А откуда взялся этот Павел Маркович? Может, его подвели ко мне специально? То, что он неуклюж и карикатурен, ничего не значит: агент может иметь самую неподходящую внешность, чтобы не вызывать подозрений… Другое дело, что я еще не проявил себя настолько, чтобы обставлять меня агентурой. Собственно, я вообще никак себя не проявил. Если, конечно, не считать «адаптации» Галочки… А что, интересный термин!
В Марианских Лазнях и его окрестностях всего шестнадцать тысяч жителей – по нашим меркам такой населенный пункт именуется рабочим поселком. Только шлакоблочных, саманных или насыпных бараков, железнодорожных вагончиков и убогих двухэтажек из бракованного кирпича здесь нет. Нет переулка Строителей и Третьего тупика, нет немощеных проулков, нет засоренной канализации, луж и мусорных свалок, в которых ковыряются куры и бродячие собаки…
Зато есть прекрасные дворцы и особняки, чистые широкие улицы, огромные площади, великолепные парки с ухоженными английскими газонами, цветомузыкальные фонтаны, обязательная питьевая галерея, есть даже крупнейший в Европе гольф-клуб и казино, не уступающее Баден-Баденскому. В отечественные классификации все это явно не вписывается…
Я подъезжаю к гольф-клубу. На аккуратно расчерченной белыми линиями асфальтовой площадке стоят несколько шикарных, престижных, или, на современном новоязе, «крутых» машин. Серебристый «порше-кайена», удлиненный белый «Мерседес SL», перламутровая «Ауди Q7», черный «БМВ-730»… «Роллс-ройсов» тут нет, но и без этого можно подумать, что парковка находится не в скромном европейском рабочем поселке Мариански Лазне, а где-нибудь в Абу-Даби, Вашингтоне или даже в самой Москве!
По контрасту приткнувшийся сбоку вполне приличный «Пежо-307» кажется водопроводчиком, случайно вышедшим в бальную залу на посольском приеме. Я паркуюсь рядом, обхожу симпатичную красную машинку, рассматриваю номер «5353». В магическом чередовании цифр, символизирующих отличие и посредственность, падение и взлет, мерещится некая закономерность судьбы, выставляющей оценки всем живущим на земле. И то, что последняя отметка «тройка» – не очень хорошая примета для хозяйки машины. Почему именно хозяйки, а не хозяина? Для аналитика моего уровня все очень просто: «Пежо-307», да еще красный – это стопроцентно дамский автомобиль. Могу поспорить на что угодно! И сегодня в делах неизвестной дамы наступит спад. Маленький, незаметный, но спад – как «тройка» после «пятерки».
Через несколько минут поднимаюсь по ступенькам к центральному входу, сосредоточенно оттирая темную полоску то ли грязи, то ли ржавчины на большом пальце моей замечательной перчатки. Тонкая замша легко деформируется, поэтому грязь постепенно исчезает, а вдавленность остается. Но я надеюсь, что это не помешает мне сойти за владельца апельсиновой «ламборджини», небрежно оставленной у входа… И действительно, без внимания я не остаюсь: меня встречают, приветствуют, предлагают небольшую экскурсию.
– Наш клуб открыт в 1905 году при участии английского короля Эдуарда VII, – поясняет прямой, чопорный, сам похожий на английского лорда администратор. На нем идеально сидящий фрак и полузабытое пенсне с голубыми стеклами, за которыми проглядывают льдинки серых глаз.
Сам я, мягко говоря, небольшой любитель гольфа, но сейчас с интересом рассматриваю огромное, тщательно подстриженное поле на восемнадцать лунок, где богатые проходимцы в кепочках, похожих на жокейские, демонстрируют наборы клюшек, вычурные позы и неестественные удары по маленьким пупырчатым мячикам.
– Это престижный, элитарный и всемирно известный клуб. Совсем недавно правнучка Эдуарда VII – Елизавета II пожаловала нам звание «Королевский». Состоять членом Королевского гольф-клуба большая честь…
– Не сомневаюсь, – я почтительно склоняю голову. – Но зачем им столько клюшек?
– Гм…
Стекла пенсне утратили прозрачность, как «поляроид» в лучах солнца. Серые льдинки спрятались за шторкой. Я понял, что задал дурацкий вопрос.
– Их ровно столько, сколько надо. В игровой комплект входят четырнадцать клюшек. Одни для того, чтобы мяч летел по определенной траектории, другие – чтобы он катился…
– Думаю, я обучусь всем этим премудростям, – бодро говорю я. – Каковы условия вступления?
Лорд-администратор посмотрел на меня, как дятел на обнаруженную под корой гусеницу. Потом профессионально-терпеливо кивнул головой.
– Вы будете удивлены, но вступительный взнос всего двести двадцать тысяч крон или около восьми тысяч евро, – сообщил он таким тоном, будто у него самого эта сумма постоянно лежала в бумажнике для мелких расходов. Но, наткнувшись взглядом на мою окаменевшую физиономию, почти скорбно закончил: – Правда, необходима рекомендация хотя бы одного члена клуба.
– Надеюсь, слова господина Лазарева будет достаточно? – безапелляционно спрашиваю я.
– Сейчас мы это выясним.
Администратор подходит к компьютеру, и в осветившихся стеклах его пенсне, как на голубых мониторах, начинают мелькать списки имен и фамилий. Я вижу отражение, но прочесть ничего не могу.
– К сожалению, господин Лазарев не числится среди членов нашего клуба.
– Как не числится?! Такой высокий, солидный господин, около пятидесяти лет, шатен с аккуратным пробором…
– Извините, господин Поленов. – Тон администратора становится ледяным. Голубые экранчики гаснут, то ли из-за смены настроения, то ли из-за выключенного компьютера. – Мы не полиция, а наши члены – не разыскиваемые преступники!
Я саркастически хмыкаю про себя. Да неужели? А кого ищет Интерпол? Как раз члена вашего клуба Лазарева. Именно разыскиваемым преступником он и является!
Но ясно, что продолжать общение на такой ноте не имеет смысла. Лучше выпить кофе…
В довольно милом кафе клуба заказываю кофе по-венски «меланж», мягкую сигару Cohiba Lanceros и её идеального спутника – выдержанный бледный портвейн Sandeman. Большой плазменный экран на стене беззвучно демонстрирует нарезку каких-то неправдоподобных попаданий белых, в пупырышках, мячиков с серьёзных расстояний прямо в десятисантиметровые лунки.
Зал почти пуст. Краем глаза я вижу броскую пару, сидящую через пару столиков, а краем уха ловлю русскую речь, точнее, специфические термины делового разговора: «договор… нотариус… счет… перевод…»
Говорит, в основном, эффектная блондинка лет три-дцати-тридцати двух. Обтягивающее красное платье с открытыми плечами и, по-моему, довольно короткое, грудь четвертого размера, сильно накрашенные глаза, большие яркие губы, будто вытянутые для поцелуя… В одной руке она держит чашечку с кофе, в другой – длинную тонкую сигарету. Тлеющим огоньком дама медленно водит перед глазами собеседника, будто гипнотизируя: влево-о-о, вправо-о-о, влево-о-о, вправо-о-о… В зале тихо, и разговор хорошо слышен даже без усиливающей аппаратуры.
– Через несколько лет Чехия войдет в шенгенскую зону, и цены на все подскочат в несколько раз, а на недвижимость – в особенности… Так что инвестирование имеет прямой смысл… Тем более, о чем вам вообще думать – за замок с усадьбой в самом центре Европы всего-то миллион евро! В Москве за эти деньги вы не купите приличную квартиру!
Здоровенный мужик с крестьянским лицом даже за столиком не выпускает барсетку из-под мышки, будто там у него и хранится этот самый миллион. Деформированные уши, маленький, будто отрихтованный нос, массивный подбородок, короткие толстые пальцы, сжимающие бокал пива: сразу видно, из какой конюшни эта лошадка. Дорогой костюм сидит на нем, как трикотажный треник советских времен, а низкий голос скрипит, словно двери студенческого общежития.
– Оно, конечно, звучит красиво… Только в Москве сейчас, если по уму вложить, навару не меньше… Так там у меня все схвачено, а здесь в любой момент кинуть могут… Конфискуют этот твой замок, как исторический памятник, – и накрылся мой «лимон» медным тазом…
– В России вам нельзя появляться, и вы это прекрасно знаете. К тому же, после того, как убили Марика, ваши позиции сильно ослабли. Разве не так? Впрочем, я вас не уговариваю. Покупатели стоят в очереди… Только имейте в виду: здесь государство никого не кидает, здесь царит закон и порядок…
Дама втыкает сигарету в пепельницу и пригубливает кофе. Похоже, она считает разговор оконченным. А я готов поспорить, что эта шикарная штучка и есть хозяйка красного «пежо». Может, из-за цвета платья? Или срабатывает моя безошибочная интуиция?
Собеседник залпом выпивает свое пиво, со стуком ставит пустой бокал на полированный стол и встает, горой возвышаясь над женщиной в красном, как иллюстрация к сказке «Красавица и чудовище».
– Ты эту избу придержи до конца недели. Я позвоню.
Пиво благотворно подействовало на голосовые связки бывшего спортсмена – как оливковое масло на дверные петли: скрип в голосе исчез, зато его место привычно заняли угрожающие интонации.
Женщина кивнула и проводила взглядом каменную фигуру контрагента. Широкая спина, квадратные плечи, шея такой же толщины, как голова, – монументальное телосложение наверняка внушало бывшему спортсмену избыточную уверенность. Во всяком случае, прощаться и платить по счету он считал излишним.
Но дама восприняла это как должное. Наманикюренным пальчиком она подозвала крахмального официанта и сунула ему в карман стокроновую купюру. Потом откинулась на спинку кресла и задумчиво вытянула из пачки очередную тонкую сигарету Davidoff. И почти сразу крепкая рука в дорогой лайковой перчатке апельсинового цвета галантно поднесла ей огонек зажигалки Montblanc.
Надо отметить выучку: вначале она все осмотрела. Точнее, не совсем все, а только то, что было представлено для осмотра: зажигалку, перчатку, руку и того, кому они принадлежат. Хотя автомобильный аксессуар в кафе – явный перебор, блондинка удовлетворилась увиденным, соизволила прикурить и благодарно кивнула. Я слегка улыбнулся и, не став уподобляться дешевым повесам, делающим из такого пустяка повод для знакомства и норовящим тут же подсесть за столик, неспешно вернулся на свое место.
Кофе и портвейн подходили к концу, я сосредоточенно наслаждался сигарой и достижениями гольфа, не обращая на соседку ни малейшего внимания. Только повернул голову, когда она пошла к двери, чтобы убедиться, что платье у нее действительно короткое, а ноги хорошей формы. Так и оказалось.
Минут через пять-семь я расплатился с молодым улыбчивым официантом и вышел на улицу. Солнце слепило глаза, ярко освещая парковку, на которой машин поубавилось, но «Пежо-307» был на месте, и хозяйкой его действительно оказалась блондинка – она озабоченно рассматривала свой беспомощно осевший на заднее левое колесо автомобильчик.
– Здравствуйте, – по-русски сказал я. – Что случилось?
Она нервно махнула рукой.
– Невезуха! На этих дорогах гвозди не валяются в принципе. А мне повезло… И как раз тогда, когда я спешу!
– Ну почему же, гвозди везде есть… – с умным и значительным видом я сажусь на корточки, осматривая спущенный скат. – Гвозди, болты, саморезы… Они такие… Выпадают, катаются, попадают во все щели…
Хотя на мягкой резине ничего не видно, готов спорить, что гвозди здесь ни при чем. Протектор аккуратно прокололи старым ржавым шилом, оставившим вдавленный след на мягкой перчатке, если, конечно, злоумышленник был в такой перчатке.
– … а потом встают торчком и прокалывают колеса красивым дамам…
Готов спорить, что сейчас это шило валяется вон в той клумбе. А я всегда выигрываю споры! Во всяком случае, сегодня ни одного не проиграл… Жаль, правда, что спорил сам с собой. Хотя во многих случаях так спокойней.
– Могу подвезти, куда вам надо, или поменять колесо. Запаска есть? – от философской абстракции я перехожу к земной конкретике.
– Если можно, подвезите, пожалуйста! Тут все так близко…
– С удовольствием! Кстати, меня зовут Геннадий. Геннадий Поленов.
– А меня – Валерия. Можно Лера.
Готов спорить, что она врет: судя по чертам лица, ее должны звать Натальей. Но я сдерживаю свою интуицию и не показываю подозрений. Наоборот – радостно улыбаюсь.
– Очень приятно, Лера! Я отвезу вас, а потом, если у вас есть время и желание, может, покажете мне местные достопримечательности?
Асфальт исчезает. Туфли медленно погружаются в вязкую почву Амазонского берега. Громко квакают огромные, плюющие ядом жабы. С едва слышным шелестом скользят смертельно опасные черные гадюки.
Лера бросает на меня оценивающий взгляд, на миг задумывается.
– Когда стемнеет, можем посмотреть поющие фонтаны.
– Мне бы хотелось побывать в казино. Я играл в Монте-Карло, в Баден-Бадене, в Бадене, а здесь не доводилось. Давайте ненадолго заедем, а потом поужинаем в приличном месте…
– Что ж, уговорили, – кивает хозяйка «пежо».
Джеймс Бонд был асом азартных игр, его даже посылали обыграть вселенского злодея, чтобы разорить мировую террористическую организацию. Какой бред! Может, в МИ-6 действительно учат секретам рулетки и Блэк Джека, но у нашей Службы по этой части явные пробелы: зачем тратить драгоценные часы курсантского расписания, если при необходимости всегда можно найти ловкого проходимца, который по-любому обставит агента 007 – хоть в бильярд, хоть в «очко», хоть в преферанс…
Поэтому я играю без особых изысков – просто с умным видом ставлю круглые стоевровые фишки на цвет. Вероятность выигрыша пятьдесят процентов, правда, и размер его такой, что не разгуляешься: сто поставил – двести получил. Чтобы разбогатеть, надо ставить на цифру: тогда можно выиграть тридцать пять ставок. Но и вероятность этого невелика – один шанс из тридцати шести… Поэтому никто и не разбогател на азартных играх!
Я тоже не разбогатею, раз теория вероятностей против меня… Везение и удача могли бы компенсировать эту несправедливость, но и тут возникла проблема: только что я поставил на черное, а рука судьбы вынула шарик из выигрышной ячейки и переложила в проигрышную. Честно говоря, это здорово настораживает! Не потому, что жалко денег консорциума «Бета-групп», просто судьба всегда ко мне благоволила… Очень не хочется, чтобы она повернулась спиной!
Делаю еще одну ставку на красное, и выигрываю. Снова на красное – проигрываю. Дважды подряд выигрываю на черном. Потом трижды на том же черном проигрываю… Еще два проигрыша. Еще. Еще… Но казино на мне тоже не разбогатеет: я выделил на игру пятьсот евро и больше не поставлю ни цента!
– Принести вам выпивку? – галантно спрашиваю я у своей дамы, но ответа не получаю. Лера увлеченно играет по какой-то своей системе: все время ставит на «девятку», причем после каждого проигрыша удваивает ставку. Проигрышей было немало, поэтому две стопки фишек на «девятке» напоминают небоскребы. Обреченные небоскребы, как нью-йоркские «Близнецы». Блондинка полностью поглощена игрой и не обращает внимания на окружающих. Тем лучше…
Делаю шаг назад, разворачиваюсь, лавируя между столиками, подхожу ко входу в VIP-зал, раздвигаю тяжелые шторы и ныряю внутрь. Здесь все то же самое: зеленые столы, мертвенное яркое освещение, помпезный интерьер, те же цифры на стандартном колесе Фортуны, те же костяные шарики… Только фишки другие: ромбические – по тысяче евро, большие квадраты по три тысячи, и такие же прямоугольники – по пять тысяч. И публика другая – более уверенная, что ли… Или самоуверенная…
Играть по таким ставкам я не собираюсь даже за деньги «Бета-групп», а просто глазеть здесь не принято, поэтому сразу подхожу к бару. Демонстративно, подчеркивая свое происхождение, по-русски заказываю рюмку «Столичной» и бутерброд с севрюжьей икрой. Расплачиваюсь карточкой, потом кладу перед жгучим брюнетом с блестящими, словно набриолиненными волосами стоевровую купюру. В ответ получаю колючий взгляд, в котором непонятно чего больше – настороженности или вопроса.
– Я ищу земляка – господина Лазарева, – перейдя на чешский, напрямую объявляю я. – Высокий, представительный шатен, на вид пятьдесят лет, ровный пробор, любит дорогие костюмы синих тонов, с ним всегда два-три телохранителя… Да, пьет двенадцатилетний «Чивас Ригал» или золотой «Джеймсон» со льдом…
Правая сторона тонкой полоски усов под крючковатым носом дрогнула. Значит, вспомнил! Я положил на стойку ещё сотню, потом ещё… Количество всегда переходит в качество. Бармен стрельнул глазами по сторонам. Наманикюренные пальцы решительно смахнули купюры с гладкого пластика.
– Помню, был такой гость… Он жил в Карловых Варах, но сюда приезжал каждую неделю, на хороших машинах, с охраной… Играл по крупной, однажды за вечер проиграл сто тысяч евро! И совершенно спокойно…
Я хмыкаю про себя: «А чего волноваться? Он и триста миллионов спиздил очень спокойно!»
– Вот уже полгода не появляется, – вздыхает бармен, блестя круглыми черными глазками. – А жаль – чаевые оставлял щедро, никого не обижал!
«Да уж, этот сучонок известный альтруист!» Я вытащил бумажник, неспешно извлек глянцевую цветную фотографию прекрасного качества. Это был настоящий снимок из пресс-службы Правительства: Лазарев и американский министр подписывают договор о сотрудничестве. Только американца мы отрезали.
– Этот?
Жгучий брюнет кивнул. По-чешски он говорит неважно, с сильным акцентом, а внешне похож на нашего кавказца. Наверное, этнический албанец. Сейчас их много разбрелось по Европе. Надо сказать, репутация у них не самая лучшая. Как, впрочем, и у русских.
– И чем он еще известен, кроме щедрых чаевых?
Предполагаемый албанец наморщил лоб.
– Не знаю… Хотя… Как-то один охранник сказал другому: «Сегодня шеф из во-о-т такой пушки… – бармен развел кисти рук, как рыбак, демонстрирующий размер трофея, – пытался в спичечный коробок попасть, но все рядом и рядом»… А тот ответил: «Так он и вчера пытался, и позавчера… А завтра обязательно попадет!»
– Интересно! – Я театрально вскидываю брови. На самом деле удивляться нечему: даже скрываясь, анаконды не меняют своих привычек, хотя это повышает их уязвимость. Это или невероятная глупость, или чрезмерная самоуверенность.
– Только… – на маловыразительном лице бармена появляется не очень убедительная гримаса раскаяния. – Только нам запрещено обсуждать гостей…
Все ясно. Когда деньги получены и служебный долг нарушен, самое время «сохранить лицо» и произвести хорошее впечатление.
– А мы никого и не обсуждали!
Я подмигиваю бармену, опрокидываю свою рюмку, закусываю бутербродом. Холодная «Столичная» приятно обжигает гортань, тугие икринки хрустко лопаются на зубах, оттеняя вязким солоноватым вкусом чуть ощутимую сивушную нотку настоящей русской водки. Отличный аперитив!
Я доволен. Как может быть доволен охотник на анаконду, который, наслушавшись сотен баек и легенд, наконец, лично увидел сквозь смрадный туман тропических джунглей блеснувшее вдали чешуйчатое тело гигантской рептилии. Впрочем, водкой с икрой я доволен тоже.
Возвращаюсь к своему столу, трогаю Леру за плечо. Но она завороженно смотрит на вращающееся колесо рулетки и бегущий по краю шарик. Наконец, шарик попал в ячейку. «Тройка»!
Небоскребы на не пораженной «девятке» рушатся, и фишки отправляются в казну казино. Это последние. Лера выходит из транса и, реагируя на мою руку, поворачивает голову. Сверху видно, что корни ее белых волос не прокрашены у основания. В глазах еще носится шарик, мелькают красные и черные цифры.
– Надеюсь, азарт ужину не помеха? – улыбнувшись, спрашиваю я.
Мелькание прекращается, глаза приобретают обычное выражение. Только досада от проигрыша осталась.
И та постепенно растворяется. В конце концов, она ведь играла на мои деньги. Три тысячи евро – как говорят интеллигентные люди, это тебе не пуп царапать! А теперь, естественно, должна сделать ответные шаги… Увы, не я это придумал. Такова жизнь!
– Конечно, Геннадий! Я ужасно проголодалась!
Лера тоже знает правила. Она встает и плотно берет меня под руку. Я оставляю последнюю фишку «на чай» крупье, и мы выходим на воздух. Здесь прохладно и свежо.
– Итак, очаровательный проводник, прокладывайте маршрут!
– В отеле «Эспланаде» есть прекрасный ресторан, а по пути мы можем взглянуть на поющие фонтаны…
– Замечательная программа! Тогда я оставлю машину, и прогуляемся пешком…
После давящей атмосферы нервного азарта и обманутых ожиданий я окунаюсь в безмятежный мир праздника. Белоснежная, ажурная, парящая в прожекторной подсветке Колоннада, пушистые от брызг фонтаны, танцующие и меняющие цвет в такт музыке, коротко подстриженные изумрудные лужайки, причудливые яркие клумбы, прямые широкие аллеи, духовой оркестр, мягко исполняющий вальс, красиво одетые трезвые люди…
Волшебная аура полного покоя и идеального совершенства плавно смещает пласты столетий и смешивает палитру времен. Вот за чашечкой кофе постоялец «Эспланаде» Томас Альва Эдисон рисует в блокноте схему щелочного аккумулятора… В доме, который потомки назовут его именем, захвачен вихрем очередной оперы маэстро Рихард Вагнер… Семидесятилетний Йоган Гете, вновь получивший источник вдохновения (хотя, несомненно, и головной боли), в лице семнадцатилетней красавицы Ульрики фон Леветцов, увлеченно отыскивает на местных холмах неизвестные минералы…
А вот Дмитрий Полянский – профессиональный шпион и соблазнитель, охотник на анаконд, с захваченной для «потрошения» сексапильной гадюкой, на которой клейма негде ставить, нахально расталкивает тени гениев прошлых веков на пути к «Эспланаде», где он собирается заниматься совсем не тем, чем великий изобретатель…
В Марианских Лазнях и его окрестностях всего шестнадцать тысяч жителей – по нашим меркам такой населенный пункт именуется рабочим поселком. Только шлакоблочных, саманных или насыпных бараков, железнодорожных вагончиков и убогих двухэтажек из бракованного кирпича здесь нет. Нет переулка Строителей и Третьего тупика, нет немощеных проулков, нет засоренной канализации, луж и мусорных свалок, в которых ковыряются куры и бродячие собаки…
Зато есть прекрасные дворцы и особняки, чистые широкие улицы, огромные площади, великолепные парки с ухоженными английскими газонами, цветомузыкальные фонтаны, обязательная питьевая галерея, есть даже крупнейший в Европе гольф-клуб и казино, не уступающее Баден-Баденскому. В отечественные классификации все это явно не вписывается…
Я подъезжаю к гольф-клубу. На аккуратно расчерченной белыми линиями асфальтовой площадке стоят несколько шикарных, престижных, или, на современном новоязе, «крутых» машин. Серебристый «порше-кайена», удлиненный белый «Мерседес SL», перламутровая «Ауди Q7», черный «БМВ-730»… «Роллс-ройсов» тут нет, но и без этого можно подумать, что парковка находится не в скромном европейском рабочем поселке Мариански Лазне, а где-нибудь в Абу-Даби, Вашингтоне или даже в самой Москве!
По контрасту приткнувшийся сбоку вполне приличный «Пежо-307» кажется водопроводчиком, случайно вышедшим в бальную залу на посольском приеме. Я паркуюсь рядом, обхожу симпатичную красную машинку, рассматриваю номер «5353». В магическом чередовании цифр, символизирующих отличие и посредственность, падение и взлет, мерещится некая закономерность судьбы, выставляющей оценки всем живущим на земле. И то, что последняя отметка «тройка» – не очень хорошая примета для хозяйки машины. Почему именно хозяйки, а не хозяина? Для аналитика моего уровня все очень просто: «Пежо-307», да еще красный – это стопроцентно дамский автомобиль. Могу поспорить на что угодно! И сегодня в делах неизвестной дамы наступит спад. Маленький, незаметный, но спад – как «тройка» после «пятерки».
Через несколько минут поднимаюсь по ступенькам к центральному входу, сосредоточенно оттирая темную полоску то ли грязи, то ли ржавчины на большом пальце моей замечательной перчатки. Тонкая замша легко деформируется, поэтому грязь постепенно исчезает, а вдавленность остается. Но я надеюсь, что это не помешает мне сойти за владельца апельсиновой «ламборджини», небрежно оставленной у входа… И действительно, без внимания я не остаюсь: меня встречают, приветствуют, предлагают небольшую экскурсию.
– Наш клуб открыт в 1905 году при участии английского короля Эдуарда VII, – поясняет прямой, чопорный, сам похожий на английского лорда администратор. На нем идеально сидящий фрак и полузабытое пенсне с голубыми стеклами, за которыми проглядывают льдинки серых глаз.
Сам я, мягко говоря, небольшой любитель гольфа, но сейчас с интересом рассматриваю огромное, тщательно подстриженное поле на восемнадцать лунок, где богатые проходимцы в кепочках, похожих на жокейские, демонстрируют наборы клюшек, вычурные позы и неестественные удары по маленьким пупырчатым мячикам.
– Это престижный, элитарный и всемирно известный клуб. Совсем недавно правнучка Эдуарда VII – Елизавета II пожаловала нам звание «Королевский». Состоять членом Королевского гольф-клуба большая честь…
– Не сомневаюсь, – я почтительно склоняю голову. – Но зачем им столько клюшек?
– Гм…
Стекла пенсне утратили прозрачность, как «поляроид» в лучах солнца. Серые льдинки спрятались за шторкой. Я понял, что задал дурацкий вопрос.
– Их ровно столько, сколько надо. В игровой комплект входят четырнадцать клюшек. Одни для того, чтобы мяч летел по определенной траектории, другие – чтобы он катился…
– Думаю, я обучусь всем этим премудростям, – бодро говорю я. – Каковы условия вступления?
Лорд-администратор посмотрел на меня, как дятел на обнаруженную под корой гусеницу. Потом профессионально-терпеливо кивнул головой.
– Вы будете удивлены, но вступительный взнос всего двести двадцать тысяч крон или около восьми тысяч евро, – сообщил он таким тоном, будто у него самого эта сумма постоянно лежала в бумажнике для мелких расходов. Но, наткнувшись взглядом на мою окаменевшую физиономию, почти скорбно закончил: – Правда, необходима рекомендация хотя бы одного члена клуба.
– Надеюсь, слова господина Лазарева будет достаточно? – безапелляционно спрашиваю я.
– Сейчас мы это выясним.
Администратор подходит к компьютеру, и в осветившихся стеклах его пенсне, как на голубых мониторах, начинают мелькать списки имен и фамилий. Я вижу отражение, но прочесть ничего не могу.
– К сожалению, господин Лазарев не числится среди членов нашего клуба.
– Как не числится?! Такой высокий, солидный господин, около пятидесяти лет, шатен с аккуратным пробором…
– Извините, господин Поленов. – Тон администратора становится ледяным. Голубые экранчики гаснут, то ли из-за смены настроения, то ли из-за выключенного компьютера. – Мы не полиция, а наши члены – не разыскиваемые преступники!
Я саркастически хмыкаю про себя. Да неужели? А кого ищет Интерпол? Как раз члена вашего клуба Лазарева. Именно разыскиваемым преступником он и является!
Но ясно, что продолжать общение на такой ноте не имеет смысла. Лучше выпить кофе…
В довольно милом кафе клуба заказываю кофе по-венски «меланж», мягкую сигару Cohiba Lanceros и её идеального спутника – выдержанный бледный портвейн Sandeman. Большой плазменный экран на стене беззвучно демонстрирует нарезку каких-то неправдоподобных попаданий белых, в пупырышках, мячиков с серьёзных расстояний прямо в десятисантиметровые лунки.
Зал почти пуст. Краем глаза я вижу броскую пару, сидящую через пару столиков, а краем уха ловлю русскую речь, точнее, специфические термины делового разговора: «договор… нотариус… счет… перевод…»
Говорит, в основном, эффектная блондинка лет три-дцати-тридцати двух. Обтягивающее красное платье с открытыми плечами и, по-моему, довольно короткое, грудь четвертого размера, сильно накрашенные глаза, большие яркие губы, будто вытянутые для поцелуя… В одной руке она держит чашечку с кофе, в другой – длинную тонкую сигарету. Тлеющим огоньком дама медленно водит перед глазами собеседника, будто гипнотизируя: влево-о-о, вправо-о-о, влево-о-о, вправо-о-о… В зале тихо, и разговор хорошо слышен даже без усиливающей аппаратуры.
– Через несколько лет Чехия войдет в шенгенскую зону, и цены на все подскочат в несколько раз, а на недвижимость – в особенности… Так что инвестирование имеет прямой смысл… Тем более, о чем вам вообще думать – за замок с усадьбой в самом центре Европы всего-то миллион евро! В Москве за эти деньги вы не купите приличную квартиру!
Здоровенный мужик с крестьянским лицом даже за столиком не выпускает барсетку из-под мышки, будто там у него и хранится этот самый миллион. Деформированные уши, маленький, будто отрихтованный нос, массивный подбородок, короткие толстые пальцы, сжимающие бокал пива: сразу видно, из какой конюшни эта лошадка. Дорогой костюм сидит на нем, как трикотажный треник советских времен, а низкий голос скрипит, словно двери студенческого общежития.
– Оно, конечно, звучит красиво… Только в Москве сейчас, если по уму вложить, навару не меньше… Так там у меня все схвачено, а здесь в любой момент кинуть могут… Конфискуют этот твой замок, как исторический памятник, – и накрылся мой «лимон» медным тазом…
– В России вам нельзя появляться, и вы это прекрасно знаете. К тому же, после того, как убили Марика, ваши позиции сильно ослабли. Разве не так? Впрочем, я вас не уговариваю. Покупатели стоят в очереди… Только имейте в виду: здесь государство никого не кидает, здесь царит закон и порядок…
Дама втыкает сигарету в пепельницу и пригубливает кофе. Похоже, она считает разговор оконченным. А я готов поспорить, что эта шикарная штучка и есть хозяйка красного «пежо». Может, из-за цвета платья? Или срабатывает моя безошибочная интуиция?
Собеседник залпом выпивает свое пиво, со стуком ставит пустой бокал на полированный стол и встает, горой возвышаясь над женщиной в красном, как иллюстрация к сказке «Красавица и чудовище».
– Ты эту избу придержи до конца недели. Я позвоню.
Пиво благотворно подействовало на голосовые связки бывшего спортсмена – как оливковое масло на дверные петли: скрип в голосе исчез, зато его место привычно заняли угрожающие интонации.
Женщина кивнула и проводила взглядом каменную фигуру контрагента. Широкая спина, квадратные плечи, шея такой же толщины, как голова, – монументальное телосложение наверняка внушало бывшему спортсмену избыточную уверенность. Во всяком случае, прощаться и платить по счету он считал излишним.
Но дама восприняла это как должное. Наманикюренным пальчиком она подозвала крахмального официанта и сунула ему в карман стокроновую купюру. Потом откинулась на спинку кресла и задумчиво вытянула из пачки очередную тонкую сигарету Davidoff. И почти сразу крепкая рука в дорогой лайковой перчатке апельсинового цвета галантно поднесла ей огонек зажигалки Montblanc.
Надо отметить выучку: вначале она все осмотрела. Точнее, не совсем все, а только то, что было представлено для осмотра: зажигалку, перчатку, руку и того, кому они принадлежат. Хотя автомобильный аксессуар в кафе – явный перебор, блондинка удовлетворилась увиденным, соизволила прикурить и благодарно кивнула. Я слегка улыбнулся и, не став уподобляться дешевым повесам, делающим из такого пустяка повод для знакомства и норовящим тут же подсесть за столик, неспешно вернулся на свое место.
Кофе и портвейн подходили к концу, я сосредоточенно наслаждался сигарой и достижениями гольфа, не обращая на соседку ни малейшего внимания. Только повернул голову, когда она пошла к двери, чтобы убедиться, что платье у нее действительно короткое, а ноги хорошей формы. Так и оказалось.
Минут через пять-семь я расплатился с молодым улыбчивым официантом и вышел на улицу. Солнце слепило глаза, ярко освещая парковку, на которой машин поубавилось, но «Пежо-307» был на месте, и хозяйкой его действительно оказалась блондинка – она озабоченно рассматривала свой беспомощно осевший на заднее левое колесо автомобильчик.
– Здравствуйте, – по-русски сказал я. – Что случилось?
Она нервно махнула рукой.
– Невезуха! На этих дорогах гвозди не валяются в принципе. А мне повезло… И как раз тогда, когда я спешу!
– Ну почему же, гвозди везде есть… – с умным и значительным видом я сажусь на корточки, осматривая спущенный скат. – Гвозди, болты, саморезы… Они такие… Выпадают, катаются, попадают во все щели…
Хотя на мягкой резине ничего не видно, готов спорить, что гвозди здесь ни при чем. Протектор аккуратно прокололи старым ржавым шилом, оставившим вдавленный след на мягкой перчатке, если, конечно, злоумышленник был в такой перчатке.
– … а потом встают торчком и прокалывают колеса красивым дамам…
Готов спорить, что сейчас это шило валяется вон в той клумбе. А я всегда выигрываю споры! Во всяком случае, сегодня ни одного не проиграл… Жаль, правда, что спорил сам с собой. Хотя во многих случаях так спокойней.
– Могу подвезти, куда вам надо, или поменять колесо. Запаска есть? – от философской абстракции я перехожу к земной конкретике.
– Если можно, подвезите, пожалуйста! Тут все так близко…
– С удовольствием! Кстати, меня зовут Геннадий. Геннадий Поленов.
– А меня – Валерия. Можно Лера.
Готов спорить, что она врет: судя по чертам лица, ее должны звать Натальей. Но я сдерживаю свою интуицию и не показываю подозрений. Наоборот – радостно улыбаюсь.
– Очень приятно, Лера! Я отвезу вас, а потом, если у вас есть время и желание, может, покажете мне местные достопримечательности?
Асфальт исчезает. Туфли медленно погружаются в вязкую почву Амазонского берега. Громко квакают огромные, плюющие ядом жабы. С едва слышным шелестом скользят смертельно опасные черные гадюки.
Лера бросает на меня оценивающий взгляд, на миг задумывается.
– Когда стемнеет, можем посмотреть поющие фонтаны.
– Мне бы хотелось побывать в казино. Я играл в Монте-Карло, в Баден-Бадене, в Бадене, а здесь не доводилось. Давайте ненадолго заедем, а потом поужинаем в приличном месте…
– Что ж, уговорили, – кивает хозяйка «пежо».
* * *
Крутится красно-черное колесо рулетки, солидно вращается золотистая крестовина, быстро бежит по полированному дереву белый шарик, движутся по окружности напряженные взгляды элегантных – в смокингах и бабочках – игроков… Шарик с костяным стуком падает в ячейку, вылетает оттуда, попадает в другую, дергается, будто собирается перескочить в следующую, но инерции не хватает, и он остается. Красное!Джеймс Бонд был асом азартных игр, его даже посылали обыграть вселенского злодея, чтобы разорить мировую террористическую организацию. Какой бред! Может, в МИ-6 действительно учат секретам рулетки и Блэк Джека, но у нашей Службы по этой части явные пробелы: зачем тратить драгоценные часы курсантского расписания, если при необходимости всегда можно найти ловкого проходимца, который по-любому обставит агента 007 – хоть в бильярд, хоть в «очко», хоть в преферанс…
Поэтому я играю без особых изысков – просто с умным видом ставлю круглые стоевровые фишки на цвет. Вероятность выигрыша пятьдесят процентов, правда, и размер его такой, что не разгуляешься: сто поставил – двести получил. Чтобы разбогатеть, надо ставить на цифру: тогда можно выиграть тридцать пять ставок. Но и вероятность этого невелика – один шанс из тридцати шести… Поэтому никто и не разбогател на азартных играх!
Я тоже не разбогатею, раз теория вероятностей против меня… Везение и удача могли бы компенсировать эту несправедливость, но и тут возникла проблема: только что я поставил на черное, а рука судьбы вынула шарик из выигрышной ячейки и переложила в проигрышную. Честно говоря, это здорово настораживает! Не потому, что жалко денег консорциума «Бета-групп», просто судьба всегда ко мне благоволила… Очень не хочется, чтобы она повернулась спиной!
Делаю еще одну ставку на красное, и выигрываю. Снова на красное – проигрываю. Дважды подряд выигрываю на черном. Потом трижды на том же черном проигрываю… Еще два проигрыша. Еще. Еще… Но казино на мне тоже не разбогатеет: я выделил на игру пятьсот евро и больше не поставлю ни цента!
– Принести вам выпивку? – галантно спрашиваю я у своей дамы, но ответа не получаю. Лера увлеченно играет по какой-то своей системе: все время ставит на «девятку», причем после каждого проигрыша удваивает ставку. Проигрышей было немало, поэтому две стопки фишек на «девятке» напоминают небоскребы. Обреченные небоскребы, как нью-йоркские «Близнецы». Блондинка полностью поглощена игрой и не обращает внимания на окружающих. Тем лучше…
Делаю шаг назад, разворачиваюсь, лавируя между столиками, подхожу ко входу в VIP-зал, раздвигаю тяжелые шторы и ныряю внутрь. Здесь все то же самое: зеленые столы, мертвенное яркое освещение, помпезный интерьер, те же цифры на стандартном колесе Фортуны, те же костяные шарики… Только фишки другие: ромбические – по тысяче евро, большие квадраты по три тысячи, и такие же прямоугольники – по пять тысяч. И публика другая – более уверенная, что ли… Или самоуверенная…
Играть по таким ставкам я не собираюсь даже за деньги «Бета-групп», а просто глазеть здесь не принято, поэтому сразу подхожу к бару. Демонстративно, подчеркивая свое происхождение, по-русски заказываю рюмку «Столичной» и бутерброд с севрюжьей икрой. Расплачиваюсь карточкой, потом кладу перед жгучим брюнетом с блестящими, словно набриолиненными волосами стоевровую купюру. В ответ получаю колючий взгляд, в котором непонятно чего больше – настороженности или вопроса.
– Я ищу земляка – господина Лазарева, – перейдя на чешский, напрямую объявляю я. – Высокий, представительный шатен, на вид пятьдесят лет, ровный пробор, любит дорогие костюмы синих тонов, с ним всегда два-три телохранителя… Да, пьет двенадцатилетний «Чивас Ригал» или золотой «Джеймсон» со льдом…
Правая сторона тонкой полоски усов под крючковатым носом дрогнула. Значит, вспомнил! Я положил на стойку ещё сотню, потом ещё… Количество всегда переходит в качество. Бармен стрельнул глазами по сторонам. Наманикюренные пальцы решительно смахнули купюры с гладкого пластика.
– Помню, был такой гость… Он жил в Карловых Варах, но сюда приезжал каждую неделю, на хороших машинах, с охраной… Играл по крупной, однажды за вечер проиграл сто тысяч евро! И совершенно спокойно…
Я хмыкаю про себя: «А чего волноваться? Он и триста миллионов спиздил очень спокойно!»
– Вот уже полгода не появляется, – вздыхает бармен, блестя круглыми черными глазками. – А жаль – чаевые оставлял щедро, никого не обижал!
«Да уж, этот сучонок известный альтруист!» Я вытащил бумажник, неспешно извлек глянцевую цветную фотографию прекрасного качества. Это был настоящий снимок из пресс-службы Правительства: Лазарев и американский министр подписывают договор о сотрудничестве. Только американца мы отрезали.
– Этот?
Жгучий брюнет кивнул. По-чешски он говорит неважно, с сильным акцентом, а внешне похож на нашего кавказца. Наверное, этнический албанец. Сейчас их много разбрелось по Европе. Надо сказать, репутация у них не самая лучшая. Как, впрочем, и у русских.
– И чем он еще известен, кроме щедрых чаевых?
Предполагаемый албанец наморщил лоб.
– Не знаю… Хотя… Как-то один охранник сказал другому: «Сегодня шеф из во-о-т такой пушки… – бармен развел кисти рук, как рыбак, демонстрирующий размер трофея, – пытался в спичечный коробок попасть, но все рядом и рядом»… А тот ответил: «Так он и вчера пытался, и позавчера… А завтра обязательно попадет!»
– Интересно! – Я театрально вскидываю брови. На самом деле удивляться нечему: даже скрываясь, анаконды не меняют своих привычек, хотя это повышает их уязвимость. Это или невероятная глупость, или чрезмерная самоуверенность.
– Только… – на маловыразительном лице бармена появляется не очень убедительная гримаса раскаяния. – Только нам запрещено обсуждать гостей…
Все ясно. Когда деньги получены и служебный долг нарушен, самое время «сохранить лицо» и произвести хорошее впечатление.
– А мы никого и не обсуждали!
Я подмигиваю бармену, опрокидываю свою рюмку, закусываю бутербродом. Холодная «Столичная» приятно обжигает гортань, тугие икринки хрустко лопаются на зубах, оттеняя вязким солоноватым вкусом чуть ощутимую сивушную нотку настоящей русской водки. Отличный аперитив!
Я доволен. Как может быть доволен охотник на анаконду, который, наслушавшись сотен баек и легенд, наконец, лично увидел сквозь смрадный туман тропических джунглей блеснувшее вдали чешуйчатое тело гигантской рептилии. Впрочем, водкой с икрой я доволен тоже.
Возвращаюсь к своему столу, трогаю Леру за плечо. Но она завороженно смотрит на вращающееся колесо рулетки и бегущий по краю шарик. Наконец, шарик попал в ячейку. «Тройка»!
Небоскребы на не пораженной «девятке» рушатся, и фишки отправляются в казну казино. Это последние. Лера выходит из транса и, реагируя на мою руку, поворачивает голову. Сверху видно, что корни ее белых волос не прокрашены у основания. В глазах еще носится шарик, мелькают красные и черные цифры.
– Надеюсь, азарт ужину не помеха? – улыбнувшись, спрашиваю я.
Мелькание прекращается, глаза приобретают обычное выражение. Только досада от проигрыша осталась.
И та постепенно растворяется. В конце концов, она ведь играла на мои деньги. Три тысячи евро – как говорят интеллигентные люди, это тебе не пуп царапать! А теперь, естественно, должна сделать ответные шаги… Увы, не я это придумал. Такова жизнь!
– Конечно, Геннадий! Я ужасно проголодалась!
Лера тоже знает правила. Она встает и плотно берет меня под руку. Я оставляю последнюю фишку «на чай» крупье, и мы выходим на воздух. Здесь прохладно и свежо.
– Итак, очаровательный проводник, прокладывайте маршрут!
– В отеле «Эспланаде» есть прекрасный ресторан, а по пути мы можем взглянуть на поющие фонтаны…
– Замечательная программа! Тогда я оставлю машину, и прогуляемся пешком…
После давящей атмосферы нервного азарта и обманутых ожиданий я окунаюсь в безмятежный мир праздника. Белоснежная, ажурная, парящая в прожекторной подсветке Колоннада, пушистые от брызг фонтаны, танцующие и меняющие цвет в такт музыке, коротко подстриженные изумрудные лужайки, причудливые яркие клумбы, прямые широкие аллеи, духовой оркестр, мягко исполняющий вальс, красиво одетые трезвые люди…
Волшебная аура полного покоя и идеального совершенства плавно смещает пласты столетий и смешивает палитру времен. Вот за чашечкой кофе постоялец «Эспланаде» Томас Альва Эдисон рисует в блокноте схему щелочного аккумулятора… В доме, который потомки назовут его именем, захвачен вихрем очередной оперы маэстро Рихард Вагнер… Семидесятилетний Йоган Гете, вновь получивший источник вдохновения (хотя, несомненно, и головной боли), в лице семнадцатилетней красавицы Ульрики фон Леветцов, увлеченно отыскивает на местных холмах неизвестные минералы…
А вот Дмитрий Полянский – профессиональный шпион и соблазнитель, охотник на анаконд, с захваченной для «потрошения» сексапильной гадюкой, на которой клейма негде ставить, нахально расталкивает тени гениев прошлых веков на пути к «Эспланаде», где он собирается заниматься совсем не тем, чем великий изобретатель…
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента