— Верно. Хотя в дипломатии даже частичный успех считается победой. Додавить Милошевича было можно. Сдал бы он Косово, как пить дать. Еще полгодика переговоров в Рамбуйе, и Милошевич согласился бы на присутствие в крае международных наблюдателей. А затем и на контингент ООН...
— Принимается, — кивнул майор.
— Теперь смотри, Сережа, что вышло. Югославы стараются сохранить лицо, европейцы им в этом не мешают. Переговоры идут, шатко валко, но идут. И тут вдруг Штаты волевым усилием принимают решение об ультиматуме. Зачем?
— Ускорение процесса, — предположил Сухомлинов.
— Ультиматумом процесс не ускоришь.
— Янкесы так часто делают, — не согласился майор. — Привыкли, что в последние десять лет все их слушаются.
— Ага! — хмыкнул Бобровский. — И одновременно с этим заявляют о том, что с нетерпением ждут Милошевича на скамье подсудимых в Гааге. Странный какой то ультиматум, тебе не кажется? Все вместе: и этнические чистки, которых, как оказалось, никто не проводил, и требования выдать международному трибуналу законного президента, и угрозы бомбардировок... Причем, заметь, ультиматум идет вразрез с договоренностью самих Штатов с европейцами. И невыгоден ни Европе, ни Америке.
— Хорошо. А в чем выгода Израиля, если иудеи все это замутили?
— Отвлечение внимания от своего региона и замыкание агрессивной псевдоисламской дуги Алжир — Южный Ливан — Косово — Кавказ — Афганистан — Джама и Кашмир — Пенджаб — Тайланд. До момента балканской войны в дуге имелся пробел. Теперь его не существует. Более того. Со времени мирового кризиса девяносто седьмого года инвестиции в экономику Израиля уменьшились в два раза. Вот они и придумали ход, с помощью которого вытянули из штатников лишние сорок миллиардов на вооружение.
— Да, такую вероятность исключать нельзя... Но создание панисламской дуги опасно для самих евреев, — рассудил Сухомлинов. — Что, если она развернется в их сторону?
— Вот тут, Сережа, я бы хотел обратить твое внимание на политику Израиля по отношению к соседям. Иудеи на самом деле и не собираются жить с ними в мире. Ибо в таком случае они лишаются невозвратных кредитов на оборону. А без посторонних вливаний эта страна не выживет. Им все время нужен враг у своей границы. В противном случае иудеям останется только выращивать апельсины и торговать грязями с Мертвого моря, что с финансовой точки зрения невыгодно... Без внешней угрозы Израиль теряет девяносто процентов своего влияния и становится рядовой маленькой и очень захудалой страной.
— Зачем им тогда мириться с палестинцами?
— А кто сказал, что они действительно настроены на мирный исход? — вопросом на вопрос отреагировал Бобровский. — Ведь каждый раз, как процесс близится к завершению, что нибудь происходит и все возвращается на круги своя. Спровоцировать Арафата и компанию — раз плюнуть... Достаточно стычки израильтян с группой арабских подростков или пары фраз на митинге. И мы видим, что так и получается.
— По твоему, Мадленка готовится к очередной пакости?
— Я этого не исключаю. Больно спокойно все идет...
— А Югославия? Там вроде бы пока все на точке замерзания.
— Погоди немного. Через месяц там выборы. Вот и увидишь...
— Думаю, Милошевичу не усидеть, — констатировал майор. — Больно много денег сейчас у оппозиции. Янкесы только за последние полгода перевели Драшковичу, Куштунице и Джинджичу сотню миллионов. И Аркан очень удачно погиб...
— Се ля ви. Хотя Ражнятовича могли грохнуть по более приземленным мотивам. Типа коммерческих.
— Что то не верится...
— Мне тоже. Но информации — ноль... Ладно, пора за работу. Цветные схемы, говоришь? — подполковник Григорий Владимирович Бобровский с чекистским прищуром уставился на кадр аэрофотосъемки.
И тут всю правду мы узнали про него -
Как он парламент расстрелял,
Как он дочурку прикрывал,
Как с олигархами страну разворовал...
— Я слышал иной вариант последней строчки, — Рокотов вышел из за куста и встал рядом с перебирающим гитарные струны Васей Славиным, — «Как он Вована в президенты продвигал...». Собственно говоря, а откуда здесь сей щипковый инструмент?
— У этих придурков с собой был, — Вася мотнул головой в сторону связанных чеченцев, выложенных рядком на траве. — Музыканты, блин..
— Ясно, — Влад повернулся к Филонову. — Ну что, светает. Пора допросить наших юных друзей.
Никита свел брови к переносице и вытянул из ножен широкий изогнутый клинок.
— Ну ну ну, — Рокотов погрозил экс браконьеру пальцем. — В угол поставлю! Кто ж с самого начала резать начинает? Надобно интеллигентно, может, они сами всё расскажут.
На лицах сидящих вокруг Славина казаков появилось скептическое выражение.
— Попитка — не питка, — с грузинским акцентом заявил Владислав. — Итак. Остаются Никита, Леша и я, разумеется. Остальные — в круговую оборону...
— Давай я останусь, — предложил Туманишвили.
— Не надо. Кровь у тебя горячая, оглянуться не успеем, как ты их всех перебьешь. А тут подходец тонкий нужен... Вы пока отдыхайте. И ребят смените, а то они уже четвертый час на постах торчат.
— Яволь, — ответил за всех громила Лукашевич и легко поднялся на ноги. — Всё, мужики, пошли...
Когда казаки скрылись в зарослях, окружавших поляну с кострищем, Рокотов вопросительно посмотрел на Филонова.
— С кого начнем?
— Этот хрен справа вроде юнец совсем.
— Согласен. Леша, тащи его сюда...
Подробностей ночной схватки он не помнил. В памяти остались лишь мечущиеся неясные тени, крики товарищей, внезапно возникшая перед ним мохнатая фигура и сверкнувшая перед глазами молния, когда ему в лоб попало что то твердое.
Страшно болела голова.
Абдула попытался сесть и размять руки, но не смог. Кисти и лодыжки были надежно перемотаны тонкой нейлоновой веревкой.
— Очухался, гаденыш, — чувствительный удар носком сапога под ребра заставил Бицоева сфокусировать зрение на склонившихся над ним трех мужчинах в камуфляже.
Их лица, перемазанные темно зелеными полосами, не предвещали ничего хорошего.
— Жить хочешь? — вежливо поинтересовался молодой парень, присев на корточки.
Бицоев втянул голову в плечи и промолчал.
— Не понимает, — удрученно констатировал парень и пощекотал кадык Абдулы кончиком узкого кинжала. — Или глухой... Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? Ду ю спик инглиш? Абла эспаньол?
Абдула зажмурился.
Парень перешел с русского на неизвестные молодому чеченцу языки.
— Перестань придуриваться, — Бицоеву опять врезали под ребра.
Абдула послушно открыл глаза и уставился на мужчин.
— А представляете, если он сейчас заявит «Ватакуши ва вакаримасен»? — хмыкнул парень. — Чо тогда делать будем?
— Это по каковски? — спросил стоящий в паре шагов от чеченца суровый мужик.
— По японски. «Я вас не понимаю...»
— Вряд ли, — поморщился мужик и погладил висящие на ремне ножны. — Давай ему палец отрежем. Сто к одному, что запоет...
— Лучше ухо, — вмешался третий.
Бицоев задергался и замычал, пытаясь вытолкнуть языком кляп.
— Ба а! — обрадовался парень. — Да мы просто кляп забыли вынуть! Ну ка, ну ка... — лезвие перерезало ворсистый шнур. — Будешь говорить?
— Буду, — выдохнул Абдула и зашелся в приступе кашля.
— Это всё они... — чеченца мелко трясло.
— Не, брат, так не пойдет! — Влад поднес к глазу бывшего боевика острие ножа. — Для начала — кто ты такой?
— А абдула Б бицоев...
— Что вы тут делали?
— Д дорогу м минировали.
— Зачем? — с невинным видом поинтересовался Рокотов.
— Федералы д должны были проехать. 3 за втра. Мы и их ждали.
— А откуда ты знаешь, что именно завтра и именно по этой дороге?
— Это не я... Это с старшие сказали.
— И вы что, вдевятером собирались брать колонну?
— Нет, — Бицоев закрутил головой. — Сегодня вечером ребята д должны подойти!
Влад оглянулся на Филонова. Тот еле заметно кивнул.
— Сколько человек идут вам в помощь?
— Н не знаю...
— Точно?
— Аллахом клянусь!
— Ты при мне Аллаха не поминай! — Рокотов несильно стукнул Абдулу кулаком в челюсть. — Не люблю, когда уроды вроде тебя язык распускают! Ишь, мусульманин нашелся! Да таких, как ты и твои дружки, в приличной исламской стране палками на площадях охаживают... Быстро вспоминай, сколько человек в отряде! Десять, сто, двести?
— Давай все таки что нибудь отрежем, — кровожадно предложил Веселовский. — Здорово память прочищает.
— Успеется, — Владислав прижал кончик клинка к щеке Бицоева. — Ну, вспомнил?
— Человек сорок! — выкрикнул чеченец, пытаясь отстраниться от ножа. — Точно брат знает!
— А где брат?
— Там лежит...
Веселовский подошел к оставшимся троим пленным.
— Который из них? — Рокотов за волосы приподнял голову Абдулы.
— В середине... — от хваленых вайнахских смелости и семейных традиций не осталось и следа.
Бицоев был готов на всё, лишь бы спасти собственную жизнь.
— Оч чень хорошо, — Влад подозвал Никиту. — Забей ему обратно кляп, а мы пока с братцем потолкуем...
Благодаря абсолютной беспринципности, корыстолюбию и тяге к стукачеству, жизнь у Дыни складывалась удачно. Покрутившись годик в псевдодемократической тусовке и немного поправив свое материальное положение, Мелонов занял пост председателя карликовой партии. Никакого веса в городе христианские демократы не имели, однако всегда очень вовремя выступали в поддержку действий западных держав и регулярно получали финансовую подпитку от своих европейских коллег.
Фактически, Дыня со товарищи представляли из себя «пятую колонну», пусть не очень многочисленную, но всегда готовую к пикетам и участию в антироссийских демонстрациях, кои время от времени организовывались «старшими товарищами» из «Яблока» или «ДемРоссии».
— Руслану надо помочь, — протянул Мелонов, разглядывая сидящих перед ним двух прыщавых юнцов. — Этот Воробьев уже достал...
Проблема Руслана Пенькова заключалась в следующем: известного педераста демократа опять обидели статьей в «Комсомольской правде», обвинив в пособничестве убийству, случившемуся больше года назад в темном подъезде дома на канале Грибоедова. Пеньков, ничтоже сумняшеся, подал в суд и теперь добивался выплаты ста тысяч рублей за «нанесенный моральный ущерб».
На пару с Пеньковым в суде выступал адвокат
Юлий Карлович Шмуц, славный тем, что еще в доперестроечные времена был исключен из коллегии за поведение, позорящее звание защитника. Он обобрал семью посаженного в камеру директора овощебазы, объясняя свои действия необходимостью дать взятку прокурору, и даже уволок из гаража подзащитного пять новых покрышек для «Жигулей», которые в тот же день загнал на авторынке. А когда родственники подследственного потребовали деньги назад, Шмуц сымитировал потерю памяти и напрочь отказался понимать, о чем речь.
— А кто этот Воробьев? — почтительно спросил один из юнцов.
— Сволочь первостатейная, — зло выдохнул Дыня. — Бывший военный прокуроришка. Сейчас адвокатом у «Комсомолки» служит. Пенькова совсем достал...
С Андреем Воробьевым у Руслана со Шмуцем это уже был не первый процесс. Все предыдущие они проиграли. Адвокат с птичьей фамилией виртуозно жонглировал статьями кодексов и юридическими прецедентами, в результате чего манерному гомику приходилось раз в три месяца оплачивать судебные издержки.
Шмуц только икал и разводил своими загребущими ручками.
— Я вам дам адресок этого адвокатишки, — Мелонов порылся в куче бумаг на столе. — Живет возле Чернышевской, на Чайковского... Дом номер тридцать восемь...
— Там РУБОП рядом, — испугался второй юнец.
— Ну и чо?
— Боязно...
— Я могу другим поручить, — скривился Дыня.
— Не надо, — у первого юнца взыграла гордость. — Уделаем в лучшем виде. Чо надо то?
— Пугануть как следует, — Мелонов поджал толстые, лоснящиеся от недавно съеденного гамбургера губы. — Рожу набить. И предупредить, чтоб не борзел.
— Говорить, за что?
— Обязательно. Пусть знает... — Юнцы переглянулись.
— Сколько платишь?
— По три штуки, — Дыня извлек из ящика стола перетянутую аптечной резинкой пачку мятых десятирублевок. — Держите...
Старший из парочки хулиганов сунул пачку в карман куртки.
— Сделаем. Когда надо?
— Вчера, — надулся лидер христианских демократов. — Дня за три справитесь?
— Ну...
— Тогда идите...
Дыня подождал, пока юнцы выйдут на улицу, затем достал из ящика вторую пачку, толще предыдущей, и бросил себе в дипломат. Пеньков заплатил за организацию нападения на Воробьева двадцать тысяч, но по червонцу на рыло восемнадцатилетним бакланам было слишком жирно.
Хватит с них и шести.
Причем на двоих.
А остальным четырнадцати Мелонов сам найдет достойное применение.
Лидер христианских демократов посмотрел на часы.
Полдень.
Через пятнадцать минут у него назначена встреча с председателем общественного движения «За права очередников» Николаем Ефимовичем Ковалевским, вместе с которым Дыня выступает в поддержку одного малоизвестного кандидата в депутаты на предстоящих в октябре довыборах в Госдуму по двести девятому округу.
Мелонов потянулся и развернул вощеную бумагу.
За четверть часа он успеет съесть еще парочку гамбургеров.
Когда его привели в чувство, облив водой из ведра, он тут же принялся материться, плеваться во все стороны и бурчать под нос угрозы в адрес казаков. Пришлось дать Ахмеду по роже.
Невоспитанный вайнах на полминуты замолчал, но по прошествии времени все повторилось сначала. Правда, теперь чеченец не матерился и не плевался, а выкрикивал лозунги.
Как на митинге в поддержку независимости Ичкерии.
Рокотову это быстро надоело, и он угомонил Бицоева тычком сложенных копьем пальцев под ухо. Потерявший сознание чеченец затих.
Третий пленный, которому Влад в пылу ночного боя засадил кастетом в грудину, в сознание не приходил. Дышал он неровно, с хрипами, и было ясно, что без квалифицированной медицинской помощи до вечера он не дотянет.
Оставался последний.
Как поведал деморализованный Абдула, Бахтияр Шарипов исполнял в отряде роль «смотрящего» и подчинялся напрямую Арби Бараеву. Соратникам по борьбе из чужих тейпов полевой командир не очень то доверял. Потому и отправлял с каждой диверсионной группой своих дальних родственников, наделяя их полномочиями командира отряда.
Бахтияру отвесили пару звонких оплеух и усадили спиной к стволу акации.
— Когда к вам в помощь придут основные силы? — с места в карьер начал Рокотов.
— Вайнахи с гяурами не разговаривают, — гордо заявил Шарипов и отвел глаза в сторону.
— Так, и этот туда же, — проворчал Веселовский.
— Нежелание говорить лечится быстро, — Влад достал тонкий шнур, на котором через каждые пять сантиметров были завязаны узелки, и покрутил им у носа Бахтияра. — Старинный испанский метод. Надевается на голову и затягивается. Воздействует на определенные нервные узлы. Даже убежденные еретики через несколько минут становились шелковыми... А это не поможет, так я тебе, идиоту, в тройничный нерв иголку суну и начну поворачивать.
Шарипову было неведомо, что такое «тройничный нерв», поэтому он с презрением посмотрел на перемазанного камуфлирующей краской парня.
— Я — вайнах. Меня не испугаешь...
— Анекдот на эту тему, — Рокотов отвлекся от связанного пленника и повернулся к приятелям. — Приходит латыш из школы. Бежит к маме и говорит: «Мама, мама! Сефотня мы проходили умножение. Нас спросили, сколько будет тфажды тфа, и я перфый отфетил!». «Это не утифительно, Янис, — говорит мама. — Феть ты же етинстфенный латыш ф классе!». Следующий день. Опять пацан прибегает из школы. «Мама, мама! Сефотня у нас было прафописание, и я перфый фсе палочки нарисофал!». «Это не утифительно, Янис. Феть ты етинстфенный латыш ф классе!». Третий день. «Мама, мама! Мы сефотня с мальчишками пиписьками мерялись, и оказалось, что у меня самая тлинная!». «Это не утифительно, Янис, феть тебе уже тфадцать три гота!»...
Алексей заржал, через секунду к нему присоединился Никита.
Не понявший шутки Шарипов зло сверкнул глазами.
— Вот так то, — Владислав развернулся к Бахтияру. — Что же касается тебя, то скоро тебе и меряться будет нечем.
Филонов присел рядом с пленником, рывком перевернул того на живот и внимательно посмотрел на его руки. На среднем пальце правой руки у Шарипова был вытатуирован перстень с залитым тушью прямоугольником, означавшим полностью отбытый срок наказания, на безымянном — перстень с трехзубцовой короной и тремя отходящими от нее лучами.
Авторитет.
Левую руку украшало изображение тигриной морды на тыльной стороне ладони. В зоне принадлежал к «отрицаловке».
Никита нехорошо улыбнулся подмигнул Владу.
— Ща все будет!
Шарипов почувствовал, как лезвие ножа вспороло его брюки, и забился, пытаясь перевернуться на спину.
— Я тебя в попу — вжик!
И ты больше не мужик! — пропел Филонов.
Бахтияр истошно заорал.
Никита резко расстегнул молнию на вороте комбинезона.
Лежащий вниз лицом Шарипов сей звук идентифицировал как расстегивание ширинки и забился еще пуще.
Филонов поднял с земли короткое округлое полено и пощекотал им сведенную судорогой задницу «гордого вайнаха».
Рокотов посильнее прижал Бахтияра к земле, не давая ему обернуться.
— Я тоже буду, — поддержал Никиту Веселовский и вжикнул молнией на кармане своего комбинезона. — Давай разыграем, кто первый.
— Можно, — громко согласился Филонов. — Монетка есть?
— Грязные свиньи!!! — завизжал Шарипов. — Собаки!!!
— Не суетись, — Влад вдавил лицо чеченца в траву. — Мы же не звери. Даже вазелин приготовили.
— Не хочу вазелин! — притворно заныл Веселовский. — Не те ощущения!
Филонов зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться, и показал Алексею кулак. Веселовский пожал плечами.
— Я все скажу, что вы хотите! — зарычал Шарипов, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки биолога.
— Вот это другое дело, — обрадовался Рокотов. — Погодите, ребята... Наш гость испытывает жгучее желание поделиться с нами своими мыслями. Так сколько человек в отряде?
— Стоп машина! — рявкнул командир «Бестора».
Механик мгновенно опустил вниз тумблеры реостатов. Гул трех электродвигателей стих.
— Давление?
— Норма, — бортинженер обвел глазами шкалы приборов.
— Балласт?
— Норма.
— Батареи?
— Норма.
— Напряжение?
— Норма...
— Аварийный запас?
— В порядке.
— Температура в системе?
— Нормальная...
— Тогда что это было? — командир прислушался.
— Хрен его знает, — мрачно выдал механик. — Посудине сто лет в обед. Где то пробило...
«Бестор» по инерции прошел еще три десятка метров над еле видным в свете прожекторов серым корпусом АПРК и остановился возле паруса рубки, правая часть которой была смята страшным ударом форштевня авианосного крейсера «Адмирал Молотобойцев».
Из ила совсем рядом с субмариной торчала оторванная и искривленная рулевая лопасть.
Это погружение было уже четвертым за сутки.
В преддверии подхода норвежского судна с командой глубоководных водолазов активность спасательной операции возросла. Глубоководные аппараты работали без перерыва, но результата не было.
Несмотря на то что лодка лежала на дне с минимальным левым креном в три градуса, надежно пристыковаться к люку так и не удавалось. «Бестор» и два «Приза» раз за разом садились на комингс площадку, закреплялись, начинали качать воду и спустя час совершали отстыковку, когда кончался запас энергии в старых изношенных аккумуляторах.
Вода из переходного тоннеля не уходила.
Помпы работали с полной нагрузкой, но с тем же успехом их могли и не включать. Форштевень «Адмирала Молотобойцева» пропорол не только прочный корпус в районе второго отсека атомного крейсера, он еще взрезал трубопроводы экстренной продувки аварийной системы. Так что помпы просто перекачивали забортную воду.
Заявления командования ВМФ о том, что в операции на Баренцевом море используются новейшие глубоководные аппараты, было ложью. Как и почти вся информация, предоставляемая обществу по факту аварии подводного ракетоносца. Спасательные снаряды были выпущены в начале восьмидесятых годов, давно выработали свой ресурс и держались на плаву лишь за счет энтузиазма экипажей и бесконечных ремонтов.
Но адмиралам на техническое состояние аппаратов было плевать.
Их гораздо более заботили возможности перепродать выделяемое кораблям топливо, списать тонны цветного металла и получить «откат» от фирм, коих они привлекали в качестве посредников при закупках продовольствия для личного состава.
На бумаге спасательные службы были обеспечены всем необходимым. В реальности — финансировались на пять процентов от необходимого объема вложений и постоянно сокращались. Из семи вспомогательных судов Северного флота к месту аварии «Мценска» смог выйти один «Михаил Руднев». Остальные шесть остались стоять у причалов Мурманска и Североморска. Полузатопленные, проржавевшие, с выбитыми стеклами иллюминаторов, с болтающимися на провисших тросах бесполезными спасательными аппаратами...
— Технический баллон! — бортинженер подскочил в своем кресле и ткнул пальцем в круглый белый циферблат, по которому медленно ползла черная стрелка.
— Продуваемся! — командир схватил микрофон. — Экстренное всплытие! Прием!
«Бестор» затрясло, в балластных цистернах зашипел воздух, свет в рубке мигнул, и аппарат с небольшим дифферентом на нос рванулся вверх.
Механик и бортинженер вцепились руками в подлокотники кресел.
Спасательный снаряд выскочил на поверхность в пяти кабельтовых от борта — «Михаила Руднева» и закачался на волнах.
Бортинженер крутанул штурвал внешнего люка и распахнул крышку.
Совсем рядом с всплывшим аппаратом взревел мотор катера, и в море плюхнулись трое аквалангистов в черных утепленных комбинезонах.
Бортинженер по пояс высунулся из рубки.
— Что?! — перекрикивая ветер, завопил старший спасательной команды, свешиваясь через борт катера.
— Пробило трубопровод техзапаса! — накатившая волна швырнула в лицо бортинженеру россыпь соленых брызг. — Еще б минута — и кранты!
— Эх, мать его! — руководитель спасателей стукнул кулаком по ограждению борта.
Аквалангисты быстро продели тросы в проушины на носу «Бестора» и катер подтащил снаряд к «Михаилу Рудневу», где у кранов столпились матросы и технический персонал. Экипаж аппарата перебрался на катер.
— Финита, — сквозь зубы процедил механик, кутаясь в поданный кем то сухой ватник. — На сутки ремонта, если не больше. Отплавались...
Командир и бортинженер промолчали. А у трапа их уже ждал начальник штаба Северного флота Михаил Яцык со свитой из паркетных шаркунов. Вице адмирал был очень недоволен и даже не пытался это скрывать. Его бравурный доклад председателю правительственной комиссии Илье Иосифовичу Кацнельсону, отдыхающему после долгого перелета Сочи Москва Североморск в капитанской каюте крейсера «Петр Великий», был безнадежно испорчен.
И, по мнению Яцыка, виноват в этом был экипаж «Бестора».
— Всё, последний...
Рокотов оторвался от карты и посветил лучом фонарика на собранный арсенал.
Шестнадцать снарядов от стапятидесятидвух миллиметровой гаубицы, девять мин от двухсот сорокадвухмиллиметрового минономета, два десятка килограммовых тротиловых шашек, бухты кабеля в синей и черной оплетке, семь динамо машин, три радиовзрывателя.
— Не кисло, — Влад достал сигареты и перебросил их Славину. — Только подальше от боезапаса отойди... Интересно, кто ж сюда это все приволок?
— На горбу столько не притащишь, — заявил носатый очкарик Рудометов. — Явно машину подгоняли. Причем не чечены, а наши. Со склада мины со снарядами вывезли и тут поблизости на что то обменяли. Зуб даю — на водяру. А чичики схрон устроили...
— Точно, — согласился Веселовский.
— Я бы в нашей армии первым пунктом устава поставил запрещение торговых операций с противником на поле боя. По примеру израильтян, — проворчал Рокотов. — Совсем головой не думают.
— А торгашам то что? — хмыкнул Рудометов. — Не их же подрывать будут. Они приехали и уехали. Следующую сделку где нибудь в другом месте назначат...
— Принимается, — кивнул майор.
— Теперь смотри, Сережа, что вышло. Югославы стараются сохранить лицо, европейцы им в этом не мешают. Переговоры идут, шатко валко, но идут. И тут вдруг Штаты волевым усилием принимают решение об ультиматуме. Зачем?
— Ускорение процесса, — предположил Сухомлинов.
— Ультиматумом процесс не ускоришь.
— Янкесы так часто делают, — не согласился майор. — Привыкли, что в последние десять лет все их слушаются.
— Ага! — хмыкнул Бобровский. — И одновременно с этим заявляют о том, что с нетерпением ждут Милошевича на скамье подсудимых в Гааге. Странный какой то ультиматум, тебе не кажется? Все вместе: и этнические чистки, которых, как оказалось, никто не проводил, и требования выдать международному трибуналу законного президента, и угрозы бомбардировок... Причем, заметь, ультиматум идет вразрез с договоренностью самих Штатов с европейцами. И невыгоден ни Европе, ни Америке.
— Хорошо. А в чем выгода Израиля, если иудеи все это замутили?
— Отвлечение внимания от своего региона и замыкание агрессивной псевдоисламской дуги Алжир — Южный Ливан — Косово — Кавказ — Афганистан — Джама и Кашмир — Пенджаб — Тайланд. До момента балканской войны в дуге имелся пробел. Теперь его не существует. Более того. Со времени мирового кризиса девяносто седьмого года инвестиции в экономику Израиля уменьшились в два раза. Вот они и придумали ход, с помощью которого вытянули из штатников лишние сорок миллиардов на вооружение.
— Да, такую вероятность исключать нельзя... Но создание панисламской дуги опасно для самих евреев, — рассудил Сухомлинов. — Что, если она развернется в их сторону?
— Вот тут, Сережа, я бы хотел обратить твое внимание на политику Израиля по отношению к соседям. Иудеи на самом деле и не собираются жить с ними в мире. Ибо в таком случае они лишаются невозвратных кредитов на оборону. А без посторонних вливаний эта страна не выживет. Им все время нужен враг у своей границы. В противном случае иудеям останется только выращивать апельсины и торговать грязями с Мертвого моря, что с финансовой точки зрения невыгодно... Без внешней угрозы Израиль теряет девяносто процентов своего влияния и становится рядовой маленькой и очень захудалой страной.
— Зачем им тогда мириться с палестинцами?
— А кто сказал, что они действительно настроены на мирный исход? — вопросом на вопрос отреагировал Бобровский. — Ведь каждый раз, как процесс близится к завершению, что нибудь происходит и все возвращается на круги своя. Спровоцировать Арафата и компанию — раз плюнуть... Достаточно стычки израильтян с группой арабских подростков или пары фраз на митинге. И мы видим, что так и получается.
— По твоему, Мадленка готовится к очередной пакости?
— Я этого не исключаю. Больно спокойно все идет...
— А Югославия? Там вроде бы пока все на точке замерзания.
— Погоди немного. Через месяц там выборы. Вот и увидишь...
— Думаю, Милошевичу не усидеть, — констатировал майор. — Больно много денег сейчас у оппозиции. Янкесы только за последние полгода перевели Драшковичу, Куштунице и Джинджичу сотню миллионов. И Аркан очень удачно погиб...
— Се ля ви. Хотя Ражнятовича могли грохнуть по более приземленным мотивам. Типа коммерческих.
— Что то не верится...
— Мне тоже. Но информации — ноль... Ладно, пора за работу. Цветные схемы, говоришь? — подполковник Григорий Владимирович Бобровский с чекистским прищуром уставился на кадр аэрофотосъемки.
* * *
— А через год его маненечко того,И тут всю правду мы узнали про него -
Как он парламент расстрелял,
Как он дочурку прикрывал,
Как с олигархами страну разворовал...
— Я слышал иной вариант последней строчки, — Рокотов вышел из за куста и встал рядом с перебирающим гитарные струны Васей Славиным, — «Как он Вована в президенты продвигал...». Собственно говоря, а откуда здесь сей щипковый инструмент?
— У этих придурков с собой был, — Вася мотнул головой в сторону связанных чеченцев, выложенных рядком на траве. — Музыканты, блин..
— Ясно, — Влад повернулся к Филонову. — Ну что, светает. Пора допросить наших юных друзей.
Никита свел брови к переносице и вытянул из ножен широкий изогнутый клинок.
— Ну ну ну, — Рокотов погрозил экс браконьеру пальцем. — В угол поставлю! Кто ж с самого начала резать начинает? Надобно интеллигентно, может, они сами всё расскажут.
На лицах сидящих вокруг Славина казаков появилось скептическое выражение.
— Попитка — не питка, — с грузинским акцентом заявил Владислав. — Итак. Остаются Никита, Леша и я, разумеется. Остальные — в круговую оборону...
— Давай я останусь, — предложил Туманишвили.
— Не надо. Кровь у тебя горячая, оглянуться не успеем, как ты их всех перебьешь. А тут подходец тонкий нужен... Вы пока отдыхайте. И ребят смените, а то они уже четвертый час на постах торчат.
— Яволь, — ответил за всех громила Лукашевич и легко поднялся на ноги. — Всё, мужики, пошли...
Когда казаки скрылись в зарослях, окружавших поляну с кострищем, Рокотов вопросительно посмотрел на Филонова.
— С кого начнем?
— Этот хрен справа вроде юнец совсем.
— Согласен. Леша, тащи его сюда...
* * *
Абдула Бицоев с трудом разлепил веки, когда ему на голову обрушился поток холодной воды.Подробностей ночной схватки он не помнил. В памяти остались лишь мечущиеся неясные тени, крики товарищей, внезапно возникшая перед ним мохнатая фигура и сверкнувшая перед глазами молния, когда ему в лоб попало что то твердое.
Страшно болела голова.
Абдула попытался сесть и размять руки, но не смог. Кисти и лодыжки были надежно перемотаны тонкой нейлоновой веревкой.
— Очухался, гаденыш, — чувствительный удар носком сапога под ребра заставил Бицоева сфокусировать зрение на склонившихся над ним трех мужчинах в камуфляже.
Их лица, перемазанные темно зелеными полосами, не предвещали ничего хорошего.
— Жить хочешь? — вежливо поинтересовался молодой парень, присев на корточки.
Бицоев втянул голову в плечи и промолчал.
— Не понимает, — удрученно констатировал парень и пощекотал кадык Абдулы кончиком узкого кинжала. — Или глухой... Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? Ду ю спик инглиш? Абла эспаньол?
Абдула зажмурился.
Парень перешел с русского на неизвестные молодому чеченцу языки.
— Перестань придуриваться, — Бицоеву опять врезали под ребра.
Абдула послушно открыл глаза и уставился на мужчин.
— А представляете, если он сейчас заявит «Ватакуши ва вакаримасен»? — хмыкнул парень. — Чо тогда делать будем?
— Это по каковски? — спросил стоящий в паре шагов от чеченца суровый мужик.
— По японски. «Я вас не понимаю...»
— Вряд ли, — поморщился мужик и погладил висящие на ремне ножны. — Давай ему палец отрежем. Сто к одному, что запоет...
— Лучше ухо, — вмешался третий.
Бицоев задергался и замычал, пытаясь вытолкнуть языком кляп.
— Ба а! — обрадовался парень. — Да мы просто кляп забыли вынуть! Ну ка, ну ка... — лезвие перерезало ворсистый шнур. — Будешь говорить?
— Буду, — выдохнул Абдула и зашелся в приступе кашля.
* * *
— Будет, — удовлетворенно сказал Рокотов и сел рядом с пленником. — Давай, вещай...— Это всё они... — чеченца мелко трясло.
— Не, брат, так не пойдет! — Влад поднес к глазу бывшего боевика острие ножа. — Для начала — кто ты такой?
— А абдула Б бицоев...
— Что вы тут делали?
— Д дорогу м минировали.
— Зачем? — с невинным видом поинтересовался Рокотов.
— Федералы д должны были проехать. 3 за втра. Мы и их ждали.
— А откуда ты знаешь, что именно завтра и именно по этой дороге?
— Это не я... Это с старшие сказали.
— И вы что, вдевятером собирались брать колонну?
— Нет, — Бицоев закрутил головой. — Сегодня вечером ребята д должны подойти!
Влад оглянулся на Филонова. Тот еле заметно кивнул.
— Сколько человек идут вам в помощь?
— Н не знаю...
— Точно?
— Аллахом клянусь!
— Ты при мне Аллаха не поминай! — Рокотов несильно стукнул Абдулу кулаком в челюсть. — Не люблю, когда уроды вроде тебя язык распускают! Ишь, мусульманин нашелся! Да таких, как ты и твои дружки, в приличной исламской стране палками на площадях охаживают... Быстро вспоминай, сколько человек в отряде! Десять, сто, двести?
— Давай все таки что нибудь отрежем, — кровожадно предложил Веселовский. — Здорово память прочищает.
— Успеется, — Владислав прижал кончик клинка к щеке Бицоева. — Ну, вспомнил?
— Человек сорок! — выкрикнул чеченец, пытаясь отстраниться от ножа. — Точно брат знает!
— А где брат?
— Там лежит...
Веселовский подошел к оставшимся троим пленным.
— Который из них? — Рокотов за волосы приподнял голову Абдулы.
— В середине... — от хваленых вайнахских смелости и семейных традиций не осталось и следа.
Бицоев был готов на всё, лишь бы спасти собственную жизнь.
— Оч чень хорошо, — Влад подозвал Никиту. — Забей ему обратно кляп, а мы пока с братцем потолкуем...
* * *
Лидер питерского отделения партии «Молодые Христианские Демократы» Виталий Мелонов по кличке Дыня был рыжим конопатым толстяком с повадками комсомольского активиста.Благодаря абсолютной беспринципности, корыстолюбию и тяге к стукачеству, жизнь у Дыни складывалась удачно. Покрутившись годик в псевдодемократической тусовке и немного поправив свое материальное положение, Мелонов занял пост председателя карликовой партии. Никакого веса в городе христианские демократы не имели, однако всегда очень вовремя выступали в поддержку действий западных держав и регулярно получали финансовую подпитку от своих европейских коллег.
Фактически, Дыня со товарищи представляли из себя «пятую колонну», пусть не очень многочисленную, но всегда готовую к пикетам и участию в антироссийских демонстрациях, кои время от времени организовывались «старшими товарищами» из «Яблока» или «ДемРоссии».
— Руслану надо помочь, — протянул Мелонов, разглядывая сидящих перед ним двух прыщавых юнцов. — Этот Воробьев уже достал...
Проблема Руслана Пенькова заключалась в следующем: известного педераста демократа опять обидели статьей в «Комсомольской правде», обвинив в пособничестве убийству, случившемуся больше года назад в темном подъезде дома на канале Грибоедова. Пеньков, ничтоже сумняшеся, подал в суд и теперь добивался выплаты ста тысяч рублей за «нанесенный моральный ущерб».
На пару с Пеньковым в суде выступал адвокат
Юлий Карлович Шмуц, славный тем, что еще в доперестроечные времена был исключен из коллегии за поведение, позорящее звание защитника. Он обобрал семью посаженного в камеру директора овощебазы, объясняя свои действия необходимостью дать взятку прокурору, и даже уволок из гаража подзащитного пять новых покрышек для «Жигулей», которые в тот же день загнал на авторынке. А когда родственники подследственного потребовали деньги назад, Шмуц сымитировал потерю памяти и напрочь отказался понимать, о чем речь.
— А кто этот Воробьев? — почтительно спросил один из юнцов.
— Сволочь первостатейная, — зло выдохнул Дыня. — Бывший военный прокуроришка. Сейчас адвокатом у «Комсомолки» служит. Пенькова совсем достал...
С Андреем Воробьевым у Руслана со Шмуцем это уже был не первый процесс. Все предыдущие они проиграли. Адвокат с птичьей фамилией виртуозно жонглировал статьями кодексов и юридическими прецедентами, в результате чего манерному гомику приходилось раз в три месяца оплачивать судебные издержки.
Шмуц только икал и разводил своими загребущими ручками.
— Я вам дам адресок этого адвокатишки, — Мелонов порылся в куче бумаг на столе. — Живет возле Чернышевской, на Чайковского... Дом номер тридцать восемь...
— Там РУБОП рядом, — испугался второй юнец.
— Ну и чо?
— Боязно...
— Я могу другим поручить, — скривился Дыня.
— Не надо, — у первого юнца взыграла гордость. — Уделаем в лучшем виде. Чо надо то?
— Пугануть как следует, — Мелонов поджал толстые, лоснящиеся от недавно съеденного гамбургера губы. — Рожу набить. И предупредить, чтоб не борзел.
— Говорить, за что?
— Обязательно. Пусть знает... — Юнцы переглянулись.
— Сколько платишь?
— По три штуки, — Дыня извлек из ящика стола перетянутую аптечной резинкой пачку мятых десятирублевок. — Держите...
Старший из парочки хулиганов сунул пачку в карман куртки.
— Сделаем. Когда надо?
— Вчера, — надулся лидер христианских демократов. — Дня за три справитесь?
— Ну...
— Тогда идите...
Дыня подождал, пока юнцы выйдут на улицу, затем достал из ящика вторую пачку, толще предыдущей, и бросил себе в дипломат. Пеньков заплатил за организацию нападения на Воробьева двадцать тысяч, но по червонцу на рыло восемнадцатилетним бакланам было слишком жирно.
Хватит с них и шести.
Причем на двоих.
А остальным четырнадцати Мелонов сам найдет достойное применение.
Лидер христианских демократов посмотрел на часы.
Полдень.
Через пятнадцать минут у него назначена встреча с председателем общественного движения «За права очередников» Николаем Ефимовичем Ковалевским, вместе с которым Дыня выступает в поддержку одного малоизвестного кандидата в депутаты на предстоящих в октябре довыборах в Госдуму по двести девятому округу.
Мелонов потянулся и развернул вощеную бумагу.
За четверть часа он успеет съесть еще парочку гамбургеров.
* * *
Ахмед Бицоев оказался орешком покрепче своего насмерть перепуганного брата.Когда его привели в чувство, облив водой из ведра, он тут же принялся материться, плеваться во все стороны и бурчать под нос угрозы в адрес казаков. Пришлось дать Ахмеду по роже.
Невоспитанный вайнах на полминуты замолчал, но по прошествии времени все повторилось сначала. Правда, теперь чеченец не матерился и не плевался, а выкрикивал лозунги.
Как на митинге в поддержку независимости Ичкерии.
Рокотову это быстро надоело, и он угомонил Бицоева тычком сложенных копьем пальцев под ухо. Потерявший сознание чеченец затих.
Третий пленный, которому Влад в пылу ночного боя засадил кастетом в грудину, в сознание не приходил. Дышал он неровно, с хрипами, и было ясно, что без квалифицированной медицинской помощи до вечера он не дотянет.
Оставался последний.
Как поведал деморализованный Абдула, Бахтияр Шарипов исполнял в отряде роль «смотрящего» и подчинялся напрямую Арби Бараеву. Соратникам по борьбе из чужих тейпов полевой командир не очень то доверял. Потому и отправлял с каждой диверсионной группой своих дальних родственников, наделяя их полномочиями командира отряда.
Бахтияру отвесили пару звонких оплеух и усадили спиной к стволу акации.
— Когда к вам в помощь придут основные силы? — с места в карьер начал Рокотов.
— Вайнахи с гяурами не разговаривают, — гордо заявил Шарипов и отвел глаза в сторону.
— Так, и этот туда же, — проворчал Веселовский.
— Нежелание говорить лечится быстро, — Влад достал тонкий шнур, на котором через каждые пять сантиметров были завязаны узелки, и покрутил им у носа Бахтияра. — Старинный испанский метод. Надевается на голову и затягивается. Воздействует на определенные нервные узлы. Даже убежденные еретики через несколько минут становились шелковыми... А это не поможет, так я тебе, идиоту, в тройничный нерв иголку суну и начну поворачивать.
Шарипову было неведомо, что такое «тройничный нерв», поэтому он с презрением посмотрел на перемазанного камуфлирующей краской парня.
— Я — вайнах. Меня не испугаешь...
— Анекдот на эту тему, — Рокотов отвлекся от связанного пленника и повернулся к приятелям. — Приходит латыш из школы. Бежит к маме и говорит: «Мама, мама! Сефотня мы проходили умножение. Нас спросили, сколько будет тфажды тфа, и я перфый отфетил!». «Это не утифительно, Янис, — говорит мама. — Феть ты же етинстфенный латыш ф классе!». Следующий день. Опять пацан прибегает из школы. «Мама, мама! Сефотня у нас было прафописание, и я перфый фсе палочки нарисофал!». «Это не утифительно, Янис. Феть ты етинстфенный латыш ф классе!». Третий день. «Мама, мама! Мы сефотня с мальчишками пиписьками мерялись, и оказалось, что у меня самая тлинная!». «Это не утифительно, Янис, феть тебе уже тфадцать три гота!»...
Алексей заржал, через секунду к нему присоединился Никита.
Не понявший шутки Шарипов зло сверкнул глазами.
— Вот так то, — Владислав развернулся к Бахтияру. — Что же касается тебя, то скоро тебе и меряться будет нечем.
Филонов присел рядом с пленником, рывком перевернул того на живот и внимательно посмотрел на его руки. На среднем пальце правой руки у Шарипова был вытатуирован перстень с залитым тушью прямоугольником, означавшим полностью отбытый срок наказания, на безымянном — перстень с трехзубцовой короной и тремя отходящими от нее лучами.
Авторитет.
Левую руку украшало изображение тигриной морды на тыльной стороне ладони. В зоне принадлежал к «отрицаловке».
Никита нехорошо улыбнулся подмигнул Владу.
— Ща все будет!
Шарипов почувствовал, как лезвие ножа вспороло его брюки, и забился, пытаясь перевернуться на спину.
— Я тебя в попу — вжик!
И ты больше не мужик! — пропел Филонов.
Бахтияр истошно заорал.
Никита резко расстегнул молнию на вороте комбинезона.
Лежащий вниз лицом Шарипов сей звук идентифицировал как расстегивание ширинки и забился еще пуще.
Филонов поднял с земли короткое округлое полено и пощекотал им сведенную судорогой задницу «гордого вайнаха».
Рокотов посильнее прижал Бахтияра к земле, не давая ему обернуться.
— Я тоже буду, — поддержал Никиту Веселовский и вжикнул молнией на кармане своего комбинезона. — Давай разыграем, кто первый.
— Можно, — громко согласился Филонов. — Монетка есть?
— Грязные свиньи!!! — завизжал Шарипов. — Собаки!!!
— Не суетись, — Влад вдавил лицо чеченца в траву. — Мы же не звери. Даже вазелин приготовили.
— Не хочу вазелин! — притворно заныл Веселовский. — Не те ощущения!
Филонов зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться, и показал Алексею кулак. Веселовский пожал плечами.
— Я все скажу, что вы хотите! — зарычал Шарипов, безуспешно пытаясь вырваться из железной хватки биолога.
— Вот это другое дело, — обрадовался Рокотов. — Погодите, ребята... Наш гость испытывает жгучее желание поделиться с нами своими мыслями. Так сколько человек в отряде?
* * *
На глубине восьмидесяти пяти метров, когда спасательный аппарат «Бестор» пошел по пологой дуге вдоль зарывшегося носовой частью в ил корпуса «Мценска», в переплетении трубопроводов мини подлодки что то щелкнуло.— Стоп машина! — рявкнул командир «Бестора».
Механик мгновенно опустил вниз тумблеры реостатов. Гул трех электродвигателей стих.
— Давление?
— Норма, — бортинженер обвел глазами шкалы приборов.
— Балласт?
— Норма.
— Батареи?
— Норма.
— Напряжение?
— Норма...
— Аварийный запас?
— В порядке.
— Температура в системе?
— Нормальная...
— Тогда что это было? — командир прислушался.
— Хрен его знает, — мрачно выдал механик. — Посудине сто лет в обед. Где то пробило...
«Бестор» по инерции прошел еще три десятка метров над еле видным в свете прожекторов серым корпусом АПРК и остановился возле паруса рубки, правая часть которой была смята страшным ударом форштевня авианосного крейсера «Адмирал Молотобойцев».
Из ила совсем рядом с субмариной торчала оторванная и искривленная рулевая лопасть.
Это погружение было уже четвертым за сутки.
В преддверии подхода норвежского судна с командой глубоководных водолазов активность спасательной операции возросла. Глубоководные аппараты работали без перерыва, но результата не было.
Несмотря на то что лодка лежала на дне с минимальным левым креном в три градуса, надежно пристыковаться к люку так и не удавалось. «Бестор» и два «Приза» раз за разом садились на комингс площадку, закреплялись, начинали качать воду и спустя час совершали отстыковку, когда кончался запас энергии в старых изношенных аккумуляторах.
Вода из переходного тоннеля не уходила.
Помпы работали с полной нагрузкой, но с тем же успехом их могли и не включать. Форштевень «Адмирала Молотобойцева» пропорол не только прочный корпус в районе второго отсека атомного крейсера, он еще взрезал трубопроводы экстренной продувки аварийной системы. Так что помпы просто перекачивали забортную воду.
Заявления командования ВМФ о том, что в операции на Баренцевом море используются новейшие глубоководные аппараты, было ложью. Как и почти вся информация, предоставляемая обществу по факту аварии подводного ракетоносца. Спасательные снаряды были выпущены в начале восьмидесятых годов, давно выработали свой ресурс и держались на плаву лишь за счет энтузиазма экипажей и бесконечных ремонтов.
Но адмиралам на техническое состояние аппаратов было плевать.
Их гораздо более заботили возможности перепродать выделяемое кораблям топливо, списать тонны цветного металла и получить «откат» от фирм, коих они привлекали в качестве посредников при закупках продовольствия для личного состава.
На бумаге спасательные службы были обеспечены всем необходимым. В реальности — финансировались на пять процентов от необходимого объема вложений и постоянно сокращались. Из семи вспомогательных судов Северного флота к месту аварии «Мценска» смог выйти один «Михаил Руднев». Остальные шесть остались стоять у причалов Мурманска и Североморска. Полузатопленные, проржавевшие, с выбитыми стеклами иллюминаторов, с болтающимися на провисших тросах бесполезными спасательными аппаратами...
— Технический баллон! — бортинженер подскочил в своем кресле и ткнул пальцем в круглый белый циферблат, по которому медленно ползла черная стрелка.
— Продуваемся! — командир схватил микрофон. — Экстренное всплытие! Прием!
«Бестор» затрясло, в балластных цистернах зашипел воздух, свет в рубке мигнул, и аппарат с небольшим дифферентом на нос рванулся вверх.
Механик и бортинженер вцепились руками в подлокотники кресел.
Спасательный снаряд выскочил на поверхность в пяти кабельтовых от борта — «Михаила Руднева» и закачался на волнах.
Бортинженер крутанул штурвал внешнего люка и распахнул крышку.
Совсем рядом с всплывшим аппаратом взревел мотор катера, и в море плюхнулись трое аквалангистов в черных утепленных комбинезонах.
Бортинженер по пояс высунулся из рубки.
— Что?! — перекрикивая ветер, завопил старший спасательной команды, свешиваясь через борт катера.
— Пробило трубопровод техзапаса! — накатившая волна швырнула в лицо бортинженеру россыпь соленых брызг. — Еще б минута — и кранты!
— Эх, мать его! — руководитель спасателей стукнул кулаком по ограждению борта.
Аквалангисты быстро продели тросы в проушины на носу «Бестора» и катер подтащил снаряд к «Михаилу Рудневу», где у кранов столпились матросы и технический персонал. Экипаж аппарата перебрался на катер.
— Финита, — сквозь зубы процедил механик, кутаясь в поданный кем то сухой ватник. — На сутки ремонта, если не больше. Отплавались...
Командир и бортинженер промолчали. А у трапа их уже ждал начальник штаба Северного флота Михаил Яцык со свитой из паркетных шаркунов. Вице адмирал был очень недоволен и даже не пытался это скрывать. Его бравурный доклад председателю правительственной комиссии Илье Иосифовичу Кацнельсону, отдыхающему после долгого перелета Сочи Москва Североморск в капитанской каюте крейсера «Петр Великий», был безнадежно испорчен.
И, по мнению Яцыка, виноват в этом был экипаж «Бестора».
* * *
Запыхавшийся Вася Славин доволок тридцатикилограммовый снаряд до места, где были разложены остальные извлеченные из грунта боеприпасы, осторожно положил его на кучку песка и обессиленно уселся рядом.— Всё, последний...
Рокотов оторвался от карты и посветил лучом фонарика на собранный арсенал.
Шестнадцать снарядов от стапятидесятидвух миллиметровой гаубицы, девять мин от двухсот сорокадвухмиллиметрового минономета, два десятка килограммовых тротиловых шашек, бухты кабеля в синей и черной оплетке, семь динамо машин, три радиовзрывателя.
— Не кисло, — Влад достал сигареты и перебросил их Славину. — Только подальше от боезапаса отойди... Интересно, кто ж сюда это все приволок?
— На горбу столько не притащишь, — заявил носатый очкарик Рудометов. — Явно машину подгоняли. Причем не чечены, а наши. Со склада мины со снарядами вывезли и тут поблизости на что то обменяли. Зуб даю — на водяру. А чичики схрон устроили...
— Точно, — согласился Веселовский.
— Я бы в нашей армии первым пунктом устава поставил запрещение торговых операций с противником на поле боя. По примеру израильтян, — проворчал Рокотов. — Совсем головой не думают.
— А торгашам то что? — хмыкнул Рудометов. — Не их же подрывать будут. Они приехали и уехали. Следующую сделку где нибудь в другом месте назначат...