Черкасов Дмитрий. Невидимки (Книга 1)

   За рулем сидел Морзик и выпендривался, как мог.
   В Купчино по указке оперативника из ССБ они поставили машину у одного из павильонов торгового комплекса "Балканский". Лехельт протер ветровое стекло, сел спереди, рядом с Черемисовым. Морзик вооружился фоторужьем, Дональд - видеокамерой.
   Прикинули ракурсы съемки.
   - Видюха не потянет, - с сожалением сказал Андрей. - я пойду и встану по ту сторону от выхода. Вдруг он пойдет не к Балканской площади, а к метро? Как мне его узнать? - обратился он к офицеру службы собственной безопасности.
   - Хозяин проводит его до дверей павильона и будет смотреть вслед. неохотно ответил оперативник.
   Это были первые слова, сказанные опером после приветствия. До этого он просто показывал рукой. На хохмившего Морзика и угоравшую от смеха Пушка он смотрел с нескрываемым недоверием.
   - Я подстрахую по ССН<ССН - средство связи носимое.>. - сказал Морзик, прогоняя улыбку с широкого лица и настраиваясь на рабочий лад.
   ССН Дональд укрепил на ворот свитера.
   - Какая задача? - как старший наряда, поинтересовался он у опера. Только снимаем, или попробуем установить личность?
   - А может, возьмем гада? - встрял Морзик. - Наверняка же кто-то шарит под нашего с липовой "корочкой"...
   Опер был лысоватый мужчина в возрасте.
   - А если нет? - желчно возразил он.
   Дональд с Морзиком были вынуждены согласиться.
   Если это профессионал, лучше его не трогать. Тогда будет удачей просто заснять его и не засветиться. Этого будет достаточно - служба собственной безопасности без труда идентифицирует двурушника.
   Но так обидно, когда твою фирму марают в грязи...
   Андрей поправил воротник, подышал в микрофон.
   Динамики салона захрипели.
   Он установил в сумке видеокамеру на специальной подставке, перекинул ремень через плечо так, чтобы объектив незаметно выглядывал из прорезанного сбоку клапана, и пошел на пост. Их всех обучали способам ведения скрытой съемки. Сунув руку в накладной карман сумки, он через специальное отверстие нащупал кнопку включения видеокамеры.
   Ждать пришлось по меркам наружки недолго - всего час.
   В ССН зашелестел взволнованный голос Морзика:
   - Дональду - восьмерка!
   Андрей и сам уже видел жгучего брюнета с тонкими усиками на красивом волевом лице, вслед которому кланялся от двери павильона шикарный армянин. Лехельт опустил взгляд и полез рыться в сумке, одновременно придерживая выставленный заранее прицел камеры. Из сумки он извлек учебник по гражданскому праву и завернутую в бумажку сосиску в тесте, которую укусил как раз в тот момент, когда мужчина решительно миновал его, направляясь к входу в метро. Со стороны казалось, что белобрысого голодного студента с потертой сумкой на ремне ничего, кроме вожделенной сосиски, не интересует.
   - Андрюха, тянем! - пропищал далекий голос из-под куртки. - Дали добро!
   Морзик от волнения перестал пользоваться позывными. Лехельт видел, как он вдалеке отчаянно машет руками в машине.
   Андрей прекратил съемку, жуя сосиску и читая на ходу, направился за брюнетом. Тот шагал широко, хищно сгорбившись, сунув руки в карманы - и уже по одному виду Лехельт решил, что это не работник Конторы. Профессионал ведет себя скромно, не привлекая внимания. На душе отчего-то полегчало. Видимо, опер в машине это тоже понял, оттого и дал добро на продолжение операции.
   На станции Купчино в метро входят из сквозного тоннеля под насыпью железной дороги.
   К удивлению Лехельта, Дятел - так Андрей окрестил для себя объект - не сворачивая, прошел тоннелем на ту сторону железки, где его ждала машина. Андрей чертыхнулся про себя: теперь Морзик на колесах оказался отрезанным от объекта высокой насыпью. Удивленно подняв голову, оглядываясь, будто зачитавшись, он заталкивал книгу обратно в сумку, при этом давал камере максимальное увеличение в надежде, что объектив вытянет номера, а может - и лицо водителя.
   Все это походило на очень удачный отрыв.
   Дятел оказался совсем не так прост.
   Красный "опель-вектра" повез его вдоль железной дороги по Витебскому проспекту, а Дональд опрометью пронесся через тоннель на платформу, к которой как раз подошла электричка из Павловска. На бегу он ничего не мог сообщить Морзику: мчаться, лавируя между неторопливыми горожанами, и одновременно бубнить по ССН донесение невозможно. Он осязанием чувствовал вибрацию - его запрашивали, но ответить ему удалось, лишь втиснувшись между сходящимися дверьми электрички.
   Увы!
   С такого расстояния его не услышали: миниатюрный передатчик был слабоват.
   Электричка, с гудением разгоняясь, вскоре опередила красный "опель", который встал у светофора на перекрестке с улицей Орджоникидзе, а ребята в машине все еще торчали у павильона на Балканской, ничего не зная о том, какой оборот приняли события. Без их поддержки Дональд неизбежно должен был разъехаться с объектом и потерять его, то есть "грохнуть".
   Особенно неприятно было сделать это при постороннем.
   Хорошенькое же сложится у опера мнение об их группе...
   Тут Андрея осенило: он выхватил мобильник и поспешно набрал базу. Уже через пятнадцать секунд оповещенный Морзик развернул машину и погнал с другой стороны железнодорожной насыпи по раздолбанной Малой Балканской. Он несся, как сумасшедший, петляя и то и дело выскакивая на встречную полосу.
   Ну какой же русский разведчик не любит быстрой езды?
   Штирлиц, помнится, тоже был не прочь погонять по окрестностям Берлина, хоть и не был "наружником"...
   Дональд тем временем метался в холодном тамбуре электрички от одного окна к другому, держа связь с машиной через базу. "Опель" с Дятлом тронулся от светофора прямо и уже снова нагонял электричку, а машины сменного наряда все еще не было видно на улице с другой стороны трассы.
   Электричка замедлила ход. Впереди была остановка и большая транспортная развязка - проспект Славы.
   Повинуясь интуиции, Андрей крикнул в мобильник:
   - Выхожу на Славе! - выскочил на платформу, подбежал к перилам и влез на них, держась за столб. За кромкой насыпи ему едва виден был край проезжей части Витебского проспекта. Вытянув шею, он успел заметить красную корму "опеля": тот перемахнул мост и пошел влево.
   - Как вам не стыдно, молодой человек! С ума посходили! - сказала ему строгая пожилая женщина с аккуратно расчесанной болонкой на поводке.
   У Дональда не было даже секундочки, чтобы устыдиться. Оглянувшись, он увидел по другую сторону мчащий по гололеду автомобиль Морзика. Крикнув в трубку, чтобы его подобрали у спуска с платформы, он побежал, оступился на скользких ступенях и загремел костями, прижимая к груди казенную камеру и вспоминая сетования Кляксы по поводу загубленных Морзиком очков.
   Машина прижалась к левому краю дороги, скрипя тормозами, замедлила ход. Андрей привычно вскочил в заранее открытую ему дверцу - и Морзик тут же притопил на полную, возвращаясь направо, на свою полосу движения.
   - Влево! Влево! - закричал Лехельт. - Он пошел на Типанова! Красный "опель-седан". Вот ведь, гад, как подставил! Книжек начитался, наверное... Про шпионов.
   У девчонки-стажера глаза от страха были круглые.
   Так она, похоже, ездила впервые.
   Морзик вылетел с Белградской на перекресток, уже на красный свет, проскочив под носом у крутого черного "порше-бокстера", не вписался в поворот и залетел через поребрик на газон. В салоне все подпрыгнули, ударившись головами о потолок.
   - Я же говорил - ремни пристегните! - оскалился Черемисов.
   Опер на переднем сидении молча полез было за ремнем, но машина соскочила с поребрика назад на поезжую часть - и он треснулся подбородком о колени и приборную панель. Лехельт с Людмилой хватались друг за друга. Сзади заревел, надвигаясь, рефрижератор, но уже многострадальный "жигуль" наружки, позвякивая укрепленной подвеской, набрал потерянную скорость и, наконец, проскочил под мост на ту сторону железной дороги, на улицу Типанова.
   - Ты заснял?! - возбужденно крикнул Лехельт.
   - Один кадр! - дернул головой Черемисов. - Он сразу отвернулся на тебя!
   - Вот, вот они! Уф-ф... зацепились, наконец. Давай потише теперь!
   - Не учи ученого!
   Возбуждение спало. Теперь они торчали в небольшой пробке на два корпуса позади объекта.
   - Ради какого-то армяшки так рисковать! - дрожащим голосом сказала Пушок.
   - Не совсем так. - абсолютно невозмутимо отозвался опер с переднего сидения, не став акцентировать внимание на слове "армяшка" - Людмиле разъяснят позже, что уничижительные национальные характеристики в ФСБ, где служат посланцы десятков народностей, не приветствуются. - В прошлом году у нас убиты два сотрудника - и у обоих пропали удостоверения.
   Он говорил так спокойно, будто и не было сумасшедшей гонки по скользким улицам, и его не обжигал азарт погони. Нервы у этого лысоватого дядечки были железные.
   Видимо, того, что он просто стал разговорчивее, было уже достаточно.
   - Ну, я его дожму... - процедил сквозь зубы Вовка Черемисов.
   - Мы дожмем. - поправил его тоном Зимородка Андрей. - Черт, я на вас весь лимит своей трубы вызвонил! Ты когда себе мобильник купишь?
   - Пока только на пейджер накопил. - мрачно отвечал Морзик.
   Лехельт хихикнул, представив, как он связывается с Морзиком по пейджеру. У девочки-оператора глаза на лоб полезут от их сообщений.
   Пробка рассосалась, машины тронулись одна за другой. Повернули направо. Расслабляться было нельзя: в любой момент могло потребоваться тянуть Дятла пешедралом.
   Едва Дональд прикинул в уме тактику слежки, как "опель" притормозил и вильнул к обочине. Морзик, не снижая скорости, проехал мимо. Опер спокойно записал номер опеля в маленькую книжечку с котенком на обложке. У каждого разведчика подобная книжечка всегда лежит в кармане.
   В заднее стекло было видно, что брюнет вышел.
   Они завернули во двор.
   - Пошел, пошел!
   Морзик выскочил, на ходу втыкая булавку ССН куда-то под куртку. Ойкнул, сморщился.
   Лехельт проворно пересел за руль.
   - Смена через три квартала!
   Двоих было слишком мало для серьезной работы. Ведь в наряде стояла только видеосъемка. Но, как говорит Клякса, поздно пить боржоми...
   За их спинами красный "опель" поехал прямо без пассажира. Дятел шел пехом к Московскому проспекту по знаменитой улице Бассейной.
   Пока можно было, Андрей ехал параллельно дворами, не засвечивая Морзика.
   Двоих слишком мало...
   Вскоре, однако, пришлось выходить из тени. Черемисов взлохматил волосы, сунул сигаретку в зубы и, поплевывая, пошпилял особой блатной походкой своего детства.
   - Дятла вижу. - почти сразу доложил он по связи. - Не спешит... оглянулся. Улица пустая, блин. Мы тут с ним как два волоска на лысине.
   - Я проеду вперед до проспекта Гагарина и поставлю машину за поворотом. Сворачивай, заменимся, сядешь за руль.
   - Он тебя уже видел.
   - А что делать? Сейчас изображу что-нибудь.
   - Пустите меня! - дернула его за плечо Пушок.
   - Давай я пойду. - предложил опер. - Здесь пока все просто.
   Андрей быстро проехал по Бассейной, миновав вначале фланирующего Морзика, потом мрачно сосредоточенного брюнета. Опередив его метров на триста, свернул направо, съехал в сторонку.
   - С богом! Морзик, тебя Серега подменит.
   - Какой, к черту, Серега?
   - Увидишь. Сворачивай, не тяни, а то засветимся. Он весь настороже, я чувствую...
   Опер Серега, покашливая, подняв воротник с устройством связи, перешел улицу и купил газетку в киоске. С газеткой в руке он медленно побрел вдоль улицы и Дятел понемногу нагонял его. Морзик свернул и вскоре уже сменил Лехельта за рулем.
   - Все прямо пилит, да прямо... - прошептал по связи опер и закашлялся.
   - Дотянешь до улицы Победы - сворачивай налево и жди нас! скомандовал Лехельт.
   Они спешно заехали вперед, обогнув квартал, и на углу Московского проспекта выставили на перекрестке Пушка.
   - Стой, грызи семечки, смотри куда пойдет и докладывай. Никакой самодеятельности! Мы заберем Серегу и вернемся.
   Операция шла экспромтом, и пока неплохо, но все же они едва его не "грохнули", запоздав с возвращением. В динамиках запищал звонкий голос Пушка:
   - Он уходит! Уходит! Идет к метро по Московскому! Я его уже не вижу в толпе... за ним иду!
   - Стоять! - зарычал Дональд, припомнив вчерашнюю сцену и представив, как стажер Людмилка крадется сейчас средь бела дня за этим заведенным дядечкой. - Вовка, жми!
   Они подлетели к метро в тот самый миг, когда знакомая широкая спина в коже исчезала в дверях. Лехельт выскочил и побежал за ним, на ходу срывая с плеч куртку.
   - Все. - вздохнул Морзик. - Андрюха протянет его, сколько сможет - и все. Выйдет на поверхность, свяжется с базой - и мы его подберем.
   - Да. - сказал опер.
   - Что?
   - Ничего. Просто - да.
   Они подождали взволнованного Пушка, отогнали машину в сторонку.
   - Можно перекусить. - вяло предложил Черемисов.
   Есть не хотелось. Каждый мысленно был там, в переходах и вагонах метро.
   Минут через полста в окошко машины побарабанил пальцем неопрятный типчик в вязаной шапочке, надвинутой на глаза, гоняющий за щекой кусок чуингама.
   - Я вас едва нашел! Думал уже, что уехали!
   Людмила открыла рот.
   Дональда было не узнать. Он вывернул куртку ярко-лиловой стороной, волосы спрятал под шапку, сгорбился и часто жевал. Этакий мелкий городской поганец.
   Сел в салон, потянулся, расслабился.
   Приоткрыл дверцу и с удовольствием выплюнул жвачку.
   - Терпеть не могу ментол!
   Вся троица уставилась на него в ожидании.
   - Я дотянул его до метро Дыбенко. - сказал Дональд. - Дальше пришлось оставить, прикид слишком яркий.
   Опер вздохнул.
   - Он работает в метро. - сказал Дональд. - У него бесплатный проезд, по служебке. Там, на Дыбенко, его знает куча народа. Он разговаривал с дежурным по станции, и с контролером на входе лясы точил. И милиция с ним поздоровалась. А я вернулся к вам своим ходом, чтобы поскорее. Пока еще проверился на всякий случай...
   Провериться на отсутствие хвоста в такой ситуации следовало непременно.
   - Андрюха, ты гений! - засмеялся Черемисов.
   Служба собственной безопасности торжественно пожала Лехельту руку.
   - Как - это все?! - вскричала разочарованная Люда.
   - Нет, еще сводку писать. - утешил ее Морзик.
   - А с этим что?
   - Это уже Серегина головная боль. Сейчас подбросим его в управу, сдадим ему кассету и пленку. Он свяжется со своими людьми в транспортной милиции. Те организуют опрос работников всех станций - и на станции Дыбенко кто-то чисто случайно опознает этого типа по нашей съемке. Чутье оперативника называется... А про нас с тобой, и про сегодняшний день никто и не узнает. Мы же невидимки.
   - У-у... - разочарованно протянул Пушок, вытянув полные, сочные губы трубочкой, прощаясь со своей розовой мечтой о громкой славе.
   А опер Серега ласково смотрел на них и хитро улыбался узкими калмыцкими глазами.
   ГЛАВА 4
   МУСОР, МУСОР, ТЫ МОГУЧ...
   Хочешь узнать, как живет народ - ступай на рынок.
   Этот рецепт применял еще достопочтенный Гарун-аль-Рашид в славном городе Багдаде.
   Базар - лицо и характер нации. И если на Украине или в Закавказье в восемь утра уже отходит первая волна покупателей, то в России на базаре раньше одиннадцати делать нечего. Клякса и вывел свой сменный наряд на посты именно к этому времени.
   Кобра ходила по рядам в прежнем типаже, с клеенчатой сумой вместо совка и метлы, изображая вороватую скандальную побирушку. При всей сдержанности и, в хорошем смысле, интеллигентности характера, жеманность ей была чужда. На работе она могла в полный голос загнуть такие фриоритуры, что у прожженных базарных баб уши вяли.
   Волан "бомжевал" в четвертом секторе.
   Бомж должен есть объедки - и Волан, сидя у помойки на корточках, грязными руками ел их, припасенные заранее, с собственной кухни. Он был артистичной натурой и вживался в типаж до полной отключки - но подхватить дизентерию не хотел. Движения его были медленными, механическими, взгляд равнодушным и тупым.
   Настоящий бомж - это физическое тело, в котором на время или навсегда умерла душа.
   Душа Волана вся ушла в созерцание.
   Смотреть было его страстью.
   В детстве он мог, открыв рот, заглядеться на что угодно; за ротозейство ему не раз влетало от отца. В нем не было ни военной сосредоточенности Кости Зимородка, нацеленного только на успех операции, ни равнодушного профессионализма Миши Тыбиня, ни щенячьего азарта Андрея Лехельта, ни даже той особой женской беспощадности Киры, приводящей в трепет видавших виды офицеров. Имея от природы обостренное внимание, Волан на посту замечал много больше других разведчиков, но не умел относиться к окружающим, как к элементу оперативной обстановки. Как и положено настоящему артисту, он сопереживал людям.
   В веренице покупателей Волан без труда засек одни и те же лица. Это были молодые парни и женщины, не по погоде легко одетые, с большими цветастыми пакетами в руках, ходившие по кругу, будто в карусели.
   Они не подавали виду, что знают друг друга.
   Головы их были слегка опущены, острые глаза настороженно рыскали по сторонам. Не глядя на товары, вокруг которых толпились стада обывателей, они вились по краям этих стад, будто гиены в саванне вокруг мирно пасущихся антилоп. Наметив жертву, в удобный момент теснили ее невзначай, что-то происходило там, прикрытое их спинами, и один проворно отбегал в сторону, теряясь в толпе.
   Волан не впервые видел воров в деле.
   Лицезрение человеческих пороков всегда глубоко печалило его. Картина усугублялась присутствием сурового милицейского патруля. Милиционеры в бушлатах, с дубинками и рациями торчали здесь с утра. Они не могли не видеть воровской бригады - и, однако же, не видели. Пострадавшие с заплаканными и обозленными лицами выходили из рядов, недоуменно роясь в сумочках или с надеждой глядя под ноги - и никто не обращался за помощью к блюстителям порядка.
   Не принято было.
   Да и бестолку.
   Мордатые стражи порядки "крышевали" местную воровскую бригаду и околачивались на рынке отнюдь не для того, чтобы разбираться с занудливыми заявителями. В их первоочередные обязанности входили лишь наблюдение и пресечение скандала, буде тот разгорится...
   Маленькая пенсионерка в характерной питерской шапочке-таблетке уже третий раз приценялась к яркому детскому пальто. Подходила, встряхивала на вытянутых руках, вздыхала, с мольбой и тайной надеждой заглядывая в глаза торговке.
   Базарный народ - не из жестоких, и тетка в пуховике уже готова была уступить, когда старушку с боков зажали две девки, а мосластый парень в свитере, шароварах и вязаной шапочке отвратительно закашлял у нее над ухом, брызгая слюной.
   Съежившись, пенсионерка поморщилась и платочком вытерла щеку.
   Волан, наблюдая с корточек, замычал в досаде.
   Он знал, что нельзя вмешиваться, что можно завалить работу и непременно попадет от Кляксы - но не мог больше терпеть. Из всех разведчиков группы он был самый недисциплинированный. Он встал и, привычно тряся рукой и головой, поковылял навстречу молодому вору, "разбившему дурку<Разбить дурку - похитить кошелек из сумки жертвы (жарг.).>".
   Дима Арцеулов не имел талантов кулачного бойца или стрелка-снайпера. Но у него были свои оперативные достоинства.
   Базарные фраера многому могли у него поучиться.
   Он неловко, боком столкнулся с парнем, норовившим поскорее исчезнуть в толпе, и чуть не упал.
   - Ты че, штрих?! - поднял руку редкозубый вор. - Жить надоело?!
   Он ткнул растопыренные пальцы в глаза бомжу.
   Волан дернулся, попятился, придерживая двумя согнутыми пальцами в рукаве спасенный кошелек. Протянув трясущуюся ладонь, он побрел вдоль рядов за милостыней, к тому месту, где пенсионерка замерла, опустив руку в расстегнутую сумку. Подбородок ее испуганно дрогнул, губы сложились бантиком, как у обиженного ребенка.
   - Господи! - прошептала она и осмотрелась, глядя под ноги. - Слава тебе, Господи! Обронила, ворона!
   Она, подняв поспешно кошелек, положила рублик в скрюченные пальцы стоящего рядом Волана.
   Торговка с непроницаемым лицом смотрела мимо.
   Рынок - это серьезно.
   Брякнешь лишнее - и товар испортят, а то и саму прибьют.
   Настроение Волана улучшилось. Он, попрошайничая, перебрался на противоположную сторону рынка, где под фанерным навесом вовсю крутился электронный лохотрон. На дисплее компьютера, обгоняя друг друга, скакали маленькие лошадки, а вокруг толпились лохи, азартно болея за результат.
   Слово "лох" пришло из языка офеней-коробейников, и означает "мужик, разиня, простак". Лох в кучке болеющего народа был лишь один - и до поры не подозревал этого. Его лошадка по чистой случайности только что проиграла. От закусочной пара зазывал уже вела новую жертву.
   Когда поравнялись с Воланом, тот попятился, и спиной столкнул ведомого на ощип лоха в базарную лужу с ледком. Мужик, разиня, простак заматерился, запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ботинка, зазывалы погнали грязного бомжа взашей. Неразумная жертва, сетуя, удалилась из объятий друзей - сушить носки и отмывать штанину.
   Благородные поступки не меняют течения дел, но позволяют чувствовать себя человеком. Дима Арцеулов удовлетворенно горбился у ограды.
   Позади сортира воры методично били своего редкозубого собрата - за притыренный<Притыренный - спрятанный от дележки (жарг.).> кошелек.
   В окружении охраны на задний двор вышли Дадашев с Нахоевым. Торжественным самодовольством светились их физиономии, земляки взирали на боссов преданно и уважительно.
   "Отметить при разборе - необычно приподнятое настроение" - подумал Волан и доложил:
   - Кубик, Ромбик и валеты<Валет - "шестерка" основного объекта (КПТ ОПС).> идут в тройку.
   Он поторопился.
   Нахоев в сектор Кобры не пошел, а свернул к складу и заглянул в кузов тупорылого "бычка", стоявшего под погрузкой. Сюда же водитель-чеченец подал старенькую Нахоевскую "БМВ". Ромбик сел с двумя охранниками, махнул рукой и маленькая колонна, сигналя, медленно покатила к воротам.
   На выезде, когда "бычок" тормознул, стоявший наготове в толпе Старый быстро сунул под заднее крыло грузовичка круглую тяжелую шайбу радиомаячок на магнитной присоске. Теперь он мог тянуть странный кортеж без визуального контакта.
   Кобра доложила из своего сектора:
   - Кубик с валетами сели в черную "Волгу".
   - Старый тянет Ромбика. Бери нашу машину от подъезда, дуй за Кубиком! - скомандовал Клякса. - Я увижу их, подскажу, куда едут.
   Ситуация сложилась неприятная.
   Наряд растянули во все стороны. Так бывает, если мало людей. Клякса не понимал происходящего, не мог составить связной картины событий - и оттого нервничал.
   У него "не вытанцовывалось".
   - Встали перед "Шанхаем". - доложила вскоре Кобра. - Тут пешеходная зона, я пройдусь? Будет перерыв в связи.
   Зимородок дал добро, запросил машину Тыбиня. Слышимость была плохая.
   - Идем по Красносельскому шоссе в сторону Питера. Скоро выйду из зоны связи. Попробую через базу. Сопровождение устойчивое.
   Наступило затишье. Через четверть часа озабоченный голос Киры сообщил:
   - Мимо меня провели Волана. Его замел кто-то в штатском. Приметы: рост средний, волосы короткие, с проседью, глаза черные. Еду за ними.
   - Принял. - ответил Клякса и, отключившись, выругался, заерзал в кресле. Пирамида мебели под ним пошатнулась и он едва не сверзился со своего насеста под потолком у форточки.
   Сегодня был явно не его день.
   * * *
   Перед тем, как неведомый человек увел Волана, на рынке прошел тихий шухер.
   Первым встревожился милицейский наряд, приняв сообщение по рации. Сержанты проворно прошли по рядам, кинули пару слов воровскому пахану верзиле с огромной бритой головой и еле видной невооруженным глазом, почти выведенной татуировкой "король<Король - главный "петух" зоны (жарг.).>" на тыльной стороне левой кисти.
   Бригада карманников вмиг растворилась в толпе.
   Лохотронщики отключили свой агрегат.
   Несколько продавцов проворно попрятали товар в мешки и под прилавки.
   Вскоре, стараясь держаться незаметно, из калитки на заднем дворе появился черноволосый гражданин, но, поймав настороженные взгляды сержантов, вынул руки из карманов, разочарованно сплюнул и опустил воротник пальто, прикрывавший лицо.
   Прятаться уже не имело смысла.
   Походкой боцмана, враскачку он двинулся обратно, стараясь не выказывать разочарования. Сержанты ухмылялись, один дурашливо козырнул ему вслед.
   Гневные глаза неизвестного зацепили Волана.
   - Кто такой? - сурово, тоном человека, обличенного властью, спросил он бомжа. - Документы есть?
   Волан, тряся головой, протянул ему справку о выписке из дурдома.
   - Я таких ксив тебе сто штук нарисую. - брезгливо сказал человек, не взяв справку. - Я сказал: документы!
   Голосом и манерой он походил на героя советских фильмов о бравых и честных милицонерах.