Страница:
Но в общем и целом политика, касающаяся взаимоотношений с Москвой, оставалась неизменной — ослабевшую Россию следовало методично опускать до уровня среднестатистической африканской страны. В идеале — расколоть на несколько независимых государств, которые в дальнейшем должны были бы превратиться в сырьевые придатки стран «золотого миллиарда»: и в могильник для опасных отходов химического и ядерного производств. При этом население России необходимо было сократить втрое, оставив копаться на общемировой помойке не более сорока миллионов непредсказуемых азиатов. Сорок миллионов были тем пределом, за которым следовали полная деградация русского народа и невозможность восстановления генетического потенциала в той мере, которая была бы необходима для возрождения нации.
На выполнение всех вышеперечисленных условий западные апологеты теории «золотого миллиарда» отводили тридцать лет. С 1995 по 2025.
— Давайте, — Президент США поощряющее кивнул.
— Не могу сказать, что данные меня порадовали, — осторожно предупредила мисс Раисе. — Во многом те отчеты, которые мы с вами обсуждали в январе, отражали не реальную, а предполагаемую ситуацию. Желаемое выдавалось за действительное… Уровень внешней коррумпированности русских оказался значительно ниже расчетного.
Джордж Буш нахмурился.
— Однако уровень внутренней коррумпированности, — продолжила советник по национальной безопасности, — превзошел самые смелые ожидания…
Лицо гаранта американской конституции разгладилось.
— Но не стоит слишком сильно обольщаться, — Кондолиза Си Раисе повертела в тонких пальцах дешевую шариковую ручку «Bic». — Связи внутри русского кабинета министров так запутаны, что мы должны действовать крайне осторожно, потому что в противном случае рискуем нанести удар по своим.
— У нас есть хотя бы несколько надежных контактов? — Президент США не любил долгих преамбул и слишком сложных комбинаций.
— Только два. Один из вице-премьеров и один из первых заместителей министра обороны. Остальные под вопросом. Несмотря на имеющиеся доказательства их участия в сомнительных сделках, они могут не согласиться на наш контроль. И придание документов гласности не обязательно повлечет за собой их отставки. Об уголовном преследовании я и не говорю. Мы уже пытались свалить Председателя русского госбанка, вбросив компромат, но реакции не последовало. Их президент этого словно не заметил.
— Нам нужен наглядный пример, чтобы остальные были посговорчивее, — рассудил Буш.
— Не поможет, — мисс Раисе занималась Россией два десятка лет и на собственном примере знала, что дикие азиаты способны на самые не адекватные поступки.
В самом начале перестройки, когда только наиболее продвинутые американские политтехнологи были уверены в начавшемся распаде СССР, работавшая в Москве чернокожая аспирантка Кондолиза была выдворена на родину по подозрению в приверженности к «розовой любви». Не помогли ни угрозы Госдепартамента, ни ассиметричный ответ в виде объявления персонами «нон грата» семи советских дипломатов, ни обращения к тогдашнему Председателю Верховного Совета, ни ссылки на свободу сексуальной ориентации. Русские отчего-то уперлись и вышибли мисс Раисе из страны, наплевав на ухудшение собственного имиджа на международной арене. Причины этих непонятных действий так и остались покрыты мраком. Сколько раз в дальнейшем Кондолиза пыталась узнать правду, столько раз ей отказывали, ссылаясь на какие-то странные засекреченные документы.
И самым обидным для помощника Президента США по вопросам национальной безопасности было то, что выслали ее по высосанным из пальца, а отнюдь не по реальным основаниям. Однополой любовью она, конечно, баловалась, но происходило это исключительно в Штатах и в Англии. В Москве мисс Раисе ничего подобного себе не позволяла. Претензии советских властей имели только два логичных объяснения: либо депортация готовилась «абы как» и сотрудники КГБ не утруждали себя поисками более-менее правдоподобного повода, либо за Кондолизой следили еще со студенческой скамьи и точно знали ее склонность к забавам с девочками.
— А что поможет? — спросил Джордж Буш.
— Увеличение финансирования совместных программ, — ответ мисс Раисе был готов заранее. — Русские не смогут удержаться от того, что бы не начать подворовывать. Свежайший пример: происходящее с немецкими деньгами, направленными через фонд мадам Стульчак… я вам рассказывала о ней, это вдова бывшего мэра Санкт-Петербурга… на выплату компенсаций бывшим заключенным концлагерей. Первый транш в восемьдесят миллионов дойчмарок испарился бесследно, из поступившей месяц назад суммы мадам Стульчак уже растратила половину… Русских требуется хорошо прикормить, тогда они будут готовы на всё.
— Какое необходимо финансирование?
— До полумиллиарда, — советник по национальной безопасности выложила перед Президентом компьютерную распечатку. — Обоснование готово.
Джордж Буш с неприязнью посмотрел на россыпь цифр. Экономические выкладки он всегда недолюбливал. Ведением его финансовой отчетности занимались несколько лучших далласских адвокатов, так что Бушу оставалось только высказывать стратегические пожелания и не ввязываться в слишком рискованные коммерческие проекты. Что-что, а нюх на выгодные сделки у бывшего губернатора Техаса был.
— Отзыв министерства финансов имеется?
— Я должна была сначала принципиально согласовать этот вопрос с вами.
— Получите у них заключение, и мы вернемся к этому вопросу. В принципе я не возражаю. Но разработчики программы должны будут четко указать сроки достижения планируемого результата.
— С этим нет проблем, — ответила помощник Президента, зная, что аналитический отдел ЦРУ уже дал положительное заключение по представленной Президенту бумаге.
— Какие именно программы вы намерены оживить?
— Сотрудничество в области атомной энергетики и природоохрану. Оба направления дают широчайшие возможности списания денег. Русский парламент будет драться с их правительством за возможность контроля над расходами. Ситуация с рынком переработки отработанного ядерного топлива это показала. Русские оказались настолько глупы, что взялись за переработку, исходя из тысячи долларов за килограмм.
— И что? — не понял Буш.
— Средняя себестоимость хранения и переработки килограмма ОЯТ, без получения даже одного процента прибыли, — полторы тысячи долларов, — терпеливо объяснила мисс Раисе. — В Европе, например, дешевле двух тысяч двухсот вы отработанное топливо не пристроите.
— Интересно… Я этого не знал.
— Русский президент — тоже, — Кондолиза позволила себе улыбнуться. — Госдепартамент готовил эту операцию больше трех лет.
— Осложнений не предвидится?
— Закон уже принят. Их конгрессмены проголосовали так, как и было задумано… В течение ближайших двух лет мы проведем предоплату за переработку и отрежем русским все пути отступления.
— Каков размер предоплаты?
— Четыре миллиарда. Из них половину украдут в министерстве атомной энергии, оставшиеся деньги разойдутся между губернаторами, на чьих территориях находятся могильники. Русские уже подготовили почву к растаскиванию денег… Их «Минатом» составил великолепную смету расходов. По ней стоимость реконструкции хранилищ занижена в сто раз, а цена обработки зараженных участков территории завышена на порядок. Львиная доля денег уйдет в коммерческие структуры при атомных институтах, — мисс Раисе всегда досконально изучала тот вопрос, по которому ей предстояло докладывать Президенту. — Благодаря бывшему министру по атомной энергии и нашему другу мистеру Адамчуку, схема отлажена до мелочей.
— Мистер Адамчук уже подал заявление на получение гражданства?
— Вопрос рассматривается иммиграционной службой. Думаю, препон ставить не будут. У мистера Адамчука во Флориде недвижимость и солидная сумма на счету.
— Проконтролируйте положительное решение вопроса. Русские чиновники приносят немало пользы. Надо, чтобы они были уверены в нашем расположении к ним. Как, к примеру, генерал Калужский. Его помощь в деле разоблачения «кротов» дорого стоит.
Кондолиза Раисе согласно закивала.
Генерал-эмигрант действительно, оказал своей новой родине огромную услугу, согласившись открыто выступить на судебном процессе «Народ против Джорджа фон Трофимова» и подтвердить работу отставного полковника американской разведки на русских. Калужский был хитер, выдавал известную ему информацию небольшими порциями, и только после того, как окончательно уверился в лояльности американского правительства, стал более откровенен.
Благодаря экс-генералу КГБ федеральные спецслужбы США сумели арестовать семерых высокопоставленных офицеров, многие годы передававших секретную информацию сначала СССР, а потом России. Двоих не удалось взять живыми, но уже и пятеро обвиненных судом шпионов считались огромным успехом.
Из-за откровений Калужского в разных частях света погибли еще почти тридцать человек, а российская разведка надолго утратила перспективы вербовки ценных источников — ей просто перестали верить, имея перед глазами пример говорливого генерала.
— Калужский пишет новую книгу, — заметила помощник Президента по национальной безопасности. — На этот раз — о Канаде. Думаю, мы сможем накрыть верхушку канадской агентуры СВР. Судя по первым главам, это его произведение обещает быть не менее интересным, чем предыдущие.
— Он ни в чем не нуждается?
— Нет.
— Хорошо. А теперь, если не возражаете, об судим тему Македонии. На переговорах в Генуе мне бы хотелось быть максимально информированным.
Кондолиза Раисе открыла кодовый замок титанового кейса и извлекла тонкую папочку с материалами по очередному разгорающемуся балканскому конфликту.
К полудню все работы в лагере были закончены, ученые разбрелись по своим палаткам, включили кондиционеры и занялись кто чтением, кто просмотром телепередач, кто просто завалился поспать. Рокотов немного послонялся в одиночестве, собрал походный рюкзачок биолога-натуралиста и отправился изучать направление номер восемь.
«Не люблю пустыню, — Влад воткнул в песок полутораметровый раскладной шест, на конце которого раскрывался небольшой зонтик, уселся в тенек и вытащил из рюкзака флягу с прохладным фруктовым соком. — Во-первых, жарко, во-вторых, изобилие открытого пространства. Для боя неудобно. Хотя… Днем меня с помощью тепловизора не найти, температура песка завсегда выше, чем температура тела. Но и прятаться посложнее будет, чем в лесу. Правда, мне пока прятаться не от кого…»
В десятке шагов от отдыхавшего биолога песок зашевелился, и по склону бархана ринулась маленькая ящерка, явно нацелившись кого-то сожрать. Кого именно, Рокотов не рассмотрел. Ящерка исчезла так же стремительно, как и появилась.
«Тяжела жизнь песчаного жителя, — Владислав посочувствовал рептилии, — Еды вокруг мало, конкуренция высокая, каждый только и мечтает о том, чтобы завалить нечто мясное. Цепочка питания, однако: Когда-нибудь и я стану одним из ее звеньев. Но будем надеяться, что случится это не скоро и не здесь… Итак, перейдем к делу, — биолог прикурил и уставился в крупномасштабную карту. Через минуты ему это надоело. — Идиотизм! Зачем составлять карту пустыни, если на ней все равно ничего не обозначено? Я и без географов знаю, что тут одни барханы. Где оазисы, я тоже знаю. Надо было Гришу Бобровского[19] попросить, чтобы достал мне кадры аэрофотосъемки этой местности. Правда, не факт, что у них они были бы… Больно место неинтересное, песок да песок, — Рокотов сложил карту и запихнул ее в боковой кармашек рюкзака. — Но именно в таких малоинтересных с точки зрения обывателя местах и происходят весьма важные события. Умные люди выбирают либо густонаселенную, либо совершенно открытую для постороннего взгляда местность, чтобы приготовить какую-нибудь пакость. И в первом, и во втором случаях их присутствие в точке не вызывает ничьих подозрений. Если вокруг много народу, проще затеряться, если вокруг нет никого — можно разбить лагерь и изображать из себя туристов-дикарей, что тоже явление довольно обычное. А любой чужак будет заметен издалека. Вот так-то, уважаемый… И чужак — это вы собственной персоной. Неприкаянно бродящий по бескрайним просторам пустыни. Хорошо еще, что у меня отмазка есть — дурачок-биолог, которому нечего делать и который от скуки охотится на разную экзотическую живность. Кстати, о живности! Пустые кюветы у меня с собой. Если обыщут, могут возникнуть подозрения, почему я так ничего и не поймал. Надо бы хоть какого-нибудь задрипанного скорпиона зацепить, что ли…»
Владислав затушил окурок, сел на корточки и стал внимательно рассматривать залитый солнцем склон.
Удача улыбнулась ему минут через двадцать. Маленькая серо-коричневая змейка неосмотрительно высунула треугольную голову из норки и тут же была прижата пластмассовой мини-рогатиной.
Довольный собой Рокотов осторожно приподнял змею, сжал ей горло пальцами и заставил раскрыть рот. Из верхних челюстных мешков мгновенно показались два изогнутых сантиметровых зуба. Влад взглянул на открытую пасть змеи сбоку и увидел тонкие ложбинки с задней стороны зубов.
«Ага! Ядовитая… Что неудивительно в этом регионе. Интересно, а как она называется? На эфу не похожа, на кобру — тоже. Может, местная гюрза? Маленькая, да удаленькая. Схватит за задницу, и финита, — левой рукой биолог открыл прозрачный тубус с завинчивающейся крышкой, в которой для дыхания пойманного образца были проделаны несколько отверстий миллиметрового диаметра, сунул туда змейку и плотно завинтил емкость. — Уф! Готово. Теперь любому встреченному мной патрулю я с чистой совестью смогу предъявить результат моих поисков. А особо недоверчивым позволю даже сунуть руку в контейнер…»
Влад сложил зонтик, забросил рюкзак на плечо, поправил белую панаму и бодрым шагом направился в выбранном направлении.
Когда он обогнул источенную ветрами скалу, его взору открылся затянутый колючей проволокой периметр и часовой в выцветшем комбинезоне, прячущийся от солнца под навесом возле полосатого шлагбаума.
— Не, а кто это? — Дмитрий Чернов, ранее носивший звучное погоняло «Гоблин», поднял густые брови.
— Придурок из демократов, — Нерсесов оглянулся на стойку бара. — Говорят, что по совместительству он еще и художник. Естественно, не классик, а то ли авангардист, то ли абстракционист.
— И чё с ним случилось? — Чернов проследил за взглядом собрата по перу и прищурился, — Юрик, не суетись. Щас официантка сама подойдет.
— Угу… Так вот. Вчера Кирюша Маляр заявил о том, что его в очередной раз пытались убить.
— Не вижу, блин, ничего особенного, — зевнул Гоблин. — Демократы вечно всякую фигню несут.
— Ты не знаешь, что именно Маляр вещает, — Нерсесов поднял палец. — По его словам, трое молодых людей жуткого вида запихнули Кирюшу в машину, отвезли на пустырь и там чуть не прикончили…
— Не добили? — деловито спросил Чернов.
— Нет. Хотели убить, но не убили.
— Так не бывает. Если хотят, то мочат.
— В данном случае его просто пугали. Как он говорит. — Журналист-патриот растянул губы в сардонической усмешке. — От него якобы требовали отказаться от участия в движении «Гражданская позиция»[20].
— Никогда о таком не слышал, — протянул
Гоблин.
— Кучка дегенератов, — объяснил Нерсесов. — Собралось каждой швали по паре и организовали новую карликовую партию. В политсовет, естественно, вошли Пеньков и Курносикова.
— Эти своего не упустят, — согласился коллега.
— Ты дослушай, — попросил Юрий. — Так вот. Перед Маляром махали ножом, ставили на коле ни перед ямой, трясли канистрой с бензином и обещали выстрелить в затылок.
— Из ножа или из канистры? — хохотнул Чернов.
— Об этом Кирюша умалчивает. Напоследок ему якобы слегка обкромсали бороденку и отпустили восвояси. Теперь вся демшиза орет о новом наезде на свободу слова и собирает по пустырю клочки бороды «пострадавшего за демократические идеалы». Видимо, для того, чтобы сделать из этих пучков волос талисманы для членов «Гражданской позиции»…
— Не катит, — Гоблин поморщился. — Больно, блин, напоминает плохую пьесу. С бороденкой они переборщили. Надо было остановиться на угрозах. Тогда эта история еще хоть как-нибудь была похожа на правду. А так — бредятина. Перебор с доказательствами и подробностями ничем не лучше недобора. Мусора дело возбудили?
— Пока проверяют.
— Будет отказ по «пять-один»[21], — уверенно сказал многоопытный Чернов. — Менты, конечно же, не Эйнштейны, но даже они на такую лажу не купятся. Помурыжат этого Маляра месяцок — и сольют материалы в архив, — бывший браток выбросил вбок руку, поймал за край юбки пробегавшую мимо официантку и грозно насупился. — Почему мой друг должен ждать?
— Но… — официантка покраснела.
— Сок и кофе. Сок — апельсиновый, кофе — каппучино. И побыстрее, — распорядился Гоблин.
Нимфа общепита умчалась на кухню, едва не сбив по пути замешкавшегося бармена, выносившего в зал дополнительные стулья.
— Маляр, Пеньков и Курносикова сегодня дают пресс-конференцию, — сказал Нерсесов. — Не хочешь сходить?
— А какой смысл? — философски заметил Чернов. — Они ж ничего нового не объявят. А идти только ради того, чтобы дать кому-нибудь в морду, лениво. Было бы попрохладнее, сходил бы…
— Как дела с низведением Кацнельсона, Слуцкого и компании? — корреспондент «Версии» сменил тему беседы и принял из рук официантки прямоугольный подносик с напитками.
— Скучновато.
— Что так?
— Не реагируют… Вернее, бесятся, но в суд не подают.
— А тебе надо, чтобы обязательно в суд подали?
— Желательно. Тогда их можно будет попинать уже с бумагами в руках, — Гоблин собрал огромный материал по аварии атомного подводного крейсера «Мценск», свидетельствующий о подлости и некомпетентности вице-премьера Ильи Иосифовича Кацнельсона, всего командования ВМФ и гендиректора ЦКБ «Аквамарин» Игоря Львовича Слуцкого, но журналисту так и не удалось публично прижать хотя бы одного госчиновника.
Газетные статьи не в счет.
На всю критику в свой адрес и едва прикрытые оскорбления члены правительственной комиссии по расследованию катастрофы, унесшей сто восемнадцать жизней, отвечали либо гробовым молчанием, либо заявляли о том, что не собираются вступать в дискуссию с «дилетантами». При этом и Слуцкий, и Кацнельсон, и Главком ВМФ России Самохвалов, и его пресс-секретарь, капитан уже первого ранга, Игорь Дрыгало мололи такую ахинею, когда отвечали на вопросы по поводу будущей операции по подъему Субмарины, что у специалистов-кораблестроителей вяли уши.
— Ворье, блин, — вздохнул Чернов. — Для них гибель лодки оказалась во благо. Лишние десять-двадцать миллионов баксов украсть смогут.
— Ты удивлен? — Нерсесов зло сверкнул глазами.
— Нет, — экс-браток сжал огромные кулаки. — Но все-таки я раньше не думал, что эти сволочи будут так внаглую делать деньги на смерти.
— Есть новые подробности?
— А то! Слуцкий до того оборзел, что даже не особенно скрывает сметы расходов. Только на компьютерную визуализацию проекта подъема ушло двести семьдесят тысяч долларов. Я побазарил с программистами, те ржут. Говорят, что такой мультфильм стоит от силы штуку… На модельный эксперимент грохнули сто пятьдесят кусков зелени. А реально он стоит три… И так по всем вопросам. Эти суки даже песок для гидромониторов за границей закупили.
— Какой песок? — Юра достал блокнот. — Не возражаешь?
— О чем разговор! — Гоблин всегда охотно делился информацией с Нерсесовым и еще не сколькими патриотично настроенными журналистами. — Специальным калиброванным кварцеобразным песком они отрезали первый отсек. Подавали его вместе с водой под давлением в полторы тысячи атмосфер. Так, блин, этот песочек золотым оказался… Его покупили у какой-то фирмы-посредника, которая, в свою очередь, связана с добытчиком песка. А добывают сей элемент в одном-единственном месте на планете — в Бенгальском заливе Индийского океана. Мне это сразу показалось подозрительным. Ну, и я со спецами перетер тему. Те пальцем у виска по крутили и сказали, что покупать бенгальский песок — токо бабки на ветер выбрасывать. У нас в Карелии и дешевле, и лучше, потому что на треть состоит из зерен граната.
— Офигеть! — корреспондент «Версии в Питере» почесал лоб.
— И я о том же, — снова вздохнул Чернов. — Паяльник им в задницу за такие дела вставлять надо.
— Ты уже осветил эту тему?
— Готовлю материал для «Фри Лэнс Бюро»[22]. Там ребята вменяемые, тоже этих придурков, Слуцкого с Кацнельсоном, ненавидят…
— Использовать можно?
— Конечно, используй, — кивнул Дмитрий. — Чем больше будет проводников информации, тем сложнее станет тырить бабульки. Хотя этих уродов ничем не пронять.
— Посмотрим, — Нерсесов поправил очки.
— У тебя-то как делишки? — поинтересовался Гоблин.
— Отбиваемся от доносов, — хмыкнул Юрий. — Нас тут на общественном судилище разбирали.
— По какому вопросу?
— Как обычно — обвинили в разжигании межнациональной розни. Одному шизоиду из «Лиги наций» не понравились мои статьи о второй мировой… Типа, я обошел вниманием тему холокоста, когда писал о блокаде Ленинграда. Полный бред. Но наш Союз журналистов за это зацепился и попытался устроить процесс. Особо разорялся Костя Андреев.
— Из «Агентства репортерских расследований?
— Он самый. В открытую не выступал, но всех подзуживал. Мы ж обгадили его премию «Безжалостное перо», вот он и мстит. Спелся с «Лигой наций», немного денег туда заслал, — и понеслось,
— Может, ему просто в рыло дать? — предложил Чернов.
— Отбились уже, — Нерсесов махнул рукой. — Главным обвинителем на процессе выступало абсолютное чмо — бывший министр здравоохранения Ингушетии. Мало того, что он двух слов связать не мог, так еще выяснилось, что его ищут ингушские менты, дабы поспрошать о пропавших бюджетных средствах.
— Весело.
— С нами каждый раз так. Как кто начинает накатывать по национальному вопросу, получается совершеннейший идиотизм: либо нам предъявляют статьи, которых мы в глаза не видели и никогда не печатали, либо сам заявитель оказывается подонком…
К сожалению это все…
На выполнение всех вышеперечисленных условий западные апологеты теории «золотого миллиарда» отводили тридцать лет. С 1995 по 2025.
— Давайте, — Президент США поощряющее кивнул.
— Не могу сказать, что данные меня порадовали, — осторожно предупредила мисс Раисе. — Во многом те отчеты, которые мы с вами обсуждали в январе, отражали не реальную, а предполагаемую ситуацию. Желаемое выдавалось за действительное… Уровень внешней коррумпированности русских оказался значительно ниже расчетного.
Джордж Буш нахмурился.
— Однако уровень внутренней коррумпированности, — продолжила советник по национальной безопасности, — превзошел самые смелые ожидания…
Лицо гаранта американской конституции разгладилось.
— Но не стоит слишком сильно обольщаться, — Кондолиза Си Раисе повертела в тонких пальцах дешевую шариковую ручку «Bic». — Связи внутри русского кабинета министров так запутаны, что мы должны действовать крайне осторожно, потому что в противном случае рискуем нанести удар по своим.
— У нас есть хотя бы несколько надежных контактов? — Президент США не любил долгих преамбул и слишком сложных комбинаций.
— Только два. Один из вице-премьеров и один из первых заместителей министра обороны. Остальные под вопросом. Несмотря на имеющиеся доказательства их участия в сомнительных сделках, они могут не согласиться на наш контроль. И придание документов гласности не обязательно повлечет за собой их отставки. Об уголовном преследовании я и не говорю. Мы уже пытались свалить Председателя русского госбанка, вбросив компромат, но реакции не последовало. Их президент этого словно не заметил.
— Нам нужен наглядный пример, чтобы остальные были посговорчивее, — рассудил Буш.
— Не поможет, — мисс Раисе занималась Россией два десятка лет и на собственном примере знала, что дикие азиаты способны на самые не адекватные поступки.
В самом начале перестройки, когда только наиболее продвинутые американские политтехнологи были уверены в начавшемся распаде СССР, работавшая в Москве чернокожая аспирантка Кондолиза была выдворена на родину по подозрению в приверженности к «розовой любви». Не помогли ни угрозы Госдепартамента, ни ассиметричный ответ в виде объявления персонами «нон грата» семи советских дипломатов, ни обращения к тогдашнему Председателю Верховного Совета, ни ссылки на свободу сексуальной ориентации. Русские отчего-то уперлись и вышибли мисс Раисе из страны, наплевав на ухудшение собственного имиджа на международной арене. Причины этих непонятных действий так и остались покрыты мраком. Сколько раз в дальнейшем Кондолиза пыталась узнать правду, столько раз ей отказывали, ссылаясь на какие-то странные засекреченные документы.
И самым обидным для помощника Президента США по вопросам национальной безопасности было то, что выслали ее по высосанным из пальца, а отнюдь не по реальным основаниям. Однополой любовью она, конечно, баловалась, но происходило это исключительно в Штатах и в Англии. В Москве мисс Раисе ничего подобного себе не позволяла. Претензии советских властей имели только два логичных объяснения: либо депортация готовилась «абы как» и сотрудники КГБ не утруждали себя поисками более-менее правдоподобного повода, либо за Кондолизой следили еще со студенческой скамьи и точно знали ее склонность к забавам с девочками.
— А что поможет? — спросил Джордж Буш.
— Увеличение финансирования совместных программ, — ответ мисс Раисе был готов заранее. — Русские не смогут удержаться от того, что бы не начать подворовывать. Свежайший пример: происходящее с немецкими деньгами, направленными через фонд мадам Стульчак… я вам рассказывала о ней, это вдова бывшего мэра Санкт-Петербурга… на выплату компенсаций бывшим заключенным концлагерей. Первый транш в восемьдесят миллионов дойчмарок испарился бесследно, из поступившей месяц назад суммы мадам Стульчак уже растратила половину… Русских требуется хорошо прикормить, тогда они будут готовы на всё.
— Какое необходимо финансирование?
— До полумиллиарда, — советник по национальной безопасности выложила перед Президентом компьютерную распечатку. — Обоснование готово.
Джордж Буш с неприязнью посмотрел на россыпь цифр. Экономические выкладки он всегда недолюбливал. Ведением его финансовой отчетности занимались несколько лучших далласских адвокатов, так что Бушу оставалось только высказывать стратегические пожелания и не ввязываться в слишком рискованные коммерческие проекты. Что-что, а нюх на выгодные сделки у бывшего губернатора Техаса был.
— Отзыв министерства финансов имеется?
— Я должна была сначала принципиально согласовать этот вопрос с вами.
— Получите у них заключение, и мы вернемся к этому вопросу. В принципе я не возражаю. Но разработчики программы должны будут четко указать сроки достижения планируемого результата.
— С этим нет проблем, — ответила помощник Президента, зная, что аналитический отдел ЦРУ уже дал положительное заключение по представленной Президенту бумаге.
— Какие именно программы вы намерены оживить?
— Сотрудничество в области атомной энергетики и природоохрану. Оба направления дают широчайшие возможности списания денег. Русский парламент будет драться с их правительством за возможность контроля над расходами. Ситуация с рынком переработки отработанного ядерного топлива это показала. Русские оказались настолько глупы, что взялись за переработку, исходя из тысячи долларов за килограмм.
— И что? — не понял Буш.
— Средняя себестоимость хранения и переработки килограмма ОЯТ, без получения даже одного процента прибыли, — полторы тысячи долларов, — терпеливо объяснила мисс Раисе. — В Европе, например, дешевле двух тысяч двухсот вы отработанное топливо не пристроите.
— Интересно… Я этого не знал.
— Русский президент — тоже, — Кондолиза позволила себе улыбнуться. — Госдепартамент готовил эту операцию больше трех лет.
— Осложнений не предвидится?
— Закон уже принят. Их конгрессмены проголосовали так, как и было задумано… В течение ближайших двух лет мы проведем предоплату за переработку и отрежем русским все пути отступления.
— Каков размер предоплаты?
— Четыре миллиарда. Из них половину украдут в министерстве атомной энергии, оставшиеся деньги разойдутся между губернаторами, на чьих территориях находятся могильники. Русские уже подготовили почву к растаскиванию денег… Их «Минатом» составил великолепную смету расходов. По ней стоимость реконструкции хранилищ занижена в сто раз, а цена обработки зараженных участков территории завышена на порядок. Львиная доля денег уйдет в коммерческие структуры при атомных институтах, — мисс Раисе всегда досконально изучала тот вопрос, по которому ей предстояло докладывать Президенту. — Благодаря бывшему министру по атомной энергии и нашему другу мистеру Адамчуку, схема отлажена до мелочей.
— Мистер Адамчук уже подал заявление на получение гражданства?
— Вопрос рассматривается иммиграционной службой. Думаю, препон ставить не будут. У мистера Адамчука во Флориде недвижимость и солидная сумма на счету.
— Проконтролируйте положительное решение вопроса. Русские чиновники приносят немало пользы. Надо, чтобы они были уверены в нашем расположении к ним. Как, к примеру, генерал Калужский. Его помощь в деле разоблачения «кротов» дорого стоит.
Кондолиза Раисе согласно закивала.
Генерал-эмигрант действительно, оказал своей новой родине огромную услугу, согласившись открыто выступить на судебном процессе «Народ против Джорджа фон Трофимова» и подтвердить работу отставного полковника американской разведки на русских. Калужский был хитер, выдавал известную ему информацию небольшими порциями, и только после того, как окончательно уверился в лояльности американского правительства, стал более откровенен.
Благодаря экс-генералу КГБ федеральные спецслужбы США сумели арестовать семерых высокопоставленных офицеров, многие годы передававших секретную информацию сначала СССР, а потом России. Двоих не удалось взять живыми, но уже и пятеро обвиненных судом шпионов считались огромным успехом.
Из-за откровений Калужского в разных частях света погибли еще почти тридцать человек, а российская разведка надолго утратила перспективы вербовки ценных источников — ей просто перестали верить, имея перед глазами пример говорливого генерала.
— Калужский пишет новую книгу, — заметила помощник Президента по национальной безопасности. — На этот раз — о Канаде. Думаю, мы сможем накрыть верхушку канадской агентуры СВР. Судя по первым главам, это его произведение обещает быть не менее интересным, чем предыдущие.
— Он ни в чем не нуждается?
— Нет.
— Хорошо. А теперь, если не возражаете, об судим тему Македонии. На переговорах в Генуе мне бы хотелось быть максимально информированным.
Кондолиза Раисе открыла кодовый замок титанового кейса и извлекла тонкую папочку с материалами по очередному разгорающемуся балканскому конфликту.
* * *
Владислав протопал по россыпи камней, невесть откуда взявшихся на краю бархана, свернул на сорок пять градусов влево и наметил себе следующий ориентир — торчащий в паре километров к северо-западу одинокий, похожий на гнилой зуб пик.К полудню все работы в лагере были закончены, ученые разбрелись по своим палаткам, включили кондиционеры и занялись кто чтением, кто просмотром телепередач, кто просто завалился поспать. Рокотов немного послонялся в одиночестве, собрал походный рюкзачок биолога-натуралиста и отправился изучать направление номер восемь.
«Не люблю пустыню, — Влад воткнул в песок полутораметровый раскладной шест, на конце которого раскрывался небольшой зонтик, уселся в тенек и вытащил из рюкзака флягу с прохладным фруктовым соком. — Во-первых, жарко, во-вторых, изобилие открытого пространства. Для боя неудобно. Хотя… Днем меня с помощью тепловизора не найти, температура песка завсегда выше, чем температура тела. Но и прятаться посложнее будет, чем в лесу. Правда, мне пока прятаться не от кого…»
В десятке шагов от отдыхавшего биолога песок зашевелился, и по склону бархана ринулась маленькая ящерка, явно нацелившись кого-то сожрать. Кого именно, Рокотов не рассмотрел. Ящерка исчезла так же стремительно, как и появилась.
«Тяжела жизнь песчаного жителя, — Владислав посочувствовал рептилии, — Еды вокруг мало, конкуренция высокая, каждый только и мечтает о том, чтобы завалить нечто мясное. Цепочка питания, однако: Когда-нибудь и я стану одним из ее звеньев. Но будем надеяться, что случится это не скоро и не здесь… Итак, перейдем к делу, — биолог прикурил и уставился в крупномасштабную карту. Через минуты ему это надоело. — Идиотизм! Зачем составлять карту пустыни, если на ней все равно ничего не обозначено? Я и без географов знаю, что тут одни барханы. Где оазисы, я тоже знаю. Надо было Гришу Бобровского[19] попросить, чтобы достал мне кадры аэрофотосъемки этой местности. Правда, не факт, что у них они были бы… Больно место неинтересное, песок да песок, — Рокотов сложил карту и запихнул ее в боковой кармашек рюкзака. — Но именно в таких малоинтересных с точки зрения обывателя местах и происходят весьма важные события. Умные люди выбирают либо густонаселенную, либо совершенно открытую для постороннего взгляда местность, чтобы приготовить какую-нибудь пакость. И в первом, и во втором случаях их присутствие в точке не вызывает ничьих подозрений. Если вокруг много народу, проще затеряться, если вокруг нет никого — можно разбить лагерь и изображать из себя туристов-дикарей, что тоже явление довольно обычное. А любой чужак будет заметен издалека. Вот так-то, уважаемый… И чужак — это вы собственной персоной. Неприкаянно бродящий по бескрайним просторам пустыни. Хорошо еще, что у меня отмазка есть — дурачок-биолог, которому нечего делать и который от скуки охотится на разную экзотическую живность. Кстати, о живности! Пустые кюветы у меня с собой. Если обыщут, могут возникнуть подозрения, почему я так ничего и не поймал. Надо бы хоть какого-нибудь задрипанного скорпиона зацепить, что ли…»
Владислав затушил окурок, сел на корточки и стал внимательно рассматривать залитый солнцем склон.
Удача улыбнулась ему минут через двадцать. Маленькая серо-коричневая змейка неосмотрительно высунула треугольную голову из норки и тут же была прижата пластмассовой мини-рогатиной.
Довольный собой Рокотов осторожно приподнял змею, сжал ей горло пальцами и заставил раскрыть рот. Из верхних челюстных мешков мгновенно показались два изогнутых сантиметровых зуба. Влад взглянул на открытую пасть змеи сбоку и увидел тонкие ложбинки с задней стороны зубов.
«Ага! Ядовитая… Что неудивительно в этом регионе. Интересно, а как она называется? На эфу не похожа, на кобру — тоже. Может, местная гюрза? Маленькая, да удаленькая. Схватит за задницу, и финита, — левой рукой биолог открыл прозрачный тубус с завинчивающейся крышкой, в которой для дыхания пойманного образца были проделаны несколько отверстий миллиметрового диаметра, сунул туда змейку и плотно завинтил емкость. — Уф! Готово. Теперь любому встреченному мной патрулю я с чистой совестью смогу предъявить результат моих поисков. А особо недоверчивым позволю даже сунуть руку в контейнер…»
Влад сложил зонтик, забросил рюкзак на плечо, поправил белую панаму и бодрым шагом направился в выбранном направлении.
Когда он обогнул источенную ветрами скалу, его взору открылся затянутый колючей проволокой периметр и часовой в выцветшем комбинезоне, прячущийся от солнца под навесом возле полосатого шлагбаума.
* * *
— Слышал о происшествии с Маляром? — журналист газеты «Версия в Питере» Юрий Нерсесов пожал широкую, словно совковая лопата, ладонь двухметрового коллеги и уселся за столик, поставив у ног объемистую сумку.— Не, а кто это? — Дмитрий Чернов, ранее носивший звучное погоняло «Гоблин», поднял густые брови.
— Придурок из демократов, — Нерсесов оглянулся на стойку бара. — Говорят, что по совместительству он еще и художник. Естественно, не классик, а то ли авангардист, то ли абстракционист.
— И чё с ним случилось? — Чернов проследил за взглядом собрата по перу и прищурился, — Юрик, не суетись. Щас официантка сама подойдет.
— Угу… Так вот. Вчера Кирюша Маляр заявил о том, что его в очередной раз пытались убить.
— Не вижу, блин, ничего особенного, — зевнул Гоблин. — Демократы вечно всякую фигню несут.
— Ты не знаешь, что именно Маляр вещает, — Нерсесов поднял палец. — По его словам, трое молодых людей жуткого вида запихнули Кирюшу в машину, отвезли на пустырь и там чуть не прикончили…
— Не добили? — деловито спросил Чернов.
— Нет. Хотели убить, но не убили.
— Так не бывает. Если хотят, то мочат.
— В данном случае его просто пугали. Как он говорит. — Журналист-патриот растянул губы в сардонической усмешке. — От него якобы требовали отказаться от участия в движении «Гражданская позиция»[20].
— Никогда о таком не слышал, — протянул
Гоблин.
— Кучка дегенератов, — объяснил Нерсесов. — Собралось каждой швали по паре и организовали новую карликовую партию. В политсовет, естественно, вошли Пеньков и Курносикова.
— Эти своего не упустят, — согласился коллега.
— Ты дослушай, — попросил Юрий. — Так вот. Перед Маляром махали ножом, ставили на коле ни перед ямой, трясли канистрой с бензином и обещали выстрелить в затылок.
— Из ножа или из канистры? — хохотнул Чернов.
— Об этом Кирюша умалчивает. Напоследок ему якобы слегка обкромсали бороденку и отпустили восвояси. Теперь вся демшиза орет о новом наезде на свободу слова и собирает по пустырю клочки бороды «пострадавшего за демократические идеалы». Видимо, для того, чтобы сделать из этих пучков волос талисманы для членов «Гражданской позиции»…
— Не катит, — Гоблин поморщился. — Больно, блин, напоминает плохую пьесу. С бороденкой они переборщили. Надо было остановиться на угрозах. Тогда эта история еще хоть как-нибудь была похожа на правду. А так — бредятина. Перебор с доказательствами и подробностями ничем не лучше недобора. Мусора дело возбудили?
— Пока проверяют.
— Будет отказ по «пять-один»[21], — уверенно сказал многоопытный Чернов. — Менты, конечно же, не Эйнштейны, но даже они на такую лажу не купятся. Помурыжат этого Маляра месяцок — и сольют материалы в архив, — бывший браток выбросил вбок руку, поймал за край юбки пробегавшую мимо официантку и грозно насупился. — Почему мой друг должен ждать?
— Но… — официантка покраснела.
— Сок и кофе. Сок — апельсиновый, кофе — каппучино. И побыстрее, — распорядился Гоблин.
Нимфа общепита умчалась на кухню, едва не сбив по пути замешкавшегося бармена, выносившего в зал дополнительные стулья.
— Маляр, Пеньков и Курносикова сегодня дают пресс-конференцию, — сказал Нерсесов. — Не хочешь сходить?
— А какой смысл? — философски заметил Чернов. — Они ж ничего нового не объявят. А идти только ради того, чтобы дать кому-нибудь в морду, лениво. Было бы попрохладнее, сходил бы…
— Как дела с низведением Кацнельсона, Слуцкого и компании? — корреспондент «Версии» сменил тему беседы и принял из рук официантки прямоугольный подносик с напитками.
— Скучновато.
— Что так?
— Не реагируют… Вернее, бесятся, но в суд не подают.
— А тебе надо, чтобы обязательно в суд подали?
— Желательно. Тогда их можно будет попинать уже с бумагами в руках, — Гоблин собрал огромный материал по аварии атомного подводного крейсера «Мценск», свидетельствующий о подлости и некомпетентности вице-премьера Ильи Иосифовича Кацнельсона, всего командования ВМФ и гендиректора ЦКБ «Аквамарин» Игоря Львовича Слуцкого, но журналисту так и не удалось публично прижать хотя бы одного госчиновника.
Газетные статьи не в счет.
На всю критику в свой адрес и едва прикрытые оскорбления члены правительственной комиссии по расследованию катастрофы, унесшей сто восемнадцать жизней, отвечали либо гробовым молчанием, либо заявляли о том, что не собираются вступать в дискуссию с «дилетантами». При этом и Слуцкий, и Кацнельсон, и Главком ВМФ России Самохвалов, и его пресс-секретарь, капитан уже первого ранга, Игорь Дрыгало мололи такую ахинею, когда отвечали на вопросы по поводу будущей операции по подъему Субмарины, что у специалистов-кораблестроителей вяли уши.
— Ворье, блин, — вздохнул Чернов. — Для них гибель лодки оказалась во благо. Лишние десять-двадцать миллионов баксов украсть смогут.
— Ты удивлен? — Нерсесов зло сверкнул глазами.
— Нет, — экс-браток сжал огромные кулаки. — Но все-таки я раньше не думал, что эти сволочи будут так внаглую делать деньги на смерти.
— Есть новые подробности?
— А то! Слуцкий до того оборзел, что даже не особенно скрывает сметы расходов. Только на компьютерную визуализацию проекта подъема ушло двести семьдесят тысяч долларов. Я побазарил с программистами, те ржут. Говорят, что такой мультфильм стоит от силы штуку… На модельный эксперимент грохнули сто пятьдесят кусков зелени. А реально он стоит три… И так по всем вопросам. Эти суки даже песок для гидромониторов за границей закупили.
— Какой песок? — Юра достал блокнот. — Не возражаешь?
— О чем разговор! — Гоблин всегда охотно делился информацией с Нерсесовым и еще не сколькими патриотично настроенными журналистами. — Специальным калиброванным кварцеобразным песком они отрезали первый отсек. Подавали его вместе с водой под давлением в полторы тысячи атмосфер. Так, блин, этот песочек золотым оказался… Его покупили у какой-то фирмы-посредника, которая, в свою очередь, связана с добытчиком песка. А добывают сей элемент в одном-единственном месте на планете — в Бенгальском заливе Индийского океана. Мне это сразу показалось подозрительным. Ну, и я со спецами перетер тему. Те пальцем у виска по крутили и сказали, что покупать бенгальский песок — токо бабки на ветер выбрасывать. У нас в Карелии и дешевле, и лучше, потому что на треть состоит из зерен граната.
— Офигеть! — корреспондент «Версии в Питере» почесал лоб.
— И я о том же, — снова вздохнул Чернов. — Паяльник им в задницу за такие дела вставлять надо.
— Ты уже осветил эту тему?
— Готовлю материал для «Фри Лэнс Бюро»[22]. Там ребята вменяемые, тоже этих придурков, Слуцкого с Кацнельсоном, ненавидят…
— Использовать можно?
— Конечно, используй, — кивнул Дмитрий. — Чем больше будет проводников информации, тем сложнее станет тырить бабульки. Хотя этих уродов ничем не пронять.
— Посмотрим, — Нерсесов поправил очки.
— У тебя-то как делишки? — поинтересовался Гоблин.
— Отбиваемся от доносов, — хмыкнул Юрий. — Нас тут на общественном судилище разбирали.
— По какому вопросу?
— Как обычно — обвинили в разжигании межнациональной розни. Одному шизоиду из «Лиги наций» не понравились мои статьи о второй мировой… Типа, я обошел вниманием тему холокоста, когда писал о блокаде Ленинграда. Полный бред. Но наш Союз журналистов за это зацепился и попытался устроить процесс. Особо разорялся Костя Андреев.
— Из «Агентства репортерских расследований?
— Он самый. В открытую не выступал, но всех подзуживал. Мы ж обгадили его премию «Безжалостное перо», вот он и мстит. Спелся с «Лигой наций», немного денег туда заслал, — и понеслось,
— Может, ему просто в рыло дать? — предложил Чернов.
— Отбились уже, — Нерсесов махнул рукой. — Главным обвинителем на процессе выступало абсолютное чмо — бывший министр здравоохранения Ингушетии. Мало того, что он двух слов связать не мог, так еще выяснилось, что его ищут ингушские менты, дабы поспрошать о пропавших бюджетных средствах.
— Весело.
— С нами каждый раз так. Как кто начинает накатывать по национальному вопросу, получается совершеннейший идиотизм: либо нам предъявляют статьи, которых мы в глаза не видели и никогда не печатали, либо сам заявитель оказывается подонком…
К сожалению это все…