– Валера! Посмотри на этого типа внимательно. У него на роже написало: «Осторожно! С тобой рядом мент!». Провожу эксперимент, – Михаил демонстративно извлек удостоверение и еще раз показал Валере.
Лицо официанта изобразило откровенное разочарование, он удалился и не подходил больше без вызова.
– Ну как? Я оказался прав? – после первого стакана пива и салата пора уже было переходить к делу. – Теперь без помех можно продолжить наш разговор… Валера! Я ценю твою деликатность, но здесь не тот случай. Расскажи, как ты переспал с Ларисой.
Если бы Михаил вместо вопроса плеснул в лицо своему собеседнику остатки пива из стакана, то эффект неожиданности, наверное, был бы гораздо слабее.
Валера вскочил со стула, чуть его не опрокинув, потом сел опять. Его руки и ноги двигались совершенно беспорядочно, как у человека, бегущего во сне. Волна бледности на лице сменялась волной краски. Наконец он как-то овладел собой.
– Как? Как вы могли узнать?!
– Успокойся! Что здесь такого, что ты так разволновался? … А рыба отдает нефтью, – переключился Михаил на посторонний вопрос, чтобы дать собеседнику время успокоиться.
Валера с готовностью ушел от неприятной темы:
– Этот дед-пенсионер, скорее всего, ловил на причале коксохима. Нужно было брать у того, небритого. Я его знаю давно, он ловит сетями под Ейском. Миллионер, а подделывается под шаромыгу. У него алюминиевый катер с двумя подвесными моторами. Никакому рыбнадзору не угнаться.
– Все равно рыба вкусная! Думаю, одной мы не отравимся… Так вернемся к Ларисе.
– Как вы могли узнать?
– Тебя волнует только это? Способов много… Например, девушки очень любят писать дневники.
– И что она написала?
– Это мы обсудим потом, если понадобится. Для нас важно то, что расскажешь ты.
– Не знаю даже с чего начать…
– Начни с двуспальной кровати!
Валера дернулся опять, но на этот раз быстро успокоился. Даже вернулся аппетит, и в паузах своего рассказа он отдал должное цыпленку, поджаренному в гриле, и картофелю.
– Ну, вы, наверное, знаете, ходил я за ней без всякой надежды, дарил цветы и все такое прочее… После школы в институт не поступил. Работал в порту. Деньги родителям не отдавал – копил на мотоцикл. С их разрешения. И вот перед Новым годом она мне вдруг говорит: «Чего ты мучаешься? В жены я тебе не гожусь – у меня такие потребности, что тебе никогда таких денег не заработать. Если только хочешь провести ночь, то это обойдется тебе в пять сотен». Я онемел и в тот раз ничего ей не сказал. О ней ходили подобные смутные слухи, и к ним в дом ездили мужчины на машинах, так ведь она артистка. Из ее комнаты часто была слышна скрипка – она много репетировала… Конечно, знала, что я коплю на мотоцикл. У меня была уже почти тысяча. Трех сотен не хватало на «Яву» с коляской. Я еще собирался, грешным делом, ее катать… Подумал я, подумал, и решился. Все равно до лета загребут в армию. Ну, покатаюсь месяц, другой, потом два года он будет ржаветь в сарае. Сказал ей, что готов. Она говорит: «Постучи вечером, как стемнеет, в окно…»
– Какой был день? Ты помнишь дату?
– Конечно! Тридцатого декабря. Ведь для меня это была первая ночь с женщиной! Я так волновался еще и по этой причине. Купил цветы. Да, родителям сказал, что встречаю на работе Новый год и ночевать буду у приятеля. Она вела себя так просто и естественно, что через полчаса все мои волнения улетучились. Деньги я ей вручил вместе с цветами. Она их сразу пересчитала и положила в ящик комода, поставила цветы в вазу. Принесла бутылку вина, бутерброды с колбасой и сыром, конфеты и «начала работать» – это ее слова. Должен сказать, она знала в этом толк… Моя жена в этом вопросе – деревенский валенок и еще ревнивая. Ничего подобного я больше не испытывал… Всю ночь… Яркое освещение, зашторенные окна, кругом зеркала… Какая она была красивая! Совершенно не стеснялась своей наготы и при этом играла на скрипке. Ну, сидя на мне… Понимаешь? Можно было кончить только от ее музыки!
Валера замолчал и механически ковырялся вилкой в почти пустой тарелке.
– Ну и что дальше? – попытался вывести его из задумчивости Михаил.
– Дальше? Почти сутки проспал. Родителям позже сказал, что деньги вытащили в трамвае.
– Я имел в виду отношения с Ларисой. Что было потом? Она могла заиметь ребенка от тебя!
– Ничего! Я ее почти не видел с тех пор…
– Что значит «почти»?
– Встречал пару раз на улице. Живем все-таки рядом. А что касается ребенка, так она сразу сказала, чтобы я на этот счет не беспокоился… Я не беспокоился еще потому, что готов был на ней жениться в любой момент.
– Даже после того, что о ней узнал?
– Даже после того! Я ее знал хорошо. Все это временно! Эпизод. Что ей делать, если мать алкоголичка и все пропивает? Одеться хотелось достойно ее красоте.
– Конечно, это твой сугубо личный вопрос. Ты не знаешь, ее мать давно начала пить?
– Еще был жив дед Стефан. Он ее отправлял лечиться несколько раз, не позволял пить. Ходили слухи, что она его за это отравила. Только милиция ничего доказать не смогла.
– Ты говорил, что к ним ездили мужчины на машинах. Не помнишь случайно какого-нибудь номера? Например, встречалась ли тебе вишневая «Лада»? Может быть, какая-либо машина была чаще других?
– Не помню… Честно, не помню.
– Теперь осталась одна небольшая формальность. Завтра я привезу протокол с изложением твоего рассказа, и ты его подпишешь.
– Как! Зачем?
– Так надо. Все будет официально: такого-то числа, там-то, в такое-то время имел половую связь с такой-то, заплатил столько-то…
– Зачем?! Она уже мертва. Узнает жена, родители!
– Возможно, и узнают, если суд будет открытым. Но думаю, этого не случится.
– Какой суд! Над кем?!
– Над убийцей, который, возможно, гуляет на свободе.
Валера опять беспокойно заерзал.
Они некоторое время молча допивали пиво, потом Михаил подозвал официанта для расчета. Валера сделал попытку расплатиться за себя, но Михаил был непреклонен. Его занимала мысль, как теперь незаметно для Валеры забрать стаканы. По дороге именно для этого он купил полиэтиленовый пакет.
Они вышли из ресторана. Михаил торопливо попрощался и под предлогом, что что-то забыл, быстро вернулся в зал.
Официант уже собрал посуду со стола на поднос.
«Какая оперативность! Закон подлости!» – с раздражением подумал Михаил. – «Теперь придется забирать все стаканы! Пойми, где мой, а где его».
И он, почти оттолкнув официанта, взял стаканы аккуратно пальцами изнутри и переложил все четыре в пакет.
– Что вы делаете? – оторопел официант.
– Считайте, что я их разбил! Сколько стоит стакан?
– Полтора рубля! Но это не значит, что каждый…
– Я не каждый! Без них я не уйду. Вот держите десятку.
– Мы так без посуды останемся! – однако тон официанта свидетельствовал, что он согласился. Еще бы не согласиться. Он вдвое завысил цену, сказав полтора рубля.
Михаил вез стаканы домой, а утром в управление так бережно, будто они, по меньшей мере, хрустальные. Эксперты обещали результат через пару дней, скорее уже после первомайского праздника.
Вероятность положительного ответа, по мнению Михаила, была настолько малой, что он не стал просить ускорить экспертизу. Важно было срочно оформить показания Валеры. Наконец-то начинают проясняться истинные обстоятельства событий четырехлетней давности. Михаилу вспомнился фрагмент документального фильма об археологических раскопках.
Седой, загорелый до черноты ученый кисточкой осторожно слой за слоем сметает песок с находки. Что откроется: прекрасная гемма или осколок с ночного горшка?! Археолог будет доволен любой находкой, а вот следователю чаще открываются даже не осколки ночных горшков, а их содержимое.
Глава 6 Кому сказать «sorry»?
Лицо официанта изобразило откровенное разочарование, он удалился и не подходил больше без вызова.
– Ну как? Я оказался прав? – после первого стакана пива и салата пора уже было переходить к делу. – Теперь без помех можно продолжить наш разговор… Валера! Я ценю твою деликатность, но здесь не тот случай. Расскажи, как ты переспал с Ларисой.
Если бы Михаил вместо вопроса плеснул в лицо своему собеседнику остатки пива из стакана, то эффект неожиданности, наверное, был бы гораздо слабее.
Валера вскочил со стула, чуть его не опрокинув, потом сел опять. Его руки и ноги двигались совершенно беспорядочно, как у человека, бегущего во сне. Волна бледности на лице сменялась волной краски. Наконец он как-то овладел собой.
– Как? Как вы могли узнать?!
– Успокойся! Что здесь такого, что ты так разволновался? … А рыба отдает нефтью, – переключился Михаил на посторонний вопрос, чтобы дать собеседнику время успокоиться.
Валера с готовностью ушел от неприятной темы:
– Этот дед-пенсионер, скорее всего, ловил на причале коксохима. Нужно было брать у того, небритого. Я его знаю давно, он ловит сетями под Ейском. Миллионер, а подделывается под шаромыгу. У него алюминиевый катер с двумя подвесными моторами. Никакому рыбнадзору не угнаться.
– Все равно рыба вкусная! Думаю, одной мы не отравимся… Так вернемся к Ларисе.
– Как вы могли узнать?
– Тебя волнует только это? Способов много… Например, девушки очень любят писать дневники.
– И что она написала?
– Это мы обсудим потом, если понадобится. Для нас важно то, что расскажешь ты.
– Не знаю даже с чего начать…
– Начни с двуспальной кровати!
Валера дернулся опять, но на этот раз быстро успокоился. Даже вернулся аппетит, и в паузах своего рассказа он отдал должное цыпленку, поджаренному в гриле, и картофелю.
– Ну, вы, наверное, знаете, ходил я за ней без всякой надежды, дарил цветы и все такое прочее… После школы в институт не поступил. Работал в порту. Деньги родителям не отдавал – копил на мотоцикл. С их разрешения. И вот перед Новым годом она мне вдруг говорит: «Чего ты мучаешься? В жены я тебе не гожусь – у меня такие потребности, что тебе никогда таких денег не заработать. Если только хочешь провести ночь, то это обойдется тебе в пять сотен». Я онемел и в тот раз ничего ей не сказал. О ней ходили подобные смутные слухи, и к ним в дом ездили мужчины на машинах, так ведь она артистка. Из ее комнаты часто была слышна скрипка – она много репетировала… Конечно, знала, что я коплю на мотоцикл. У меня была уже почти тысяча. Трех сотен не хватало на «Яву» с коляской. Я еще собирался, грешным делом, ее катать… Подумал я, подумал, и решился. Все равно до лета загребут в армию. Ну, покатаюсь месяц, другой, потом два года он будет ржаветь в сарае. Сказал ей, что готов. Она говорит: «Постучи вечером, как стемнеет, в окно…»
– Какой был день? Ты помнишь дату?
– Конечно! Тридцатого декабря. Ведь для меня это была первая ночь с женщиной! Я так волновался еще и по этой причине. Купил цветы. Да, родителям сказал, что встречаю на работе Новый год и ночевать буду у приятеля. Она вела себя так просто и естественно, что через полчаса все мои волнения улетучились. Деньги я ей вручил вместе с цветами. Она их сразу пересчитала и положила в ящик комода, поставила цветы в вазу. Принесла бутылку вина, бутерброды с колбасой и сыром, конфеты и «начала работать» – это ее слова. Должен сказать, она знала в этом толк… Моя жена в этом вопросе – деревенский валенок и еще ревнивая. Ничего подобного я больше не испытывал… Всю ночь… Яркое освещение, зашторенные окна, кругом зеркала… Какая она была красивая! Совершенно не стеснялась своей наготы и при этом играла на скрипке. Ну, сидя на мне… Понимаешь? Можно было кончить только от ее музыки!
Валера замолчал и механически ковырялся вилкой в почти пустой тарелке.
– Ну и что дальше? – попытался вывести его из задумчивости Михаил.
– Дальше? Почти сутки проспал. Родителям позже сказал, что деньги вытащили в трамвае.
– Я имел в виду отношения с Ларисой. Что было потом? Она могла заиметь ребенка от тебя!
– Ничего! Я ее почти не видел с тех пор…
– Что значит «почти»?
– Встречал пару раз на улице. Живем все-таки рядом. А что касается ребенка, так она сразу сказала, чтобы я на этот счет не беспокоился… Я не беспокоился еще потому, что готов был на ней жениться в любой момент.
– Даже после того, что о ней узнал?
– Даже после того! Я ее знал хорошо. Все это временно! Эпизод. Что ей делать, если мать алкоголичка и все пропивает? Одеться хотелось достойно ее красоте.
– Конечно, это твой сугубо личный вопрос. Ты не знаешь, ее мать давно начала пить?
– Еще был жив дед Стефан. Он ее отправлял лечиться несколько раз, не позволял пить. Ходили слухи, что она его за это отравила. Только милиция ничего доказать не смогла.
– Ты говорил, что к ним ездили мужчины на машинах. Не помнишь случайно какого-нибудь номера? Например, встречалась ли тебе вишневая «Лада»? Может быть, какая-либо машина была чаще других?
– Не помню… Честно, не помню.
– Теперь осталась одна небольшая формальность. Завтра я привезу протокол с изложением твоего рассказа, и ты его подпишешь.
– Как! Зачем?
– Так надо. Все будет официально: такого-то числа, там-то, в такое-то время имел половую связь с такой-то, заплатил столько-то…
– Зачем?! Она уже мертва. Узнает жена, родители!
– Возможно, и узнают, если суд будет открытым. Но думаю, этого не случится.
– Какой суд! Над кем?!
– Над убийцей, который, возможно, гуляет на свободе.
Валера опять беспокойно заерзал.
Они некоторое время молча допивали пиво, потом Михаил подозвал официанта для расчета. Валера сделал попытку расплатиться за себя, но Михаил был непреклонен. Его занимала мысль, как теперь незаметно для Валеры забрать стаканы. По дороге именно для этого он купил полиэтиленовый пакет.
Они вышли из ресторана. Михаил торопливо попрощался и под предлогом, что что-то забыл, быстро вернулся в зал.
Официант уже собрал посуду со стола на поднос.
«Какая оперативность! Закон подлости!» – с раздражением подумал Михаил. – «Теперь придется забирать все стаканы! Пойми, где мой, а где его».
И он, почти оттолкнув официанта, взял стаканы аккуратно пальцами изнутри и переложил все четыре в пакет.
– Что вы делаете? – оторопел официант.
– Считайте, что я их разбил! Сколько стоит стакан?
– Полтора рубля! Но это не значит, что каждый…
– Я не каждый! Без них я не уйду. Вот держите десятку.
– Мы так без посуды останемся! – однако тон официанта свидетельствовал, что он согласился. Еще бы не согласиться. Он вдвое завысил цену, сказав полтора рубля.
Михаил вез стаканы домой, а утром в управление так бережно, будто они, по меньшей мере, хрустальные. Эксперты обещали результат через пару дней, скорее уже после первомайского праздника.
Вероятность положительного ответа, по мнению Михаила, была настолько малой, что он не стал просить ускорить экспертизу. Важно было срочно оформить показания Валеры. Наконец-то начинают проясняться истинные обстоятельства событий четырехлетней давности. Михаилу вспомнился фрагмент документального фильма об археологических раскопках.
Седой, загорелый до черноты ученый кисточкой осторожно слой за слоем сметает песок с находки. Что откроется: прекрасная гемма или осколок с ночного горшка?! Археолог будет доволен любой находкой, а вот следователю чаще открываются даже не осколки ночных горшков, а их содержимое.
Глава 6 Кому сказать «sorry»?
Протокол Валера подписал на следующий день вечером, почти без слов, с обреченностью кролика, запертого в клетке удава. Теперь будет о чем говорить с Марковой. Это не какие-то слухи, которые легко дезавуировать как наветы недоброжелателей.
Уж завтра она точно появится на работе, и он спросит, почему не сделано вскрытие половых органов убитой девушки, а если сделано, то почему об этом нет ни слова в акте экспертизы.
Еще через день действительно появилась возможность задать этот вопрос.
– Это не телефонный разговор, – ответила после небольшой паузы Маркова.
– Марина Ивановна! Я готов приехать к вам на работу хоть сейчас.
– Сейчас я очень занята!
– Тогда назовите время.
– Сегодня не получится. Позвоните после праздника.
– Нам нужно срочно. Может, вы позвоните моему начальнику отдела, Манюне Николаю Петровичу? Вы его должны знать!
– Да, я его знаю, но звонить не собираюсь. Мне некогда этим заниматься! Не думаю, что смогу сообщить что-то новое, ради чего нужна такая спешка.
– Может быть, вы найдете полчаса после работы? …
– Не смогу! Я сразу же уезжаю за город, – потом добавила раздраженным тоном, после чего положила трубку. – Что у вас там, пожар? Звоните!
Манюня был доволен ходом расследования, но никак не показывал своего удивления, словно предвидел такой исход. Наверное, с опытом способность удивляться отмирает. Какое тут удивление, если каждый день приходится сталкиваться с невероятными вещами.
– Вы на первомайские праздники домой уезжаете? – спросил Манюня практикантов.
– Нет.
– Тогда приглашаю вас на рыбалку к нам, в Христофоровку. Туда отвезу вас на своей машине, а назад приедете на автобусе. К сожалению, мест не хватит – обратно нужно везти жену с детьми и тещу. Это близко! Двадцать шесть километров по автомобильному счетчику от дверей моего подъезда до ворот тещиного дома. Автобус ходит с интервалом примерно час.
Михаил принял предложение сразу:
– Спасибо. С удовольствием!
– Спасибо. А можно дать ответ завтра? – у Анатолия были и другие варианты. По крайней мере, один – Алена и ее компания.
– Безусловно. В восемь утра первого числа я заберу вас на остановке у пединститута. Кто придет, тот мой гость. Пожалуйста! Буду очень рад.
До конца недели ничего важного не произошло. Эксперты НТО перенесли срок дактилоскопической экспертизы на тридцатое апреля. Последние выходные перед майскими праздниками Михаил решил посвятить подработке, так как предстояла поездка домой. Если не считать два года службы в армии, то каждый год десятого мая в день смерти матери он посещал кладбище, где рядом похоронены отец и мать, отец – третьего мая, мать – двенадцатого.
Ночью с субботы на воскресенье Михаил и еще два студента, Алексей и Леонид, знакомые по волейболу, прошли проходную хлебозавода и, немного поплутав среди металлоконструкций и трубопроводов, припорошенных мукой, оказались на погрузочной эстакаде.
Ребята представили Михаила бригадиру грузчиков и повели «причащаться». Так называлось здесь традиционное бесплатное угощение перед работой, которое состояло из двух городских булок и пол-литровой бутылки сливок.
Было жарко от бесчисленных контейнеров с лотками горячего хлеба. Они стояли рядами на эстакаде. От конвейера на эстакаду контейнеры подавали штатные грузчики. Для погрузки лотков, нанимали дополнительно поденщиков. Формально и для поденщика требовалась медицинская справка, что позволяло бригадиру диктовать свои условия.
Грузчики работали обнаженные по пояс, пренебрегая инструкцией. Михаил работал в халате, который долго подбирал по размеру в кладовой спецодежды. Он стеснялся огромного шрама на спине от ранения в Афганистане.
Ему приходилось подрабатывать на хлебозаводах областного центра. Порядки и расценки он знал. Была выработана и определенная сноровка. Поэтому, когда закончилась погрузка хлеба ночной выпечки, на его счету значилось девять машин.
Номера машин он записал, чтобы в случае надобности сравнить с отгрузочными накладными.
Наступил момент расчета. Поденщики по одному заходили в конторку получить деньги и расписаться в ведомости. Подошла очередь Михаила.
Бригадир, лысый, гладкий мужчина невысокого роста, сидел за столом. Перед ним лежала ведомость и замызганная белая шариковая ручка. Он положил поверх ведомости пятнадцать рублей – десятку и пятерку, и буркнул:
– Напиши фамилию и распишись!
Михаил отодвинул деньги и взял ведомость. Только фамилии и подписи. Ни одна графа больше не заполнена. Ни тарифа, ни объема работы. Не проставлена даже сумма к выдаче.
"Ну и наглец!” – подумал Михаил. Обычно бригадир, нанимая поденщика, говорит, сколько берет себе. У тебя есть выбор: можешь не согласиться, можешь торговаться.
Если согласился, расписывайся за всю сумму и получай за вычетом оговоренной. Обычно недоплаченные поденщикам деньги распределяются весьма неравномерно между штатными грузчиками. Конечно же, бригадир себя не обижает, и кое-что отдает наверх, чаще в виде подарков. Для смазки «механизма», так сказать.
– Пожалуйста, заполните все графы против моей фамилии. Я погрузил девять машин. Вы, наверное, знаете, что со второго апреля тариф на погрузо-разгрузочные работы увеличен.
– Что?! Бери, что дают, и давай выкатывайся! – бригадир сделал картинный жест рукой.
– Я уйду с этой ведомостью. – Михаил поднял руку с листком достаточно высоко, чтобы бригадир не достал.
Тот действительно попытался это сделать, неуклюже подпрыгивая, но разница в росте сделала попытки не только безрезультатными, но и комичными. В дверях ухмылялись физиономии стоящих в очереди за Михаилом поденщиков. Они не могли понять смысл происходящего, но жалкие прыжки и сердито-растерянный вид всегда важного и неприступного бригадира выглядели весьма забавно.
Наконец тот выскочил из конторки, не забыв запереть ящик стола с деньгами, и завопил:
– Леха! Леха! Кого ты мне привел! Гена! Ребята! Идите сюда! Быстрее!
Михаил тоже вышел из конторки и спрятал на всякий случай ведомость в карман брюк, сложив ее вчетверо.
Его и бригадира окружало неплотное и неровное кольцо из пяти или шести поденщиков, еще не успевших уйти. От группы сидящих на пустых лотках отделился здоровенный, ростом с Михаила, с огромным животом и непропорционально маленькой головой грузчик по кличке Крокодил Гена. Остальные не торопясь лениво поднимались и тянулись за ним.
– В чем дело?! – Крокодил сипел пропитым басом, что-то дожевывая. Его глазки говорили, что он уже успел пропустить стакан.
– Этот мудак забрал у меня ведомость!
– Я прошу ее заполнить как надо. На пустой ведомости я не распишусь!
– Ты кто такой?! Законник выискался! – закричал бригадир. – Гена, ребята! Дайте ему по морде пару раз, чтобы мозги стали на место!
Гена на всех парах двинулся на Михаила вытянув руку, чтобы схватить за ворот или волосы. Драться он, очевидно, не умел, что ему при его росте и массе и не нужно было. Но здесь он, не подозревая, нарвался на профессионала. Михаил захватил руку, резко дернул на себя и ушел в сторону, сделав ногой подсечку. Крокодил всей тушей врубился головой вперед в штабель пустых хлебных лотков двухметровой высоты, протаранил его и оказался заваленным свалившимися сверху лотками.
Другие пока не осмеливались нападать, так как бросились вызволять Крокодила. Дело могло принять иной оборот после того, как они его извлекут. Все зависело от реакции вожака. Если он озвереет и к нему в помощь подключатся другие, то придется их обездвиживать. А это без нанесения серьезных повреждений невозможно.
Его учили убивать одним ударом. Можно и не рассчитать. Михаил решил покончить с инцидентом другим путем. Он бесцеремонно схватив за воротник, затащил в конторку вяло упирающегося бригадира, закрылся изнутри и предъявил служебное удостоверение.
– Так будем заполнять ведомость или мне вызвать наряд милиции?
Бригадир совсем размяк:
– Будем… будем! Хватит нам и одного мента.
– Скажи для начала, чтобы все разошлись, кроме тех, кто не получил заработок.
Бригадир открыл окошко в двери и начал наводить порядок:
– Прошу всех успокоиться, мы уже договорились! Ребята, как Гена? Царапины!? Отведите в медпункт к дежурной сестре. До свадьбы заживет.
Михаил разгладил ведомость на столе:
– Я просил сначала заполнить только строчку против своей фамилии, и оставил бы пятерку тебе, не мне ломать традиции, но теперь тебе придется заполнить всю ведомость и я получу последним. Не будешь жадничать!
Поденщики, кто не ушел, были довольны – получили в два-три раза больше обычного, бригадир и его прихлебатели на сей раз остались без навара.
Когда расписывался Алексей, бригадир прошипел:
– Ну, Леха, удружил! Навел мента…
– Откуда я знал? Студент на практике. Откуда я знал, что юрист!
Михаил понимал Алексея. Это место приработка для него могло закрыться.
– Он тут ни при чем. Повторяю, не жадничай, иначе потеряешь это место навсегда. Уж я прослежу!
Последняя угроза была явным преувеличением, но бригадир после такой встряски не скоро залатает свои доспехи и внушение будет действовать.
Тридцатого апреля Тимофеев из НТО смущенно развел руки, оправдываясь, что не успели сделать сравнение отпечатков – аппаратура была занята. Пообещал все сделать в первый же рабочий день после праздника и даже в первой половине дня.
Первого мая практиканты за десять минут до условленного времени стояли на троллейбусной остановке. Накануне они купили бутылку водки, колбасу, карамелек для детей, торт для женщин по случаю праздника.
Алена первого и второго мая была занята, поэтому Анатолий присоединился к Михаилу.
Манюня оказался педантично точным, и вскоре за окнами автомобиля замелькали поля в лоскутках весенней зелени и свежей пахоты. Море слева было видно почти постоянно. Иногда дорога выбегала прямо к высокому обрывистому берегу.
Вертикальная стена из глины всех оттенков – от голубовато-зеленого до кирпично-красного напоминала растянувшийся до горизонта гигантский занавес. Узкая полоска белого песчаного пляжа, как просцениум, отделяла от обрыва-занавеса бутылочно-зеленое море, покрытое строчками пенистых волн, точно рядами кресел грандиозного зрительного зала.
– Нет ничего лучше степи, особенно степи над морем, – не выдержал Михаил.
– Да, я тоже устаю от леса. Через час-другой мне необходимо выйти на полянку побольше. Лучше на окраину леса с полем до горизонта, – поддержал разговор Манюня.
– А по мне так нет ничего лучше города! – сказал Анатолий тоже вполне искренне. – Особенно, когда на каждом углу кафэшка, а в каждом квартале киношка…
Крепкий ветер с юго-востока гнал с моря на зеленые поля побережья белые барашки небольших облаков, верный признак для этих мест хорошей погоды и хорошей рыбалки.
Неожиданно занавес берегового обрыва резко отступил от моря, открыв полукруглую сцену с декорациями небольшого села, утопающего в зелени на пологом берегу.
Дорога также резко повернула вправо, и по длинному спуску, вырубленному в стене обрыва, «Москвич» выскочил на центральную сельскую улицу, снижая скорость до предписуемых дорожным знаком тридцати километров в час. Несколько поворотов – и машина остановилась у высоких металлических ворот в полутораметровом заборе из известняка.
Кирпичный дом под красной черепичной крышей был небольшим, всего две спальни, кухня и общая комната, «зал» по местной терминологии. Но основное строение дополнялось другими постройками: летним домиком с двумя спальнями и кухней, хозяйственным блоком с кладовыми, курятником и крольчатником.
Манюня показал все это своим гостям после того, как познакомил их с женой Еленой, в меру пухленькой симпатичной гречанкой, ее родителями, еще крепкими на вид пожилыми людьми, и младшим братом жены Костиком, Константином, год как из армии, еще холостым.
Вновь прибывшим был предложен чай, который в действительности оказался обильным завтраком с рыбными и мясными блюдами. Больше всего гостям понравился местный овечий сыр и удивительно мягкий и вкусный, белый, с золотистой корочкой, хлеб также местной выпечки. Гостям рассказали, что мельница и пекарня построены еще в потемкинские времена, когда греки-переселенцы из Крыма основали это село и засеяли пшеницей пригодные для земледелия земли вокруг. Только в шестидесятые годы ветряной двигатель мельницы заменили на электрический.
Подготовка к выходу в море заняла больше часа: копали дождевых червей, готовили приманку, чинили рыболовные снасти, ремонтировали рассохшееся весло.
Рыбацкая пристань представляла собой участок пляжа длиной в четверть километра, где рядами уложены лодки и катера невероятно разнообразных конструкций, цвета и состояния.
Михаил с Костиком сели на весла. Шестивесельный ял на двух веслах шел тяжело, но плавно. Манюня в качестве штурмана выводил ял на место рыбалки где-то в миле от берега. Нужно было идти таким курсом, чтобы оставались в створе мельница на горе и высокий тополь почти у пляжа, пока на одной линии не окажется труба рыбокоптильного цеха и столб линии электропередачи.
Бросили якорь, вытравили трос на нужную длину, поставили буй в том месте, где опустили приманку в мелкоячеистой сетке с грузом. Волна здесь, далеко от берега, была еще пологой, и рыбаки быстро перестали замечать качку.
Они расселись симметрично по двое на борт. Началась рыбалка и, как всегда в группе, негласное соревнование.
Снасть была простая. В каждой руке по донной удочке на три крючка, без удилища и поплавка, с большим грузилом. Главное, подобрать положение крючков относительно грузила, то есть глубину лова.
Обильный завтрак, равномерное покачивание, свежий ветерок, солнечные блики на волнах, ярко-белые облака – все это расслабляло. Клонило ко сну.
– Жаль, лодка не резиновая, – заговорил Анатолий. – Так бы и растянулся на дне минут на сто или больше.
– Скоро пойдет клев и сон, как рукой снимет!
– А есть ли в этом море рыба?! – продолжал разгонять сон Анатолий. – Предлагаю объявить конкурс на лучшего рыбака с выдачей ценных призов и присвоением званий по трем номинациям: самый шустрый – за первый улов, самый разносторонний, если вытащит сразу на всех крючках, самый профессиональный – за наибольший улов… О! Похоже, самый шустрый – это я! – с этими словами Анатолий вытащил тарань размером в ладонь.
– Предлагаю еще конкурс на самую большую рыбу, – включился в игру Костик.
Скоро клев начался у всех, как видно пожаловала стая. Михаилу не повезло. Одна из удочек зацепилась за что-то на дне. Пришлось ловить на одну. Вскоре клев прекратился так же внезапно, как и начался.
Михаил решил нырнуть, чтобы отцепить удочку. В этом не было необходимости, так как доставало запасных материалов, чтобы за десять минут сделать новую. В лодке становилось жарко, и удочка была лишь поводом окунуться.
Никто не стал его отговаривать. Это маленькое приключение обещало развлечь всех.
Михаил разделся, привязал леску злополучной удочки к утке на борту, и, чтобы не шуметь и не перевернуть лодку, плавно погрузился в воду за кормой. Вода была еще холодной, но терпимой.
Перебирая руками борт добрался до привязанной удочки и, скользя по леске, пошел в глубину. Под водой оказалось очень светло от солнца, отраженного белым, волнистым, как стиральная доска песчаным дном. Пожалуй, в тихую погоду здесь можно видеть дно и с поверхности.
Леска привела его к зеленому оазису. В этом месте, на глубине около четырех метров, на дно были брошены камни, обрезки керамических и металлических труб, старые автомобильные покрышки. Все это быстро обрастает ракушками и водорослями и заселяется колониями бычков, крабов, креветок и прочей морской живности.
Но главное – такие островки на почти голом песчаном морском дне охотно посещают стаи рыб: тарани и судака.
Оказалось, что в нору под камнем забился здоровенный бычок, который попался на крючок его удочки. Михаил не торопясь высвободил его и, не отпуская, поплыл вверх.
Нырял он превосходно. Любимой игрой ребят в их селе были пятнашки на воде. Его отец славился умением нырять и часто играл с Михаилом один на один. Михаил только за год до гибели отца стал играть с ним на равных. Он прожил с отцом только двенадцать лет, из которых пять первых совсем не помнит, и удивительно, как много он взял от отца.
Однажды уже студентом он выиграл в бассейне пари с одним парнем. Михаил утверждал, что перекроет результат парня – проплывет пятьдесят метров под водой за лучшее время. Этот парень из другой группы их факультета до университета служил в подразделении морской пехоты и специализировался на операциях под водой.
После они подружились и часто тренировались вместе. У него Михаил научился боевым приемам под водой.
Когда голова Михаила появилась над бортом, остальные рыбаки облегченно вздохнули. Уж слишком долго по обычным меркам он пробыл под водой. Откуда им знать об его опыте ныряния.
Михаил перебросил бычка через борт, и все бросились его рассматривать – редкий экземпляр.
– Хорош бердянский! – воскликнул с нескрываемой завистью Костик. – Я за свою жизнь таких выловил два или три. Приз гиганта пока у Михаила.
Манюня бросил полотенце:
– Разотрись хорошенько и переодень плавки, еще рановато купаться!
Уж завтра она точно появится на работе, и он спросит, почему не сделано вскрытие половых органов убитой девушки, а если сделано, то почему об этом нет ни слова в акте экспертизы.
Еще через день действительно появилась возможность задать этот вопрос.
– Это не телефонный разговор, – ответила после небольшой паузы Маркова.
– Марина Ивановна! Я готов приехать к вам на работу хоть сейчас.
– Сейчас я очень занята!
– Тогда назовите время.
– Сегодня не получится. Позвоните после праздника.
– Нам нужно срочно. Может, вы позвоните моему начальнику отдела, Манюне Николаю Петровичу? Вы его должны знать!
– Да, я его знаю, но звонить не собираюсь. Мне некогда этим заниматься! Не думаю, что смогу сообщить что-то новое, ради чего нужна такая спешка.
– Может быть, вы найдете полчаса после работы? …
– Не смогу! Я сразу же уезжаю за город, – потом добавила раздраженным тоном, после чего положила трубку. – Что у вас там, пожар? Звоните!
Манюня был доволен ходом расследования, но никак не показывал своего удивления, словно предвидел такой исход. Наверное, с опытом способность удивляться отмирает. Какое тут удивление, если каждый день приходится сталкиваться с невероятными вещами.
– Вы на первомайские праздники домой уезжаете? – спросил Манюня практикантов.
– Нет.
– Тогда приглашаю вас на рыбалку к нам, в Христофоровку. Туда отвезу вас на своей машине, а назад приедете на автобусе. К сожалению, мест не хватит – обратно нужно везти жену с детьми и тещу. Это близко! Двадцать шесть километров по автомобильному счетчику от дверей моего подъезда до ворот тещиного дома. Автобус ходит с интервалом примерно час.
Михаил принял предложение сразу:
– Спасибо. С удовольствием!
– Спасибо. А можно дать ответ завтра? – у Анатолия были и другие варианты. По крайней мере, один – Алена и ее компания.
– Безусловно. В восемь утра первого числа я заберу вас на остановке у пединститута. Кто придет, тот мой гость. Пожалуйста! Буду очень рад.
До конца недели ничего важного не произошло. Эксперты НТО перенесли срок дактилоскопической экспертизы на тридцатое апреля. Последние выходные перед майскими праздниками Михаил решил посвятить подработке, так как предстояла поездка домой. Если не считать два года службы в армии, то каждый год десятого мая в день смерти матери он посещал кладбище, где рядом похоронены отец и мать, отец – третьего мая, мать – двенадцатого.
Ночью с субботы на воскресенье Михаил и еще два студента, Алексей и Леонид, знакомые по волейболу, прошли проходную хлебозавода и, немного поплутав среди металлоконструкций и трубопроводов, припорошенных мукой, оказались на погрузочной эстакаде.
Ребята представили Михаила бригадиру грузчиков и повели «причащаться». Так называлось здесь традиционное бесплатное угощение перед работой, которое состояло из двух городских булок и пол-литровой бутылки сливок.
Было жарко от бесчисленных контейнеров с лотками горячего хлеба. Они стояли рядами на эстакаде. От конвейера на эстакаду контейнеры подавали штатные грузчики. Для погрузки лотков, нанимали дополнительно поденщиков. Формально и для поденщика требовалась медицинская справка, что позволяло бригадиру диктовать свои условия.
Грузчики работали обнаженные по пояс, пренебрегая инструкцией. Михаил работал в халате, который долго подбирал по размеру в кладовой спецодежды. Он стеснялся огромного шрама на спине от ранения в Афганистане.
Ему приходилось подрабатывать на хлебозаводах областного центра. Порядки и расценки он знал. Была выработана и определенная сноровка. Поэтому, когда закончилась погрузка хлеба ночной выпечки, на его счету значилось девять машин.
Номера машин он записал, чтобы в случае надобности сравнить с отгрузочными накладными.
Наступил момент расчета. Поденщики по одному заходили в конторку получить деньги и расписаться в ведомости. Подошла очередь Михаила.
Бригадир, лысый, гладкий мужчина невысокого роста, сидел за столом. Перед ним лежала ведомость и замызганная белая шариковая ручка. Он положил поверх ведомости пятнадцать рублей – десятку и пятерку, и буркнул:
– Напиши фамилию и распишись!
Михаил отодвинул деньги и взял ведомость. Только фамилии и подписи. Ни одна графа больше не заполнена. Ни тарифа, ни объема работы. Не проставлена даже сумма к выдаче.
"Ну и наглец!” – подумал Михаил. Обычно бригадир, нанимая поденщика, говорит, сколько берет себе. У тебя есть выбор: можешь не согласиться, можешь торговаться.
Если согласился, расписывайся за всю сумму и получай за вычетом оговоренной. Обычно недоплаченные поденщикам деньги распределяются весьма неравномерно между штатными грузчиками. Конечно же, бригадир себя не обижает, и кое-что отдает наверх, чаще в виде подарков. Для смазки «механизма», так сказать.
– Пожалуйста, заполните все графы против моей фамилии. Я погрузил девять машин. Вы, наверное, знаете, что со второго апреля тариф на погрузо-разгрузочные работы увеличен.
– Что?! Бери, что дают, и давай выкатывайся! – бригадир сделал картинный жест рукой.
– Я уйду с этой ведомостью. – Михаил поднял руку с листком достаточно высоко, чтобы бригадир не достал.
Тот действительно попытался это сделать, неуклюже подпрыгивая, но разница в росте сделала попытки не только безрезультатными, но и комичными. В дверях ухмылялись физиономии стоящих в очереди за Михаилом поденщиков. Они не могли понять смысл происходящего, но жалкие прыжки и сердито-растерянный вид всегда важного и неприступного бригадира выглядели весьма забавно.
Наконец тот выскочил из конторки, не забыв запереть ящик стола с деньгами, и завопил:
– Леха! Леха! Кого ты мне привел! Гена! Ребята! Идите сюда! Быстрее!
Михаил тоже вышел из конторки и спрятал на всякий случай ведомость в карман брюк, сложив ее вчетверо.
Его и бригадира окружало неплотное и неровное кольцо из пяти или шести поденщиков, еще не успевших уйти. От группы сидящих на пустых лотках отделился здоровенный, ростом с Михаила, с огромным животом и непропорционально маленькой головой грузчик по кличке Крокодил Гена. Остальные не торопясь лениво поднимались и тянулись за ним.
– В чем дело?! – Крокодил сипел пропитым басом, что-то дожевывая. Его глазки говорили, что он уже успел пропустить стакан.
– Этот мудак забрал у меня ведомость!
– Я прошу ее заполнить как надо. На пустой ведомости я не распишусь!
– Ты кто такой?! Законник выискался! – закричал бригадир. – Гена, ребята! Дайте ему по морде пару раз, чтобы мозги стали на место!
Гена на всех парах двинулся на Михаила вытянув руку, чтобы схватить за ворот или волосы. Драться он, очевидно, не умел, что ему при его росте и массе и не нужно было. Но здесь он, не подозревая, нарвался на профессионала. Михаил захватил руку, резко дернул на себя и ушел в сторону, сделав ногой подсечку. Крокодил всей тушей врубился головой вперед в штабель пустых хлебных лотков двухметровой высоты, протаранил его и оказался заваленным свалившимися сверху лотками.
Другие пока не осмеливались нападать, так как бросились вызволять Крокодила. Дело могло принять иной оборот после того, как они его извлекут. Все зависело от реакции вожака. Если он озвереет и к нему в помощь подключатся другие, то придется их обездвиживать. А это без нанесения серьезных повреждений невозможно.
Его учили убивать одним ударом. Можно и не рассчитать. Михаил решил покончить с инцидентом другим путем. Он бесцеремонно схватив за воротник, затащил в конторку вяло упирающегося бригадира, закрылся изнутри и предъявил служебное удостоверение.
– Так будем заполнять ведомость или мне вызвать наряд милиции?
Бригадир совсем размяк:
– Будем… будем! Хватит нам и одного мента.
– Скажи для начала, чтобы все разошлись, кроме тех, кто не получил заработок.
Бригадир открыл окошко в двери и начал наводить порядок:
– Прошу всех успокоиться, мы уже договорились! Ребята, как Гена? Царапины!? Отведите в медпункт к дежурной сестре. До свадьбы заживет.
Михаил разгладил ведомость на столе:
– Я просил сначала заполнить только строчку против своей фамилии, и оставил бы пятерку тебе, не мне ломать традиции, но теперь тебе придется заполнить всю ведомость и я получу последним. Не будешь жадничать!
Поденщики, кто не ушел, были довольны – получили в два-три раза больше обычного, бригадир и его прихлебатели на сей раз остались без навара.
Когда расписывался Алексей, бригадир прошипел:
– Ну, Леха, удружил! Навел мента…
– Откуда я знал? Студент на практике. Откуда я знал, что юрист!
Михаил понимал Алексея. Это место приработка для него могло закрыться.
– Он тут ни при чем. Повторяю, не жадничай, иначе потеряешь это место навсегда. Уж я прослежу!
Последняя угроза была явным преувеличением, но бригадир после такой встряски не скоро залатает свои доспехи и внушение будет действовать.
Тридцатого апреля Тимофеев из НТО смущенно развел руки, оправдываясь, что не успели сделать сравнение отпечатков – аппаратура была занята. Пообещал все сделать в первый же рабочий день после праздника и даже в первой половине дня.
Первого мая практиканты за десять минут до условленного времени стояли на троллейбусной остановке. Накануне они купили бутылку водки, колбасу, карамелек для детей, торт для женщин по случаю праздника.
Алена первого и второго мая была занята, поэтому Анатолий присоединился к Михаилу.
Манюня оказался педантично точным, и вскоре за окнами автомобиля замелькали поля в лоскутках весенней зелени и свежей пахоты. Море слева было видно почти постоянно. Иногда дорога выбегала прямо к высокому обрывистому берегу.
Вертикальная стена из глины всех оттенков – от голубовато-зеленого до кирпично-красного напоминала растянувшийся до горизонта гигантский занавес. Узкая полоска белого песчаного пляжа, как просцениум, отделяла от обрыва-занавеса бутылочно-зеленое море, покрытое строчками пенистых волн, точно рядами кресел грандиозного зрительного зала.
– Нет ничего лучше степи, особенно степи над морем, – не выдержал Михаил.
– Да, я тоже устаю от леса. Через час-другой мне необходимо выйти на полянку побольше. Лучше на окраину леса с полем до горизонта, – поддержал разговор Манюня.
– А по мне так нет ничего лучше города! – сказал Анатолий тоже вполне искренне. – Особенно, когда на каждом углу кафэшка, а в каждом квартале киношка…
Крепкий ветер с юго-востока гнал с моря на зеленые поля побережья белые барашки небольших облаков, верный признак для этих мест хорошей погоды и хорошей рыбалки.
Неожиданно занавес берегового обрыва резко отступил от моря, открыв полукруглую сцену с декорациями небольшого села, утопающего в зелени на пологом берегу.
Дорога также резко повернула вправо, и по длинному спуску, вырубленному в стене обрыва, «Москвич» выскочил на центральную сельскую улицу, снижая скорость до предписуемых дорожным знаком тридцати километров в час. Несколько поворотов – и машина остановилась у высоких металлических ворот в полутораметровом заборе из известняка.
Кирпичный дом под красной черепичной крышей был небольшим, всего две спальни, кухня и общая комната, «зал» по местной терминологии. Но основное строение дополнялось другими постройками: летним домиком с двумя спальнями и кухней, хозяйственным блоком с кладовыми, курятником и крольчатником.
Манюня показал все это своим гостям после того, как познакомил их с женой Еленой, в меру пухленькой симпатичной гречанкой, ее родителями, еще крепкими на вид пожилыми людьми, и младшим братом жены Костиком, Константином, год как из армии, еще холостым.
Вновь прибывшим был предложен чай, который в действительности оказался обильным завтраком с рыбными и мясными блюдами. Больше всего гостям понравился местный овечий сыр и удивительно мягкий и вкусный, белый, с золотистой корочкой, хлеб также местной выпечки. Гостям рассказали, что мельница и пекарня построены еще в потемкинские времена, когда греки-переселенцы из Крыма основали это село и засеяли пшеницей пригодные для земледелия земли вокруг. Только в шестидесятые годы ветряной двигатель мельницы заменили на электрический.
Подготовка к выходу в море заняла больше часа: копали дождевых червей, готовили приманку, чинили рыболовные снасти, ремонтировали рассохшееся весло.
Рыбацкая пристань представляла собой участок пляжа длиной в четверть километра, где рядами уложены лодки и катера невероятно разнообразных конструкций, цвета и состояния.
Михаил с Костиком сели на весла. Шестивесельный ял на двух веслах шел тяжело, но плавно. Манюня в качестве штурмана выводил ял на место рыбалки где-то в миле от берега. Нужно было идти таким курсом, чтобы оставались в створе мельница на горе и высокий тополь почти у пляжа, пока на одной линии не окажется труба рыбокоптильного цеха и столб линии электропередачи.
Бросили якорь, вытравили трос на нужную длину, поставили буй в том месте, где опустили приманку в мелкоячеистой сетке с грузом. Волна здесь, далеко от берега, была еще пологой, и рыбаки быстро перестали замечать качку.
Они расселись симметрично по двое на борт. Началась рыбалка и, как всегда в группе, негласное соревнование.
Снасть была простая. В каждой руке по донной удочке на три крючка, без удилища и поплавка, с большим грузилом. Главное, подобрать положение крючков относительно грузила, то есть глубину лова.
Обильный завтрак, равномерное покачивание, свежий ветерок, солнечные блики на волнах, ярко-белые облака – все это расслабляло. Клонило ко сну.
– Жаль, лодка не резиновая, – заговорил Анатолий. – Так бы и растянулся на дне минут на сто или больше.
– Скоро пойдет клев и сон, как рукой снимет!
– А есть ли в этом море рыба?! – продолжал разгонять сон Анатолий. – Предлагаю объявить конкурс на лучшего рыбака с выдачей ценных призов и присвоением званий по трем номинациям: самый шустрый – за первый улов, самый разносторонний, если вытащит сразу на всех крючках, самый профессиональный – за наибольший улов… О! Похоже, самый шустрый – это я! – с этими словами Анатолий вытащил тарань размером в ладонь.
– Предлагаю еще конкурс на самую большую рыбу, – включился в игру Костик.
Скоро клев начался у всех, как видно пожаловала стая. Михаилу не повезло. Одна из удочек зацепилась за что-то на дне. Пришлось ловить на одну. Вскоре клев прекратился так же внезапно, как и начался.
Михаил решил нырнуть, чтобы отцепить удочку. В этом не было необходимости, так как доставало запасных материалов, чтобы за десять минут сделать новую. В лодке становилось жарко, и удочка была лишь поводом окунуться.
Никто не стал его отговаривать. Это маленькое приключение обещало развлечь всех.
Михаил разделся, привязал леску злополучной удочки к утке на борту, и, чтобы не шуметь и не перевернуть лодку, плавно погрузился в воду за кормой. Вода была еще холодной, но терпимой.
Перебирая руками борт добрался до привязанной удочки и, скользя по леске, пошел в глубину. Под водой оказалось очень светло от солнца, отраженного белым, волнистым, как стиральная доска песчаным дном. Пожалуй, в тихую погоду здесь можно видеть дно и с поверхности.
Леска привела его к зеленому оазису. В этом месте, на глубине около четырех метров, на дно были брошены камни, обрезки керамических и металлических труб, старые автомобильные покрышки. Все это быстро обрастает ракушками и водорослями и заселяется колониями бычков, крабов, креветок и прочей морской живности.
Но главное – такие островки на почти голом песчаном морском дне охотно посещают стаи рыб: тарани и судака.
Оказалось, что в нору под камнем забился здоровенный бычок, который попался на крючок его удочки. Михаил не торопясь высвободил его и, не отпуская, поплыл вверх.
Нырял он превосходно. Любимой игрой ребят в их селе были пятнашки на воде. Его отец славился умением нырять и часто играл с Михаилом один на один. Михаил только за год до гибели отца стал играть с ним на равных. Он прожил с отцом только двенадцать лет, из которых пять первых совсем не помнит, и удивительно, как много он взял от отца.
Однажды уже студентом он выиграл в бассейне пари с одним парнем. Михаил утверждал, что перекроет результат парня – проплывет пятьдесят метров под водой за лучшее время. Этот парень из другой группы их факультета до университета служил в подразделении морской пехоты и специализировался на операциях под водой.
После они подружились и часто тренировались вместе. У него Михаил научился боевым приемам под водой.
Когда голова Михаила появилась над бортом, остальные рыбаки облегченно вздохнули. Уж слишком долго по обычным меркам он пробыл под водой. Откуда им знать об его опыте ныряния.
Михаил перебросил бычка через борт, и все бросились его рассматривать – редкий экземпляр.
– Хорош бердянский! – воскликнул с нескрываемой завистью Костик. – Я за свою жизнь таких выловил два или три. Приз гиганта пока у Михаила.
Манюня бросил полотенце:
– Разотрись хорошенько и переодень плавки, еще рановато купаться!