Чейз Джеймс Хэдли. Почему выбрали меня?

Джеймс Хэдли Чейз
Почему выбрали меня?

Глава 1

   Корридон окунулся в табачный дым, который висел в воздухе, и заметил, как резко смолкли голоса. Легкие кивки головой и движения рук, указывающих на него, сопровождали его появление.
   Он всегда вызывал изумление и шепот, когда появлялся в Сохо. Он примирился со своей репутацией, как примиряется прокаженный с колокольчиком.
   Ему всегда завидовали и не доверяли. Завидовали его силе и бесстрашному равнодушию к опасности. Даже сейчас, шесть лет спустя после войны, в его деле так и было написано: человек, который может сделать все.
   Его репутация служила ему так же, как имя престижного колледжа служит врачу, юристу или инженеру. Это было его средством к существованию. Те, у кого не хватало мужества рисковать собственной шкурой, нанимали его сделать эту работу за них. Все они говорили одно и то же:“Половина сейчас, остальное после выполнения работы”. Бывало, что он брал половину обещанной суммы, а затем отказывался от работы. “Вы всегда можете возбудить судебное дело” – говорил он в таких случаях и улыбался при этом. Но никто не возбуждал никаких судебных дел. Задания, которые ему поручались, не принадлежали к числу тех, о которых можно было упоминать в суде.
   Удивительно, как долго продолжался этот рэкет. Никому не хотелось признаваться в собственных глупостях, и Корридон рассчитывал именно на это. Корридон продолжал выслушивать различные предложения, назначал свои сроки, принимал первую оплату, а потом бросал дело. Угрызений совести он не испытывал. Уже пять лет он жил в мире мошенников, негодяев, бандитов и воров. Он цинично рассматривал себя как паразита, как главного паразита, живущего за счет других паразитов помельче. Их не приводили к нему, они сами несли свои страхи, свою жадность, свое скудоумие, и, попадая в его руки, становились беспомощными.
   Но это не могло продолжаться долго, и Корридон знал это Рано или поздно об этом станет известно. Рано или поздно, двое или трое этих мужчин откроются друг другу и поймут рэкет Корридона. Они узнают, что их дела взаимосвязаны, что Солли, Лью, Питей и множество других обобраны до нитки. Тогда будет сказано последнее слово, и дверь захлопнется у него перед носом. Ему придется придумывать новый способ добычи денег. Слово было сказано. Месяц прошел, и к нему никто не приходил. Шли дни и пачка фунтов, которую Корридон носил с собой, заметно умешыпилась в объеме. В этот вечер у него осталось всего пятнадцать фунтов – самая маленькая сумма, которая когда-либо была у него после армии.
   Но это не беспокоило его. Корридона ничего не беспокоило. Он верил в свою судьбу: всегда есть начало и конец, о том, что случается между этими двумя положениями, он не хотел думать. Он считал более важным и удобным знать, что он сам не более, чем заинтересованный зритель. Он знал, что может изменить свою судьбу, если пожелает, но его не интересовало это. Он предпочитал медленно плыть по течению, следуя внешним влияниям, неожиданным обстоятельствам и людям – особенно людям, вносившим разнообразие в его жизнь.
   В этот вечер скорее от скуки, чем по делу, Корридон пришел в клуб “Аметист” – один из мрачнейших ночных клубов в Сохо, в надежде, что с ним случится что-нибудь такое, что избавит его от безделья предыдущего месяца.
   Владельцем клуба был Зани. В безупречном темно-голубом смокинге, с тщательно уложенными черными волосами, он стоял за стойкой бара и толстыми пальцами беззвучно постукивал по прилавку.
   Он заметил, что Корридон сел за стол в тускло освещенном углу, и нахмурился. Ему не хотелось видеть Корридона в своем клубе. Он слышал, что у него нет денег и боялся, что тот попросит у него в долг. Он уже решил, что отказать ему было бы неумно. На Корридона неприятно действуют подобные отказы.
   Сам щедрый, он одалживал деньги любому, кто просил у него, не беспокоился о возврате и рассчитывал на подобное отношение к себе. Он никогда не обращался к Зани за деньгами, но Зани знал, что, рано или поздно, это случится, а он с большим неудовольствием расставался со своими деньгами.
   Корридон сдвинул шляпу на затылок и огляделся.
   Здесь было около тридцати мужчин и женщин. Некоторые сидели на высоких стульях у стойки бара, другие стояли в проходах, некоторые сидели за столами. Но все пили, курили и разговаривали.
   После того как он сел, на него перестали обращать внимание, и он усмехнулся, вспомнив недавнее прошлое, когда они толпой окружали его, предлагали выпить, пытаясь привлечь его внимание и завладеть его дружбой, как знак собственной значимости.
   Корридона не трогало, что его игнорировали. Это забавляло его. Но их равнодушие к нему являлось предупреждающим знаком. Ему придется выбирать новую территорию, от чего он до сих пор отказывался, знакомиться с новыми людьми и создавать заново свою репутацию, прежде чем удастся подцепить кого-нибудь на крючок.
   Но где выбрать место? Он задумчиво потер массивную челюсть. В Хаммерсите. Он скорчил гримасу. Это было бы на ступень или две ниже. Можно попробовать Бирмингем или Манчестер. Но там достаточно своих рэкетиров, вымогающих деньги, и это место его не прельщало. Если он постарается, то сможет найти место, где будет счастлив. Он знал, что в мрачном и влажном Манчестере он никогда не будет счастлив. Тогда Париж.
   Он закурил сигарету и подозвал официанта.
   Да, Париж. Он уже шесть лет не был в Париже. После Лондона больше всех других столиц мира он любил Париж. Там у него было много знакомых. Он знал, где нужно заводить необходимые связи, но сперва ему надо раздобыть денег. Бесполезно ехать в Париж без денег. Ему нужна была поддержка в течение нескольких недель, пока он не подцепит кого-нибудь на крючок. Ему также надо жить соответствующим образом. Чем солиднее будет впечатление, тем лучше. Для начала ему понадобится, по меньшей мере, две тысячи фунтов. Перед ним остановился официант.
   – Большую порцию виски и содовую, – приказал он и, заметив, что к нему направляется Милли Льюис, добавил: – Принесите две порции.
   Милли было двадцать шесть лет, это была крупная и красивая блондинка. Ее голубые глаза поражали своей пустотой, широкий рот был искривлен в вечной улыбке. У нее была маленькая дочь, но, не было мужа и ей приходилось выходить на улицу. Корридон знал ее уже два года. Он одобрял ее привязанность к дочери, оправдывал ее профессию и одалживал ей деньги, когда она была в трудном положении.
   – Хэлло, Мартин, – сказала она, останавливаясь у стола. – Ты занят?
   Он посмотрел на нее и покачал головой.
   – Сейчас принесут для тебя выпивку, – сказал он. – Хочешь сесть?
   Она оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что ее заметили.
   – Ты не возражаешь, дорогой?
   – Не называй меня так, – раздраженно сказал он. – И садись. Почему я должен возражать?
   Она села, сунув зонт в сумку под стул. На ней был серый фланелевый костюм, подчеркивающий ее красивую фигуру. Он подумал, что она выглядит достаточно привлекательной и вполне может крутиться возле “Рицы”.
   – Как дела, Милли?
   Она повернула к нему свое личико и засмеялась.
   – Неплохо. Действительно неплохо. Конечно, не слишком хорошо, что я упустила этого американца.
   Официант принес выпивку, и Корридон тут же расплатился. Милли, которая ничего не упускала, подняла глаза.
   – А ты как, Мартин? Он пожал плечами.
   – Да так. Как Сюзи? Лицо Милли осветилось.
   – О, у нее все прекрасно. Я была у нее в воскресенье. Она уже начинает разговаривать. Корридон усмехнулся.
   – Ну, раз начала, то теперь ее никогда не остановить. – сказал он. – Передай ей привет. – Он сунул руку в карман, отделил одну банкноту и, вытащив ее из кармана, протянул ей. – Купи ей что-нибудь. Дети любят подарки.
   – Но, Мартин, я слышала…
   – Никогда не говори мне того, что ты слышала. – Его серые глаза потемнели. – Делай, что тебе говорят, и помалкивай.
   – Да, дорогой.
   В дальнем углу Макс, худой, невысокий мужчина в красно-белой клетчатой рубашке и фланелевых мешковатых брюках начал играть на пианино. Макс был в клубе с момента его открытия. Говорили, что у него туберкулез, рак, но он и не признавал, и не отрицал этого. Во время войны он не служил в армии, всегда сидел в клубе и играл на пианино. Так проходили ночь за ночью, без отдыха.
   Милли начала напевать мелодию, постукивая в такт каблуками.
   – Он хорошо играет, правда? – спросила она. – Как бы я хотела делать что-нибудь хорошее. Например, играть, как он. Корридон усмехнулся.
   – Не прибедняйся, Милли. Макс был бы рад зарабатывать столько же, сколько и ты. Она скорчила гримасу.
   – Я хочу тебе кое-что показать, Мартин. Держи так, чтобы никто не видел. – Она вытащила из-под стула свою сумочку, открыла ее, достала какой-то маленький предмет и сунула ему в руку. – Ты знаешь, что это?
   Корридон осторожно открыл руку. Это был кусок белого камня, по форме напоминающий кольцо с плоским верхом. Он хмуро покрутил его в руке, потом поднял голову и посмотрел на Милли.
   – Где ты это взяла, Милли?
   – О, я нашла.
   – Где?
   – В чем дело, Мартин? Не будь таким таинственным.
   – Я не знаю ничего определенного. Это нефрит и готов держать пари, что это кольцо для большого пальца стрелка из лука.
   – Что?
   – Ими пользуются китайцы. Я бы сказал, что оно фальшивое. Я не знаю точно, но если это не так, оно стоит денег. – Сколько?
   – Понятия не имею. Возможно сотню, а может и больше.
   – Ты хочешь сказать, что такие кольца носят стрелки из лука?
   – Да. Они используют это для натягивания тетивы. Если это кольцо не фальшивка, оно относится к 200 году до нашей эры. Лицо Милли дрогнуло.
   – До нашей эры? Корридон улыбнулся.
   – Не волнуйся, возможно, это копия. Где ты его нашла?
   – Должно быть его уронил один из моих клиентов, – осторожно ответила Милли. – Я нашла его под кроватью.
   – Лучше отдать его копам, Милли, – сказал Корридон. – Если оно подлинное, поднимется шум. Я не хочу, чтобы тебя посадили в тюрьму.
   – Он не знает, что я нашла его, – возразила Милли.
   – Он скоро узнает об этом, если ты попытаешься продать его. Милли протянула руку, и Корридон под столом вернул ей кольцо.
   – Ты думаешь, он назначит вознаграждение?
   – Возможно.
   Она задумалась на мгновение и покачала головой.
   – Надеюсь на лучшее. Если оно что-нибудь стоит, то они могут не дать мне вознаграждения. Знаю я их. Они станут утверждать, что сами нашли кольцо.
   Корридон подумал, что так оно и будет, но вслух сказал другое.
   – И все же тебе лучше избавиться от него, Милли. Его легко можно проследить.
   – Ты не хотел бы купить его, Мартин? Скажем за полсотни. Корридон засмеялся.
   – Может быть, оно стоит не больше пятерки. Нет, спасибо, Милли, это не по моей части. Я бы не знал, куда его сунуть. Если оно подлинное, слишком опасно его иметь. Если это подделка, оно ничего не стоит.
   Милли разочарованно вздохнула и сунула кольцо обратно в сумку, – Ну, хорошо, я что-нибудь с ним сделаю. Может Зани мне даст за него что-нибудь?
   – Не надейся. Он не возьмет его.
   – Я не знала, что это нефрит, и не думала, что нефрит может быть белым. Я думала, что он желтый.
   – Ты думала об янтаре, – терпеливо сказал Мартин.
   – Да? – Она удивленно посмотрела на него. – Возможно, откуда ты знаешь все эти вещи. Как только я его нашла, то поняла, что только ты сможешь мне сказать, что это такое.
   – Если бы ты иногда посещала Британский музей, ты бы тоже знала это, – улыбнулся Корридон.
   – О, я бы умерла там от скуки. – Она взяла зонтик. – Впрочем, своди меня туда. Ну, я пошла. Спасибо за подарок для Сюзи. Я куплю ей Микки Мауса.
   – Хорошая идея, – сказал Корридон и смял окурок сигареты. – И не забудь избавиться от кольца. Отдай его первому попавшемуся копу и скажи, что ты нашла его на улице.
   Милли захихикала.
   – Думаю, так и надо сделать. Представляю себе его лицо, когда я дам ему кольцо. Пока, Мартин.
   Позже Корридон покинул “Аметист” к явному облегчению Зани, так как он не попросил у него денег. Мысль об этом никогда не приходила Корридону в голову. Он направился в свою квартиру на Гроссвепармелос.
   По дороге он заметил Милли, стоящую на углу Пикадилли и Олбермарл-стрит. Она разговаривала с худощавым мужчиной в темном пальто и шляпе. Корридон посмотрел на нее, проходя мимо, но она не заметила его. Она взяла мужчину под руку и они пошли по улице, направляясь к дому, где у Милли была квартира.
   Корридон не обратил особого внимания на ее спутника. Он бросил на него лишь быстрый равнодушный взгляд. Обычно он был чрезвычайно наблюдательным и мог подробно описать человека. Но сейчас его ум был занят собственными проблемами, этот мужчина представлял для него всего лишь бесформенную темную фигуру.

Глава 2

   Вот уже год Корридон жил в трехкомнатной квартире над гаражом, расположенным позади госпиталя Сент-Джорджа. Каждый день к нему приходила женщина для уборки, а питался он вне дома. Своей небольшой гостиной с убогой обстановкой он почти не пользовался. В ней было сыро и мрачно.
   Спальня также была сырой и мрачной. Окно ее выходило прямо к высокой стене, которая закрывала свет. Но Корридона это не волновало. Он не хотел быть связанным домом. У него было мало одежды и ничего такого, чем бы он дорожил. Он в любой момент мог бросить квартиру и никогда не возвращаться сюда.
   Как место для сна она подходила и имела несколько преимуществ. Квартира находилась рядом с Вест-Эндом. На каждом окне были решетки, а передняя дверь была солидной и крепкой. Остальные комнаты над гаражом были заняты разными коммерческими фирмами, работники которых уходили в шесть часов, и Корридон оставался единственным обитателем этого стойла.
   На следующее утро он проснулся в восемь часов и, уставясь в потолок, задумался о необходимости отъезда из Англии.
   Продолжая размышлять о своих делах, он встал, побрился и начал переодеваться. Двести фунтов! Сейчас это казалось невозможным.
   Едва он закончил завязывать галстук, как в дверь постучали.
   Он спустился вниз по лестнице, которая вела к единственному входу в квартиру, и открыл дверь, ожидая увидеть почтальона. Вместо него он увидел перед собой сияющее лицо инспектора Роулинса из Центрального бюро уголовных расследований.
   – Доброе утро, – сказал Роулинс. – Ты как раз тот парень, который мне нужен.
   Роулинс был крупным мужчиной с широким красным лицом, лет пятидесяти. У него всегда был такой вид, будто он только что вернулся из отпуска с берега моря. И даже после шестидесяти часов непрерывной работы он был энергичен и бодр. Корридон знал его как храброго, работящего и добросовестного работника, безупречно честного, но хитрого полицейского. Человек, скрывающий ясный ум за широкой сияющей улыбкой здорового деревенского священника.
   – А, это ты, – хмуро пробормотал Корридон. – Чего тебе надо?
   – Уже позавтракал? – спросил Роулинс. – Я бы не отказался от чашечки чая, если ты только начал.
   – Заходи, – сказал Корридон. – Чая не будет. Если не возражаешь, могу предложить кофе.
   Роулинс проследовал за ним вверх по лестнице и прошел в маленькую мрачную гостиную. Пока Корридон готовил кофе, Роулинс медленно бродил по комнате, мягко насвистывая и ничего не упуская из вида.
   – Не могу понять, почему ты живешь в подобной дыре, – сказал он. – Почему ты не найдешь себе что-нибудь поудобнее?
   – Эта квартира меня устраивает, – отозвался Корридон. – Ты же знаешь, что я не домосед. Как твоя жена?
   – Прекрасно, – отозвался Роулинс, прихлебывая кофе, принесенное Корридоном в гостиную. – очевидно, она сейчас удивляется, где я. Несладкая жизнь у жены копа.
   – Прекрасная возможность обманывать жену и рассказывать ей сказки.
   Корридон закусил сигарету и задумчиво оглядел Роулинса. Обычно тот не приходит в гости к людям просто так. Любопытно, что его привело сюда в такой ранний час.
   – Я уже вышел из этого возраста. А где ты провел прошлую ночь, старина? – спросил Роулинс.
   Корридон стряхнул пепел на ковер и мягко растер подошвой.
   – Когда-нибудь, Роулинс, я упаду в обморок от твоих хитростей. Что случилось? Роулинс улыбался.
   – Ты никогда не умел делать выводов, старина. В этом твой недостаток. Ты мне нравишься, Корридон. Конечно, ты чрезмерно хитрый парень, иногда тебе не хватает честности и ты несколько жесток, но…
   – Хорошо, хорошо, – перебил его Корридон. – У меня нет настроения для шуток. Что случилось?
   Роулинс несколько смутился. Корридон, который очень хорошо знал его, не принимал этого смущения всерьез. Он знал все выражения лица Роулинса и знал, что они означают.
   – Ты разговаривал с Милли Льюис вчера вечером? – спросил он и бросил быстрый, резкий взгляд на Корридона.
   “О, боже! – подумал Корридон. – Я так и думал, что она влипнет в историю с этим кольцом. Гадкая, маленькая кобыла!” – Да. Я купил ей выпивку. А что?
   – Ты был, у нее дома?
   – Ты пытаешься острить? – спросил Корридон. Его красное лицо напряглось. – Уж не считаешь ли ты меня способным пойти домой к таким, как Милли?
   – Не волнуйся, – сказал Роулинс. – Ты мог просто проводить ее до дома, не обязательно спать с ней.
   – Этого не было, – сухо ответил Корридон. – А чем вызван твой неожиданный интерес к Милли?
   Роулинс отхлебнул кофе, и его лицо неожиданно стало серьезным.
   – Ты ведь по-дружески относился к ней, не так ли?
   – Да. У нее неприятности? Роулинс покачал головой.
   – Уже нет.
   Наступила долгая пауза, в течение которой Корридон изумленно рассматривал Роулинса.
   – Что это значит?
   – Она умерла, старина.
   Корридон отодвинул от себя чашку и встал. Легкая дрожь пробежала по его телу.
   – Умерла? Что случилось? Роулинс нахмурился.
   – Вчера вечером она была убита. Около половины двенадцатого.
   – Понимаю. – Корридон медленно прошелся по комнате, заложив руки в карманы. Он был потрясен. Милли была частью его прошлого. Он знал, что ему будет недоставать ее.
   – Мы не знаем, с чего начать, – продолжал Роулинс. – Подобных дел у нас еще никогда не было. Я подумал, может быть, ты что-нибудь знаешь об этом деле. Она не говорила тебе, что собирается с кем-либо встретиться?
   – В одиннадцать она ушла из “Аметиста”, – сказал Корридон. – Я ушел десять минут спустя. Я видел, как она разговаривает с мужчиной на углу Пикадилли и Олбермарл-стрит. Потом они пошли вместе в сторону ее квартиры.
   – Значит, это было, примерно, в двадцать минут двенадцатого?
   Корридон кивнул.
   – Не проси меня описать его. Я не обратил на него ни малейшего внимания. Проклятие! Теперь я жалею об этом! Все, что я могу сказать тебе, это то, что он был худощав и носил темное пальто и шляпу.
   – Жаль, – сказал Роулинс и задумчиво потер челюсть. – Обычно ты более наблюдателен. Да, это нам не поможет.
   Корридон выплюнул сигарету и закурил новую. Он хмуро стоял у окна. Его мысли перешли от Милли к ее дочери. С ребенком надо что-то делать. Он знал, что у Милли нет ни гроша за душой. Значит, ему еще больше, чем раньше, понадобятся деньги.
   – Достаточно грязная смерть, – спокойно проговорил Роулинс. – Очевидно, маньяк.
   Корридон повернулся к нему. Что случилось?
   – Перерезано горло, – ответил Роулинс. – Должно быть парень потерял голову. Придется наблюдать за другими девушками. Безмотивные сексуальные преступления всегда дьявольски трудно раскрыть.
   – Ты уверен, что это безмотивное преступление?
   – Во всяком случае, так оно выглядит. Это не первая проститутка, убитая подобным образом, – усмехнулся Роулинс. – И не последняя. – Он резко выпрямился на стуле. – Ты что-нибудь знаешь о мотиве?
   – Что-нибудь украдено? – спросил Корридон. – Сумочка на месте?
   – Да. Насколько я знаю, ничего не пропало. Что ты имеешь в виду?
   – Возможно ничего, – ответил Корридон. – Вчера вечером она показала мне нефритовое кольцо, которое она нашла у себя в комнате. Она сказала, что его забыл кто-то из ее посетителей. Она хотела узнать его ценность.
   – Нефритовое кольцо? – Роулинс изумленно уставился на Корридона. – Что за кольцо?
   Теперь Корридон изумленно уставился на Роулинса.
   – Это копия кольца, которыми пользуются лучники. Во всяком случае, я думаю, что это копия. Если оно подлинное, то стоит очень дорого. Такие вещи изготавливались за двести лет до нашей эры.
   – Вот как? – Роулинс встал, – Значит, она показала кольцо тебе?
   – Да. Но что с тобой? Ты смотришь на меня так, будто подозреваешь в чем-то.
   – Я? – Роулинс пожал плечами. – Поедем вместе на квартиру Милли. – Ты поможешь мне найти это кольцо.
   – Хорошо, если ты так хочешь. Но что с тобой?
   – Ничего. Пойдем. Это займет не более пяти минут. Машина стоит на улице.
   – Жизнь полна дьявольских совпадений, не так ли? – проговорил Роулинс, когда они спускались вниз по лестнице.
   – Согласен, – кивнул Корридон. – Но к чему ты заговорил об этом сейчас?
   – В ответ на твои мысли, – неопределенно ответил Роулинс.
   Они сели в машину.
   – Она собиралась продать кольцо? – спросил Роулинс, когда они проезжали мимо парка.
   – Если бы она сумела найти покупателя, я думаю, она бы его продала. Я говорил ей, что надо отдать кольцо в полицию. Я говорил, что ее легко проследить, если с кольцом что-нибудь не так, и советовал отдать его первому встречному копу. Возможно, она это сделала.
   – Надеюсь.
   В этот час на Пикадилли движение было небольшое, и через несколько минут они добрались до квартиры Милли на Олбермарл-стрит.
   – Ее уже увезли, – сказал Роулинс, – но в комнате ничего не тронуто.
   – Я смогу побыть в ней, если ты это сумел, – с сарказмом сказал Корридон.
   – Не сомневаюсь. Я забыл, что тебя не пугают такие вещи. У входа в квартиру стоял полицейский, который отдал честь при их приближении.
   – Ятес еще здесь? – спросил Роулинс.
   – Да, сэр.
   – Пошли, – кивнул Роулинс Корридону и спросил: – Ты ведь не бывал здесь?
   – Здесь нет, – хмуро отозвался Корридон.
   Роулинс толкнул дверь, и они вошли в светлую спальню, где сержант Джон Ятес с двумя детективами в штатском снимали отпечатки пальцев с двери в ванную.
   В дальнем конце комнаты стояла кровать. Корридон сунул руки в карманы и прошел в комнату. Постель, стена у изголовья постели и ковер были забрызганы кровью.
   – Ее кровь, – мрачно сказал Роулинс. – Он перерезал ей горло, и она не успела закричать.
   – Мне не нужны детали, – сказал Корридон. – Оставь их при себе.
   Роулинс подошел к комоду. В верхнем ящике лежала сумка Милли. Он открыл ее и вывалил содержимое на пол. Здесь была пудреница, портсигар, бумажник с шестью пятифунтовыми банкнотами, грязный носовой платок и несколько визитных карточек, перехваченных резинкой. Роулинс заглянул в сумку.
   – Здесь ничего нет. Эй, Ятес!
   Ятес, невысокий, широкоплечий мужчина с седой головой и внимательными голубыми глазами подошел к ним. Он без интереса осмотрел Корридона и уставился на Роулинса.
   – Ты не видел здесь кольца из белого камня? – спросил Роулинс. – Возможно, это белый нефрит.
   – Нет, мы здесь все перерыли, но не видели ничего подобного.
   – Поищите еще раз, – сказал Роулинс. – Это очень важно. Постарайтесь, как следует. Я, правда, не думаю, что вы найдете его.
   Ятес приступил к поискам, а Роулинс открыл дверь ванной и поманил к себе Корридона, Ванная была небольшой, и оба мужчины едва уместились в ней. Роулинс закрыл за собой дверь, подошел к унитазу, опустил крышку и сел.
   – Садись на край ванны, – махнул рукой он Корридону.
   – Почему нельзя поговорить там? – спросил Корридон. – К чему такая таинственность?
   – Послушай, – сказал Роулинс. – Есть кое-что такое, о чем я не хочу распространяться. Ты когда видел полковника Ричи в последний раз?
   Корридон не сумел скрыть изумления.
   – К чему ты вспомнил о нем?
   – Перестань валять дурака, – попросил Роулинс. – Ты знаешь, что мне не до шуток. Отвечай на вопрос. Скоро ты сам влезешь в это дело.
   Корридон достал пачку сигарет и протянул Роулинсу. Они закурили.
   – Я не виделся с ним с 1945 года, – сказал он.
   – Он хороший парень.
   Корридон промолчал. Он выпустил струю дыма, и мысли его обратились к недалекому прошлому. Он живо представил себе полковника Ричи, хотя прошло уже более пяти с половиной лет после их встречи. Он бы не стал называть его прекрасным парнем. Это не то слово. Он мог быть очаровательным, когда хотел. Он был человеком, которому вы могли довериться. Он был жестоким. Он послал многих друзей Корридона на смерть. Он жалел их, но не колеблясь посылал туда, где, как он твердо знал, их убьют.
   – Ты хочешь повидаться с ним снова? – спросил Роулинс.
   – Нет, спасибо, – ответил Корридон. – Он захочет, чтобы я работал с ним, а у меня есть все, что мне нужно для жизни и без него.
   Роулинс помрачнел.
   – Жаль. Ему нужны хорошие люди. Это хорошая жизнь: достаточно волнующих впечатлений, свободные путешествия и неплохие деньги.
   – Деньги – навоз, – сухо сказал Корридон. – А волнения мне не нужны. Все это было хорошо во время войны, но не сейчас. Возможно, ты сомневаешься, но я очень люблю жизнь. Но причем здесь Ричи?
   – Я разговаривал с ним вчера, – Роулинс снова озарился улыбкой. – Он сказал, что у него есть для тебя работа. А ты ведь скор на сборы, не так ли?
   Корридон беспомощно пожал плечами.
   – Почему ты суешь нос в мои дела? Я не нуждаюсь в его работе. В конце недели я собираюсь в Париж.