д'Артаньян Мамзель
Полтергейст

   Мамзель д'Артаньян
   Полтергейст
   .... Жара... "смёртная" жара, цепенящая, одуряющая... и ветерка, ни облачка... пыль - и та улеглась... Духота... марево в воздухе дрожит, как желе - не продохнуть... таким воздухом не дышать, его ложкой есть впору... Время - четырнадцать тридцать. а улице никого - Городок будто метлой вымело. Лишь из-за речки, со станции, доносится ровный перестук колес - да и тот нагоняет дремоту. Рыжая собака бредет куда-то по своим собачьим делам, что-то вынюхивает, хвостом помахивает, хвост весь в репьях...
   В продуктовом - обед. Тихо в магазине, скучно; две продавщицы дремлют на шатких стульях в позе цыпленка-табака, изредка продирая глаза и глядя на часы. Могли бы и дома дремать с тем же успехом: все равно на прилавках одна морская капуста да чудо морское, именуемое "Куку, Мария!". Завоза до обеда не было, и скорее всего, уже не будет - и славен Бог!
   Но вот, будто ниоткуда, из самого воздуха, незаметно, потихоньку, вроде червячка в ядреном грузде, только что срезанном, зарождается некий звук. Откуда-то издали, не разберешь, то ли с автовокзала, то ли с завода... ближе... яснее... Точно, мотор! Кого это нелегкая погнала по такой жарище? Уж не ревизия ли? Встать бы директрисе магазина, посмотреть бы - да неохота лишний раз обливаться потом. Стара директриса Марья Михайловна, толста...
   адо будет - сами придут, не велики баре!
   Слышно, подрулил к черному ходу.... Дернул дверь - закрыто.
   Рванул посильнее. "Эгей, Михална! Где ты там? Открывай, долго мне на этом пекле жариться?" По коридору торопливо прошлепали панталетки. Дверь заскрипела. "Бли-ин! - раздался женский голос, истекающий густой приторной сладостью, - кого я вижу-то! Какие люди в Голливуде! Сан Саныч! Это где ж вы пропадать изволили?
   Мы уже и ждать перестали!"
   Розка! Кто-кто, а эта своего не упустит! Быстро все оприходует и себя не обидит: не такой человек Сан Саныч, чтобы хорошим людям гостинчика не захватить! А гостинчики начальству получать положено, а не Розкам тут всяким! И надо бы директрисе встать, да хвоста Розке накрутить... да лень одолела державная.
   - Да сцепление, так его распротак, всем гаражом через смотровую яму! а "Уреньге" два часа промаялся, спасибо, дальнобойщик один подвернулся, починили с ним кое-как! Этой пылесосине уж лет десять на свалке прогулы ставят - а Сан Саныч под ней мудохайся! - бухтит дородный краснолицый шофер, вытирая загорелую лысину скомканным клетчатым платком, пока Розка с глубокомысленным видом изучает накладную. - Молодым, вишь ли, везде у нас дорога - а Сан Санычу пылесосина, трах ее в тибидох! Сан Саныч починит, Сан Саныч опытный...
   о все Сан Санычевы рассказы - про "пылесосину", про современную молодежь и про начальство, которое, как и положено начальству, неизвестно о чем думает и черт-те чем занимается - , Розка уже наизусть знает. И Розке, по большому счету, на всё это глубоко наплевать.
   ********
   Розке двадцать семь лет. Глаза у нее карие, раскосые и хитрые, обведенные жирной неоново-голубой чертой, толстые щеки жирно нарумянены, на пухлых, как у куклы, губах - помада цвета пожарной машины, на голове вздыбленная, крашеннаяперекрашенная "химия". Рост гренадерский, голос как у милицейской сирены; когда давали бюсты и ляжки, Розка стояла в очереди первая. Искать в Розкиной голове мозги все равно, что в зимнем лесу - подснежники; да и нужны ей те мозги, как курице вставная челюсть. о при этом Розка отнюдь не дура. У нее ко всем нужным людям колеи накатаны; и чего-чего, а с супругой директора завода вежливо поздороваться, или у главбуховой тещи, на садоводстве помешанной, осведомиться, как поживают ее элитные помидоры и огурцы, Розка еще ни разу не забыла; а уж вокруг непосредственного начальства она метлусится, будто кошка вокруг хозяйки, когда та окуньков потрошит.
   Всё везде схвачено у Розки-продавщихи. И квартирка у нее хоть и маленькая полуторка, зато в новой девятиэтажке на Горе.
   Полагалась эта квартира, вообще-то, некой аталье Коровиной, поскольку у нее ребенок - но что такое атальин ребенок рядом с Розкиным шестизвездочным коньяком да рижскими конфетами?
   Смех один!
   **********
   - Ладно, Сан Саныч, не горюйте! Сейчас мы вам пивка сообразим из холодильника... Специально для вас приготовила бидончик...
   Морщится шофер: "Ох, Роза, ну что ж ты дразнишь-то? Я ж за рулем!" "Ой-ой, какие мы правильные! - смеется Розка, - будто уж так и нельзя ни одной кружечки?"
   - Я и рад бы, Роза, да гаёвые ведь заловят! В доску оборзели, ментозавры ёкарные... понатыкали их на каждом повороте, как пеньков еловых... чтоб им всем сгореть! - тут со стороны автовокзала доносится фырчание еще одного мотора. "у вот, - взглянув на дорогу, ворчит шофер, легки на помине! - и, наклонясь к Розкиному уху, шепчет насмешливо, шевеля усами: "В туче пыли к нам летит ментокрылый мусоршмит!"
   - Да й не говорите! - поддакивает Розка. - Вот ведь, стоит заикнуться про пиво - они уже тут! Радаром нас ловят, что ли? - А сама давай скорей охорашиваться!
   Подрулил к магазину "козлик" с синей полоской, вдрызг разболтанный. Вылез из него стройный брюнет лет тридцати, в серой форме. Идет к Розе медленным шагом, с этакой вальяжной ленцой и чувством собственного достоинства - не идет, а несет себя, любимого, как знамя перед полком, свое лицо киношного героя-любовника, темные холеные усы, отглаженную форму и погоны с узким красным просветом и парой маленьких блеклозолотистых звездочек. Этакий, знаете ли, поручик Обломов. Это не Володька-мент заехал за пивком к Розке-продавщихе - князь Владимир Красное Солнышко оказал милость любимой наложнице!
   Розка при виде Володьки так и расцвела. "Ох ты, кого я вижу! мурлычет, - Какие гости пожаловали! у, чего тебе, лапочка усатая? Пива, рыбки, меня?" "И того, и другого! А хлеба можно совсем не давать!" смеется Володька и руку протягивает, чтобы Розку за налитую ягодицу ущипнуть. А Розка ему: "о-но, что за лапы-то!" - ну надо же ей при людях соблюсти внешние приличия.
   "у, по пивку, что ли? Сан Саныч, давайте, хоть буратиновки налью, а то что же вы... Сейчас.... вот только накладную Марь Михалне занесу..."
   - Ага... вот, передай ей... - вытащил шофер пакет из кабины, да такой, знаете ли, кругленький. - А вот это - тебе, Розочка! - второй пакет, и рыбий хвост из него торчит. у, дальше - формальности, благодарности, всегдашние мудрые мысли о том, что "у нас без этого не проживешь" и что "рука руку моет"...
   Все трое, вернее, пятеро, поскольку Марью Михайловну не пригласить невозможно, а ину Петровну, вторую продавщицу - неудобно, усаживаются в подсобке вокруг колченогого стола.
   Тесно в подсобке. Мрачно. Шкафчик стоит обшарпанный, весь в старых календарях с красотками да котятками; холодильник антикварный рычит, как танк. Достала ина Петровна из шкафчика граненые стаканы, Розка из холодильника вытащила бидон с пивом да двух лещей вяленых, и для бедолаги Сан Саныча - "буратиновки" пару "чебурашек". Только уселись - а Розка как хлопнет себя по лбу, да как выскочит из-за стола: "Тьфу ты, блин без масла! Машину-то разгружать надо! Совсем из ума вон! И Саныч молчит, как неродной! Сейчас, я мигом.... Слоненок! Слоне-нок!! - на весь магазин орет. - Слоненок! у вот, вечно так, по закону подлости: как надо - так хрена с два его дозовешься!
   Обыскала Розка весь магазин. аконец в туалет заглянула - вот ты где, голубчик! Спишь, младенец мой прекрасный! Сидит, красавец, задом наперед на стульчаке, на крышку бачка головушку склонивши! "Ах ты...! - кричит Роза. - А я-то его ищу, - как собачка, по всему магазину бегаю! Машина, так ее мать, не разгруженная на жаре стоит, а он тут расселся, как говно на именинах! у, правильно: счас мы с ин-Петровной всё бросим и пойдем ящики таскать, корячиться! А Его Слонячество нарежется в дупель, и будет на горшочке бай-бай! Тебе за дрыхню, что ль, деньги-то платят, синяку несчастному?!"
   *******
   Маленький человек Слоненок: если мент Володька ростом Розке по плечо, то Слоненок - по грудь. В ширину из Розки можно выкроить полтора Володьки, или двоих Слоненков. Розка на него кричит, а он ничего не сообразит спросонья-то, моргает, вертит всклокоченной головой. Хочет встать - а ноги на полу, на скользкой плитке, как на льду, разъезжаются: уж больно тапки у Слоненка несуразные, и на какой помойке он их откопал? "Ох, горе ты мое! сгребла Розка грузчика за шиворот ручкой своей могутной и выволокла в коридор. - Иди, работай, чудо гороховое!"
   Слоненок даже и возражать не пытается - куда там! Только бормочет виновато, что, мол, и не пил он вовсе - так, пивка кружку, и что спать-то вовсе не думал - так, передохнуть чуток, и сам не заметил, как сморило... Встряхнула его Розка: "Ага! Как же!
   Сам не заметил... как бутылочку высосал, дитё малое! Топай давай!" Потопал Слоненок. Только на самом пороге обернулся, да спросил, тихо так, грустно: "у когда ж ты меня полюбишь, Розонька?"
   Отвечает Розонька: "Да вот прям счас, не отходя от кассы, и полюблю! Погоди, вот рак только на горе свистнет - и сразу же полюблю! Замаял уже своей любовью до чертиков! Да шевели задницей - нам открываться вот-вот!"
   Развернулся Слоненок молча, побрел к двери. Вышел на улицу.
   Теперь и разглядеть его можно. Вот уж точно, чудо гороховое!
   Глаза узкие, карие, нос курносый, уши оттопыренные, волосы темные, жесткие, как проволока, торчат во все стороны - "мы упали с самосвала, тормозили головой"; ноги кривоваты, руки длинны; лицо мало того, что смуглое от природы, так еще и загорело до черноты. а вид сразу и не скажешь, сколько Слоненку лет - но, во всяком случае, не меньше тридцати и не больше пятидесяти. Сутул, тощ, синий замызганный халат висит на нем, как на метле.
   *******
   Почему "Слоненок"? икакой не слоненок - уж скорее, обезьяна какая-нибудь, мартышка бесхвостая. А вот, поди ж ты, брызнуло рыжей жирной грязью из-под колес нелепое прозвище и присохло, как подгоревшая лапша к сковородке, - и всё, и каюк, ножом не отдерешь! икто в Городке не знает и не помнит настоящего имени грузчика, да и узнать не заботится, - а на кой черт?
   Слоненок, он и есть Слоненок!
   Обитает он в той же общаге, что и Володька, - в каморке, рядом с вахтерской, где раньше хранились всякие старые ведра, рваное тряпье и тому подобная рухлядь, которой всегда немало найдется в хозяйстве, и которая давно никому не нужна, и в будущем вряд ли понадобится, а всё равно выбросить жалко, да и не выбросишь - казенное! Стоит в каморке кровать облезлая, продавленная, матрас на ней драный, полосатый, весь в черт-те каких пятнах; вместо простыни - занавеска старая, синяя с желтыми заплатками, вместо подушки - ватник; одеяло до того вытерто, что и цвета его не разобрать; колченогая скрипучая табуретка; на грязном подоконнике старая плитка, дар вахтерши Анны Ивановны; засиженная мухами лампочка свисает с потолка... ичего, вполне терпимо... для того, кто без году неделя как с зоны откинулся.
   В общаге Слоненка почти не видать и не слыхать: если он не на работе, значит, либо спит, либо готовит на плитке нехитрую еду, либо возится с чьим-нибудь утюгом, плиткой, плойкой, а то и с комендантшиной швейной машинкой. Что-что, а руки у Слоненка растут, откуда им положено, и это известно всем. Только за это его и терпят.
   Hо терпят - и не более того. Да и в самом деле, за что добропорядочным, хорошо сложенным и прилично одетым гражданам любить недомерка в заляпанном краской трико и замызганной рубахе, да к тому же, алкаша, да еще и из тюряги...
   Фи! К Слоненку идут с бутылкой, когда он нужен, но в комнаты не пускают, и вообще смотрят на него, как на существо низшего порядка... но связываться боятся: кто знает, что ему в голову взбредет, по пьяной-то лавочке! едомерок-то он недомерок - но не дохляк. е мускулист, не тяжел, но жилист. е балка здоровенная двутавровая, а кусок стального троса. Хороший кусок, прочный, не ржавый. Коротенький только, вот в чем беда.
   Сколько топтал Слоненок землю - столько и доказывал всем, что он не хуже других. Доказать, конечно, не доказал, хотя чуть ли не из кожи вон выпрыгивал - да и наплевать было "всем", есть ли он вообще на свете. А вот себе жизнь и репутацию загубил. у что за глупое создание - человек!
   Казалось бы, угораздило родиться на заштатной станции, на которой ни один уважающий себя поезд не остановится, родился по недосмотру, мать уборщица, отец - неизвестен; ни кожи, ни рожи, ни имени, да еще и ростом природа обидела - ну так, сиди, приблудыш, как тот воробей в навозе, и не чирикай, делай то, что тебе по убожеству твоему дозволено делать, и будь доволен уж тем, что жив.
   Так нет же! е понимает человек! Ему бы в школе головы не поднимать от книжки, из библиотеки не вылезать, зубрежкой брать, раз способностей особых нету, да сидеть тише воды, ниже травы, чтобы хоть характеристика была приличная, - а он то мышь в подполе поймает, да в классе посреди урока выпустит - "химоза"
   так на стол и взлетит, что твоя ракета; то кота завучу в сумку затолкает, а кот там возьмет, да и справит свою природную надобность, ну, кот он и есть кот, что с кота взять? Математичка во время контрольной по классу ходит, следит, чтобы никто не списывал, - так Слоненок зеркальце на пол положит, а потом рассказывает всем и каждому, какого цвета сегодня на ИринИванне трусы. Естественно, Ирин-Иванну об этом тут же ктонибудь шепотом информирует. Ирин-Иванна - к классной, классная - к директору, директор вызывает Слоненка, Слоненок вместо того, чтобы скорчить дурацкую рожу и от всего отпереться, нагло признает свою вину, да еще и в нецензурной форме. А то с уроков сбежит на трассу, где стоянка с кафешкой для дальнобойщиков, мёдом ему там намазано, под "Камазами" шарашиться как только не задавили? Там Слоненка и за руль первый раз посадили - так, для смеха, проехал он метров десять - от счастья чуть не описался.
   Тянет его к технике - так нет, чтобы в школьный кружок записаться чинно-благородно, да мастерить модельки из конструктора, нет, ему непременно надо машину угнать, да до рассвета на ней прокататься черт знает по каким колдобинам и буеракам. Водить он учился! Да хоть бы угнал что-нибудь стоящее, а не "Запор"
   ушастый оранжевый! И если уж взял только покататься - так возвращал бы его ночью, а не середь бела дня! Вся милиция над горе-угонщиком три дня со смеху угорала - а на учет Слоненка все же поставили. А он потом еще раз пять угонял - то трактор полуразваленный, то уазик проржавевший... Как машину без надзора увидит, так его будто на цемент с ПВА к рулю приклеивает! Сделает глупость, да еще и расскажет всем и каждому, что это он - нет, чтобы молчать в тряпочку! Конечно - мальчишка, и хочется ему в мальчишечьей компании быть не хуже других, а вперед заглянуть, что из дурацкой шалости выйдет - еще не умеет. Кто посильнее, да побольше, бьют Слоненка - ни за что, просто за то, что ростом не вышел, естественный отбор осуществляют, инстинкт у них! Так Слоненок, дуралей, вместо того, чтобы бежать, в драку лезет. Ясное дело, измолотят Слоненка, как футбольный мяч, да он же еще и виноват окажется.
   Восемь классов кое-как оттарабанил, так нет, чтобы на месте пристроиться, не до жиру - уж куда возьмут - поехал в Город, в ПТУ: он, видите ли, в шоферы идти надумал! В камазовские! В дальнобойщики! у какой из тебя дальнобойщик, когда ноги до педалей не достают!
   а шофера его, естественно, не взяли; пошел на автослесаря.
   Казалось бы, и прекрасно, специальность хорошая, работа всегда найдется, учись поусердней, да живи потише, да знай меру во всем, а особенно в горячительном, - и будет у тебя всё, как у людей. И главное, гордость в карман затолкай поглубже - не к лицу она, гордость, недомеркам да приблудышам.
   Так нет ведь! Поцапался Слоненок в мастерской с каким-то верзилой - пёс его знает, из-за чего. Слово за слово, тот возьми да и ляпни что-то про Слонёнков несчастный рост. Ему - смех, а Слоненку - нож острый. Рассвирепел Слоненок, схватил первое, что под руку попалось, да и врезал со всего маху, куда пришлось.
   А попалась Слоненку отвертка. Большая. Острая. И угодила отвертка верзиле в печень. И - со святыми упокой! у сказал он тебе... Так ведь слова-то к делу не подошьешь, а труп - вот он, в наличии. Труп - в морг, Слоненка - в казенный дом.
   Отбухал Слоненок за глупость свою пятнадцать годиков. Вышел.
   Мать уже в живых не застал. Приехал в Городок. Кое-как устроился грузчиком. Приютили его в общаге - из милости.
   Казалось бы, пора бы Слоненку и утихомириться и зажить, как надо, в соответствии, так сказать, со своим социальным происхождением и имущественным положением....
   **********
   Постоял Слоненок на крыльце, поморгал: солнце глаза слепит.
   Встряхнулся, пошел к фургончику... ну вот, не было печали, здрасьте-пожалуйста! Как разгружать прикажете, когда кузов на ключ заперт? Подергал Слоненок дверцу, помянул вполголоса добрым словом маманю Сан Санычеву, а заодно, до кучи - и машину, и груз, и городок, и жизнь окаянную - так ее и растак!
   Отвел душу маленький человек, и - нечего делать, потащился к Сан Санычу за ключом.
   А из-за двери кабинета - веселые голоса на весь коридор. Розка анекдот свежий травит. Про Слоненка.
   - Представляете, Марь Михална? Я захожу - а он там... ох, не могу!
   - Что, так прямо и дрых? у, Слоненок! И прямо вот так, на унитазе верхом?
   - Ага, Марь Михална! а белом коне, как маршал Жуков!
   - Вылитый маршал! Хоть сейчас на парад! - смеется Володька.
   - И ведь еще с таким невинным видом, представляете! Я, говорит, и не думал спать! И не пил я, говорит, вовсе!
   - ю-ню! - гудит в усы Сан Саныч, - я, мол, не я, и кобыла не моя!
   Эт он в честь какого такого праздника нажрался-то у вас?
   - Да у таких как бутылка в руки попала - так сразу и праздник:
   Международный день алконавтики!
   - Точно, он самый, ин-Петровна! Да после этого Роза еще и полюби его! Щас, полюблю! В четверг, опосля дождичка, на ту осень, годов через восемь...
   Постоял Слоненок перед дверью, сжал кулаки, матюгнулся шепотом, а потом махнул рукой, да и ушел обратно во двор.
   Огляделся, не смотрит ли на него кто - и погладил машину тихонько. Крыло синее, теплое... а окно-то у кабины открыто! И ключ зажигания на месте! Эх ты, Сан Саныч! Шофер называется, тоже мне. Берите машину, люди добрые, катайтесь, сколько влезет!
   Еще раз огляделся Слоненок, влез на подножку, просунулся в окно, тянется за ключами... Есть! Эх, вот бы сейчас... Вспыхнула шальная мысль, как язычок пламени у зажигалки... но нет, тут же вспомнились бедняге и воронок, и барак, и длинный ряд серых, как тоска, ватников, и он, Слоненок, в самом конце этого ряда... ет, за минуту удовольствия отдать всё... и даже... А если всё-таки?...
   о нет, поздно, потухла искорка. Открыл Слоненок кузов, ключи на автомате в карман сунул и потащил в магазин пару коробок, судя по всему, с вермишелью....
   *******
   ...Не везет сегодня Слоненку, просто катастрофически. Сперва - заснул, сам не зная, как, да еще в таком месте, о котором в приличной компании за столом не упоминают, - и попробуй, докажи, что не нализался ты, а устал накануне, как собака, потому как опять до часу ночи возился с комендантшиным прабабкиным "Зингером" и не выспался ни черта! Да при том же еще и жара проклятая... Потом Сан Санычу уезжать - а он ключи найти не может, перепугался до мокрых штанов; Слоненок вспомнил, что в карман их сунул, отдал ему - так вместо "спасибо" огреб таких матюгов, каких и на зоне слыхал раза три за все свои полтора червонца. Да еще и Володька поддал жару: опять, мол, Слоненок, за старое взялся, баланды давно не пробовал, по нарам соскучился!
   А Розка смеялась...
   ********
   ....Дело к вечеру. Жара спадает. Гудок заводской провыл - первая смена кончилась. Сейчас в магазине самая горячка: люди с работы пошли. За решеткой, в отделе ины Петровны - толпа страждущих мужиков с талонами наизготовку, запасаются горячительным. Во втором отделе рыжая Ольга тупым свинорезом колбасу чекрыжит.
   В третьем - Татьяна Борисовна черпаком орудует, молоко да сметану разливает - сметана жидкая, как кефир. У Розкиного прилавка очередь небольшая выстроилась, - в основном, женщины средних лет. Отвешивает Розка кому крупу, кому - сахар, а кому - макаронные изделия, - спокойно, не торопясь: ничего, постоятподождут, не графини. Сан Саныч, естественно, давно уехал, Марья Михайловна у себя в кабинетике сидит, у нее первый кайф - это, как говорят, блаженное ничегонеделание.
   Володька под предлогом охраны общественного порядка и всенародной собственности в подсобке засел, да еще и двух дружков-ментов к себе затащил - рядового Серегу, да сержанта Димку, - а что, тихо, прохладно, мухи не кусают, пиво холодное, неразбавленное, не то что в ларьке на вокзальной площади, начальство заявится - и ему нальем. И все довольны. Кроме Розки:
   она-то рассчитывала второй бидон с пивом, да третьего леща вяленого приберечь на завтра - а вот облом-с! Шипит про себя Розка - а виду не подает: Володька - человек нужный.
   А Слоненок пашет, как проклятый. Только присядет - опять ктонибудь орёт: "Слоненок, флягу подтащи! Слонёнок, еще тушенки неси! Слоненок, ящики пустые убери, - мне не пройти, не проехать!" Бегает по магазину Слонёнок, с ног сбился.... А Розка на него больше всех кричит...
   ...Сидят менты в подсобке, развалились, только что ноги не задрали на стол. Тут тебе и прохлада, и рыбка, и пивко - все тридцать три удовольствия. Да еще и цирк бесплатный: Слоненок туда-сюда носится. Смеются менты - а чего им не смеяться, красивым, плечистым, высоким, да еще в форме с погонами?
   - Эх, Слоненок! у ты погляди на себя - какой ты грузчик?
   едоразумение одно!
   - Да его от земли не видать!
   - Они б еще ляльку с соской в грузчики взяли!
   - А что, и больше толку бы было!
   - Он же пустой ящик едва поднимает!
   И Розка, шествуя от прилавка в туалет, смеется, поддакивает:
   "Какое там поднимает! Его самого впору в этот ящик сажать да на веревочке тягать!"
   Менты от хохота пополам сгибаются. А из зала - опять ина Петровна, визгливым сопрано: "Слоненок! Водяру неси, ну где ты там?" И тут же Татьяна Борисовна, мощным оперным контральто:
   "Слоненок, тащи флягу!" Пошел за флягой - Розка вдогон кричит:
   "И мне потом лапши пару коробок!" А менты ей: "Да погоди ты, Роз! Пусть сперва водки притащит ин-Петровне!
   - Да, мужики - эт не бабы, ждать не будут!
   - Пока по одной бутылке перетаскает - глядишь, и день кончился!"
   А Розка хохочет...
   Стиснул зубы Слоненок, выматерился про себя. Выволок в коридор флягу, водрузил на нее два ящика водки, а сверху - три коробки с лапшой. Ухватил флягу за ручки, поднял рывком, потащил, - шатает Слоненка, ручки в ладони врезаются, а все равно тащит: пускай эти дылды видят, какой он задохлик! Идет - и ментовские взгляды удивленные спиной чувствует. Высунулись менты в дверь, ждут, что будет. Смертельный номер - только что не под куполом! Дошел Слоненок до входа в зал, остановился, глянул - ах ты черт! е пройти! А ина Петровна его увидела, да как закричит: "Роза, Роз! Гляди! Кавалер-то твой! Эк чертоломит!"
   Розка обернулась, и ахнула: "Слоненок! Да что же ты делаешь, горе луковое! адорвешься - за чей счет тебя хоронить будем, Шварценеггер хулев? Поставь, я свое сама утащу!"
   - Да я сейчас, Розонька... - хрипит Слоненок... приседает, чтобы вписаться в проем... ну... еще пониже.... та-ак... вроде, прошел...
   теперь бы еще выпрямиться... закачались ящики... Взвизгнула Розка, кинулась коробки подхватить, да не успела: рухнула пирамида египетская, да прямо на продавщицу: вермишель мелкая яичная - лавиной, за ней - водка звон, грохот, амбре на весь магазин, как на спиртзаводе, мат-перемат из трех десятков работяжьих здоровых глоток... А в довершение всего Слоненок на ногах не удержался. Плюхнулся грузчик прямо на Розу, и без того изрядно примятую, пытается подняться, - и Розу при этом вовсю лапает! Картина шоколадным маслом! Менты, конечно, все трое на грохот прибежали. Розка под Слоненком стонет: "Володь!
   Убери его от меня!" Володька рад стараться: ухватил Слоненка за шиворот, как котенка нашкодившего, в коридор вышвырнул, а Розе этак галантно, по-киношному, руку подал. Встала Роза, охает, стекло да вермишель с себя обтряхает. арод в магазине ржет так, что вот-вот витрины полетят.
   - Слоненок! - вопит Розка не своим голосом. - Иди сюда, чучело!
   Приволокли менты несчастного грузчика. "Роз, - говорит лейтенант, -ты мне только скажи, я из него котлету сделаю!" - и усы холеные подкручивает. "Да какая там котлета, - Роза говорит, а сама из лифчика вермишель вытряхивает, - на один зуб!" И - Слоненку, будто королева какая: "Значит, так: сейчас мухой в сортир, берешь там швабру, ведро, совок и веник. И чтоб через три минуты не было этого бардака!" А Слоненку хоть в сортир, хоть на Марс - лишь бы от Розки да от Володьки подальше.
   Тут Марья Михайловна пришла: что, мол, за шум, что за гам, кто мне отдыхать мешает? Как узнала, в чем дело, - только вздохнула:
   "Заставь, - говорит, - дурака богу молиться...". е договорила, рукой махнула и к себе уплыла.
   А очередь наперебой в остроумии изощряется: "Ай да Слоненок!
   Ведь завалил Розку-то! Средь бела дня! Ты, Роз, не гляди, что он те в пуп дышит - он ить кавалер-то ого-го! Да... вот уж орел так орел!" "Козел он, а не орел! - всхлипывает Розка, и ногу, флягой ушибленную, потирает. А Елена Эмильевна, училка по биологии, девка-перестарок - когда заварилась вся эта каша, как раз ее очередь подошла, - говорит этак, вроде, сочувственно, но с улыбочкой ехидненькой: "Теперь, Роза Шафиковна, он просто обязан на вас жениться!" у тут, ясен пень, народ опять на ха-ха пробило со страшной силой: прямо тебе задорновский концерт....
   *******
   По сарафанному телеграфу весь Городок облетела ехидная фразочка. Было бы это в большом городе - так день-два посмеялись бы и забыли. о в заштатном Городишке, где, по большому счету, не случается никогда и ничего... Житья не стало Слонёнку! Чуть высунет нос из каморки - уже кто-нибудь в спину хихикает: "Одно неосторожное движение - и ты жених!" Тащит Слоненок коробки с лапшой - а бабы ему из очереди: "Эй, Слоненок! Слышь, на свадьбе-то когда гулять будем?" Дальше - больше: языки у бабья полощутся - что трусы на веревке, уже и в койку Слоненка уложили с Розой, и развели, и лялька-то у продавщихи от грузчика, и абортов без счету откуда только что взялось? "Женись, Слоненок! - смеется мент Серега, Роза, она невеста хоть куда! Откормит тебя на магазинных-то харчах может, на человека похож станешь!" И мент Димка - туда же: