя по фото и письмам, он был именно такой француз, о каком я мечтала: смуглый, черноволосый и очень страстный! Уже на второй день нашего общения Адам написал, что я королева и он хочет на мне жениться. А когда узнал, что я приеду в Париж, вообще пообещал осыпать меня подарками и сразу же познакомить с родителями! Не скрою, что мне льстили его слова. Порой даже казалось, что, раз есть Адам, тратить время, разыскивая других кандидатов, уже не надо. Но все же не следовало складывать все яйца в одну корзину. В реале парень мог оказаться не таким уж классным, так что я предпочла подстраховаться и назначить свидание еще двоим.
Второго парня звали Энтони. Или, может быть, скорее Антони, как это читается по-французски. Честно говоря, меня немного напрягало и удивляло, что имя парня звучало не Антуан, а именно так, на английский лад: видимо, он был ненастоящим французом. Ну и ладно, зато он был симпатичным – светлые волосы, голубые глаза – и образованным: переписка явно показала, что Антошка, как я его мысленно называла, может поддержать разговор на многие темы. Кроме того, он был самым старшим: родился раньше Адама на восемь месяцев.
Третьим был мой ровесник Фабьен. С ним появилась одна проблема – у Фабьена не было фотографии. В глубине души я побаивалась, что он окажется каким-нибудь страшилой, но все равно решила встретиться в реале: Фабьен просто засыпал меня комплиментами, а окончательно сразил тем, что сочинил в честь меня песню, сам ее исполнил, записал и прислал мне в виде звукового файла! Была не была, решила я. Свидание с человеком, чьего лица ты раньше не видела, будет даже прикольнее! Внешность – это не главное, в конце концов. Да и имя у Фабьена было из всех троих самым благозвучным, самым французским!
За день до отъезда я прошлась по магазинам, прикупила разных обновок, косметики и нарядов. Потом собрала чемоданы и написала Адаму, Фабьену и Энтони по письму с сообщением, что скоро увидимся. Парни отозвались восторженными мессагами, полными заверений, что ждут меня и считают дни до заветной встречи.
Таким образом, к парижскому роману я была готова.
На развороте глянцевого журнала – совсем новенького, пахнущего еще типографской краской, – красовался бледно-сиреневый кусок мыла, пропитанный, если верить производителю, настоящими французскими духами. Фоном к главному герою рекламы шла панорама ночного Парижа, увенчанного своей знаменитой короной – Эйфелевой башней, Тур Эффель. Разукрашенная тысячами горящих лампочек, она походила на новогоднюю елку, навевая ощущение вечного праздника. Как выглядели и что собой представляли окружающие башню кварталы, было не видно, да и не важно – само собой разумелось, что жители этого благословенного района проводят всю свою жизнь в удовольствиях. Моются мылом, к примеру.
– Красивое фото, – заметила я.
Настя перелистнула страницу. И здесь Париж! На этот раз нашему взору предстала реклама колготок. Изящная девушка восседала за столиком на террасе кофейни, держа на коленях маленькую собачку, когти которой были, само собой, не страшны предлагавшемуся товару. Фото было сделано немного снизу, чтобы ноги модели казались еще длиннее, а надетые на нее колготки бросались в глаза в первую очередь. Во вторую очередь взор привлекали красовавшиеся на столике чашка кофе и круассан. Для тех, кто еще не понял, где происходит дело и жительницы какого города предпочитают нервущиеся чудо-чулки, на заднем плане, там, где кончалась череда домиков, являвших собой само воплощение европейскости и уюта, виднелась Арк де Триомф – Триумфальная арка Наполеона.
– Неплохо бы там оказаться, – заметила Настя.
– Еще бы! – вздохнула я. – Просто мечта!
– А ты представляешь, ведь эту модель, чтобы в рекламе заснять, небось специально в Париж свозили! Она там пофоткалась, покрасовалась, да еще и денежки получила! Вот бы такую работу, а, Лиза?
– Да ну! – я скривилась. – Если уж я когда-нибудь и поеду в Париж… а я туда непременно поеду, просто обязана!.. Так вот, если уж ехать туда, то не работать, а отдыхать! Гулять, развлекаться, по магазинам ходить… Художникам всяким позировать на Монмартре!
– И в кафе кофе пить с круассаном! – добавила Настя.
– Ну это само собой. Кофейня на Елисейских Полях, открытая терраса, модная публика, услужливые официанты… – размечталась я. – А рядом Он!
– Кто? Леха? – спросила подруга.
– Какой еще Леха?! У нас с ним давно все закончилось, сколько тебе повторять! Не Леха, а француз! Настоящий француз! Такой, знаешь, в берете и с шейным платком, романтичный, чернявый, чуть-чуть легкомысленный, любящий музыку и обязательно стильный! Какой-нибудь Луи или Жан-Батист…
– И французский поцелуй! – сказала Настя, хитро улыбнувшись.
Мы открыли журнал наобум и в очередной раз попали на рекламу. Огромный красный рот, изображенный на развороте, был, конечно, очень красив, но все же немного пугающ. Снизу значилось: «Настоящая французская помада для настоящего французского поцелуя!» В тему, как по заказу.
– Ладно, в конце концов, у нас тоже все это есть… – неуверенно проговорила Настя, и в ее словах мне послышались нотки обреченности. «В Париж нам не попасть, так что придется довольствоваться тем, что есть дома» – вот что имела в виду подруга на самом деле.
– Что еще за пессимизм?! – сказала я. – Ты что, Настька?! Мы достойны лучшего! Борись!
То, что «лучшее», которого мы достойны, обязательно должно находиться в Париже, разумелось само собой. Впрочем, сейчас, когда русские олигархи предпочитают жить в Лондоне, модные девочки носят майки с надписью «Я люблю Нью-Йорк», богачки ездят на шопинг в Милан, а творческие души рвутся на Гоа, наша с Настькой мечта о Париже может показаться несколько устаревшей… И все же этот город мы предпочитаем любому другому. Причиной тому – наше обучение в школе с углубленным изучением французского языка.
С первого класса мы учимся вместе, с первого класса дружим и с первого же класса – то есть десятый год уже, получается, – лицезреем картинки с достопримечательностями французской столицы, развешанные по кабинету иностранного. Тур Эффель, Арк де Триомф, Гранд Опера, Мулен Руж, Нотр-Дам, Шанз-Элизе… Мы привыкли называть их именно так, на языке оригинала. Научились находить на карте. Зазубрили многочисленные устные темы насчет того, что Париж – это «большой экономический и административный центр», а по его улицам «циркулирует большое количество автомобилей». Но никто из нашего класса пока так и не побывал в этом городе – таком далеком и таком близком, таком своем и одновременно таком чужом. «Все там будем… в Парижике», – говорила Галина Павловна, некрасивая, одинокая женщина, преподававшая у нас французский язык и сама ни разу не бывавшая в нашем общем городе мечты. То ли она таким странным образом хотела нас подбодрить, то ли просто разговаривала сама с собой, было непонятно, но оптимизма нам ее слова не прибавляли. Год проходил за годом, а Лютеция[1] так и оставалась для нас волшебной сказкой, старательно рассказываемой Галиной Павловной, которая, кажется, и сама не очень-то верит в существование этого города на земле. Иногда мне казалось, что мы похожи на учеников какой-нибудь религиозной школы, которые много лет изучают Бога, но никогда его не увидят. Впрочем, в другие дни мое настроение было иным, и я чувствовала уверенность, что все-таки прогуляюсь по Елисейским Полям, и довольно скоро. Таких, вторых, дней было больше. Я вообще довольно уверенный человек.
Кстати, наверно, пора рассказать о себе. Зовут меня Лиза Маркизова, и неделю назад я отпраздновала свое шестнадцатилетие. У меня есть старшая сестра Марина. Она тоже окончила французскую школу, в которой мы обе оказались просто из-за того, что она ближе всего к нашему дому. Теперь Марина учится на историка Франции в Центре имени Марка Блока в РГГУ. Между нами говоря, она ужасная ботанка. Только и говорит, что о всяких старинных героях, учебниках, книжках и о своих курсовых работах. Парня у нее нет и, кажется, никогда не было, хотя сестре уже двадцать лет. Похоже, с давно умершими деятелями ей хороводиться веселей, чем с живыми ребятами. Хотя, возможно, все наоборот: ровесники просто никогда не обращали внимания на Маринку, а двухсотлетние герои всегда были к ее услугам – куда им деваться-то!
Я совсем не такая. Честно говоря, с трудом себе представляю, что чувствуют девчонки, которые сидят по углам во время медляков на дискотеках и не получают ни одного письма на День Валентина. Страдания многих ровесниц насчет того, что «мне уже сколько-то там лет, а я еще ни разу не целовалась», мне тоже незнакомы. Первый поцелуй у меня случился в четырнадцать с половиной лет с Левой Бровкиным из параллельного класса. Правда, история с ним продолжалась недолго: через неделю он отказался пойти со мной в аквапарк, из чего я заключила, что он трус, и мы расстались. Потом был Саша Семибратов из десятого – мы встречались полгода, но почему-то поссорились, я уж не помню, из-за чего. Еще какое-то время я гуляла с Алешей Логиновым, но очень быстро заметила, что он скучный, хотя Настька, уж не знаю почему, воображает, что мы вместе. Были и другие ребята, пытавшиеся за мной ухаживать, но получившие от ворот поворот. Например, Виталик со двора – настоящий гопник, с ним у нас точно не будет ничего общего! Или вот Ваня Смородинский, одноклассник: недавно он написал мне записку, где объяснился в чувствах. Отвечать я не стала. По-моему, в этом Ване нет ничего интересного. Думаю, в будущем у меня будет сколько угодно таких, как он. Девушка моей внешности, к которой кавалеры строятся в очередь, не должна распыляться на всякие бесперспективные связи. Это всякие неудачницы, на которых за всю жизнь взглянул один парень, пусть сразу хватают, что подвернулось. Лизе Маркизовой нужен настоящий принц, и она может себе позволить его дождаться…
Нет, вы только не подумайте, будто бы я какая-то вертихвостка, которая часами просиживает перед зеркалом, только и думая, как бы понравиться очередному кавалеру! Я вообще ничего специально не делаю, чтобы нравиться. Конечно, ухаживаю за собой (иногда), причесываюсь (если настроение есть для этого), одежду люблю красивую, но не до фанатизма. Главную работу за косметологов и визажистов делает мое природное обаяние – так сказала моя мама, и мне очень нравится эта фраза.
С учебой проблем тоже нет. Соображаловка у меня работает как следует, поэтому думаю, если медали мне не дадут (впрочем, это маловероятно), затруднений с поступлением в институт все равно не возникнет – хоть в гуманитарный, хоть в естественно-научный. Разумеется, это будет что-нибудь уровня МГИМО или МГУ… хотя, может быть, и Сорбонна!
Сорбонна… Вот я и снова вернулась к парижской теме! Никуда от нее не денешься!
– Ладно, не трави душу, – сказала я Насте. – Давай найдем в этом журнале хоть что-нибудь, не связанное с Парижем.
– Тебе-то что страдать? – отозвалась та. – Твоим предкам вполне по средствам съездить хоть во Францию, хоть в Италию, хоть в Испанию.
Это правда. Мои родители, конечно, не олигархи, но всем необходимым и даже немножко сверх нас с Маринкой обеспечивают, и машину вот недавно купили. Правда, жить так хорошо мы стали совсем недавно, года два назад, когда папа нашел новую работу, а маму повысили. До этого о поездках за границу мы могли только мечтать. А теперь, когда появились деньги, возникла новая проблема.
– По средствам-то по средствам, – сказала я. – Только вот что за удовольствие ехать в Париж с родителями? Это же не санаторий какой-нибудь, даже не пляж турецкий. Это самый романтичный город на земле! И ты хочешь, чтобы я гуляла по нему с занудными предками?
– Но одну или с парнем тебя не отпустят.
– Да в этом-то все и дело! Похоже, придется мне ждать совершеннолетия, чтобы совершить путешествие своей мечты! – Я вздохнула. – Ну и ладно. Зато все будет так, как я хочу! По полной программе! К этому времени у меня уже будут серьезные отношения со взрослым человеком, и мой Париж окажется самым романтичным Парижем в мире!
Настя перелистнула страницу, и мы наконец нашли что-то помимо рекламы: а именно статью о макияже. Статья сопровождалась фотографиями двух девушек: у одной волосы были черные, пышные, очень кудрявые, как у меня, а у другой, как у Настьки, – прямые и русые.
– Это мы с тобой, – заметила подруга.
– Точно, – улыбнулась я. – Всегда вдвоем!
Можно было бы сказать, что мы с Настей как сестры, если бы само слово «сестра» не ассоциировалось у меня с занудством и скукой.
– Можно забрать? – неожиданно вклинилась в наш разговор девушка-уборщица.
Я кивнула. Девушка убрала с нашего стола поднос с обертками от гамбургеров и пустыми картонными стаканами. Сразу стало как-то неуютно.
– Что, пойдем? – спросила Настя.
– Ну, пошли.
Настя спрятала в сумку журнал, и мы стали натягивать верхнюю одежду: на дворе стоял декабрь, конец второй четверти. Пять минут спустя двери фастфуда закрылись за нашими спинами. К этому времени, увлеченные беседой на какую-то новую тему, мы уже совершенно забыли, что только что говорили о Париже.
Когда я пришла домой, то сразу заметила, что у родителей какой-то загадочный вид. Сначала я не придала этому значения. Но вскоре, когда, молча пронаблюдав за тем, как я снимаю пальто и ботинки, они вместе последовали за мной на кухню, стало понятно, что меня ожидает какой-то особенный разговор. Наливая себе суп из кастрюли, я боковым зрением наблюдала за стоящими рядом предками и пыталась сообразить, что случилось. Может, у меня будет младший братик? Или сестренка? А что, классно! Уж я не позволю ей вырасти такой же помешанной на древности занудой, как…
– Лиза, – начал папа неожиданно. – Как бы ты посмотрела на то, чтобы поехать в Париж на зимних каникулах?
Я онемела. В Париж?! Хорошо, что папа сказал это, когда я уже поставила тарелку с супом на стол, а то я непременно облилась бы и ошпарилась! И еще хорошо, что он дождался, пока я сяду! Теперь понятно, почему родители не стали огорошивать меня такой новостью прямо у порога – видимо, понимали, что от счастья я могу свалиться в обморок!
Как только дар речи и способность к мышлению вернулись ко мне, я просила:
– С кем?
– Не бойся, не с нами, – улыбнулась мама. – То, что со «старыми предками» тебе отдыхать неинтересно, мы уже в курсе.
– С сестрой, – сказал папа.
– С Мариной?!
– С Мариной и ее однокурсницами.
Я от счастья чуть не завопила! Без родителей! С девчонками! В Париж! Марина, конечно, скучная, но поучать по пути и держать меня на коротком поводке она точно не будет! Ее вообще мало заботят откружающие. А уж если там будут еще и девчонки-студентки – наверняка они не такие отмороженные, как моя сестрица! – можно будет вообще оторваться на славу! Настоящее взрослое путешествие в дружеской компании, как в кино! Ура, ура, ура!
– По лицу видно, что уговаривать не придется, – заметили родители.
Я кинулась их обнимать.
Через некоторое время стало ясно, какого рода поездка мне предстоит и почему она появилась на горизонте так внезапно. Оказывается, Маринкин научный руководитель узнал о фирме, которая организует учебные туры в Европу с записью на языковые курсы и поселением в семье местных жителей. Он загорелся идеей отправить наконец свою подопечную в город, историю которого она столько времени изучает, а заодно уговорил еще несколько девчонок с курса: Францию и французский язык в Центре Марка Блока изучают все, и такая «языковая» поездка пошла бы на пользу любому студенту. Родители одобрили этот план, а затем решили отправить под Марининым присмотром и меня: ведь то, как я мечтаю о Париже, не было в нашем доме секретом ни для кого.
Осознав свое счастье, я первым делом позвонила Насте, чтобы им поделиться.
– Ничего себе! – поразилась подруга. – А сама прибеднялась, мол, ждать надо будет…
– Кто же знал, что все так совпадет? Только сегодня об этом поговорили – и вот такой сюрприз! Похоже, что настоящее счастье всегда сваливается на человека внезапно…
– Но ты говорила, что собираешься поехать в Париж с бойфрендом, – неожиданно напомнила Настя. – С любимым парнем, а не со своей нудной сестрой и ее подругами, которых ты вообще никогда не видела! Вдруг они какие-нибудь чокнутые?
– Девчонки не проблема. А что касается парня… я найду его прямо на месте!
– В смысле? – судя по тому, что этому дурацкому вопросу предшествовала некоторая пауза, подруга на том конце провода испытывала определенное замешательство. Это и понятно – она не такая смелая и самоуверенная, как я!
– В прямом. Я найду себе парня в Париже. Это же самое подходящее место для начала романтических отношений!
– Ну ты даешь!.. Но ведь там же… одни французы! – сморозила Настя очередную глупость.
– Ну и что?
– Они… Они не русские… У них там другие привычки и все такое…
– Да глупости, Настька! Разве это не круто – выйти замуж за иностранца?! Сколько девушек мечтают о подобном! Не за папуаса, разумеется, а за жителя цивилизованной, богатой Европы! Француз – это же лучший вариант!
– Так ты уже и замуж собралась? – ахнула Настя.
– Ну, не сейчас, погодя… А что тут такого? Мы полюбим друг друга в Париже, потом я уеду, потом он приедет сюда, потом вновь пригласит меня в гости… Когда мне исполнится восемнадцать, мы будем готовы к браку.
– Ну даешь…
– А что такого?! Это же такой шанс! В Париже, без родителей, со знанием языка… Разве ты не читала книжки про девушек, которые поехали отдыхать за границу и познакомились там с иностранцами? Неужели ты думаешь, что я позволю, чтобы моя поездка ограничилась ходьбой по музеям и выслушиванием Маринкиных лекций?!
– Нет, но слушай…
– У меня будет роман с французом, Настька! Это я решила точно!
– Но где ты возьмешь этого француза? Будешь бегать по улице и приставать к незнакомым людям, так, что ли? Думаешь, за две недели так просто найти в большом городе парня своей мечты?
– Об этом не волнуйся! – я довольно улыбнулась телефону. – У меня уже есть план на этот счет.
План мой был очень простым. Чтобы не тратить время на поиски кандидатов в мои бойфренды на месте, требовалось всего лишь познакомиться с ними заранее – по Интернету. В тот же вечер я открыла сайт поиска друзей по переписке в разных странах, зарегистрировалась, создала анкету, а затем запустила поиск, введя параметры: город – Париж, пол – мужской, возраст – от 16 до 20. Результат оказался впечатляющим: сайт выдал мне больше ста анкет французских юношей, желающих познакомиться! Ладислас, Тибо, Арно, Лоик, Кантен, Борис…[2] Что-то ни Луи, ни Жан-Батистов не видать. Ну, не страшно! Есть из чего выбрать.
Спустя пару недель интенсивной рассылки запросов и обмена сообщениями на роль моего принца наметились три кандидата. Все они писали, что я прекрасна, и мечтали о личной встрече, со всеми были общие интересы, и ни у одного не было замечено каких-нибудь отталкивающих качеств или манер.
Имя первого было Адам, и недавно ему исполнилось восемнадцать. Судя по фото и письмам, он был именно такой француз, о каком я мечтала: смуглый, черноволосый и очень страстный! Уже на второй день нашего общения Адам написал, что я королева и он хочет на мне жениться. А когда узнал, что я приеду в Париж, вообще пообещал осыпать меня подарками и сразу же познакомить с родителями! Не скрою, что мне льстили его слова. Порой даже казалось, что, раз есть Адам, тратить время, разыскивая других кандидатов, уже не надо. Но все же не следовало складывать все яйца в одну корзину. В реале парень мог оказаться не таким уж классным, так что я предпочла подстраховаться и назначить свидание еще двоим.
Второго парня звали Энтони. Или, может быть, скорее Антони, как это читается по-французски. Честно говоря, меня немного напрягало и удивляло, что имя парня звучало не Антуан, а именно так, на английский лад: видимо, он был ненастоящим французом. Ну и ладно, зато он был симпатичным – светлые волосы, голубые глаза – и образованным: переписка явно показала, что Антошка, как я его мысленно называла, может поддержать разговор на многие темы. Кроме того, он был самым старшим: родился раньше Адама на восемь месяцев.
Третьим был мой ровесник Фабьен. С ним появилась одна проблема – у Фабьена не было фотографии. В глубине души я побаивалась, что он окажется каким-нибудь страшилой, но все равно решила встретиться в реале: Фабьен просто засыпал меня комплиментами, а окончательно сразил тем, что сочинил в честь меня песню, сам ее исполнил, записал и прислал мне в виде звукового файла! Была не была, решила я. Свидание с человеком, чьего лица ты раньше не видела, будет даже прикольнее! Внешность – это не главное, в конце концов. Да и имя у Фабьена было из всех троих самым благозвучным, самым французским!
За день до отъезда я прошлась по магазинам, прикупила разных обновок, косметики и нарядов. Потом собрала чемоданы и написала Адаму, Фабьену и Энтони по письму с сообщением, что скоро увидимся. Парни отозвались восторженными мессагами, полными заверений, что ждут меня и считают дни до заветной встречи.
Таким образом, к парижскому роману я была готова.
Глава 2
Первые трудности
– Карина, – сказала Марина, указывая на коротышку-брюнетку. – А это Ирина, – продолжила она, представляя мне и родителям вторую однокурсницу, тощую светловолосую каланчу.
– Очень приятно. Я Лиза.
Забавно! Оказывается, у всех моих попутчиц созвучные имена. А вот внешность у них до смешного различается, да и характер, похоже, тоже, по крайней мере на вид. Ира – какая-то вялая, даже безвольная. А Карина что-то слишком уж волевая. И взгляд у нее словно хищный, как будто только и ищет, чего бы слопать в этом аэропорту.
Да, я ведь, кажется, забыла сообщить: наше знакомство происходило в Шереметьеве, за два часа до отлета. Все были с чемоданами на колесиках, все одеты уже не по русской, а по парижской погоде, все взволнованы… и все с родителями. Странно, я-то думала, в двадцать лет человек считается взрослым и предки уже оставляют его в покое!
Не буду рассказывать про всякие охи и вздохи, неизбежные при любых проводах, наказы Маринке следить за мной, скучные наставления и все в таком духе. В регистрации и досмотре тоже не было ничего примечательного. Наконец настал момент, когда мы сели в специальный автобусик, доехали до самолета и, поднявшись по огромной белой лестнице, оказались внутри.
«Ины» сели вместе – им дали посадочные талоны A, B и C в одном и том же ряду. Я отказалась от места D, ведь оно было через проход, и предпочла А в следующем ряду, возле иллюминатора. С точки зрения наблюдения это место оказалось очень удобным: мне требовалось всего лишь приподняться, чтобы обозреть, что делают девчонки впереди меня; им же для аналогичного действия надо было разворачиваться задом наперед. Именно так я и планировала провести путешествие: всегда быть немного на расстоянии, контролировать попутчиц, если надо, и не позволять им контролировать себя. Ведь неважно, кто моложе, важно, кто умнее! И красивее…
Самолет еще не начал движение, а моя сестрица уже вытащила из сумки какую-то книжку по истории и уткнулась в нее. Карина тоже не стала скучать: взяла из кармашка в переднем сиденье рекламный журнал и принялась разглядывать рекламу автомобилей и бриллиантов. Что касается Иры, устроившейся между ними, то она как-то беспокойно заерзала, завертелась и словно начала что-то искать. Особенно заметной эта возня стала после того, как стюардесса встала в проходе и рассказала о том, как пользоваться спасательным жилетом и кислородной маской, не забыв, разумеется, упомянуть о том, что «наш полет проходит на высоте 7000 метров» и он «абсолютно безопасен». А когда машина стала брать разбег, Ирка вздохнула так громко, что наконец удостоилась недовольного Карининого:
– Ты чего?
– Ох, девчонки, – сказала Ирина. – Как вы думаете, мы не упадем?
– Еще чего! – ответила Карина.
– Статистически это маловероятно, – отозвалась Марина. – Ведь наше представление о часто падающих самолетах создается муссированием этой темы в средствах массовой информации.
– Но, вообще-то, всякое бывает, – влезла я, просунув голову между трусихой и поклонницей бриллиантов.
Ирина застонала – то ли от страха, внушенного мной, то ли оттого, что самолет оторвался от земли и начал набирать высоту, а мы, соответственно, – чувствовать перегрузки. Сила тяготения оттащила меня от Ирины и насильно уложила в кресло.
– Ты чего, первый раз в самолете? – спросила Карина трусиху.
– Ага.
– Ну тогда понятно. Думай лучше о чем-нибудь приятном. Например, о том, что… мы летим во Францию! На родину Пьра Кардена, Коко Шанель…
– И братьев Монгольфье, которые изобрели воздушный шар, – поддержала Марина. – Кстати, первые летчики тоже были французы – Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд. Они поднялись на шаре в тысяча семьсот восемьдесят третьем году, и, кстати, как раз из Парижа.
– И остались живы? – спросила я.
– В тот раз – да.
Тут Ирка снова застонала.
– Ну хватит вам! – разозлилась Карина. – Надо ее как-то по-нормальному отвлечь! Нам лететь еще три часа, а она так и будет стонать всю дорогу! Маринка, успокой ее!
– Как я успокаивать-то буду? Песенку ей, что ли, спеть? – флегматично поинтересовалась моя сестра.
– А что, хоть и песенку! Ирка! Давай споем! Потому-потому-у-у что мы пилоты… небо наш, небо наш родимый до-о-ом… Первым делом, первым делом сдать зачеты! Ну, а мальчики, а мальчики потом!.. Так, что там дальше?
Что дальше, никто не знал.
– А я знаю другую песню про самолеты, – еще раз вмешалась я. – Юрий Антонов пел. Там есть такие слова: «Давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже»!
– Почему это не увидимся? – в страхе пробормотала Ирка.
Я захихикала.
– Кстати, по-французски Юрий Антонов будет Жорж Дантон, – сказала Маринка. – Деятель Французской революции. Ему потом голову отрубили…
– Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме этого?! – зарычала Карина таким тоном, как будто ей специально было поручено командовать всеми нами. – Ирка, ну-ка вытри сопли! Вот приедем в Париж, в магазин пойдем сразу! Закупимся, слышишь? Косметикой, духами, всем таким! Там есть такой магазин специальный, где все самое шикарное и гламурное продается, я прочитала в путеводителе! Как же, как же… Галерея Лафайет!
– Лафайет… – повторила Марина. – Герой Старого и Нового Света. Аж в трех революциях поучаствовал! Но вот того, что он демонстрацию расстрелял на Марсовом поле в тясяча семьсот девяносто первом году, я ему не прощу! Сколько народу тогда перемерло… А теперь там Эйфелева башня, в этом месте.
– Не слушай ее, Ирка! Мы пойдем по магазинам! Прямо завтра! Пойдем на Елисейские Поля…
– Маринка! – перебила я. – А правда, что Елисейские Поля назвали в честь королевича Елисея из Пушкина?
– Нет, Лиза. Елисейские Поля – это загробный мир в древнегреческой мифологии.
– То есть мы пойдем в рай? – удивилась Карина.
– Кто куда, – съехидничала я, вообще-то знавшая про греков и просто хотевшая раскрутить эту тему.
– Я хочу домой, – сказала Ирка, и в ее голосе уже слышались слезы.
– Прыгай, – ответила я.
– Маринка, успокой свою сестру!
– Очень приятно. Я Лиза.
Забавно! Оказывается, у всех моих попутчиц созвучные имена. А вот внешность у них до смешного различается, да и характер, похоже, тоже, по крайней мере на вид. Ира – какая-то вялая, даже безвольная. А Карина что-то слишком уж волевая. И взгляд у нее словно хищный, как будто только и ищет, чего бы слопать в этом аэропорту.
Да, я ведь, кажется, забыла сообщить: наше знакомство происходило в Шереметьеве, за два часа до отлета. Все были с чемоданами на колесиках, все одеты уже не по русской, а по парижской погоде, все взволнованы… и все с родителями. Странно, я-то думала, в двадцать лет человек считается взрослым и предки уже оставляют его в покое!
Не буду рассказывать про всякие охи и вздохи, неизбежные при любых проводах, наказы Маринке следить за мной, скучные наставления и все в таком духе. В регистрации и досмотре тоже не было ничего примечательного. Наконец настал момент, когда мы сели в специальный автобусик, доехали до самолета и, поднявшись по огромной белой лестнице, оказались внутри.
«Ины» сели вместе – им дали посадочные талоны A, B и C в одном и том же ряду. Я отказалась от места D, ведь оно было через проход, и предпочла А в следующем ряду, возле иллюминатора. С точки зрения наблюдения это место оказалось очень удобным: мне требовалось всего лишь приподняться, чтобы обозреть, что делают девчонки впереди меня; им же для аналогичного действия надо было разворачиваться задом наперед. Именно так я и планировала провести путешествие: всегда быть немного на расстоянии, контролировать попутчиц, если надо, и не позволять им контролировать себя. Ведь неважно, кто моложе, важно, кто умнее! И красивее…
Самолет еще не начал движение, а моя сестрица уже вытащила из сумки какую-то книжку по истории и уткнулась в нее. Карина тоже не стала скучать: взяла из кармашка в переднем сиденье рекламный журнал и принялась разглядывать рекламу автомобилей и бриллиантов. Что касается Иры, устроившейся между ними, то она как-то беспокойно заерзала, завертелась и словно начала что-то искать. Особенно заметной эта возня стала после того, как стюардесса встала в проходе и рассказала о том, как пользоваться спасательным жилетом и кислородной маской, не забыв, разумеется, упомянуть о том, что «наш полет проходит на высоте 7000 метров» и он «абсолютно безопасен». А когда машина стала брать разбег, Ирка вздохнула так громко, что наконец удостоилась недовольного Карининого:
– Ты чего?
– Ох, девчонки, – сказала Ирина. – Как вы думаете, мы не упадем?
– Еще чего! – ответила Карина.
– Статистически это маловероятно, – отозвалась Марина. – Ведь наше представление о часто падающих самолетах создается муссированием этой темы в средствах массовой информации.
– Но, вообще-то, всякое бывает, – влезла я, просунув голову между трусихой и поклонницей бриллиантов.
Ирина застонала – то ли от страха, внушенного мной, то ли оттого, что самолет оторвался от земли и начал набирать высоту, а мы, соответственно, – чувствовать перегрузки. Сила тяготения оттащила меня от Ирины и насильно уложила в кресло.
– Ты чего, первый раз в самолете? – спросила Карина трусиху.
– Ага.
– Ну тогда понятно. Думай лучше о чем-нибудь приятном. Например, о том, что… мы летим во Францию! На родину Пьра Кардена, Коко Шанель…
– И братьев Монгольфье, которые изобрели воздушный шар, – поддержала Марина. – Кстати, первые летчики тоже были французы – Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд. Они поднялись на шаре в тысяча семьсот восемьдесят третьем году, и, кстати, как раз из Парижа.
– И остались живы? – спросила я.
– В тот раз – да.
Тут Ирка снова застонала.
– Ну хватит вам! – разозлилась Карина. – Надо ее как-то по-нормальному отвлечь! Нам лететь еще три часа, а она так и будет стонать всю дорогу! Маринка, успокой ее!
– Как я успокаивать-то буду? Песенку ей, что ли, спеть? – флегматично поинтересовалась моя сестра.
– А что, хоть и песенку! Ирка! Давай споем! Потому-потому-у-у что мы пилоты… небо наш, небо наш родимый до-о-ом… Первым делом, первым делом сдать зачеты! Ну, а мальчики, а мальчики потом!.. Так, что там дальше?
Что дальше, никто не знал.
– А я знаю другую песню про самолеты, – еще раз вмешалась я. – Юрий Антонов пел. Там есть такие слова: «Давай обнимемся у трапа, мы не увидимся уже»!
– Почему это не увидимся? – в страхе пробормотала Ирка.
Я захихикала.
– Кстати, по-французски Юрий Антонов будет Жорж Дантон, – сказала Маринка. – Деятель Французской революции. Ему потом голову отрубили…
– Вы можете говорить о чем-нибудь, кроме этого?! – зарычала Карина таким тоном, как будто ей специально было поручено командовать всеми нами. – Ирка, ну-ка вытри сопли! Вот приедем в Париж, в магазин пойдем сразу! Закупимся, слышишь? Косметикой, духами, всем таким! Там есть такой магазин специальный, где все самое шикарное и гламурное продается, я прочитала в путеводителе! Как же, как же… Галерея Лафайет!
– Лафайет… – повторила Марина. – Герой Старого и Нового Света. Аж в трех революциях поучаствовал! Но вот того, что он демонстрацию расстрелял на Марсовом поле в тясяча семьсот девяносто первом году, я ему не прощу! Сколько народу тогда перемерло… А теперь там Эйфелева башня, в этом месте.
– Не слушай ее, Ирка! Мы пойдем по магазинам! Прямо завтра! Пойдем на Елисейские Поля…
– Маринка! – перебила я. – А правда, что Елисейские Поля назвали в честь королевича Елисея из Пушкина?
– Нет, Лиза. Елисейские Поля – это загробный мир в древнегреческой мифологии.
– То есть мы пойдем в рай? – удивилась Карина.
– Кто куда, – съехидничала я, вообще-то знавшая про греков и просто хотевшая раскрутить эту тему.
– Я хочу домой, – сказала Ирка, и в ее голосе уже слышались слезы.
– Прыгай, – ответила я.
– Маринка, успокой свою сестру!