Длинная женская тень упала на белую мостовую: ее развевающиеся одежды казались черными крыльями.
– Это мать ночи! Я боюсь! У нее змеи в руках! – беззвучно зашептала Малушак, сжимая руку мальчика.
Тигран тоже готов был поверить, что перед ними одна из страшных гишерамайрер. Но тут одинокое облачко соскользнуло с лика полной луны. Яркий свет озарил красивое лицо княгини.
– Это же госпожа княгиня! – шепнула Малушак, бросаясь было навсречу женщине. Но Тигран, сам не зная почему, остановил девочку. Женщина прошла мимо них, незамеченная. Лицо ее казалось бескровным, как у мертвеца. Ярко горели черные глаза под смоляными дугами бровей. Странно: оттого, что вместо ведьмы им предстала княгиня, дети не почувствовали облегчения. Сердцам было по-прежнему холодно от страха.
– Что она делает здесь?
– Не знаю. Иди к раненому ждать тетушку. А я пойду спать. Не бойся, я постою на улицы, пока ты не войдешь в дом.
Девочка убежала. А Тигран, вместо того, чтобы идти спать, тихонько последовал за княгиней. Ему отчего-то хотелось знать, куда идет женщина, но спроить он не решался.
«В конце улицы лестница на стену, – подумал мальчик. – Там стоит стражник. Он, конечно, спросит ее, а я услышу. И тогда… тогда я буду спокоен.»
Легкие шаги постукивали впереди. Вот и стена. Ниша, где виднеется темная фигура стражника. Почему он молчит? Почему он даже не поднялся навстречу женщине?
А княгиня подошла к нише и внимательно наклонилась над стражником. Потом выпрямилась и направилась вдоль стены – в сторону ворот.
Страх окатил мальчика ледяной волной. Выждав, пока шаги не отдалились, он подбежал к нише.
Стражник сидел привалившись спиной к стене. Щит в выпавшее из его руки копье валялись рядом. Стражник спал непробудным тяжелым сном. Мальчик схватил воина за плечо и начал трясти. Голова его моталась взад и вперед, но он не просыпался.
Мальчик вмиг забыл о княгине. Воин спит на посту! Такого он не видел в своей жизни. Может быть на него напала хворь? А только ли он один спит?!
Тигран перебежал к следующему посту у стены. Еще издали он увидел стражника, лежавшего, положив голову на щит.
Не разбирая дороги мальчик полетел к дому бдешха.
– Дядя! Дядя, проснись! – вскричал он, вбегая в спальню князя. – Беда! Часовые отчего-то спят!
Бдешх не ответил. Мальчик подбежал к его ложу, торопясь разбудить. Бдешх спал – тем же странным непробудным сном, что и воины у стены!!
– Дядя!! – Тигран готов был заплакать. Могучая рука, которую он теребил, бессильно упала на постель.
– Это ты, озорной мальчишка? – сердитым шепотом спросила у дверей старуха служанка. – Ты чего тревожишь дядю?
– Его надо разбудить! Воины… все воины спят! И на часах – тоже!
– Вот глупый, еще б им не спать после пира!.. Ну, вздремнет часовой маленько, экая важность! Небось ворота у нас крепкие.
«А если персы знают об этом сне?! – с ужасом подумал мальчик. – Если они пойдут на приступ?»
Но тратить время на споры с глупой старухой он не стал.
Что делать? Побежать к Давиду? Внезапно Тигран понял, что застанет друга объятым тем же тяжелым необъяснимым сном.
Странный грохот и шум донеслись внезапно со стороны ворот. Знакомый шум! Что это? Внезапно мальчик узнал: так шумела ведущая к воротам дорога прежде, в базарный день – множество шагов, стук, бряцанье, людская речь…
Персы! Княгиня открыла ворота персам! Вот зачем шла она в ночи! Вот зачем проверяла, спят ли часовые! Измена!
– Персы в крепости! – пронзительно закричал мальчик, выбегая на площадь. – Измена!! В крепость вошли персы!!
В домах захлопали двери. Послышались встревоженные женские голоса, плач, крики…
– Горе мне!! – жалобно зазвенел женский голос слева. – Проснись, муж мой!! Горе детям моим!
– Проснись, сын мой! – жалобно отозвался голос справа. – Проснись, защити свою старую мать!
– Отец, нам страшно, отец!!
– Любимый, открой глаза!
Крики звучали теперь отовсюду. Казалось, что сама ночь, исполнившись отчаянья, кричит множеством голосов.
Черная птица измены кружила над крепостью, словно стервятник, учуявший добычу.
А снизу, на ближних к воротам улицах, слышались уже другие крики: вопли отчаянья и ужаса людей, увидевших занесенное вражеское оружие. Торжествующими громкими выкриками на чужом языке оглашали ночь персы.
Улочку за улочкой заливало вражеское море, встречая лишь слабое сопротивление женских рук. То там то здесь вздымалась рука с кривым мечом или острым кинжалом над грудью спящих воинов. А они даже не замечали, что сон их переходит в смерть.
Широко раскрыв глаза смотрел Тигран, как выбегают на площадь первые вражеские солдаты. Вот они, персы – с качающимся огнем факелов в руках, не крошечные человечки, какими казались сверху, а настоящие, чернобородые, опъяневшие от крови. Мальчик увидел, что один из воинов, с окровавленного меча которого капала густая, черная в свете луны кровь, тащил за руку рыдающую девочку. Манушак! Завтра детей и молодых женщин свяжут веревками и уведут по раскаленным пыльным дорогам далеко, далеко в чужие края, где ждет их рабская доля!
«Я буду драться своим кинжалом: хотя он и невелик, меня убъют! Да, тех, кто защищается с оружием всегда убивают. Тогда меня не ведут в рабство!» – успел подумать мальчик.
Фигура одного воина, вышедшего из переулка, показалась мальчику знакомой. Странно пошатываясь, он брел очень медленно, обеими руками неся меч, как если бы тот был для него слишком тяжел. Это был не перс! Единственный не спящий воин из защитников крепости! Почти тут же мальчик узнал Давида.
Двигаясь в полусне, Давид приближался на заплетающихся ногах к персу, схватившему Манушак. Перс, так долго дравшийся в эту ночь с неподвижными беззащитными телами, понял кто идет к нему, лишь когда Давид тяжело размахнулся для удара. Меч ударил перса в плечо, потекла кровь. Изумленно вскрикнув, перс, выпустивший руку девочки, ударил в ответ. Давид пошатнулся. Малушак, крича от страха, побежала туда, где стоял застывший на месте Тигран. Несколько персов с криками окружили Давида в кольцо. Когда они расступились, мальчик увидел, что Давид лежит на земле лицом кверху, а вокруг его тела растекается по камням площади кровь.
– Тише! – Тигран увлек девочку к ближайшей двери. Дверь оказалась открытой.
Персы стояли над телом Давида, что-то обсуждая меж собой.
Неожиданно Тигран заметил, что дверца, около которой они оказались, вела в пристройку, прятавшую подземный ход.
Дети были уже внутри. Крутые ступени лестницы уходили вниз. Мальчик оставил дверь открытой – в надежде, что кто-нибудь еще сможет воспользоваться ходом прежде, чем его обнаружат персы.
Каким жутким казался этот путь в полной темноте, сколько раз детям чудились тяжелые шаги погони за спиной! А дети все шли и шли: страх их был сильнее усталости.
Тигран вспомнил о том, каким страшным в первый раз показался ему подземный ход – освещенный пляшущими огнями факелов. Теперь вокруг не было ни единого проблеска света. Для того, чтобы идти, приходилось вытягивать перед собой руку. Как часто натыкалась дрожащая рука на скользкие влажные камни! Тогда сзади и спереди шли знакомые воины – и гулкий ход гудел от шагов. Теперь было тихо, слишком тихо.
Через час или два Тиграну стало казаться, что тьма вокруг уже не так густа. Так и есть – глаза отыскали смыкающийся над головами свод. Неожиданно в затхлой темноте повеяло запахом свежих трав. Так же, как в тот раз! Выход близок! Ход сузился. Еще несколько шагов – и дети оказались перед бъющим из-под камня родником, в струях которого играли первые отсветы розового покрывала девы-зари.
Напившись у родника, они заторопились прочь. Страх гнал их дальше – по убегающим вверх горным тропинкам, по травам, еще влажным от капелек лунных слез – подальше от всего, соединенного с крепостью, где сейчас ликовал враг.
Только совсем выбившись из сил, дети опустились на землю. Манушак заплакала.
– Перс убил раненого, за которым я смотрела, – сквозь слезы сказала она. – Вошел в дверь и убил мечом! А потом схватил меня!
– Сегодня все воины были слабее раненых и все убиты, – сказал мальчик, разрывая в знак скорби рубашку на груди. – О, бедный мой дядя! Он убивал быка кулаком – и вот его зарезали как теленка! Да провалится заживо в ад черная изменница! Успеют ли теперь собрать войска в стране?! Бедный Давид!
– Бедная добрая тетушка Мариам, – плакала Манушак, распуская свои волосы. – Бедные мои подружки!
– Лейте слезы, бедные дети, не в моих силах их утереть, – сказал кто-то добрым голосом.
Дети увидели старого отшельника. Как изменилась их жизнь с прошлой встречи с ним! Горько плача, дети побежали навстречу старику.
– Вы измучены телом и душой, – ласково сказал отшельник. – Идемте со мной – вы отдохнете в безопасности в моей келье. А завтра я отведу вас в монастырь Хор Вираб, где вы получите пристанище, ибо у вас не осталось никого, кроме Бога. Даже нечестивые персы не смеют трогать Божьих обителей!
Отшельник привел детей в свою пещеру, где они уже однажды побывали. Он расстелил в углу несколько овчин и велел детям спать, а сам куда-то вышел из пещеры.
Манушак сразу уснула. А Тигран не мог спать. Страшные картины минувшей ночи гнали его сон. Что-то творится сейчас в крепости?
Отшельник, тихо ступая, вошел в пещеру с охапкой елгона в руках. Положив свою ношу на пол, он опустился на колени у входа, перебирая зачем-то мелкие камни, словно что-то отыскивая. Мальчик невольно наблюдал за ним. Отшельник вернулся в глубину пещеры, держа два небольших камня в руках. Сгребя легкие сухие ветви, он согнулся над ними и ударил одним камнем о другой. Посыпались искры.
– Святой человек!! – от изумления Тигран вскочил с теплой овечьей шкуры. – Неужели ты разводишь огонь?!
Отшельник вновь ударил камнем о камень.
– Бог простит меня, если я нарушу мой обет для того, чтобы согреть двух спасенных Им сирот и сварить для них горячей похлебки, – с доброй улыбкой произнес отшельник.
Веселые рыжие язычки побежали по ветвям. Кустарник ярко вспыхнул. Живое, радующее душу тепло разлилось по пещере.
Костер разгорался все ярче и ярче.
Персидский царь Шапур пировал в доме бдешха. Веселые крики пирующих заглушали плывший над крепостью скорбный плач: женщины стенали над убитыми. Еще не успели эти несчастные осознать, какая страшная судьба ждала их самих и их детей. Далекие дороги, ведущие из земли Наири в чужие пределы, ждали их. Судьба их обещала еще одну разлуку: матерей – с детьми, сестер и братьев – друг с другом. Совсем маленьким детям предстояло никогда не узнать родного языка, забыть свои имена. Рабство, ужасное рабство! Девушки завидовали подругам, успевшим наложить на себя руки.
Царские слуги сновали по кладовым бдешха, простые воины рыскали по залитым кровью домам. На главной площади росла гора всякого добра. Ковры клали к коврам, серебряную посуду – к серебру, оружие – к оружию. С ленивым выражением лица бродил от груды к груде писец с табличкой в руках. Работа предстояла большая – все перечесть, взвесить, записать. Женщин и детей пересчитают позднее – когда поведут из крепости. Но велика или мала добыча – она только первая капля того меда, который добудут персы в земле Наири.
А в земле Наири никто не думает, что крепость пала так быстро. Царь Шапур топил довольную усмешку в кубке с вином.
– Где та женщина, что отворила ворота? – спросил он. – Я желаю видеть ее.
– Она готова предстать пред твои очи, о Великий, – ответил доверенный хитрец и хлопнул в ладоши.
Двое персов ввели в пиршественный зал княгиню Джангюлюм.
Княгиня шла медленно, словно сама спала наяву. Краски не вернулись на ее красивое лицо с приходом дня. Она по-прежнему была бледна.
– Ты действительно красива, женщина, – вымолвил царь Шапур. – Поведай мне, как тебе удалось сделать то, что сделано?
– О, царь, – тихо отвечала княгиня, – я хитростью выведала состав сонного зелья, какое готовила для больных одна женщина здесь – она теперь мертва. Я сделала его и тайно подмешала в крепкое вино, которое пили воины на пиру. Когда я увидела, что сон их непробуден, я отворила ворота.
– Вот как, – вымолвил Шапур. – Отвечай мне дальше, женщина. Был ли твой муж старше меня годами?
– Нет, о царь, – так же тихо отвечала княгиня. – Был он моложе тебя.
– Хорошо, – сказал Шапур. – Скажи, быть может я превосхожу его красотой?
И такая коварная улыбка раздвинула его морщинистое крючконосое лицо, таким недобрым весельем сверкнули маленькие оплывшие глазки царя, что княгиня не осмелилась солгать.
– Нет, о царь, – ответила она. – Мой муж был красивее тебя.
– О, женщина! – воскликнул Шапур. – Как много ума потребовалось тебе для того, чтобы сплести свой замысел, и как глупа ты при этом оказалась! Множество красавиц есть на свете. Вправе слушать они речи о своей красоте и верить им. Но не трижды ли глупость была для тебя верить тому, кто искал погибели твоему мужу?! Как не задумалась ты об этом? Как не поняла, что не нужна мне окажется та, что была плохой женой другому? Теперь слушай свой приговор.
Княгиня затрепетала всем телом.
А царь Шапур поднялся над пиршественным столом и сказал:
– Получишь ты мало За эту измену.
К шакалам – шакала!
К гиенам – гиену!
И он подал знак слугам.
Страшно закричала княгиня, поняв, какая участь ее ожидает. Недалеко от крепости находилась с незапамятных времен страшная глубокая яма, где жили гиены и шакалы. Высокие отвесные ее стены не давали пожирателям падали выбраться из нее. В эту яму издревле жители окрестных селений бросали осужденных убийц. Туда же, если околевал скот, сбрасывали и падаль в пищу мерзким тварям. А если и падали долго не было, гнусные животные на дне ямы начинали пожирать друг друга. И могло длиться это до тех пор, пока из всех зверей на дне ямы не оставался только один – огромный и мерзкий.
В пищу шакалам и швырнули вероломную княгиню стражи, глухие к ее мольбам и стонам.
А спустя несколько дней войско царя Шапура покинуло разоренную крепость, выступая вглубь страны – сея на своем пути опустошение и горе.
Спят горы седые. Молчит старина.
Дорогами прежними бродит война.
МИФОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРИК
– Это мать ночи! Я боюсь! У нее змеи в руках! – беззвучно зашептала Малушак, сжимая руку мальчика.
Тигран тоже готов был поверить, что перед ними одна из страшных гишерамайрер. Но тут одинокое облачко соскользнуло с лика полной луны. Яркий свет озарил красивое лицо княгини.
– Это же госпожа княгиня! – шепнула Малушак, бросаясь было навсречу женщине. Но Тигран, сам не зная почему, остановил девочку. Женщина прошла мимо них, незамеченная. Лицо ее казалось бескровным, как у мертвеца. Ярко горели черные глаза под смоляными дугами бровей. Странно: оттого, что вместо ведьмы им предстала княгиня, дети не почувствовали облегчения. Сердцам было по-прежнему холодно от страха.
– Что она делает здесь?
– Не знаю. Иди к раненому ждать тетушку. А я пойду спать. Не бойся, я постою на улицы, пока ты не войдешь в дом.
Девочка убежала. А Тигран, вместо того, чтобы идти спать, тихонько последовал за княгиней. Ему отчего-то хотелось знать, куда идет женщина, но спроить он не решался.
«В конце улицы лестница на стену, – подумал мальчик. – Там стоит стражник. Он, конечно, спросит ее, а я услышу. И тогда… тогда я буду спокоен.»
Легкие шаги постукивали впереди. Вот и стена. Ниша, где виднеется темная фигура стражника. Почему он молчит? Почему он даже не поднялся навстречу женщине?
А княгиня подошла к нише и внимательно наклонилась над стражником. Потом выпрямилась и направилась вдоль стены – в сторону ворот.
Страх окатил мальчика ледяной волной. Выждав, пока шаги не отдалились, он подбежал к нише.
Стражник сидел привалившись спиной к стене. Щит в выпавшее из его руки копье валялись рядом. Стражник спал непробудным тяжелым сном. Мальчик схватил воина за плечо и начал трясти. Голова его моталась взад и вперед, но он не просыпался.
Мальчик вмиг забыл о княгине. Воин спит на посту! Такого он не видел в своей жизни. Может быть на него напала хворь? А только ли он один спит?!
Тигран перебежал к следующему посту у стены. Еще издали он увидел стражника, лежавшего, положив голову на щит.
Не разбирая дороги мальчик полетел к дому бдешха.
– Дядя! Дядя, проснись! – вскричал он, вбегая в спальню князя. – Беда! Часовые отчего-то спят!
Бдешх не ответил. Мальчик подбежал к его ложу, торопясь разбудить. Бдешх спал – тем же странным непробудным сном, что и воины у стены!!
– Дядя!! – Тигран готов был заплакать. Могучая рука, которую он теребил, бессильно упала на постель.
– Это ты, озорной мальчишка? – сердитым шепотом спросила у дверей старуха служанка. – Ты чего тревожишь дядю?
– Его надо разбудить! Воины… все воины спят! И на часах – тоже!
– Вот глупый, еще б им не спать после пира!.. Ну, вздремнет часовой маленько, экая важность! Небось ворота у нас крепкие.
«А если персы знают об этом сне?! – с ужасом подумал мальчик. – Если они пойдут на приступ?»
Но тратить время на споры с глупой старухой он не стал.
Что делать? Побежать к Давиду? Внезапно Тигран понял, что застанет друга объятым тем же тяжелым необъяснимым сном.
Странный грохот и шум донеслись внезапно со стороны ворот. Знакомый шум! Что это? Внезапно мальчик узнал: так шумела ведущая к воротам дорога прежде, в базарный день – множество шагов, стук, бряцанье, людская речь…
Персы! Княгиня открыла ворота персам! Вот зачем шла она в ночи! Вот зачем проверяла, спят ли часовые! Измена!
– Персы в крепости! – пронзительно закричал мальчик, выбегая на площадь. – Измена!! В крепость вошли персы!!
В домах захлопали двери. Послышались встревоженные женские голоса, плач, крики…
– Горе мне!! – жалобно зазвенел женский голос слева. – Проснись, муж мой!! Горе детям моим!
– Проснись, сын мой! – жалобно отозвался голос справа. – Проснись, защити свою старую мать!
– Отец, нам страшно, отец!!
– Любимый, открой глаза!
Крики звучали теперь отовсюду. Казалось, что сама ночь, исполнившись отчаянья, кричит множеством голосов.
Черная птица измены кружила над крепостью, словно стервятник, учуявший добычу.
А снизу, на ближних к воротам улицах, слышались уже другие крики: вопли отчаянья и ужаса людей, увидевших занесенное вражеское оружие. Торжествующими громкими выкриками на чужом языке оглашали ночь персы.
Улочку за улочкой заливало вражеское море, встречая лишь слабое сопротивление женских рук. То там то здесь вздымалась рука с кривым мечом или острым кинжалом над грудью спящих воинов. А они даже не замечали, что сон их переходит в смерть.
Широко раскрыв глаза смотрел Тигран, как выбегают на площадь первые вражеские солдаты. Вот они, персы – с качающимся огнем факелов в руках, не крошечные человечки, какими казались сверху, а настоящие, чернобородые, опъяневшие от крови. Мальчик увидел, что один из воинов, с окровавленного меча которого капала густая, черная в свете луны кровь, тащил за руку рыдающую девочку. Манушак! Завтра детей и молодых женщин свяжут веревками и уведут по раскаленным пыльным дорогам далеко, далеко в чужие края, где ждет их рабская доля!
«Я буду драться своим кинжалом: хотя он и невелик, меня убъют! Да, тех, кто защищается с оружием всегда убивают. Тогда меня не ведут в рабство!» – успел подумать мальчик.
Фигура одного воина, вышедшего из переулка, показалась мальчику знакомой. Странно пошатываясь, он брел очень медленно, обеими руками неся меч, как если бы тот был для него слишком тяжел. Это был не перс! Единственный не спящий воин из защитников крепости! Почти тут же мальчик узнал Давида.
Двигаясь в полусне, Давид приближался на заплетающихся ногах к персу, схватившему Манушак. Перс, так долго дравшийся в эту ночь с неподвижными беззащитными телами, понял кто идет к нему, лишь когда Давид тяжело размахнулся для удара. Меч ударил перса в плечо, потекла кровь. Изумленно вскрикнув, перс, выпустивший руку девочки, ударил в ответ. Давид пошатнулся. Малушак, крича от страха, побежала туда, где стоял застывший на месте Тигран. Несколько персов с криками окружили Давида в кольцо. Когда они расступились, мальчик увидел, что Давид лежит на земле лицом кверху, а вокруг его тела растекается по камням площади кровь.
– Тише! – Тигран увлек девочку к ближайшей двери. Дверь оказалась открытой.
Персы стояли над телом Давида, что-то обсуждая меж собой.
Неожиданно Тигран заметил, что дверца, около которой они оказались, вела в пристройку, прятавшую подземный ход.
Дети были уже внутри. Крутые ступени лестницы уходили вниз. Мальчик оставил дверь открытой – в надежде, что кто-нибудь еще сможет воспользоваться ходом прежде, чем его обнаружат персы.
Каким жутким казался этот путь в полной темноте, сколько раз детям чудились тяжелые шаги погони за спиной! А дети все шли и шли: страх их был сильнее усталости.
Тигран вспомнил о том, каким страшным в первый раз показался ему подземный ход – освещенный пляшущими огнями факелов. Теперь вокруг не было ни единого проблеска света. Для того, чтобы идти, приходилось вытягивать перед собой руку. Как часто натыкалась дрожащая рука на скользкие влажные камни! Тогда сзади и спереди шли знакомые воины – и гулкий ход гудел от шагов. Теперь было тихо, слишком тихо.
Через час или два Тиграну стало казаться, что тьма вокруг уже не так густа. Так и есть – глаза отыскали смыкающийся над головами свод. Неожиданно в затхлой темноте повеяло запахом свежих трав. Так же, как в тот раз! Выход близок! Ход сузился. Еще несколько шагов – и дети оказались перед бъющим из-под камня родником, в струях которого играли первые отсветы розового покрывала девы-зари.
Напившись у родника, они заторопились прочь. Страх гнал их дальше – по убегающим вверх горным тропинкам, по травам, еще влажным от капелек лунных слез – подальше от всего, соединенного с крепостью, где сейчас ликовал враг.
Только совсем выбившись из сил, дети опустились на землю. Манушак заплакала.
– Перс убил раненого, за которым я смотрела, – сквозь слезы сказала она. – Вошел в дверь и убил мечом! А потом схватил меня!
– Сегодня все воины были слабее раненых и все убиты, – сказал мальчик, разрывая в знак скорби рубашку на груди. – О, бедный мой дядя! Он убивал быка кулаком – и вот его зарезали как теленка! Да провалится заживо в ад черная изменница! Успеют ли теперь собрать войска в стране?! Бедный Давид!
– Бедная добрая тетушка Мариам, – плакала Манушак, распуская свои волосы. – Бедные мои подружки!
– Лейте слезы, бедные дети, не в моих силах их утереть, – сказал кто-то добрым голосом.
Дети увидели старого отшельника. Как изменилась их жизнь с прошлой встречи с ним! Горько плача, дети побежали навстречу старику.
– Вы измучены телом и душой, – ласково сказал отшельник. – Идемте со мной – вы отдохнете в безопасности в моей келье. А завтра я отведу вас в монастырь Хор Вираб, где вы получите пристанище, ибо у вас не осталось никого, кроме Бога. Даже нечестивые персы не смеют трогать Божьих обителей!
Отшельник привел детей в свою пещеру, где они уже однажды побывали. Он расстелил в углу несколько овчин и велел детям спать, а сам куда-то вышел из пещеры.
Манушак сразу уснула. А Тигран не мог спать. Страшные картины минувшей ночи гнали его сон. Что-то творится сейчас в крепости?
Отшельник, тихо ступая, вошел в пещеру с охапкой елгона в руках. Положив свою ношу на пол, он опустился на колени у входа, перебирая зачем-то мелкие камни, словно что-то отыскивая. Мальчик невольно наблюдал за ним. Отшельник вернулся в глубину пещеры, держа два небольших камня в руках. Сгребя легкие сухие ветви, он согнулся над ними и ударил одним камнем о другой. Посыпались искры.
– Святой человек!! – от изумления Тигран вскочил с теплой овечьей шкуры. – Неужели ты разводишь огонь?!
Отшельник вновь ударил камнем о камень.
– Бог простит меня, если я нарушу мой обет для того, чтобы согреть двух спасенных Им сирот и сварить для них горячей похлебки, – с доброй улыбкой произнес отшельник.
Веселые рыжие язычки побежали по ветвям. Кустарник ярко вспыхнул. Живое, радующее душу тепло разлилось по пещере.
Костер разгорался все ярче и ярче.
Персидский царь Шапур пировал в доме бдешха. Веселые крики пирующих заглушали плывший над крепостью скорбный плач: женщины стенали над убитыми. Еще не успели эти несчастные осознать, какая страшная судьба ждала их самих и их детей. Далекие дороги, ведущие из земли Наири в чужие пределы, ждали их. Судьба их обещала еще одну разлуку: матерей – с детьми, сестер и братьев – друг с другом. Совсем маленьким детям предстояло никогда не узнать родного языка, забыть свои имена. Рабство, ужасное рабство! Девушки завидовали подругам, успевшим наложить на себя руки.
Царские слуги сновали по кладовым бдешха, простые воины рыскали по залитым кровью домам. На главной площади росла гора всякого добра. Ковры клали к коврам, серебряную посуду – к серебру, оружие – к оружию. С ленивым выражением лица бродил от груды к груде писец с табличкой в руках. Работа предстояла большая – все перечесть, взвесить, записать. Женщин и детей пересчитают позднее – когда поведут из крепости. Но велика или мала добыча – она только первая капля того меда, который добудут персы в земле Наири.
А в земле Наири никто не думает, что крепость пала так быстро. Царь Шапур топил довольную усмешку в кубке с вином.
– Где та женщина, что отворила ворота? – спросил он. – Я желаю видеть ее.
– Она готова предстать пред твои очи, о Великий, – ответил доверенный хитрец и хлопнул в ладоши.
Двое персов ввели в пиршественный зал княгиню Джангюлюм.
Княгиня шла медленно, словно сама спала наяву. Краски не вернулись на ее красивое лицо с приходом дня. Она по-прежнему была бледна.
– Ты действительно красива, женщина, – вымолвил царь Шапур. – Поведай мне, как тебе удалось сделать то, что сделано?
– О, царь, – тихо отвечала княгиня, – я хитростью выведала состав сонного зелья, какое готовила для больных одна женщина здесь – она теперь мертва. Я сделала его и тайно подмешала в крепкое вино, которое пили воины на пиру. Когда я увидела, что сон их непробуден, я отворила ворота.
– Вот как, – вымолвил Шапур. – Отвечай мне дальше, женщина. Был ли твой муж старше меня годами?
– Нет, о царь, – так же тихо отвечала княгиня. – Был он моложе тебя.
– Хорошо, – сказал Шапур. – Скажи, быть может я превосхожу его красотой?
И такая коварная улыбка раздвинула его морщинистое крючконосое лицо, таким недобрым весельем сверкнули маленькие оплывшие глазки царя, что княгиня не осмелилась солгать.
– Нет, о царь, – ответила она. – Мой муж был красивее тебя.
– О, женщина! – воскликнул Шапур. – Как много ума потребовалось тебе для того, чтобы сплести свой замысел, и как глупа ты при этом оказалась! Множество красавиц есть на свете. Вправе слушать они речи о своей красоте и верить им. Но не трижды ли глупость была для тебя верить тому, кто искал погибели твоему мужу?! Как не задумалась ты об этом? Как не поняла, что не нужна мне окажется та, что была плохой женой другому? Теперь слушай свой приговор.
Княгиня затрепетала всем телом.
А царь Шапур поднялся над пиршественным столом и сказал:
– Получишь ты мало За эту измену.
К шакалам – шакала!
К гиенам – гиену!
И он подал знак слугам.
Страшно закричала княгиня, поняв, какая участь ее ожидает. Недалеко от крепости находилась с незапамятных времен страшная глубокая яма, где жили гиены и шакалы. Высокие отвесные ее стены не давали пожирателям падали выбраться из нее. В эту яму издревле жители окрестных селений бросали осужденных убийц. Туда же, если околевал скот, сбрасывали и падаль в пищу мерзким тварям. А если и падали долго не было, гнусные животные на дне ямы начинали пожирать друг друга. И могло длиться это до тех пор, пока из всех зверей на дне ямы не оставался только один – огромный и мерзкий.
В пищу шакалам и швырнули вероломную княгиню стражи, глухие к ее мольбам и стонам.
А спустя несколько дней войско царя Шапура покинуло разоренную крепость, выступая вглубь страны – сея на своем пути опустошение и горе.
Спят горы седые. Молчит старина.
Дорогами прежними бродит война.
МИФОЛОГИЧЕСКИЙ СЛОВАРИК
Аралезы – духи, происходящие от собак. Они спускаются с неба, чтобы оживить героев, павших на поле битвы, зализав их раны. Первым они оживили бога Ара Прекрасного, от чьего имени образовано название Арарат.
Арэв – солнце. Его облик – прекрасный юноша с огненными волосами. Мчится по небосводу верхом на льве, который держит в лапе меч, чтобы защищать Арэва от злых духов.
Ачуч-пачуч – карлики, последнее человеческое племя на земле. Размером они таковы, что легко пролезают в угольное ушко.
Вишапы – драконы. Живут в высоких горах, в озерах и грозовых облаках. Спускаясь с гор на землю, издают страшный грохот. Большой вишап может проглотить солнце, отчего бывают солнечные затмения. Вишап, доживший до тысячи лет, может проглотить весь мир. Завладевают водными источниками, требуя, чтобы жители приводили им на съедение девушек.
Гишерамайрер – ведьмы, воплощения ночной тьмы. Пытаются поймать солнце. Если им это удасться, мир останется покрытым тьмой и его заселят змеи.
Грох – дух смерти. Пишет на лбу человека его судьбу, а в книге, которую держит в руке, его дурные и хорошие поступки, по которым тот будет судим на том свете.
Дэвы – злые великаны с двумя, тремя и семью головами. Наделены необычайной силой. Живут в пещерах, глубоких и темных ущельях, или в пустынях. Владеют несметными сокровищами. Ненавидят род людской, но иногда похищают красавиц себе в жены.
Ерванд и Ерваз – братья близнецы, сыновья женщины и быка. Ерванд был царем, а Ерваз – жрецом. Взгляд Ерванда обладал такой волшебной силой, что от него лопался гранит.
Каджи – невидимки, духи бури и ветра. Живут в своих замках в горах. Людям не враждебны, но опасны. Человек, которому нанесет удар каджи, сходит с ума. Иногда подменяют в колыбелях красивых человеческих детей своими – больными и уродливыми. Когда празднуют свои свадьбы, любят приглашать людей: музыкантов, цирюльников, портных. Награждают за услуги.
Лусин – луна. Сестра солнца, Арэва (см.). Утренняя роса – слезы Лусин.
Манракор или мандрагора – человекоподобное растение, или полутрава-получеловек, плачет, когда ее вырывают из земли. Мстит смертью свому убийце. Светится по ночам, за что ее называют «свечой дьявола». Представлют ее человечком – мужчиной или женщиной, это корень мандрагоры, зеленые волосы на его голове – трава.
Митра – бог солнца у персов, а также других древних народов. Также бог справедливости, свидетель того, держат ли люди свое слово. Был у персов более древним богом, чем Ормузд (см.).
Ормузд или Ахурамазда – главный бог древних персов. Бог добра, брат-близнец Ахримана, бога зла. Телом его считался огонь.
Хайк – легендарный великан. Не покорившись с Бэлу, царю Вавилона, ушел на север и обосновался на озере Ван. Там от него произошел в древности армянский народ. Месяцы древнеармянского календаря считались сыновьями и дочерьми Хайка. Прославлен меткой стрельбой из могучего лука.
Наири – древнее название Армении. Границы ее не совпадали с современными ее границами. Озеро Ван находится сейчас в Турции.
Муфлон – горный баран.
Птица Керунк, крунк – журавль (арм.) Эпизод приведен со слов очевидца – Е.Ч.
Масир, масур – горный шиповник.
Григорий Просветитель – сириец, первый католикос Армении, крестивший страну в 301 г. при царе Тиридате.
Рипсима – армянская христианская мученица, погибшая в 282 году.
Шапур II, Сасанид – (309-379), персидский царь, опустошительные набеги которого привели древнюю Армению к падению армянского царского дома Аршакидов, под власть персидских наместников.
Елгон – кустарник, ветви которого легко воспламеняются.
Арэв – солнце. Его облик – прекрасный юноша с огненными волосами. Мчится по небосводу верхом на льве, который держит в лапе меч, чтобы защищать Арэва от злых духов.
Ачуч-пачуч – карлики, последнее человеческое племя на земле. Размером они таковы, что легко пролезают в угольное ушко.
Вишапы – драконы. Живут в высоких горах, в озерах и грозовых облаках. Спускаясь с гор на землю, издают страшный грохот. Большой вишап может проглотить солнце, отчего бывают солнечные затмения. Вишап, доживший до тысячи лет, может проглотить весь мир. Завладевают водными источниками, требуя, чтобы жители приводили им на съедение девушек.
Гишерамайрер – ведьмы, воплощения ночной тьмы. Пытаются поймать солнце. Если им это удасться, мир останется покрытым тьмой и его заселят змеи.
Грох – дух смерти. Пишет на лбу человека его судьбу, а в книге, которую держит в руке, его дурные и хорошие поступки, по которым тот будет судим на том свете.
Дэвы – злые великаны с двумя, тремя и семью головами. Наделены необычайной силой. Живут в пещерах, глубоких и темных ущельях, или в пустынях. Владеют несметными сокровищами. Ненавидят род людской, но иногда похищают красавиц себе в жены.
Ерванд и Ерваз – братья близнецы, сыновья женщины и быка. Ерванд был царем, а Ерваз – жрецом. Взгляд Ерванда обладал такой волшебной силой, что от него лопался гранит.
Каджи – невидимки, духи бури и ветра. Живут в своих замках в горах. Людям не враждебны, но опасны. Человек, которому нанесет удар каджи, сходит с ума. Иногда подменяют в колыбелях красивых человеческих детей своими – больными и уродливыми. Когда празднуют свои свадьбы, любят приглашать людей: музыкантов, цирюльников, портных. Награждают за услуги.
Лусин – луна. Сестра солнца, Арэва (см.). Утренняя роса – слезы Лусин.
Манракор или мандрагора – человекоподобное растение, или полутрава-получеловек, плачет, когда ее вырывают из земли. Мстит смертью свому убийце. Светится по ночам, за что ее называют «свечой дьявола». Представлют ее человечком – мужчиной или женщиной, это корень мандрагоры, зеленые волосы на его голове – трава.
Митра – бог солнца у персов, а также других древних народов. Также бог справедливости, свидетель того, держат ли люди свое слово. Был у персов более древним богом, чем Ормузд (см.).
Ормузд или Ахурамазда – главный бог древних персов. Бог добра, брат-близнец Ахримана, бога зла. Телом его считался огонь.
Хайк – легендарный великан. Не покорившись с Бэлу, царю Вавилона, ушел на север и обосновался на озере Ван. Там от него произошел в древности армянский народ. Месяцы древнеармянского календаря считались сыновьями и дочерьми Хайка. Прославлен меткой стрельбой из могучего лука.
Наири – древнее название Армении. Границы ее не совпадали с современными ее границами. Озеро Ван находится сейчас в Турции.
Муфлон – горный баран.
Птица Керунк, крунк – журавль (арм.) Эпизод приведен со слов очевидца – Е.Ч.
Масир, масур – горный шиповник.
Григорий Просветитель – сириец, первый католикос Армении, крестивший страну в 301 г. при царе Тиридате.
Рипсима – армянская христианская мученица, погибшая в 282 году.
Шапур II, Сасанид – (309-379), персидский царь, опустошительные набеги которого привели древнюю Армению к падению армянского царского дома Аршакидов, под власть персидских наместников.
Елгон – кустарник, ветви которого легко воспламеняются.