Чейз Джеймс Хэдли. Легко приходят - легко уходят

 

 
   Ошибается тот, кто представляет Фарнворт каменной крепостью. Нет, это была довольно обычная гнусная тюрьма с метко стреляющими охранниками и свирепыми псами.
   В конце каждого дня нас, 77 усталых немытых мужчин, загоняли, как скот, в барак пятидесяти футов в длину и десяти в ширину с одним маленьким зарешеченным окном и большой железной дверью. Каждый мужчина приковывался к цепи, проходящей через весь барак. Стоило одному двинуться, как цепь натягивалась и дергала остальных.
   После дня, проведенного под палящим солнцем, малейшее раздражение становилось невыносимым. Когда кто-то дергался во сне, его сосед бросался на него с кулаками, и в душном бараке завязывалась борьба.
   Ночью охранники не заглядывали в барак. Их не беспокоили драки, поножовщина; если каторжник погибал, это значило, что у них становилось меньше забот на одного человека.
   Охранников было двенадцать. Ночью они все отдыхали, за исключением одного человека. Этот человек по имени Байфлит отвечал за собак. В нем было нечто такое дикое, такое первобытное, что его боялись даже четвероногие.
   Никто, кроме Байфлита, не решался выйти на улицу до половины пятого утра. Только тогда, когда этот сукин сын загонял своих волкодавов в клетку, охрана приступала к обязанностям. Ночь за ночью я лежал без сна на своих нарах и слушал рычание собак, бегающих вокруг барака. Я понимал: если хочешь бежать из этого ада, нужно справиться с собаками. С первой же минуты, как я попал в тюрьму, я думал о побеге. Если бы не собаки, я сбежал бы в первую же ночь. Ни замок, ни цепи на моей лодыжке, ни замок на двери, ни риск быть убитым охраной – ничего бы меня не остановило. Еще на пересылке мне удалось отломить кусок проволоки от железного матраса. Это была мучительная работа, руки мои кровоточили, но зато теперь с помощью этой железки я мог справиться с любым фарнвортским замком.
   Мысль о том, что я давно мог бы сбежать из этого вонючего дома, не будь собак, доводила меня до бешенства. Нужно было придумать способ, как отделаться от «братьев меньших». В первый же день я пришел к выводу, что бежать днем нет никакой возможности. Каждое утро мы отправлялись в поле в сопровождении шести охранников на лошадях. У охранников имелись автоматы. Дорога здесь была такая же гладкая, как и ладонь моей руки. Вдали манила река, но я не смог бы сделать и трех шагов к ней – меня уложил бы выстрел одного из охранников. Конвоиры скакали на лошадях.
   Нет, если бежать, то только ночью.
   Весь день я надрывался в поле, а потом полночи, лежа в вонючем бараке, ворочал мозгами в поисках выхода. Ничего путного мне в голову не приходило. Каждое утро, когда нас выстраивали на перекличку, я проходил мимо собачьего загона. В стальной клетке сидело десять животных: немецкие овчарки и волкодавы. Откормленные, свирепые, сильные. Они разорвали бы беглеца в клочья. Я едва не сошел с ума, пытаясь решить эту проблему.
   Так прошел почти месяц. Однажды меня послали работать на кухню. Эту работу заключенные считали настоящей каторгой. Дело в том, что еда, которую готовили для нас, была совершенно несъедобной. Дежурным блюдом был картофельный суп, в котором плавали ошметки полусгнившего мяса. На кухне стояла такая вонь, что желудок тут же выворачивало наизнанку. Чтобы заглушить гнилой привкус мяса, повар использовал огромное количество перца, и именно этот перец натолкнул меня на мысль, как мне справиться с собаками. В течение трех дней я приносил с кухни полные карманы этого перца и прятал его в мешочке на нарах.
   Итак, я знал, как открыть замки в тюрьме, и у меня было достаточно перца, чтобы сбить собак со следа, когда я побегу к реке. След они не возьмут, но ведь меня могут «засечь» гораздо раньше, увидят – и бросятся; тогда и перец не поможет…
   Последующие четыре ночи я сосредоточил все свое внимание на звуках, доносившихся извне. Я должен был знать все о Байфлите. В семь часов вечера, когда еще было светло, он принимал дежурство от охранников. Заключенные загонялись в барак, один из охранников под наблюдением Байфлита шел к клетке и выпускал собак. Байфлит спокойно ложился спать: его работу выполняли десять свирепых тварей. Без четверти четыре утра он шел на кухню за двумя корзинами обрезков гнилого мяса для собак. Он тащил эти корзины в стальной загон, а овчарки бежали следом. Рычание, шум, взвизгивания… Я догадывался, что Байфлит стоит у клетки и следит, чтобы мясо досталось всем поровну. В полпятого он запирал клетку и двумя пронзительными свистками будил лагерь.
   Этот распорядок никогда не нарушался. Я решил, что бежать можно только тогда, когда собаки начнут есть. У меня было совсем немного времени, чтобы достичь реки: предстояло пробежать милю по совершенно голой и плоской местности. Я был в хорошей форме, умел быстро бегать и мог достичь реки за шесть минут. Но это должен быть бег спринтера. Потом я спрячусь. Буду передвигаться только ночью. Доберусь до железнодорожной станции – она в двадцати милях от Фарнворта. Я намеревался вскочить на поезд, который довезет меня до Окленда, ближайшего большого города, где я мог свободно затеряться.
   Меня беспокоило еще одно. Чтобы справиться с замком на лодыжке, мне нужно не более минуты, но открыть замок на двери я так быстро не смогу. Если кто-нибудь из заключенных завопит, поднимет тревогу, Байфлит услышит, и тогда я пропал. И все же мой побег состоится – несмотря ни на какие обстоятельства!
   Среди каторжан был один громила, который внушал всем особый страх. Звали его Джо Бойд. Ростом не более пяти футов, но раза в два толще нормального мужчины. На его лице как будто черти боб молотили: оно было все в шрамах и ссадинах. Расплющенный нос казался вбитым в лицо, из кустистых бровей мигали маленькие глаза. Он был похож на орангутанга и вел себя соответственно. Спал Бойд как раз подо мной. Если б я смог убедить его бежать со мной, никто в бараке не посмел бы поднять тревогу. Но вдруг Бойд выдаст меня? Я ничего о нем не знаю. Держался Бойд замкнуто, и если к нему кто-то подходил достаточно близко, внезапно бил человека огромным кулаком прямо в лицо. Его ненавидели не только заключенные, но и охрана.
   Полночи я размышлял над этой проблемой. Наконец, часа в два, решился разбудить громилу и посвятить в свой план побега. Я освободил лодыжку от замка и откинул одеяло.
   – Бойд!
   Мой голос был тихим, скованным. Бойд перестал храпеть. Он проснулся сразу, в одно мгновение – как просыпаются животные, и я представил себе, как он лежит в темноте и ловит звуки.
   – Бойд, ты спишь?
   – Ну?
   Ворчание было тихим, но напряженным.
   – Я удираю через пару часов, – сказал я шепотом.
   – Удираешь?
   – Когда Байфлит будет кормить собак, я выскочу. Идешь со мной?
   – Ты псих! Черт возьми, как ты собираешься выскочить?
   – Я уже снял с себя цепи, могу снять их и с тебя. Я могу так же открыть дверь. Так ты идешь со мной?
   – А как насчет собак?
   – Выйдем, когда Байфлит начнет их кормить.
   – А куда побежим?
   – К реке. Потом доберемся до станции. Стоит попробовать. Если не хочешь идти, скажи.
   – Ты сможешь снять эту проклятую цепь?
   – Да.
   – Так снимай!
   Я соскользнул с нар и сел на пол. Нащупал закованную лодыжку. Приходилось работать в темноте, но все же через несколько минут мне удалось открыть замок. Браслет упал на одеяло.
   Едва я выпрямился, как две горячие руки схватили меня за подол рубахи, и прежде чем я успел хоть что-нибудь сообразить, каторжник цепко держал меня за горло. Хватка у Бойда была мертвая. Я даже не пытался вырываться и молил Бога, чтобы эта скотина не убила меня.
   – Слушай, новичок, – прорычал он, – если ты хочешь подложить мне свинью, то… Ты понял, да?
   Он отпустил меня, и я с трудом выдавил:
   – Пошел к черту, обезьяна! Не хочешь бежать, так и скажи.
   Кто-то заворчал на нас сквозь сон, кто-то выругался. Мы прижались друг к другу. Я чувствовал несвежее дыхание Бойда, его руки по-прежнему были наготове. Но вот он обмяк:
   – Ладно, я иду.
   – Тогда слушай. Когда вырвемся – побежим к реке. Они пошлют за нами собак. Если мы успеем добежать до воды, то сможем их обмануть. Ты умеешь плавать?
   – Умею, но плохо, – проворчал он. – Ты открывай дверь, а об остальном я сам позабочусь.
   Я снова забрался на нары и стал массировать шею. В окне забрезжил рассвет. Я вытащил мешочек с перцем и сунул его под рубаху. Делиться с Бойдом своим секретом я не собирался. Я лежал в ожидании, следя за тем, как разгорается свет, и слушал тяжелое дыхание снизу. Внезапно я услышал шепот напарника:
   – Ты уверен, что сможешь открыть эту дверь?
   – Уверен.
   – Почему ты думаешь, что мы сможем убежать?
   – А что еще нам делать?! Подыхать в этой дыре?
   В тишине мы услышали собачий лай. Этот звук заставил меня похолодеть.
   – Собаки… – прошептал Бойд.
   – Пока они едят, мы в безопасности.
   – Ты так думаешь? – сказал Бойд, и я услышал страх в его голосе. Даже такая тупая обезьяна, и та боялась этих псов.
   Прошли долгие и напряженные сорок минут. Тонкий луч солнца заглянул в окно и начал двигаться по полу. До побега осталось несколько мгновений. Я слышал возню собак во дворе. Кто-то из заключенных начал шевелиться, дергая цепь и будя всех остальных. Завязалась перебранка. Теперь, глядя вниз, я мог видеть лицо Бойда.
   – Ну? Не струсил? – спросил он.
   – Нет.
   Лай собак стал заливистым, нетерпеливым: Байфлит вышел из кухни и направился к загону.
   – Присмотри, чтобы ни один из этих парней не начал вопить, пока я буду возиться с дверью, – сказал я Бойду.
   – Присмотрю, – Бойд сел на нарах.
   Я соскользнул на пол и бросился к двери. Один из заключенных, лысый маленький человечек с крысиной мордочкой, заметил меня.
   – Эй, что ты там делаешь? – крикнул он.
   Бойд вскочил на ноги, подошел к нему и со страшной силой врезал ребром ладони. Лысый упал на спину, и кровь брызнула у него из разбитого носа. Бойд встал посередине комнаты с кулаками наизготовку и оглянулся.
   – Кто-нибудь еще будет нервничать?
   Никто не шевельнулся. Заключенные наблюдали за мной, не спуская глаз с двери.
   Замок поддался быстрее, чем я ожидал. В тот момент, когда дверь открылась, Байфлит – я услышал это – позвал собак на кормежку.
   – Идем! – сказал я срывающимся голосом; холодный пот градом катился у меня по спине.
   Быстрым осторожным шагом я выскочил за дверь. Справа от меня, не далее чем в пятидесяти ярдах, находился собачий загон. Я видел, как Байфлит, стоя ко мне спиной, опустошает корзину с мясом. Собаки рычали, грызли друг друга, стараясь протиснуться поближе к еде. Бойд присоединился ко мне и тоже посмотрел на собак.
   – Пошли, – сказал я.
   И мы побежали…
   Я чувствовал себя гонимой испуганной дичью, а река-спасительница была так далеко… Бойд тяжело дышал у меня за спиной. Он не был первоклассным бегуном, и я быстро ушел вперед. Никогда еще в моей жизни я не бегал так быстро. Я буквально летел, не касаясь земли, и длинная линия прибрежных зарослей становилась все ближе и ближе. Потом я услышал выстрел. Слегка замедлив бег, я обернулся. Байфлит выбежал из-за загородки и бросился на землю с винтовкой в руках. Он снова выстрелил, я увидел облачко пыли футах в пяти левее Бойда. Собаки, похоже, еще ели, и это вселило в меня надежду. Они были слишком заняты, чтобы бежать за нами.
   Я ускорил шаг и, когда до зарослей оставалось около сотни ярдов, опять оглянулся. Бойд был примерно на двести ярдов позади меня, он продолжал упорно бежать. И вдруг раздался резкий свисток. Я понял: сейчас охрана бросится в погоню. Но рядом были уже кусты. Я вломился в живую изгородь и помчался вдоль реки. Через несколько минут в заросли ввалился Бойд. Заросли были слишком густы, и он не мог меня видеть.
   – Чет! Где ты? – кричал он.
   Я молчал. Я хотел, чтобы мы с Бойдом разошлись в разные стороны – преследователи тоже разделились бы.
   Я вытащил мешочек с перцем и засыпал перец в отвороты брюк. Потом быстро и тихо двинулся по тропинке между высоким берегом и зарослями. Когда я решил, что Бойд не сможет меня услышать, снова побежал.
   Конский топот! Наступило время прятаться, и я огляделся в поисках укромного местечка и нашел его в нескольких ярдах от берега; заполз в самую гущу и припал к земле с колотящимся сердцем.
   Всадники были где-то поблизости. Один из них выстрелил. Раздался всплеск, видимо, конь врезался с ходу в реку.
   Чей-то голос:
   – Кажется, я его вижу! – и снова выстрел.
   Еще одна лошадь влетела в воду. Еще один выстрел.
   Я подался вперед и осторожно раздвинул ветки. Охранник плыл на коне через реку, направляясь к противоположному берегу. Винтовку он держал наготове. Потом я увидел Бойда. Он выпрыгнул из кустов, нырнул в реку и поплыл по направлению к тому месту, где прятался я. Бойд приближался…
   Охранник, только что вышедший из воды, соскользнул с коня и поднял винтовку. Бойд, должно быть, почувствовал опасность и нырнул в момент выстрела. Пуля подняла фонтанчик как раз на том месте, где только что была его голова. На берегу появился еще один охранник.
   – Он плывет назад! – закричал первый. – Иди за ним вдоль берега. Я буду следить отсюда!
   Бойд вынырнул. Он был почти на середине реки, когда охранник заметил беглеца и направил к нему своего коня. Силы были слишком неравны, и Бойд снова скрылся под водой. Может, Бойд и плохо плавал, но ныряльщиком он был превосходным. Я понял его мысль: обойти охранника и вынырнуть сзади. Это ему удалось! Охранник не видел его, но тот, кто был на противоположном берегу, предупреждающе закричал. Бойд находился слишком близко от сидящего на коне охранника, и его товарищ не рискнул стрелять. Всадник повернулся, хотел ударить Бойда прикладом по голове, но промахнулся. С быстротой нападающей змеи, Бойд вцепился охраннику в руку и стащил с лошади. Все-таки Бойд был очень силен! Двое мужчин исчезли в глубине. Вода забурлила, потом Бойд появился уже один. Он двинулся вверх по реке, ведя коня за уздечку – так, чтобы тот был между ним и вторым охранником. Тот некоторое время колебался, но, когда увидел, что Бойд уходит, вскочил на коня и бросился вдоль реки.
   Бойд как раз проплывал совсем близко от того места, где сидел я. Его обезьяноподобное лицо застыло, как посмертная гипсовая маска. Я слышал, как он материл лошадь, пытаясь заставить ее плыть побыстрее. Охранник нагонял Бойда, но достать выстрелом еще не мог. Бойд внезапно остановил коня и нырнул. Я догадался, что он собирается проделать тот же трюк, что и в первый раз, но охранник был настороже, а Бойд слегка ошибся в расчетах. Он вынырнул правее, пытаясь схватить конвоира за руку, но тот обрушил приклад прямо ему на голову. Бойд камнем пошел ко дну, и вода потемнела, поплыли бурые пятна…
   Охранник перевел дух, повернул коня и вышел на берег недалеко от того места, где прятался я. Я узнал его. Это был Джерри. Джерри-садист, превративший мое пребывание в лагере в сплошной ад. Будь у меня оружие, я пристрелил бы его без всяких колебаний. Но оружия у меня не было, поэтому я лежал на земле и, сжав зубы, ждал развязки. Наконец, тело Бойда всплыло. Потом на поверхности воды показалось лицо первого охранника. На берег вышел его конь. Джерри подъехал к нему и взял коня под уздцы.
   Что-то проворчав, Джерри двинулся назад в лагерь. Я подождал, пока затихнет шум и топот, а потом со всеми предосторожностями выбрался из своего укрытия. Нетрудно было предсказать дальнейшие события: Байфлит и еще несколько охранников бросятся по моим следам с собаками. В ближайшее время все волонтеры Штата будут подняты по тревоге. Меня начнет искать окружная полиция. Ежечасно обо мне будет вещать радио.
   До спасения предстоял долгий, полный опасностей путь. Если, конечно, мне вообще удастся спастись.
   Становилось жарко. Я бежал, и перец, просыпаясь из брюк, заглушал запах моих следов.
   Пробежав пару миль, я остановился. Пора пересекать реку. Желанная дорога проходила милях в шестнадцати от противоположного берега. Я снял брюки и сложил их в маленький тючок, который закрепил у себя на голове. Потом вошел в реку и поплыл.

ГЛАВА 3

   Было 16.10. Я лежал в тени дерева на пологом холме, спускавшемся к шоссе. Я преодолел приличное расстояние и был далеко от тюрьмы. Преследователей не ожидалось. Все-таки идея с перцем великолепно себя оправдала, собаки не взяли след. Но мне оставалось пройти еще добрых пять миль до железнодорожной станции, а местность была плоской и открытой, как бильярдный стол. Я не осмеливался выйти из леса до темноты. По ту сторону шоссе находилась маленькая ферма: домик и три сарая. Еще там была рига и всякий хлам. Я не обращал на ферму особенного внимания до тех пор, пока из домика не вышла девушка и не потащила куда-то большую корзину с дынями.
   С такого расстояния я не мог рассмотреть девушку, да и мне она была совершенно безразлична. Но я не мог оторвать взгляда от дынь, при виде которых рот наполнился слюной. Когда стемнеет, можно спуститься вниз и стащить несколько штук. А пока шоссе было достаточно оживленным: грузовики, везущие дыни в Окленд, сверкающие «кадиллаки», один раз я заметил полицейскую машину с мигалкой…
   Лениво тянулось время. В шесть часов у фермы появился старенький грузовик. Он подъехал к одному из сараев. Вышла девушка. Двое мужчин вылезли из грузовика: один – молодой, другой – средних лет. Все трое ушли в дом. Я представил себе, как они сели за ужин, и эта картина причинила мне большие мучения. Я был настолько голоден, что накинулся бы с удовольствием даже на вонючую лагерную еду.
   Солнце село, высыпали звезды. Движение по шоссе совсем замерло. Патрулей я не видел и решил, что можно идти смело. Я вышел к дороге и не увидел ни единой машины. В одном из окон фермерского домика горел свет. Я поискал взглядом собаку – ее тоже не было. Быстро перебежав шоссе, я двинулся к ферме, оглядываясь и вздрагивая. Ворота были закрыты. Перемахнул через забор и подбежал к одному из открытых сараев.
   Внутри было темно, но я чувствовал запах дынь. Осторожно вошел. У меня не было ножа, и я раздавил дыню руками. Теплый сладкий сок утолил мою жажду и приглушил голод. Я так устал, что глаза слипались. Отдохну, решил я, полежу пару часов, а потом проделаю последние пять миль до станции. Ощупью нашел корзину с дынями и залез за нее, в глубь сарая. Я еще слышал звуки радио из фермерского домика: передавали танцевальную музыку. Я закрыл глаза. Здесь так хорошо пахнет… интересно, удастся ли мне сесть на поезд… мне везло слишком долго… так долго…
   Я проснулся так внезапно, что у меня екнуло сердце. Сквозь приоткрытую дверь виднелась линия далеких холмов. Солнце поднималось в кроваво-красном небе, и его лучи пробивались в сарай. Я вскочил на ноги: что я наделал! Проспать, как мертвый, больше восьми часов! С шоссе уже доносился шум грузовиков. Теперь не было и речи о том, чтобы идти к станции полем. В этой полосатой тюремной одежде меня опознает любой шофер.
   Послышались звуки из домика: голоса, шум, движение. Немного позже я почувствовал запах ветчины. Прошло примерно полчаса. Из дома вышли двое мужчин, а за ними девушка. Ей было лет семнадцать, почти ребенок. Худенькая, с загорелым личиком и замечательной улыбкой…
   Все трое некоторое время разговаривали, потом мужчины забрались в машину и уехали. Девушка вернулась в дом. Я съел еще одну дыню и устроился поудобнее за кучей корзин. Теперь сарай стал моей тюрьмой. Но, поразмыслив, я решил, что это не так уж и плохо. Почему бы не посидеть в безопасности, пока не утихнет погоня?
   Здесь было душно, и я задремал. Проснулся внезапно, почти через час. В сарае кто-то был. Я услышал движение и осторожно выглянул. Девушка сортировала дыни и складывала их в три кучи. Она работала быстро и ловко, повернувшись ко мне спиной, и, когда она наклонялась, ее длинные волосы падали с плеч.
   Я наблюдал за ней и думал, что делать, если она меня заметит. И вдруг я понял: она уже знает о моем присутствии. Девушка прервала свою работу, но потом снова принялась за нее, уже в другом ритме. Разумеется, она сильно испугалась. Она, казалось, разучилась обращаться с дынями: они падали и катились…
   Если я немедленно что-нибудь не предприму, девушка выскочит из сарая и, возможно, начнет кричать. Я чувствовал, как растет напряжение.
   Я встал и сказал как можно более естественно:
   – Не бойтесь меня.
   Она повернулась, бледная, как мел, несмотря на свой загар. Конечно, она попыталась кричать, но голос отказал ей. Я, должно быть, выглядел жутко: не брился два дня, грязный, напряженный, в полосатой одежде. Страшный каторжанин.
   – Я не собираюсь вас обижать, – говорил я, а она медленно пятилась.
   На девушке были джинсы и красная с белым ковбойка. Когда она прижалась к стене, я видел, как быстро поднимается и опускается ее маленькая грудь.
   – Не подходите ко мне, – сказала она тихо.
   – Мне очень жаль, что я вас напугал. Но и вы испугали меня. Я тот человек, за которым охотятся. Я сбежал из Фарнворта. Помогите мне. – Я боялся, что, как только перестану говорить, она выскочит из сарая и закричит. – Я голоден, и мне нужна одежда. Вы поможете мне?
   Девушка постепенно выходила из шокового состояния и кое-что уже соображала.
   – Что вы здесь делаете?
   – Я хотел есть. Вчера вечером я забрался в сарай за дыней и оказался настолько глупым, что позволил себе здесь уснуть. Я собирался добраться до станции еще до темноты.
   – Но они следят за станцией, – выдохнула она, и я понял, что победил ее страх. – Вчера передавали по радио. Именно там они вас и ждут.
   – Значит, мне нужно придумать что-нибудь другое. Я не хочу вовлекать вас в неприятности, но не согласитесь ли вы мне помочь?
   Румянец пробился на ее щеках.
   – Я читала о Фарнворте, – сказала она. – Я вам помогу. Не хочу, чтобы вы возвращались туда. Вы хотите есть?
   – Да, ветчина пахнет очень аппетитно.
   Ей удалось выдавить подобие улыбки.
   – Подождите меня.
   Она ушла. Если она вызовет полицию, значит, мне не повезло. Столько трудов и мук пойдут прахом из-за какого-то испуганного подростка. Почему ее так долго нет? Уж не пойти ли в дом и посмотреть, что она там делает? Но тут девушка вернулась, и в ее руках было ведро с водой, полотенце и мыло, бритва и узел с одеждой.
   – Теперь я принесу вам еду.
   Минут десять спустя она вернулась с подносом. Шесть яиц, четыре ломтя ветчины и кофейник кофе. За это время я успел побриться и переоделся в костюм, который, как я догадался, принадлежал ее брату. Он был поношенный и немного тесноват мне, но зато как приятно было сорвать с себя мерзкие тюремные тряпки!
   Я ел и чувствовал на себе ее любопытный взгляд. Наконец, она села рядом со мной на ящик.
   – Как это вам удалось? Я думала, что из Фарнворта никто не сможет убежать.
   Я рассказал ей все. Про то, как мы с Роем нуждались в деньгах, как затеяли кражу и как я прикрыл Роя. Про Фарнворт, про собак и про Бойда… Она слушала меня с широко раскрытыми глазами. Этот рассказ оказался полезным и для меня: в первый раз за все время я облегчил душу.
   – Если я попадусь, – сказал я, – то меня изобьют до полусмерти, потом бросят в карцер. Трое охранников будут приходить туда с ремнями и колотить меня столько, сколько у них хватит сил. Каждый день в течение недели они будут делать это. Я видел людей, вышедших из этой камеры. Калеки…
   Она удивленно охнула.
   – Но я не собираюсь сдаваться. Лучше умереть, чем возвращаться в Фарнворт.
   Я закурил из пачки, которую она положила на поднос. Какое блаженство…
   – Вы не должны идти на станцию, – сказала девушка с тревогой. – Я помогу вам добраться до Окленда, если вы хотите именно туда.
   – Да, это было бы замечательно. Но как вы мне собираетесь помочь?
   – Через час сюда приедет машина за дынями. Ее водит Вильямс. Парень приезжает каждый день и обедает. Пока он ест, вы сможете спрятаться в кузове машины. Вильямс едет на оклендский базар. Обычно он ставит грузовик на рыночной площади и идет за деньгами, а вы в это время ускользнете.
   Так все и случилось.
   Девушка дала мне на дорогу пять долларов – все деньги, что у нее были. Она также дала мне две пачки сигарет и предупредила, что у меня в запасе всего несколько часов. Когда брат вернется и обнаружит, что его одежда исчезла, ей придется сказать ему правду. Мне нужно побыстрее уехать из Окленда, но я могу не беспокоиться, по крайней мере, до 7-8 вечера. Раньше ее отец и брат не возвращаются. Я хотел поблагодарить свою спасительницу, но она не принимала никаких благодарностей. Девушка сказала, что ни одного мужчину не послала бы обратно в Фарнворт, а у меня и так достаточно несчастий.
   Когда грузовик выворачивал на шоссе, я, зажатый корзинами, посмотрел на нее в последний раз. Девушка в джинсах и ковбойке помахала мне рукой. Я унес эту картину в памяти, и она будет со мной до конца дней моих.

 

 
   Литл-Крик находился за тысячу миль от Окленда. Вот куда я попал на пятый день побега. Расстояние далось нелегко. Я успел вскочить в товарный поезд сразу же за Оклендом. Но после двадцати часов путешествия без еды и питья я был вымотан до предела. В конце концов поезд притащился в Литл-Крик, и мне удалось покинуть его незамеченным.
   Была вторая половина дня, и жара уже начала спадать. Улицы были пустынными. У меня оставалось еще полтора доллара. Я зашел в закусочную, заказал гамбургер, кофе и кварту воды со льдом. После путешествия в товарняке я выглядел неважно: небритый, помятый. Но никто не обратил на меня внимания. Многие здесь выглядели не лучше, да и сам город был грязным и разбитым – один из заброшенных, умирающих городишек, больше похожий на свалку.
   Я ел и думал, что же мне предпринять. Спуститься в Тропика-Спрингс?
   Тропика-Спрингс находился примерно в 200 милях от этого городишка. Попасть туда можно было, устроившись на попутном грузовике. Учитывая вид, ни один владелец частной машины не согласится подвезти меня. У человека за прилавком было добродушное лицо. Я спросил его, есть ли возможность попасть на грузовик, идущий через перевал.
   Он с сомнением покачал головой.
   – Грузовики проходят здесь дюжинами, но я еще ни разу не видел, чтобы хоть один из них останавливался. Может, вам просто повезет.
   Он налил себе чашечку кофе.
   – Самым лучшим было бы для вас – добраться до станции «Возврата нет». Все грузовики там останавливаются и заправляются, прежде чем перевалить через гору. С кем-нибудь из парней вы и столкуетесь.
   – Станция «Возврата нет»? Где это? И что это такое?
   – Владение Карла Джонсона. Пятьдесят миль отсюда. Это заправочная станция и закусочная одновременно. После станции «Возврата нет» следующая остановка только через 165 миль.
   – А как мне добраться туда? Пешком?
   Он ухмыльнулся.
   – Вы – везунчик: мистер Джонсон скоро будет здесь. Каждые три месяца он ездит сюда за металлоломом. В нашем мерзком городишке его предостаточно. Поговорите с ним, он славный парень и заберет вас с собой, если вы ему скажете, что собираетесь перебраться через гору. Он всегда рад помочь хорошему человеку.
   – Когда же он появится?
   Хозяин оглянулся на стенные часы.
   – Минут через двадцать. Вы подождите. Как еще насчет одной чашечки кофе?
   – Я бы с удовольствием, но мои деньги подошли к концу. Если вы не возражаете, то я просто посижу…
   Он все же налил мне кофе.
   – Это вас подкрепит. Вы, похоже, едете издалека.
   – Да, – я потер свой жесткий подбородок. – Хочу встретиться в Тропика-Спрингс с приятелем. Я здорово потрудился. Мы с ним собираемся начать дело. Я долго отказывал себе во всем, чтобы сэкономить деньги.
   – Деньги… – буфетчик мрачно покачал головой. – У меня их никогда не было много. Я не торчал бы здесь и дня, будь у меня достаточно денег, чтобы увезти жену и ребятишек. Но без денег далеко не уедешь. – Он посмотрел в окно на проносившийся мимо кремовый «кадиллак», который поднял облако пыли. – Уж эти парни! Они здесь никогда не останавливаются. По крайней мере, хоть мистеру Джонсону перепадает. Они вынуждены останавливаться у него, нравится им это или нет. Джонсон попал на золотую жилу.
   Пока он говорил, вошел загорелый крупный человек и двинулся к стойке.
   – Пожалуйста, кофе, Майк, – сказал он. – Сегодня мне надо уехать побыстрее.