Данилова Анна. Сердце химеры

   – Пока нет. Наркотики, алкоголь?
   – Нет, ни в коем случае! Она даже не курила, разве что баловалась с подругами…
   – Тогда что вы считаете пустяками? Ведь речь шла не о нескольких сотнях рублей…
   – Она любила красиво одеваться… – У меня горло словно распухло от стыда за ту, которой уже не было и которая все свои силы растрачивала на одежду, духи и разные другие мелочи. И тут вдруг я вспомнил, что Лора любила еще, и эта ее страсть открылась не так давно, когда она поближе познакомилась с Машей, сестрой Глафиры, большой любительницей драгоценностей. И я добавил: – И золото. Но поскольку денег в семье не было, она чаще всего покупала дорогую имитацию, бижутерию…
   – Понятно, – кивнул головой Лев и отодвинул от себя тарелку.
   Я услышал марш из оперы «Аида» и вздрогнул, настолько он показался мне сейчас неуместным. Мой собеседник, напротив, считал, вероятно, что эта музыка как нельзя лучше подходит к его жизненной позиции и принципам: он выбрал этот торжественно-праздничный марш Верди как достойное сопровождение деловых переговоров, да и вообще жизни – так звучал его телефон.
   – Да, Юра, слушаю… Так, так… Понял. Хорошо. Попытайся поговорить с соседями, знакомыми, выясни, что и как… Насколько я понял, ее убили в квартире родителей…
 
   Я сделал ему знак, что готов объяснить ему гораздо больше, чем мог бы ему сказать за пару минут помощник. Лев Григорьевич закрыл глаза и опустил голову, давая мне знать, что он все понимает, но тем не менее выслушает своего собеседника до конца.
   – Свяжись с Кондратьевым из прокуратуры, пусть перешлет результаты экспертизы… Все, до встречи.
   – Ну, что там? – не выдержал я, в потайных уголках своей души все еще вынашивая надежду на то, что я перестал интересовать правоохранительные органы, что они, потеряв меня из виду и стыдясь этого, сделали объектом своего подозрения кого-нибудь другого. Или (а вдруг?!) объявился сам убийца с признательными показаниями? Мало ли…
   – Они нашли дверь, – сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.
 
   Потом мы долго говорили в его машине. Вернее, говорил я. Объяснял, как на исповеди, что двигало мною, когда я начал пользоваться этой тайной дверью, и что ничего преступного в моих замыслах не было, как не было и желания убить ту, которую я любил больше всех на свете.
   – Вы считаете, что я совершил ошибку, сбежав?
   – Нет, не считаю. Я сам бы поступил так же. К тому же грех было не воспользоваться дверью… Могу себе представить их лица, когда они поняли, что вас нет в квартире… С одной стороны, это так. Но, с другой, посудите сами: они обнаружили дверь, сопоставили все факты, и получилось, что в квартиру Ступниковых убийца вошел именно через эту самую дверь… На ручке – ваши отпечатки пальцев, как и на других ручках этой квартиры и на каких-то вещах, дверных проемах… У них сложилось впечатление, словно вы жили в этой квартире – так много вы наследили…
   Я пламенел, горел, на кончике носа образовалась капля пота. Но я должен был пересилить себя, превозмочь свой стыд и продолжить общение. Ведь никто, кроме этого человека, больше не узнает тайну Лоры и моих чувств к ней.
   – Они решили, – продолжал с озадаченным видом сытый Вишняков, – что Лора была вашей любовницей, что вы встречались то в вашей квартире, то в квартире ее родителей, пользуясь пресловутой дверью… Что вы сильно ревновали ее к мужу (кстати, ее мать дала показания, будто бы вы недолюбливали мужа Ларисы)…
   – Может, и недолюбливал, – возмутился я. – И что ж с того? Почему я должен был его любить, если он посылал свою жену на панель?
 
   …Я был в темной комнате, лежал на ее кровати, когда услышал, как вдалеке поворачивается ключ. В этот час, как правило, дома никого не бывает. Лора ходит по магазинам, гостям; ее любовники и родители заняты работой, приносящей, правда, сомнительный доход, а я, пользуясь случаем и отсутствием хозяев, воображаю себя возлюбленным Лоры. Лежа на ее кровати и вдыхая в себя запах ее постели, духов, могу подолгу держать в руках ее пижаму и ночную сорочку, представляя себя ее мужем… И при этом меньше всего, конечно, думаю о вынашиваемом в голове романе. В это время я наслаждаюсь жизнью, я, трус по природе, в своих фантазиях переношусь в декорации реальной жизни, где я мог бы держать в своих объятиях ту, что мне всего дороже…
   Я словно окаменел. Судя по голосам, это была Лора с мужем, Горой. Я не успел открыть дверь и скрыться за нею, мне пришлось зарыться в ворох висящей одежды. Отлично зная, что темная комната освещается тусклой малиновой лампой и что при всем желании меня сложно обнаружить, я замер, смутно представляя себе, что же будет дальше. И был потрясен, поняв вдруг, что Гора, сославшись на головную боль, отпросился с работы исключительно ради того, чтобы побыть с женой. Они не разговаривали, в темную комнату вошли уже голые, и на моих глазах, в нескольких сантиметрах от меня, предались любви…
   Признаться, не на это я рассчитывал, совершая опасные путешествия по чужой квартире. Меньше всего мне бы хотелось видеть Лору в объятиях другого мужчины. Все, что происходило рядом со мной, в красно-черном полумраке, я мог бы представить и с закрытыми глазами, лишь по звукам… Они много говорили о любви, бесконечно признавались друг к другу, и тогда я начал понимать, что любовь для обоих – не пустой звук, что это слово означает обладание и что физическая любовь для моей Лоры с годами стала означать гораздо больше, чем в первые недели замужества. Присутствие Горы мешало мне сосредоточиться на зрелище, наполовину скрытому темнотой (серо-розовые от скудости света, проникающего через дверной проем, скомканные простыни, согнутое белое колено Лоры, темное пятно разметавшихся по подушке волос…), я даже не возбудился. Больше того, я разозлился на него, я яростно взревновал Лору к этому хлюпику, к этому костлявому и носатому парню, которому было так многое позволено в этой жизни в отличие от меня…
   Что произошло потом, ужаснуло меня уже не столько цинизмом, сколько извращенностью. Успокоившись, Лора, уложив свою голову на плечо мужа, тихо сказала:
   – Я же говорила тебе, что от моего тела не убудет… Ты отлично знаешь этого Давида… Видишь, как все славно получается – он влюблен в меня, у него много денег, глядишь, накопим и купим спальню… Я, помнишь, тебе показывала? Такая широкая кровать, огромный шкаф, комод с большим зеркалом… Моя мечта…
   – Это я все понимаю… – промямлил Гора, глядя в потолок. – Но могут же узнать… Мать моя хорошо с ним знакома.
   – Да она сама бы так поступила, если бы запахло такими деньгами… К тому же, знаешь, он почти ничего не может… Все происходит быстро, да и он сам постоянно куда-то спешит… К тому же он нежный… не бьет…
 
   И тут она поняла, что совершила промах, но быстро собралась и продолжила уже в свойственной ей агрессивно-нападательской манере:
   – А ты что же, хочешь, чтобы я пошла работать куда-нибудь секретаршей, получала бы копейки, и мы бы всю жизнь спали на продавленной тахте? Гора, ну, подумай сам! Кроме того, ты не должен думать, будто бы только мы так живем. Так многие живут. Кто как может, так и зарабатывает…
   – Тогда пообещай мне, что не пойдешь больше в «Европу»…
 
   Я чуть не рухнул, услышав такое. Получается, что муж знал обо всех ее похождениях. Я даже представил себе, каким образом она ему обо всем рассказывала: входила в роль жертвы, выставляла себя несчастной и обделенной жизненными благами, останавливалась на подробностях, чтобы, унижая Гору как бы ненароком, одновременно заставить его еще больше любить ее, дорожить ею и, как это ни странно, жалеть ее, бедную-несчастную.
   О, это была страшная игра, и возможна она была исключительно с таким мягкотелым, безвольным и никчемным мужчинкой, каким был Гора. Будь у нее муж нормальных взглядов, убил бы ее сразу же или выгнал, в любом случае расстался бы. При Горе же можно было без зазрения совести развлекаться на стороне, блудить, зарабатывая при этом, да еще и не трудиться скрывать свои многочисленные романы. Больше того, только такой муж, как Гора, был способен на то, чтобы в постели с женой обсуждать, на что они потратят заработанное ею: на шкаф или золотое колечко для Лоры…
 
   Вишнякову я рассказал о семейной жизни Лоры буквально в двух словах: когда в семье не было денег, Лора встречалась с другими мужчинами, которые давали ей денег… У Льва Григорьевича брови поползли вверх. Он посмотрел на меня с недоверием.
   – Какая интересная семья… И что муж?
   – Муж таким образом расписывался в своем бессилии… – пожал я плечами. – У Лоры был еще любовник, его зовут Виктор, Вик. Это отдельная история…

6

   Вик появился в ее жизни неожиданно. Первые месяцы брака были настоящим испытанием для Лоры. Практически каждый день она, бросив мужа, покидала маленькую квартирку возле городского парка и возвращалась в родительский дом. Она долгое время не могла привыкнуть жить без мамы, без ее опеки, без всего того бытового и налаженного, что составляло ее жизнь до замужества. С трудом она постигала истину, заключавшуюся в том, что, помимо любви и нежности, которые она ожидала от брака, существует еще и бытовая сторона и что ей где-то нужно найти в себе душевные силы, чтобы наладить маленькое хозяйство, обзавестись всем необходимым и, главное, чтобы все это не отравило любовь. Малейшая грубость (даже не грубость, а недопонимание Горы и его просчеты) вызывала в ней бурную реакцию: собрав самое необходимое (как правило, это была косметика и пижама), она с гордо поднятой головой возвращалась к родителям и, уже оказавшись в родных стенах, давала волю своим чувствам. Мама относилась к этому спокойно, говорила, что все это – временные трудности, что она привыкнет к новой своей жизни, что, главное, Гора любит ее, а все остальное сложится само собой. Однако все складывалось трудно и долго, и Лора никак не могла смириться с тем, что в ее жизни теперь многое зависит исключительно от нее самой. Дело было не в том, что она ничего не умела. Ей хотелось продлить тот романтический период любви, который предшествовал самому браку. Ее избранник, оказывается, иногда забывал смывать в унитазе, еще у него объявилось слишком много, по мнению Лоры, нехороших привычек, сильно раздражавших ее. Так, к примеру, он подолгу искал домашние тапочки, оставлял в раковине грязную посуду, выкладывал в тарелку с пельменями всю имевшуюся в доме сметану, слишком толсто резал колбасу, курил в туалете, оставляя после себя полную банку с окурками и ужасающий запах, орудовал мухобойкой и не трудился убрать мертвых насекомых, оставлял где попало комочки грязных носков, не брил волосы под мышками, покупал слишком дорогой шампунь от перхоти, не мыл ноги на ночь, не любил молоко, любил в салат с огурцами и помидорами добавлять вареные яйца…
   Все это я узнавал постепенно, подслушивая через приоткрытую дверь длинные монологи Лоры, кода они разговаривали с матерью. Как я понимал ее!!! Поэтому и не удивился, когда понял, что в ее жизни появился новый романтический герой – Виктор. Непонятно, где работающий, пишущий стихи, маленькие новеллы, рассказы, театральные рецензии… Он снимал крошечную квартирку неподалеку от кладбища и заинтриговал мою девочку в первый раз как раз страшными историями про оживших покойников – Лору хлебом не корми, поговори с ней о страшном… Его рассказ плавно перешел к творчеству Эдгара По и Вилье де Лиль Адану. Поначалу их встречи проходили в его квартире за стаканом вина или чашкой кофе. Когда же Вик подарил Лоре серебряное кольцо, Лора восприняла это как знак любви и они стали любовниками. Жизнь ее мгновенно наполнилась новым смыслом – ей доставляло жгучее удовольствие скрывать свою связь, и семейная жизнь окрасилась в интригующие, полные тайн краски. И теперь, стоило Горе даже слегка расстроить ее, она сразу же мчалась к Вику за утешением, за лаской, за возмездием. Теперь она чаще улыбалась и даже хозяйственными делами занималась с удовольствием, каждый раз предвкушая новую встречу с интересным ей Виком. Возможно, любовь к нему и его любовь к ней открыли ей нечто новое, и эта игра в разнообразие так поглотила ее, что она и не заметила, как стала проводить время с обоими своими мужчинами примерно поровну. Родители сразу заметили перемену в дочери, и Лора, набравшись храбрости, призналась во всем матери – ей просто необходим был человек, который мог бы ее прикрыть в случае, если Гора начнет ее искать. Вторым человеком стала Глафира, отчасти жившая интересами своей самой близкой подруги. И, наконец, третьим человеком, кому она поведала о существовании любовника, стал Гора.
   Мне «повезло» – я стал свидетелем короткой, но бурной сцены, которую Лора закатила своему мужу, случайно услышавшему ее воркование по телефону. Он выхватил у нее телефон и попытался узнать номер того, с кем его жена говорила так нежно, договариваясь о встрече, и тут Лора низким голосом, с хрипотцой, заявила:
   – Если ты еще раз только посмеешь так грубо схватить меня за руку или вообще будешь вести себя подобным, недопустимым образом, то горько пожалеешь об этом… С этим парнем у меня пока ничего нет, но это только пока, ты понял меня? Может, я и замужем, но не в тюрьме, и вольна разговаривать по телефону, с кем захочу… К тому же мне, как женщине, свойственно флиртовать…
   Гора попытался заявить свои права на нее, он-де ее муж, а не стенка и что он не позволит своей жене флиртовать по телефону с другим. Но потом как-то осекся.
   – А как ты отнесешься к тому, если вдруг у меня появится подобная знакомая, с которой я буду вот так же нежно разговаривать по телефону? – спросил он убитым голосом, словно заранее зная ответ.
   – Да никак… – фыркнула она. – Знаешь, Гора, мне иногда кажется, что я разлюбила тебя… Возможно, нам не следовало жить семьей, понимаешь? Мы многое утратили… Хотя, может, это мое заблуждение, и если я расстанусь с тобой, то никогда себе этого не прощу. Я пока еще сама себя не поняла…
   Она нажала на самое больное место мужа – страх потерять ее. И я сразу понял, что она его не любит. И что она жестока.
   – Как-то странно мы с тобой живем, ты не находишь?
   – Почему странно?
   – Как-то не по-настоящему, что ли… Может, я еще не созрела для семьи? Мне и детей пока не хочется, да и сил моральных нет. Возможно, во мне играет инфантилизм…
 
   Но я-то знал, что в ней играют переполнявшие ее желания, что ей важно разобраться, что для нее главное – когда любит она или когда любят ее. К тому же она уже успела вкусить сладость своей власти над мужчиной. Эти опасные игры сначала забавляли ее, а потом стали образом жизни. Мне было трудно говорить об этом с человеком посторонним, однако для того, чтобы понять ее жизнь и ту степень цинизма, которая очень скоро стала нормой ее отношений с мужчинами, я должен был это сделать.
 
   – Что же это, она напрямую заявила мужу, что у нее есть любовник? – усмехнулся Лев Григорьевич. – И после всего, что вы мне рассказали, вам кажется, что ее муж способен на такой серьезный поступок, как убийство?
   – Гора – человек с неуравновешенной психикой. Несколько раз он пытался отравиться, но всякий раз его спасали.
   – А он не пробовал жить без нее?
   – Он не мог без нее жить, но и с ней ему было жить невозможно. Поэтому-то я и допускаю, что в какой-то момент он решил, что убить ее – единственно верное решение.
   – Он состоит на учете в психдиспансере? Или же все эти попытки покончить жизнь самоубийством не афишировались, «Скорая» помощь не вызывалась?
   – Думаю, что он просто пугал Лору и своих близких, чтобы привлечь к себе внимание и дать всем понять, как же он ее любит… Он шантажировал ее таким образом, чтобы она не бросила его… Он так и не понял, что она никогда бы его не бросила по очень простой причине – он был нужен ей, это ничтожество! – воскликнул я в сердцах. – Ради постоянного чувства превосходства.
   – Думаете, он способен на убийство, этот молодой человек? – У Вишнякова была способность называть вещи своими именами, он все облекал в простые, емкие слова.
   – Думаю, что да, иначе я не предложил вам заняться этим делом.
   Он посмотрел на меня с недоверием.
   – А что этот… любовник, Вик?
   – Он примерно такого же плана, только более экзальтированный, что ли… Думаю, он был бы неплохим актером.
   – И тоже пытался покончить с собой?
   – Да. Он разбил машину друга, врезавшись в столб…
   – Представляю, как же вас раздражали эти парни… – Лев Григорьевич, склонив голову набок, уставился на обтянутый кожей руль. – Хорошо, я займусь вашим делом. Но никаких гарантий, как вы сами понимаете.
   – А что будет со мной, ведь я же сбежал…
   – Если не вы убили вашу соседку, то вам нечего бояться… – успокоил он меня. – А пока что я вам скажу вот что. Убийца вошел в ее квартиру либо с улицы, и тогда получается, что Лора сама открыла ему, либо же у него был свой ключ, поскольку следов взлома нет. Или же, как это ни странно, через вашу потайную дверь, то есть со стороны вашей квартиры. Скажите, Михаэль, действительно ли никто не знал о существовании этой двери?
   – Говорю же, только прежние жильцы.
   – А мимо вас никто не мог пройти, чтобы проникнуть в квартиру Ступниковых и пустить пулю в Лору?
   – Я был дома, сидел за компьютером.
   – Вы живете один?
   – Да.
   – У вас нет ни жены, ни подруги, ни приходящей любовницы или домработницы?
   – Сейчас нет. Раньше, конечно, я приводил к себе женщин, но, поверьте, им не было смысла убивать Лору – это были случайные связи, и там не пахло любовью… Вы понимаете меня?
   – Понимаю. Скажите, где я вас могу найти?
   – Я живу здесь, неподалеку… – У меня язык не поворачивался произнести название деревни, где я скрывался.
   – Думаю, что вы живете в Синеньких. Я был знаком с вашим отцом, Михаэль, и даже был несколько раз у вас в гостях… Просто вы меня не помните… Ваш отец жил тогда с одной очаровательной женщиной… Сейчас она живет в Валенсии, мы время от времени перезваниваемся…
   Я похолодел. Неужели он был знаком с Маргаритой?
   – Я знаю, где находится ее дом… – улыбнулся мне Вишняков одними губами. – И будьте спокойны, Михаэль, ни одна душа не узнает, где вы.
   – Но вы-то узнали…
   – У меня работа такая. – Он сощурил свои холодные серые глаза. – Вот только никак не могу понять: если в нее стреляли с близкого расстояния, я имею в виду ее квартиру с небольшими комнатами… то почему же убийца промазал и прострелил ей сонную артерию? Он что, дал ей надежду на спасение или просто настолько был не в себе, что дрожал и пальнул мимо виска, в который целился… Никогда мне не понять этих убийц…
 
   Пообещав держать меня в курсе дела, Вишняков уехал, а я вернулся в Синенькие.
   Чувство, что я предал Лору, рассказав о ней постороннему человеку, не покидало меня весь вечер. По сути, я вывернул наизнанку ее нижнее белье, показывая все неприглядные стороны, и долго еще не мог успокоиться, страдая от полного бессилия. Что я мог еще сделать для Лоры? Конечно, начало было положено, я нанял частного детектива, который обещал мне помочь найти ее убийцу. Но мне казалось этого мало. Мне хотелось как-то действовать самому. Однако передвигаться на моей машине, которая тоже наверняка находилась в розыске, было опасно. Возвращаться же в город, чтобы встречаться с подозреваемыми мною Горой и Виком, на автобусах было уж совсем глупо. Мне нужна была машина.
   Когда совсем стемнело и дом наполнили длинные, переплетенные, как ветви диковинных деревьев, тени (это терзал темноту тусклый и единственный на всю улицу фонарь, расположенный как раз неподалеку от дома), мне стало уж совсем невмоготу. Я бродил из комнаты в комнату, пытаясь уловить запах духов Лоры, представить себе, где, в какой из комнат она принимала своих любовников, что говорила им она, что они говорили ей, и иногда мне казалось, что я слышу ее хрипловатый гортанный смех, свойственную ей издевательскую интонацию, полную презрения ко всему, что ее окружало, особенно, конечно, к тем, кто соглашался переспать с ней за деньги. Она никак не могла взять в толк, почему мужчины не платят ей просто за то, что она есть, за возможность видеть ее, любоваться ее красотой, держать ее за руку, разговаривать с ней. Откуда я это знал? Да она постоянно говорила об этом с Глафирой.
   Надо сказать, что Глафира, в отличие от активной, деятельной, с фантазиями Лоры, была довольно-таки приземленной девушкой и зарабатывала деньги принципиально другим путем, нежели ее подружка, – Глафира была бухгалтером средней руки со средней зарплатой и средним уровнем жизни. Когда-то она была замужем, родила дочку, но потом развелась, девочку отдала на воспитание своей матери, живущей в деревне, сама же, сняв недорогую однокомнатную квартиру в соседнем со Ступниковыми доме, вела скучную однообразную, лишенную каких бы то ни было эмоциональных всплесков жизнь. Думаю, что она какое-то время жила интересами Лоры, наблюдая за ее жизнью и радуясь тому, что у нее, тихой и нерешительной, есть возможность каким-то образом быть причастной ко всем ее авантюрам, мысленно примеряя на себя не только ее наряды, но ее любовников… Что же касается Горы, то здесь Глафира не выдержала и однажды, пожалев его, переусердствовала…
 
   Оказывается, я уснул. Не раздеваясь, в кресле. И проснулся, чувствуя, что в доме я не один. Сказать, что у меня волосы на голове зашевелились – это не сказать ничего. Они у меня от страха просто встали дыбом! Я отлично знал, что запер дом. Неужели воры пробрались в дом через чердак или окно? Окна… Ну, конечно, я не запер окно в кухне и спальне, мне нравился свежий воздух, смешанный с запахом дыма и близкой речной воды.
   Я вскочил, включил свет и схватил первое, что попалось мне под руку: каминную кочергу! А что было делать?
   Огляделся. В гостиной никого не было. Отворил дверь в спальню – тоже никого. Тогда я медленным шагом направился в кухню. Так и есть, окно распахнуто, занавеска шевелится так, словно ее кто-то потревожил, словно в саду кто-то есть…
   – Эй, кто там? – спросил я осипшим от страха голосом. Не могу сказать, что я трус, ведь я и раньше сколько раз ночевал в этом доме один, и один Бог знает, что мне только не мерещилось. Но сейчас все было по-другому. Сейчас вокруг меня дышала смерть, смерть Лоры, она, ледяная, дула мне в затылок холодом и хохотала надо мной и моим желанием хотя бы мысленно воскресить мою девочку…
   Я включил свет и был просто потрясен, увидев на широком подоконнике сверток. Оранжевый с черным полиэтиленовый пакет. Что в нем? Я приблизился, и мне показалось, что откуда-то потянуло вкусным запахом чеснока и чего-то теплого, жареного. Может, соседи решили подкормить меня? Как бы не так! Я редко общался с соседями Маргариты, зная, что люди они все непростые, что все больше крупные чиновники, судьи, прокуроры… Возможно, где-то совсем рядом со мной спит тревожным сном какой-нибудь прокурор, занимающийся как раз делом об убийстве Лоры. Спит и в ус себе не дует, даже не догадывается, что я здесь, близко…
   Я развернул сверток и увидел в нем еще один, серебряный. Вся мистификация оказалась не чем иным, как завернутой в фольгу теплой жареной курицей. Конечно, мне было приятно, что кто-то обо мне позаботился. Но кто? Такую вкусную курицу готовила Лора. Она вообще отлично готовила. Никогда не пользовалась новомодной бытовой техникой, все делала вручную, как бы шутя, но еда получалась у нее просто фантастическая…
   В пакете было что-то еще. И когда я увидел это, сердце мое забилось вдвое быстрее. Это был телефон. Мобильник. Кажется, даже новая, вполне приличная Nokia, причем в комплекте с зарядным устройством. Телефон был включен, заряжен, мне оставалось только воспользоваться им, чтобы позвонить друзьям и попросить о помощи, в частности, одолжить мне машину. Не понимая еще, кого мне благодарить за столь своевременный и щедрый подарок, я сразу же принялся за дело. Достал из своего телефона сим-карту, вложил туда «симку» с чужого телефона, и таким образом в моем телефоне были сохранены номера телефонов моих друзей, а сама, родная, вынутая «симка» уже не представляла собой никакой опасности. Я даже подумал, что мой доброжелатель мог бы просто одолжить мне новую сим-карту… Я понимал, что мне надо бы хорошенько подумать, кто бы это мог так своевременно помочь мне, но мой рациональный ум был сейчас занят другим: как можно скорее воспользоваться ситуацией и дозвониться до моего брата Павла. Он хоть и занятой человек, у него семья, трое маленьких детей, но тем не менее Павел – один из самых надежных людей в мире.
   Я волновался, очень волновался. Была ночь, семья моего брата спала, это я знал точно. И мой звонок наделает много шуму и много вопросов со стороны Клары, жены Павла. К тому же они уже могли знать о том, что меня ищут.
   И тут мне стало нехорошо… Да, я обезопасил свой телефон, но кто знает, может, мне кто-то подсунул телефон, чтобы вычислить меня? И сразу же я понял, что мозги отказываются работать, что я за эти сутки просто поглупел… Если кто-то и хотел бы, чтобы меня нашли, то зачем подсовывать телефон? Достаточно позвонить, куда нужно, и сообщить о моем местонахождении…
   – Паша? Это я. Меня ищут.
   – Михаэль, здорово! – услышал я сонный, но радостный голос моего брата. – Ты где?
   – Меня ищут…
   – Кто?
   – Как, разве к вам еще не приходили? Паша, тебя сейчас никто не слышит?
   – Нет… А кто должен был ко мне прийти?
   – Потом расскажу. Ты ведь знаешь, где находится дом Маргариты… Паша, мне срочно нужна машина. Ты не мог бы приехать сюда прямо сейчас? Мне очень, очень нужна твоя помощь…