Чейз Джеймс Хэдли. Ясным летним утром

   – Ничего. У него собственное дело, – Крамер придвинул чашку с кофе к себе. – Он звонил мне вчера: прилетает в Парадиз-Сити по делам. Вспомнив, что я здесь живу, решил повидать меня. Будь с ним мила.
   – Он негодяй! – Элен была непреклонной. – Джим! Ты же обещал не связываться с этими… людьми. Вспомни свое положение! Предположим, кто-нибудь узнает, что бывший преступник звонил тебе?
   Крамер с трудом сдерживал раздражение.
   – Не волнуйся, Элен. Это мой старый друг. То, что он был в тюрьме, ровным счетом ничего не значит. Ну, зайдет на часок… Я же сказал тебе… он приезжает по делам.
   Элен внимательно посмотрела на мужа, не скрывая недоверия.
   – По каким делам?
   Крамер пожал плечами.
   – Понятия не имею. Спросишь его, когда он будет у нас.
   – Я не хочу его видеть! Не хочу, чтобы он заходил к нам! Послушай, Джим, вот уже пять лет как ты отошел от своего проклятого бизнеса. Зачем же начинать все сначала?
   Крамер доел последний кусок ветчины и отодвинул тарелку. Затем закурил сигарету. Наступила долгая пауза. Когда зазвучал его голос, он был спокойным и ровным.
   – Никто никогда не указывал мне, как поступать, ты же знаешь это, Элен. Ни один человек! Успокойся. Моэ будет у нас на ланче. Он будет здесь по той простой причине, что это мой старый друг, и ничего больше. Нет других причин…
   Элен увидела стальной блеск глаз и плотно сжатые губы мужа. Она всегда боялась его в такие минуты. Да и чего значат ее желания, ее мнения? Кто она? По утрам, изучая свое лицо в зеркале, она находила его подурневшим, увядшим. Крамер же, хотя ему и было шестьдесят, выглядел здоровым и энергичным. Пока что он не интересовался другими женщинами, но Элен понимала: если не будет следить за собой, это обязательно произойдет. Следить надо не только за лицом и фигурой, но и за настроением…
   Она встала и попыталась улыбнуться.
   – Как скажешь, дорогой. Я постараюсь… обрадоваться встрече. Я ничего такого не хотела сказать. Просто меня немного беспокоит то, что он будет здесь… его прошлое.
   Крамер пытливо посмотрел на нее.
   – Можешь не беспокоиться об этом, – он поднялся. – Я поехал в аэропорт. Вернусь в половине первого. Жди нас.
   Он потрепал ее по щеке тяжелой рукой и вышел.
   Элен без сил опустилась в кресло.
   Моэ Цегетти! Она вспомнила те времена, когда Моэ Цегетти был правой рукой Джима. Она ничего не имела против него; ее волновало совершенно другое. Бывший заключенный! И где! В Парадиз-Сити! В городе, где живут они с Джимом и где так важно положение в обществе. А ведь они приложили столько усилий, чтобы утвердиться в кругу избранных. Вдруг кто-нибудь узнает, что Моэ обедал у них? Она закрыла лицо руками: о чем думает Джим?!

 

 
   Инспектор Джой Деннисон и его помощник Том Харпер были агентами ФБР. Сейчас они с нетерпением ожидали объявления о посадке на рейс в Вашингтон.
   Деннисону, плотному, мускулистому мужчине с рыжеватыми усами и шрамом поперек тонкого носа, было сорок восемь лет. Рядом с инспектором Харпер выглядел мальчишкой. Это был высокий худощавый мужчина, лет на двадцать моложе Деннисона. Но даже инспектору, весьма скупому на похвалы, очень нравился этот молодой агент. Харпер отвечал ему взаимностью. Было еще одно обстоятельство: Деннисон мечтал женить Харпера на своей дочери.
   Они сидели в аэропорту в стороне от толпы и не спеша разговаривали. Неожиданно Деннисон схватил Харпера за руку.
   – Посмотри, – быстро сказал он, – видишь толстого коротышку, который только что вышел оттуда? У него еще новенький чемодан.
   Харпер взглянул на невысокого мужчину с редкими седыми волосами. Его лицо ничего не напоминало Харперу, и он вопросительно глянул на шефа.
   Деннисон поднялся.
   – Пошли за ним, – сказал он. – Этот человек интересует меня.
   Как только они миновали двойные стеклянные двери и вышли из здания аэровокзала, направляясь к стоянке такси, Деннисон остановился.
   – Это Моэ Цегетти, – пояснил Деннисон, не выпуская толстяка из поля зрения; Моэ остановился и нетерпеливо посмотрел направо, потом налево. – Помнишь его? Ты не мог встречаться с ним… это было до того, как ты поступил на службу. Но ты читал рапорты.
   – Так это Моэ Цегетти! – на лице Харпера отразился живейший интерес. – Разумеется, я помню его: главный исполнитель и правая рука Большого Джима. Он получил шесть лет и вышел примерно два года назад. Но все это время вел себя смирно, как овечка. Выглядит так, словно стал преуспевающим дельцом. Посмотри, какой прекрасный на нем костюм!
   Деннисон глянул на Харпера и одобрительно кивнул.
   – Именно! Интересно, какая буря занесла его сюда? Смотри… слева. Да это же Крамер собственной персоной!
   Голос диктора известил пассажиров рейса на Вашингтон, что им следует пройти к выходу номер пять.
   Два федеральных агента проследили за тем, как Крамер приветственно махнул своей толстой рукой, и Цегетти направился в его сторону. Неохотно повернувшись, как гончие, которых заставляют покинуть дичь на свободе, они потащились к выходу номер пять.
   – Крамер и Цегетти… Комбинация не из приятных, – задумчиво проговорил Деннисон. – Это может обозначать большие неприятности.
   – Неужели ты думаешь, что Крамер вернется к старому? – удивился Харпер. – С его-то деньгами!
   Деннисон пожал плечами.
   – Не знаю. Я все время задаю себе вопрос: почему застрелился Солли Лукас? Лукас был казначеем Крамера… Ну да ладно, возьмем это на контроль. Я предупрежу ребят, как только мы окажемся в самолете. Двадцать один год я мечтаю вывести Крамера на чистую воду. Если он примется за старое… Может быть, у меня и появится шанс.
   Не подозревая о том, что за ним следили, Моэ пересек площадь и подошел к Крамеру. Мужчины тепло поздоровались. Они изучали друг друга, пристально всматриваясь в лицо напротив. Последний раз сообщники виделись примерно семь лет назад.
   В отличие от Моэ, Крамер выглядел превосходно: бронзовое от загара лицо, пышущее здоровьем. И хотя на покое старый волк несколько обрюзг, тем не менее все еще находился в форме. Теперь, правда, у него не было легкой пружинистой походки, но это не удивило Моэ: Большому Джиму много лет, а это не те годы, чтобы ходить гоголем. На Крамере был превосходный черно-коричневый гольф, свободного покроя брюки и широкополая белая шляпа. Он был спокоен и уверен в себе.
   Крамер отметил, что Моэ набрал лишний вес, побледнел. Это заставило его более внимательно глянуть на старого приятеля. Он был неприятно поражен, увидев, как беспокойно бегают черные глазки, в них ясно читался испуг и растерянность. Но, с другой стороны, вид у Моэ был достаточно респектабельный. Правда, что-то уж все чересчур новое.