Страница:
Про налоги. В 1996–1997 годах, когда тема НДС встала очень остро – он тогда был большим, 28 процентов, – у многих возникали кассовые разрывы, не хватало денег на уплату НДС. Люди начали хулиганить, зажимая НДС-деньги. Страдал бюджет, начались преследования.Заход денег в бюджет – первый вариант, когда они теряют свойства обычных денег.
Родилась прекрасная схема, которую, к сожалению, власть не поддержала. Раз организация умеет открывать в банке обычный счет, и даже необычные – транзитный, расчетно-кассовый, мультивалютный, бюджетный (для работающих по госзаказу), почему бы ей не открыть еще один счет – налоговый? Причем только для НДС, остальные налоги предприниматель сам должен в какой-то момент отделить от остальной денежной массы. НДС устроен особенно: к цене продукта вы автоматом добавляли 28 процентов и должны были в учете показывать их отдельно. То есть писали: получил N-денег за товары и 28 процентов N в виде НДС. При этом при производстве товаров заплатил за сырье n-денег и 28%-n НДС. Разницу 28 процентов N и 28 процентов n плачу в бюджет. На уровне учета разделение уже произошло. Теперь давайте разделим физически два контура, чтобы с налогового счета нельзя было снять наличные, оплатить закупку техники и т. д. Можно лишь дать поручение банку заплатить на НДС-счет своего поставщика. Система становится прозрачной. Это хорошо для государства. Но мы же не только альтруисты, в этом была выгода и для нас – участников денежного оборота. В стране не хватало денег на расшивку платежей, потому что все деньги перемешаны, и инфляция съедает в том числе НДС-деньги. Давайте НДС-деньги защитим, за счет этого освободится 28 процентов просто-денег, а значит, на столько же можно поднять сумму реального денежного оборота.
НДС же в то время собирался вполовину, то есть процентов 14. И после этого вы хотите, чтобы у вас инфляция была меньше 14 процентов? Ведь ЦБ изначально печатает денег на 14 процентов больше, чем надо. «Нулевая» инфляция в этом случае будет равна 14 процентам! А нужно было разделить деньги, обслуживавшие реальный хозяйственный оборот и оборот, связанный с обязательствами перед государством. Точно так же, как мы научились разделять наличные и безналичные, валютные контуры и т. д.
Дальше: внутри бюджета деньги идут по очень сложным процедурам, ни один банк туда не допущен. Для них создана собственная операционная система – казначейство, где деньги проходят по бюджетам всех уровней и доходят до бюджетополучателя. При этом деньги приходят только к тому, кто имеет право быть бюджетополучателем и состоит в списке. И после этого вы хотите сказать, что это одни и те же деньги?
Более того, стать бюджетополучателем очень сложно. Например, в этом случае я, как правило, не могу вести коммерческую деятельность. Иначе контур бюджетных денег слился бы в моей лавке с контуром обычных денег. Понимая слабость информационных систем, шлюзов, государство говорит: хочешь быть бюджетополучателем – никакой коммерческой деятельности. Для некоторых, правда, сделано послабление.
Сейчас Сбербанк и ВЭБ получали большие деньги под восемь с небольшим процентов с тем, чтобы раздать их другим. Товарищи снизу уже жалуются: банк говорит – можем дать кредит не меньше чем под 20 процентов, но у вас нет залога – значит, под 40 процентов и выше. – Как же вы мне даете под 40 процентов, если сами получаете под 8? – У банка есть внутренняя политика: все деньги, независимо от того, откуда пришли, поступают в единое казначейство, которое передает их в блок управления деньгами, торгующий по своим правилам. А правила кредитования у нас для всех одинаковы.Валюты.Еще один денежный субконтур – валюты. В зоне евро мои рубли почему-то не принимают. Но построены шлюзы – меняльные конторы, выстроены курсы, создано сообщество людей, которые за этими курсами следят, меняют таблички. Валюты не обязательно менять в виде нала, придуманы межвалютные платежи кредитными картами: я приезжаю с рублевой картой в зону евро – банки за меня и без меня договорились о том, сколько с меня списывать рублей за цену в евро, зарабатывая на комиссии.
Для них это одинаковые деньги. Государство, когда выдавало, говорило: мы даем их вам специально, чтобы вы их расшили. Но государство забыло сделать то, что умеет делать с бюджетными деньгами: оно их не пометило, не сказало – отчитайся за каждый полученный по государственной разнарядке рубль.
Есть сайт – мультивалютный калькулятор, там бесплатно обсчитывают любые курсы. Конечно, при реальном обмене валют я плачу комиссию за сервис. Но услуга содержания самого котировального механизма для меня бесплатна.
Платежные карты.Появились вообще очень странные деньги в виде записей на магнитной полоске пластиковой карты. Я что-то купил, расплатился карточкой, цифирки с моего счета списали. Естественный вопрос: а где же здесь деньги в привычной нам форме? Их нет! Но при этом все контуры связаны, и я могу сунуть карточку в банкомат и получить обычные деньги – купюрами.
Либо могу сделать обратное: засунуть свои купюры в приемник банкомата – и на мой счет запишут цифирки.
Люди обучаются все лучше справляться с многоконтурным денежным миром, все эффективнее выстраивают шлюзовые переходы между контурами денежного обращения. Контуры при этом не исчезают. Деньги не сливаются в единый вид, обслуживающий все. Наоборот, мир денег становится все разнообразнее. При этом люди все ловчее.
Деньги так хорошо себя проявили как заменитель всего и вся, что людям стало соблазнительно запустить их во все виды своей деятельности. И здесь изобретательности нет предела.Итак, накоплен колоссальный опыт выстраивания в денежном коридоре шлюзовых, конвертационных операций.
В зону обращения того, что обслуживается рублем или долларом, входят плотские удовольствия – проституция, удовлетворение споров – азартные игры, пари, скачки и т. д. Совсем нематериальные вещи! Ну что материального в споре, кто из нас дурак: ты, поставивший на черное, или я, поставивший на белое? Или, например, индульгенция: за деньги можно даже грехи отпустить!
– Я согрешила, падре...
– Купи индульгенцию, бог простит...
Рубль, который должен сидеть на среднем этаже товарного обмена, нахально полез обслуживать обмен правами, обмен капиталами, «политические контракты» и даже обмен идеями. Ученые пытались – неоднократно, но пока безуспешно – торговать патентами на изобретения. В религии – уже упомянутые индульгенции. Наконец, искусство лидирует в этом вопросе, продаваясь направо и налево. Понятно, что вы покупаете не холст и немного краски, которую Казимир нанес в виде квадратика. Вы покупаете некую ментальность – ровно как с чашечкой кофе на площади Сан-Марко в Венеции, в цену которой изначально заложен антураж. Понятно, что за деньги продается суррогат искусства, не сама деятельность со знаками и символами, а слепки с нее, застывшие образцы.
Нам здесь все объяснил Пушкин:
И это правда, денежный контур не может обслуживать вдохновение.
Не продается вдохновенье...
...Но можно рукопись продать.
Институт денег обходится обществу в копеечку. Плата, которую рынок денег требует с его участников (трансакционные издержи), порой становится непомерной. Умеют ли люди снимать такие издержки? Конечно! Ярчайший пример – клиринг.
В 1991 году на Московской товарной бирже мы впервые в России построили клиринговую систему. Из чего мы исходили? Платежи чего-то стоят. Одно дело, когда вы договорились вспахать поле или отремонтировать квартиру: один платеж – не жалко. Совсем иное дело – биржа, где в течение дня проходят сотни тысяч сделок. После трудового дня брокер не в силах заполнить сотни платежек, он был бы вынужден кого-то нанять. И, соответственно, заложить издержки в свою комиссию. При таких издержках биржа теряет смысл. Первое обстоятельство, поставившее вопрос о необходимости клиринга. Брокер по поручению клиентов в течение дня 160 раз купил кирпич, 140 раз продал кирпич. Получается, совершив 300 сделок, он должен оплатить всего лишь 20 кирпичей. Учитывая, что каждый платеж через SWIFT стоил 0,25 доллара, экономия получалась существенная. Биржа так и сделала: ввела погашение взаимных (симметричных) позиций внутри одних и тех же клиентов. Это первый круг клиринга.Аналогичный опыт накоплен в правовом коридоре.
Тут выяснилось второе обстоятельство – тот, кому брокер продавал цемент, в этот же день покупал стекло – но через другого брокера. Если замкнуть все сделки одного клиента, тоже получается упрощение. Тогда брокеры попросили сделать второй круг клиринга: заплатить один раз на счет биржи и дать ей доверенность расплачиваться от их имени. Бирже тоже выгодно зачитывать позиции по одним и тем же клиентам, торгующим через разных брокеров.
В итоге было создано два типа взаимозачетов: клиринг на клиенте и клиринг на позиции. Сейчас работать на биржах одно удовольствие: пропала необходимость гонять тысячи платежек. Современная брокерская фирма, торгующая на бирже, проводит до нескольких миллионов сделок в день. Система отрегулирована, создался глобальный клиринг.
Ничто не мешает строить такие же клиринги, системы взаимозачетов во всех контурах с самого начала – раз мы понимаем, как это делается.
Правообменный контур: к единому регистрационному центру
Банк не произведет с вами ни одной сделки, если вы не пришлете копию вашего устава, выписку из решения собрания акционеров, надлежащим образом заверенную, желательно регистратором вашей компании, доверенность генерального директора, выписку из ЕГРЮЛ о том, что вы – зарегистрированное юрлицо, ваш ИНН, подтверждающий, что вы состоите на учете в налоговой инспекции, нотариально заверенную копию вашей лицензии и т. д. И все это лишь для того, чтобы подписать договор на две копейки. Естественно, и вы от банка требуете соответствующие документы, удостоверяющие его права.
Сегодня корпоративная регламентация предусматривает, что организации имеют такие пакеты готовых документов, подготовленные юристами, и готовы в любой момент представить их контрагентам. В этом смысле, совершая сделку, мы, до того как использовать деньги, прежде всего обмениваемся правами.
Вообще говоря, контур прав – это издержка. Изготовление пакета документов чего-то ст оит, требует времени. Бумаги нужно хранить, учитывать. Выдававшая документы сторона должна помнить, что она их выдавала. Все это – колоссальные издержки института права.
Можно ли при этом сэкономить на деньгах, а в идеале – вообще обойтись без денег? Можно. Ничто не мешает создать – возможно, кто-то это уже делает – регистрационное бюро, которое будет один раз удостоверять, что я зарегистрирован, имею ИНН, юрлицо, являюсь гендиректором и т. д. По запросу любого моего контрагента бюро ответит: да, этот товарищ имеет право заключать с вами такие-то сделки. Не мучайтесь, не проверяйте, не держите пакеты документов.
Такое бюро ничем не будет отличаться от современного депозитария ценных бумаг, который ведет записи по ценным бумагам, выдает удостоверяющий документ, что именно я – владелец этой бумаги, когда я их продаю-покупаю, подтверждает продажу-покупку, списывая с моего счета и записывая. На депозитарии лежит уголовная, финансовая, какая угодно ответственность за достоверность этих сведений. Поэтому для всех сторон сделки его удостоверение важнее, чем даже мое. Та же функция – у Бюро кредитных историй, выписка из реестра которого расширяет ваши права как добросовестного заемщика. Все это – инструменты снижения издержек в контуре обмена правами.
Либо у меня есть право потребовать от вас через 10 месяцев возвращения суммы, которую я вам дал, но с процентами, – облигация.
Либо у меня есть право просто потребовать от вас деньги – вексель.
Либо у меня есть документ, удостоверяющий, что на складе в Урюпинске лежит пять коробок колготок размеров 39–41, и они принадлежат мне, – классический варрант, складское свидетельство.
Либо у меня есть документ, выданный мне капитаном корабля и удостоверяющий, что он принял от меня в Марселе груз в составе 2 (двух) бочек пива и везет их в Нью-Йорк на терминал № 5, – это коносамент.
Права на товар в пути, права на товар на складе, права на будущий товар ( форвардные контракты), права на покупку товара с правом отказа от этой покупки ( опцион)– весь класс ценных бумаг создан на понимании их как документов, удостоверяющих права. Логика появления всех этих документов ясна. Корабль плывет долго, но я могу свой плывущий товар заранее продать, пусть и со скидкой, чтобы вложиться в оборот. Вы мне переводите деньги, а я вам – коносамент, где написано: любой подавший эту бумагу имеет право получить товар. То же самое – с варрантом. Варрант был однажды эмитирован, выписан – и погашен. Фактически он сыграл важную роль при обеспечении платежа, хотя удостоверял всего-навсего права.
Сегодня накоплен колоссальный опыт депозитариев, учитывающих разнообразные права. Есть люди, бизнесом которых стал учет оборота этих прав. Вам открывают депозитарные счета, фиксирующие, сколько у вас облигаций, акций, опционов и форвардов, ничто не мешает учитывать варранты, если бы была такая потребность (сегодня они просто уходят в прошлое) или коносаменты. Когда я хочу передать кому-то свои права, я просто извещаю об этом депозитарий: прошу пять моих прав переписать на г-на N по передаточному распоряжению. Депозитарий списывает с моего счета пять варрантов и записывает на счет г-на N.
Понятно, что при этом мы должны еще разойтись деньгами. В принципе депозитарий это не волнует. Но для нашего же удобства мы можем создать расчетно-депозитарный центр, который будет проводить операции в двух контурах сразу: списывать права с меня и переписывать их на г-на N, а с г-на N списывать деньги и записывать их на меня. Возникает единый центр, который может производить обмен правами и сопровождать его обменом в контуре денег.
На примере депозитария видно, что уже построена информационная система, не только учитывающая права, но и обслуживающая обмен правами – это прототип единого регистрационного бюро, где будут обращаться все права, включая водительские, ИНН и т. д. Мы видим, что депозитарии спокойно ужились в контуре обмена прав, научились меняться, научились шлюзоваться в денежный контур и обратно.
Сегодня корпоративная регламентация предусматривает, что организации имеют такие пакеты готовых документов, подготовленные юристами, и готовы в любой момент представить их контрагентам. В этом смысле, совершая сделку, мы, до того как использовать деньги, прежде всего обмениваемся правами.
Вообще говоря, контур прав – это издержка. Изготовление пакета документов чего-то ст оит, требует времени. Бумаги нужно хранить, учитывать. Выдававшая документы сторона должна помнить, что она их выдавала. Все это – колоссальные издержки института права.
Можно ли при этом сэкономить на деньгах, а в идеале – вообще обойтись без денег? Можно. Ничто не мешает создать – возможно, кто-то это уже делает – регистрационное бюро, которое будет один раз удостоверять, что я зарегистрирован, имею ИНН, юрлицо, являюсь гендиректором и т. д. По запросу любого моего контрагента бюро ответит: да, этот товарищ имеет право заключать с вами такие-то сделки. Не мучайтесь, не проверяйте, не держите пакеты документов.
Такое бюро ничем не будет отличаться от современного депозитария ценных бумаг, который ведет записи по ценным бумагам, выдает удостоверяющий документ, что именно я – владелец этой бумаги, когда я их продаю-покупаю, подтверждает продажу-покупку, списывая с моего счета и записывая. На депозитарии лежит уголовная, финансовая, какая угодно ответственность за достоверность этих сведений. Поэтому для всех сторон сделки его удостоверение важнее, чем даже мое. Та же функция – у Бюро кредитных историй, выписка из реестра которого расширяет ваши права как добросовестного заемщика. Все это – инструменты снижения издержек в контуре обмена правами.
Почему такие хранилища прав нельзя было сделать раньше? Раньше было неэффективно. Трансакция по обмену прав по ценным бумагам в докомпьютерную эру была ниже, чем создание системы учета всех обращающихся ценных бумаг. В Америке 1930-х создать такой депозитарий было невозможно, поэтому народ ездил с пачками бумаг, либо были банки, хранившие эти бумаги и выдававшие взамен депозитарную расписку. Это означало, что расходы на содержание бумаг и их хранение были все еще меньше, чем расходы на создание глобальной системы, где бы по тогдашним технологиям два миллиона кассиров на счетах учитывали эти записи.Ценная бумага – документ, удостоверяющий (с соблюдением установленной формы и обязательных реквизитов) имущественные права, осуществление или передача которых возможны только при его предъявлении. Есть у меня право получения дивидендов в какой-то компании, право голосования на собраниях, право отчуждения части собственности без разрешения самой компании – это классическая акция.
Были востребованы соответствующие информационные технологии: ценных бумаг и людей, втянутых в их оборот, становилось все больше, издержки росли. В ответ на спрос явились инноваторы в лице Билла Гейтса и Ко и быстренько создали простенькие программы учета. Кстати, крупные биржи, работавшие с 1970-х еще на старых машинах, очень завидовали нам в 1990-х, потому что мы начинали с нуля и могли все делать сразу с использованием новейших информационных технологий.
Именно тогда позиции начали учитываться в бездокументарном, электронном виде, а это снижало издержки по обязательному хранению бумаг. И теперь я плачу депозитарию гораздо меньше, чем если бы платил за сохранность бумаг, за сейфы, за учет собственным дураком-кассиром. Сегодня этим занимаются хорошо обученные люди, которые в удобной программной оболочке быстро ведут учет всех моих действий.
Либо у меня есть право потребовать от вас через 10 месяцев возвращения суммы, которую я вам дал, но с процентами, – облигация.
Либо у меня есть право просто потребовать от вас деньги – вексель.
Либо у меня есть документ, удостоверяющий, что на складе в Урюпинске лежит пять коробок колготок размеров 39–41, и они принадлежат мне, – классический варрант, складское свидетельство.
Либо у меня есть документ, выданный мне капитаном корабля и удостоверяющий, что он принял от меня в Марселе груз в составе 2 (двух) бочек пива и везет их в Нью-Йорк на терминал № 5, – это коносамент.
Права на товар в пути, права на товар на складе, права на будущий товар ( форвардные контракты), права на покупку товара с правом отказа от этой покупки ( опцион)– весь класс ценных бумаг создан на понимании их как документов, удостоверяющих права. Логика появления всех этих документов ясна. Корабль плывет долго, но я могу свой плывущий товар заранее продать, пусть и со скидкой, чтобы вложиться в оборот. Вы мне переводите деньги, а я вам – коносамент, где написано: любой подавший эту бумагу имеет право получить товар. То же самое – с варрантом. Варрант был однажды эмитирован, выписан – и погашен. Фактически он сыграл важную роль при обеспечении платежа, хотя удостоверял всего-навсего права.
Сегодня накоплен колоссальный опыт депозитариев, учитывающих разнообразные права. Есть люди, бизнесом которых стал учет оборота этих прав. Вам открывают депозитарные счета, фиксирующие, сколько у вас облигаций, акций, опционов и форвардов, ничто не мешает учитывать варранты, если бы была такая потребность (сегодня они просто уходят в прошлое) или коносаменты. Когда я хочу передать кому-то свои права, я просто извещаю об этом депозитарий: прошу пять моих прав переписать на г-на N по передаточному распоряжению. Депозитарий списывает с моего счета пять варрантов и записывает на счет г-на N.
Понятно, что при этом мы должны еще разойтись деньгами. В принципе депозитарий это не волнует. Но для нашего же удобства мы можем создать расчетно-депозитарный центр, который будет проводить операции в двух контурах сразу: списывать права с меня и переписывать их на г-на N, а с г-на N списывать деньги и записывать их на меня. Возникает единый центр, который может производить обмен правами и сопровождать его обменом в контуре денег.
На примере депозитария видно, что уже построена информационная система, не только учитывающая права, но и обслуживающая обмен правами – это прототип единого регистрационного бюро, где будут обращаться все права, включая водительские, ИНН и т. д. Мы видим, что депозитарии спокойно ужились в контуре обмена прав, научились меняться, научились шлюзоваться в денежный контур и обратно.
Инвестиционный контур: эмиссионно-инвестиционный банк
Такую же систему взаимодействия с расчетным контуром абсолютно симметрично можно выстроить в контуре капитала (инвестиций) – после того как люди поймут, что проекты стандартны, и научатся их «считать». Отсутствие инвестиционного контура сегодня связано прежде всего с тем, что мы не знаем, сколько «инвестиционных денег» эмитировать.
Мы научились оценивать, сколько стоят колготки, сервисы, юристы, секретарши, перевозчики, поскольку это укоренившиеся, старые типы деятельности, накопилась большая статистика – те самые котировальные таблицы, позволяющие вывести паритет и приравнять к единице расчета, к одному из видов денег. Но оценка проектов – до сих пор штучная работа. Когда появились самобеглые повозки, никто тоже не знал, с чем их сравнивать. Все понимали, сколько стоят экипаж, лошадь, сколько стоит доставка письма ямщиком на почтовых. Но сколько стоит доставка письма на автомобиле, понять было невозможно. Так и сейчас.
Но по мере того как растет количество проектов, стали появляться и первые оценщики – аналитики в банках и рейтинговых компаниях, оценивающие не только видимое богатство, но и невидимое – проектные усилия компаний, занимающихся не просто бизнесом, а предпринимательством. Появляется возможность под эти оценки эмитировать инвестиционный инструментарий, который будет обслуживать инвестиционный контур.
В свое время я предлагал ввести единицу инвестиционного обращения – «весть» (от «ин вестиции»); сколько вестей ты проинвестируешь в мой проект? – 100 миллионов вестей могу дать, не больше. Прямо как в преферансе – в истуем (т. е. играем)? В естуем! В преферансе, кстати, есть и эмиссия с объемом игры, и клиринг при подсчете итогов игры, и шлюз в реальные деньги...
Эмиссия в инвестиционный контур – напомню, контур по идее независимый – должна определяться мощностью проектов, которые мы хотим запустить. Такая эмиссия может производиться ровно так же, как эмиссия чего угодно.
Для удобства давайте этот центр эмиссии временно назовем инвестиционным банком, только правильным – эмиссионно-инвестиционным банком. Этот банк эмитирует вести – добрые, благие – под заявленные проекты, которые кто-то каким-то образом (сейчас я отстраняюсь от ответа – кто и как) оценил. Под объем проектов эмитируются и запускаются в оборот вести – подобно запуску в кровеносную систему первичного тока крови. Люди начинают расплачиваться вестями – но только в целях сопровождения капитала в неденежной форме, обращающегося в инвестиционных проектах. Весь оборот может осуществляться внутри, не выходя из этого контура, – за исключением трех случаев.
Для исключений потребуется построить три шлюза, конвертирующих инвестиционные деньги в обычные. Шлюзы по сути такие же, как в системе расчетных мультивалют, когда вы хотите из зоны евро уйти в зону доллара и т. п.
Во-первых, это шлюз в розничное (кэшевое) потребление.Предпринимателю надо платить зарплату, следовательно, часть капитала в проекте сразу нужна в денежной форме. (В принципе работникам тоже требуются не деньги сами по себе, а материальные блага, но денежная форма обращения таких прав все еще более удобна, чем безденежная, хотя человечество прожило без денег огромные эпохи своей эволюции и в скором будущем заново обучится обходиться без них). Также и сам предприниматель захочет часть произведенной добавочной стоимости потратить, что называется, «на жизнь», где ему тоже понадобятся деньги.
Второй шлюз – налоговый, ибо государство тоже сегодня предпочитает получать налоги всех мастей деньгами, а не борзыми щенками. Так было не всегда, оброк, дань и репарации часто брались в натуре.
Третий шлюзнеобходим, когда вы выходите во внешний мир, где люди не понимают, что такое ваша весть. Они не участвуют в проектах, не являются сами участниками инвестиционного цикла, не признают ваш стандарт. Этот шлюз начинает работать, когда для вашего проекта требуется конкретная продукция, которая может поставляться только оттуда, а она продается в долларах, евро или иенах.
Мы научились оценивать, сколько стоят колготки, сервисы, юристы, секретарши, перевозчики, поскольку это укоренившиеся, старые типы деятельности, накопилась большая статистика – те самые котировальные таблицы, позволяющие вывести паритет и приравнять к единице расчета, к одному из видов денег. Но оценка проектов – до сих пор штучная работа. Когда появились самобеглые повозки, никто тоже не знал, с чем их сравнивать. Все понимали, сколько стоят экипаж, лошадь, сколько стоит доставка письма ямщиком на почтовых. Но сколько стоит доставка письма на автомобиле, понять было невозможно. Так и сейчас.
Но по мере того как растет количество проектов, стали появляться и первые оценщики – аналитики в банках и рейтинговых компаниях, оценивающие не только видимое богатство, но и невидимое – проектные усилия компаний, занимающихся не просто бизнесом, а предпринимательством. Появляется возможность под эти оценки эмитировать инвестиционный инструментарий, который будет обслуживать инвестиционный контур.
В свое время я предлагал ввести единицу инвестиционного обращения – «весть» (от «ин вестиции»); сколько вестей ты проинвестируешь в мой проект? – 100 миллионов вестей могу дать, не больше. Прямо как в преферансе – в истуем (т. е. играем)? В естуем! В преферансе, кстати, есть и эмиссия с объемом игры, и клиринг при подсчете итогов игры, и шлюз в реальные деньги...
Эмиссия в инвестиционный контур – напомню, контур по идее независимый – должна определяться мощностью проектов, которые мы хотим запустить. Такая эмиссия может производиться ровно так же, как эмиссия чего угодно.
Для удобства давайте этот центр эмиссии временно назовем инвестиционным банком, только правильным – эмиссионно-инвестиционным банком. Этот банк эмитирует вести – добрые, благие – под заявленные проекты, которые кто-то каким-то образом (сейчас я отстраняюсь от ответа – кто и как) оценил. Под объем проектов эмитируются и запускаются в оборот вести – подобно запуску в кровеносную систему первичного тока крови. Люди начинают расплачиваться вестями – но только в целях сопровождения капитала в неденежной форме, обращающегося в инвестиционных проектах. Весь оборот может осуществляться внутри, не выходя из этого контура, – за исключением трех случаев.
Для исключений потребуется построить три шлюза, конвертирующих инвестиционные деньги в обычные. Шлюзы по сути такие же, как в системе расчетных мультивалют, когда вы хотите из зоны евро уйти в зону доллара и т. п.
Во-первых, это шлюз в розничное (кэшевое) потребление.Предпринимателю надо платить зарплату, следовательно, часть капитала в проекте сразу нужна в денежной форме. (В принципе работникам тоже требуются не деньги сами по себе, а материальные блага, но денежная форма обращения таких прав все еще более удобна, чем безденежная, хотя человечество прожило без денег огромные эпохи своей эволюции и в скором будущем заново обучится обходиться без них). Также и сам предприниматель захочет часть произведенной добавочной стоимости потратить, что называется, «на жизнь», где ему тоже понадобятся деньги.
Второй шлюз – налоговый, ибо государство тоже сегодня предпочитает получать налоги всех мастей деньгами, а не борзыми щенками. Так было не всегда, оброк, дань и репарации часто брались в натуре.
Третий шлюзнеобходим, когда вы выходите во внешний мир, где люди не понимают, что такое ваша весть. Они не участвуют в проектах, не являются сами участниками инвестиционного цикла, не признают ваш стандарт. Этот шлюз начинает работать, когда для вашего проекта требуется конкретная продукция, которая может поставляться только оттуда, а она продается в долларах, евро или иенах.
Конечно, это только до поры до времени, пока там не поймут, что в вестях работать гораздо интереснее. Собственно, так произошло когда-то с долларом. Доллар надежен и обеспечен, и хотя мы к нему не имеем отношения, ты – Папуа, я – Новая Гвинея, давай между собой рассчитываться тоже в долларах. Вот она, сладость использования нового, когда люди признают, что это новое для них надежнее. Если инвестиционные деньги становятся надежнее для тех, кто делает похожие проекты и кому нужны такие же проектные деньги, ничто им не мешает зайти в наш эмиссионный центр и сказать: хотим тоже обслуживаться у вас.Сегодня уже есть организационный опытсоздания мощных информационных систем. Мы поняли, что это не так уж и дорого сто ит. Ничто не мешает запускать такого рода эмиссионные центры, грубо говоря – информационные банки инвестиционного типа, которые будут обслуживать движение всех ресурсов внутри огромного числа проектов. В масштабах страны для управления обращением инвестиционных инструментов должен быть создан самостоятельный институт. Сейчас мы его не видим, но некий прототип был – структуры Госплана СССР, отвечавшие за капвложения. Учетную единицу можно назвать вестью, можно – рублем, главное – не путать его с тем рублем, с которым мы идем в магазин, или который меняем на евро, или берем в кредит, или кладем в банк...
Так же как целый ряд стран зашли позднее в команду «финансовых хулиганов», создававших зону евро. Или как сейчас Россия с Китаем договариваются рассчитываться между собой в рублево-юаневой зоне. Начинается с рубля и юаня – рубляня, но может оказаться, что он станет выгодным и для смежных стран, чья продукция нужна только в проектах китайских либо российских.
Доллар может сгореть, а рублянь не сгорит, потому что обслуживает долгосрочную – это важно – и понятную – не менее важно – схему движения ресурсов в том проекте, куда мой бизнес вошел как ресурс. Поэтому мне и нужна единица, обслуживающая этот проект. Правда, при этом придется поставить маленькую будку, где рубляни будут меняться на евро, иену, доллар и т. д. Потому что иногда мне хочется съездить в Люксембург, а там рубляни, к сожалению, пока не берут.
Мир вестей
Сегодня рядом с контурами правообменных и расчетных инструментов должен быть построен отдельный мир – для обращения инвестиций. И тогда исчезнут глупые разговоры типа: нет денег ни на Западе, ни у нас – поэтому мы не можем вести проекты...
Зачем нам евро, доллары и даже юани? Для инвестиционных целей, для запуска инвестиционных проектов нам нужны материальные, духовные (человеческие) и идейные ресурсы. Если б мы были малюсенькой страной без ресурсов, тогда ничего не поделаешь. Ну как сделать станок, если нет своего металла? Тогда действительно приходится что-то покупать. Чем платить? Что-то свое продать: поем красиво, наш хор едет и зарабатывает... Или казино построить... Поэтому в Монако никогда и денег своих не было, они всегда франком обслуживались.
У нас совершенно иная ситуация. Почти все, что нужно для проектов, мы можем добыть и сделать сами. У нас есть территория, энергия, вода, земля, полезные ископаемые, помещения, производственные фонды, транспортная инфраструктура. Это означает, что под объем этих ресурсов по плану проекта мы можем эмитировать столько-то вестей. Создается инвестиционный аналог Центрального банка, под собранный и утвержденный пакет проектов он эмитирует на следующий год необходимый объем вестей и выпускает в оборот. Тогда стекольный завод говорит: сейчас мне денег не нужно, заплатите за мое стекло вестями, потому что мне тоже нужно покупать песок, платить за электричество, перевозчикам... Почти за все можно заплатить вестями, даже часть налогов (ведь государство делает госзакупки!), кроме той части, где необходимо выйти в контур потребления, в зарплату. И только тут возникает нужда в капитале в собственно денежной форме!
Китаевед Владимир Малявин объясняет: если ты компетентен, у тебя всегда получается. Компетенция – это возможность извлекать полезность из того, что тебя окружает. Он рассказывает: «В ответ на жалобу ученика, что он не может нечто сделать, сил нет, мой учитель всегда говорит: – Иди займи. – Где занять? – У природы займи силу. – Как? – Как ты поступаешь, когда у тебя нет денег? – Иду в банк, беру кредит. – Так и здесь: у тебя нет сил, иди займи. – Но я не умею. – Но ты же и у банка можешь не уметь занять. Значит, без денег останешься, разоришься. Разберись: узнай, как устроен банк, как взять кредит, как писать заявку – и тогда возьмешь деньги. Разберись, как устроена природа – и сможешь взять у нее взаймы силу, когда тебе понадобится»...Это и есть компетенция. Научись не свою силу тратить – дурное дело нехитрое, – научись брать чужую силу из окружающего тебя инвестиционного контура.
Зачем нам евро, доллары и даже юани? Для инвестиционных целей, для запуска инвестиционных проектов нам нужны материальные, духовные (человеческие) и идейные ресурсы. Если б мы были малюсенькой страной без ресурсов, тогда ничего не поделаешь. Ну как сделать станок, если нет своего металла? Тогда действительно приходится что-то покупать. Чем платить? Что-то свое продать: поем красиво, наш хор едет и зарабатывает... Или казино построить... Поэтому в Монако никогда и денег своих не было, они всегда франком обслуживались.
У нас совершенно иная ситуация. Почти все, что нужно для проектов, мы можем добыть и сделать сами. У нас есть территория, энергия, вода, земля, полезные ископаемые, помещения, производственные фонды, транспортная инфраструктура. Это означает, что под объем этих ресурсов по плану проекта мы можем эмитировать столько-то вестей. Создается инвестиционный аналог Центрального банка, под собранный и утвержденный пакет проектов он эмитирует на следующий год необходимый объем вестей и выпускает в оборот. Тогда стекольный завод говорит: сейчас мне денег не нужно, заплатите за мое стекло вестями, потому что мне тоже нужно покупать песок, платить за электричество, перевозчикам... Почти за все можно заплатить вестями, даже часть налогов (ведь государство делает госзакупки!), кроме той части, где необходимо выйти в контур потребления, в зарплату. И только тут возникает нужда в капитале в собственно денежной форме!