При моем появлении поднимается один Матиа. Он указывает мне на своего визави легким кивком. И все. Мой рыжий помощник не любит трепотни. Он действует, и его поступки говорят за него.
   Я кивком здороваюсь с Альфредо и сажусь напротив него, а Матиа взглядом спрашивает меня, уйти ему или остаться.
   Я делаю ему знак остаться, тогда он берет стул и садится на него верхом. Короткая пауза, чтобы дать капитанам обеих команд собраться.
   Альфредо идет в атаку первым (это добрый знак):
   – Ну и?
   Видели бы вы, прекрасные дамы, вашего Сан-Антонио в этот момент, от пяток до умного лба. На его лице беспощадное выражение в стиле «Моя месть будет ужасна».
   Я втыкаю суровый взгляд в его зенки, чтобы узнать, кто первым сломается. Не могу сказать, сколько времени длится поединок, но – наконец – победа! Крутой парень отводит моргалы и ворчит:
   – Ну ладно, объясните!
   – Хочешь, чтобы я тебе все разрисовал в деталях? Альфредо не какой-нибудь фраер, и в жилах у него течет не томатный сок.
   – Послушайте, господин комиссар, я ни хрена не понимаю в ваших шутках. Если у вас на меня что-то есть, так сразу и скажите.
   – Не строй из себя невинного младенца, Альфредо. Это не облегчит твое дело. Он бледнеет и кричит:
   – Какое еще дело?
   – Ты влип в такое дерьмо, дружок, что тебе не только не отмыться, но ты можешь в нем и утонуть.
   Он в ярости вскакивает. Я слегка киваю Матиа, и мой рыжий отвешивает ему такой удар в морду, который привел бы в восторг всех болельщиков бокса.
   – Спокойнее, господа, – по-отечески отчитываю я их. Альфредо массирует челюсть, выпучив побелевшие глаза.
   – Я протестую! – с трудом выговаривает он.
   – Ну что ж, мы постараемся найти точки соприкосновения.
   Я щелкаю пальцами.
   – Для начала маленькая поучительная прогулка. Надень на него браслеты, Матиа.
   – Не имеете права! – мрачно уверяет Альфред о.
   – Преимущество сильных людей в том, что они могут присваивать себе те права, которых не имеют, – философствую я, – а когда они их присвоили, эти права уже ихние, сечешь?
   Обескураженный, он смотрит на меня недоверчивым взглядом и бормочет:
   – Не знаю, что на вас нашло, комиссар, но знаю, что вы идете неверным путем!
   – Мы пройдем по этому пути вместе, так что беда уменьшится вдвое. Ну-ка, быстро, поехали.
   – Какую машину возьмем? – осведомляется Матиа.
   – "Прерию", – решаю я. – Она лучше всего подходит для перевозки скотины, верно, Фредо? Он не отвечает.

Глава 7

   Между заставами Мадрид и Майо разъезжают несколько машин. Месье и дамы в них перемигиваются фарами. Иногда тачки останавливаются, месье выходит из своей, подходит к другой и начинает переговоры. Они что-то не двигаются. Наверное, из-за материальных вопросов. У ведущего переговоры такой деловой вид, что он, должно быть, печатает на визитках номер своего банковского счета.
   Машину ведет Матиа. Я ему говорю, куда ехать, а сутенер М-Т тем временем молча посасывает свой потухший бычок с видом человека, нуждающегося в поддержке.
   Вот наконец и его «203-я». Я не свожу с него глаз. Узнав свою тачку, он сильно дергается.
   – Ты уже видел эту лайбу, Альфредо? – спрашиваю я медово-сладким голосом.
   – Естественно. Она моя.
   – А чего она тут стоит?
   – У меня ее угнали сегодня вечером. Может, пацаны захотели покататься. А потом бросили ее тут.
   – Пацаны, о которых ты говоришь, преимущественно угоняют спортивные машины, а не такую рухлядь, как твоя.
   – А сегодня они угнали мою!
   Мы остановились в нескольких метрах от машины. Матиа, знакомый с моими необычными методами, спрашивает себя, к чему я веду. Он нервно барабанит пальцами по рулю и насвистывает мелодию одной английской песенки. Альфредо тоже смущен. Он догадывается, что влип в неприятную историю. Как загнанный зверь, он ждет, настороженно всматриваясь и вслушиваясь.
   – Выходи! – приказываю я. – Хочу тебе кое-что показать...
   Он без слов вылезает из зеленой «прерии». Месье
   Пакретт, бывший сотрудник бригады нравов, очевидно, узнал машину конторы, потому что не высовывает носа.
   Ночь ледяная. У меня вдруг мелькает мысль, что малышка М-Т должна получить сильный насморк в этой неотапливаемой машине. Надо будет попросить для нее у Пакретта хорошее лекарство от простуды.
   – Вперед! Альфредо злится.
   – Да что это такое в самом деле! У меня угоняют тачку, и я же получаю стальные браслеты и кулаком по морде!
   – Иди вперед, я тебе сказал...
   И вот мы у «203-й». Я открываю дверцу, и включается лампочка на потолке. Путана неподвижно лежит в той же позе, ноги поперек сиденья, голова прислонена к дверце. Альфредо узнает свою камбалу и подскакивает.
   – Черт! Что это значит?
   – То, что ты ее замочил, бестолочь!
   – Она мертвая?
   – А ты думал, что она занимается йогой? И, опасаясь, что он заметит подвох – девице достаточно немного пошевелиться или сильнее вздохнуть, – я подталкиваю его к «прерии» крепким пинком в задницу. Парень в нокауте от удивления.
   – Не может быть, я сплю, – бормочет он.
   – Останови свою песенку, Альфредо, я ее уже слышал. Я отвешиваю ему затрещину, от которой у него начинают сыпаться из глаз искры.
   – Ты странный фермер – убиваешь собственную телку в такое время.
   – Я?! – протестует он. – Чего вы несете, комиссар! За кого вы меня держите? За идиота? Чтобы я убил свою путану? Да еще оставил ее в своей лайбе?
   – Вот именно, дружок. Хочешь, я скажу тебе, почему ты это сделал? Именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. Ты решил, что легавые подумают, что ты не можешь быть таким идиотом и что тебя подставляют. Вот так, малыш.
   Он задыхается.
   – Да это какое-то кино для малолеток, комиссар! Я должен быть совершенно чокнутым, чтобы кокнуть девочку, с которой имею ежедневно по шестьдесят штук старыми!
   – Ты оценил свою безопасность дороже бабок, Альфредо.
   Он на некоторое время замолкает, сглатывает слюну и шепчет:
   – Как это – мою безопасность?
   – Дело Буальвана, зайчик. Ты испугался, что Мари-Терез, с которой я встречался после инцидента, заложит тебя.
   – Не понимаю, о чем вы говорите! Я отвешиваю ему удар кулаком по зубам. Он сплевывает слюну, пересчитывает языком зубы и бормочет:
   – Что за манеры!
   – Увидишь, Фредо, у меня есть и другие, гораздо лучше, и такие эффективные, что меня попросили издать пособие по ним.
   Я швыряю его в «прерию», как тюк с грязным бельем.
   – Поедем побеседуем в комнате со звуконепроницаемыми стенами.
   Когда я собираюсь сесть в машину, Матиа возвращается от «203-й».
   – Труп оставляем на месте, совсем один?
   Я улыбаюсь и отвожу его в сторону, чтобы шепотом объяснить:
   – Во-первых, труп не один. За ним присматривает доблестный Пакретт, сидящий вон в той машине. Во-вторых, труп не труп. Я просто усыпил малышку.
   Матиа смотрит на меня честными глазами честного полицейского.
   – Зачем вы это говорите, господин комиссар? Я только что ее пощупал. Ваша красотка мертва, дальше некуда.
   Я бросаюсь к «203-й» и дрожащей рукой ощупываю девицу. Матиа не соврал, Мисс Тротуар мертва, как асфальт, по которому она ходила.
   Я присматриваюсь к ней повнимательнее и вижу, она задушена.

Глава 8

   Несколько лет назад со мной произошел странный случай. Много ночей Подряд мне снилось, что я еду по набережным к Лионскому вокзалу, вдруг слева выскакивает маленький бородач за рулем «дина панхард» и врезается в меня. И вот однажды утром, когда я как раз ехал на Лионский вокзал, чтобы встретить Фелиси, возвращающуюся от родственницы, с площади Шатле выскочил «дина панхард» и врезался в мое переднее крыло. В первые секунды после аварии я думал, что это какое-то четвертое измерение. К счастью, за рулем сидел не маленький бородач, а дама, которой ненормальный инструктор по ошибке выдал права.
   Констатировав смерть М-Т, я испытываю то же странное чувство полного освобождения. Я витаю где-то в пустоте, вне связи с нашей планетой и ее реалиями.
   Двигаясь, как страдающая ревматизмом сомнамбула, я закрываю дверцу и направляюсь к машине Пакретта.
   Она пуста. На сиденье остались только тюбик «Симфо-рила» и целлофановые упаковки от таблеток. Пакретта нет, как кролика в цилиндре герцога Эдинбургского.
   – Пакретт! Пакретт!
   Рядом со мной останавливается «ланчия», в которой сидят месье и дама, и водитель спрашивает, не соглашусь ли я выпить с ними стаканчик. Я мрачно посылаю его к матери, а он называет меня хамом.
   Тогда я решаю, что не стоит оставлять тут Альфредо. Незачем ему видеть мое смятение. Я возвращаюсь в «прерию» и при помощи второй пары наручников приковываю Альфредо к ручке заднего сиденья.
   – Вези клиента в фирму, Матиа, – резко говорю я. – Запрешь его в секретной камере и вернешься сюда со «скорой». Все – тройным галопом.
   Его впечатляющий старт показывает, что он готов в точности выполнить мои инструкции.
   Тогда я начинаю осмотр местности. Я люблю тайны, при условии, что они не слишком темные. До доказательства обратного, медам, ваш обожаемый Сан-Антонио играет роль большого идиота. В этот чертов вечер я занимался двумя девушками, и обеих кокнули прямо у меня под носом! Это не может продолжаться. И так уже дальше некуда! (Уф! А я думал, как оправдаю название этого шедевра!)
   На данную четверть часа самой важной тайной является то, куда запропастился Пакретт. Я осматриваю его тачку и не обнаруживаю в ней ни единого подозрительного следа. Я возвращаюсь к «203-й», тщательно обследую кузов при помощи фонарика и на косяке передней двери обнаруживаю два маленьких пятнышка крови.
   Я провожу тоненьким лучом фонаря по асфальту дороги. Под машиной лежит нечто похожее на неподвижную змею. Это шарф пропавшего инспектора. Вот что меня смущает. Неужели моего доблестного пожирателя пилюль похитили? Я представляю себе происшедшее примерно так: этой ночью по лесу гулял маньяк. Увидев брошенную машину, он подошел к ней. Спящая женщина – это идеальная добыча для извращенца. Он уже сдавил шею мадемуазель Мари-Терез ожерельем из своих пальцев, когда явился Пакретт. Но после того, как я его отругал, инспектор не решился стрелять. Это было ошибкой, потому что маньяк бросился на него и дохлик-полицейский не смог с ним справиться...
   Я продолжаю осматривать окрестности. И правильно делаю: на газоне, который от мороза стал хрустящим, как сухари, лежит коробочка со свечами, которые так любит Пакретт.
   Мне вспоминается Мальчик-с-Пальчик. Благодаря фармацевтическим препаратам, возможно, удастся установить, куда людоед унес щуплого полицейского.
   Я прохожу метров двенадцать в сторону рощи и замечаю на траве под кустом темную массу. Это Пакретт! Я ощупываю его впалую грудь. Сердце бьется. Луч моего фонаря позволяет оценить нанесенный ему ущерб. Маньяк не миндальничал. Уж не знаю, чем он колотил моего подчиненного, но у того лоб превращен в мармелад.
   Нос наверняка сломан. Нижняя часть лица залита кровью, которая натекла ему на грудь. Настоящее кровавое месиво.
   Я поднимаю жалкую голову хлюпика.
   – Эй, Пакретт! – говорю. – Как вы себя чувствуете, старина?
   Но он в глубоком нокауте.
   Вот это пролет. Если я представлю Старику детальный рапорт, он так разорется, что мурашки побегут даже по коже обложки его блокнота.
   Вам не кажется, что у Сан-Антонио бледный вид? Он ставит волку капканы, а попадает в них сам. Итог эксперимента: две убитые девушки, один тяжело раненный инспектор и репутация знаменитого Сан-Антонио, запачканная, как простыни в дешевом отеле.
   Своевременный приезд «скорой» кладет конец моим мрачным мыслям. Из нее вылезают Матиа и санитары с носилками.
   Я показываю на Пакретта.
   – Отвезите нашего товарища в больницу, а уже потом девицу в морг.
   – Что с ним случилось?
   – Очевидно, застал преступника с поличным, и тот долбанул его по башке. Бедняге предстоит проглотить много таблеток. Когда отвезешь клиентов, зайди в мой кабинет в конторе, – добавляю я уже только для Матиа. – Скажи в больнице, чтобы нас немедленно известили, как только Пакретт придет в себя.
   – Если вообще придет! – шепчет скривившийся Матиа. Я адресую небу срочную заявку с просьбой о выздоровлении Пакретта и прошу подтвердить ее получение, после чего сажусь в его машину и еду в контору.
 
   Маленькая специальная камера находится в подвале конторы. Она бы очень понравилась добрейшему королю Луи Одиннадцатому, который превращал свою шляпу в иконостас, а деревья своего парка в виселицы.
   В нее ведет дверь, в которой ревнители гигиены проделали маленькое окошко размером с почтовую открытку, чтобы заключенные могли дышать свежим воздухом.
   В темноте камеры у достопочтенного Альфредо будет время собраться с мыслями и помянуть Мари-Терез.
   Я поворачиваю выключатель снаружи. Белый свет большой лампы заставляет блатного зажмуриться. Он смотрит на меня сквозь ресницы.
   – Ну что, Фредо? – вздыхаю я, закрывая дверь. – Поговорим?
   Он пожимает плечами.
   – Что я могу вам сказать! – ворчит малый. – Мне кажется, я свихнулся. У меня угоняют тачку, потом меня арестовывают и показывают труп моей девочки в украденной машине. Я ни хрена не понимаю!
   Его руки сцеплены браслетами, которые Матиа специально не снял с него. Ничто не подавляет моральный дух человека лучше, чем такие браслеты.
   – Хочешь, я скажу тебе одну вещь, Альфредо? Может, ты и есть маньяк?
   Шмаровоз начинает смеяться.
   – Ну еще бы! Это же сама очевидность!
   – Если я продолжу поиски в этом направлении, то у тебя будут большие неприятности. Хочешь поспорить? Он холодно смотрит на меня.
   – Я себя спрашиваю, к чему вы ведете, господин комиссар.
   Блеск его черных глаз меня немного смущает, однако я не отступаю.
   – Ты отправишься в суд, красавчик. И я готов поклясться, что в один прекрасный день ты обнаружишь, что кое в чем похож на Луи Четырнадцатого.
   Очевидно, он учил историю Франции, потому что бледнеет.
   – Это один треп!
   – У тебя есть алиби на сегодняшний вечер между без четверти десять и половиной одиннадцатого?
   – Ну...
   – Я тебя слушаю. Смажь язык, так он будет лучше работать.
   – Я был в бистро на авеню Жюно. Вышел, чтобы ехать за моей кошкой. Машины нет! Я подумал, что кто-то подшутил, и поехал на улицу Годо на такси. Ее там не было. Сначала я решил, что она работает, и стал ждать. Через двадцать минут я зашел в отель. Мне сказали, что ее там нет. Из этого я заключил, что она пошла к клиенту, иногда такое бывало. Она была работящей девочкой, добросовестной, аккуратной. Мужиков, которые ее снимали, обслуживала по первому разряду... Потом я вернулся в свой клуб и увидел, что там ее тоже нет. А тут ваш рыжий подошел ко мне и сказал, что вы хотите со мной поговорить насчет Мари-Те. Я пошел за ним без возражений. Он может это подтвердить.
   Я хохочу, как Мефистофель в опере:
   – Поданная таким манером, твоя версия выглядит вполне съедобной, Альфредо. Но могу тебе сообщить, что есть нечто, что может ее начисто поломать.
   – Да?
   – Да. Когда присяжные узнают, что у тебя были дела с Буальваном, они не клюнут на твою историю, как щука на леденец!
   На этот раз он раздавлен. Я мастерски поработал, а теперь надо ковать железо, пока горячо.
   – Твоя мочалка умерла в твоей машине в то время, когда у тебя нет и намека на алиби. Можешь не сомневаться, я и следователь сделаем эту очевидность очевидной и для присяжных.
   Он не отвечает.
   – А теперь раскрываем карты, Альфредо. Я тебе скажу, что знаю я, ты – то, что знаешь ты, а потом посмотрим, что мы сможем сделать для твоего здоровья. Идет?
   Он не отвечает, но я делаю вывод, что его молчание – знак согласия.
   – Сегодня утром я был в Сен-Дени, когда ты навестил Бержерона.
   Ну вот. Нет нужды плести кружева, он все понял. Этот скрытный человек, который не раскололся бы при других обстоятельствах, чувствует, что попал в крепкую паутину.
   Он пожимает плечами.
   – Слушайте, то, что произошло, слишком глупо. Согласен, я не иисусик, но в этой истории я чист.
   – Опусти предисловие, Альфредо, переходи сразу к сути дела, я спешу.
   – Я познакомился с Буальваном в Индокитае, когда французское правительство начало собирать манатки и готовилось сваливать домой. У меня там было дело.
   – Да?
   – Конечно, это было не Эльдорадо...
   – Да, это был Индокитай, страна риса и пиастров, правда, чувачок?
   – Ну, в общем...
   – Ладно, что дальше?
   – Так вот, я познакомился с Буальваном. Он тогда был унтер-офицером. Мы подружились.
   – Он участвовал в твоих махинациях?
   – Нет. Барное знакомство. Лучше не настаивать.
   – Продолжай!
   – После возвращения во Францию мы несколько лет не виделись. И вдруг однажды встретились на Елисейских Полях. Случайность.
   – Ну и?
   – Выпили, вспомнили прошлое.
   – Возле Священного огня самое место.
   – Он организовал какой-то маленький бизнес в Сен-Дени. Дела, кажется, шли хорошо, он был доволен. Мы расстались, договорившись встретиться снова. Я назвал ему бар, в котором часто сижу.
   – Не произноси это слово, а то накаркаешь. Альфредо скрещивает два пальца, заклиная судьбу, и продолжает:
   – Время от времени мы встречались, и вот вечером, накануне своей смерти, Буальван заявился в мою тошниловку с похоронной мордой. Он оглядывался по сторонам, как будто за ним гнались сто чертей... Я ему дал выпить и попросил объяснить, в чем дело, но он молчал, как воды в рот набрал. Из него не удалось вытянуть ни единого слова. Он только сказал, что у него большие неприятности, ему грозит страшная опасность и единственный способ спастись – это сесть на нары по достаточно серьезному обвинению.
   То, что мне любезно излагает блатной, удивляет меня до крайности. Согласитесь, что это не банально! Честный бизнесмен мечтает отправиться за решетку.
   – Отсюда и покушение на твою камбалу?
   – Точно. Это была моя идея. С этим маньяком-убийцей не надо было долго думать. Буальван делает вид, что душит девицу, его арестовывают, так?
   – Для этого надо, чтобы поблизости были полицейские.
   – А вы думаете, я не заметил вашу засаду на улице Годо? Инспектора Пакретта можно узнать по одним его шарфам.
   – Дальше?
   – Мысль выдать его за маньяка Буальвана не вдохновила. Комбинация казалась слишком рискованной. Я ему разжевал, что он сможет оправдаться, когда захочет, представив алиби на прошлые убийства... (Знакомство с правосудием заметно обогатило словарный запас Альфре-до. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.)
   – Согласен, дорогой сценарист, но на это?..
   – Он мне сказал то же самое. И тут ему пришла идея...
   – Какая?
   – Он захотел, чтобы Мари-Те написала расписку, что нападение – туфта, ну и так далее.
   – Она тоже была в курсе?
   – Естественно. А вы думаете, она была такой дурой, чтобы поехать с типом на машине при том, что происходит в Париже?
   – Она хорошо играла роль.
   – Черт возьми, она струхнула, когда увидела, что вы пристрелили Буальвана. Дело сразу осложнилось, понимаете?
   – Скажи, она написала ту расписку?
   – Да.
   – Для проститутки оскорбление полицейского при исполнении чревато большими неприятностями. Он пожимает плечами.
   – В жизни надо уметь рисковать. А потом, Буальван дал немного деньжат.
   – Сколько? Он колеблется.
   – Пятьсот штук старыми!
   – Черт, сразу видно, что твое маленькое кино было срочным. Ты уверен, что он тебе не сказал, в чем дело?
   – Клянусь памятью Мари-Терез.
   Нас разделяет новое молчание Каждый подводит промежуточный итог ситуации.
   – Теперь глава вторая, Альфредо.Твои отношения с Бержероном?
   Он прочищает горло.
   – Когда я увидел, что моя комбинация закончилась хреново, я тоже струхнул.
   – Из-за чего?
   – Ну, из-за того письма, что моя телка написала Буальвану. Я себе сказал: «Если оно попадет к мусорам, они могут насесть на мою девочку и на меня, если у нее сдадут нервы». Кроме того, Буальван погиб, а дело, мучившее его, осталось. Я подумал, что типы, которых он боялся до того, что готов был от них спасаться на киче, могут решить, что я его сообщник, и меня это пугало.
   – Да?
   – Да. Вчера, когда вы явились в мой бар, я себе сказал: «Выпал твой номер, сынок. Легавые нашли письмо. Они пока хитрят, чтобы разузнать побольше, но момент, когда за тобой закроется дверь камеры, приближается».
   – Короче, ты решил, что я тебе леплю горбатого с моим предложением действовать совместно?
   – Ну да. Это выглядело так несерьезно... Я кусаю губу. А ведь я был искренен! Неужели я стал утопистом?
   – Что дальше?
   – Я раскинул умишком, посоветовался со знающими корешами, и они мне не рекомендовали ждать дождя.
   – И ты рассчитывал, что Бержерон даст тебе зонтик?
   – Да, в некотором смысле.
   – Объясни.
   – Я узнал, что у Буальвана был компаньон, ну и подумал, что этот месье мог знать, какая такая опасность грозила его другану. Вот я и пошел к нему.
   – И он тебя сразу принял?
   – Я ему сказал по телефону, что я старый друг Буальвана и хочу с ним поговорить о Жероме.
   – Как прошла беседа?
   – Неплохо. Я сыграл ва-банк и все ему выложил, как сейчас вам.
   – И как он отреагировал?
   – Казался заинтересованным, но не больше.
   – Тебе не показалось, что он тебе не поверил?
   Альфредо размышляет. Чувствую, он взвешивает все «за» и «против». Наконец он отрицательно качает своей красивой средиземноморской головой.
   – Не могу сказать. Он вел себя так, будто верил, но мне кажется, что это он из вежливости.
   – А что он сказал потом?
   – Стал демонстрировать презрение. Сказал мне что-то вроде «Надеюсь, что полиция не получит этот безумный договор». – «А если получит?» – спросил я. Он встал, чтобы показать, что достаточно на меня насмотрелся. "В таком случае, обратитесь к специалисту, я не адвокат – сказал он мне.
   Лично мне реакция Бержерона кажется хорошей.
   – А ты его не спросил, знает ли он об опасности, грозившей его компаньону?
   – Спросил, конечно.
   – Его ответ?
   – Постучал себе пальцем по лбу, как будто хотел меня убедить, что Жером был чокнутым, я, между нами говоря, господин комиссар, я начинаю думать, что это, может, и правда. Я уже видал такое: парни, возвращавшиеся из колоний, свихивались.
   – В общем, ваша встреча закончилась ничем?
   – Верно.
   – И как вы расстались?
   – Довольно сухо. Мой приход не вызвал у него восторга. Наверное, он перепугался, что я попытаюсь его шантажировать.
   Я хлопаю Альфредо по плечу.
   – А может, ты туда пошел отчасти и затем, чтобы разнюхать обстановку? Если бы Бержерон не вел себя твердо, ты бы запел ему песенку под названием «Выкладывайте бабки».
   Он отвечает уклончиво:
   – Любите вы, легавые, придумывать!
   Я глубоко убежден, что месье выложил все, что знал.
   – Я прикажу перевести тебя в более комфортабельную камеру, – решаю я.
   Он мрачнеет.
   – Значит, вы оставите меня в тюряге? – А ты чего думал? Что теб отвезут домой на лимузине?
   – Если вы меня забираете, я хочу болтуна!
   – Завтра. Сейчас поздно, все адвокаты спят.
   Я приказываю перевести его на второй этаж, в камеру предварительного заключения. Там по крайней мере есть свет, тепло и нары, чтобы лечь.
   – Скажешь, что хочешь на завтрак, – шучу я. – Повара в твоем распоряжении.
 
   Матиа вернулся со снежинками в огненных волосах. Кажется странным, что снег не тает на них сразу.
   – Поганая погодка, – ворчит он. – Внезапно потеплело и начал валить снег.
   – Как Пакретт?
   – Ничего. В больнице он пришел в себя, и я получил от него первые показания.
   Матиа стряхивает снег, снимает пальто и достает из кармана блокнот на спирали.
   Он пробегает по записям своим орлиным взглядом.
   – Вот. Пакрегг следил за той машиной из своей. Неожиданно он заметил вышедшую из кустов фигуру. Он абсолютно уверен: машины у убийцы не было, если только он не оставил ее в другом месте.
   Я перебиваю Матиа:
   – Ты его спросил, не заметил ли он, что перед появлением убийцы по аллее проехала машина?
   – Да. Он ответил, что в том районе ездит много проституток, снимающих в Лесу клиентов. В это время их охота в самом разгаре. Но ничего особенного он не заметил.
   – Продолжай.
   – Человек, которого он увидел, подошел к «203-й» и заглянул внутрь. Потом отошел, и Пакретт решил, что он ушел совсем. Но через несколько секунд тот человек вернулся, посмотрел по сторонам, потом резко распахнул дверцу и нагнулся внутрь машины, хотя и не сел в нее.
   Матиа хорошо рассказывает. Спорю, в школе он писал сочинения на «отлично».
   – Очень увлекательно. Дальше?
   – Тогда Пакретт вмешался. Но он не взял свой револьвер, потому что, как утверждает...
   – Знаю, – перебиваю я. – Я отругал его из-за этого. Продолжай.
   – Человек не слышал, как Пакретт подошел. Он почти лежал на девице и душил ее. Кажется, Пакретту было очень трудно заставить его разжать пальцы. Тот был как одержимый. Вдруг убийца распрямился и повернулся к Пакретту.
   Инспектор уверяет, что он даже испугался выражения его лица.
   – Слава богу! – восклицаю я. – Наконец-то хоть кто-то увидел его вблизи. Его описание?
   – Сию секунду, господин комиссар. Я записал его отдельно. Полагаю, что...
   – Правильно, распространи его по всем службам. Завтра же полицейский художник отправится в больницу к Пакретту и нарисует с его слов портрет-робот. Слушаю тебя.