- А когда придет Ира? - спросил Колотов.
- Должна уже прийти. Сама жду. Она пошла в магазин, а оттуда забежит к подруге. Саша, но почему именно сегодня ты не можешь оторваться и мне помочь?
Он не стал ей ничего объяснять, представив, как она возведет глаза к потолку: гений, что с него взять. Хотя в последнее время он стал неплохо зарабатывать в издательстве Бори Каменецкого, которому продался в литературное рабство лет восемь назад, когда Елена в очередной раз потеряла работу, а Ира пошла в школу.
Боря в присутствии Беллы, жены и делового партнера, предложил ему без ложного панибратства писать детективы под одной раскрученной, продаваемой фамилией. Удивленный Колотов ответил, что всегда был равнодушен к литературе такого рода и не уверен, сможет ли.
Бывшая сотрудница МОССАДа подняла правую бровь, а Боря стал горячо уверять - больше ее, чем Колотова, - будто в его повестях всегда присутствовали элементы детектива. Когда Колотов подмахнул договор, Боря, стараясь не смотреть на супругу, протянул ему сто долларов:
"Мы отняли у тебя два часа, а твое время стоит не меньше пятидесяти баксов в час". Колотов поймал на себе пытливый взгляд Беллы поверх очков: считывала с него информацию, что твой сканер.
Потом он сам не переставал удивляться, как у него выстраиваются закрученные сюжеты. И увлекся, уже не вспоминая о нетленке...
Перечитывая ее сейчас, он попутно правил текст, уличая себя в самообмане: будто из-за поденщины на плантациях Каменецкого у него не оставалось ни сил, ни времени возделывать собственные шесть соток.
А все дело в подспудном страхе: после восьмилетней халтуры (десять-пятнадцать страниц в день криминального чтива) он наверняка что-то утратил из своего ремесла и потому уже не сможет, как прежде, кропотливо и неторопливо выкладывать мозаику нормального текста.
Но если совсем уж честно, то, как теперь выяснилось, кусок явно оказался больше его рта. Если не хватает ума и таланта, то и лезут в голову разного рода объяснения и оправдания.
Кстати, Исидор, говоря о прискорбном отсутствии того и (или) другого, сделал оговорку насчет их соотносительности с теми дерзновенными задачами, которые автор сам перед собой поставил.
При этом он обычно приводил в пример Жанну дc Арк: мол, родись она в наши дни, когда ее родную Францию, поглупевшую от сытости и благополучия, уже никто не обижает, кем бы она сегодня стала? За милую душу доила бы коров, рожала детей, а вечерами не отрывалась от телевизора.
Все так, но в том-то и дело, что он, Колотов, с самого начала никаких "дерзновенных задач" перед собой не ставил...
До Нового года оставалось все меньше времени, а он все так и сидел перед компьютером, не в силах оторваться от своей нетленки.
И когда раздался телефонный звонок, крикнул, не отрываясь от монитора: "Меня нет!"
Услышав вскрик жены: "Машиной? Как... какая машина?" - он выглянул в коридор. Держа трубку возле уха, Елена стояла к нему спиной - в халате, с мокрыми волосами, - что-то записывала, кивая и всхлипывая.
- Что?.. Что случилось?
Она обернулась, и он увидел: от Елены осталась только Ира со школьной фотографии - приоткрытый припухлый рот и огромные от беспомощности глаза. И тут же наступила тьма, из которой всплыло другое лицо жены - резко постаревшее, с трещинами морщин вокруг глаз, будто в стекле вокруг пулевых отверстий, и с бесцветными шевелящимися губами...
Ее голос доносился до него словно сквозь толщу воды, он не различал слов. Она теребила, трясла, била его по щекам, а когда он всхлипнул и прижался лицом к ее груди, обняла и стала гладить по голове.
Он постепенно приходил в себя, чувствуя тепло ее слез и запах валокордина.
- Что... что с Ирой? - тихо спросил он.
- Иру сбила машина! - всхлипнула она. - Ты меня слышишь? - Она показала ему блокнот. - Вот адрес больницы в Сокольниках... Оттуда только что позвонили.
- И? И... что? - Он замер, боясь услышать ответ.
- Саша, я ничего не знаю...
И заплакала, заревела по-бабьи. Он не подозревал, что она способна так плакать.
- Так... надо туда срочно ехать... - забормотал он и, опершись одной рукой о стену, другой о ее плечо, стал подниматься с пола.
Мотаясь из комнаты в комнату, он бестолково искал одежду, очки, членский билет, нитроглицерин...
- Дай, я сама...
Обернувшись, он увидел Елену - уже одетую, собранную, с сухими глазами и без макияжа. Не глядя на него, она быстро все нашла, сунула ему под нос, помогла одеться. И уже на улице остановила частника, выскочив на дорогу.
Вдруг пошел густой, сырой снег. Дворники на ветровом стекле метались, рубя направо, налево и прокладывая дорогу сквозь полчища снежинок. После каждого взмаха на ветровом стекле появлялись длинные, размазанные огни встречных фар и светофоров, но они тут же поглощались белыми ордами, готовыми умереть, но остановить машину.
Наконец, они влились в нескончаемый поток машин на Садовом, а возле Черногрязской надолго встали в пробке. Почти одновременно перестал идти снег.
Водитель, молодой парень в кожанке, заглушил мотор и выругался: "Ну как знал! Наверняка ДТП. Каждый раз так: нажрутся где-нибудь на стороне, а потом домой спешат, к семейному столу..."
Колотов хотел выбраться, чтобы посмотреть, где они, но смог лишь немного приоткрыть дверцу - совсем рядом стоял старенький "Москвич". Приподнявшись, он выглянул из салона. Сумерки быстро сгущались, огни реклам скользили, переливаясь, по крышам стоящих вплотную друг к другу машин. Раздавались нетерпеливые гудки, где-то рядом завывала сирена "скорой". Возможно, там умирал человек, и бессильный вой, обращенный к низкому серому небу, - последнее, что он слышит в этой жизни.
- Что там? - спросила Елена.
- Отсюда не выбраться, - сказал Колотов. - Я же говорил: лучше в метро.
- Ты всегда все правильно говоришь! - вспылила Елена. - И вчера, когда влез в наш разговор, ты тоже все верно сказал!
Он сначала не понял, о каком разговоре идет речь, потом вспомнил. Ира собиралась навестить 31 декабря заболевшую школьную подругу, но Елена была против: а кто мне поможет готовить? Ира по обыкновению стала искать защиты у отца, и он сказал: пусть сходит, это рядом, заодно зайдет в магазин...
- Послушайте, это надолго? - спросила Елена у водителя. - Нам только что звонили из больницы, наша девочка попала под машину, и мы даже не знаем, что с ней... - Она всхлипнула. - Мы не можем столько ждать, понимаете?
Водитель пожал плечами.
- Сам спешу. Вы же видите, что творится: гололедица, а чистить дороги, как всегда, некому.
- Я тут с ума сойду! - Елена оттолкнула руку мужа, попыталась открыть дверь, но та уперлась в стоящую рядом иномарку с тонированными стеклами. Выпустите меня!
Стекло иномарки опустилось с легким жужжанием, оттуда донеслась музыка, потом выглянул молодой небритый брюнет.
- Ай, такая девушка, зачем ее обижать, не надо плакать, иди сюда, у нас тепло, мы защитим, согреем...
- Отвали, урод! - крикнул ему водитель.
Из иномарки стали угрожать, изобразили попытку выбраться из машины, но Елена захлопнула дверцу и закрыла глаза, откинув голову на сиденье.
- Успокойся... - Колотов обнял жену за плечи. - Жаль, ты не успела спросить номер телефона больницы.
- Я сама ничего не соображала... Как увидела тебя, сама чуть не грохнулась.
Он прижал жену к себе и закрыл глаза. Значит, это был обморок? Стоило увидеть лицо жены, услышать интонацию ее вопроса про машину, как инстинкт самосохранения отключил сознание и не дал воображению дорисовать раздавленное тело дочери под колесами грузовика.
Впервые он потерял сознание давней зимой, лет десять назад, когда возвращался из командировки в Волгоград с температурой под сорок. В те дни со всего мира на Россию обрушились вирусы гриппа и снегопады, больницы были переполнены, дороги замело, и только Москва еще не отменяла рейсы - там успевали расчищать взлетные полосы. Он с трудом добрался до заваленного снегом аэропорта Волгограда и увидел толпы пассажиров, осаждавших кассы.
Кружилась голова, его шатало и тошнило. А народ все прибывал, и все желали одного: улететь в Москву. Чтобы не затоптали, он забился в самый дальний угол и сел на корточки. Начался бред, в голову лезла всякая чертовщина, а когда приходил в себя, было, как и сейчас, ощущение полной беспомощности и равнодушия к происходящему: будь, что будет.
Он очнулся, когда кто-то тронул его за плечо. С трудом открыл слипшиеся веки. Над ним склонились мужчина и девушка в форменных летных шинелях.
"Вам куда лететь?"
"В Москву..." - пробормотал он и сам еле услышал свой голос.
"Мы можем вас захватить, - сказал мужчина. - Скоро летим, у нас есть забронированное место. Давайте ваш паспорт, денег не надо. И ни о чем не беспокойтесь".
Колотов покорно отдал им паспорт и командировочное удостоверение. Почему выбрали именно его, хотя в зале было полно женщин с плачущими детьми, - этим вопросом он задался уже в Москве. Ему было тогда так плохо, что хотелось одного: чтобы все оставили его в покое. И когда они отошли, он снова впал в забытье.
Девушка через какое-то время вернулась, помогла ему подняться, довела до трапа самолета, где его подхватили другие.
Он даже не запомнил их лиц. Запомнил только нестерпимую, саднящую боль в ушах, сопровождавшую его до самого Внукова. Стюардессы давали ему таблетки, поили чаем. А когда прилетели в Москву, одна из них поймала такси и назвала его адрес...
Ангелы, больше некому, спустились с небес, чтобы спасти и сохранить. Да еще отнесли домой на своих крыльях.
9
- Молись, - тихо сказал он жене. Наткнувшись на ее недоумевающий взгляд, еще раз повторил: - Молись за нашу девочку. - И закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь молитву.
"Вдруг Он есть? Тогда как бы Его уговорить... Пусть послушает меня, убежденного безбожника. Молитв я не знаю, но разве нельзя Его попросить просто, по-человечески? Например, избавь меня, Господи, от неизвестности, а с тем, что станет известно, я сам как-нибудь справлюсь... Моей верой всегда было искреннее убеждение, что Его нет. Но сейчас было бы лучше, чтобы Он был. Тогда можно переиграть то, что уже случилось... Ведь именно для этого Его придумали, не так ли? И, возможно, эта пробка - данное Им мне время, последний мой шанс прозреть? И обратиться в веру? Да Бога ради! Я только за! Лишь бы моя девочка была жива... Хотя нет, вспомнил, запала как-то в память молитва Франциска Ассизского, Маша Чуднова ее читала у камина, а я, помнится, просил повторить: "Побуди во мне стремление не к тому, чтобы меня утешали, но чтобы я утешал. Не к тому, чтобы меня понимали, но чтобы я понимал. Не к тому, чтобы меня любили, но чтобы я любил. Ибо тот, кто дает, - получает, кто прощает другим - тот прощен будет".
Вот пусть Он подаст мне пример великодушия и простит меня за мою дерзость, тогда я прощу Ему за дочь...
И еще где-то слышал: "Господи, как велик Твой океан, и как мала моя лодка, на которой я дерзнул его переплыть..." Вот именно что мала. Но не Божье это дело - пользоваться моей малостью и беззащитностью! Конечно, я по глупости дерзнул переписать Его историю и легко отделаюсь, если Он просто заберет мою жизнь... Но не означает ли это одновременно, что я все-таки что-то там нащупал и потому Он на меня разгневался?
Я согласен: это гордыня, которую Он терпеть не может. И поэтому Он избрал для меня такую казнь - пережить своего ребенка. А я с благодарностью приму из Его рук нескончаемую агонию доживания в немоте и беспамятстве, я забуду все, что знаю и умею, и что дерзнул о Нем помыслить, пусть только вернет мою девочку... Ему - Его, кесарю - кесарево, а мне - ее! И пусть забирает у меня что захочет. Да, я тварь раздавленная, я права не имею, но если Он откажет мне в такой милости, а для Себя в такой малости, то..."
Колотов крепче прижал к себе жену, погладил ее по щеке, и в этот момент запиликал его мобильный. Он схватился за него, торопясь, включил, как если бы это мог быть ответ на его просьбу Всевышнему. Нет, ошиблись номером. И тут же захотелось позвонить кому-нибудь. Он машинально набрал какой-то номер и не удивился, узнав голос тети Лиды.
- Я поздравляю вас... С наступающим.
- Сашенька, дорогой, я тоже поздравляю, - услышал он ее голос. - Желаю счастья, любви, новых творческих успехов и чтобы доченька тебя только радовала.
- Да, спасибо, спасибо, вас также... - пробормотал он.
- А почему у тебя такой голос? Что-то случилось? - спросила она.
- Да нет, нет, ничего... - Хотелось пожаловаться, поделиться, но он сдержался.
- Саша, я же чувствую! У тебя все в порядке? Не молчи!
И тут донесся непонятный и далекий звук, после чего раздались частые гудки.
- Кому ты звонил? - подозрительно спросила Елена.
- Бывшей соседке, - ответил он, глядя в сторону. - Я рассказывал... Хотел поздравить, но линия разъединилась. А то сидишь тут, как в яме.
Подумав, он решил набрать ее номер еще раз. В ответ были короткие гудки. Через минуту он повторил. То же самое... Когда отключил трубку, показалось, что вокруг что-то изменилось, и он понял: замолкла сирена "скорой".
Возможно, несчастный только что скончался прямо здесь, в пробке.
...Когда они подъехали к приемному покою, он сказал жене: "Иди, я покурю". Она ушла, и он снова позвонил тете Лиде. С тем же результатом.
Он стоял спиной ко входу в эту обитель поломанных детей и беспрерывно курил. Время от времени подъезжали "скорые", и, когда открывались задние двери с крестами, оттуда доносились детские стоны и плач. Слышать это было невыносимо, и он отошел подальше. Когда Елена вышла и, всхлипнув, обняла его сзади, он весь сжался...
Создатель обожает поиграть с людьми в их игры. Под Новый 2000 год девятнадцатилетний мальчик Дима Нефедов не справился с управлением машины, и она вылетела на тротуар в разбегающуюся толпу, вращаясь по льду, словно брошенная Его рукой бита.Но сбила одну Иру.
Этот мальчик не попытался сбежать, он выскочил из машины, хотел отвезти ее в больницу. Но его свалили с ног, били, пинали, пока не появилась милиция, и он, поднявшись, весь в крови, растерянно смотрел, как ее, кричавшую от боли, несут к "скорой".
"Везет же некоторым, - утешали Иру по пути в больницу. - Всего-то закрытый перелом бедра. И еще пятнадцати нет. Значит, отвезем мы тебя, девонька, в детскую больницу в Сокольники. Не унывай, там уход хороший... А что личико ободрала, так до свадьбы заживет. Жених-то есть?.."
К их приезду ей вставили спицу в колено сломанной ноги. Когда они поднялись наверх в отделение, Ира уже заснула. На соседней кровати спала еще одна девочка лет десяти.
Онемевшие и потерянные, они молча ждали возле операционной дежурного хирурга, оперировавшего другого ребенка. Наконец, оттуда выкатили каталку с мальчиком лет двенадцати. Он был бледен, с запрокинутой головой, рядом с ним шла медсестра, держа в руке капельницу. Следом вышел хирург - толстый, небритый, настоящий кавказец с рынка, вытиравший полотенцем могучие волосатые руки с короткими толстыми пальцами. Он что-то шутливо говорил медсестрам, те громко смеялись. Но, когда они замешкались возле дверей палаты, он бесцеремонно отстранил их, осторожно взял мальчика на руки и внес в палату.
Дежурная сестра объяснила: мальчика доставили сюда из дорогой и навороченной детской клиники, где его неудачною прооперировали. Его родители встречают Новый год за границей, а у бабушки гипертонический криз.
Потом им объяснял хирург, обрусевший грек, устало прислушиваясь к стонам, доносившимся из палат:
- Закрытый перелом у вашей девочки, пролежит около месяца. Завтра проснется, скажу, что вы приходили. Или лучше приезжайте к ней к восьми утра, чтобы она первыми увидела вас. Для детей после такой травмы это имеет значение. Тогда и поговорим подробнее... Все, извините. И с наступающим!.."
Возвращались около десяти вечера. В метро Елена забылась, уткнувшись головой в его плечо. На "Библиотеке Ленина" очнулась, подняла голову, сонно, невидяще посмотрела на мужа, огляделась, стараясь понять, где они, а когда сделали пересадку, снова заснула в вагоне. И опять же проснулась сама, когда подъезжали к своей станции...
Пока Елена была в ванной, он машинально включил телевизор. На черном экране повторялось ежегодное действо: ряженые знаменитости развлекались, искренне полагая, что тем самым развлекают кого-то еще, кроме себя. Временами, вспоминая про телезрителей, они заглядывали, подмигивая, через камеру им в глаза: ну как, узнаете?
- Саша, выключи, - попросила Елена, выйдя из ванной. - И телефон тоже. Неужели ты сейчас можешь это смотреть?
Отключить телефон он не успел - раздался звонок. Елена сняла трубку.
- Да, Машенька, спасибо родная, и вас с Исидором Саввичем также... Саша сейчас в ванной... Ира уехала с друзьями за город. Будут встречать на даче... В последний момент решилось... Я была против, но, что делать, уже почти взрослая, скоро пятнадцать... Нет, теперь уже вы к нам... Да, договоримся. Целую!
Она положила трубку и посмотрела на мужа. Колотов подошел к окну.
Там было черно, и вдруг тьму прорезала красная трасса рассыпающейся ракеты, и началась обычная новогодняя потешная война, сопровождаемая протяжным свистом, хлопками, взрывами петард и испуганной разноголосицей автомобилей, взывающих к своим владельцам.
Елена достала из холодильника загодя приготовленные новогодние яства и шампанское. Они так и заснули, сидя за столом, под взрывы, крики и свист под окном и за стенами...
Колотов проснулся первым - от телефонного звонка. Пьяный голос требовал какую-то Томку, орал: а кто ты такой, и как ты у этой б... оказался?
Он отключил телефон и оглянулся на Елену. Протирая глаза, она посмотрела на часы и порывисто вскочила - было уже около семи утра. Нужно было еще купить подарки врачу, медсестрам, коробку конфет, шампанское...
Елена сказала, что в больницу поедет одна, а он - завтра. И только уехала - позвонил Голощекин.
- Саня, родной, я все знаю, - сказал он, заплетаясь. - Случайно увидел в "Дорожном патруле". И все равно поздравляю вас всех, что так отделались...
- Ничего себе - отделались, - пробормотал Колотов.
- Голова у Иришки цела? Позвоночник? Ты бы знал, что сейчас творится в Москве! А нога заживет! Так что примите мои пожелания счастья и добра, я уверен, просто знаю, что теперь у Иришки все будет хорошо! Понимаешь, Он явно целил в кого-то другого, но в последнее время стал часто ошибаться.
- Да кто Он? - тоскливо спросил Колотов. - Бог, дьявол?
- Третья сила, - хмыкнул Голощекин. - Уж и пошутить нельзя. Расслабься, никакой мистики здесь нет. Я как увидел эти кадры, мне самому плохо стало: обледенелый асфальт, а посреди сугроб. И очевидцы показывают: твоя Иришка упала прямо на него. Ты сходи, посмотри, если не веришь, это же с вами рядом. Все у нее теперь будет замечательно, вот увидишь... Кстати, хочешь знать, где и как я Новый год встречал?
- Скажешь, узнаю...
- Не поверишь, в загородной резиденции одного крутого банка! Я был приглашенна презентацию сборника нынешней производственной прозы: "Я банкир" называется. Там они, чтоб быть ближе и понятнее тем, кого кидают, пишут о своем каторжном труде. За хорошие бабки попросили меня сделать предисловие, как тут откажешься... Кстати, этот сборник выходит у Бори Каменецкого. Он там тоже был. Ты меня слышишь? Понимаю, у тебя сейчас не то настроение, но это я для разрядки... Так вот, под утро перешли мы в сауну, и там эти пузатенькие разговорились насчет девок, специально привезенных из модельного агентства. Ну мне-то что, мои сексуальные проблемы благополучно разрешились давно и сами по себе... А они заспорили: почему, мол, одному досталась за тыщу баксов, а другому за полторы? А некоторым вообще по пятьсот. Словом, опять же социальное неравенство: одни могут тряхнуть мошной, другие только мошонкой. Я им так и сказал: "Вы бы, ребята, так бы и написали в этом сборнике про все издержки своей героической профессии. Читатель точно был бы ваш".
- А Боря?
- А что Боря? Он только-только от своей моссадовки оторвался. Имеет право расслабиться? Сначала куксился. Этим надувным куклам, говорит, сколько ни заплати, а через час будто и не было ничего. Мы, мол, раньше с Саней Колотовым в паре выступали - только по любви, а утром чуть живые уползали с исцарапанными спинами... И даже взгрустнул, глядя на этот сексуальный Макдоналдс. А потом, гляжу, занялся горничной, такая, знаешь, крупная девка, в соку и в теле... Он тебе не звонил? Значит, еще с ней. Ладно, извини, заговорил я тебя, думал, хоть отвлечешься. Так ты сходи, посмотри это место.
Сугроб, грязный, в мелких осколках ледяного наста, сваленный сюда во время уборки с проезжей части, еще не был убран.
Возможно, Иру спасло, что запил водитель самосвала и как раз его машины не хватило, чтобы вывезти этот последний сугроб. Или это не водитель прогулял, а запил слесарь-ремонтник? И потому не заменил какую-то изношенную деталь в этом самосвале, и тот вышел из строя...
- Мужик, ты чего здесь потерял? - услышал он сзади голос и, обернувшись, увидел смурного, косоглазого мужичка со скребком, в грязной оранжевой накидке и в явном подпитии. В его косых, мутных глазах вдруг на секунду мелькнула усмешка. - Это случайно не твою внучку вчера сбил "Опель"?
Колотов растерянно кивнул. Его еще ни разу не принимали за дедушку собственной дочери.
- Меня наша мастер отругала, почему не весь снег убрал... А сама меня позвала машину разгружать, когда я начал... А потом перекур... Слышь, выходит, это я внучку твою спас? Ты, небось, с водилы отступные поимеешь, а? Чего молчишь? Пузырь хоть поставь, раз такое дело. Обмыть ведь надо, чтоб в последний раз... Да, тут я ее шарф нашел и варежку. Ты мне расписку дай, что все путем, мол, забрал...
Вернувшись домой, Колотов набрал номер тети Лиды.
- Простите, а вы кто ей будете? - услышал незнакомый голос.
"В самом деле, - подумал он, - кто я такой и почему ей звоню?"
- Я ее бывший сосед, Колотов Александр.
- Она мне о вас много рассказывала, - вздохнула женщина. - И столько хорошего... Лидочка в больнице. - Ее голос дрогнул. - У нее случился инсульт. Перед самым Новым годом, представляете? Мы хотели вместе отметить, я из магазина вернулась, а она лежит на полу. С кем-то поговорила по телефону и... Пока "скорая" ехала, она лежала и что-то шептала. Вам дать номер больницы?
- Да, конечно...
Узнав адрес и телефон, он положил трубку...
Елена вернулась, когда уже стемнело. В квартире тоже было темно. Колотов лежал на диване, одетый в куртку, не сняв сапоги.
- Боже! Ты где так напился? - спросила она. Села рядом и провела рукой по его лицу. - Ты что, плакал?..
В свой день рождения Ира сама позвонила из больницы:
- Папа, вы когда приедете? У меня день рождения, не забыли? Скажи маме, пусть захватит мою косметичку. Ну и свежий "Метрополитен", тетя Маша сказала, что там новая статья дяди Сиди, она мне привезла много вкусненького, а журнал забыла. Фруктов не надо, у меня их тут полно... Книг не хочу, ну их, потом, когда выйду... И, кстати, - она понизила голос, - я кое с кем вас познакомлю...
В палате она познакомила родителей с Димой Нефедовым, вихрастым, угловатым малым, тем самым, кто ее сбил.
Увидев их, он сразу подскочил: здрасьте! И подал Елене стул.
В палате они остались одни: ко второй девочке пришли родители и, поддерживая ее, сразу вышли.
Выяснилось: Дима Нефедов быстро разыскал Иру, прислал цветы и записку. Она ему не ответила, но он все равно пришел, проникнув в больницу поздно вечером, принес ей фрукты, плеер и мобильник. И еще сам приводил сюда милицейского следователя, который вел дело о ДТП, устроив нечто вроде очной ставки...
Их встречи продолжалось все эти две недели, до часов посещения и после. Дима развлекал Иру и ее соседку, а также медсестер - приносил им журналы, травил анекдоты, а как-то притащил ноутбук и показывал клипы и мультики.
И обо всем этом она ничего своим родителям до сих пор не сказала.
- Дима, выйди пока, - сказала Ира, исподлобья глядя на мать. - Подожди в коридоре. Я позову.
- Неужели ты ничего не понимаешь? - спросила Елена, едва Дима вышел. Этот подонок чуть не убил тебя и теперь старается задобрить... А ему самое место в тюрьме!
Ее руки тряслись, пока она доставала сигарету.
- Мама, здесь нельзя курить. И, пожалуйста, не смей так о нем говорить, - тихо сказала Ира. - Чтобы я больше этого не слышала. Он не хотел меня убивать, понятно тебе? Он сам не знает, почему его занесло. Воля случая, понимаешь? Да, вот так мы с ним познакомились. У вас с папой было по-другому? Ну и что? Мы тоже другие. И мне уже пятнадцать. И потом, он мне сразу понравился.
- Как - сразу? - не поняла Елена.
- С первого взгляда. Я увидела его за рулем, а он - меня. И закрыл глаза. И таким мне запомнился... А теперь, папа, позови его, пожалуйста, а то неудобно. И мы вместе отметим мой день рождения. - И негромко добавила: Мама, тебе мало, что я осталась жива?
- Господи... - простонала Елена. - При чем здесь это?.. А ты что молчишь? Скажи что-нибудь! Или сделай.
Колотов встал, открыл дверь, встретился взглядом с Димой. Тот почесал затылок и вошел в палату.
- Значит, так, - сказал он, остановившись у двери. - Там все было слышно, поэтому сразу скажу, чтоб было все понятно. Пусть я подонок, но на меня распространяется амнистия, и меня точно не посадят, даже если сам попрошусь, ну и так далее...
- А хоть бы и посадили! - хмыкнула Ира, жуя апельсин.
- Да, я еще не извинился перед вами. Сделаю это сейчас, так что извините... - Он склонил голову, потом достал из своей сумки бутылку шампанского. - И еще. Вы не подумайте, мои родители вам оплатят, сколько скажете вы, а не решит суд... Вроде все сказал. Но теперь, может, выпьем за именинницу? Чуть-чуть ей можно, я узнавал. Ну, хотите, дайте мне по морде!
- Да, вы не видели, какие костыли он мне подарил на день рождения! воскликнула Ира. - Вон, в большой коробке. Шведские, за двести баксов, такие легкие-легкие. Дима, покажи...
- Боже! - Елена вскочила и, прижав платок к глазам, выбежала из палаты.
- Я так и знала, - вздохнула Ира, прикрыв глаза. - Папа, сходи за мамой.
- А у тебя красивая мама, - сказал Дима, откупоривая шампанское.
Колотов вышел и увидел в коридоре у окна плачущую жену.
- Почему все так получается? - Она отстранилась, когда он ее обнял. Пусти... Иди лучше к ним. Я сейчас приду...
Они вернулись домой около десяти вечера. Елена прилегла, а он машинально включил и выключил телевизор. Прикрыл глаза. И ему привиделось давнее и неповторимое: призрачный звон полуденного зноя, стекавшего с запрокинутого неба, плеск плотвы, крахмальное поскрипывание горячего песка под босыми ногами, а по воде, под радужными переливами крыльев стрекоз стремительно разбегались водомерки...
Он подошел к окну. Там валил густой снег, размягчавший тьму, отделявшую их от дочери.
- Должна уже прийти. Сама жду. Она пошла в магазин, а оттуда забежит к подруге. Саша, но почему именно сегодня ты не можешь оторваться и мне помочь?
Он не стал ей ничего объяснять, представив, как она возведет глаза к потолку: гений, что с него взять. Хотя в последнее время он стал неплохо зарабатывать в издательстве Бори Каменецкого, которому продался в литературное рабство лет восемь назад, когда Елена в очередной раз потеряла работу, а Ира пошла в школу.
Боря в присутствии Беллы, жены и делового партнера, предложил ему без ложного панибратства писать детективы под одной раскрученной, продаваемой фамилией. Удивленный Колотов ответил, что всегда был равнодушен к литературе такого рода и не уверен, сможет ли.
Бывшая сотрудница МОССАДа подняла правую бровь, а Боря стал горячо уверять - больше ее, чем Колотова, - будто в его повестях всегда присутствовали элементы детектива. Когда Колотов подмахнул договор, Боря, стараясь не смотреть на супругу, протянул ему сто долларов:
"Мы отняли у тебя два часа, а твое время стоит не меньше пятидесяти баксов в час". Колотов поймал на себе пытливый взгляд Беллы поверх очков: считывала с него информацию, что твой сканер.
Потом он сам не переставал удивляться, как у него выстраиваются закрученные сюжеты. И увлекся, уже не вспоминая о нетленке...
Перечитывая ее сейчас, он попутно правил текст, уличая себя в самообмане: будто из-за поденщины на плантациях Каменецкого у него не оставалось ни сил, ни времени возделывать собственные шесть соток.
А все дело в подспудном страхе: после восьмилетней халтуры (десять-пятнадцать страниц в день криминального чтива) он наверняка что-то утратил из своего ремесла и потому уже не сможет, как прежде, кропотливо и неторопливо выкладывать мозаику нормального текста.
Но если совсем уж честно, то, как теперь выяснилось, кусок явно оказался больше его рта. Если не хватает ума и таланта, то и лезут в голову разного рода объяснения и оправдания.
Кстати, Исидор, говоря о прискорбном отсутствии того и (или) другого, сделал оговорку насчет их соотносительности с теми дерзновенными задачами, которые автор сам перед собой поставил.
При этом он обычно приводил в пример Жанну дc Арк: мол, родись она в наши дни, когда ее родную Францию, поглупевшую от сытости и благополучия, уже никто не обижает, кем бы она сегодня стала? За милую душу доила бы коров, рожала детей, а вечерами не отрывалась от телевизора.
Все так, но в том-то и дело, что он, Колотов, с самого начала никаких "дерзновенных задач" перед собой не ставил...
До Нового года оставалось все меньше времени, а он все так и сидел перед компьютером, не в силах оторваться от своей нетленки.
И когда раздался телефонный звонок, крикнул, не отрываясь от монитора: "Меня нет!"
Услышав вскрик жены: "Машиной? Как... какая машина?" - он выглянул в коридор. Держа трубку возле уха, Елена стояла к нему спиной - в халате, с мокрыми волосами, - что-то записывала, кивая и всхлипывая.
- Что?.. Что случилось?
Она обернулась, и он увидел: от Елены осталась только Ира со школьной фотографии - приоткрытый припухлый рот и огромные от беспомощности глаза. И тут же наступила тьма, из которой всплыло другое лицо жены - резко постаревшее, с трещинами морщин вокруг глаз, будто в стекле вокруг пулевых отверстий, и с бесцветными шевелящимися губами...
Ее голос доносился до него словно сквозь толщу воды, он не различал слов. Она теребила, трясла, била его по щекам, а когда он всхлипнул и прижался лицом к ее груди, обняла и стала гладить по голове.
Он постепенно приходил в себя, чувствуя тепло ее слез и запах валокордина.
- Что... что с Ирой? - тихо спросил он.
- Иру сбила машина! - всхлипнула она. - Ты меня слышишь? - Она показала ему блокнот. - Вот адрес больницы в Сокольниках... Оттуда только что позвонили.
- И? И... что? - Он замер, боясь услышать ответ.
- Саша, я ничего не знаю...
И заплакала, заревела по-бабьи. Он не подозревал, что она способна так плакать.
- Так... надо туда срочно ехать... - забормотал он и, опершись одной рукой о стену, другой о ее плечо, стал подниматься с пола.
Мотаясь из комнаты в комнату, он бестолково искал одежду, очки, членский билет, нитроглицерин...
- Дай, я сама...
Обернувшись, он увидел Елену - уже одетую, собранную, с сухими глазами и без макияжа. Не глядя на него, она быстро все нашла, сунула ему под нос, помогла одеться. И уже на улице остановила частника, выскочив на дорогу.
Вдруг пошел густой, сырой снег. Дворники на ветровом стекле метались, рубя направо, налево и прокладывая дорогу сквозь полчища снежинок. После каждого взмаха на ветровом стекле появлялись длинные, размазанные огни встречных фар и светофоров, но они тут же поглощались белыми ордами, готовыми умереть, но остановить машину.
Наконец, они влились в нескончаемый поток машин на Садовом, а возле Черногрязской надолго встали в пробке. Почти одновременно перестал идти снег.
Водитель, молодой парень в кожанке, заглушил мотор и выругался: "Ну как знал! Наверняка ДТП. Каждый раз так: нажрутся где-нибудь на стороне, а потом домой спешат, к семейному столу..."
Колотов хотел выбраться, чтобы посмотреть, где они, но смог лишь немного приоткрыть дверцу - совсем рядом стоял старенький "Москвич". Приподнявшись, он выглянул из салона. Сумерки быстро сгущались, огни реклам скользили, переливаясь, по крышам стоящих вплотную друг к другу машин. Раздавались нетерпеливые гудки, где-то рядом завывала сирена "скорой". Возможно, там умирал человек, и бессильный вой, обращенный к низкому серому небу, - последнее, что он слышит в этой жизни.
- Что там? - спросила Елена.
- Отсюда не выбраться, - сказал Колотов. - Я же говорил: лучше в метро.
- Ты всегда все правильно говоришь! - вспылила Елена. - И вчера, когда влез в наш разговор, ты тоже все верно сказал!
Он сначала не понял, о каком разговоре идет речь, потом вспомнил. Ира собиралась навестить 31 декабря заболевшую школьную подругу, но Елена была против: а кто мне поможет готовить? Ира по обыкновению стала искать защиты у отца, и он сказал: пусть сходит, это рядом, заодно зайдет в магазин...
- Послушайте, это надолго? - спросила Елена у водителя. - Нам только что звонили из больницы, наша девочка попала под машину, и мы даже не знаем, что с ней... - Она всхлипнула. - Мы не можем столько ждать, понимаете?
Водитель пожал плечами.
- Сам спешу. Вы же видите, что творится: гололедица, а чистить дороги, как всегда, некому.
- Я тут с ума сойду! - Елена оттолкнула руку мужа, попыталась открыть дверь, но та уперлась в стоящую рядом иномарку с тонированными стеклами. Выпустите меня!
Стекло иномарки опустилось с легким жужжанием, оттуда донеслась музыка, потом выглянул молодой небритый брюнет.
- Ай, такая девушка, зачем ее обижать, не надо плакать, иди сюда, у нас тепло, мы защитим, согреем...
- Отвали, урод! - крикнул ему водитель.
Из иномарки стали угрожать, изобразили попытку выбраться из машины, но Елена захлопнула дверцу и закрыла глаза, откинув голову на сиденье.
- Успокойся... - Колотов обнял жену за плечи. - Жаль, ты не успела спросить номер телефона больницы.
- Я сама ничего не соображала... Как увидела тебя, сама чуть не грохнулась.
Он прижал жену к себе и закрыл глаза. Значит, это был обморок? Стоило увидеть лицо жены, услышать интонацию ее вопроса про машину, как инстинкт самосохранения отключил сознание и не дал воображению дорисовать раздавленное тело дочери под колесами грузовика.
Впервые он потерял сознание давней зимой, лет десять назад, когда возвращался из командировки в Волгоград с температурой под сорок. В те дни со всего мира на Россию обрушились вирусы гриппа и снегопады, больницы были переполнены, дороги замело, и только Москва еще не отменяла рейсы - там успевали расчищать взлетные полосы. Он с трудом добрался до заваленного снегом аэропорта Волгограда и увидел толпы пассажиров, осаждавших кассы.
Кружилась голова, его шатало и тошнило. А народ все прибывал, и все желали одного: улететь в Москву. Чтобы не затоптали, он забился в самый дальний угол и сел на корточки. Начался бред, в голову лезла всякая чертовщина, а когда приходил в себя, было, как и сейчас, ощущение полной беспомощности и равнодушия к происходящему: будь, что будет.
Он очнулся, когда кто-то тронул его за плечо. С трудом открыл слипшиеся веки. Над ним склонились мужчина и девушка в форменных летных шинелях.
"Вам куда лететь?"
"В Москву..." - пробормотал он и сам еле услышал свой голос.
"Мы можем вас захватить, - сказал мужчина. - Скоро летим, у нас есть забронированное место. Давайте ваш паспорт, денег не надо. И ни о чем не беспокойтесь".
Колотов покорно отдал им паспорт и командировочное удостоверение. Почему выбрали именно его, хотя в зале было полно женщин с плачущими детьми, - этим вопросом он задался уже в Москве. Ему было тогда так плохо, что хотелось одного: чтобы все оставили его в покое. И когда они отошли, он снова впал в забытье.
Девушка через какое-то время вернулась, помогла ему подняться, довела до трапа самолета, где его подхватили другие.
Он даже не запомнил их лиц. Запомнил только нестерпимую, саднящую боль в ушах, сопровождавшую его до самого Внукова. Стюардессы давали ему таблетки, поили чаем. А когда прилетели в Москву, одна из них поймала такси и назвала его адрес...
Ангелы, больше некому, спустились с небес, чтобы спасти и сохранить. Да еще отнесли домой на своих крыльях.
9
- Молись, - тихо сказал он жене. Наткнувшись на ее недоумевающий взгляд, еще раз повторил: - Молись за нашу девочку. - И закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь молитву.
"Вдруг Он есть? Тогда как бы Его уговорить... Пусть послушает меня, убежденного безбожника. Молитв я не знаю, но разве нельзя Его попросить просто, по-человечески? Например, избавь меня, Господи, от неизвестности, а с тем, что станет известно, я сам как-нибудь справлюсь... Моей верой всегда было искреннее убеждение, что Его нет. Но сейчас было бы лучше, чтобы Он был. Тогда можно переиграть то, что уже случилось... Ведь именно для этого Его придумали, не так ли? И, возможно, эта пробка - данное Им мне время, последний мой шанс прозреть? И обратиться в веру? Да Бога ради! Я только за! Лишь бы моя девочка была жива... Хотя нет, вспомнил, запала как-то в память молитва Франциска Ассизского, Маша Чуднова ее читала у камина, а я, помнится, просил повторить: "Побуди во мне стремление не к тому, чтобы меня утешали, но чтобы я утешал. Не к тому, чтобы меня понимали, но чтобы я понимал. Не к тому, чтобы меня любили, но чтобы я любил. Ибо тот, кто дает, - получает, кто прощает другим - тот прощен будет".
Вот пусть Он подаст мне пример великодушия и простит меня за мою дерзость, тогда я прощу Ему за дочь...
И еще где-то слышал: "Господи, как велик Твой океан, и как мала моя лодка, на которой я дерзнул его переплыть..." Вот именно что мала. Но не Божье это дело - пользоваться моей малостью и беззащитностью! Конечно, я по глупости дерзнул переписать Его историю и легко отделаюсь, если Он просто заберет мою жизнь... Но не означает ли это одновременно, что я все-таки что-то там нащупал и потому Он на меня разгневался?
Я согласен: это гордыня, которую Он терпеть не может. И поэтому Он избрал для меня такую казнь - пережить своего ребенка. А я с благодарностью приму из Его рук нескончаемую агонию доживания в немоте и беспамятстве, я забуду все, что знаю и умею, и что дерзнул о Нем помыслить, пусть только вернет мою девочку... Ему - Его, кесарю - кесарево, а мне - ее! И пусть забирает у меня что захочет. Да, я тварь раздавленная, я права не имею, но если Он откажет мне в такой милости, а для Себя в такой малости, то..."
Колотов крепче прижал к себе жену, погладил ее по щеке, и в этот момент запиликал его мобильный. Он схватился за него, торопясь, включил, как если бы это мог быть ответ на его просьбу Всевышнему. Нет, ошиблись номером. И тут же захотелось позвонить кому-нибудь. Он машинально набрал какой-то номер и не удивился, узнав голос тети Лиды.
- Я поздравляю вас... С наступающим.
- Сашенька, дорогой, я тоже поздравляю, - услышал он ее голос. - Желаю счастья, любви, новых творческих успехов и чтобы доченька тебя только радовала.
- Да, спасибо, спасибо, вас также... - пробормотал он.
- А почему у тебя такой голос? Что-то случилось? - спросила она.
- Да нет, нет, ничего... - Хотелось пожаловаться, поделиться, но он сдержался.
- Саша, я же чувствую! У тебя все в порядке? Не молчи!
И тут донесся непонятный и далекий звук, после чего раздались частые гудки.
- Кому ты звонил? - подозрительно спросила Елена.
- Бывшей соседке, - ответил он, глядя в сторону. - Я рассказывал... Хотел поздравить, но линия разъединилась. А то сидишь тут, как в яме.
Подумав, он решил набрать ее номер еще раз. В ответ были короткие гудки. Через минуту он повторил. То же самое... Когда отключил трубку, показалось, что вокруг что-то изменилось, и он понял: замолкла сирена "скорой".
Возможно, несчастный только что скончался прямо здесь, в пробке.
...Когда они подъехали к приемному покою, он сказал жене: "Иди, я покурю". Она ушла, и он снова позвонил тете Лиде. С тем же результатом.
Он стоял спиной ко входу в эту обитель поломанных детей и беспрерывно курил. Время от времени подъезжали "скорые", и, когда открывались задние двери с крестами, оттуда доносились детские стоны и плач. Слышать это было невыносимо, и он отошел подальше. Когда Елена вышла и, всхлипнув, обняла его сзади, он весь сжался...
Создатель обожает поиграть с людьми в их игры. Под Новый 2000 год девятнадцатилетний мальчик Дима Нефедов не справился с управлением машины, и она вылетела на тротуар в разбегающуюся толпу, вращаясь по льду, словно брошенная Его рукой бита.Но сбила одну Иру.
Этот мальчик не попытался сбежать, он выскочил из машины, хотел отвезти ее в больницу. Но его свалили с ног, били, пинали, пока не появилась милиция, и он, поднявшись, весь в крови, растерянно смотрел, как ее, кричавшую от боли, несут к "скорой".
"Везет же некоторым, - утешали Иру по пути в больницу. - Всего-то закрытый перелом бедра. И еще пятнадцати нет. Значит, отвезем мы тебя, девонька, в детскую больницу в Сокольники. Не унывай, там уход хороший... А что личико ободрала, так до свадьбы заживет. Жених-то есть?.."
К их приезду ей вставили спицу в колено сломанной ноги. Когда они поднялись наверх в отделение, Ира уже заснула. На соседней кровати спала еще одна девочка лет десяти.
Онемевшие и потерянные, они молча ждали возле операционной дежурного хирурга, оперировавшего другого ребенка. Наконец, оттуда выкатили каталку с мальчиком лет двенадцати. Он был бледен, с запрокинутой головой, рядом с ним шла медсестра, держа в руке капельницу. Следом вышел хирург - толстый, небритый, настоящий кавказец с рынка, вытиравший полотенцем могучие волосатые руки с короткими толстыми пальцами. Он что-то шутливо говорил медсестрам, те громко смеялись. Но, когда они замешкались возле дверей палаты, он бесцеремонно отстранил их, осторожно взял мальчика на руки и внес в палату.
Дежурная сестра объяснила: мальчика доставили сюда из дорогой и навороченной детской клиники, где его неудачною прооперировали. Его родители встречают Новый год за границей, а у бабушки гипертонический криз.
Потом им объяснял хирург, обрусевший грек, устало прислушиваясь к стонам, доносившимся из палат:
- Закрытый перелом у вашей девочки, пролежит около месяца. Завтра проснется, скажу, что вы приходили. Или лучше приезжайте к ней к восьми утра, чтобы она первыми увидела вас. Для детей после такой травмы это имеет значение. Тогда и поговорим подробнее... Все, извините. И с наступающим!.."
Возвращались около десяти вечера. В метро Елена забылась, уткнувшись головой в его плечо. На "Библиотеке Ленина" очнулась, подняла голову, сонно, невидяще посмотрела на мужа, огляделась, стараясь понять, где они, а когда сделали пересадку, снова заснула в вагоне. И опять же проснулась сама, когда подъезжали к своей станции...
Пока Елена была в ванной, он машинально включил телевизор. На черном экране повторялось ежегодное действо: ряженые знаменитости развлекались, искренне полагая, что тем самым развлекают кого-то еще, кроме себя. Временами, вспоминая про телезрителей, они заглядывали, подмигивая, через камеру им в глаза: ну как, узнаете?
- Саша, выключи, - попросила Елена, выйдя из ванной. - И телефон тоже. Неужели ты сейчас можешь это смотреть?
Отключить телефон он не успел - раздался звонок. Елена сняла трубку.
- Да, Машенька, спасибо родная, и вас с Исидором Саввичем также... Саша сейчас в ванной... Ира уехала с друзьями за город. Будут встречать на даче... В последний момент решилось... Я была против, но, что делать, уже почти взрослая, скоро пятнадцать... Нет, теперь уже вы к нам... Да, договоримся. Целую!
Она положила трубку и посмотрела на мужа. Колотов подошел к окну.
Там было черно, и вдруг тьму прорезала красная трасса рассыпающейся ракеты, и началась обычная новогодняя потешная война, сопровождаемая протяжным свистом, хлопками, взрывами петард и испуганной разноголосицей автомобилей, взывающих к своим владельцам.
Елена достала из холодильника загодя приготовленные новогодние яства и шампанское. Они так и заснули, сидя за столом, под взрывы, крики и свист под окном и за стенами...
Колотов проснулся первым - от телефонного звонка. Пьяный голос требовал какую-то Томку, орал: а кто ты такой, и как ты у этой б... оказался?
Он отключил телефон и оглянулся на Елену. Протирая глаза, она посмотрела на часы и порывисто вскочила - было уже около семи утра. Нужно было еще купить подарки врачу, медсестрам, коробку конфет, шампанское...
Елена сказала, что в больницу поедет одна, а он - завтра. И только уехала - позвонил Голощекин.
- Саня, родной, я все знаю, - сказал он, заплетаясь. - Случайно увидел в "Дорожном патруле". И все равно поздравляю вас всех, что так отделались...
- Ничего себе - отделались, - пробормотал Колотов.
- Голова у Иришки цела? Позвоночник? Ты бы знал, что сейчас творится в Москве! А нога заживет! Так что примите мои пожелания счастья и добра, я уверен, просто знаю, что теперь у Иришки все будет хорошо! Понимаешь, Он явно целил в кого-то другого, но в последнее время стал часто ошибаться.
- Да кто Он? - тоскливо спросил Колотов. - Бог, дьявол?
- Третья сила, - хмыкнул Голощекин. - Уж и пошутить нельзя. Расслабься, никакой мистики здесь нет. Я как увидел эти кадры, мне самому плохо стало: обледенелый асфальт, а посреди сугроб. И очевидцы показывают: твоя Иришка упала прямо на него. Ты сходи, посмотри, если не веришь, это же с вами рядом. Все у нее теперь будет замечательно, вот увидишь... Кстати, хочешь знать, где и как я Новый год встречал?
- Скажешь, узнаю...
- Не поверишь, в загородной резиденции одного крутого банка! Я был приглашенна презентацию сборника нынешней производственной прозы: "Я банкир" называется. Там они, чтоб быть ближе и понятнее тем, кого кидают, пишут о своем каторжном труде. За хорошие бабки попросили меня сделать предисловие, как тут откажешься... Кстати, этот сборник выходит у Бори Каменецкого. Он там тоже был. Ты меня слышишь? Понимаю, у тебя сейчас не то настроение, но это я для разрядки... Так вот, под утро перешли мы в сауну, и там эти пузатенькие разговорились насчет девок, специально привезенных из модельного агентства. Ну мне-то что, мои сексуальные проблемы благополучно разрешились давно и сами по себе... А они заспорили: почему, мол, одному досталась за тыщу баксов, а другому за полторы? А некоторым вообще по пятьсот. Словом, опять же социальное неравенство: одни могут тряхнуть мошной, другие только мошонкой. Я им так и сказал: "Вы бы, ребята, так бы и написали в этом сборнике про все издержки своей героической профессии. Читатель точно был бы ваш".
- А Боря?
- А что Боря? Он только-только от своей моссадовки оторвался. Имеет право расслабиться? Сначала куксился. Этим надувным куклам, говорит, сколько ни заплати, а через час будто и не было ничего. Мы, мол, раньше с Саней Колотовым в паре выступали - только по любви, а утром чуть живые уползали с исцарапанными спинами... И даже взгрустнул, глядя на этот сексуальный Макдоналдс. А потом, гляжу, занялся горничной, такая, знаешь, крупная девка, в соку и в теле... Он тебе не звонил? Значит, еще с ней. Ладно, извини, заговорил я тебя, думал, хоть отвлечешься. Так ты сходи, посмотри это место.
Сугроб, грязный, в мелких осколках ледяного наста, сваленный сюда во время уборки с проезжей части, еще не был убран.
Возможно, Иру спасло, что запил водитель самосвала и как раз его машины не хватило, чтобы вывезти этот последний сугроб. Или это не водитель прогулял, а запил слесарь-ремонтник? И потому не заменил какую-то изношенную деталь в этом самосвале, и тот вышел из строя...
- Мужик, ты чего здесь потерял? - услышал он сзади голос и, обернувшись, увидел смурного, косоглазого мужичка со скребком, в грязной оранжевой накидке и в явном подпитии. В его косых, мутных глазах вдруг на секунду мелькнула усмешка. - Это случайно не твою внучку вчера сбил "Опель"?
Колотов растерянно кивнул. Его еще ни разу не принимали за дедушку собственной дочери.
- Меня наша мастер отругала, почему не весь снег убрал... А сама меня позвала машину разгружать, когда я начал... А потом перекур... Слышь, выходит, это я внучку твою спас? Ты, небось, с водилы отступные поимеешь, а? Чего молчишь? Пузырь хоть поставь, раз такое дело. Обмыть ведь надо, чтоб в последний раз... Да, тут я ее шарф нашел и варежку. Ты мне расписку дай, что все путем, мол, забрал...
Вернувшись домой, Колотов набрал номер тети Лиды.
- Простите, а вы кто ей будете? - услышал незнакомый голос.
"В самом деле, - подумал он, - кто я такой и почему ей звоню?"
- Я ее бывший сосед, Колотов Александр.
- Она мне о вас много рассказывала, - вздохнула женщина. - И столько хорошего... Лидочка в больнице. - Ее голос дрогнул. - У нее случился инсульт. Перед самым Новым годом, представляете? Мы хотели вместе отметить, я из магазина вернулась, а она лежит на полу. С кем-то поговорила по телефону и... Пока "скорая" ехала, она лежала и что-то шептала. Вам дать номер больницы?
- Да, конечно...
Узнав адрес и телефон, он положил трубку...
Елена вернулась, когда уже стемнело. В квартире тоже было темно. Колотов лежал на диване, одетый в куртку, не сняв сапоги.
- Боже! Ты где так напился? - спросила она. Села рядом и провела рукой по его лицу. - Ты что, плакал?..
В свой день рождения Ира сама позвонила из больницы:
- Папа, вы когда приедете? У меня день рождения, не забыли? Скажи маме, пусть захватит мою косметичку. Ну и свежий "Метрополитен", тетя Маша сказала, что там новая статья дяди Сиди, она мне привезла много вкусненького, а журнал забыла. Фруктов не надо, у меня их тут полно... Книг не хочу, ну их, потом, когда выйду... И, кстати, - она понизила голос, - я кое с кем вас познакомлю...
В палате она познакомила родителей с Димой Нефедовым, вихрастым, угловатым малым, тем самым, кто ее сбил.
Увидев их, он сразу подскочил: здрасьте! И подал Елене стул.
В палате они остались одни: ко второй девочке пришли родители и, поддерживая ее, сразу вышли.
Выяснилось: Дима Нефедов быстро разыскал Иру, прислал цветы и записку. Она ему не ответила, но он все равно пришел, проникнув в больницу поздно вечером, принес ей фрукты, плеер и мобильник. И еще сам приводил сюда милицейского следователя, который вел дело о ДТП, устроив нечто вроде очной ставки...
Их встречи продолжалось все эти две недели, до часов посещения и после. Дима развлекал Иру и ее соседку, а также медсестер - приносил им журналы, травил анекдоты, а как-то притащил ноутбук и показывал клипы и мультики.
И обо всем этом она ничего своим родителям до сих пор не сказала.
- Дима, выйди пока, - сказала Ира, исподлобья глядя на мать. - Подожди в коридоре. Я позову.
- Неужели ты ничего не понимаешь? - спросила Елена, едва Дима вышел. Этот подонок чуть не убил тебя и теперь старается задобрить... А ему самое место в тюрьме!
Ее руки тряслись, пока она доставала сигарету.
- Мама, здесь нельзя курить. И, пожалуйста, не смей так о нем говорить, - тихо сказала Ира. - Чтобы я больше этого не слышала. Он не хотел меня убивать, понятно тебе? Он сам не знает, почему его занесло. Воля случая, понимаешь? Да, вот так мы с ним познакомились. У вас с папой было по-другому? Ну и что? Мы тоже другие. И мне уже пятнадцать. И потом, он мне сразу понравился.
- Как - сразу? - не поняла Елена.
- С первого взгляда. Я увидела его за рулем, а он - меня. И закрыл глаза. И таким мне запомнился... А теперь, папа, позови его, пожалуйста, а то неудобно. И мы вместе отметим мой день рождения. - И негромко добавила: Мама, тебе мало, что я осталась жива?
- Господи... - простонала Елена. - При чем здесь это?.. А ты что молчишь? Скажи что-нибудь! Или сделай.
Колотов встал, открыл дверь, встретился взглядом с Димой. Тот почесал затылок и вошел в палату.
- Значит, так, - сказал он, остановившись у двери. - Там все было слышно, поэтому сразу скажу, чтоб было все понятно. Пусть я подонок, но на меня распространяется амнистия, и меня точно не посадят, даже если сам попрошусь, ну и так далее...
- А хоть бы и посадили! - хмыкнула Ира, жуя апельсин.
- Да, я еще не извинился перед вами. Сделаю это сейчас, так что извините... - Он склонил голову, потом достал из своей сумки бутылку шампанского. - И еще. Вы не подумайте, мои родители вам оплатят, сколько скажете вы, а не решит суд... Вроде все сказал. Но теперь, может, выпьем за именинницу? Чуть-чуть ей можно, я узнавал. Ну, хотите, дайте мне по морде!
- Да, вы не видели, какие костыли он мне подарил на день рождения! воскликнула Ира. - Вон, в большой коробке. Шведские, за двести баксов, такие легкие-легкие. Дима, покажи...
- Боже! - Елена вскочила и, прижав платок к глазам, выбежала из палаты.
- Я так и знала, - вздохнула Ира, прикрыв глаза. - Папа, сходи за мамой.
- А у тебя красивая мама, - сказал Дима, откупоривая шампанское.
Колотов вышел и увидел в коридоре у окна плачущую жену.
- Почему все так получается? - Она отстранилась, когда он ее обнял. Пусти... Иди лучше к ним. Я сейчас приду...
Они вернулись домой около десяти вечера. Елена прилегла, а он машинально включил и выключил телевизор. Прикрыл глаза. И ему привиделось давнее и неповторимое: призрачный звон полуденного зноя, стекавшего с запрокинутого неба, плеск плотвы, крахмальное поскрипывание горячего песка под босыми ногами, а по воде, под радужными переливами крыльев стрекоз стремительно разбегались водомерки...
Он подошел к окну. Там валил густой снег, размягчавший тьму, отделявшую их от дочери.