Мы пришли на нос яхты, и я подал Бонни знак остановиться. Мы посмотрели в отверстие иллюминатора. Салон был очень большим и занимал половину длины всей яхты. Он был весь заполнен людьми, и вы должны мне поверить, что никогда не видели подобного сборища.
Тут собралось много типов со своими девочками, которых я встречал раньше в различных злачных местах американских городов, куча всяких подонков, объединившихся в компании и организации. Здесь были: Марк Спинелла, знаменитый бандит из Оклахомы; Перси Бирон, который убил Роже Сикинда только потому, что ему не понравился цвет его рубашки; Скит ле Фризе с Миссури и Рэчел Манда, его девочка, Велт из Лос-Анжелеса и Фернан Бутлегер из Сан Педро.
Все они явились сюда со своими подружками для отдыха и разных увеселений, как вы сами понимаете. Я никогда не видел подобной банды головорезов. Тут было к тому же человек пятьдесят, которых я не знал. Но по их виду можно было судить, что они не англичане, и это доказывало, что Гояц не решался приглашать на борт людей с английского берега. Очевидно, этот лис был слишком осторожен, и я признаю, что он был прав.
Посреди салона находился столик с рулеткой, и весь народ столпился вокруг него. Гояц держал банк, а в противоположной стороне прямо напротив него я увидел Миранду.
Ее лицо разрумянилось от возбуждения, светлые волосы блестели при ярком свете ламп, платье на ней было совершенно изумительное, и среди этой толпы она выглядела как миллион долларов на солнце. Нет, кроме шуток, как она прелестна, эта девочка!
Я бросил на Бонни взгляд поверх своего плеча. Он закурил сигарету. Дверь в салон находилась рядом.
— Пойдем и захватим их, Бонни, — сказал я, — и мы вошли.
Все были так поглощены игрой, что на нас никто не обратил внимания, пока Бонни не закричал:
— Руки вверх, банда подонков, и быстро!
Видели бы вы лица всех этих людей, когда они повернули головы и увидели нас! Приблизительно восемьдесят пар рук поднялись к потолку одновременно.
Видя, каким образом они поднимали руки, можно было представить себе, что подобный сюрприз был им преподнесен впервые.
— А теперь, дамы и господа, — сказал я, — если кто-нибудь из вас хочет немного порезвиться, я советую ему начать сейчас же, потому что мы не можем терять время и совсем не такие уж хорошие.
Я посмотрел на Гояца. Он стоял впереди у стола, и вид у него был совсем больной. Тем не менее, он сделал усилие и попытался улыбнуться.
— Скажите, пожалуйста, что значат эти угрозы?
— А ты воображаешь, что мы пришли сюда петь псалмы?
Он принял очень любезный вид.
— Что вы хотите от меня, друзья?
— Не очень много, Гояц. Мы хотим только мисс ван Зелден. Мне кажется, что ее отец будет не совсем доволен, когда узнает, что у тебя было намерение увезти его малышку.
Видя, что у Бонни револьверы наготове, я спрятал свои и обошел вокруг стола. Толпы расступились, и я подошел к Миранде.
— Как ваши дела, мисс ван Зелден?
Она улыбнулась. Ну и зубки у нее, скажу я вам!
— Вот как! Это мистер Кошен! Но что все это в конце концов значит? И откуда взялись вы? У меня такое чувство, что каждый раз, когда я иду куда-нибудь, я встречу вас!
— Послушайте, деточка, я маленький лорд Фаунтлерой, и ваша Добрая Фея одновременно, но вы ничего этого не знаете. Меня также называют дедом Морозом, потому что я вхожу через печку. Вы помните таверну «Жимолость и жасмин» в Толедо?
Она рассмеялась:
— Я никогда не забуду ее. Какие эмоции пришлось мне испытать в тот вечер!
— Вы слишком любите эмоции и сенсации, моя дорогая. В один прекрасный день в поисках сильных ощущений вы окажетесь в холодильнике морга, и вас там обслужат.
Я указал на Гояца.
— Я вам расскажу о двух — трех вещах, которые касаются этого парня и остальных.
Первым делом я хочу сказать, что игра ведется запрещенным способом, и Гояц никогда еще не вел честную игру. Во-вторых, все эти подонки, которых вы здесь видите, наделали столько гнусных дел, что по сравнению с ними грешники в аду могут показаться собранием комитета дам-патронесс из пансионата Святой Пелагеи в Голд-Стринг, в Пенсильвании. В-третьих, этот гнусный тип собирался вас похитить завтра утром, уничтожить и потребовать за вас выкуп у вашего отца.
Она с энтузиазмом всплеснула руками.
— Не может быть! Это потрясающе!
И здесь я впервые увидел, что она удивлена.
— Это так, моя крошка. Кстати, сколько вы сегодня проиграли?
Она открыла сумочку и посмотрела.
— У меня было с собой десять тысяч долларов, когда я приехала сюда, и мне кажется, что у меня осталось около пятисот долларов.
— Очень хорошо, — сказал я и повернулся к Гояцу. — Это тебе дорого будет стоить, Гояц. Верни мне эти десять тысяч долларов, которые проиграла мисс ван Зелден.
— Гм… простите… — начал было он, но в этот момент Бонни ткнул ему в бок свой револьвер.
— Хорошо, — продолжал он, убежденный этим, — но я буду помнить об этом.
— Кому ты это говоришь? — рассмеялся я.
Я сгреб двадцать тысяч, которые лежали на столе, и отдал половину из них Миранде.
— Теперь, куколка, пора возвращаться в постельку.
Она не сказала ни слова, взяла накидку, лежавшую сзади на стуле, и мы с ней направились к двери, прикрываемые Бонни, который следил за оставшимися в салоне, пятясь задом. Дойдя до двери, я обратился к этим любителям острых ощущений:
— Слушайте, банда мерзавцев! Если кто-нибудь тронется отсюда раньше, чем через десять минут, то будет уничтожен, поняли?
Они все оказались понятливыми ребятами.
Мы вышли на палубу. Я закрыл дверь и проводил Миранду и Бонни на корму.
— Бонни, вот что ты должен будешь сделать: посади мисс ван Зелден в лодку и отвези ее к пристани, а там поручи заботам моей сестренки Констанции.
Я подмигнул ему, и он понял мою мысль.
— А ты что, собираешься остаться на борту этого санатория?
— Об этом нет и речи. Но я забыл одну важную вещь. Исчезайте.
Я смотрел, как оба они удалялись. Пока они спускались вниз по канату, я видел, как Миранда смеется. Мне кажется, что она находит это страшно занимательным.
Когда Бонни убрал канат, чавканье мотора сказало мне, что они отплыли.
Я вернулся к салону и открыл дверь, держа «люгер» наготове. Все эти подонки не шевелились. Их так хорошо выдрессировали, что как только я показался на пороге, все руки поднялись вверх.
— Послушай-ка, Гояц, мне надо поговорить с тобой. Выйди сюда и держи руки в воздухе.
Я отошел, пятясь через порог, и стал ждать.
— Теперь, дети мои, — обратился я к толпе, — не забывайте, что мой товарищ наблюдает за вами через отверстие иллюминатора на другом конце салона, так что оставайтесь спокойными еще десять минут.
Я закрыл дверь.
— Что ты хочешь мне сказать, Лемми? — спросил Гояц. — Для чего ты вернулся сюда и что еще ты тут ищешь?
— Иди за мной — ответил я ему, — и все узнаешь.
Я отвел его подальше и предложил ему сесть. Вид у него был заинтересованный, так как он не мог догадаться, чего я от него хочу.
— Слушай, Лемми, я ничего не понимаю. Что заставило тебя появиться здесь, угрожать мне, забрать двадцать тысяч долларов? Не интересуешься ли ты, случайно, Мирандой? Если это так, то мы могли бы с тобой договориться. Я человек справедливый…
Он поднял голову, чтобы взглянуть на меня.
— Закрой пасть, Гояц. Хорошенько выслушай меня. Я тебя не могу выносить, и это уже давно. Ты — гнусный недоносок, ты даже не гангстер, ты — мерзавец, ублюдок, свинья… Знаешь, что я с тобой сделаю?
Он смотрел на меня как кролик на удава, и я увидел капельки пота на его лбу.
— Я сделаю с тобой то, что ты заслужил. Тварь!
Он начал умолять меня дрожащим голосом:
— О! Послушай, старина Лемми, что … Дай мне хоть небольшую возможность, не будь так жесток. Я отдам тебе все деньги, все, что ты потребуешь. Я тебе никогда ничего плохого не сделал, я не понимаю…
— Брось это! — закричал я. — А ты дал хоть малейшую возможность Мак Фи и Галлату сегодня вечером? А?
Неожиданно я широко улыбнулся.
— Послушай, возможно, я ошибался на твой счет, Гояц. Я взбешен, поэтому могу сгоряча сделать то, о чем впоследствии пожалею… О, взгляни, пожалуйста, скорее, что это там?
Я смотрел поверх его плеча, как будто что — то увидел на воде. Он встал и повернулся, чтобы посмотреть туда, куда я указывал, и тут я свел с ним счеты, влепив ему пять пуль в сердце и спинной хребет: две за Мак Фи, две за Галлата и одну за меня. Он повалился на сетку, ограждающую борт. Я просунул под тело Гояца ногу, рывком приподнял и швырнул в воду.
Он полетел вниз головой, и черная вода сомкнулась над ним.
Я вернулся. Чтобы выяснить, что происходит в салоне. Там все было спокойно. Тогда я снова повторил свой акробатический номер и спустился в лодку, включил мотор и понесся к берегу.
С «Принцессы Кристобаль» до меня донеслись звуки танцевальной музыки, передаваемой по радио. Я наконец расслабился и зажег сигарету. Сидя на скамье, я ощутил и горечь и удовлетворение… Я потерял друга, но жестоко отомстил за него.
Тут собралось много типов со своими девочками, которых я встречал раньше в различных злачных местах американских городов, куча всяких подонков, объединившихся в компании и организации. Здесь были: Марк Спинелла, знаменитый бандит из Оклахомы; Перси Бирон, который убил Роже Сикинда только потому, что ему не понравился цвет его рубашки; Скит ле Фризе с Миссури и Рэчел Манда, его девочка, Велт из Лос-Анжелеса и Фернан Бутлегер из Сан Педро.
Все они явились сюда со своими подружками для отдыха и разных увеселений, как вы сами понимаете. Я никогда не видел подобной банды головорезов. Тут было к тому же человек пятьдесят, которых я не знал. Но по их виду можно было судить, что они не англичане, и это доказывало, что Гояц не решался приглашать на борт людей с английского берега. Очевидно, этот лис был слишком осторожен, и я признаю, что он был прав.
Посреди салона находился столик с рулеткой, и весь народ столпился вокруг него. Гояц держал банк, а в противоположной стороне прямо напротив него я увидел Миранду.
Ее лицо разрумянилось от возбуждения, светлые волосы блестели при ярком свете ламп, платье на ней было совершенно изумительное, и среди этой толпы она выглядела как миллион долларов на солнце. Нет, кроме шуток, как она прелестна, эта девочка!
Я бросил на Бонни взгляд поверх своего плеча. Он закурил сигарету. Дверь в салон находилась рядом.
— Пойдем и захватим их, Бонни, — сказал я, — и мы вошли.
Все были так поглощены игрой, что на нас никто не обратил внимания, пока Бонни не закричал:
— Руки вверх, банда подонков, и быстро!
Видели бы вы лица всех этих людей, когда они повернули головы и увидели нас! Приблизительно восемьдесят пар рук поднялись к потолку одновременно.
Видя, каким образом они поднимали руки, можно было представить себе, что подобный сюрприз был им преподнесен впервые.
— А теперь, дамы и господа, — сказал я, — если кто-нибудь из вас хочет немного порезвиться, я советую ему начать сейчас же, потому что мы не можем терять время и совсем не такие уж хорошие.
Я посмотрел на Гояца. Он стоял впереди у стола, и вид у него был совсем больной. Тем не менее, он сделал усилие и попытался улыбнуться.
— Скажите, пожалуйста, что значат эти угрозы?
— А ты воображаешь, что мы пришли сюда петь псалмы?
Он принял очень любезный вид.
— Что вы хотите от меня, друзья?
— Не очень много, Гояц. Мы хотим только мисс ван Зелден. Мне кажется, что ее отец будет не совсем доволен, когда узнает, что у тебя было намерение увезти его малышку.
Видя, что у Бонни револьверы наготове, я спрятал свои и обошел вокруг стола. Толпы расступились, и я подошел к Миранде.
— Как ваши дела, мисс ван Зелден?
Она улыбнулась. Ну и зубки у нее, скажу я вам!
— Вот как! Это мистер Кошен! Но что все это в конце концов значит? И откуда взялись вы? У меня такое чувство, что каждый раз, когда я иду куда-нибудь, я встречу вас!
— Послушайте, деточка, я маленький лорд Фаунтлерой, и ваша Добрая Фея одновременно, но вы ничего этого не знаете. Меня также называют дедом Морозом, потому что я вхожу через печку. Вы помните таверну «Жимолость и жасмин» в Толедо?
Она рассмеялась:
— Я никогда не забуду ее. Какие эмоции пришлось мне испытать в тот вечер!
— Вы слишком любите эмоции и сенсации, моя дорогая. В один прекрасный день в поисках сильных ощущений вы окажетесь в холодильнике морга, и вас там обслужат.
Я указал на Гояца.
— Я вам расскажу о двух — трех вещах, которые касаются этого парня и остальных.
Первым делом я хочу сказать, что игра ведется запрещенным способом, и Гояц никогда еще не вел честную игру. Во-вторых, все эти подонки, которых вы здесь видите, наделали столько гнусных дел, что по сравнению с ними грешники в аду могут показаться собранием комитета дам-патронесс из пансионата Святой Пелагеи в Голд-Стринг, в Пенсильвании. В-третьих, этот гнусный тип собирался вас похитить завтра утром, уничтожить и потребовать за вас выкуп у вашего отца.
Она с энтузиазмом всплеснула руками.
— Не может быть! Это потрясающе!
И здесь я впервые увидел, что она удивлена.
— Это так, моя крошка. Кстати, сколько вы сегодня проиграли?
Она открыла сумочку и посмотрела.
— У меня было с собой десять тысяч долларов, когда я приехала сюда, и мне кажется, что у меня осталось около пятисот долларов.
— Очень хорошо, — сказал я и повернулся к Гояцу. — Это тебе дорого будет стоить, Гояц. Верни мне эти десять тысяч долларов, которые проиграла мисс ван Зелден.
— Гм… простите… — начал было он, но в этот момент Бонни ткнул ему в бок свой револьвер.
— Хорошо, — продолжал он, убежденный этим, — но я буду помнить об этом.
— Кому ты это говоришь? — рассмеялся я.
Я сгреб двадцать тысяч, которые лежали на столе, и отдал половину из них Миранде.
— Теперь, куколка, пора возвращаться в постельку.
Она не сказала ни слова, взяла накидку, лежавшую сзади на стуле, и мы с ней направились к двери, прикрываемые Бонни, который следил за оставшимися в салоне, пятясь задом. Дойдя до двери, я обратился к этим любителям острых ощущений:
— Слушайте, банда мерзавцев! Если кто-нибудь тронется отсюда раньше, чем через десять минут, то будет уничтожен, поняли?
Они все оказались понятливыми ребятами.
Мы вышли на палубу. Я закрыл дверь и проводил Миранду и Бонни на корму.
— Бонни, вот что ты должен будешь сделать: посади мисс ван Зелден в лодку и отвези ее к пристани, а там поручи заботам моей сестренки Констанции.
Я подмигнул ему, и он понял мою мысль.
— А ты что, собираешься остаться на борту этого санатория?
— Об этом нет и речи. Но я забыл одну важную вещь. Исчезайте.
Я смотрел, как оба они удалялись. Пока они спускались вниз по канату, я видел, как Миранда смеется. Мне кажется, что она находит это страшно занимательным.
Когда Бонни убрал канат, чавканье мотора сказало мне, что они отплыли.
Я вернулся к салону и открыл дверь, держа «люгер» наготове. Все эти подонки не шевелились. Их так хорошо выдрессировали, что как только я показался на пороге, все руки поднялись вверх.
— Послушай-ка, Гояц, мне надо поговорить с тобой. Выйди сюда и держи руки в воздухе.
Я отошел, пятясь через порог, и стал ждать.
— Теперь, дети мои, — обратился я к толпе, — не забывайте, что мой товарищ наблюдает за вами через отверстие иллюминатора на другом конце салона, так что оставайтесь спокойными еще десять минут.
Я закрыл дверь.
— Что ты хочешь мне сказать, Лемми? — спросил Гояц. — Для чего ты вернулся сюда и что еще ты тут ищешь?
— Иди за мной — ответил я ему, — и все узнаешь.
Я отвел его подальше и предложил ему сесть. Вид у него был заинтересованный, так как он не мог догадаться, чего я от него хочу.
— Слушай, Лемми, я ничего не понимаю. Что заставило тебя появиться здесь, угрожать мне, забрать двадцать тысяч долларов? Не интересуешься ли ты, случайно, Мирандой? Если это так, то мы могли бы с тобой договориться. Я человек справедливый…
Он поднял голову, чтобы взглянуть на меня.
— Закрой пасть, Гояц. Хорошенько выслушай меня. Я тебя не могу выносить, и это уже давно. Ты — гнусный недоносок, ты даже не гангстер, ты — мерзавец, ублюдок, свинья… Знаешь, что я с тобой сделаю?
Он смотрел на меня как кролик на удава, и я увидел капельки пота на его лбу.
— Я сделаю с тобой то, что ты заслужил. Тварь!
Он начал умолять меня дрожащим голосом:
— О! Послушай, старина Лемми, что … Дай мне хоть небольшую возможность, не будь так жесток. Я отдам тебе все деньги, все, что ты потребуешь. Я тебе никогда ничего плохого не сделал, я не понимаю…
— Брось это! — закричал я. — А ты дал хоть малейшую возможность Мак Фи и Галлату сегодня вечером? А?
Неожиданно я широко улыбнулся.
— Послушай, возможно, я ошибался на твой счет, Гояц. Я взбешен, поэтому могу сгоряча сделать то, о чем впоследствии пожалею… О, взгляни, пожалуйста, скорее, что это там?
Я смотрел поверх его плеча, как будто что — то увидел на воде. Он встал и повернулся, чтобы посмотреть туда, куда я указывал, и тут я свел с ним счеты, влепив ему пять пуль в сердце и спинной хребет: две за Мак Фи, две за Галлата и одну за меня. Он повалился на сетку, ограждающую борт. Я просунул под тело Гояца ногу, рывком приподнял и швырнул в воду.
Он полетел вниз головой, и черная вода сомкнулась над ним.
Я вернулся. Чтобы выяснить, что происходит в салоне. Там все было спокойно. Тогда я снова повторил свой акробатический номер и спустился в лодку, включил мотор и понесся к берегу.
С «Принцессы Кристобаль» до меня донеслись звуки танцевальной музыки, передаваемой по радио. Я наконец расслабился и зажег сигарету. Сидя на скамье, я ощутил и горечь и удовлетворение… Я потерял друга, но жестоко отомстил за него.
Глава 7
ЛОТТИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ НА СЦЕНУ
Пришвартовавшись к пристани, я задавал себе вопрос: как теперь развернутся события? Я подумал, что Бонни и Констанция имели достаточно времени, чтобы освободиться от парней Гояца, которые были оставлены у изгороди. И я не ошибся. Поблизости никого не было кроме Констанции и Бонни Малоса, и Миранды, и я должен сказать, что последние неплохо играли свою роль, чтобы убедить Миранду.
Мы направились к машинам. Констанция села в свою, а Бонни — в мою машину, чтобы отвезти ее в гараж, откуда она была взята. Я сел вместе с Мирандой в ее машину, которая была оставлена в соседнем гараже.
Во время обратного пути Миранда не переставала обсуждать происшествия этого вечера. И как она болтала! Послушав ее, можно было подумать, что все это — просто спектакль, разыгрываемый для ее развлечения. По-моему, у этой мышки странное представление о забавах, но, в конце концов, она не единственная, кто так думает.
Вы, вероятно, уже поняли, что мораль — это не самое сильное мое место. Тем не менее, я вынужден констатировать, что большинство молодых женщин, отцы которых очень богаты, немного сумасшедшие. В девяти случаях из десяти старик начинал свою деятельность в качестве батрака на ферме в каком-нибудь затерянном краю или в качестве мойщика тарелок в городе. Он трудился не покладая рук, пока удачная женитьба или счастливый случай не приносили ему первоначальный капиталец, который он берег и приумножал. А потом его детки начинали пользоваться его трудами, попадая в грязные истории в поисках сильных ощущений, так как считали, что в этом заключается непознанный отцом смысл жизни. Это в полной мере относится к Миранде. Но все — таки, что — то в голове у нее есть!
Пока я раздумывал обо всем этом, она рассказала мне, как попала в лапы Гояца.
Однажды пообедав в одиночестве в одном шикарном ресторане, она отправилась в театр, а после представления ее подхватил какой — то молодой человек под предлогом, что они уже встречались в Соединенных Штатах. Миранда попалась на эту удочку, так как встречалась с таким множеством людей, что при всем желании не могла бы их запомнить.
Парень начал ей расхваливать плавучее казино Гояца со всеми его развлечениями, и, конечно, Миранде очень захотелось отправиться туда. И он ее туда доставил. Все это время я ждал, что она вот — вот спросит меня, откуда мне стало известно, что она находится там, и поспешил сам рассказать ей всю историю. Она обратила внимание, что у меня болит рука, и села за руль.
Машину она вела с такой скоростью, что совершенно не имела возможности разговаривать, что меня вполне устраивало и давало возможность все хорошенько обдумать. Я сказал ей, что как — то видел ее выходящей из «Карлтона» и зашел навестить, но узнал от горничной, что она уехала на пару дней. Выходя из отеля, я встретил парня из окружения Гояца, который в разговоре высказал мнение, что она отправилась на яхту поиграть в рулетку. А так как мне было хорошо известно, что за тип Гояц, то я понял, что он просто заманил ее туда, чтобы обобрать и похитить, ну и отправился к нему с сестрой и одним парнем, чтобы навести там порядок.
Она посмотрела на меня краем глаза очень лукаво.
— А почему вы не предупредили полицию, Лемми?
— Послушайте, Миранда, было бы неплохо, если бы вы внимательно смотрели на дорогу, иначе мы, в лучшем случае, окажемся в канаве. А что касается полицейских, то ведь вам известно, как я их люблю.
— Представляю себе. Но скажите, чем вы в действительности занимаетесь? Ведь вы гангстер, не так ли? А какая у вас специальность?
Я улыбнулся, так как у меня появилась мысль, что я могу выдать себя за маленького героя.
— Ну, Боже мой, предположим, что я один из… И что же? Я занимаюсь машинами. У меня есть основания не говорить о себе…
Она улыбнулась.
— Это вы убили полицейского в Оклахоме?
Я ответил, что был вынужден убить этого парня, так как в противном случае он застрелил бы меня. Вопрос в том, кто первый успел нажать на спуск… И я продолжал рассказывать ей о себе, да так здорово, что она должна была считать меня чем — то средним между Робин Гудом, Филошардом и Жанной д'Арк.
— Ваша рука, кажется, причиняет вам сильную боль, Лемми? — спросила она. — Что с вами произошло?
— Если я вам расскажу это, вы станете смеяться. Когда я сегодня лез на пристань, то пистолет держал в руке, и так неловко поскользнулся, что всадил себе пулю в руку. Согласитесь, это достаточно глупо, не так ли? Когда я вернусь в Лондон, мне сделают перевязку, вот и все.
— Я сделаю это сама, Лемми.
Было семь часов утра, когда мы подъехали к «Карлтону». Мы поднялись в апартаменты Миранды. Она вызвала свою горничную и послала ее за перевязочными средствами для моей руки. Рука выглядела неплохо, так как парень я достаточно крепкий, и я уверен, что через 24 часа у меня все пройдет.
Пока Миранда делала мне перевязку, я следил за ее горничной, которая помогала своей хозяйке. Она очень хорошенькая, эта Джанет, и я подумал, что может быть, стоит воспользоваться ее услугами…
После окончания перевязки мы выпили кофе, и я сказал Миранде, что мне пора уходить. Она предложила пообедать вместе сегодня часов в девять вечера. Вот это меня вполне устраивало!
Я быстро распрощался, так как Миранда зевала с риском свернуть себе челюсть, сказав ей, что она хорошо сделает, если отдохнет как следует.
Горничная проводила меня до двери, прошла по коридору и вызвала лифт.
Я посмотрел на нее.
— Скажите мне, малышка, вам уже говорили, что вы очаровательны?
Она улыбнулась.
— Мне кажется, я вспоминаю, что один парень говорил что — то подобное, но это его нисколько не продвинуло в ухаживании.
— Очень жаль — ответил я. — Надо будет серьезно заняться этим вопросом. А что, если мы с вами отправимся в Чоп — Сиу? /Специализированные китайские рестораны/.
— Почему бы нет? Я ведь ничем не рискую — улыбнулась она.
— Ну тогда решено, условимся о встрече. У вас есть выходные дни?
— Завтра вечером я свободна. Мисс ван Зелден обедает с друзьями.
— Отлично.
Я условился о встрече с ней в одном из ресторанов на Грин — стрит, который был мне знаком, и удалился.
Я шел по Пел Мел, потом по Сент Джеймс — стрит и, дойдя до Джермен-стрит, стал обозревать окрестности. Никакого сомнения. Напротив дома, в котором я живу, я заметил парня, который с непринужденным видом курил сигарету. Я понял, что это один из людей Сигеллы, которому поручено наблюдать за моим жилищем, чтобы знать, не потерялся ли я где-нибудь. Это доказывало, что Сигелла до сих пор не чувствует ко мне полного доверия.
Войдя к себе, я выпил стакан бурбона, потом сел, чтобы спокойно все обдумать.
По — моему, все устраивается как нельзя лучше, но Мак Фи, разрешив себя убить, отнюдь не облегчил мою задачу, и это мне не совсем нравится.
Но, наконец, я решил, что бесполезно сейчас ломать голову… Рука моя болела, и я решил лечь в постель. Это действительно прекрасное изобретение — кровать. Существует немало парней, которым не вредно было бы это понять и проводить в постели побольше времени вместо того, чтобы все время бегать туда и сюда.
Было уже шесть часов вечера, когда лакей, обслуживающий мой этаж, вошел и сказал, что некий мистер Сигелла хочет меня видеть. Я попросил принести кофе и виски и пригласить Сигеллу.
Спустя минуту он принес то, что я просил. Вслед за ним вошел Сигелла, который был изысканно одет и выглядел отлично. Я сел в кровати и зевнул.
— Итак, что нового, Сигелла?
Он сел и из платинового портсигара достал сигарету. Его тонкие губы раздвинулись в улыбке. У меня такое чувство, что Сигелла из тех людей, которые улыбаются только губами, и никогда не улыбаются глазами, которые у них всегда остаются холодными и жестокими, похожими на маленькие кусочки голубого льда. У многих гангстеров его типа такие же глаза. Он закурил, несколько раз затянулся, потом посмотрел на меня.
— Знаешь, Лемми, я снимаю перед тобой шляпу. Ты действительно был вчера на высоте на этой «Принцессе Кристобаль». Ты очень ловок, когда принимаешься за дело.
— Согласен, но там ничего сверхособенного не произошло, и нечего об этой истории много говорить. Это было совсем нетрудно. Да и кто он такой, этот Гояц?
Он засмеялся и выпустил большую струю дыма.
— Мне кажется, что Гояц никого не сможет больше обвести, — сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.
— Что ты хочешь этим сказать, Сигелла?
— Я хочу сказать, что это была отличная работа, Лемми. Этому парню лучше быть там, где он сейчас находится, чем стоять у нас на дороге. Я рад, что ты свел с ним счеты.
— Ты шутишь? Откуда ты знаешь, что я свел с ним счеты?
Он засмеялся. У него очень красивые зубы.
— А что, по твоему я делал вчера вечером, Лемми? Когда Констанция позвонила мне и сказала, что Гояц увез Миранду на свое судно, а ты повздорил на Бейкер-стрит с Лотти и другими парнями из окружения Гояца, я немедленно отправился в путь. Ты ничего не знал, но вчера вечером в течение трех часов я с шестью парнями находился в лодке поблизости от «Принцессы Кристобаль» на тот случай, если ты сделаешь фальшивый маневр. И лишь после того, как мы увидели, как ты расправился с Гояцем и вышвырнул его за борт, проделав это на высшем уровне, я сказал себе, что теперь можно возвращаться обратно.
— Что поделаешь? Такие вещи случаются. Гояц становился слишком нахальным.
Он согласно кивнул головой.
— Ты неплохо распорядился вчера вечером, Лемми! Ты вернул десять тысяч долларов мисс ван Зелден? Те, что она потеряла там?
— Еще бы, конечно, я отдал ей ее монеты. Кроме того, я и себя вознаградил десятью тысячами долларов, которые отнял у Гояца. Не отдавать же эти деньги Миранде, ведь совершенно ни к чему, чтобы она еще и заработала на этом деле.
— Согласен, — сказал он. — Ну что ж, ты очень везуч, старина Лемми. Получил от меня на дело десять тысяч, потом столько же от Гояца, да еще имел удовольствие его уничтожить… Что, тебе нравится подобное везение?
— Пока мне действительно везло, и я от души поздравил себя с этим, будь уверен.
Он опять рассмеялся и налил себе немного виски.
— Ну что же, надеюсь, что и впредь будет также, Лемми. Я люблю видеть вокруг себя довольных людей. Должен признать, что ты храбрый человек, и хорошо выполняешь свою работу. И чтобы доказать тебе, что я не зря говорю это, и чтобы ты чувствовал себя еще более довольным, вот тебе еще пять тысяч долларов.
Он положил на стол пять билетов и с улыбкой посмотрел на меня.
— Это тебе за твою руку. Знаешь, Лемми, у меня целая куча проектов относительно нашей совместной работы… У меня вот какая идея: после того, как мы осуществим похищение Миранды, и шум, вызванный этим, утихнет, мы с тобой вернемся в США и приберем к своим рукам все организации страны.
Я рассмеялся.
— Мой старый Сигелла! Когда я получу свою часть выкупа за Миранду, у меня будет дело, не имеющее отношения к гангстерам. Мне не нужно будет этим заниматься. Двести пятьдесят тысяч долларов — этого для меня достаточно.
— Что же ты будешь делать, Лемми? — поинтересовался он.
— О! Я точно еще не знаю. Но мне все же хочется попытаться разводить кур.
Я не мог оторвать взгляд от его белых длинных пальцев. Если можно сказать о руках, что они жестокие, то я гарантирую вам, что у этого типа самые жестокие руки на свете…
— Я так представляю себе, как ты разводишь кур, Лемми. Вместо утренней зарядки ты сворачиваешь им шеи, чтобы не потерять сноровку… — Ну, а теперь, вернемся к нашей овечке..
Он передвинул к кровати стул и закурил следующую сигарету. Я тоже закурил и стал смотреть на него сквозь дым.
— Надо будет закончить дело на этой неделе, считая и уик-энд, Лемми. Сегодня у нас среда. Я нанял небольшой домик, и к четвергу все будет готово. Он называется «Брендес Энд», совсем близко от Темзы. Там очень неплохо. Я привезу туда около тридцати пар. Это все милые и очень корректные люди, я знаком с ними много лет. Ну, а ты придумай причину, чтобы залучить туда Миранду.
— Это легко сделать. Миранда сейчас очень заинтересовалась мной после истории на «Принцессе Кристобаль». Я сегодня вечером обедаю с ней, но пока насчет уик-энда ничего ей не скажу.
А попозже наговорю ей кучу глупостей о том, что я сам попал в грязную историю, и она может помочь мне, если согласится поехать в «Брендес Энд», и дело это настолько личное и конфиденциальное, что никто не должен знать, куда она поехала. Между нами говоря, я уже два раза вызволял ее из очень неприятных ситуаций, и думаю, что полностью заслужил ее доверие, которое не позволит ей мне отказать.
Сигелла улыбнулся, потом провел языком по губам. Такая у него привычка.
— Хорошо придумано, Лемми. Привези ее в субботу вечером, и твоя работа будет почти закончена.
— А после этого?
— О, совсем немного дела. Ты вернешься в Лондон в воскресенье и позвонишь одному типу, номер телефона я сообщу тебе позже. Он устроит так, что в понедельник утром у тебя будет разговор со стариком ван Зелденом, и ты сразу изложишь ему суть дела.
Скажи, что его дочь похищена, и что через три дня ее в Англии уже не будет, и что ему дается три дня на то, чтобы подумать, и неделя на то, чтобы он выложил три миллиона долларов и перевел их на мой счет в Голландском банке в Роттердаме. Если он этого не сделает, — Сигелла снова рассмеялся, — ты скажешь ему, что нам пришла в голову потрясающая мысль. Спросишь, узнает ли он зубы своей дочери, ибо за каждую неделю промедления, на другой день мы будем присылать ему один из ее зубов по почте. И не забудь передать, что зубы у нее будут выдергивать без наркоза.
Он встал.
— Я ухожу, Лемми. Есть еще только одна маленькая вещь, которую я хочу сказать тебе. Ты человек смелый и решительный, но не вздумай сыграть со мной какую-нибудь шутку. Не забывай, что ты ничего не можешь предпринять без того, чтобы каждый твой шаг не стал бы мне известен тут же. И это не потому, что я доверяю тебе, просто я никогда не надеюсь на случай. И если ты попытаешься меня надуть, я узнаю об этом раньше, чем ты это сделаешь.
Он стоял передо мной и смотрел на меня, так могло бы смотреть целое семейство гремучих змей.
Я слегка улыбнулся.
— Чего ты, в конце концов, хочешь? Напугать меня так, чтобы я протянул лапки? Не будь ребенком! С этого момента, когда я согласился работать с тобой, все идет, как положено. Я хочу получить двести пятьдесят тысяч.
— Это хорошо, Лемми. Держи свое слово, и ты их получишь. До свидания.
Он вышел.
После этого ухода я остался лежать на кровати, курил и смотрел в потолок. Поймите, что я играл в очень опасную игру с этим подонком Сигеллой. Во — первых, он немного крутоват, во — вторых, я согласен, что в голове у него кое — что есть, и он не даром предупреждал меня, чтобы я не считал себя таким ловким, как он. Возможно, это так, а может быть, и иначе, но одно совершенно ясно: до того, как я покончу с ним, он получит от меня такую встряску, которую никогда не забудет, это я вам твердо говорю!
Но мне необходимо держаться очень осторожно. Когда он говорил мне, что если я обману его, он все равно узнает об этом, у него были определенные основания. Вспоминая все художества Сигеллы, я понимал, что должен намного опередить его, чтобы выиграть партию. Вот уже несколько лет федеральные агенты, полиция Штатов, да и другие категории должностных лиц пытались его поймать, но безуспешно. А все потому, что сам он держался позади, и у него всегда наготове был человек, служивший его прикрытием, и за спиной которого он без помех проделывал свои финансовые операции.
Сигелла всегда играл среди гангстеров главные роли, потому что, с одной стороны, имел определенную силу, а еще потому, что никто никогда не знал, с кем он работал, и кто работает на него.
Но при воспоминании о его предложении объединиться с ним для совместной работы в большом масштабе, после того, как будет закончено дело с Мирандой, я начал дергаться от смеха, как четырнадцать китовых усов. Это столь же приятно, как перспектива разделить свою кровать с парочкой пресмыкающихся, и я все же, пожалуй, предпочел бы змей. Но теперь, хотел я этого или не хотел, я был вовлечен в историю с похищением Миранды. Он держал меня так, что я никак не мог выкарабкаться. Я сильно рассчитывал на Мак Фи, и надо же было, что он позволил себя убить как раз в то время, когда он был так мне нужен!
Мы направились к машинам. Констанция села в свою, а Бонни — в мою машину, чтобы отвезти ее в гараж, откуда она была взята. Я сел вместе с Мирандой в ее машину, которая была оставлена в соседнем гараже.
Во время обратного пути Миранда не переставала обсуждать происшествия этого вечера. И как она болтала! Послушав ее, можно было подумать, что все это — просто спектакль, разыгрываемый для ее развлечения. По-моему, у этой мышки странное представление о забавах, но, в конце концов, она не единственная, кто так думает.
Вы, вероятно, уже поняли, что мораль — это не самое сильное мое место. Тем не менее, я вынужден констатировать, что большинство молодых женщин, отцы которых очень богаты, немного сумасшедшие. В девяти случаях из десяти старик начинал свою деятельность в качестве батрака на ферме в каком-нибудь затерянном краю или в качестве мойщика тарелок в городе. Он трудился не покладая рук, пока удачная женитьба или счастливый случай не приносили ему первоначальный капиталец, который он берег и приумножал. А потом его детки начинали пользоваться его трудами, попадая в грязные истории в поисках сильных ощущений, так как считали, что в этом заключается непознанный отцом смысл жизни. Это в полной мере относится к Миранде. Но все — таки, что — то в голове у нее есть!
Пока я раздумывал обо всем этом, она рассказала мне, как попала в лапы Гояца.
Однажды пообедав в одиночестве в одном шикарном ресторане, она отправилась в театр, а после представления ее подхватил какой — то молодой человек под предлогом, что они уже встречались в Соединенных Штатах. Миранда попалась на эту удочку, так как встречалась с таким множеством людей, что при всем желании не могла бы их запомнить.
Парень начал ей расхваливать плавучее казино Гояца со всеми его развлечениями, и, конечно, Миранде очень захотелось отправиться туда. И он ее туда доставил. Все это время я ждал, что она вот — вот спросит меня, откуда мне стало известно, что она находится там, и поспешил сам рассказать ей всю историю. Она обратила внимание, что у меня болит рука, и села за руль.
Машину она вела с такой скоростью, что совершенно не имела возможности разговаривать, что меня вполне устраивало и давало возможность все хорошенько обдумать. Я сказал ей, что как — то видел ее выходящей из «Карлтона» и зашел навестить, но узнал от горничной, что она уехала на пару дней. Выходя из отеля, я встретил парня из окружения Гояца, который в разговоре высказал мнение, что она отправилась на яхту поиграть в рулетку. А так как мне было хорошо известно, что за тип Гояц, то я понял, что он просто заманил ее туда, чтобы обобрать и похитить, ну и отправился к нему с сестрой и одним парнем, чтобы навести там порядок.
Она посмотрела на меня краем глаза очень лукаво.
— А почему вы не предупредили полицию, Лемми?
— Послушайте, Миранда, было бы неплохо, если бы вы внимательно смотрели на дорогу, иначе мы, в лучшем случае, окажемся в канаве. А что касается полицейских, то ведь вам известно, как я их люблю.
— Представляю себе. Но скажите, чем вы в действительности занимаетесь? Ведь вы гангстер, не так ли? А какая у вас специальность?
Я улыбнулся, так как у меня появилась мысль, что я могу выдать себя за маленького героя.
— Ну, Боже мой, предположим, что я один из… И что же? Я занимаюсь машинами. У меня есть основания не говорить о себе…
Она улыбнулась.
— Это вы убили полицейского в Оклахоме?
Я ответил, что был вынужден убить этого парня, так как в противном случае он застрелил бы меня. Вопрос в том, кто первый успел нажать на спуск… И я продолжал рассказывать ей о себе, да так здорово, что она должна была считать меня чем — то средним между Робин Гудом, Филошардом и Жанной д'Арк.
— Ваша рука, кажется, причиняет вам сильную боль, Лемми? — спросила она. — Что с вами произошло?
— Если я вам расскажу это, вы станете смеяться. Когда я сегодня лез на пристань, то пистолет держал в руке, и так неловко поскользнулся, что всадил себе пулю в руку. Согласитесь, это достаточно глупо, не так ли? Когда я вернусь в Лондон, мне сделают перевязку, вот и все.
— Я сделаю это сама, Лемми.
Было семь часов утра, когда мы подъехали к «Карлтону». Мы поднялись в апартаменты Миранды. Она вызвала свою горничную и послала ее за перевязочными средствами для моей руки. Рука выглядела неплохо, так как парень я достаточно крепкий, и я уверен, что через 24 часа у меня все пройдет.
Пока Миранда делала мне перевязку, я следил за ее горничной, которая помогала своей хозяйке. Она очень хорошенькая, эта Джанет, и я подумал, что может быть, стоит воспользоваться ее услугами…
После окончания перевязки мы выпили кофе, и я сказал Миранде, что мне пора уходить. Она предложила пообедать вместе сегодня часов в девять вечера. Вот это меня вполне устраивало!
Я быстро распрощался, так как Миранда зевала с риском свернуть себе челюсть, сказав ей, что она хорошо сделает, если отдохнет как следует.
Горничная проводила меня до двери, прошла по коридору и вызвала лифт.
Я посмотрел на нее.
— Скажите мне, малышка, вам уже говорили, что вы очаровательны?
Она улыбнулась.
— Мне кажется, я вспоминаю, что один парень говорил что — то подобное, но это его нисколько не продвинуло в ухаживании.
— Очень жаль — ответил я. — Надо будет серьезно заняться этим вопросом. А что, если мы с вами отправимся в Чоп — Сиу? /Специализированные китайские рестораны/.
— Почему бы нет? Я ведь ничем не рискую — улыбнулась она.
— Ну тогда решено, условимся о встрече. У вас есть выходные дни?
— Завтра вечером я свободна. Мисс ван Зелден обедает с друзьями.
— Отлично.
Я условился о встрече с ней в одном из ресторанов на Грин — стрит, который был мне знаком, и удалился.
Я шел по Пел Мел, потом по Сент Джеймс — стрит и, дойдя до Джермен-стрит, стал обозревать окрестности. Никакого сомнения. Напротив дома, в котором я живу, я заметил парня, который с непринужденным видом курил сигарету. Я понял, что это один из людей Сигеллы, которому поручено наблюдать за моим жилищем, чтобы знать, не потерялся ли я где-нибудь. Это доказывало, что Сигелла до сих пор не чувствует ко мне полного доверия.
Войдя к себе, я выпил стакан бурбона, потом сел, чтобы спокойно все обдумать.
По — моему, все устраивается как нельзя лучше, но Мак Фи, разрешив себя убить, отнюдь не облегчил мою задачу, и это мне не совсем нравится.
Но, наконец, я решил, что бесполезно сейчас ломать голову… Рука моя болела, и я решил лечь в постель. Это действительно прекрасное изобретение — кровать. Существует немало парней, которым не вредно было бы это понять и проводить в постели побольше времени вместо того, чтобы все время бегать туда и сюда.
Было уже шесть часов вечера, когда лакей, обслуживающий мой этаж, вошел и сказал, что некий мистер Сигелла хочет меня видеть. Я попросил принести кофе и виски и пригласить Сигеллу.
Спустя минуту он принес то, что я просил. Вслед за ним вошел Сигелла, который был изысканно одет и выглядел отлично. Я сел в кровати и зевнул.
— Итак, что нового, Сигелла?
Он сел и из платинового портсигара достал сигарету. Его тонкие губы раздвинулись в улыбке. У меня такое чувство, что Сигелла из тех людей, которые улыбаются только губами, и никогда не улыбаются глазами, которые у них всегда остаются холодными и жестокими, похожими на маленькие кусочки голубого льда. У многих гангстеров его типа такие же глаза. Он закурил, несколько раз затянулся, потом посмотрел на меня.
— Знаешь, Лемми, я снимаю перед тобой шляпу. Ты действительно был вчера на высоте на этой «Принцессе Кристобаль». Ты очень ловок, когда принимаешься за дело.
— Согласен, но там ничего сверхособенного не произошло, и нечего об этой истории много говорить. Это было совсем нетрудно. Да и кто он такой, этот Гояц?
Он засмеялся и выпустил большую струю дыма.
— Мне кажется, что Гояц никого не сможет больше обвести, — сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.
— Что ты хочешь этим сказать, Сигелла?
— Я хочу сказать, что это была отличная работа, Лемми. Этому парню лучше быть там, где он сейчас находится, чем стоять у нас на дороге. Я рад, что ты свел с ним счеты.
— Ты шутишь? Откуда ты знаешь, что я свел с ним счеты?
Он засмеялся. У него очень красивые зубы.
— А что, по твоему я делал вчера вечером, Лемми? Когда Констанция позвонила мне и сказала, что Гояц увез Миранду на свое судно, а ты повздорил на Бейкер-стрит с Лотти и другими парнями из окружения Гояца, я немедленно отправился в путь. Ты ничего не знал, но вчера вечером в течение трех часов я с шестью парнями находился в лодке поблизости от «Принцессы Кристобаль» на тот случай, если ты сделаешь фальшивый маневр. И лишь после того, как мы увидели, как ты расправился с Гояцем и вышвырнул его за борт, проделав это на высшем уровне, я сказал себе, что теперь можно возвращаться обратно.
— Что поделаешь? Такие вещи случаются. Гояц становился слишком нахальным.
Он согласно кивнул головой.
— Ты неплохо распорядился вчера вечером, Лемми! Ты вернул десять тысяч долларов мисс ван Зелден? Те, что она потеряла там?
— Еще бы, конечно, я отдал ей ее монеты. Кроме того, я и себя вознаградил десятью тысячами долларов, которые отнял у Гояца. Не отдавать же эти деньги Миранде, ведь совершенно ни к чему, чтобы она еще и заработала на этом деле.
— Согласен, — сказал он. — Ну что ж, ты очень везуч, старина Лемми. Получил от меня на дело десять тысяч, потом столько же от Гояца, да еще имел удовольствие его уничтожить… Что, тебе нравится подобное везение?
— Пока мне действительно везло, и я от души поздравил себя с этим, будь уверен.
Он опять рассмеялся и налил себе немного виски.
— Ну что же, надеюсь, что и впредь будет также, Лемми. Я люблю видеть вокруг себя довольных людей. Должен признать, что ты храбрый человек, и хорошо выполняешь свою работу. И чтобы доказать тебе, что я не зря говорю это, и чтобы ты чувствовал себя еще более довольным, вот тебе еще пять тысяч долларов.
Он положил на стол пять билетов и с улыбкой посмотрел на меня.
— Это тебе за твою руку. Знаешь, Лемми, у меня целая куча проектов относительно нашей совместной работы… У меня вот какая идея: после того, как мы осуществим похищение Миранды, и шум, вызванный этим, утихнет, мы с тобой вернемся в США и приберем к своим рукам все организации страны.
Я рассмеялся.
— Мой старый Сигелла! Когда я получу свою часть выкупа за Миранду, у меня будет дело, не имеющее отношения к гангстерам. Мне не нужно будет этим заниматься. Двести пятьдесят тысяч долларов — этого для меня достаточно.
— Что же ты будешь делать, Лемми? — поинтересовался он.
— О! Я точно еще не знаю. Но мне все же хочется попытаться разводить кур.
Я не мог оторвать взгляд от его белых длинных пальцев. Если можно сказать о руках, что они жестокие, то я гарантирую вам, что у этого типа самые жестокие руки на свете…
— Я так представляю себе, как ты разводишь кур, Лемми. Вместо утренней зарядки ты сворачиваешь им шеи, чтобы не потерять сноровку… — Ну, а теперь, вернемся к нашей овечке..
Он передвинул к кровати стул и закурил следующую сигарету. Я тоже закурил и стал смотреть на него сквозь дым.
— Надо будет закончить дело на этой неделе, считая и уик-энд, Лемми. Сегодня у нас среда. Я нанял небольшой домик, и к четвергу все будет готово. Он называется «Брендес Энд», совсем близко от Темзы. Там очень неплохо. Я привезу туда около тридцати пар. Это все милые и очень корректные люди, я знаком с ними много лет. Ну, а ты придумай причину, чтобы залучить туда Миранду.
— Это легко сделать. Миранда сейчас очень заинтересовалась мной после истории на «Принцессе Кристобаль». Я сегодня вечером обедаю с ней, но пока насчет уик-энда ничего ей не скажу.
А попозже наговорю ей кучу глупостей о том, что я сам попал в грязную историю, и она может помочь мне, если согласится поехать в «Брендес Энд», и дело это настолько личное и конфиденциальное, что никто не должен знать, куда она поехала. Между нами говоря, я уже два раза вызволял ее из очень неприятных ситуаций, и думаю, что полностью заслужил ее доверие, которое не позволит ей мне отказать.
Сигелла улыбнулся, потом провел языком по губам. Такая у него привычка.
— Хорошо придумано, Лемми. Привези ее в субботу вечером, и твоя работа будет почти закончена.
— А после этого?
— О, совсем немного дела. Ты вернешься в Лондон в воскресенье и позвонишь одному типу, номер телефона я сообщу тебе позже. Он устроит так, что в понедельник утром у тебя будет разговор со стариком ван Зелденом, и ты сразу изложишь ему суть дела.
Скажи, что его дочь похищена, и что через три дня ее в Англии уже не будет, и что ему дается три дня на то, чтобы подумать, и неделя на то, чтобы он выложил три миллиона долларов и перевел их на мой счет в Голландском банке в Роттердаме. Если он этого не сделает, — Сигелла снова рассмеялся, — ты скажешь ему, что нам пришла в голову потрясающая мысль. Спросишь, узнает ли он зубы своей дочери, ибо за каждую неделю промедления, на другой день мы будем присылать ему один из ее зубов по почте. И не забудь передать, что зубы у нее будут выдергивать без наркоза.
Он встал.
— Я ухожу, Лемми. Есть еще только одна маленькая вещь, которую я хочу сказать тебе. Ты человек смелый и решительный, но не вздумай сыграть со мной какую-нибудь шутку. Не забывай, что ты ничего не можешь предпринять без того, чтобы каждый твой шаг не стал бы мне известен тут же. И это не потому, что я доверяю тебе, просто я никогда не надеюсь на случай. И если ты попытаешься меня надуть, я узнаю об этом раньше, чем ты это сделаешь.
Он стоял передо мной и смотрел на меня, так могло бы смотреть целое семейство гремучих змей.
Я слегка улыбнулся.
— Чего ты, в конце концов, хочешь? Напугать меня так, чтобы я протянул лапки? Не будь ребенком! С этого момента, когда я согласился работать с тобой, все идет, как положено. Я хочу получить двести пятьдесят тысяч.
— Это хорошо, Лемми. Держи свое слово, и ты их получишь. До свидания.
Он вышел.
После этого ухода я остался лежать на кровати, курил и смотрел в потолок. Поймите, что я играл в очень опасную игру с этим подонком Сигеллой. Во — первых, он немного крутоват, во — вторых, я согласен, что в голове у него кое — что есть, и он не даром предупреждал меня, чтобы я не считал себя таким ловким, как он. Возможно, это так, а может быть, и иначе, но одно совершенно ясно: до того, как я покончу с ним, он получит от меня такую встряску, которую никогда не забудет, это я вам твердо говорю!
Но мне необходимо держаться очень осторожно. Когда он говорил мне, что если я обману его, он все равно узнает об этом, у него были определенные основания. Вспоминая все художества Сигеллы, я понимал, что должен намного опередить его, чтобы выиграть партию. Вот уже несколько лет федеральные агенты, полиция Штатов, да и другие категории должностных лиц пытались его поймать, но безуспешно. А все потому, что сам он держался позади, и у него всегда наготове был человек, служивший его прикрытием, и за спиной которого он без помех проделывал свои финансовые операции.
Сигелла всегда играл среди гангстеров главные роли, потому что, с одной стороны, имел определенную силу, а еще потому, что никто никогда не знал, с кем он работал, и кто работает на него.
Но при воспоминании о его предложении объединиться с ним для совместной работы в большом масштабе, после того, как будет закончено дело с Мирандой, я начал дергаться от смеха, как четырнадцать китовых усов. Это столь же приятно, как перспектива разделить свою кровать с парочкой пресмыкающихся, и я все же, пожалуй, предпочел бы змей. Но теперь, хотел я этого или не хотел, я был вовлечен в историю с похищением Миранды. Он держал меня так, что я никак не мог выкарабкаться. Я сильно рассчитывал на Мак Фи, и надо же было, что он позволил себя убить как раз в то время, когда он был так мне нужен!