Страница:
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 110.
* * *
"Престиж Рамона Франко (младшего брата Франсиско. - А. Е.) в те дни (зимой 1930 г. - А. Е.) поднялся до небес... Вся пресса посвящала личности Рамона пространные статьи. Реакционеры с негодованием требовали применить к нему самые строгие меры. Левые же горячо симпатизировали Рамону... Вся Испания говорила о Рамоне Франко. Слава первого авиатора, совершившего перелет через Атлантический океан (перелет из Европы в Буэнос-Айрес состоялся в 1926 г. - А. Е.), ясность политических позиций, враждебных диктатуре и королю, мужество, с которым он открыто заявил о своих убеждениях, опубликование в газете письма, в котором он резко выступал против собственного брата, называя Франсиско Франко фашистом и реакционером... создали вокруг его личности романтический ореол. Он стал всеобщим любимцем. Реакция считала его своим смертельным врагом. Рамон Франко сыграл немалую роль в установлении республики в Испании".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 168.
* * *
"С Франко (Рамоном. - А. Е.) меня связывала большая дружба, долгое время мы вместе служили и, полагаю, обоюдно ценили друг друга. Я знал его хорошие и плохие качества. Он был умен, легко и быстро ориентировался в обстановке и в то же время обладал рядом привычек и странностей, которые никому не удавалось искоренить в нем. Одной из них была привычка небрежно одеваться. Он всегда носил потрепанную и грязную гражданскую одежду или военную форму. Порой он совершал довольно странные поступки, нисколько не беспокоясь об их последствиях. Это был настоящий дикарь, и ему очень подходило полученное в авиации прозвище Шакал".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 172
* * *
"...Рамон Франко в те дни (в начале 1931 г. - А. Е.) считался в Париже "звездой" первой величины. Газеты и журналы помещали его фотографии, рассказывали эпизоды из его жизни, многое преувеличивая и присочиняя. В кинотеатрах показывали хронику о том, как Рамон Франко и я гуляем в Люксембургском саду. В тот день мы пригласили Рамона отобедать в нашем пансионе. Одна из старых англичанок, видевшая эту хронику, узнала его и, поскольку читала только реакционные газеты, поносившие нас, должно быть сильно перепугалась, обнаружив, что живет под одной крышей с такими опасными и страшными преступниками, задумавшими свергнуть симпатичного Альфонса XIII. Она сообщила о своем открытии соотечественницам и заявила о намерении сменить пансион. Встревоженная хозяйка рассказала нам о случившемся. Она ничего не имела против нас, но не хотела терять и более солидных клиентов. Тогда мой двоюродный браг Пепе, считавший себя истинным испанским идальго, в необычайно изысканных выражениях произнес перед англичанами речь о том, что им не стоит утруждать себя переездом, так как мы, испанцы, сами покинем пансион. Эти слова повлияли на перепуганных англичанок. Они решили остаться".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 193.
* * *
"Уже больше месяца мы жили в Мадриде (осенью 1935 г. - А. Е.), но я еще не видел Рамона Франко. Рассказывали, что он... не хочет иметь ничего общего с левыми, и вообще его поведение оставляет желать много лучшего. Как-то раз, когда я был один в своем кабинете, открылась дверь и появился Рамон Франко. По выражению его лица я понял, что мою дверь он открыл по ошибке. Мгновение Рамон колебался, но затем вошел и протянул мне руку. Я сказал, что рад его видеть, ибо до меня дошли слухи, которым не хотелось бы верить. Вначале он говорил несколько уклончиво, но затем подтвердил, что они соответствуют действительности. Я поразился его цинизму. Казалось, со мной разговаривает настоящий фашист. Никогда не забуду его последней фразы: "Знаешь, Игнасио, если выбирать между тем, чтобы мне давали касторку или я ее давал, предпочитаю последнее". (Имеется в виду пытка, применявшаяся фашистами, - насильственное вливание арестованному касторки.) Эти слова переполнили чашу моего терпения. Очень резко я ответил, что с этого дня между нами все кончено, и попросил покинуть кабинет. Это была наша последняя встреча".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 311.
* * *
"Главной целью Франко с самого начала войны (имеется в виду гражданская война 1936-1939 гг. в Испании. - А. Е.) и до Гвадалахарского сражения в марте 1937 года был захват Мадрида. Гитлер и Муссолини поощряли это стремление Франко, все увеличивая посылку различных видов оружия и войск и обещая признать его правительство, как только он войдет в Мадрид. Многочисленная Франкистская армия, снабженная самым современным оружием, быстро продвигалась к столице и вскоре подошла к ее окраинам. В эти критические дни авиация противника как на фронте, так и над Мадридом "действовала в свое удовольствие", ибо республиканская была практически уничтожена. Фашистские самолеты полностью господствовали в воздухе и безнаказанно производили бомбардировки и обстрелы.
Взять столицу было поручено четырем хорошо вооруженным вражеским колоннам, поддерживаемым мощной артиллерией и многочисленной авиацией. Именно тогда генерал Мола (Эмилио Мола - один из франкистских генералов, одно время бывший главнокомандующим испанскими войсками в Марокко. - А. Е.) сделал одному из иностранных корреспондентов известное заявление о том, что Мадрид будет завоеван "пятой колонной" "национальной" армии, которая атакует красных в их наиболее уязвимое место. С тех пор термин "пятая колонна" во всем мире употребляется для обозначения внутреннего врага.
Мировая реакция уже не сомневалась, что Мадрид потерян для республиканцев. Фашисты были уверены, что он падет в указанный Франко день (т. е. 7 ноября 1936 г. - А. Е.).
В этот день несколько корреспондентов газет из Сарагосы нисколько не сомневаясь, что войска Франко уже дефилируют по улицам столицы, подъехали на автомобилях к нашим (республиканским. - А. Е.) линиям. Когда журналистов взяли в плен, они подумали, что фашистские солдаты ради шутки решили попугать их, переодевшись в форму красных ополченцев.
Вот другой факт, свидетельствовавший о том, что путь к площади Пуэрта дель Соль ("Ворота солнца", главная площадь Мадрида) представлялась фашистам военной прогулкой. Мне рассказал о нем попавший к нам в плен летчик-франкист, присутствовавший при подготовке Франко к въезду в столицу.
Из Севильи франкисты привезли знаменитую статую девы Марии, намереваясь нести ее впереди марокканских частей и Иностранного легиона, которые должны были первыми войти в город. Статую сопровождали представители высшей церковной иерархии, священники и благочестивые граждане и гражданки в парадных одеяниях.
С юмором, но не без некоторой горечи летчик рассказал, что, по мере того как вступление в столицу откладывалось, блеск роскошной процессии понемногу тускнел, а физиономии сопровождавших деву Марию и терпеливо ожидавших начала триумфального марша все больше вытягивались и мрачнели.
Через некоторое время началось отступление, вначале стыдливое и скрытое, а затем и явное, которое закончилось тем, чю деву Марию бросили ночью в обыкновенный грузовик и отправили туда, откуда она была взята. За ней последовали и гражданские власти, которым поручалось заняться административными делами в Мадриде. Расчеты Франко и его сподвижников провалились. Газеты западных стран стали писать о "мадридском чуде".
Под Мадридом франкистская армия впервые встретила столь упорное сопротивление. По всей линии фронта на подступах к городу шли ожесточеннейшие бои. Фашисты предпринимали безнадежные усилия выбить республиканцев с их позиций. Они бросили в бой огромное количество артиллерии, танков, однако республиканцы не только не отступили, но сами переходили в атаку. Противник нес тяжелые потери".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 364-366.
* * *
"Чтобы закончить с мадридской эпопеей, хочу сослаться на мнение одного свидетеля, наблюдавшего сражение за Мадрид с франкистской стороны. Я имею в виду известного американского журналиста Джона Т. Уэйтекера, находившегося в качестве военного корреспондента на стороне мятежников.
В своих воспоминаниях, опубликованных в американском журнале "Форин афферс" в октябре 1942 года, он писал следующее:
"Когда государственный переворот потерпел поражение, франкистов могла спасти только помощь германских и итальянских самолетов, а также марокканские войска. Однако вскоре они вновь оказались на грани проигрыша войны из-за своей напрасной и дорогостоящей атаки на Мадрид. На этот раз их спасли немцы.
В пригородах Мадрида я встречался с марокканцами и видел, как Франко чуть не загубил самого себя и свое дело глупой фронтальной атакой столицы. Упираясь спинами в дома Мадрида, республиканцы не нуждались ни в офицерах, ни в тактических знаниях. Когда Франко первый раз атаковал столицу, он мог бы ее взять, но, по совету своих немецких и итальянских советников, отложил операцию. Послушав генерала фон Фаупеля, Франко два дня ждал прибытия танков и пушек. В это время в Мадрид прибыли 1900 добровольцев интернациональных бригад, а спустя несколько дней - еще 1550. Все они защищали Мадрид. Как они это делали, я видел собственными глазами.
Я спустился к Французскому мосту с надеждой быть первым корреспондентом, который пересечет реку Мансанарес и войдет в город. Сильнейший огонь вызвал у меня беспокойство: через реку я наблюдал, как марокканцы очищали от противника шестиэтажный дом. Часть марокканцев окружила здание и быстро проникла в него. Вытеснив защитников с первого этажа, они с помощью пулеметов и ручных гранат стали очищать и второй...
Один за другим этажи были освобождены, но, когда операция была закончена, в живых не осталось ни одного марокканца.
Эта упорная борьба республиканцев окончательно сломила дух франкистов. Впервые за все время их длинного победного марша от Бадахоса через Талаверу-де-ла-Рейна до Мадрида противник оказал упорное сопротивление.
Только однажды республиканцы получили пушки и выпустили в воздух 127 самолетов. Марокканцы Франко отступили. Полковник Кастехон с простреленным бедром сказал мне, что, по сведениям главного штаба Франко, по меньшей мере, 40 000 марокканцев из имевшихся 60 000 выбыли из строя: "Восстав, мы теперь разбиты..."
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 372-373.
* * *
"По моему мнению, разведывательная служба франкистов на протяжении всей войны была довольно несовершенной, ибо все наши наступательные операции заставали их врасплох. Но как только в воздухе появлялись наши новые самолеты, франкисты сообщали об этом германскому и итальянскому правительствам, и те немедленно отправляли Франко необходимое количество машин, дабы он имел постоянный перевес сил в воздухе.
Нечто подобное происходило с вооружением для наземных войск. Поэтому я убежден и настаиваю на мнении, что фашистское вмешательство, с одной стороны, и невмешательство и нейтрализм так называемых "демократических" правительств, с другой, - две согласованно проводимые политики, направленные на то, чтобы помешать победе конституционного правительства Испании. Каждая победа со стороны республиканцев вызывала усиление вооруженной интервенции иностранного фашизма. Каждая неудача Франко сопровождалась увеличением усилий "демократических" правительств выгородить агрессоров, то есть фактически сыграть на руку франкизму".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 406.
* * *
"Едва прибыв в Байройт (на вагнеровский фестиваль в начале лета 1936 г. - А. J.), я получил известие о возникшем в Испании серьезном положении и услышал о намерении Адольфа Гитлера принять сторону генерала Франко, поднявшего восстание против тогдашнего мадридского правительства левого направления. На следующий день я посетил фюрера, который разместился во флигеле... виллы ("Мирные грезы". - А. Е.) Он принял меня довольно предупредительно, но сразу же перешел к разговору об Испании, сказав мне, что Франко запросил самолеты, чтобы по воздуху перебросить войска из Африки в Испанию и начать военные действия против коммунистов. Я спонтанно ответил, что для нас было бы лучше не влезать в испанские дела. Там нас не ждут никакие лавры, и, по моему убеждению, Испания для нас - дело весьма опасное. Я боялся новых осложнений с Англией, поскольку там германское вмешательство, без сомнения, будет рассматриваться как очень нежелательное. Гитлер же категорически придерживался противоположного мнения. Он разъяснил мне (и я снова увидел, что и в данном случае мировоззренческие компоненты все же были решающими во всем его мышлении), что Германия ни в коем случае не потерпит существования коммунистической Испании. Его долг национал-социалиста - сделать все, дабы не допустить этого. Он уже распорядился, чтобы самолеты были предоставлены в распоряжение Франко.
Все мои повторные возражения Адольф Гитлер отбросил. Он заявил, что в конечном счете в испанской гражданской войне решается вопрос, удастся ли Советам прочно забрать в свои руки одну из западных стран; глава мадридского правительства - человек Москвы, и от Франко поступили сообщения, согласно которым преобладающая часть оружия, имеющегося у Негрина, получена от Советской России. Муссолини тоже относился к Франко позитивно. Между мадридским правительством Негрина и французским Народным фронтом Леона Блюма{113} существуют теснейшие связи. Фюрер дословно сказал следующее: "Если создать коммунистическую Испанию действительно удастся, то при нынешнем положении во Франции большевизация и этой страны тоже всего лишь вопрос времени, ну а тогда дела Германии плохи! Оказавшись заклиненными между мощным советским блоком на Востоке и сильным франко-испанским блоком на Западе, мы вряд ли сможем еще что-нибудь предпринять, если Москве вздумается выступить против Германии",
Иоахим фон Риббентроп. "Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи". М., 1996. С. 73-74.
* * *
"Наряду с множеством визитов членам королевского двора (речь идет о дворе английского короля Эдуарда VIII, которого Риббентроп посетил в Лондоне, назадолго до его отречения осенью 1936 г. - А. Е.) и дипломатического корпуса, а также личным друзьям, которые мне надлежало нанести и которые длились много недель, началась и моя работа в Комитете по невмешательству в гражданскую войну в Испании.
Этот комитет было бы правильнее назвать "комитетом по вмешательству", ибо вся деятельность его членов заключалась в том, как с большей или меньшей ловкостью оправдать или затушевать вмешательство своей страны в испанские дела. Это была в высшей степени безотрадная работа, а для меня она являлась таковой вдвойне, поскольку Англия зачастую склонялась на сторону красных в Испании и мне постоянно приходилось выступать против этого. Возникавшие трения все больше и больше отодвигали на задний план мою основную работу по развитию германо-английских отношений и мешали ей. Мне часто хотелось послать к черту эту злополучную гражданскую войну, из-за которой мне приходилось вступать в конфликты с английским правительством. Поскольку мы уже связали себя с Испанией, дело не могло обходиться без инцидентов... Не лучше становились и отношения с Францией, от имени которой мой коллега французский посол в Лондоне Корбэн по приказу французского правительства Народного фронта (правда, зачастую вопреки своему личному желанию) должен был выступать за красную Испанию. Настоящая же борьба шла против сильного вмешательства Советов и их представителя Майского. Иван Михайлович Майский - настоящая фамилия Лиховецкий (1884-1975), советский дипломат и историк. Эту борьбу я вел по большей части в союзе со своим итальянским коллегой Дино Гранди. Дино Гранди (1895-?) - граф, один из первых помощников Муссолини по созданию фашистских отрядов. В 1933-1939 годах - посол Италии в Лондоне. Сторонник ориентации на Англию. На заседании большого фашистского совета 25 июля 1943 года голосовал против Муссолини. Сотрудничать с этим фашистским коллегой было не всегда легко. Гранди, который в 1943 году сыграл главную роль в отпадении Италии от Германии и предал Муссолини, по своей натуре был ярко выраженным интриганом. Опубликованные им во время войны статьи о нашей совместной деятельности в Лондоне и о якобы принадлежащих мне от начала до конца вымышленных высказываниях об Англии, при помощи которых он хотел стать любимцем британцев, были расценены как неправдоподобные даже самой английской прессой. Если эти строки когда-нибудь попадут на глаза Гранди, пусть он знает: я еще в Лондоне распознал его! Уничтожающую оценку его фальшивой сущности дал Муссолини.
Учитывая многие трудности, я был бесконечно рад, когда Франко - хотя и медленно - одержал верх и тем самым испанская проблема исчезла с поля дипломатической борьбы. Она давила на меня почти весь период моей деятельности в Лондоне в качестве посла".
Иоахим фон Риббентроп. Указ. соч. С. 85-86.
* * *
"Далее шефу (т. е. Гитлеру. - А. Е.) представили сообщение о том, что каудильо Франко законом от 22.09.1941 года предписывает воздавать святой Фунукисле все военные почести, полагающиеся фельдмаршалу, поскольку расценивается как чудо с ее стороны тот факт, что 5 лет тому назад 3000 солдат национальной испанской армии под командованием нынешнего военного министра Валера отстояли город Сеговию от натиска 15 000 "красных". Шефу помимо этого также сообщили, что в Испании другой святой присвоено звание генерала, поскольку она, будучи покровительницей одной церкви, позаботилась о том, чтобы упавшая на ее крышу бомба не взорвалась. Шеф заявил на это, что у него есть сильнейшие опасения относительно того, к чему могут привести такого рода явления. Он с огромной долей скептицизма наблюдает за развитием событий в Испании. Тому подтверждением могли служить планы свержения генерала Франко, тайно разрабатывавшиеся летом 1942 года в ведомстве государственной безопасности под руководством обергруппенфюрера СС Вальтера Шелленберга, который хотел всячески стимулировать и воспользоваться для этого оппозиционными по отношению к каудильо настроениями в определенных кругах испанской "Фаланги". Осуществить эти планы не удалось, и поэтому никогда не поедет туда, хотя намерен постепенно посетить все европейские государства".
Генри Пикер. "Застольные разговоры Гитлера". Смоленск, 1993. С. 348-349.
* * *
"За обедом разговор о сражающейся на Восточном фронте и состоящей из испанцев так называемой "Голубой дивизии" вылился в беседу о внутриполитической ситуации в Испании. Рейхсляйтер Борман высказал в связи с этим замечание о том, что в значительной степени усилившаяся в Испании монархическая тенденция, по его мнению, пользуется поддержкой католической церкви. Шеф подтвердил, что это вполне возможно, и заявил: ситуация с католической церковью в Испании ничем не отличается от ситуации с католической церковью у нас и вообще от положения с церковью в большинстве стран. Церковь в том случае, если она может оказать влияние на политику государства, поддерживает или терпит только ту власть, которая не знает и не признает никакой другой организации, кроме церкви, и поэтому для руководства народом может опереться только на церковь как на единственную подходящую для этого организацию.
И если католическая церковь не откажется от присущего каждой политизированной церкви стремления к власти, она не будет поддерживать нынешний испанский режим, который в лице "Фаланги" создал собственную организацию для руководства испанским народом. Есть только одна-единственная возможность для фалангистов достичь компромисса с католической церковью: если та ограничится лишь заботой о религиозных, то есть внеземных, делах. Если же допустить, что церковь будет оказывать хоть малейшее влияние на руководство народом и идейное воспитание молодежи, то она захочет играть здесь первую роль, и обманывается тот, кто полагает, что частичными мерами может сделать ее своим союзником.
Все ее отношения к мирским делам и порожденные этим политические интересы делают, по его мнению, неизбежным выступления католической церкви Испании против режима Франко, а значит, вполне возможно возникновение угрозы новой революции. Испанцам, возможно, уже очень скоро своей кровью придется платить за то, что Франко признал за церковью власть в государстве и в отличие от Италии и Германии революции в подлинно национальных масштабах здесь, к сожалению, не получилось".
Генри Пикер. Указ. соч. С. 353-354.
* * *
"Сообщение ДНБ (Немецкое информационное бюро). Мадрид, 6 июня. (1942) Губернатор Барселоны за несколько дней до начала праздника тела Христова издал следующее распоряжение: с целью обеспечить наибольшую поддержку церковным учреждениям и во всех случаях гарантировать соблюдение порядка всем участникам шествий в дни празднования тела Христова строжайше запрещено надевать полностью или частично фалангистскую форму или форму фалангистской милиции. Исключение допускается только в отношении руководителя местной организации и его почетного эскорта, которым ранее было дано на это специальное разрешение".
Из сообщения явствует, что националисты добились этого запрета через церковные власти, поскольку несколько недель назад у них произошли различные инциденты с "Фалангой" как с официальной государственной партией. Характерно также, что мадридская газета "Арриба", протестуя против запрета на ношение униформы, приводит следующий довод: постоянное ношение голубой рубашки есть почетный долг, и всякий, кто препятствует этому, достоин презрения.
В связи с этим сообщением шеф заметил, что на этом примере отчетливо видно, как испанское государство неудержимо несется к новой катастрофе. Именно попы и монархисты, которые также являются заклятыми врагами национального возрождения Германии, объединились в Испании для того, чтобы взять в свои руки власть над народом. Стоит ли удивляться тому, что если однажды дело дойдет до новой гражданской войны, фалангисты и "красные" объединятся тогда, чтобы совместными усилиями покончить с монархистами и поповским отребьем. Можно лишь пожалеть о том, что кровь, пролитая совместно фалангистами, фашистами и национал-социалистами во время прошлой гражданской войны, не принесла лучших плодов. В Испании, к сожалению, всегда находится человек, готовый дать себя использовать в политических гешефтах церкви. Один из людей такого типа - нынешний испанский министр иностранных дел Суньер, к деятельности которого он с момента первой встречи относился с большим скепсисом, хотя наш посол с поразительным непониманием фактов представлял его как самого большого в Испании друга Германии". Рамон Серрано Суньер, зять генерала Франко, в 1940-1942 годах - испанский министр иностранных дел; еще в бытность свою министром внутренних дел 16.IX.1940 года посетил Берлин и был принят Гитлером, который сразу же под впечатлением первого знакомства и вопреки мнению германского посла в Мадриде Шторера проникся недоверием к этому "иезуиту". Между тем парадокс заключался в том, что Серрано Суньер пользовался репутацией прогерманского политика, а именно поэтому Франко, стремившийся удержаться на позициях нейтралитета в конфликте между Германией и союзными западными державами, счел необходимым заменить министра иностранных дел и назначил 6.IX.1942 года на этот пост вместо своего зятя генерала Иордана.
Генри Пикер. Указ. соч. С. 355-356, 358-359.
* * *
За ужином генерал Йодль сообщил шефу, что раненым солдатам и офицерам из "Голубой дивизии" после пересечения ими испанской границы было запрещено воспользоваться следовавшим до Мадрида скорым поездом, и когда они затем попытались войти в багажный вагон, то военный губернатор поднял по тревоге пехотную роту и приказал увести их.
Фельдмаршал Кейтель упомянул в связи с этим, что солдат и офицеров "Голубой дивизии" подвергли такой дискриминации, очевидно, потому, что голубой цвет - это цвет униформы тех первых фалангистов, которые не состояли в союзе с церковью, в то время как теперь, для того чтобы вступить в "Фалангу", требуется разрешение приходского священника.
Шеф согласился с тем, что развитие событий в Испании не дает оснований для оптимизма. Франко, очевидно, не настолько выдающаяся личность, чтобы разрешить политические проблемы Испании, не прибегая к помощи церкви. А между тем Франко начинал в гораздо лучших условиях, чем он и дуче. Ведь и ему и дуче после взятия власти в государстве первым делом пришлось думать о том, как привлечь на свою сторону вооруженные силы. Франко же не только обладал политической властью, но и держал под своим контролем армию. Видимо, он так и не смог полностью избавиться от влияния Сунье-ра, хотя Суньер просто олицетворяет собой ту политику, которую проводят попы, и явно ведет с державами "оси" нечестную игру.
* * *
"Престиж Рамона Франко (младшего брата Франсиско. - А. Е.) в те дни (зимой 1930 г. - А. Е.) поднялся до небес... Вся пресса посвящала личности Рамона пространные статьи. Реакционеры с негодованием требовали применить к нему самые строгие меры. Левые же горячо симпатизировали Рамону... Вся Испания говорила о Рамоне Франко. Слава первого авиатора, совершившего перелет через Атлантический океан (перелет из Европы в Буэнос-Айрес состоялся в 1926 г. - А. Е.), ясность политических позиций, враждебных диктатуре и королю, мужество, с которым он открыто заявил о своих убеждениях, опубликование в газете письма, в котором он резко выступал против собственного брата, называя Франсиско Франко фашистом и реакционером... создали вокруг его личности романтический ореол. Он стал всеобщим любимцем. Реакция считала его своим смертельным врагом. Рамон Франко сыграл немалую роль в установлении республики в Испании".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 168.
* * *
"С Франко (Рамоном. - А. Е.) меня связывала большая дружба, долгое время мы вместе служили и, полагаю, обоюдно ценили друг друга. Я знал его хорошие и плохие качества. Он был умен, легко и быстро ориентировался в обстановке и в то же время обладал рядом привычек и странностей, которые никому не удавалось искоренить в нем. Одной из них была привычка небрежно одеваться. Он всегда носил потрепанную и грязную гражданскую одежду или военную форму. Порой он совершал довольно странные поступки, нисколько не беспокоясь об их последствиях. Это был настоящий дикарь, и ему очень подходило полученное в авиации прозвище Шакал".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 172
* * *
"...Рамон Франко в те дни (в начале 1931 г. - А. Е.) считался в Париже "звездой" первой величины. Газеты и журналы помещали его фотографии, рассказывали эпизоды из его жизни, многое преувеличивая и присочиняя. В кинотеатрах показывали хронику о том, как Рамон Франко и я гуляем в Люксембургском саду. В тот день мы пригласили Рамона отобедать в нашем пансионе. Одна из старых англичанок, видевшая эту хронику, узнала его и, поскольку читала только реакционные газеты, поносившие нас, должно быть сильно перепугалась, обнаружив, что живет под одной крышей с такими опасными и страшными преступниками, задумавшими свергнуть симпатичного Альфонса XIII. Она сообщила о своем открытии соотечественницам и заявила о намерении сменить пансион. Встревоженная хозяйка рассказала нам о случившемся. Она ничего не имела против нас, но не хотела терять и более солидных клиентов. Тогда мой двоюродный браг Пепе, считавший себя истинным испанским идальго, в необычайно изысканных выражениях произнес перед англичанами речь о том, что им не стоит утруждать себя переездом, так как мы, испанцы, сами покинем пансион. Эти слова повлияли на перепуганных англичанок. Они решили остаться".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 193.
* * *
"Уже больше месяца мы жили в Мадриде (осенью 1935 г. - А. Е.), но я еще не видел Рамона Франко. Рассказывали, что он... не хочет иметь ничего общего с левыми, и вообще его поведение оставляет желать много лучшего. Как-то раз, когда я был один в своем кабинете, открылась дверь и появился Рамон Франко. По выражению его лица я понял, что мою дверь он открыл по ошибке. Мгновение Рамон колебался, но затем вошел и протянул мне руку. Я сказал, что рад его видеть, ибо до меня дошли слухи, которым не хотелось бы верить. Вначале он говорил несколько уклончиво, но затем подтвердил, что они соответствуют действительности. Я поразился его цинизму. Казалось, со мной разговаривает настоящий фашист. Никогда не забуду его последней фразы: "Знаешь, Игнасио, если выбирать между тем, чтобы мне давали касторку или я ее давал, предпочитаю последнее". (Имеется в виду пытка, применявшаяся фашистами, - насильственное вливание арестованному касторки.) Эти слова переполнили чашу моего терпения. Очень резко я ответил, что с этого дня между нами все кончено, и попросил покинуть кабинет. Это была наша последняя встреча".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 311.
* * *
"Главной целью Франко с самого начала войны (имеется в виду гражданская война 1936-1939 гг. в Испании. - А. Е.) и до Гвадалахарского сражения в марте 1937 года был захват Мадрида. Гитлер и Муссолини поощряли это стремление Франко, все увеличивая посылку различных видов оружия и войск и обещая признать его правительство, как только он войдет в Мадрид. Многочисленная Франкистская армия, снабженная самым современным оружием, быстро продвигалась к столице и вскоре подошла к ее окраинам. В эти критические дни авиация противника как на фронте, так и над Мадридом "действовала в свое удовольствие", ибо республиканская была практически уничтожена. Фашистские самолеты полностью господствовали в воздухе и безнаказанно производили бомбардировки и обстрелы.
Взять столицу было поручено четырем хорошо вооруженным вражеским колоннам, поддерживаемым мощной артиллерией и многочисленной авиацией. Именно тогда генерал Мола (Эмилио Мола - один из франкистских генералов, одно время бывший главнокомандующим испанскими войсками в Марокко. - А. Е.) сделал одному из иностранных корреспондентов известное заявление о том, что Мадрид будет завоеван "пятой колонной" "национальной" армии, которая атакует красных в их наиболее уязвимое место. С тех пор термин "пятая колонна" во всем мире употребляется для обозначения внутреннего врага.
Мировая реакция уже не сомневалась, что Мадрид потерян для республиканцев. Фашисты были уверены, что он падет в указанный Франко день (т. е. 7 ноября 1936 г. - А. Е.).
В этот день несколько корреспондентов газет из Сарагосы нисколько не сомневаясь, что войска Франко уже дефилируют по улицам столицы, подъехали на автомобилях к нашим (республиканским. - А. Е.) линиям. Когда журналистов взяли в плен, они подумали, что фашистские солдаты ради шутки решили попугать их, переодевшись в форму красных ополченцев.
Вот другой факт, свидетельствовавший о том, что путь к площади Пуэрта дель Соль ("Ворота солнца", главная площадь Мадрида) представлялась фашистам военной прогулкой. Мне рассказал о нем попавший к нам в плен летчик-франкист, присутствовавший при подготовке Франко к въезду в столицу.
Из Севильи франкисты привезли знаменитую статую девы Марии, намереваясь нести ее впереди марокканских частей и Иностранного легиона, которые должны были первыми войти в город. Статую сопровождали представители высшей церковной иерархии, священники и благочестивые граждане и гражданки в парадных одеяниях.
С юмором, но не без некоторой горечи летчик рассказал, что, по мере того как вступление в столицу откладывалось, блеск роскошной процессии понемногу тускнел, а физиономии сопровождавших деву Марию и терпеливо ожидавших начала триумфального марша все больше вытягивались и мрачнели.
Через некоторое время началось отступление, вначале стыдливое и скрытое, а затем и явное, которое закончилось тем, чю деву Марию бросили ночью в обыкновенный грузовик и отправили туда, откуда она была взята. За ней последовали и гражданские власти, которым поручалось заняться административными делами в Мадриде. Расчеты Франко и его сподвижников провалились. Газеты западных стран стали писать о "мадридском чуде".
Под Мадридом франкистская армия впервые встретила столь упорное сопротивление. По всей линии фронта на подступах к городу шли ожесточеннейшие бои. Фашисты предпринимали безнадежные усилия выбить республиканцев с их позиций. Они бросили в бой огромное количество артиллерии, танков, однако республиканцы не только не отступили, но сами переходили в атаку. Противник нес тяжелые потери".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 364-366.
* * *
"Чтобы закончить с мадридской эпопеей, хочу сослаться на мнение одного свидетеля, наблюдавшего сражение за Мадрид с франкистской стороны. Я имею в виду известного американского журналиста Джона Т. Уэйтекера, находившегося в качестве военного корреспондента на стороне мятежников.
В своих воспоминаниях, опубликованных в американском журнале "Форин афферс" в октябре 1942 года, он писал следующее:
"Когда государственный переворот потерпел поражение, франкистов могла спасти только помощь германских и итальянских самолетов, а также марокканские войска. Однако вскоре они вновь оказались на грани проигрыша войны из-за своей напрасной и дорогостоящей атаки на Мадрид. На этот раз их спасли немцы.
В пригородах Мадрида я встречался с марокканцами и видел, как Франко чуть не загубил самого себя и свое дело глупой фронтальной атакой столицы. Упираясь спинами в дома Мадрида, республиканцы не нуждались ни в офицерах, ни в тактических знаниях. Когда Франко первый раз атаковал столицу, он мог бы ее взять, но, по совету своих немецких и итальянских советников, отложил операцию. Послушав генерала фон Фаупеля, Франко два дня ждал прибытия танков и пушек. В это время в Мадрид прибыли 1900 добровольцев интернациональных бригад, а спустя несколько дней - еще 1550. Все они защищали Мадрид. Как они это делали, я видел собственными глазами.
Я спустился к Французскому мосту с надеждой быть первым корреспондентом, который пересечет реку Мансанарес и войдет в город. Сильнейший огонь вызвал у меня беспокойство: через реку я наблюдал, как марокканцы очищали от противника шестиэтажный дом. Часть марокканцев окружила здание и быстро проникла в него. Вытеснив защитников с первого этажа, они с помощью пулеметов и ручных гранат стали очищать и второй...
Один за другим этажи были освобождены, но, когда операция была закончена, в живых не осталось ни одного марокканца.
Эта упорная борьба республиканцев окончательно сломила дух франкистов. Впервые за все время их длинного победного марша от Бадахоса через Талаверу-де-ла-Рейна до Мадрида противник оказал упорное сопротивление.
Только однажды республиканцы получили пушки и выпустили в воздух 127 самолетов. Марокканцы Франко отступили. Полковник Кастехон с простреленным бедром сказал мне, что, по сведениям главного штаба Франко, по меньшей мере, 40 000 марокканцев из имевшихся 60 000 выбыли из строя: "Восстав, мы теперь разбиты..."
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 372-373.
* * *
"По моему мнению, разведывательная служба франкистов на протяжении всей войны была довольно несовершенной, ибо все наши наступательные операции заставали их врасплох. Но как только в воздухе появлялись наши новые самолеты, франкисты сообщали об этом германскому и итальянскому правительствам, и те немедленно отправляли Франко необходимое количество машин, дабы он имел постоянный перевес сил в воздухе.
Нечто подобное происходило с вооружением для наземных войск. Поэтому я убежден и настаиваю на мнении, что фашистское вмешательство, с одной стороны, и невмешательство и нейтрализм так называемых "демократических" правительств, с другой, - две согласованно проводимые политики, направленные на то, чтобы помешать победе конституционного правительства Испании. Каждая победа со стороны республиканцев вызывала усиление вооруженной интервенции иностранного фашизма. Каждая неудача Франко сопровождалась увеличением усилий "демократических" правительств выгородить агрессоров, то есть фактически сыграть на руку франкизму".
Игнасио Идальго де Сиснерос. Указ. соч. С. 406.
* * *
"Едва прибыв в Байройт (на вагнеровский фестиваль в начале лета 1936 г. - А. J.), я получил известие о возникшем в Испании серьезном положении и услышал о намерении Адольфа Гитлера принять сторону генерала Франко, поднявшего восстание против тогдашнего мадридского правительства левого направления. На следующий день я посетил фюрера, который разместился во флигеле... виллы ("Мирные грезы". - А. Е.) Он принял меня довольно предупредительно, но сразу же перешел к разговору об Испании, сказав мне, что Франко запросил самолеты, чтобы по воздуху перебросить войска из Африки в Испанию и начать военные действия против коммунистов. Я спонтанно ответил, что для нас было бы лучше не влезать в испанские дела. Там нас не ждут никакие лавры, и, по моему убеждению, Испания для нас - дело весьма опасное. Я боялся новых осложнений с Англией, поскольку там германское вмешательство, без сомнения, будет рассматриваться как очень нежелательное. Гитлер же категорически придерживался противоположного мнения. Он разъяснил мне (и я снова увидел, что и в данном случае мировоззренческие компоненты все же были решающими во всем его мышлении), что Германия ни в коем случае не потерпит существования коммунистической Испании. Его долг национал-социалиста - сделать все, дабы не допустить этого. Он уже распорядился, чтобы самолеты были предоставлены в распоряжение Франко.
Все мои повторные возражения Адольф Гитлер отбросил. Он заявил, что в конечном счете в испанской гражданской войне решается вопрос, удастся ли Советам прочно забрать в свои руки одну из западных стран; глава мадридского правительства - человек Москвы, и от Франко поступили сообщения, согласно которым преобладающая часть оружия, имеющегося у Негрина, получена от Советской России. Муссолини тоже относился к Франко позитивно. Между мадридским правительством Негрина и французским Народным фронтом Леона Блюма{113} существуют теснейшие связи. Фюрер дословно сказал следующее: "Если создать коммунистическую Испанию действительно удастся, то при нынешнем положении во Франции большевизация и этой страны тоже всего лишь вопрос времени, ну а тогда дела Германии плохи! Оказавшись заклиненными между мощным советским блоком на Востоке и сильным франко-испанским блоком на Западе, мы вряд ли сможем еще что-нибудь предпринять, если Москве вздумается выступить против Германии",
Иоахим фон Риббентроп. "Между Лондоном и Москвой. Воспоминания и последние записи". М., 1996. С. 73-74.
* * *
"Наряду с множеством визитов членам королевского двора (речь идет о дворе английского короля Эдуарда VIII, которого Риббентроп посетил в Лондоне, назадолго до его отречения осенью 1936 г. - А. Е.) и дипломатического корпуса, а также личным друзьям, которые мне надлежало нанести и которые длились много недель, началась и моя работа в Комитете по невмешательству в гражданскую войну в Испании.
Этот комитет было бы правильнее назвать "комитетом по вмешательству", ибо вся деятельность его членов заключалась в том, как с большей или меньшей ловкостью оправдать или затушевать вмешательство своей страны в испанские дела. Это была в высшей степени безотрадная работа, а для меня она являлась таковой вдвойне, поскольку Англия зачастую склонялась на сторону красных в Испании и мне постоянно приходилось выступать против этого. Возникавшие трения все больше и больше отодвигали на задний план мою основную работу по развитию германо-английских отношений и мешали ей. Мне часто хотелось послать к черту эту злополучную гражданскую войну, из-за которой мне приходилось вступать в конфликты с английским правительством. Поскольку мы уже связали себя с Испанией, дело не могло обходиться без инцидентов... Не лучше становились и отношения с Францией, от имени которой мой коллега французский посол в Лондоне Корбэн по приказу французского правительства Народного фронта (правда, зачастую вопреки своему личному желанию) должен был выступать за красную Испанию. Настоящая же борьба шла против сильного вмешательства Советов и их представителя Майского. Иван Михайлович Майский - настоящая фамилия Лиховецкий (1884-1975), советский дипломат и историк. Эту борьбу я вел по большей части в союзе со своим итальянским коллегой Дино Гранди. Дино Гранди (1895-?) - граф, один из первых помощников Муссолини по созданию фашистских отрядов. В 1933-1939 годах - посол Италии в Лондоне. Сторонник ориентации на Англию. На заседании большого фашистского совета 25 июля 1943 года голосовал против Муссолини. Сотрудничать с этим фашистским коллегой было не всегда легко. Гранди, который в 1943 году сыграл главную роль в отпадении Италии от Германии и предал Муссолини, по своей натуре был ярко выраженным интриганом. Опубликованные им во время войны статьи о нашей совместной деятельности в Лондоне и о якобы принадлежащих мне от начала до конца вымышленных высказываниях об Англии, при помощи которых он хотел стать любимцем британцев, были расценены как неправдоподобные даже самой английской прессой. Если эти строки когда-нибудь попадут на глаза Гранди, пусть он знает: я еще в Лондоне распознал его! Уничтожающую оценку его фальшивой сущности дал Муссолини.
Учитывая многие трудности, я был бесконечно рад, когда Франко - хотя и медленно - одержал верх и тем самым испанская проблема исчезла с поля дипломатической борьбы. Она давила на меня почти весь период моей деятельности в Лондоне в качестве посла".
Иоахим фон Риббентроп. Указ. соч. С. 85-86.
* * *
"Далее шефу (т. е. Гитлеру. - А. Е.) представили сообщение о том, что каудильо Франко законом от 22.09.1941 года предписывает воздавать святой Фунукисле все военные почести, полагающиеся фельдмаршалу, поскольку расценивается как чудо с ее стороны тот факт, что 5 лет тому назад 3000 солдат национальной испанской армии под командованием нынешнего военного министра Валера отстояли город Сеговию от натиска 15 000 "красных". Шефу помимо этого также сообщили, что в Испании другой святой присвоено звание генерала, поскольку она, будучи покровительницей одной церкви, позаботилась о том, чтобы упавшая на ее крышу бомба не взорвалась. Шеф заявил на это, что у него есть сильнейшие опасения относительно того, к чему могут привести такого рода явления. Он с огромной долей скептицизма наблюдает за развитием событий в Испании. Тому подтверждением могли служить планы свержения генерала Франко, тайно разрабатывавшиеся летом 1942 года в ведомстве государственной безопасности под руководством обергруппенфюрера СС Вальтера Шелленберга, который хотел всячески стимулировать и воспользоваться для этого оппозиционными по отношению к каудильо настроениями в определенных кругах испанской "Фаланги". Осуществить эти планы не удалось, и поэтому никогда не поедет туда, хотя намерен постепенно посетить все европейские государства".
Генри Пикер. "Застольные разговоры Гитлера". Смоленск, 1993. С. 348-349.
* * *
"За обедом разговор о сражающейся на Восточном фронте и состоящей из испанцев так называемой "Голубой дивизии" вылился в беседу о внутриполитической ситуации в Испании. Рейхсляйтер Борман высказал в связи с этим замечание о том, что в значительной степени усилившаяся в Испании монархическая тенденция, по его мнению, пользуется поддержкой католической церкви. Шеф подтвердил, что это вполне возможно, и заявил: ситуация с католической церковью в Испании ничем не отличается от ситуации с католической церковью у нас и вообще от положения с церковью в большинстве стран. Церковь в том случае, если она может оказать влияние на политику государства, поддерживает или терпит только ту власть, которая не знает и не признает никакой другой организации, кроме церкви, и поэтому для руководства народом может опереться только на церковь как на единственную подходящую для этого организацию.
И если католическая церковь не откажется от присущего каждой политизированной церкви стремления к власти, она не будет поддерживать нынешний испанский режим, который в лице "Фаланги" создал собственную организацию для руководства испанским народом. Есть только одна-единственная возможность для фалангистов достичь компромисса с католической церковью: если та ограничится лишь заботой о религиозных, то есть внеземных, делах. Если же допустить, что церковь будет оказывать хоть малейшее влияние на руководство народом и идейное воспитание молодежи, то она захочет играть здесь первую роль, и обманывается тот, кто полагает, что частичными мерами может сделать ее своим союзником.
Все ее отношения к мирским делам и порожденные этим политические интересы делают, по его мнению, неизбежным выступления католической церкви Испании против режима Франко, а значит, вполне возможно возникновение угрозы новой революции. Испанцам, возможно, уже очень скоро своей кровью придется платить за то, что Франко признал за церковью власть в государстве и в отличие от Италии и Германии революции в подлинно национальных масштабах здесь, к сожалению, не получилось".
Генри Пикер. Указ. соч. С. 353-354.
* * *
"Сообщение ДНБ (Немецкое информационное бюро). Мадрид, 6 июня. (1942) Губернатор Барселоны за несколько дней до начала праздника тела Христова издал следующее распоряжение: с целью обеспечить наибольшую поддержку церковным учреждениям и во всех случаях гарантировать соблюдение порядка всем участникам шествий в дни празднования тела Христова строжайше запрещено надевать полностью или частично фалангистскую форму или форму фалангистской милиции. Исключение допускается только в отношении руководителя местной организации и его почетного эскорта, которым ранее было дано на это специальное разрешение".
Из сообщения явствует, что националисты добились этого запрета через церковные власти, поскольку несколько недель назад у них произошли различные инциденты с "Фалангой" как с официальной государственной партией. Характерно также, что мадридская газета "Арриба", протестуя против запрета на ношение униформы, приводит следующий довод: постоянное ношение голубой рубашки есть почетный долг, и всякий, кто препятствует этому, достоин презрения.
В связи с этим сообщением шеф заметил, что на этом примере отчетливо видно, как испанское государство неудержимо несется к новой катастрофе. Именно попы и монархисты, которые также являются заклятыми врагами национального возрождения Германии, объединились в Испании для того, чтобы взять в свои руки власть над народом. Стоит ли удивляться тому, что если однажды дело дойдет до новой гражданской войны, фалангисты и "красные" объединятся тогда, чтобы совместными усилиями покончить с монархистами и поповским отребьем. Можно лишь пожалеть о том, что кровь, пролитая совместно фалангистами, фашистами и национал-социалистами во время прошлой гражданской войны, не принесла лучших плодов. В Испании, к сожалению, всегда находится человек, готовый дать себя использовать в политических гешефтах церкви. Один из людей такого типа - нынешний испанский министр иностранных дел Суньер, к деятельности которого он с момента первой встречи относился с большим скепсисом, хотя наш посол с поразительным непониманием фактов представлял его как самого большого в Испании друга Германии". Рамон Серрано Суньер, зять генерала Франко, в 1940-1942 годах - испанский министр иностранных дел; еще в бытность свою министром внутренних дел 16.IX.1940 года посетил Берлин и был принят Гитлером, который сразу же под впечатлением первого знакомства и вопреки мнению германского посла в Мадриде Шторера проникся недоверием к этому "иезуиту". Между тем парадокс заключался в том, что Серрано Суньер пользовался репутацией прогерманского политика, а именно поэтому Франко, стремившийся удержаться на позициях нейтралитета в конфликте между Германией и союзными западными державами, счел необходимым заменить министра иностранных дел и назначил 6.IX.1942 года на этот пост вместо своего зятя генерала Иордана.
Генри Пикер. Указ. соч. С. 355-356, 358-359.
* * *
За ужином генерал Йодль сообщил шефу, что раненым солдатам и офицерам из "Голубой дивизии" после пересечения ими испанской границы было запрещено воспользоваться следовавшим до Мадрида скорым поездом, и когда они затем попытались войти в багажный вагон, то военный губернатор поднял по тревоге пехотную роту и приказал увести их.
Фельдмаршал Кейтель упомянул в связи с этим, что солдат и офицеров "Голубой дивизии" подвергли такой дискриминации, очевидно, потому, что голубой цвет - это цвет униформы тех первых фалангистов, которые не состояли в союзе с церковью, в то время как теперь, для того чтобы вступить в "Фалангу", требуется разрешение приходского священника.
Шеф согласился с тем, что развитие событий в Испании не дает оснований для оптимизма. Франко, очевидно, не настолько выдающаяся личность, чтобы разрешить политические проблемы Испании, не прибегая к помощи церкви. А между тем Франко начинал в гораздо лучших условиях, чем он и дуче. Ведь и ему и дуче после взятия власти в государстве первым делом пришлось думать о том, как привлечь на свою сторону вооруженные силы. Франко же не только обладал политической властью, но и держал под своим контролем армию. Видимо, он так и не смог полностью избавиться от влияния Сунье-ра, хотя Суньер просто олицетворяет собой ту политику, которую проводят попы, и явно ведет с державами "оси" нечестную игру.