Страница:
С восходом солнца проснулся и Вайберин. И, конечно он первым делом с аппетитом позавтракал, чем несказанно порадовал свою сиделку, у которой после всех тревог и кусок в горло не лез. Она даже не рискнула его не о чем расспрашивать, памятуя, во что обошлось ему ее любопытство. Однако сайк, по всему видать, чувствовал себя довольно сносно, да и склонностью к садизму не отличался, а потому покушав, беседу об интересующих Вилену вещах начал сам.
-- Всякому деянию свое место под солнцем. И большая глупость жалеть о том, что случилось. Но я жалею, что узнавал о твоей судьбе, да. - И голова старца печально поникла и сам он замолчал.
-- Очень тяжело было? - спросила Вилена. Угрызения совести, мучившие ее еще со вчерашнего вечера, вспыхнули с новой силой.
-- Ты мой должник, маленькая женщина, - ухмыльнулся старый сайк, словно возвращаясь к себе прежнему, но тут же посерьезнел. - Дело не в том, просто приносить дурные вести - несчастливая доля. А я не хочу делать больно тебе. Но знание - оружия и раня тебя, я дарю тебе меч.
Нужно ли говорить, что подобное предисловие очень встревожило девушку, ведь внезапно прорезавшаяся велеречивость слога свидетельствовала о большом душевном волнении Вайберина. А тот, собравшись с силами, выпалил:
-- Ты - не целая. Ощущаешь себя личностью, но ты не вся, а только треть, Уму-сай.
-- "Да, а ежики не ежики, а малиновый компот" - мелькнуло что-то полузабытое в голове у Вилены. Она была ошарашена словами старика, но всерьез их не восприняла. Девушка просто решила, что общение с духами повлияло на ее ушастого приятеля не в лучшую сторону. - "Раз, два, три, четыре, пять, крыша вышла погулять!" Но странно, дело, Вайберин выглядел все так же и глаза его не были безумны, а только несказанно печальны. И полон грустью был его тихий голос:
-- Иногда, когда боятся вреда от человека, а убивать его не хотят, его делят. На старом месте оставляют самую безвредную треть, а две других отсылаю подальше, в другие миры. Личность же триедина и состоит из Уму-сай - познавательной трети; Тогу-сай - трети страстей и деяний; и Дому-сай - трети нежности и заботы. Конечно, не топором делят, а как бы с матрицы копии снимают.
-- Но этого просто не может быть! - воскликнула Вилена, не выдержав и перебив старика. - Сколько я себя помню, я всегда была такой, ну самой собой.
-- А давно ли ты помнишь? - отпарировал сайк. - С самого рождения? - делят чаще всего новорожденных, кому по рунам нагадали нести несчастье. Да ты подумай сама. Ты же Уму-сай, для тебя важны только знания. Вспомни, ты влюблялась? В школе дралась. Эмоций в тебе мало-мало, только ум и все. Вот потому тебя кресло и притянуло. Не от великого пси-потенциала, а от легкости субстанции твоей. Как пушинку ветер несет, а камень - попробуй стронь! Фу-уу - и старец подул на сложенные щепотью пальцы, словно сдувая парашютик одуванчика.
Девушка в оцепенении молчала. Молниеносно перебрав свою жизнь, она начала понимать, что сайк прав. Но тогда, тогда... - и земля начала уходить у нее из-под ног.
- 5 -
Только в купеческих семьях привычка хлопаться в обморок считалась признаком благородных манер. Вилене же всегда казалось, что любое столь явное проявление своих эмоций неприлично. Поэтому терять сознание она не стала и постаралась взять себя в руки. Надо все же дослушать старика, какова бы ни была правда, она должна знать все до конца. Старый сайк наблюдал за нею. Увидев, что его собеседница пришла в себя и уже может воспринимать информацию дальше, моховоухий дедок удовлетворенно хмыкнул. Да, он не ошибался в ней. Радись девушка в другом месте и в другое время, принадлежи она к его расе, какой достойный преемник был бы у него. Как несправедлива судьба. Как жаль будет потерять ее. Ведь каким путем не пойдет ее жизнь, гибель ее практически неминуема: не так, так эдак. Но в любом случае эта тверда духом маленькая женщина достойна знать правду. Поэтому он, древний Вайберин, последний в своем роде, расскажет ей все.
-- Слушай меня, Вилена - в первый раз обратился он к ней по имени. - Молчи и не перебивай, захочешь - потом спросишь.
Девушка молча кивнула. Она сидела, съежевшись на шкурах около очага. Казалось. Что бедняжка уменьшилась в размерах. Что с ней будет, когда она узнает самое худшее, подумал старик, но все же решил продолжить:
-- Все три сущности доживают до зрелости, ибо до того времени продолжают существовать между ними тонкие связи. С их помощью, трети, даже будучи разделенными, могут стать почти нормальными людьми. Конечно, много им будет не хватать, но резко бросаться в глаза это не станет. Часто, не зная о своем разделении, видят они во сне себя совсем иными и, проснувшись, удивляются и тоскуют. Но с возрастом связующие нити слабеют. И когда оборвется последняя, две ипостаси гибнут. Остается только основная, базовая, которую при расчленении сочли наиболее пригодной и оставили в материнском мире. Ты должна знать, ты - Уму-сай - лишь побочный продукт, отброшенный, потому что тебя боялись. Где то, в других измерениях, живут еще две тебя, и скоро существовать останется только одна из вас. Не ты.
Сайк замолчал и наступила тишина. Не трещал огонь, не жужжали мухи и не слышно было пения птиц. Страшно тяжело больному узнать о своей скорой кончине. Одни плачут и кричат, другие замолкают и замыкаются в себе. Горько быть убитому в смертельной схватке, когда смерть скользит рядом и ты чувствуешь ее холод за спиной и вдруг на взлете прерывается нить твоей жизни, среди горячки сражения и внезапно. Но горьче всего жить и чувствовать и быть довольным собой, и вдруг узнать что ты урод, обрубок и скоро тебя не станет, растаешь как утренний туман, потому что ты кому-то мешал. Увы, судьба не играет с нами, и нет правил и какие бы карты не легли на стол, выигрыш достается богам, а не смертным. В конце нас ждет лишь проигрыш, он только бывает лишь более или менее болезненным. Вилену ударило по полно й программе. Но она все же была Уму-сай, думающей третью. И потому через некоторое время, осознав услышанное, она все таки спросила:
-- И что, нет совсем никакого выхода?
Старик поднял на нее длинные узкие глаза и в них светилось восхищение.
-- Выход есть всегда. Не всегда есть силы его достичь.
-- Тогда говори быстрее, - вырвались у девушки слова боли, похожие на сдавленное рычание раненного зверя. Так ведь ее и ранили и ранили смертельно. Вот только сдаваться она не умела. - Я так понимаю, времени у меня остается вобрез, так что не тяни. - продолжала она уже более-менее нормальным голосом.
-- Хорошо, - отозвался сайк. - По уму, если все три составляющие встретятся, и встав в треугольник пожелают воссоединиться вновь, они сольются, превратившись в изначальную личность.
-- Так что же мне мешает? - воскликнула Вилена нетерпеливо.
-- Погоди, - одернул ее дед. - Не все так просто. Возьмем к, примеру, Дему-сай, в твоем случае именно она стала базовой третью. Обликом она почти как ты, но внутри совсем иная. Ты хочешь знать, она - любить, дарить свою нежность и заботиться о ком-то. Ее удел - семья. Она либо уже замужем, либо просватана. Захочет ли она доли иной? А Тогу-сай?У мужчин именно эта часть души делает человека воином. Это сущность страстей, жажды власти. Она несет в себе опьянение боем, желание убивать. У женщин Тогу-сай отвечает за чувственность. Не хочу огорчать тебя маленькая, но очень велика вероятность того, что твоя вторая близняшка состоит шлюхой в каком-нибудь вонючем притоне. А жрицы любви живут недолго. Пьяная драка, нализавшийся матрос и прости - прощай. А воссоединиться могут лишь трое.
-- А к тому же, пока я найду свои остальные сущности в миллионе или миллиарде измерений, пройдет уйма времени и я успею десять тысяч раз умереть. - грустно подытожила Вилена.
-- Ну это-то как раз не проблема, - махнув ручкой, пробормотал сайк. Он вперил свой взгляд в огонь, словно в его пляске был ответ. И языки пламени словно маленькие чертенята плясали в его глазах. - Видно в самом деле ведет тебя судьба. Как сюда привел тебя Камень Времен, так он же и поможет отыскать свои сущности в хороводе миров. Только надо немного над ним поработать. Твоя нужда поведет тебя. Твой голод жизни, твое желание стать собой будут говорить с Камнем. И он понесет тебя. А покамест отдыхай.
И не смотря на слабые протесты Вилены, старичок укрыл ее шкурами, под которыми совсем недавно лежал сам. Девушке пришлось покориться, хотя она была уверена, что не сможет заснуть. Но импровизированный лежачок у огня был таким теплым и уютным, а она так устала, издергалась, да еще этот дым от костерка нес в себе такой домашний и умиротворяющий запах, что глаза закрылись сами собой. Вилена только краем убаюканного сознания успела осознать, что что-то не так и верно опять вмешивается старый сайк со своим колдовством. Но даже додумать эту мысль девушке не удалось. На ватных мягких лапах подкралась дрема, заволокла ей глаза и уши, навесила непроглядного туману и поборола-таки свою жертву - Вилену, Уму-сай, третью часть переставшей существовать личности.
- 6 -
"Ура-ура! Пора в поход! Скорей просыпайся, время не ждет!" Звонили звонки, трубили трубы. Всеобщий подъем. Было ли это все на самом деле или же только пригрезилось ей - неважно. Результат был налицо - Вилена подскочила как подброшенная пружиной. "Бриться, стричься, умываться!" - продолжал вещать внутренний голос, такой нестерпимо бодрый и оптимистичный, что девушка поняла, что голосок этот не ее собственный, а определенно приблудный. "А иди-ка ты ..." - с чувством послала его Вилена, уже окончательно освободившись ото сна. "Грубиянка!" - оскорбился внутренний голос и исчез.
Вайберин сидел рядом, напротив очага. Поодаль горкой громоздились какие-то свертки, а так же вполне приличный кожаный рюкзачок теплого песочно-оранжевого цвета.
-- Подымайся скорей, чадо - поторопил девушку дедок. - Времени сама знаешь, в обрез.
-- Лучше сознавайся, твои штучки? Окрысилась внезапно разбуженная Вилена. - Вставай-вставай, давай-давай! - передразнила она.
-- Ах это? - улыбнулся сайк. - Это не штучки, просто бодрунец. Не очень нежно, зато действено! - и сайк довольно завибрировал ушами, страх гордый своей маленькой подначкой. - Давай быстрее, однако. Похлебка готова, налетай, дорога-то голодных не любит.
Еду дед готовил всегда отменную, поэтому уговаривать девушку не пришлось. Умывшись и мало-мало приведя себя в порядок, она уселась в обнимку с тарелкой. Когда же в процессе их приятного общения содержимое тарелки улетучилось, Вилена подумала, что в следующий раз есть ий придется ох как не скоро, потянулась за добавкой.
Старичок же напротив, кушал умеренно. Ему жалко было расставаться со своей гостьей. Стыдно признаться, но он, Вайберин, член клана Ветра, славного своей невозмутимостью и отстраненностью, прикипел к этому чужому ему по крови созданию всем сердцем. С ее появлением, он перестал чувствовать себя одиноким, но придет лишь толика времени, и он снова останется один. Снова будет Последним, не живущим, а доживающим. Еще немного и он своими руками отправит маленькую женщину отсюда, скорее всего навстречу гибели. Он не хотел. Но он - воин и обязан поступить так, как должно. Она тоже - воин, и она будет бороться до конца.
Когда же Вилена наелась, Вайберин принялся знакомить ее с содержимым рюкзачка и свертков, собранных в дорогу. Самый обширный мешочек содержал всякие лекарственные мази и истолченные в порошек сухие травы. Хорошо, что девушка успела многое перенять из лекарского искусства своего гостеприимного хозяина, а то бы сейчас она непременно запуталась. С врачеванием всегда следует соблюдать крайнюю осторожность. Не дай бог перепутать бальзам для заживления ран и средство от поноса. Ведь ежели хорошо хлебнуть, так и все кишки зарастить можно, приятного мало.
Сборы и проводы дело всегда хлопотливое и нервное. А, провожая дорогого тебе человека навсегда, кроме того, испытываешь еще и острую тоску. И иногда, ошалев от душевной своей неуютности и неприкаянности, начинаешь думать: "Уж хоть бы скорее уехал, нету сил больше ожидать. Надо разом кончать со всем этим".
Примерно то же самое испытывали сейчас Вилена и Вайберин. И, наскоро побросав все вещички в рюкзак, они приступили к самому главному- осмотру транспортного средства. Праймастер лежал тут же, на плоском камне, завернутый в отменно выделанную зеленую замшу. Девушка внимательно присмотрелась. Странно, раньше ей казалось, что он скорее похож на удлиненную картофелину, испещренную многочисленными глазками. Сейчас же праймастер напоминал небольшое темное сердце, а мелкие вмятинки казались следами от ударов.
Вилена вопросительно глянула на древнего сайка. Тот еле заметно кивнул
-- Пришлось изменить немного, - объяснил он. - Теперь он поведет тебя через миры в поисках тебя самой. Но ты должна желать, сильно-сильно, гореть этой жаждой. Тогда праймастер тоже зажжется. И будете вы одно. Не факт, что очутившись в другом измерении, ты окажешься нос к носу со своей близняшкой. Скорее, где-то близко- и только. Ищи ее. Она будет такой же какты, только чуть-чуть иной. Собравшись же втроем, беритесь за руки, а Камень кладите меж вами. Тогда закружит вас и понесет и спаяет воедино. Что будет потом - не ведаю. Но ты хочешь идти, а другого пути нет.
-- Спасибо тебе, Вайберин,- расстроганно отозвалась девушка. - Ты очень хороший. Я была счастлива тут. Поэтому я обязательно вернусь. Я чувствую, что так должно быть. Вернусь целая и настоящая. И тогда ты будешь учить меня всему: и как травы собирать, и как ими лечить, и как похлебку правильно варить. Ты научишь меня всем сказаниям и песням клана Ветра. Мы будем петь их вместе. Мы еще встретимся, обещаю.
Говорила она сбивчиво, неровно, голос от волнения иногда срывался. Старый сайк неуклюже обнял ее, не в силах уже ничего произнести. Лапки и уши его мелко, по-стариковски дрожали. Он не плакал, когда понял, что его род проиграл битву со временем; не плакал, провожая в последний полет своих братьев по крови и клану. Но теперь предательские соленые струйки сбегали из его длинных и узких глаз, теряясь в морщинках пергаментной мордочки. Но нет, сайк не должен терять свое лицо! Вайберин оттолкнул от себя девушку и переваливаясь, затрусил вон из пещеры. Уже у самого выхода он справился с собой и, обернувшись, махнул Вилене лапой, подавая знак следовать за ним.
Солнце светило ярко, что было для местных болот большой редкостью. Чаще серое небо хмурилось, закрываясь облаками, словно даже не желая смотреть на однообразный серо-зеленый ландшафт. Но теперь яростное светило любопытствовало вовсю, заставляя щуриться не только старенького дедка, но и привычную к яркому свету девушку.
Вайберин подал Камень Времен Вилене и молча кивнул. Все было уже сказано, пора отправляться в дорогу через миры. Девушка была готова. Увесистый рюкзачок слегка оттягивал ей плечи, а во взгляде читалась решимость. Она изо всех сил сжала в руках Праймастер и зажмурилась. Возникшая вибрация уже не пугала ее, как в прошлый раз. Напротив, Вилена ждала ее, всеми своими чуствами устремляясь навстречу ей и отдаваясь на ее милость. Поток времени ласково принял ее, и все вновь закружилось, завертелось, словно проваливаясь в воронку. Исчезала зеленая болотная трава, мрачная шероховатость пещеры и съеженная фигурка Вайберина, притулившаяся у самого входа в нее. Девушка уловила его взгляд и удерживала его, пока затуманившееся сознание не отключило связь с внешним миром.
Милана.
-- Всякому деянию свое место под солнцем. И большая глупость жалеть о том, что случилось. Но я жалею, что узнавал о твоей судьбе, да. - И голова старца печально поникла и сам он замолчал.
-- Очень тяжело было? - спросила Вилена. Угрызения совести, мучившие ее еще со вчерашнего вечера, вспыхнули с новой силой.
-- Ты мой должник, маленькая женщина, - ухмыльнулся старый сайк, словно возвращаясь к себе прежнему, но тут же посерьезнел. - Дело не в том, просто приносить дурные вести - несчастливая доля. А я не хочу делать больно тебе. Но знание - оружия и раня тебя, я дарю тебе меч.
Нужно ли говорить, что подобное предисловие очень встревожило девушку, ведь внезапно прорезавшаяся велеречивость слога свидетельствовала о большом душевном волнении Вайберина. А тот, собравшись с силами, выпалил:
-- Ты - не целая. Ощущаешь себя личностью, но ты не вся, а только треть, Уму-сай.
-- "Да, а ежики не ежики, а малиновый компот" - мелькнуло что-то полузабытое в голове у Вилены. Она была ошарашена словами старика, но всерьез их не восприняла. Девушка просто решила, что общение с духами повлияло на ее ушастого приятеля не в лучшую сторону. - "Раз, два, три, четыре, пять, крыша вышла погулять!" Но странно, дело, Вайберин выглядел все так же и глаза его не были безумны, а только несказанно печальны. И полон грустью был его тихий голос:
-- Иногда, когда боятся вреда от человека, а убивать его не хотят, его делят. На старом месте оставляют самую безвредную треть, а две других отсылаю подальше, в другие миры. Личность же триедина и состоит из Уму-сай - познавательной трети; Тогу-сай - трети страстей и деяний; и Дому-сай - трети нежности и заботы. Конечно, не топором делят, а как бы с матрицы копии снимают.
-- Но этого просто не может быть! - воскликнула Вилена, не выдержав и перебив старика. - Сколько я себя помню, я всегда была такой, ну самой собой.
-- А давно ли ты помнишь? - отпарировал сайк. - С самого рождения? - делят чаще всего новорожденных, кому по рунам нагадали нести несчастье. Да ты подумай сама. Ты же Уму-сай, для тебя важны только знания. Вспомни, ты влюблялась? В школе дралась. Эмоций в тебе мало-мало, только ум и все. Вот потому тебя кресло и притянуло. Не от великого пси-потенциала, а от легкости субстанции твоей. Как пушинку ветер несет, а камень - попробуй стронь! Фу-уу - и старец подул на сложенные щепотью пальцы, словно сдувая парашютик одуванчика.
Девушка в оцепенении молчала. Молниеносно перебрав свою жизнь, она начала понимать, что сайк прав. Но тогда, тогда... - и земля начала уходить у нее из-под ног.
- 5 -
Только в купеческих семьях привычка хлопаться в обморок считалась признаком благородных манер. Вилене же всегда казалось, что любое столь явное проявление своих эмоций неприлично. Поэтому терять сознание она не стала и постаралась взять себя в руки. Надо все же дослушать старика, какова бы ни была правда, она должна знать все до конца. Старый сайк наблюдал за нею. Увидев, что его собеседница пришла в себя и уже может воспринимать информацию дальше, моховоухий дедок удовлетворенно хмыкнул. Да, он не ошибался в ней. Радись девушка в другом месте и в другое время, принадлежи она к его расе, какой достойный преемник был бы у него. Как несправедлива судьба. Как жаль будет потерять ее. Ведь каким путем не пойдет ее жизнь, гибель ее практически неминуема: не так, так эдак. Но в любом случае эта тверда духом маленькая женщина достойна знать правду. Поэтому он, древний Вайберин, последний в своем роде, расскажет ей все.
-- Слушай меня, Вилена - в первый раз обратился он к ней по имени. - Молчи и не перебивай, захочешь - потом спросишь.
Девушка молча кивнула. Она сидела, съежевшись на шкурах около очага. Казалось. Что бедняжка уменьшилась в размерах. Что с ней будет, когда она узнает самое худшее, подумал старик, но все же решил продолжить:
-- Все три сущности доживают до зрелости, ибо до того времени продолжают существовать между ними тонкие связи. С их помощью, трети, даже будучи разделенными, могут стать почти нормальными людьми. Конечно, много им будет не хватать, но резко бросаться в глаза это не станет. Часто, не зная о своем разделении, видят они во сне себя совсем иными и, проснувшись, удивляются и тоскуют. Но с возрастом связующие нити слабеют. И когда оборвется последняя, две ипостаси гибнут. Остается только основная, базовая, которую при расчленении сочли наиболее пригодной и оставили в материнском мире. Ты должна знать, ты - Уму-сай - лишь побочный продукт, отброшенный, потому что тебя боялись. Где то, в других измерениях, живут еще две тебя, и скоро существовать останется только одна из вас. Не ты.
Сайк замолчал и наступила тишина. Не трещал огонь, не жужжали мухи и не слышно было пения птиц. Страшно тяжело больному узнать о своей скорой кончине. Одни плачут и кричат, другие замолкают и замыкаются в себе. Горько быть убитому в смертельной схватке, когда смерть скользит рядом и ты чувствуешь ее холод за спиной и вдруг на взлете прерывается нить твоей жизни, среди горячки сражения и внезапно. Но горьче всего жить и чувствовать и быть довольным собой, и вдруг узнать что ты урод, обрубок и скоро тебя не станет, растаешь как утренний туман, потому что ты кому-то мешал. Увы, судьба не играет с нами, и нет правил и какие бы карты не легли на стол, выигрыш достается богам, а не смертным. В конце нас ждет лишь проигрыш, он только бывает лишь более или менее болезненным. Вилену ударило по полно й программе. Но она все же была Уму-сай, думающей третью. И потому через некоторое время, осознав услышанное, она все таки спросила:
-- И что, нет совсем никакого выхода?
Старик поднял на нее длинные узкие глаза и в них светилось восхищение.
-- Выход есть всегда. Не всегда есть силы его достичь.
-- Тогда говори быстрее, - вырвались у девушки слова боли, похожие на сдавленное рычание раненного зверя. Так ведь ее и ранили и ранили смертельно. Вот только сдаваться она не умела. - Я так понимаю, времени у меня остается вобрез, так что не тяни. - продолжала она уже более-менее нормальным голосом.
-- Хорошо, - отозвался сайк. - По уму, если все три составляющие встретятся, и встав в треугольник пожелают воссоединиться вновь, они сольются, превратившись в изначальную личность.
-- Так что же мне мешает? - воскликнула Вилена нетерпеливо.
-- Погоди, - одернул ее дед. - Не все так просто. Возьмем к, примеру, Дему-сай, в твоем случае именно она стала базовой третью. Обликом она почти как ты, но внутри совсем иная. Ты хочешь знать, она - любить, дарить свою нежность и заботиться о ком-то. Ее удел - семья. Она либо уже замужем, либо просватана. Захочет ли она доли иной? А Тогу-сай?У мужчин именно эта часть души делает человека воином. Это сущность страстей, жажды власти. Она несет в себе опьянение боем, желание убивать. У женщин Тогу-сай отвечает за чувственность. Не хочу огорчать тебя маленькая, но очень велика вероятность того, что твоя вторая близняшка состоит шлюхой в каком-нибудь вонючем притоне. А жрицы любви живут недолго. Пьяная драка, нализавшийся матрос и прости - прощай. А воссоединиться могут лишь трое.
-- А к тому же, пока я найду свои остальные сущности в миллионе или миллиарде измерений, пройдет уйма времени и я успею десять тысяч раз умереть. - грустно подытожила Вилена.
-- Ну это-то как раз не проблема, - махнув ручкой, пробормотал сайк. Он вперил свой взгляд в огонь, словно в его пляске был ответ. И языки пламени словно маленькие чертенята плясали в его глазах. - Видно в самом деле ведет тебя судьба. Как сюда привел тебя Камень Времен, так он же и поможет отыскать свои сущности в хороводе миров. Только надо немного над ним поработать. Твоя нужда поведет тебя. Твой голод жизни, твое желание стать собой будут говорить с Камнем. И он понесет тебя. А покамест отдыхай.
И не смотря на слабые протесты Вилены, старичок укрыл ее шкурами, под которыми совсем недавно лежал сам. Девушке пришлось покориться, хотя она была уверена, что не сможет заснуть. Но импровизированный лежачок у огня был таким теплым и уютным, а она так устала, издергалась, да еще этот дым от костерка нес в себе такой домашний и умиротворяющий запах, что глаза закрылись сами собой. Вилена только краем убаюканного сознания успела осознать, что что-то не так и верно опять вмешивается старый сайк со своим колдовством. Но даже додумать эту мысль девушке не удалось. На ватных мягких лапах подкралась дрема, заволокла ей глаза и уши, навесила непроглядного туману и поборола-таки свою жертву - Вилену, Уму-сай, третью часть переставшей существовать личности.
- 6 -
"Ура-ура! Пора в поход! Скорей просыпайся, время не ждет!" Звонили звонки, трубили трубы. Всеобщий подъем. Было ли это все на самом деле или же только пригрезилось ей - неважно. Результат был налицо - Вилена подскочила как подброшенная пружиной. "Бриться, стричься, умываться!" - продолжал вещать внутренний голос, такой нестерпимо бодрый и оптимистичный, что девушка поняла, что голосок этот не ее собственный, а определенно приблудный. "А иди-ка ты ..." - с чувством послала его Вилена, уже окончательно освободившись ото сна. "Грубиянка!" - оскорбился внутренний голос и исчез.
Вайберин сидел рядом, напротив очага. Поодаль горкой громоздились какие-то свертки, а так же вполне приличный кожаный рюкзачок теплого песочно-оранжевого цвета.
-- Подымайся скорей, чадо - поторопил девушку дедок. - Времени сама знаешь, в обрез.
-- Лучше сознавайся, твои штучки? Окрысилась внезапно разбуженная Вилена. - Вставай-вставай, давай-давай! - передразнила она.
-- Ах это? - улыбнулся сайк. - Это не штучки, просто бодрунец. Не очень нежно, зато действено! - и сайк довольно завибрировал ушами, страх гордый своей маленькой подначкой. - Давай быстрее, однако. Похлебка готова, налетай, дорога-то голодных не любит.
Еду дед готовил всегда отменную, поэтому уговаривать девушку не пришлось. Умывшись и мало-мало приведя себя в порядок, она уселась в обнимку с тарелкой. Когда же в процессе их приятного общения содержимое тарелки улетучилось, Вилена подумала, что в следующий раз есть ий придется ох как не скоро, потянулась за добавкой.
Старичок же напротив, кушал умеренно. Ему жалко было расставаться со своей гостьей. Стыдно признаться, но он, Вайберин, член клана Ветра, славного своей невозмутимостью и отстраненностью, прикипел к этому чужому ему по крови созданию всем сердцем. С ее появлением, он перестал чувствовать себя одиноким, но придет лишь толика времени, и он снова останется один. Снова будет Последним, не живущим, а доживающим. Еще немного и он своими руками отправит маленькую женщину отсюда, скорее всего навстречу гибели. Он не хотел. Но он - воин и обязан поступить так, как должно. Она тоже - воин, и она будет бороться до конца.
Когда же Вилена наелась, Вайберин принялся знакомить ее с содержимым рюкзачка и свертков, собранных в дорогу. Самый обширный мешочек содержал всякие лекарственные мази и истолченные в порошек сухие травы. Хорошо, что девушка успела многое перенять из лекарского искусства своего гостеприимного хозяина, а то бы сейчас она непременно запуталась. С врачеванием всегда следует соблюдать крайнюю осторожность. Не дай бог перепутать бальзам для заживления ран и средство от поноса. Ведь ежели хорошо хлебнуть, так и все кишки зарастить можно, приятного мало.
Сборы и проводы дело всегда хлопотливое и нервное. А, провожая дорогого тебе человека навсегда, кроме того, испытываешь еще и острую тоску. И иногда, ошалев от душевной своей неуютности и неприкаянности, начинаешь думать: "Уж хоть бы скорее уехал, нету сил больше ожидать. Надо разом кончать со всем этим".
Примерно то же самое испытывали сейчас Вилена и Вайберин. И, наскоро побросав все вещички в рюкзак, они приступили к самому главному- осмотру транспортного средства. Праймастер лежал тут же, на плоском камне, завернутый в отменно выделанную зеленую замшу. Девушка внимательно присмотрелась. Странно, раньше ей казалось, что он скорее похож на удлиненную картофелину, испещренную многочисленными глазками. Сейчас же праймастер напоминал небольшое темное сердце, а мелкие вмятинки казались следами от ударов.
Вилена вопросительно глянула на древнего сайка. Тот еле заметно кивнул
-- Пришлось изменить немного, - объяснил он. - Теперь он поведет тебя через миры в поисках тебя самой. Но ты должна желать, сильно-сильно, гореть этой жаждой. Тогда праймастер тоже зажжется. И будете вы одно. Не факт, что очутившись в другом измерении, ты окажешься нос к носу со своей близняшкой. Скорее, где-то близко- и только. Ищи ее. Она будет такой же какты, только чуть-чуть иной. Собравшись же втроем, беритесь за руки, а Камень кладите меж вами. Тогда закружит вас и понесет и спаяет воедино. Что будет потом - не ведаю. Но ты хочешь идти, а другого пути нет.
-- Спасибо тебе, Вайберин,- расстроганно отозвалась девушка. - Ты очень хороший. Я была счастлива тут. Поэтому я обязательно вернусь. Я чувствую, что так должно быть. Вернусь целая и настоящая. И тогда ты будешь учить меня всему: и как травы собирать, и как ими лечить, и как похлебку правильно варить. Ты научишь меня всем сказаниям и песням клана Ветра. Мы будем петь их вместе. Мы еще встретимся, обещаю.
Говорила она сбивчиво, неровно, голос от волнения иногда срывался. Старый сайк неуклюже обнял ее, не в силах уже ничего произнести. Лапки и уши его мелко, по-стариковски дрожали. Он не плакал, когда понял, что его род проиграл битву со временем; не плакал, провожая в последний полет своих братьев по крови и клану. Но теперь предательские соленые струйки сбегали из его длинных и узких глаз, теряясь в морщинках пергаментной мордочки. Но нет, сайк не должен терять свое лицо! Вайберин оттолкнул от себя девушку и переваливаясь, затрусил вон из пещеры. Уже у самого выхода он справился с собой и, обернувшись, махнул Вилене лапой, подавая знак следовать за ним.
Солнце светило ярко, что было для местных болот большой редкостью. Чаще серое небо хмурилось, закрываясь облаками, словно даже не желая смотреть на однообразный серо-зеленый ландшафт. Но теперь яростное светило любопытствовало вовсю, заставляя щуриться не только старенького дедка, но и привычную к яркому свету девушку.
Вайберин подал Камень Времен Вилене и молча кивнул. Все было уже сказано, пора отправляться в дорогу через миры. Девушка была готова. Увесистый рюкзачок слегка оттягивал ей плечи, а во взгляде читалась решимость. Она изо всех сил сжала в руках Праймастер и зажмурилась. Возникшая вибрация уже не пугала ее, как в прошлый раз. Напротив, Вилена ждала ее, всеми своими чуствами устремляясь навстречу ей и отдаваясь на ее милость. Поток времени ласково принял ее, и все вновь закружилось, завертелось, словно проваливаясь в воронку. Исчезала зеленая болотная трава, мрачная шероховатость пещеры и съеженная фигурка Вайберина, притулившаяся у самого входа в нее. Девушка уловила его взгляд и удерживала его, пока затуманившееся сознание не отключило связь с внешним миром.
Милана.
-1-
В этом мире была весна. Ранняя-ранняя, только что проснувшаяся и еще не умытая. Тонкие мокрые веточки ластились к дрожащему, напоенному терпкой влагой воздуху. Почки лишь начинали набухать, окутывая деревца легкой зеленоватой дымкой. Земля уже почти закончила освобождаться от зимнего покрова, и только в нескольких местах разопрелый, раздышавшийся чернозем с проклевывающейся порослью травы-малолетки был скрыт ноздрястыми пегими кочками снега. В самом центре небольшой полянки, окруженной с трех сторон стенами древнего леса голубело озеро. Ветра не было, и его прозрачная гладь бестрепетно отражала ту особенную синь, которой щеголяет небо лишь ранней весной. И тишина, разливавшаяся над озером, была особенная6трепетная, влажная и звенящая. В ней отчетливо были слышны и легкий перестук падающих капель и сухой треск ломающегося под звериной лапой сучка.
На том берегу озерца стояла невысокая деревянная изба с единственным малюсеньким окошком- баня. Вилена опознала строение сразу, хотя ей ни разу не довелось в ней попариться. За баней вдалеке простирались другие деревянные постройки- избы, среди которых возвышался, выделяясь своей величиной и более изящным строением терем. Девушка бы так и продолжала любоваться деревянным городком, но тут со стороны бани послышался скрип распахиваемой двери и тяжелый топот. По воде звуки расходились великолепно, чуть ли не резонансно усиливаясь. Они так резко контрастировали с предыдущей мирной тишью, что Вилена невольно испугалась и поспешила на всякий случай схорониться в камышах. Прошлогодняя желто-коричневая поросль надежно скрывала ее и, чтобы увидеть происходящее на другом берегу, девушке пришлось чуть раздвинуть длинные острые листы.
Из дверей бани выходили мужчины. Одеты они были весьма скудно. Первый из них, высокий и слегка женственный, тащил в руках нечто на первый взгляд похожее на большой белый тюк. Благодаря удачной озерной акустике, их негромкий разговор, а точнее короткие фразы, которыми на ходу перебрасывались широкобедрый с шедшим за ним аккуратно скроенным чернобороды, был хорошо слышен. Говор их был отрывист и гортанен. Он показался Вилене настолько чужим и неприятным, что сначала она даже засомневалась, понимает ли его, несмотря на способность Праймастера наделять своего обладателя лингвистическими талантами.
-- Если своими развлечениями ты испортишь мне сватовство, Сахмар, я запру тебя в загоне с озабоченным быком, - это говорил чернобородый. Видно, что в этой группе он был главным, да и вообще привык повелевать. Голос у него был наглым и маслянисто-мертвенным. Девушку передернуло, и она поспешила закопаться в камыши понадежнее.
-- Никто не догадается, повелитель, - отозвался длинный. Речь его напоминала довольное ржание жеребца-производителя, едва ли не более противная, чем у его собеседника.- Я одел тело, а Актым бросит рядом в воду ведра. Все решат, что щенок пошел за водой, поскользнулся и утонул.
Теперь Вилена постаралась повнимательнее рассмотреть, что же женоподобный Сахмар нес к воде. А рассмотрев, содрогнулась: то, что раньше казалось просто белым тюком, оказалось мальчиком-подростком лет тринадцати. Белокурая голова безвольно свешивалась со смуглявого сухощавого предплечья несущего его мужчины, болтаясь из стороны в сторону при каждом шаге. Неизвестно почему, но девушка сразу поняла, что несут мертвое тело, а не живого человека, и очевидное намерение этих неприятных людей бросить его в воду, служит лишь для сокрытия обстоятельств его смерти. Как и от чего умер несчастный пацаненок, Вилене оставалось только догадываться. От происходящего исходил не просто легкий запашек непотребства, а целым шлейфом смердело тошнотворными мерзостями, нормальным людям не свойственными.
Два легких всплеска и удаляющиеся шаги донесли девушке о том, что все кончено. Сама она уже старалась не смотреть на другой берег озера. Она осознала, что же там произошло, и теперь изо всех сил боролась с охватившей ее тошнотой.
Не заботясь о том, что ее могут увидеть, Вилена выскочила из своего убежища и пулей побежала к лесу. Стволы мелькали то слева, то справа от нее, часто она задевала их, но продолжала нестись вперед. Если бы ее спросили, почему и куда она убегает, она вряд ли бы смогла ответить. Просто после случившегося ей хотелось находиться как можно дальше от нечистого места. А бег, как и любая физическая нагрузка- прекрасное средство для снятия стресса. Потому, когда через некоторое время Вилена в изнеможении опустилась на влажный мох, мысли и чувства ее были уже в порядке, а не метались как запертые дикие зверьки. И это, несомненно, было к лучшему, потому что в следующие несколько мгновений ясность рассудка понадобилась ей как никогда раньше. Подняв голову, девушка увидела, что к ней приближается...она сама.
Каким образом, глядя в зеркало, мы узнаем там свое отражение, самих себя? Цвет глаз, прическа, форма носа, выражение лица? Нет, просто воспринимается облик в целом и осознаешь его как себя, любимого. Так, дикий зверь по одному запаху определяет члена своей стаи, одним только инстинктом отделяя друга от врага. Так и Вилена, лишь окинув мимолетным взглядом тонкую фигурку в проеме меж деревьев, ощутила в ней себя. Распущенные волосы ее двойняшки были более длинными и гораздо более светлыми. Глаза голубели как яркое весеннее небо, да и черты лица были чуть мягче и нежнее. Из-под расстегнутого тулупа выглядывал холщовый сарафанчик, украшенный миленькими веселенькими прошвами вышивки. Девушка совсем не заемчала Вилену. Неторопливо продвигаясь вперед, она внимательно разглядывала прелую землю. "Наверное, первые грибы ищет, сморчки-строчки,"- догадалась затаившаяся путешественница.- "Причем, успешно- туесок-то уже почти полон".
И тут Вилену охватило жгучее и горькое чувство- зависть. Ее сестричка была такая милая, мягкая и домашняя. Очарование и нежность сквозили в каждом ее движении. Подруга, жена, мать, украшение и хранительница семейного очага. А она...Вилена с отвращением уставилась на свои не очень чистые брюки и огрубевшие ладони, испачканные болотной ржавчиной. Разделивший их поступил очень жестоко, и, если удастся, она с ним поквитается. Тем временем ее утонченный вариант, Дому-сай, медленно, но верно приближался к ней самой. Наверное, маленькая красная точка на лежащем в ее рюкзаке Камне времен разрослась. Она кожей ощущала его пульсацию. Вайберин говорил:"Загорится твоя душа и зажжет Праймастер". Теперь душа ее пылала, Вилена чувствовала это. Прямо-таки полыхало внутри нее желание сделаться, наконец, настоящей и целой. Будь, что будет, решила она и поднялась навстречу своей судьбе.
-2-
-- Но ты понимаешь, рассказать обо всем этом князю придется тебе,- на ходу Вилена повернулась к своей благополучной сестренке. Милана вообще удивляла ее все больше и больше. Она сразу и безоговорочно поверила всему, что рассказала ей неизвестно как появившаяся среди леса ее двойняшка. Да, конечно, похожи они очень сильно, но нельзя же так безоглядно доверять первому встречному- укоряла ее про себя девушка. Наверное, ее просто никогда не обманывали, с завистливой нежностью глянула дочь сурового времени на пушистую русоволосую головку своей патриархальной подруги.
Та обернулась:
-- И сказать ему, что я видела все своими глазами? - мило улыбаясь спросила она.
Вилена чертыхнулась про себя. "Что ж, в уме ей не откажешь,"- почему-то с радостью подумалось ей.
Тем временем лес редел. Они подходили к деревянному городку. Уже отчетливо можно было разобрать слова свадебной песни:
Снаряжали молоду,
Посылали по воду.
У воды купец стоит
Он отдать кувшин велит.
Он отдать кувшин велит,
Горы золота сулит.
Не рядись, богат купец,
Что-то скажет мой отец.
Если даст отец добро,
Готовь злато-серебро,
Готовь бархаты-шелка,
Куньи собольи меха,
Свечи ставь на поставец,
Веди Ладу под венец.
На холме праздничным разноцветьем мелькали девичьи наряды. Кружились-змеились хороводы- "отпевали" подружки невесту, провожая ее в иную, "взрослую", жизнь.
"А я иду все это разрушить!"- отозвалось острой болью в сердце Уму-сай. - "Конечно, заморский жених-негодяй, но так бы все было шито-крыто, и никто бы ни о чем не догадался. Сыграли бы свадьбу, и кто знает, как сложилась бы жизнь этой Лады. Может, и сладилось бы. А ведь расстроившееся за день до честного пира бракосочетание бросает тень прежде всего на молодую. Поползут слухи как черные змеи от деревеньки к деревеньке, и кто станет разбираться.
Наконец девушки садами-огородами добрались до светелки Миланы и поскрипывая сосновыми ступенями нырнули внутрь. И сразу охватила их жаркая волна терпкого аромата - на стенах во множестве висели пучки засушенных трав. Пошустрив по сундукам, заботливая хозяйка протянула Вилене багряно-желтый наряд.
-- Примерь, пожалуйста, а то неровен час, увидят тебя.
Та с большими сомнениями приложила яркую ткань к груди. Раньше она никогда не носила ничего подобного, отдавая предпочтение серо-зеленой гамме.
Но потом, когда старые, видавшие виды штаны были сброшены, а новые тряпки натянуты на себя, девушка с удивлением почувствовала себя на редкость комфортно. Недостаточно длинные по местным меркам волосы были спрятаны под расшитую шапочку - столбунец. Милана услужливо поднесла своей близняшке пластинное зеркало и не смогла сдержать озорной улыбки. Со шлифованного серебра на Вилену смотрела совсем незнакомая ей молодайка. Под глазами ее залегли горькие тени, но здесь, в деревянном городке над речкой Закрутихой, она была своей. Трогая тонкими пальцами гладкую металлическую поверхность, девушка впервые осознала, что князь Володарь отец не только Миланы, но и ее самой тоже. И сегодня она его увидит. Впервые увидит своего отца.
В этом мире была весна. Ранняя-ранняя, только что проснувшаяся и еще не умытая. Тонкие мокрые веточки ластились к дрожащему, напоенному терпкой влагой воздуху. Почки лишь начинали набухать, окутывая деревца легкой зеленоватой дымкой. Земля уже почти закончила освобождаться от зимнего покрова, и только в нескольких местах разопрелый, раздышавшийся чернозем с проклевывающейся порослью травы-малолетки был скрыт ноздрястыми пегими кочками снега. В самом центре небольшой полянки, окруженной с трех сторон стенами древнего леса голубело озеро. Ветра не было, и его прозрачная гладь бестрепетно отражала ту особенную синь, которой щеголяет небо лишь ранней весной. И тишина, разливавшаяся над озером, была особенная6трепетная, влажная и звенящая. В ней отчетливо были слышны и легкий перестук падающих капель и сухой треск ломающегося под звериной лапой сучка.
На том берегу озерца стояла невысокая деревянная изба с единственным малюсеньким окошком- баня. Вилена опознала строение сразу, хотя ей ни разу не довелось в ней попариться. За баней вдалеке простирались другие деревянные постройки- избы, среди которых возвышался, выделяясь своей величиной и более изящным строением терем. Девушка бы так и продолжала любоваться деревянным городком, но тут со стороны бани послышался скрип распахиваемой двери и тяжелый топот. По воде звуки расходились великолепно, чуть ли не резонансно усиливаясь. Они так резко контрастировали с предыдущей мирной тишью, что Вилена невольно испугалась и поспешила на всякий случай схорониться в камышах. Прошлогодняя желто-коричневая поросль надежно скрывала ее и, чтобы увидеть происходящее на другом берегу, девушке пришлось чуть раздвинуть длинные острые листы.
Из дверей бани выходили мужчины. Одеты они были весьма скудно. Первый из них, высокий и слегка женственный, тащил в руках нечто на первый взгляд похожее на большой белый тюк. Благодаря удачной озерной акустике, их негромкий разговор, а точнее короткие фразы, которыми на ходу перебрасывались широкобедрый с шедшим за ним аккуратно скроенным чернобороды, был хорошо слышен. Говор их был отрывист и гортанен. Он показался Вилене настолько чужим и неприятным, что сначала она даже засомневалась, понимает ли его, несмотря на способность Праймастера наделять своего обладателя лингвистическими талантами.
-- Если своими развлечениями ты испортишь мне сватовство, Сахмар, я запру тебя в загоне с озабоченным быком, - это говорил чернобородый. Видно, что в этой группе он был главным, да и вообще привык повелевать. Голос у него был наглым и маслянисто-мертвенным. Девушку передернуло, и она поспешила закопаться в камыши понадежнее.
-- Никто не догадается, повелитель, - отозвался длинный. Речь его напоминала довольное ржание жеребца-производителя, едва ли не более противная, чем у его собеседника.- Я одел тело, а Актым бросит рядом в воду ведра. Все решат, что щенок пошел за водой, поскользнулся и утонул.
Теперь Вилена постаралась повнимательнее рассмотреть, что же женоподобный Сахмар нес к воде. А рассмотрев, содрогнулась: то, что раньше казалось просто белым тюком, оказалось мальчиком-подростком лет тринадцати. Белокурая голова безвольно свешивалась со смуглявого сухощавого предплечья несущего его мужчины, болтаясь из стороны в сторону при каждом шаге. Неизвестно почему, но девушка сразу поняла, что несут мертвое тело, а не живого человека, и очевидное намерение этих неприятных людей бросить его в воду, служит лишь для сокрытия обстоятельств его смерти. Как и от чего умер несчастный пацаненок, Вилене оставалось только догадываться. От происходящего исходил не просто легкий запашек непотребства, а целым шлейфом смердело тошнотворными мерзостями, нормальным людям не свойственными.
Два легких всплеска и удаляющиеся шаги донесли девушке о том, что все кончено. Сама она уже старалась не смотреть на другой берег озера. Она осознала, что же там произошло, и теперь изо всех сил боролась с охватившей ее тошнотой.
Не заботясь о том, что ее могут увидеть, Вилена выскочила из своего убежища и пулей побежала к лесу. Стволы мелькали то слева, то справа от нее, часто она задевала их, но продолжала нестись вперед. Если бы ее спросили, почему и куда она убегает, она вряд ли бы смогла ответить. Просто после случившегося ей хотелось находиться как можно дальше от нечистого места. А бег, как и любая физическая нагрузка- прекрасное средство для снятия стресса. Потому, когда через некоторое время Вилена в изнеможении опустилась на влажный мох, мысли и чувства ее были уже в порядке, а не метались как запертые дикие зверьки. И это, несомненно, было к лучшему, потому что в следующие несколько мгновений ясность рассудка понадобилась ей как никогда раньше. Подняв голову, девушка увидела, что к ней приближается...она сама.
Каким образом, глядя в зеркало, мы узнаем там свое отражение, самих себя? Цвет глаз, прическа, форма носа, выражение лица? Нет, просто воспринимается облик в целом и осознаешь его как себя, любимого. Так, дикий зверь по одному запаху определяет члена своей стаи, одним только инстинктом отделяя друга от врага. Так и Вилена, лишь окинув мимолетным взглядом тонкую фигурку в проеме меж деревьев, ощутила в ней себя. Распущенные волосы ее двойняшки были более длинными и гораздо более светлыми. Глаза голубели как яркое весеннее небо, да и черты лица были чуть мягче и нежнее. Из-под расстегнутого тулупа выглядывал холщовый сарафанчик, украшенный миленькими веселенькими прошвами вышивки. Девушка совсем не заемчала Вилену. Неторопливо продвигаясь вперед, она внимательно разглядывала прелую землю. "Наверное, первые грибы ищет, сморчки-строчки,"- догадалась затаившаяся путешественница.- "Причем, успешно- туесок-то уже почти полон".
И тут Вилену охватило жгучее и горькое чувство- зависть. Ее сестричка была такая милая, мягкая и домашняя. Очарование и нежность сквозили в каждом ее движении. Подруга, жена, мать, украшение и хранительница семейного очага. А она...Вилена с отвращением уставилась на свои не очень чистые брюки и огрубевшие ладони, испачканные болотной ржавчиной. Разделивший их поступил очень жестоко, и, если удастся, она с ним поквитается. Тем временем ее утонченный вариант, Дому-сай, медленно, но верно приближался к ней самой. Наверное, маленькая красная точка на лежащем в ее рюкзаке Камне времен разрослась. Она кожей ощущала его пульсацию. Вайберин говорил:"Загорится твоя душа и зажжет Праймастер". Теперь душа ее пылала, Вилена чувствовала это. Прямо-таки полыхало внутри нее желание сделаться, наконец, настоящей и целой. Будь, что будет, решила она и поднялась навстречу своей судьбе.
-2-
-- Но ты понимаешь, рассказать обо всем этом князю придется тебе,- на ходу Вилена повернулась к своей благополучной сестренке. Милана вообще удивляла ее все больше и больше. Она сразу и безоговорочно поверила всему, что рассказала ей неизвестно как появившаяся среди леса ее двойняшка. Да, конечно, похожи они очень сильно, но нельзя же так безоглядно доверять первому встречному- укоряла ее про себя девушка. Наверное, ее просто никогда не обманывали, с завистливой нежностью глянула дочь сурового времени на пушистую русоволосую головку своей патриархальной подруги.
Та обернулась:
-- И сказать ему, что я видела все своими глазами? - мило улыбаясь спросила она.
Вилена чертыхнулась про себя. "Что ж, в уме ей не откажешь,"- почему-то с радостью подумалось ей.
Тем временем лес редел. Они подходили к деревянному городку. Уже отчетливо можно было разобрать слова свадебной песни:
Снаряжали молоду,
Посылали по воду.
У воды купец стоит
Он отдать кувшин велит.
Он отдать кувшин велит,
Горы золота сулит.
Не рядись, богат купец,
Что-то скажет мой отец.
Если даст отец добро,
Готовь злато-серебро,
Готовь бархаты-шелка,
Куньи собольи меха,
Свечи ставь на поставец,
Веди Ладу под венец.
На холме праздничным разноцветьем мелькали девичьи наряды. Кружились-змеились хороводы- "отпевали" подружки невесту, провожая ее в иную, "взрослую", жизнь.
"А я иду все это разрушить!"- отозвалось острой болью в сердце Уму-сай. - "Конечно, заморский жених-негодяй, но так бы все было шито-крыто, и никто бы ни о чем не догадался. Сыграли бы свадьбу, и кто знает, как сложилась бы жизнь этой Лады. Может, и сладилось бы. А ведь расстроившееся за день до честного пира бракосочетание бросает тень прежде всего на молодую. Поползут слухи как черные змеи от деревеньки к деревеньке, и кто станет разбираться.
Наконец девушки садами-огородами добрались до светелки Миланы и поскрипывая сосновыми ступенями нырнули внутрь. И сразу охватила их жаркая волна терпкого аромата - на стенах во множестве висели пучки засушенных трав. Пошустрив по сундукам, заботливая хозяйка протянула Вилене багряно-желтый наряд.
-- Примерь, пожалуйста, а то неровен час, увидят тебя.
Та с большими сомнениями приложила яркую ткань к груди. Раньше она никогда не носила ничего подобного, отдавая предпочтение серо-зеленой гамме.
Но потом, когда старые, видавшие виды штаны были сброшены, а новые тряпки натянуты на себя, девушка с удивлением почувствовала себя на редкость комфортно. Недостаточно длинные по местным меркам волосы были спрятаны под расшитую шапочку - столбунец. Милана услужливо поднесла своей близняшке пластинное зеркало и не смогла сдержать озорной улыбки. Со шлифованного серебра на Вилену смотрела совсем незнакомая ей молодайка. Под глазами ее залегли горькие тени, но здесь, в деревянном городке над речкой Закрутихой, она была своей. Трогая тонкими пальцами гладкую металлическую поверхность, девушка впервые осознала, что князь Володарь отец не только Миланы, но и ее самой тоже. И сегодня она его увидит. Впервые увидит своего отца.