Крейсерский танк -- быстроходный танк, с лучшим вооружением, чем пехотный, но с более легкой броней. Он обладал большой подвижностью в условиях боя.
Легкий танк -- быстроходный танк, с тонкой броней, в качестве вооружения имел только пулеметы. Использовался для разведывательных операций. -- Прим. авт.
И разве немцы не должны были бы поступить именно так, чтобы нанести нам максимальный ущерб? Поражение Греции затмит собой те победы, которые вы одержали в Ливии, и оно может оказать решающее влияние на позицию Турции, в особенности если мы останемся безучастными к судьбе наших союзников. Поэтому вы должны подчинить свои планы более важным интересам, которые поставлены теперь на карту... "
Из сказанного видно, что в тот момент мы предполагали предоставить Греции не целую армию, а лишь специальные и технические части.
Генерал Уэйвелл и главный маршал авиации Лонгмор вылетели в Афины для обсуждения вопроса с генералами Метаксасом и Папагосом. 15 января они сообщили нам, что греческое правительство не желает, чтобы какие-либо наши войска высаживались в Салониках до тех пор, пока не сможет быть осуществлена высадка войск достаточной численности для проведения наступательных операций. По получении этой телеграммы начальники штабов телеграфировали 17 января, что не может быть и речи о навязывании грекам нашей помощи. Вследствие этого мы изменили свою точку зрения относительно ближайшего будущего и решили начать наступление на Бенгази, одновременно создавая в дельте Нила максимально сильный стратегический резерв.
В соответствии с этим 21 января начальники штабов указали Уэйвеллу, что теперь захват Бенгази приобретает первостепенное значение. Они считали, что, если Бенгази превратится в сильно укрепленную военно-морскую и авиационную базу, можно будет отказаться от сухопутных коммуникаций и сберечь тем самым людей и транспорт.
Они также настаивали, чтобы он как можно скорее захватил Додеканезы, и особенно остров Родос, дабы предупредить прибытие германской авиации, которая впоследствии могла бы угрожать нашим коммуникациям с Грецией и Турцией, а также чтобы он создал стратегический резерв из четырех дивизий, которые были бы наготове для оказания помощи этим двум странам.
Премьер-министр -- генералу Уэйвеллу 26 января 1941 года
"... Получаемые мною со всех сторон сведения не оставляют у меня никаких сомнений в том, что немцы уже в настоящий момент закрепляются на болгарских аэродромах и производят все необходимые приготовления к операциям против Греции... Мы должны ожидать ряда чрезвычайно тяжелых, сокрушительных ударов на Балканах, а возможно, и общего подчинения Балканских стран планам Германии. Чем сильнее будут стратегические резервы, которые Вы можете создать в дельте Нила, и чем активнее будет осуществляться подготовка для переброски их в Европу, тем больше будет шансов на благоприятный исход".
Затем я ответил также генералу Смэтсу.
Премьер-министр -- генералу Смэтсу 12 января 1941 года
"... Что бы ни случилось на Балканах, итальянская армия в Абиссинии, вероятно, может быть уничтожена. Если это случится, то все войска, которые могут оказаться полезными, должны быть переброшены из Кении в Средиземноморский район. Я надеюсь, что армия Южно-Африканского Союза будет там к моменту летних боев. Вокруг мыса Доброй Надежды непрерывно направляются очень крупные подкрепления... "
Глава вторая ВОЙНА РАСШИРЯЕТСЯ
С наступлением нового года между мною и президентом Рузвельтом установились более тесные связи.
10 января ко мне на Даунинг-стрит явился господин с высочайшими полномочиями. Из Вашингтона были получены телеграммы, в которых указывалось, что он является ближайшим доверенным лицом и личным представителем президента. Поэтому я распорядился, чтобы по прибытии в аэропорт его встретил Брендан Брэкен и чтобы на следующий день мы позавтракали вместе. Так я встретился с Гарри Гопкинсом, этим необыкновенным человеком, который уже сыграл и должен был играть впредь большую, а подчас и решающую роль во всем ходе войны. В его хрупком и болезненном теле горела пылкая душа. Это был разрушающий маяк, который освещал своими лучами путь к гавани великим флотам. Он обладал также даром язвительного юмора. Я всегда наслаждался его обществом, в особенности когда дела шли плохо. Иногда он умел быть очень неприятным и говорить жестокие и горькие слова. Опыт моей жизни учил и меня делать то же самое в случае необходимости.
Во время нашей первой встречи мы провели вместе около трех часов, и я вскоре оценил динамичность его характера и огромную важность порученной ему миссии. Он прибыл в Лондон в период самых ожесточенных бомбежек, и мы были озабочены необходимостью решить множество проблем местного характера. Но для меня было ясно, что это был посланник президента, миссия которого имела колоссальное значение для самого нашего существования. С горящими глазами, сдерживая затаенную страсть, он тихо сказал: "Президент твердо решил, что мы должны выиграть войну вместе. Не заблуждайтесь на этот счет.
Он послал меня сюда, чтобы сообщить вам, что он будет поддерживать вас любой ценой и любыми средствами, чего бы это ни стоило ему лично. На свете нет таких вещей, которых он не сделает, если только это в пределах человеческих сил".
Всякий, кому приходилось сталкиваться с Гарри Гопкинсом в течение этой длительной борьбы, подтвердит то, что я сказал о его выдающихся личных качествах. Начиная с этого момента, между нами установилась дружба, стойко выдержавшая все испытания и потрясения. Он был самым верным и совершенным звеном связи между президентом и мной. Но, что гораздо важнее, он в течение нескольких лет был главной опорой и вдохновителем самого Рузвельта. Вместе эти два человека, один -- подчиненный и не занимавший какого-либо официального поста, а другой -- глава могучей республики, были способны принимать решения, имевшие важнейшее значение для всех стран, говорящих по-английски.
В то время как война с итальянцами в Северо-Восточной Африке продолжала развиваться успешно, а у греков в Албании были все основания надеяться на захват Валоны, сведения, которые мы получали о передвижениях германских войск и о намерениях Германии, с каждым днем все более ясно говорили о том, что Гитлер собирается осуществить широкую интервенцию на Балканах и в Средиземноморском районе. Уже с начала января я опасался прибытия германской авиации на Сицилию, что создало бы угрозу для Мальты и для наших надежд возобновить морские перевозки по Средиземному морю. Я также опасался, что немцы создадут авиабазу на острове Пантеллерия, что значительно облегчило бы переброску в Триполи германских войск, по всей вероятности танковых. Как оказалось впоследствии, немцы не считали необходимым занятие Пантеллерии. Но мы не могли сомневаться в том, что они осуществляют свои планы обеспечения северного и южного прохода своих войск в Африку через Италию с тем, чтобы одновременно и теми же самыми способами прервать все наши передвижения в восточном и западном направлениях в районе Средиземноморья.
В добавление ко всему этому в тот период возникала угроза, что Балканские страны, включая Грецию и Турцию, окажутся втянутыми или вынужденными войти в состав гитлеровской империи или же будут завоеваны Германией, если откажутся подчиниться.
Неужели невозможно было добиться единства Балканских стран и создания Балканского фронта, что заставило бы немцев призадуматься, стоит ли платить такой дорогой ценой за новый акт агрессии? Не мог ли факт сопротивления Балканских стран Германии вызвать серьезную и благоприятную реакцию в Советской России? Здесь, безусловно, были задеты не только интересы Балканских стран, но и их чувства, поскольку они разрешали последним влиять на их расчеты. Не могли ли мы за счет наших скудных, но возраставших ресурсов предоставить им дополнительную помощь, которая послужила бы для всех этих стран с одинаковыми в общем интересами побудительным толчком к действиям во имя общей цели? Или же, напротив, нам следовало заниматься собственными делами и добиться успешного завершения нашей кампании в Северо-Восточной Африке, предоставив Греции, Балканам, а возможно, и Турции и всем другим странам Среднего Востока катиться к гибели?
... Если бы Гитлеру удалось почти без боев поставить Грецию на колени, а все остальные Балканские страны вовлечь в свою систему, а затем заставить Турцию разрешить его войскам пройти через ее территорию в южном и восточном направлениях, то разве не мог бы он договориться с Советами о завоевании и разделе этих обширных районов и перенести свое неизбежное в конечном счете столкновение с ними в более поздний раздел своей программы? Или, что более вероятно, разве он не был бы в состоянии напасть на Россию раньше и более многочисленными силами? Основной вопрос, который рассматривается и раскрывается в последующих главах, заключается в том, оказали ли действия правительства его величества решающее или хотя бы заметное влияние на операции Гитлера в Юго-Восточной Европе, а также не отразились ли впоследствии эти действия, во-первых, на позиции России и, во-вторых, на ее последующей судьбе.
* * *
Мы уже оказывали скромную помощь Греции с того момента, когда на нее напала Италия, и четыре английские воздушные эскадрильи с известным успехом вели бои, базируясь на греческие аэродромы. В связи с этим небезынтересно ознакомиться с тем, что в действительности происходило в это время в Германии.
7 января Риббентроп направил следующую информацию для сведения руководителей германской миссии в Москве:
"С начала января через территорию Венгрии осуществляется переброска в Румынию крупных германских воинских частей. Эти передвижения войск происходят с полного согласия венгерского и румынского правительств. Пока что войска будут дислоцированы на юге Румынии. Эти перевозки войск вызваны необходимостью серьезно заняться вопросом о полном вытеснении англичан со всей территории Греции. Германские войска доставлены туда в таком количестве, что они легко могут справиться с любой военной задачей в Дунайском районе и со всякими случайностями, которые могут возникнуть с любой стороны. Проводимые нами военные мероприятия направлены исключительно против английских войск, стремящихся укрепиться в Греции, а не против какой бы то ни было из Балканских стран.
Что касается инструкций по поводу бесед, то, вообще говоря, следует занимать сдержанную позицию. В случае поступления срочных официальных запросов следует, в зависимости от обстоятельств, указывать, что с подобными запросами надо обращаться в Берлин. Поскольку не удастся избежать беседы, надо высказать свое мнение в самых общих выражениях. При этом в качестве благовидного предлога можно указывать на то, что у нас имеются достоверные сведения о все увеличивающихся английских подкреплениях всех родов войск, направляемых в Грецию; можно также напомнить об операциях в Салониках во время прошлой мировой войны 1.
1 Курсив мой. -- Авт.
Что касается численности германских войск, то на этот вопрос пока что желательно по-прежнему давать уклончивые ответы. Впоследствии мы, вероятно, будем заинтересованы в том, чтобы предать гласности действительную численность наших войск и даже, более того, создать преувеличенное представление о ней. Соответствующее указание на этот счет вы получите своевременно".
Германский посол в Москве Шуленбург 8 января ответил следующим посланием:
"Здесь уже циркулирует множество слухов об отправке германских войск в Румынию; численность перебрасываемых войск оценивается даже в 200 тысяч. Правительственные круги, радио и советская печать еще не поднимали этого вопроса.
Советское правительство будет проявлять живейший интерес к этим передвижениям войск и пожелает выяснить, каковы цели осуществляемого сосредоточения войск, а особенно -- в какой мере оно может отразиться на положении Болгарии и Турции (Проливов). Прошу дать мне соответствующие инструкции".
Германский министр иностранных дел ответил в тот же день:
Риббентроп -- Шуленбургу 8 января 1941 года
"Предлагаю Вам при переговорах с Советским правительством не касаться вопроса об усиленной переброске германских войск в Румынию.
Если к Вам обратится по этому вопросу Молотов или кто-либо другой из влиятельных представителей Советского правительства, скажите ему, пожалуйста, что, согласно полученным Вами сведениям, отправка германских войск связана исключительно с военными мерами предосторожности против Англии. Англичане уже имеют контингенты войск в Греции, и предполагается, что в ближайшем будущем они еще увеличат эти контингенты. Германия ни при каких обстоятельствах не потерпит того, чтобы Англия получила точку опоры на греческой территории. Прошу не входить в дальнейшие детали впредь до получения соответствующего уведомления".
* * *
К середине января русские были уже глубоко встревожены и сделали запрос в Берлине. 17 января русский посол явился в германское министерство иностранных дел и вручил меморандум, содержание которого в основном сводилось к следующему:
"По имеющимся сведениям, в Румынии находится большое количество германских войск, которые в настоящий момент готовятся вступить в Болгарию, имея своей конечной целью оккупацию Болгарии, Греции и Проливов. Не приходится сомневаться в том, что Англия попытается предупредить операции германских войск, занять Проливы, начать военные операции против Болгарии в союзе с Турцией и превратить Болгарию в театр военных действий. Советское правительство неоднократно указывало германскому правительству на то, что оно рассматривает территорию Болгарии и Проливов как зону безопасности СССР и что оно не может безразлично относиться к событиям, которые угрожают интересам безопасности СССР. Ввиду всего этого Советское правительство считает своим долгом предупредить, что оно будет рассматривать появление каких бы то ни было иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и Проливов как нарушение интересов безопасности СССР".
21 января русский посол был приглашен в германское министерство иностранных дел, где ему было заявлено, что германское правительство не получило никаких сообщений о намерении Англии занять Проливы. Оно также не думает, что Турция разрешит английским вооруженным силам вступить на ее территорию. Однако германское правительство информировано о том, что Англия в ближайшем будущем собирается укрепиться на греческой территории. Германское правительство выразило свое непоколебимое намерение не разрешить английским вооруженным силам обосноваться на греческой территории, что означало бы угрозу жизненным интересам Германии на Балканах. Поэтому оно осуществляет известную концентрацию войск на Балканах с единственной целью помешать англичанам получить точку опоры в Греции. Германское правительство считает, что эти действия служат и интересам Советов, которые также противились бы получению Англией точки опоры в этом районе 1.
1 Nazi-Soviet Relations, 1939--1941 / Published by the State Departament of the United States, 1948. P. 268, 271--272.
На этом временно с этим вопросом было покончено.
* * *
Через несколько дней я обратился к президенту Турции.
Премьер-министр -- президенту Иненю, Анкара 31 января 1941 года
"Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно. У меня имеются достоверные сведения о том, что немцы уже обосновываются на болгарских аэродромах. Идет подготовка бараков, и уже прибыли передовые части обслуживающего персонала численностью в несколько тысяч человек. Все это делается с полного согласия болгарского воздушного флота, а также, несомненно, и самого болгарского правительства. Очень скоро, возможно через несколько недель, начнется доставка в Болгарию германских войск и эскадрилий воздушного флота. Этим эскадрильям нужно лишь перелететь с их аэродромов в Румынии на те базы, которые для них готовятся в Болгарии, и они смогут немедленно вступить в бой. Затем, если Вы не пообещаете немцам не выступать против Болгарии или против их войск, двигающихся через территорию Болгарии, они в ту же ночь подвергнут бомбардировке Стамбул и Адрианополь и бросят против Ваших войск во Фракии пикирующие бомбардировщики. Они не дадут возможности нашему морскому флоту использовать порт в Смирне; они будут полностью контролировать все выходы из Дарданелл и таким образом добьются полного окружения Турции в Европе с трех сторон. Это также облегчит им наступление на Александрию и вообще на Египет.
Мне кажется, что наши народы сурово осудили бы нас, если бы мы не проявили самой обычной осторожности и предусмотрительности. Мы и так уже потеряли слишком много времени.
Поэтому я предлагаю, г-н президент, чтобы мы с Вами приняли для обороны Турции те же меры, которые немцы осуществляют на болгарских аэродромах. Мое правительство в ближайший момент желает послать в Турцию, как только Ваши аэродромы в состоянии будут принять, по меньшей мере десять эскадрилий истребителей и бомбардировщиков, помимо тех пяти, которые в настоящий момент участвуют в боевых операциях в Греции. Если Греция капитулирует или будет разгромлена, то мы переведем и эти пять эскадрилий на турецкие аэродромы и далее будем вести воздушную войну с турецких баз силами непрерывно увеличивающейся количественно и первоклассной качественно авиации. Таким образом, мы можем обеспечить турецкой армии дополнительную поддержку с воздуха, которая ей необходима, чтобы сохранить свои прославленные боевые качества.
Это еще не все. Позиция России представляется неясной, и мы надеемся, что она может остаться лояльной и дружественной. Ничто не удержит Россию от оказания помощи Германии -- хотя бы косвенной -- больше, чем присутствие мощной английской бомбардировочной авиации, которая могла бы (из Турции) атаковать нефтепромыслы Баку. Сельское хозяйство России в большей мере зависит от снабжения нефтью из этих источников, и разрушение их вызвало бы жестокий голод в стране.
Таким образом, Турция, будучи защищена авиацией, имела бы, пожалуй, возможность удержать Германию от оккупации Болгарии и разгрома Греции, а также смогла бы умерить страх, который испытывают русские перед германской армией.
Победы, одержанные нами в Ливии, дадут возможность предоставить Турции несравненно более прямую и немедленную поддержку в том случае, если наши две страны станут военными союзниками и мы будем защищать с Вами общее дело и используем нашу растущую мощь для поддержки Вашей доблестной армии".
* * *
Я понимал в то время, насколько опасным стало положение Турции. Было совершенно очевидно, что мы не можем считать договор, заключенный нами с нею до войны, обязательным для нее при изменившихся обстоятельствах. Когда в 1939 году разразилась воина, турки мобилизовали свою сильную, надежную и храбрую армию. Но при этом исходили из условий, существовавших в первую мировую войну. Турецкая пехота обладала теми же превосходными качествами, что и прежде, и ее полевая артиллерия была удовлетворительной. Но у турок совершенно не было тех современных видов оружия, которые с мая 1940 года приобрели решающее значение.
Их авиация была плачевно слабой и примитивной. У них не было ни танков, ни бронемашин, и они не имели ни заводов для их производства и ремонта, ни обученного персонала для их обслуживания, У них почти не было зенитной и противотанковой артиллерии. Их служба связи находилась в зачаточном состоянии. Радар был им совершенно не известен. К тому же по своим боевым качествам они не были способны освоить все эти современные изобретения.
С другой стороны, Болгария была в значительной мере вооружена Германией за счет тех огромных запасов всех видов военных материалов, которые были захвачены немцами во Франции и в Нидерландах в результате боев 1940 года. Таким образом, немцы в избытке располагали современным оружием, которым они могли снабжать своих союзников.
Единственно возможным политическим курсом, единственной надеждой на этой стадии распространявшейся все шире войны являлась выработка организованного плана объединения сил Югославии, Греции и Турции, и именно это мы и пытались осуществить в тот момент.
Таково было наше положение к февралю.
Глава третья БЛИЦ И АНТИБЛИЦ В 1941 ГОДУ. ГЕСС
Так как 1940 год уже приближался к концу, а германский блиц все еще продолжался, нам представлялось абсолютно необходимым продумать вопрос о нашем будущем и попытаться выяснить, какие испытания нас ожидают. Как долго еще будут продолжаться становящиеся все более интенсивными ночные налеты на наши заводы и на наше мирное население? Прежде всего мы должны произвести максимально точную оценку сил германской авиации -- абсолютных и относительных, а также намеченной Германией программы на 1941 год.
* * *
С помощью профессора Линдемана и его отдела статистики я начал выяснять этот туманный вопрос. Мы проверили данные, представленные нам министерством авиации. Мы сличили их с самостоятельно полученными и значительно расходящимися цифрами министерства экономической войны и министерства авиации, а также с оценками, представленными министерством авиационной промышленности. Я предоставил этим ведомствам возможность вступить в весьма полезные споры по этому поводу. Данные оказались настолько противоречивыми, а все участники совещания настолько искренне стремились установить истину, что я счел необходимым, чтобы все факты проанализировал и взвесил человек, обладающий ясным, острым и непредвзятым умом.
Премьер-министр -- министру авиации и начальнику штаба военно-воздушных сил 9 декабря 1940 года
"В субботу я провел четыре часа с сотрудниками разведывательного управления министерства авиации и министерства экономической войны. Я не смог прийти к заключению, кто из них прав. Возможно, что истина находится где-то посредине. Этот вопрос имеет важнейшее значение для нашей оценки общих перспектив войны. Он также мог бы оказать определяющее влияние на использование наших сил в настоящий момент. Я бы очень хотел, чтобы оба эти министерства, сотрудники которых дружны между собой, были приглашены для опроса с целью анализа имеющихся данных и установления фактов. Роль председателя при этом следовало бы поручить беспристрастному человеку, привыкшему взвешивать показания и вести перекрестный допрос, и я полагал бы, что для этой цели подходит судья Синглтон, который имеет боевой опыт артиллериста и недавно проводил по моему поручению расследование относительно авиаприцелов".
У судьи Синглтона установились превосходные отношения с летчиками и другими специалистами. 21 января он представил мне свой окончательный доклад. Судья пришел к выводу, что соотношение сил германской и английской авиации составляет примерно 4: 3. Хотя министерство авиации (разведка) все еще считало, что немцы располагают более крупными силами, а министерство экономической войны находило, что германская авиация слабее, они до известной степени согласовали свои точки зрения, и оценка Синглтона была принята нами за основу. Меня несколько приободрил этот отчет, который доказывал, что мы постепенно догоняем немцев в воздухе. В начале битвы за Францию германская авиация была по меньшей мере вдвое сильнее нашей. Теперь же, по имевшимся данным, она превосходила нашу авиацию всего лишь в отношении 4: 3. После войны мы узнали, что фактически это отношение было скорее 3: 2. Это был уже значительный шаг вперед. А между тем мы еще не успели полностью развернуть наши силы и не получили из Америки огромной помощи, которая в это время находилась в пути.
* * *
К концу 1940 года Гитлеру стало ясно, что Англию невозможно уничтожить с воздуха. Битва за Англию была его первым поражением: ожесточенная бомбардировка английских городов не устрашила английский народ и его правительство.
Подготовка к вторжению в Россию в начале лета 1941 года поглотила значительную часть германских военно-воздушных сил. В многочисленных ожесточенных налетах, которым мы подвергались до конца мая, уже не участвовали все силы германского воздушного флота. Для нас они были самыми тяжелыми по своим последствиям, но ни германское верховное командование, ни сам фюрер уже не уделяли им основного внимания. Для Гитлера продолжение воздушной войны против Англии было необходимым и удобным прикрытием концентрации сил против России. Согласно его оптимистическому графику, Советы должны были, подобно французам, потерпеть поражение в результате шестинедельной кампании, после чего все германские войска освободились бы для окончательного разгрома Англии осенью 1941 года. Тем временем надо было изматывать эту упрямую нацию, во-первых, с помощью блокады, осуществляемой подводными лодками при поддержке авиации дальнего действия, и, во-вторых, воздушными налетами на ее города и особенно порты. Это объяснялось тем, что план операций германской армии "Зее Леве", направленный против Англии, был заменен теперь планом "Барбаросса", направленным против России. Германскому морскому флоту были даны директивы сосредоточить свои усилия на наших атлантических коммуникациях, а германскому военно-воздушному флоту -- на наших портах и подступах к ним. Это был значительно более опасный план, чем бессистемная бомбардировка Лондона и гражданского населения, и наше счастье, что немцы не использовали всех имевшихся в их распоряжении сил для осуществления этого плана и не проводили его с большей настойчивостью.
Легкий танк -- быстроходный танк, с тонкой броней, в качестве вооружения имел только пулеметы. Использовался для разведывательных операций. -- Прим. авт.
И разве немцы не должны были бы поступить именно так, чтобы нанести нам максимальный ущерб? Поражение Греции затмит собой те победы, которые вы одержали в Ливии, и оно может оказать решающее влияние на позицию Турции, в особенности если мы останемся безучастными к судьбе наших союзников. Поэтому вы должны подчинить свои планы более важным интересам, которые поставлены теперь на карту... "
Из сказанного видно, что в тот момент мы предполагали предоставить Греции не целую армию, а лишь специальные и технические части.
Генерал Уэйвелл и главный маршал авиации Лонгмор вылетели в Афины для обсуждения вопроса с генералами Метаксасом и Папагосом. 15 января они сообщили нам, что греческое правительство не желает, чтобы какие-либо наши войска высаживались в Салониках до тех пор, пока не сможет быть осуществлена высадка войск достаточной численности для проведения наступательных операций. По получении этой телеграммы начальники штабов телеграфировали 17 января, что не может быть и речи о навязывании грекам нашей помощи. Вследствие этого мы изменили свою точку зрения относительно ближайшего будущего и решили начать наступление на Бенгази, одновременно создавая в дельте Нила максимально сильный стратегический резерв.
В соответствии с этим 21 января начальники штабов указали Уэйвеллу, что теперь захват Бенгази приобретает первостепенное значение. Они считали, что, если Бенгази превратится в сильно укрепленную военно-морскую и авиационную базу, можно будет отказаться от сухопутных коммуникаций и сберечь тем самым людей и транспорт.
Они также настаивали, чтобы он как можно скорее захватил Додеканезы, и особенно остров Родос, дабы предупредить прибытие германской авиации, которая впоследствии могла бы угрожать нашим коммуникациям с Грецией и Турцией, а также чтобы он создал стратегический резерв из четырех дивизий, которые были бы наготове для оказания помощи этим двум странам.
Премьер-министр -- генералу Уэйвеллу 26 января 1941 года
"... Получаемые мною со всех сторон сведения не оставляют у меня никаких сомнений в том, что немцы уже в настоящий момент закрепляются на болгарских аэродромах и производят все необходимые приготовления к операциям против Греции... Мы должны ожидать ряда чрезвычайно тяжелых, сокрушительных ударов на Балканах, а возможно, и общего подчинения Балканских стран планам Германии. Чем сильнее будут стратегические резервы, которые Вы можете создать в дельте Нила, и чем активнее будет осуществляться подготовка для переброски их в Европу, тем больше будет шансов на благоприятный исход".
Затем я ответил также генералу Смэтсу.
Премьер-министр -- генералу Смэтсу 12 января 1941 года
"... Что бы ни случилось на Балканах, итальянская армия в Абиссинии, вероятно, может быть уничтожена. Если это случится, то все войска, которые могут оказаться полезными, должны быть переброшены из Кении в Средиземноморский район. Я надеюсь, что армия Южно-Африканского Союза будет там к моменту летних боев. Вокруг мыса Доброй Надежды непрерывно направляются очень крупные подкрепления... "
Глава вторая ВОЙНА РАСШИРЯЕТСЯ
С наступлением нового года между мною и президентом Рузвельтом установились более тесные связи.
10 января ко мне на Даунинг-стрит явился господин с высочайшими полномочиями. Из Вашингтона были получены телеграммы, в которых указывалось, что он является ближайшим доверенным лицом и личным представителем президента. Поэтому я распорядился, чтобы по прибытии в аэропорт его встретил Брендан Брэкен и чтобы на следующий день мы позавтракали вместе. Так я встретился с Гарри Гопкинсом, этим необыкновенным человеком, который уже сыграл и должен был играть впредь большую, а подчас и решающую роль во всем ходе войны. В его хрупком и болезненном теле горела пылкая душа. Это был разрушающий маяк, который освещал своими лучами путь к гавани великим флотам. Он обладал также даром язвительного юмора. Я всегда наслаждался его обществом, в особенности когда дела шли плохо. Иногда он умел быть очень неприятным и говорить жестокие и горькие слова. Опыт моей жизни учил и меня делать то же самое в случае необходимости.
Во время нашей первой встречи мы провели вместе около трех часов, и я вскоре оценил динамичность его характера и огромную важность порученной ему миссии. Он прибыл в Лондон в период самых ожесточенных бомбежек, и мы были озабочены необходимостью решить множество проблем местного характера. Но для меня было ясно, что это был посланник президента, миссия которого имела колоссальное значение для самого нашего существования. С горящими глазами, сдерживая затаенную страсть, он тихо сказал: "Президент твердо решил, что мы должны выиграть войну вместе. Не заблуждайтесь на этот счет.
Он послал меня сюда, чтобы сообщить вам, что он будет поддерживать вас любой ценой и любыми средствами, чего бы это ни стоило ему лично. На свете нет таких вещей, которых он не сделает, если только это в пределах человеческих сил".
Всякий, кому приходилось сталкиваться с Гарри Гопкинсом в течение этой длительной борьбы, подтвердит то, что я сказал о его выдающихся личных качествах. Начиная с этого момента, между нами установилась дружба, стойко выдержавшая все испытания и потрясения. Он был самым верным и совершенным звеном связи между президентом и мной. Но, что гораздо важнее, он в течение нескольких лет был главной опорой и вдохновителем самого Рузвельта. Вместе эти два человека, один -- подчиненный и не занимавший какого-либо официального поста, а другой -- глава могучей республики, были способны принимать решения, имевшие важнейшее значение для всех стран, говорящих по-английски.
В то время как война с итальянцами в Северо-Восточной Африке продолжала развиваться успешно, а у греков в Албании были все основания надеяться на захват Валоны, сведения, которые мы получали о передвижениях германских войск и о намерениях Германии, с каждым днем все более ясно говорили о том, что Гитлер собирается осуществить широкую интервенцию на Балканах и в Средиземноморском районе. Уже с начала января я опасался прибытия германской авиации на Сицилию, что создало бы угрозу для Мальты и для наших надежд возобновить морские перевозки по Средиземному морю. Я также опасался, что немцы создадут авиабазу на острове Пантеллерия, что значительно облегчило бы переброску в Триполи германских войск, по всей вероятности танковых. Как оказалось впоследствии, немцы не считали необходимым занятие Пантеллерии. Но мы не могли сомневаться в том, что они осуществляют свои планы обеспечения северного и южного прохода своих войск в Африку через Италию с тем, чтобы одновременно и теми же самыми способами прервать все наши передвижения в восточном и западном направлениях в районе Средиземноморья.
В добавление ко всему этому в тот период возникала угроза, что Балканские страны, включая Грецию и Турцию, окажутся втянутыми или вынужденными войти в состав гитлеровской империи или же будут завоеваны Германией, если откажутся подчиниться.
Неужели невозможно было добиться единства Балканских стран и создания Балканского фронта, что заставило бы немцев призадуматься, стоит ли платить такой дорогой ценой за новый акт агрессии? Не мог ли факт сопротивления Балканских стран Германии вызвать серьезную и благоприятную реакцию в Советской России? Здесь, безусловно, были задеты не только интересы Балканских стран, но и их чувства, поскольку они разрешали последним влиять на их расчеты. Не могли ли мы за счет наших скудных, но возраставших ресурсов предоставить им дополнительную помощь, которая послужила бы для всех этих стран с одинаковыми в общем интересами побудительным толчком к действиям во имя общей цели? Или же, напротив, нам следовало заниматься собственными делами и добиться успешного завершения нашей кампании в Северо-Восточной Африке, предоставив Греции, Балканам, а возможно, и Турции и всем другим странам Среднего Востока катиться к гибели?
... Если бы Гитлеру удалось почти без боев поставить Грецию на колени, а все остальные Балканские страны вовлечь в свою систему, а затем заставить Турцию разрешить его войскам пройти через ее территорию в южном и восточном направлениях, то разве не мог бы он договориться с Советами о завоевании и разделе этих обширных районов и перенести свое неизбежное в конечном счете столкновение с ними в более поздний раздел своей программы? Или, что более вероятно, разве он не был бы в состоянии напасть на Россию раньше и более многочисленными силами? Основной вопрос, который рассматривается и раскрывается в последующих главах, заключается в том, оказали ли действия правительства его величества решающее или хотя бы заметное влияние на операции Гитлера в Юго-Восточной Европе, а также не отразились ли впоследствии эти действия, во-первых, на позиции России и, во-вторых, на ее последующей судьбе.
* * *
Мы уже оказывали скромную помощь Греции с того момента, когда на нее напала Италия, и четыре английские воздушные эскадрильи с известным успехом вели бои, базируясь на греческие аэродромы. В связи с этим небезынтересно ознакомиться с тем, что в действительности происходило в это время в Германии.
7 января Риббентроп направил следующую информацию для сведения руководителей германской миссии в Москве:
"С начала января через территорию Венгрии осуществляется переброска в Румынию крупных германских воинских частей. Эти передвижения войск происходят с полного согласия венгерского и румынского правительств. Пока что войска будут дислоцированы на юге Румынии. Эти перевозки войск вызваны необходимостью серьезно заняться вопросом о полном вытеснении англичан со всей территории Греции. Германские войска доставлены туда в таком количестве, что они легко могут справиться с любой военной задачей в Дунайском районе и со всякими случайностями, которые могут возникнуть с любой стороны. Проводимые нами военные мероприятия направлены исключительно против английских войск, стремящихся укрепиться в Греции, а не против какой бы то ни было из Балканских стран.
Что касается инструкций по поводу бесед, то, вообще говоря, следует занимать сдержанную позицию. В случае поступления срочных официальных запросов следует, в зависимости от обстоятельств, указывать, что с подобными запросами надо обращаться в Берлин. Поскольку не удастся избежать беседы, надо высказать свое мнение в самых общих выражениях. При этом в качестве благовидного предлога можно указывать на то, что у нас имеются достоверные сведения о все увеличивающихся английских подкреплениях всех родов войск, направляемых в Грецию; можно также напомнить об операциях в Салониках во время прошлой мировой войны 1.
1 Курсив мой. -- Авт.
Что касается численности германских войск, то на этот вопрос пока что желательно по-прежнему давать уклончивые ответы. Впоследствии мы, вероятно, будем заинтересованы в том, чтобы предать гласности действительную численность наших войск и даже, более того, создать преувеличенное представление о ней. Соответствующее указание на этот счет вы получите своевременно".
Германский посол в Москве Шуленбург 8 января ответил следующим посланием:
"Здесь уже циркулирует множество слухов об отправке германских войск в Румынию; численность перебрасываемых войск оценивается даже в 200 тысяч. Правительственные круги, радио и советская печать еще не поднимали этого вопроса.
Советское правительство будет проявлять живейший интерес к этим передвижениям войск и пожелает выяснить, каковы цели осуществляемого сосредоточения войск, а особенно -- в какой мере оно может отразиться на положении Болгарии и Турции (Проливов). Прошу дать мне соответствующие инструкции".
Германский министр иностранных дел ответил в тот же день:
Риббентроп -- Шуленбургу 8 января 1941 года
"Предлагаю Вам при переговорах с Советским правительством не касаться вопроса об усиленной переброске германских войск в Румынию.
Если к Вам обратится по этому вопросу Молотов или кто-либо другой из влиятельных представителей Советского правительства, скажите ему, пожалуйста, что, согласно полученным Вами сведениям, отправка германских войск связана исключительно с военными мерами предосторожности против Англии. Англичане уже имеют контингенты войск в Греции, и предполагается, что в ближайшем будущем они еще увеличат эти контингенты. Германия ни при каких обстоятельствах не потерпит того, чтобы Англия получила точку опоры на греческой территории. Прошу не входить в дальнейшие детали впредь до получения соответствующего уведомления".
* * *
К середине января русские были уже глубоко встревожены и сделали запрос в Берлине. 17 января русский посол явился в германское министерство иностранных дел и вручил меморандум, содержание которого в основном сводилось к следующему:
"По имеющимся сведениям, в Румынии находится большое количество германских войск, которые в настоящий момент готовятся вступить в Болгарию, имея своей конечной целью оккупацию Болгарии, Греции и Проливов. Не приходится сомневаться в том, что Англия попытается предупредить операции германских войск, занять Проливы, начать военные операции против Болгарии в союзе с Турцией и превратить Болгарию в театр военных действий. Советское правительство неоднократно указывало германскому правительству на то, что оно рассматривает территорию Болгарии и Проливов как зону безопасности СССР и что оно не может безразлично относиться к событиям, которые угрожают интересам безопасности СССР. Ввиду всего этого Советское правительство считает своим долгом предупредить, что оно будет рассматривать появление каких бы то ни было иностранных вооруженных сил на территории Болгарии и Проливов как нарушение интересов безопасности СССР".
21 января русский посол был приглашен в германское министерство иностранных дел, где ему было заявлено, что германское правительство не получило никаких сообщений о намерении Англии занять Проливы. Оно также не думает, что Турция разрешит английским вооруженным силам вступить на ее территорию. Однако германское правительство информировано о том, что Англия в ближайшем будущем собирается укрепиться на греческой территории. Германское правительство выразило свое непоколебимое намерение не разрешить английским вооруженным силам обосноваться на греческой территории, что означало бы угрозу жизненным интересам Германии на Балканах. Поэтому оно осуществляет известную концентрацию войск на Балканах с единственной целью помешать англичанам получить точку опоры в Греции. Германское правительство считает, что эти действия служат и интересам Советов, которые также противились бы получению Англией точки опоры в этом районе 1.
1 Nazi-Soviet Relations, 1939--1941 / Published by the State Departament of the United States, 1948. P. 268, 271--272.
На этом временно с этим вопросом было покончено.
* * *
Через несколько дней я обратился к президенту Турции.
Премьер-министр -- президенту Иненю, Анкара 31 января 1941 года
"Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно. У меня имеются достоверные сведения о том, что немцы уже обосновываются на болгарских аэродромах. Идет подготовка бараков, и уже прибыли передовые части обслуживающего персонала численностью в несколько тысяч человек. Все это делается с полного согласия болгарского воздушного флота, а также, несомненно, и самого болгарского правительства. Очень скоро, возможно через несколько недель, начнется доставка в Болгарию германских войск и эскадрилий воздушного флота. Этим эскадрильям нужно лишь перелететь с их аэродромов в Румынии на те базы, которые для них готовятся в Болгарии, и они смогут немедленно вступить в бой. Затем, если Вы не пообещаете немцам не выступать против Болгарии или против их войск, двигающихся через территорию Болгарии, они в ту же ночь подвергнут бомбардировке Стамбул и Адрианополь и бросят против Ваших войск во Фракии пикирующие бомбардировщики. Они не дадут возможности нашему морскому флоту использовать порт в Смирне; они будут полностью контролировать все выходы из Дарданелл и таким образом добьются полного окружения Турции в Европе с трех сторон. Это также облегчит им наступление на Александрию и вообще на Египет.
Мне кажется, что наши народы сурово осудили бы нас, если бы мы не проявили самой обычной осторожности и предусмотрительности. Мы и так уже потеряли слишком много времени.
Поэтому я предлагаю, г-н президент, чтобы мы с Вами приняли для обороны Турции те же меры, которые немцы осуществляют на болгарских аэродромах. Мое правительство в ближайший момент желает послать в Турцию, как только Ваши аэродромы в состоянии будут принять, по меньшей мере десять эскадрилий истребителей и бомбардировщиков, помимо тех пяти, которые в настоящий момент участвуют в боевых операциях в Греции. Если Греция капитулирует или будет разгромлена, то мы переведем и эти пять эскадрилий на турецкие аэродромы и далее будем вести воздушную войну с турецких баз силами непрерывно увеличивающейся количественно и первоклассной качественно авиации. Таким образом, мы можем обеспечить турецкой армии дополнительную поддержку с воздуха, которая ей необходима, чтобы сохранить свои прославленные боевые качества.
Это еще не все. Позиция России представляется неясной, и мы надеемся, что она может остаться лояльной и дружественной. Ничто не удержит Россию от оказания помощи Германии -- хотя бы косвенной -- больше, чем присутствие мощной английской бомбардировочной авиации, которая могла бы (из Турции) атаковать нефтепромыслы Баку. Сельское хозяйство России в большей мере зависит от снабжения нефтью из этих источников, и разрушение их вызвало бы жестокий голод в стране.
Таким образом, Турция, будучи защищена авиацией, имела бы, пожалуй, возможность удержать Германию от оккупации Болгарии и разгрома Греции, а также смогла бы умерить страх, который испытывают русские перед германской армией.
Победы, одержанные нами в Ливии, дадут возможность предоставить Турции несравненно более прямую и немедленную поддержку в том случае, если наши две страны станут военными союзниками и мы будем защищать с Вами общее дело и используем нашу растущую мощь для поддержки Вашей доблестной армии".
* * *
Я понимал в то время, насколько опасным стало положение Турции. Было совершенно очевидно, что мы не можем считать договор, заключенный нами с нею до войны, обязательным для нее при изменившихся обстоятельствах. Когда в 1939 году разразилась воина, турки мобилизовали свою сильную, надежную и храбрую армию. Но при этом исходили из условий, существовавших в первую мировую войну. Турецкая пехота обладала теми же превосходными качествами, что и прежде, и ее полевая артиллерия была удовлетворительной. Но у турок совершенно не было тех современных видов оружия, которые с мая 1940 года приобрели решающее значение.
Их авиация была плачевно слабой и примитивной. У них не было ни танков, ни бронемашин, и они не имели ни заводов для их производства и ремонта, ни обученного персонала для их обслуживания, У них почти не было зенитной и противотанковой артиллерии. Их служба связи находилась в зачаточном состоянии. Радар был им совершенно не известен. К тому же по своим боевым качествам они не были способны освоить все эти современные изобретения.
С другой стороны, Болгария была в значительной мере вооружена Германией за счет тех огромных запасов всех видов военных материалов, которые были захвачены немцами во Франции и в Нидерландах в результате боев 1940 года. Таким образом, немцы в избытке располагали современным оружием, которым они могли снабжать своих союзников.
Единственно возможным политическим курсом, единственной надеждой на этой стадии распространявшейся все шире войны являлась выработка организованного плана объединения сил Югославии, Греции и Турции, и именно это мы и пытались осуществить в тот момент.
Таково было наше положение к февралю.
Глава третья БЛИЦ И АНТИБЛИЦ В 1941 ГОДУ. ГЕСС
Так как 1940 год уже приближался к концу, а германский блиц все еще продолжался, нам представлялось абсолютно необходимым продумать вопрос о нашем будущем и попытаться выяснить, какие испытания нас ожидают. Как долго еще будут продолжаться становящиеся все более интенсивными ночные налеты на наши заводы и на наше мирное население? Прежде всего мы должны произвести максимально точную оценку сил германской авиации -- абсолютных и относительных, а также намеченной Германией программы на 1941 год.
* * *
С помощью профессора Линдемана и его отдела статистики я начал выяснять этот туманный вопрос. Мы проверили данные, представленные нам министерством авиации. Мы сличили их с самостоятельно полученными и значительно расходящимися цифрами министерства экономической войны и министерства авиации, а также с оценками, представленными министерством авиационной промышленности. Я предоставил этим ведомствам возможность вступить в весьма полезные споры по этому поводу. Данные оказались настолько противоречивыми, а все участники совещания настолько искренне стремились установить истину, что я счел необходимым, чтобы все факты проанализировал и взвесил человек, обладающий ясным, острым и непредвзятым умом.
Премьер-министр -- министру авиации и начальнику штаба военно-воздушных сил 9 декабря 1940 года
"В субботу я провел четыре часа с сотрудниками разведывательного управления министерства авиации и министерства экономической войны. Я не смог прийти к заключению, кто из них прав. Возможно, что истина находится где-то посредине. Этот вопрос имеет важнейшее значение для нашей оценки общих перспектив войны. Он также мог бы оказать определяющее влияние на использование наших сил в настоящий момент. Я бы очень хотел, чтобы оба эти министерства, сотрудники которых дружны между собой, были приглашены для опроса с целью анализа имеющихся данных и установления фактов. Роль председателя при этом следовало бы поручить беспристрастному человеку, привыкшему взвешивать показания и вести перекрестный допрос, и я полагал бы, что для этой цели подходит судья Синглтон, который имеет боевой опыт артиллериста и недавно проводил по моему поручению расследование относительно авиаприцелов".
У судьи Синглтона установились превосходные отношения с летчиками и другими специалистами. 21 января он представил мне свой окончательный доклад. Судья пришел к выводу, что соотношение сил германской и английской авиации составляет примерно 4: 3. Хотя министерство авиации (разведка) все еще считало, что немцы располагают более крупными силами, а министерство экономической войны находило, что германская авиация слабее, они до известной степени согласовали свои точки зрения, и оценка Синглтона была принята нами за основу. Меня несколько приободрил этот отчет, который доказывал, что мы постепенно догоняем немцев в воздухе. В начале битвы за Францию германская авиация была по меньшей мере вдвое сильнее нашей. Теперь же, по имевшимся данным, она превосходила нашу авиацию всего лишь в отношении 4: 3. После войны мы узнали, что фактически это отношение было скорее 3: 2. Это был уже значительный шаг вперед. А между тем мы еще не успели полностью развернуть наши силы и не получили из Америки огромной помощи, которая в это время находилась в пути.
* * *
К концу 1940 года Гитлеру стало ясно, что Англию невозможно уничтожить с воздуха. Битва за Англию была его первым поражением: ожесточенная бомбардировка английских городов не устрашила английский народ и его правительство.
Подготовка к вторжению в Россию в начале лета 1941 года поглотила значительную часть германских военно-воздушных сил. В многочисленных ожесточенных налетах, которым мы подвергались до конца мая, уже не участвовали все силы германского воздушного флота. Для нас они были самыми тяжелыми по своим последствиям, но ни германское верховное командование, ни сам фюрер уже не уделяли им основного внимания. Для Гитлера продолжение воздушной войны против Англии было необходимым и удобным прикрытием концентрации сил против России. Согласно его оптимистическому графику, Советы должны были, подобно французам, потерпеть поражение в результате шестинедельной кампании, после чего все германские войска освободились бы для окончательного разгрома Англии осенью 1941 года. Тем временем надо было изматывать эту упрямую нацию, во-первых, с помощью блокады, осуществляемой подводными лодками при поддержке авиации дальнего действия, и, во-вторых, воздушными налетами на ее города и особенно порты. Это объяснялось тем, что план операций германской армии "Зее Леве", направленный против Англии, был заменен теперь планом "Барбаросса", направленным против России. Германскому морскому флоту были даны директивы сосредоточить свои усилия на наших атлантических коммуникациях, а германскому военно-воздушному флоту -- на наших портах и подступах к ним. Это был значительно более опасный план, чем бессистемная бомбардировка Лондона и гражданского населения, и наше счастье, что немцы не использовали всех имевшихся в их распоряжении сил для осуществления этого плана и не проводили его с большей настойчивостью.