Губернатор дон Каэтано де Суза принял Крузенштерна с большим почетом. Он тоже когда-то служил во флоте и уверял, что чувствует к морякам особую симпатию. Он заявил, что всю ночь думал о том, под каким предлогом «Надежда» могла бы остаться в Макао, несмотря на то, что она — корабль военный…
— Если бы на вашем корабле был какой-нибудь груз для продажи… — сказал он и вопросительно посмотрел на Крузенштерна.
— Но ведь сюда придет скоро второй мой корабль и привезет груз мехов из Америки! — воскликнул Крузенштерн. — Я жду его со дня на день.
— Второй ваш корабль может остаться здесь, — сказал губернатор, — а «Надежде» придется уйти.
После трехчасового разговора решили так: Крузенштерн напишет заявление о своем желании купить здесь столько товаров, что они не поместятся на «Неве». Следовательно, часть этих товаров придется грузить на «Надежду». И значит, «Надежда» принуждена будет остаться.
Выход был найден.
«НЕВА»!
Началось долгое, томительное ожидание. Отсутствие «Невы» тревожило Крузенштерна с каждым днем все больше. Всякое новое судно, появлявшееся на горизонте, команда «Надежды» принимала за «Неву».
— Глядите, вот она! — кричал кто-нибудь из матросов. — Я узнаю ее по мачтам.
Но судно подходило ближе, и все видели на нем английский или португальский флаг.
Большинство офицеров переселилось в город. Один английский купец разрешил им жить в своем доме. Но высаживать на берег матросов португальцы запретили, и матросы были заперты на корабле, как в тюрьме. «Нева» прибыла в Макао только 3 декабря.
Радость охватила моряков «Надежды». По правде говоря, они не надеялись больше увидеть «Неву» и были уверены, что она погибла. Едва «Нева» бросила якорь, как Крузенштерн приказал спустить шлюпку. На всех веслах помчался он к «Неве». Капитан Лисянский вышел ему навстречу.
— Ну как? — закричал Крузенштерн, подымаясь по трапу.
— Все благополучно, Иван Федорович! — отвечал Лисянский. — Нее благополучно!
Капитаны обнялись.
Они заперлись в каюте и долго рассказывали друг другу все, что произошло с ними в разлуке.
— А меха вы привезли? — спросил Крузенштерн.
— Трюмы «Невы» доверху полны мехами, — ответил Лисянский. Да, вся «Нева» была полна лисьих и собольих шкурок. Но продать этот драгоценный груз без больших хлопот было невозможно. И Крузенштерн принялся за хлопоты.
КО-ХОН
Продавать меха кантонским купцам в Макао было невыгодно — пришлось бы заплатить пошлину двум таможням: португальской и китайской. Крузенштерн решил добиться разрешения войти в Кантонскую гавань с обоими своими кораблями. В те времена китайское правительство, подобно японскому, запрещало европейским кораблям заходить в китайские порты. Но чиновники китайского императора были до того продажны, что запрещение это нарушалось местными властями всякий раз, когда нарушение его было для них выгод но. Крузенштерн решил сначала войти в Кантонский порт, а потом добиваться разрешения войти в него. Расчет его был прост: у китайских купцов при виде мехов глаза разгорятся, и они, дав взятки чиновникам, добьются того, что корабли Крузенштерна никто не станет гнать из Кантона.
Крузенштерн, конечно, чувствовал, что затевает рискованное предприятие. Чтобы не запугивать слишком китайские власти, он решил пока ввести в Кантонскую гавань одну только «Неву», а «Надежду» временно оставить в Макао.
9 декабря он передал командование «Надеждой» Ратманову, а сам с капитаном Лисянским отправился на «Неве» в Кантон.
Когда они уходили из Макао, китайцы советовали им остерегаться пиратов. Хотя Макао и Кантон расположены почти рядом, но даже на этом коротком пути нельзя быть уверенным, что не подвергнешься нападению восставших китайских крестьян, которые равно ненавидели помещиков, чиновников, купцов, португальцев и англичан. Они ведь могли по ошибке принять русские корабли за английские.
Но «Нева» прошла весь недолгий путь вполне благополучно и через несколько часов остановилась в Кантонской гавани.
Огромный город всполошился, как муравейник, в который ткнули палкой.
Приморская улица почернела от собравшихся толп. Через несколько минут на «Неву» прибыли китайские чиновники с переводчиком, говорившим по-английски. Крузенштерн принял их как мог учтивее. Они потребовали, чтобы русский корабль немедленно оставил гавань Кантон.
Но Крузенштерн наотрез отказался уехать. Он заявил, что прибыл в Кантон с мирными торговыми целями, никому никакого зла он причинить не собирается, продаст свой товар и уедет.
Начались томительные переговоры, продолжавшиеся несколько дней. Мандарины ежеминутно уезжали на берег, совещались с кем-то и возвращались назад. Наконец они объявили утомленному Крузенштерну, что разрешат «Неве» остаться в гавани только в том случае, если за поведение русских поручится своим имуществом кто-нибудь из членов Ко-Хона.
Это уже была победа.
Ко-Хоном называлось в Кантоне товарищество купцов, имевших разрешение вести торговлю с европейцами. Ни один китаец не имел права торговать с европейцами, если он не был членом Ко-Хона. Для того чтобы стать членом Ко-Хона, нужно было уплатить китайскому императору колоссальную сумму. В кантонском Ко-Хоне в то время насчитывалось всего двенадцать членов, богатейших купцов города.
Один из членов Ко-Хона сразу же явился на корабль, привлеченный слухами о том, что русские привезли необыкновенной ценности меха. Звали его Лук Ва. Был он самый бедный и самый младший из купцов Ко-Хона. Его приняли в это товарищество всего год назад. Но тем не менее имущество его оценивалось в несколько миллионов пиастров.
Лук На пересмотрел, перетряхнул на «Неве» каждую шкурку по десять раз. Лицо у него при этом было брезгливое и недовольное — таков уж обычай купцов всех стран: если хочешь купить подешевле, делай вид, что товар тебе не нравится. Крузенштерн чувствовал, что торговаться с ним придется долго. Но о цене пока еще не заговаривали — нужно было, чтобы Лук Ва поручился перед властями за поведение русских. Его два дня уговаривали взять на себя поручительство, но он все колебался. Мандарины требовали от него огромной взятки.
Вот что записал об этом Лисянский:
«Кантонские начальники вместо надлежащего наблюдения за порядком торговли, весьма выгодной для их государства, заботятся только об изыскании способов грабежа для своего обогащения. Во всей Китайской империи существует полное рабство. Поэтому каждый принужден сносить свою участь, как бы она ни была горька. Первый китайский купец — не что иное, как казначей наместника или таможенного начальника. Он обязан доставлять тому или другому все, что только потребуется, не ожидая никакой платы. Иначе его спина непременно почувствует тягость вины. В Китае никто не избавлен от телесного наказания. Мало того, каждый может наказывать как ему вздумается всех, кто ниже его по сословию. Всякий государственный чиновник имеет право наказывать бамбуком младшего после себя, а император предоставил себе честь наказывать своих министров».
Наконец Лук Ва согласился поручиться за Крузенштерна. Тогда чиновники выставили новое требование: чтобы «Нева» все же покинула Кантонскую гавань и остановилась в соседней бухте, называемой Вампу.
— От Вампу до Кантона два шага, и грузиться вам там будет очень удобно, — говорили Крузенштерну мандарины. — А нас вы спасете от опасности, потому что император придет в ярость, если узнает, что мы пустили в Кантонскую гавань иностранное судно.
Крузенштерн отвечал, что он пойдет в Вампу в том случае, если ему разрешат привести туда и «Надежду».
Мандарины согласились.
На другой день «Нева» стояла уже в Вампу. 15 декабря рядом с ней бросила якорь «Надежда».
Тогда начали торговаться с Лук Ва. Это оказалось самым трудным делом из всех. Лук Ва предложил сначала за все меха ничтожную плату и повышал свою цену чрезвычайно медленно. Когда Крузенштерн не соглашался, он угрожал сиять свое поручительство, уезжал на берег, но через час возвращался и предлагал на пару тысяч больше. Крузенштерн начинал торговаться с раннего утра, и к вечеру у него болела голова. Так продолжалось изо дня в день.
Настал наконец день, когда Лук Ва и Крузенштерн сошлись в цене. Меха были проданы за сто девяносто тысяч пиастров. Ни в одном европейском порту Крузенштерну не удалось бы получить и трети той цены, которую дал Лук Ва. Это доказывало, как прав был Крузенштерн, утверждая, что Российско-Американская компания должна торговать с Китаем. Сто тысяч пиастров китаец должен был уплатить деньгами, а девяносто тысяч — чаем. Это было выгодно русским, потому что чай в Кантоне очень дешев. Деньги Лук Ва заплатил сразу, и матросы стали свозить меха на берег, А из Кантона потянулись вереницей китайцы, тащившие на спинах ящики с чаем.
В Китае тех времен почти не было ни лошадей, ни коров, и бедняки исполняли там работу домашнего скота. Они не только возили на себе богачей по улицам городов, они перетаскивали на себе их товары из города в город.
Вот как описывает Лисянский жизнь бедняков в Кантоне:
«Эти бедняки принуждены искать себе насущного хлеба на воде, так как на берегу не имеют ни малейшего имущества. Людей такого состояния в Кантоне великое множество, а река ими наполнена. Иные промышляют перевозом, другие же с крайним вниманием стерегут, не будет ли брошено в воду какое-нибудь мертвое животное, чтобы подхватить его себе в пищу. Они ничего не допустят упасть в реку. Многие
из них разъезжают между кораблями, достают железными граблями со дна разные упавшие безделицы, продают их и тем доставляют себе пропитание.
Многие утверждают, что китайское государство чрезвычайно богато, но я должен добавить, со своей стороны, что нигде нельзя найти подобной бедности, какой удручены бесчисленные семьи в этом обширном царстве. Китайские улицы наполнены нищими».
Выл уже январь, когда ящики с чаем начали прибывать на берег бухты Вампу.
В тот год январь был совсем необычный для Южного Китая. Дул северный ветер, который принес с собой мороз. Правда, мороз был всего в один-два градуса. Но жители Кантона, не привыкшие к морозам, сильно страдали от холода. Дома у них были без ночей, и в комнатах стояла такая же стужа, как на улицах. Особенно страдали чернорабочие — они ходили почти голые, едва прикрытые жалкими лохмотьями. Даже костров они разводить не могли, потому что не было топлива. Один Лук Ва сердечно радовался морозам — в такую холодную зиму ему удастся дорого продать меха, купленные у русских.
Мальчишки по утрам собирали на лужах тонкие пленки льда и тащили их в город — продавать. Китайцы считали, что вода от растаявшего льда — лучшее лекарство от тропической лихорадки. Они покупали льдинки, давали им растаять и хранили воду до лета, когда тропическая лихорадка свирепствовала но всему побережью.
Мало-помалу китайцы перетащили на берег все ящики с чаем. Матросы начали перевозить чай на корабли.
Но едва они перевезли несколько ящиков, как на берегу появились солдаты, оценили проданный Лук Ва чай и запретили к нему приближаться. Они даже не позволяли русским съезжать на берег. Вся бухта наполнилась маленькими китайскими суденышками, и, едва моряки садились в шлюпки, им с этих суденышек угрожали ружьями.
Возмущенный Крузенштерн знаками вызвал к себе китайского офицера, командовавшего солдатами. Офицер сейчас же явился и долго кланялся капитану с той необыкновенной учтивостью, которая свойственна образованным китайцам. Л офицер этот был человек очень образованный — он даже говорил по-английски.
— Это черт знает что такое! Это безобразие! Это грабеж! — кричал Крузенштерн в ярости. — Ведь чай — наш, мы за него заплатили… Я сейчас же пожалуюсь наместнику, и ваше самоуправство будет наказано!
— Не думаю, чтобы наместник отнесся к вашей жалобе благосклонно, — ответил офицер вежливо, еще раз кланяясь. — Я действую не по собственной воле, а только по его повелению. Вот подписанный им указ, в котором он повелевает наложить арест на проданный вам товар и не пускать вас на берег.
С этими словами офицер показал Крузенштерну лист бумаги, исписанный китайскими иероглифами. В углу листа стояла большая печать. Крузенштерн понял, что спорить с офицером невозможно. Наместник хочет получить новую взятку. Арест ящиков с чаем — просто вымогательство. Наместнику недостаточно того, что заплатил ему Лук Ва, он хочет, чтобы русские ему тоже заплатили.
Крузенштерн холодно поклонился офицеру и попросил его вызвать на корабль купца Лук Ва. Офицер обещал исполнить просьбу и удалился с поклоном.
Через час приехал Лук Ва. Его, как всегда, сопровождал переводчик. Крузенштерн отвел их к себе в каюту и рассказал все, что произошло. Лук Ва выслушал Крузенштерна с полным равнодушием: он уже получил свои меха и совсем не интересовался, достанется ли чай Крузенштерну или нет.
— Ходят слухи, что этот наместник скоро будет смещен, — сказал он. — Подождите нового наместника. Быть может, с ним вам будет легче сговориться.
— А когда приедет новый наместник?
— Этого никто не знает наверняка, — ответил купец. — Может быть — через месяц, а может быть — через год. Крузенштерн задумался.
— Слушайте, Лук Ва, — сказал он наконец, — неужели вы меня считаете человеком, способным уйти отсюда, не захватив товара, за который заплачено сполна?
— Нет, я знаю, что вы человек твердый, — ответил китаец. — Вы торговались со мной целый месяц, а на это способен только очень твердый человек.
— Ну, так посмотрите на мои пушки, Лук Ва, — продолжал Крузенштерн. — Как вы думаете, что с вами будет, если я парой ядер проломаю крышу на дворце наместника? Ведь вы поручились за мое поведение всем вашим имуществом.
Жирные щеки Лук Ва побледнели.
Крузенштерн вовсе не собирался обстреливать дворец наместника. Он просто решил наставить Лук На помочь ему.
— Хорошо, — сказал Лук Ва, вставая. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам разрешили взять свой чай на корабли. Он уехал.
В течение ближайших дней никому из русских не удалось побывать на берегу и никто из китайцев не приезжал к ним. Ящики чая, сложенные у самой воды, хорошо были видны с кораблей. Но достать их было невозможно.
Это выводило моряков из терпения.
— Дайте один залп, капитан, — говорил горячий Ратманов, — и эта шайка разбежится во все стороны.
Но Крузенштерн предпочитал ждать.
Через несколько дней солдаты, сторожившие чай на берегу, исчезли. Матросы начали грузить ящики на корабли, и меньше чем в неделю погрузка была окончена.
9 февраля 1806 года «Надежда» и «Нева» вышли из бухты Вампу. В Макао решили больше не заходить — и так потеряли здесь достаточно времени.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Для возвращения домой командиры обоих кораблей избрали путь, которым Крузенштерн уже однажды возвращался из Китая, — через Индийский океан, мимо мыса Доброй Надежды. Путь этот в те времена был уже хорошо известен. На тот случай, если корабли потеряют друг друга, Крузенштерн назначил местом встречи остров Святой Елены, расположенный в южной части Атлантического океана. Зайти на этот принадлежащий Англии остров Крузенштерн хотел еще и потому, что рассчитывал там узнать о положении дел в Европе. Это была эпоха, когда захвативший во Франции власть Наполеон Бонапарт завоевывал в Европе одну страну за другой. Но до Кантона сведения доходили с огромным опозданием, и Крузенштерн не знал даже, находится ли Россия в состоянии войны с Францией или нет. А между тем Крузенштерну знать это было необходимо — ведь его корабли могли подвергнуться нападению французского флота. Больше двух месяцев «Надежда» и «Нева» шли не разлучаясь. Но 15 апреля в южной части Индийского океана при погоде пасмурной и дождливой корабли потеряли друг друга. Как раз в этот день «Надежда» пересекла меридиан Петербурга, и, таким образом, Крузенштерн с полным правом мог считать, что он уже совершил кругосветное путешествие. На «Надежде» налили из пушек, а когда стемнело, запустили фейерверк, но «Нева» не откликалась. Теперь оставалось только надеяться встретить ее у острова Святой Елены.
К острову Святой Елены «Надежда» подошла 3 мая. На рейде «Невы» не было. Крузенштерн поехал на берег и узнал там, что «Нева» у острова не появлялась. Это было удивительно, потому что «Нева» обладала лучшим ходом, чем «Надежда», и должна была опередить ее. Тут же Крузенштерн узнал с достоверностью, что Россия воюет с Францией. Тем более встревожила и огорчила его разлука с «Невой». Гораздо безопаснее было бы обоим кораблям идти к берегам Европы вместе — вдвоем они составляли внушительную силу.
Прождав «Неву» четыре дня и запасшись провизией, Крузенштерн двинулся к северу. 21 мая «Надежда» пересекла экватор: Крузенштерн решил держаться подальше от французских берегов. Особенно опасным казался ему пролив Ла-Манш, отделяющий Францию от Англии. Чтобы избежать встречи с французским флотом, он решил не заходить в Ла-Манш, а обогнуть Великобританию с севера.
Как потом выяснилось, Лисянский не зашел к острову Святой Елены потому, что его увлекла возможность поставить замечательный рекорд. «Нева» находилась в таком прекрасном состоянии и столько на ней припасено было свежих продуктов и пресной воды, что он рассчитывал проделать весь путь из Кантона в Европу, ни разу не приблизившись ни к каким берегам. Ни один еще корабль до «Невы» не совершал этого пути без захода в промежуточные порты. Лисянскому хотелось продемонстрировать всему миру доблесть и умение русских моряков, зрелость русского флота.
Проведя три с половиной месяца в открытом море и никуда не заходя, «Нева» вошла в Ла-Манш и 28 июня остановилась на рейде английского портового города Портсмута. Только здесь Лисянский узнал о войне. Но тут же он убедился, что можно пройти через Ла-Манш, не подвергая свой корабль особой опасности. В Портсмуте он предоставил своим подчиненным две недели отдыха. 13 июля «Нева» снова подняла паруса, а через десять дней была уже в Балтийском море.
Тем временем «Надежда» огибала с севера Шотландию, Несмотря на то что путь, выбранный Крузенштерном, был значительно длиннее, чем путь, выбранный Лисянским, «Надежда» не очень отстала от «Невы». В Кронштадт «Нева» пришла 5-го, а «Надежда» — 19 августа 1806 года.
Так закончилась эта блестящая экспедиция. Два русских корабля, управляемые русскими моряками, впервые совершили плавание вокруг земного шара.
Значение плавания «Надежды» и «Невы» в истории русского флота трудно переоценить. Всему миру доказало оно высокие качества русского моряка. Оно вывело русский флот на простор океанов. Вслед за «Надеждой» и «Невой» по проложенным ими путям чуть не каждый год стали совершать кругосветные плавания корабли под русским флагом.
— Если бы на вашем корабле был какой-нибудь груз для продажи… — сказал он и вопросительно посмотрел на Крузенштерна.
— Но ведь сюда придет скоро второй мой корабль и привезет груз мехов из Америки! — воскликнул Крузенштерн. — Я жду его со дня на день.
— Второй ваш корабль может остаться здесь, — сказал губернатор, — а «Надежде» придется уйти.
После трехчасового разговора решили так: Крузенштерн напишет заявление о своем желании купить здесь столько товаров, что они не поместятся на «Неве». Следовательно, часть этих товаров придется грузить на «Надежду». И значит, «Надежда» принуждена будет остаться.
Выход был найден.
«НЕВА»!
— Глядите, вот она! — кричал кто-нибудь из матросов. — Я узнаю ее по мачтам.
Но судно подходило ближе, и все видели на нем английский или португальский флаг.
Большинство офицеров переселилось в город. Один английский купец разрешил им жить в своем доме. Но высаживать на берег матросов португальцы запретили, и матросы были заперты на корабле, как в тюрьме. «Нева» прибыла в Макао только 3 декабря.
Радость охватила моряков «Надежды». По правде говоря, они не надеялись больше увидеть «Неву» и были уверены, что она погибла. Едва «Нева» бросила якорь, как Крузенштерн приказал спустить шлюпку. На всех веслах помчался он к «Неве». Капитан Лисянский вышел ему навстречу.
— Ну как? — закричал Крузенштерн, подымаясь по трапу.
— Все благополучно, Иван Федорович! — отвечал Лисянский. — Нее благополучно!
Капитаны обнялись.
Они заперлись в каюте и долго рассказывали друг другу все, что произошло с ними в разлуке.
— А меха вы привезли? — спросил Крузенштерн.
— Трюмы «Невы» доверху полны мехами, — ответил Лисянский. Да, вся «Нева» была полна лисьих и собольих шкурок. Но продать этот драгоценный груз без больших хлопот было невозможно. И Крузенштерн принялся за хлопоты.
КО-ХОН
Крузенштерн, конечно, чувствовал, что затевает рискованное предприятие. Чтобы не запугивать слишком китайские власти, он решил пока ввести в Кантонскую гавань одну только «Неву», а «Надежду» временно оставить в Макао.
9 декабря он передал командование «Надеждой» Ратманову, а сам с капитаном Лисянским отправился на «Неве» в Кантон.
Когда они уходили из Макао, китайцы советовали им остерегаться пиратов. Хотя Макао и Кантон расположены почти рядом, но даже на этом коротком пути нельзя быть уверенным, что не подвергнешься нападению восставших китайских крестьян, которые равно ненавидели помещиков, чиновников, купцов, португальцев и англичан. Они ведь могли по ошибке принять русские корабли за английские.
Но «Нева» прошла весь недолгий путь вполне благополучно и через несколько часов остановилась в Кантонской гавани.
Огромный город всполошился, как муравейник, в который ткнули палкой.
Приморская улица почернела от собравшихся толп. Через несколько минут на «Неву» прибыли китайские чиновники с переводчиком, говорившим по-английски. Крузенштерн принял их как мог учтивее. Они потребовали, чтобы русский корабль немедленно оставил гавань Кантон.
Но Крузенштерн наотрез отказался уехать. Он заявил, что прибыл в Кантон с мирными торговыми целями, никому никакого зла он причинить не собирается, продаст свой товар и уедет.
Начались томительные переговоры, продолжавшиеся несколько дней. Мандарины ежеминутно уезжали на берег, совещались с кем-то и возвращались назад. Наконец они объявили утомленному Крузенштерну, что разрешат «Неве» остаться в гавани только в том случае, если за поведение русских поручится своим имуществом кто-нибудь из членов Ко-Хона.
Это уже была победа.
Ко-Хоном называлось в Кантоне товарищество купцов, имевших разрешение вести торговлю с европейцами. Ни один китаец не имел права торговать с европейцами, если он не был членом Ко-Хона. Для того чтобы стать членом Ко-Хона, нужно было уплатить китайскому императору колоссальную сумму. В кантонском Ко-Хоне в то время насчитывалось всего двенадцать членов, богатейших купцов города.
Один из членов Ко-Хона сразу же явился на корабль, привлеченный слухами о том, что русские привезли необыкновенной ценности меха. Звали его Лук Ва. Был он самый бедный и самый младший из купцов Ко-Хона. Его приняли в это товарищество всего год назад. Но тем не менее имущество его оценивалось в несколько миллионов пиастров.
Лук На пересмотрел, перетряхнул на «Неве» каждую шкурку по десять раз. Лицо у него при этом было брезгливое и недовольное — таков уж обычай купцов всех стран: если хочешь купить подешевле, делай вид, что товар тебе не нравится. Крузенштерн чувствовал, что торговаться с ним придется долго. Но о цене пока еще не заговаривали — нужно было, чтобы Лук Ва поручился перед властями за поведение русских. Его два дня уговаривали взять на себя поручительство, но он все колебался. Мандарины требовали от него огромной взятки.
Вот что записал об этом Лисянский:
«Кантонские начальники вместо надлежащего наблюдения за порядком торговли, весьма выгодной для их государства, заботятся только об изыскании способов грабежа для своего обогащения. Во всей Китайской империи существует полное рабство. Поэтому каждый принужден сносить свою участь, как бы она ни была горька. Первый китайский купец — не что иное, как казначей наместника или таможенного начальника. Он обязан доставлять тому или другому все, что только потребуется, не ожидая никакой платы. Иначе его спина непременно почувствует тягость вины. В Китае никто не избавлен от телесного наказания. Мало того, каждый может наказывать как ему вздумается всех, кто ниже его по сословию. Всякий государственный чиновник имеет право наказывать бамбуком младшего после себя, а император предоставил себе честь наказывать своих министров».
Наконец Лук Ва согласился поручиться за Крузенштерна. Тогда чиновники выставили новое требование: чтобы «Нева» все же покинула Кантонскую гавань и остановилась в соседней бухте, называемой Вампу.
— От Вампу до Кантона два шага, и грузиться вам там будет очень удобно, — говорили Крузенштерну мандарины. — А нас вы спасете от опасности, потому что император придет в ярость, если узнает, что мы пустили в Кантонскую гавань иностранное судно.
Крузенштерн отвечал, что он пойдет в Вампу в том случае, если ему разрешат привести туда и «Надежду».
Мандарины согласились.
На другой день «Нева» стояла уже в Вампу. 15 декабря рядом с ней бросила якорь «Надежда».
Тогда начали торговаться с Лук Ва. Это оказалось самым трудным делом из всех. Лук Ва предложил сначала за все меха ничтожную плату и повышал свою цену чрезвычайно медленно. Когда Крузенштерн не соглашался, он угрожал сиять свое поручительство, уезжал на берег, но через час возвращался и предлагал на пару тысяч больше. Крузенштерн начинал торговаться с раннего утра, и к вечеру у него болела голова. Так продолжалось изо дня в день.
Настал наконец день, когда Лук Ва и Крузенштерн сошлись в цене. Меха были проданы за сто девяносто тысяч пиастров. Ни в одном европейском порту Крузенштерну не удалось бы получить и трети той цены, которую дал Лук Ва. Это доказывало, как прав был Крузенштерн, утверждая, что Российско-Американская компания должна торговать с Китаем. Сто тысяч пиастров китаец должен был уплатить деньгами, а девяносто тысяч — чаем. Это было выгодно русским, потому что чай в Кантоне очень дешев. Деньги Лук Ва заплатил сразу, и матросы стали свозить меха на берег, А из Кантона потянулись вереницей китайцы, тащившие на спинах ящики с чаем.
В Китае тех времен почти не было ни лошадей, ни коров, и бедняки исполняли там работу домашнего скота. Они не только возили на себе богачей по улицам городов, они перетаскивали на себе их товары из города в город.
Вот как описывает Лисянский жизнь бедняков в Кантоне:
«Эти бедняки принуждены искать себе насущного хлеба на воде, так как на берегу не имеют ни малейшего имущества. Людей такого состояния в Кантоне великое множество, а река ими наполнена. Иные промышляют перевозом, другие же с крайним вниманием стерегут, не будет ли брошено в воду какое-нибудь мертвое животное, чтобы подхватить его себе в пищу. Они ничего не допустят упасть в реку. Многие
из них разъезжают между кораблями, достают железными граблями со дна разные упавшие безделицы, продают их и тем доставляют себе пропитание.
Многие утверждают, что китайское государство чрезвычайно богато, но я должен добавить, со своей стороны, что нигде нельзя найти подобной бедности, какой удручены бесчисленные семьи в этом обширном царстве. Китайские улицы наполнены нищими».
Выл уже январь, когда ящики с чаем начали прибывать на берег бухты Вампу.
В тот год январь был совсем необычный для Южного Китая. Дул северный ветер, который принес с собой мороз. Правда, мороз был всего в один-два градуса. Но жители Кантона, не привыкшие к морозам, сильно страдали от холода. Дома у них были без ночей, и в комнатах стояла такая же стужа, как на улицах. Особенно страдали чернорабочие — они ходили почти голые, едва прикрытые жалкими лохмотьями. Даже костров они разводить не могли, потому что не было топлива. Один Лук Ва сердечно радовался морозам — в такую холодную зиму ему удастся дорого продать меха, купленные у русских.
Мальчишки по утрам собирали на лужах тонкие пленки льда и тащили их в город — продавать. Китайцы считали, что вода от растаявшего льда — лучшее лекарство от тропической лихорадки. Они покупали льдинки, давали им растаять и хранили воду до лета, когда тропическая лихорадка свирепствовала но всему побережью.
Мало-помалу китайцы перетащили на берег все ящики с чаем. Матросы начали перевозить чай на корабли.
Но едва они перевезли несколько ящиков, как на берегу появились солдаты, оценили проданный Лук Ва чай и запретили к нему приближаться. Они даже не позволяли русским съезжать на берег. Вся бухта наполнилась маленькими китайскими суденышками, и, едва моряки садились в шлюпки, им с этих суденышек угрожали ружьями.
Возмущенный Крузенштерн знаками вызвал к себе китайского офицера, командовавшего солдатами. Офицер сейчас же явился и долго кланялся капитану с той необыкновенной учтивостью, которая свойственна образованным китайцам. Л офицер этот был человек очень образованный — он даже говорил по-английски.
— Это черт знает что такое! Это безобразие! Это грабеж! — кричал Крузенштерн в ярости. — Ведь чай — наш, мы за него заплатили… Я сейчас же пожалуюсь наместнику, и ваше самоуправство будет наказано!
— Не думаю, чтобы наместник отнесся к вашей жалобе благосклонно, — ответил офицер вежливо, еще раз кланяясь. — Я действую не по собственной воле, а только по его повелению. Вот подписанный им указ, в котором он повелевает наложить арест на проданный вам товар и не пускать вас на берег.
С этими словами офицер показал Крузенштерну лист бумаги, исписанный китайскими иероглифами. В углу листа стояла большая печать. Крузенштерн понял, что спорить с офицером невозможно. Наместник хочет получить новую взятку. Арест ящиков с чаем — просто вымогательство. Наместнику недостаточно того, что заплатил ему Лук Ва, он хочет, чтобы русские ему тоже заплатили.
Крузенштерн холодно поклонился офицеру и попросил его вызвать на корабль купца Лук Ва. Офицер обещал исполнить просьбу и удалился с поклоном.
Через час приехал Лук Ва. Его, как всегда, сопровождал переводчик. Крузенштерн отвел их к себе в каюту и рассказал все, что произошло. Лук Ва выслушал Крузенштерна с полным равнодушием: он уже получил свои меха и совсем не интересовался, достанется ли чай Крузенштерну или нет.
— Ходят слухи, что этот наместник скоро будет смещен, — сказал он. — Подождите нового наместника. Быть может, с ним вам будет легче сговориться.
— А когда приедет новый наместник?
— Этого никто не знает наверняка, — ответил купец. — Может быть — через месяц, а может быть — через год. Крузенштерн задумался.
— Слушайте, Лук Ва, — сказал он наконец, — неужели вы меня считаете человеком, способным уйти отсюда, не захватив товара, за который заплачено сполна?
— Нет, я знаю, что вы человек твердый, — ответил китаец. — Вы торговались со мной целый месяц, а на это способен только очень твердый человек.
— Ну, так посмотрите на мои пушки, Лук Ва, — продолжал Крузенштерн. — Как вы думаете, что с вами будет, если я парой ядер проломаю крышу на дворце наместника? Ведь вы поручились за мое поведение всем вашим имуществом.
Жирные щеки Лук Ва побледнели.
Крузенштерн вовсе не собирался обстреливать дворец наместника. Он просто решил наставить Лук На помочь ему.
— Хорошо, — сказал Лук Ва, вставая. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам разрешили взять свой чай на корабли. Он уехал.
В течение ближайших дней никому из русских не удалось побывать на берегу и никто из китайцев не приезжал к ним. Ящики чая, сложенные у самой воды, хорошо были видны с кораблей. Но достать их было невозможно.
Это выводило моряков из терпения.
— Дайте один залп, капитан, — говорил горячий Ратманов, — и эта шайка разбежится во все стороны.
Но Крузенштерн предпочитал ждать.
Через несколько дней солдаты, сторожившие чай на берегу, исчезли. Матросы начали грузить ящики на корабли, и меньше чем в неделю погрузка была окончена.
9 февраля 1806 года «Надежда» и «Нева» вышли из бухты Вампу. В Макао решили больше не заходить — и так потеряли здесь достаточно времени.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
К острову Святой Елены «Надежда» подошла 3 мая. На рейде «Невы» не было. Крузенштерн поехал на берег и узнал там, что «Нева» у острова не появлялась. Это было удивительно, потому что «Нева» обладала лучшим ходом, чем «Надежда», и должна была опередить ее. Тут же Крузенштерн узнал с достоверностью, что Россия воюет с Францией. Тем более встревожила и огорчила его разлука с «Невой». Гораздо безопаснее было бы обоим кораблям идти к берегам Европы вместе — вдвоем они составляли внушительную силу.
Прождав «Неву» четыре дня и запасшись провизией, Крузенштерн двинулся к северу. 21 мая «Надежда» пересекла экватор: Крузенштерн решил держаться подальше от французских берегов. Особенно опасным казался ему пролив Ла-Манш, отделяющий Францию от Англии. Чтобы избежать встречи с французским флотом, он решил не заходить в Ла-Манш, а обогнуть Великобританию с севера.
Как потом выяснилось, Лисянский не зашел к острову Святой Елены потому, что его увлекла возможность поставить замечательный рекорд. «Нева» находилась в таком прекрасном состоянии и столько на ней припасено было свежих продуктов и пресной воды, что он рассчитывал проделать весь путь из Кантона в Европу, ни разу не приблизившись ни к каким берегам. Ни один еще корабль до «Невы» не совершал этого пути без захода в промежуточные порты. Лисянскому хотелось продемонстрировать всему миру доблесть и умение русских моряков, зрелость русского флота.
Проведя три с половиной месяца в открытом море и никуда не заходя, «Нева» вошла в Ла-Манш и 28 июня остановилась на рейде английского портового города Портсмута. Только здесь Лисянский узнал о войне. Но тут же он убедился, что можно пройти через Ла-Манш, не подвергая свой корабль особой опасности. В Портсмуте он предоставил своим подчиненным две недели отдыха. 13 июля «Нева» снова подняла паруса, а через десять дней была уже в Балтийском море.
Тем временем «Надежда» огибала с севера Шотландию, Несмотря на то что путь, выбранный Крузенштерном, был значительно длиннее, чем путь, выбранный Лисянским, «Надежда» не очень отстала от «Невы». В Кронштадт «Нева» пришла 5-го, а «Надежда» — 19 августа 1806 года.
Так закончилась эта блестящая экспедиция. Два русских корабля, управляемые русскими моряками, впервые совершили плавание вокруг земного шара.
Значение плавания «Надежды» и «Невы» в истории русского флота трудно переоценить. Всему миру доказало оно высокие качества русского моряка. Оно вывело русский флот на простор океанов. Вслед за «Надеждой» и «Невой» по проложенным ими путям чуть не каждый год стали совершать кругосветные плавания корабли под русским флагом.