Страница:
Роберт шел по коридору. Вот уже шаги приблизились к ее комнате. Если она хочет, чтобы разговор состоялся, надо действовать немедленно. Сейчас… Сейчас… Внутри все дрожало. Рука, сжимавшая дверную ручку, вспотела. Но вот пальцы ослабли, и рука соскользнула вниз. Все… Уже поздно. Она закрыла глаза и услышала, как хлопнула дверь в комнату Роберта. Дженни тяжело вздохнула. Глупо было корпеть над нотами. Его дверь все равно закрыта для нее. Разве какая-то песня может ее открыть?
Чувства схлынули, осталась одна пустота. Дженни разделась, выключила свет и легла. Бесполезно жаждать того, что Роберт мог бы дать ей. Он и не думает давать ей это. А она уже использовала все свои возможности. И все же… Ведь не скажешь, что он совсем уж безразличен к ней. Тогда, в рождественскую ночь, его слова прозвучали искренне, так, что казалось, он стремится к серьезным отношениям. Неужели он тогда имел в виду только бизнес?
Мучаясь без сна, Дженни ворочалась с боку на бок. Такими же беспокойными были ее мысли. Наконец она стала думать о новогоднем званом вечере. Роберт, наверное, проведет время в ее обществе. И, может быть, завтра его поведение что-нибудь прояснит ей. А может… Если она сумеет показать ему…
Отчаянно лелея в душе слабый лучик надежды, Дженни принялась строить планы.
— Мы скоро. Спускайся пока. Встретимся в гостиной, — твердо ответила Дженни.
— Чем же вы там занимаетесь?
— Скоро увидишь. Я думаю, будет на что посмотреть, — самодовольно заявила Миранда.
Девушки улыбнулись в зеркало друг другу. Тони удалился, ворча себе под нос что-то насчет женских причуд. Миранда ловко накручивала на бигуди длинные пряди Дженни, чтобы соорудить задуманную прическу. Дженни купила маленькую шапочку из золотой сетки, чтобы закрыть шиньон, который Миранда закрепила у нее на макушке и сквозь который пропустила “конский хвост” из собственных волос Дженни. Вот над этим “хвостом” и трудилась она теперь.
Дженни с трудом узнавала себя в том экзотическом создании, в которое превратили ее руки Миранды. Ее лицо перестало быть заурядным. Зеленые тени и коричневая подводка сделали глаза миндалевидными, а живописные золотые тени по краям век придали им особую выразительность. Специальная пудра затушевала почти все веснушки, а нежно-персиковые румяна на щеках вдруг подчеркнули скулы, на которые Дженни никогда не обращала внимания. Губы, обведенные темно-коралловым контуром и покрытые персикового цвета блеском, тоже смотрелись весьма соблазнительно.
Миранда надела ей на шею свое ожерелье, а в уши вдела серьги в виде нежных золотых листиков, что придало ее облику восточный колорит. Азиатские шаровары из мягкого огненно-золотистого бархата сидели безупречно и делали фигуру еще более женственной, а тесно облегающее болеро подчеркивало высокую грудь, которая слегка выпирала из-под глубокого декольте. Золотой атласный пояс украшал ее тонкую талию.
Дженни смотрела на свое отражение в зеркале со смешанным чувством восторга и сомнения. Роберт не сможет не согласиться, что такая девушка украсит самое изысканное общество. Она была готова играть роль, соответствующую ее новому внешнему облику, но опасалась, что Роберт не одобрит происшедших в ней перемен.
Вчера, лежа глубокой ночью в темноте без сна, она осознала, в чем ее ошибка. Чтобы вернуть интерес Роберта, она должна быть уверенной в себе женщиной, а не стыдливой мимозой. Ей необходимо доказать ему, что она сможет войти в то общество, где он привык вращаться. Она согласится продать свои песни. А для этого примет его предложение стать ее агентом. Тогда ему поневоле придется общаться с ней, и кто знает, может, у нее появится возможность лучше понять, что ему нужно.
— Ну, вот и все, — заявила Миранда, раскрутив последний локон.
— Спасибо” Миранда. Я не знаю… У меня нет слов, как тебя благодарить. Ты превратила меня… Я и не думала, что могу быть такой. Это… это почти как чудо.
Сама Миранда была неотразима в кафтанчике из серебристо-голубого газа, который был накинут на серебристого цвета обтягивающий брючный ансамбль. Безупречной красоты фигура приковывала взгляд. Но Дженни уже не завидовала ей. Миранда действительно совершила чудо. Кроме всего прочего, во взгляде Дженни появилось какое-то новое выражение уверенности, которое придавало еще большую живость и без того живым ее глазам. Она стояла у зеркала с флакончиком духов и, не в силах сдержать улыбку, смотрела на свое отражение. Поймав на себе взгляд Миранды, она засмеялась.
— Ничего не могу с собой поделать. Не верится, что это я.
Роберт весь день пропадал в студии. Дженни не видела его с самого утра, когда они вежливо поздоровались за завтраком. Он тогда едва взглянул на нее. Но сейчас она более чем уверена, что привлечет его внимание. Как только они вошли в гостиную, она тут же отыскала его глазами. Он стоял с отцом около бара.
— А вот и мы, — объявила Миранда. — Прекратите болтовню и признайтесь, что ждали нас не зря.
Эдвард Найт заулыбался, завидев их. Роберт был сдержан. Дженни хотелось, чтобы он тоже ободряюще улыбнулся ей. Но он оглядел ее с ног до головы с каким-то неопределенным выражением на лице. Потом удивленно приподнял брови и тут же слегка нахмурил их.
Сердце у Дженни упало. Вырядившись в этот маскарадный костюм, она, похоже, совершила еще одну ошибку. В тот же миг возмущенный голос Тони разбил вдребезги остатки мужества, обретенного с таким трудом.
— Это еще что? Ты с ума сошла, Миранда! Тогда уж спрятала бы ее под чадрой. Чтобы скрыть эту ужасную маску, которую ты налепила ей на лицо.
— Тони! — возмутилась Анабелла, но он был неумолим.
— Размалевана, как дешевая проститутка. Ты что, хотела сделать из нее Саломею?
— Тони! — повысил голос отец.
— Разве это Дженни, черт побери? Ну? — горячился сын. — Ею тут и не пахнет. Это кто-то другой. Какая-то восковая фигура.
Дженни застыла в шоке от этой лавины слов. Потом посмотрела на Роберта, взглядом умоляя его о поддержке. Сердито сжав губы, он глядел на Тони. Все разом зашумели, осуждая грубый выпад Тони: и Миранда, и Анабелла, и Эдвард Найт. Но не Роберт. Только не он. Он молчал. Ни слова в ее защиту. Ни одного замечания брату. И ни одного одобрительного взгляда в ее сторону. Только сердито сжатые губы и в глазах резкое осуждение всего происходящего.
Радужный шарик надежды лопнул. Слезы затуманили ей взгляд. Она попятилась. Сердце, разрываясь от боли, тяжело стучало. Дженни повернулась и побежала прочь. Она так спешила поскорее спрятаться от всех, что споткнулась на лестнице и чуть не упала. Это был провал. Провал, провал, стучало неумолимо в висках, и с каждой ступенькой это слово все глубже проникало в сознание.
— Дженни! — резанул уши крик Тони.
— Пожалуйста, не задерживай меня, — сухо ответила она, порываясь уйти в свою комнату.
— Отпусти ее, Тони, — тихо, но властно приказала Анабелла.
Он убрал руку, и Дженни, высоко держа голову, прошла в срою комнату. Без колебаний она вытащила из шкафа простое желтое платье прямого силуэта. Мягкий креп свободно облегал тело. Платье сидело просто и элегантно. Оно годилось на все случаи. Пусть не шикарное, не броское, но все же подходящее. Она энергично расчесывала волосы, когда в дверь постучали и вошла Анабелла, держа в руках шаровары и болеро.
— Дженни, милая, мне так жаль, — огорченно произнесла она.
— Это не ты ее устроила. Остается только надеяться, что ты сможешь простить Тони. Он крайне сожалеет, что наговорил столько ужасных слов.
— Правду сказал, — с горечью поправила ее Дженни. Снова на глаза навернулись слезы. — Все, что он сказал, — правда, миссис Найт, и я не держу на него зла. Лучше оказаться посмешищем здесь, чем там, перед целой толпой людей.
— Почему посмешищем, Дженни? Вы прекрасно выглядели. Хотя и очень экзотично. Вы просто были не похожи на себя, а он не ожидал.
Дженни так сильно затрясла головой, что волосы запутались в зубцах щетки и больно натянулись.
— Нет, он прав. Я пыталась изобразить из себя то, чем на самом деле не являюсь. Он зря напал на Миранду. Я сама ее попросила об этом. Я хотела показать… — Она судорожно проглотила конец фразы, и вместо слов вырвался безнадежный вздох. — Я ошиблась. Ошиблась самым непростительным образом. Об этом сказал не только Тони, это было написано и на лице у Роберта.
— Я не могу его надеть, миссис Найт. Я должна быть самой собой. — Она отложила щетку и повернулась к Анабелле, отчаянно пытаясь изобразить улыбку. — Тони же сказал, что будет сопровождать женщину, а не платье. Роскошные перья — это не мой стиль. Он называет меня малиновкой. Я и есть малиновка, маленькая скромная птичка. И я не могу притворяться павлином.
Анабелла Найт бросила костюм на кровать и подошла к Дженни. Она взяла ее руки в свои и ласково сжала их. Ее глаза светились сочувствием.
— Павлин — холодная гордая птица с ужасным резким голосом. Малиновка гораздо симпатичнее, Дженни, и мы очень рады, что вы с нами. — Наклонившись, она по-матерински поцеловала девушку в щеку. — А теперь можно я пришлю Тони, чтоб вы помирились? Он там совсем истомился.
— Мне придется мириться со всеми, миссис Найт. Лучше сделать это сразу. Я сойду вниз через минуту. Мне кажется, я забыла сумочку в ванной.
— Нет, вот она, на кровати. Я принесла ее вместе с вещами.
— Тогда я спущусь вместе с вами.
Дженни взяла сумочку, и они стали спускаться. Тони нервно переминался с ноги на ногу у двери в гостиную. Он, страдальчески глядя на Дженни, шагнул им навстречу. Она заставила себя улыбнуться.
— Теперь я лучше выгляжу?
— Ради Бога, извини, Дженни, — сконфуженно произнес он. — Тебе надо было влепить мне пощечину, или переломать ноги, или еще что-нибудь сделать из того, чем ты всегда мне грозишь. Я только хочу сказать… — он виновато развел руками, — весь этот грим… мне это показалось кощунством. Я люблю твое лицо таким, какое оно есть, и когда вместо него…
— Тони, я не думаю, что ты сейчас говоришь то, что нужно, — сурово прервала его мать.
— Я пытаюсь объяснить, — расстроено сказал он. — Я не думал… Я был так зол… Так…
Она спрятала голову на его груди и, почувствовав себя спокойней, глубоко вздохнула. Мертвый холод, сковавший ее сердце, все равно невозможно растопить, но это уже не вина Тони. Он просто заставил ее посмотреть в глаза реальности.
— Ты правда хочешь пойти на этот вечер? — осторожно спросил он. — Если ты предпочитаешь…
— Да, я хочу пойти.
— Кто? Это Миранда? — нарочно спросила она.
Миранда явно очень огорчилась, увидев изменения во внешнем облике Дженни. Она негодующе глянула на Тони.
— Ну? Надеюсь, теперь ты доволен? Скандалист! — презрительно сказала она.
— Миранда, не думай, что ты напрасно потратила на меня силы и время, — мягко начала Дженни. — Мне очень нравилось то, что ты делала со мной, и я благодарна тебе за этот эксперимент. Но правда состоит в том, что мне лучше быть такой, какая я есть, поэтому не сердись на нас.
— Я не на тебя сержусь, Дженни. Меня взбесил мой брат, этот грубиян, который, похоже, страдает крайней формой словесного поноса, не при людях будет сказано…
— Ну ладно, ладно, — прервал ее Тони. — Я уже предлагал Дженни повесить меня либо четвертовать, но она выбрала посещение вечера. Как мы решим, Роб: ты повезешь нас или нам взять свою машину?
— Поезжайте все на “мерседесе”, — предложил Эдвард Найт. — Так будет удобней, чем тесниться в “порше” Роберта. А вам, Дженни, я хочу сказать, что вы подобны дыханию весны в знойный летний день.
— Спасибо, мистер Найт, — улыбнулась Дженни, избегая смотреть на Роберта. Она весьма успешно справилась с ситуацией и надеялась полностью привести в порядок свои смятенные чувства в темном салоне машины. Поэтому совсем ни к чему видеть сейчас его глаза. Если в них насмешка или жалость, ей станет совсем плохо.
“Мерседес” повел Роберт. Миранда села рядом с ним, а Дженни и Тони устроились на заднем сиденье. Несколько минут все молчали. Дженни смотрела на затылок Роберта, с ужасом вспоминая провал своей попытки выступить в роли светской дамы. Она не замечала, что кусает ногти. Тони остановил ее, накрыв пальцы своей рукой.
— В Нангоа? Мне казалось, ты хочешь уехать после Нового года.
— Ну, завтра все равно уже Новый год.
Сердце Дженни замерло и превратилось в маленькую льдинку. Если бы ей даже удалось прийти в себя от сегодняшней дурацкой сцены, все равно не осталось времени, чтобы побыть с Робертом.
— Если хочешь, давай поедем, — обреченно ответила она.
— Ну, ты как всегда, Тони, — бросила через плечо Миранда. — Только о себе думаешь. Мама так тебя ждала и надеялась, что ты побудешь с ними по крайней мере недели две, и вот на тебе, ты уже собрался уезжать.
— Не думаю, что мама станет возражать,? — безразличным тоном негромко произнес Роберт. —Она же увидела его.
— Все равно не вижу причины срываться и ехать завтра, — недовольно отозвалась Миранда.
Итак, Роберт хочет, чтобы она уезжала. Дженни уловила это по его тону. Значит, конец. Надеяться больше не на что.
— Мама меня поймет, Миранда, — убежденно сказал Тони. — У меня творческий зуд, и я не найду себе места, пока не уеду. Ты не против, Дженни?
— Нет. Нет, конечно, — тихо ответила она.
— Тогда как ты смотришь на то, чтобы утром немного поспать и двинуться в дорогу после ланча?
— Хорошо.
Все было решено. С печальной обреченностью она начала считать оставшиеся до отъезда часы. В лучшем случае восемнадцать, и половина из них наверняка уйдет на сон. Она может рассчитывать на общение с Робертом только на сегодняшнем вечере и завтра за ланчем. И то не наедине. На это времени уже совсем нет. Но это и неважно теперь. Он все равно знать ее не хочет. Она подавила вздох и начала думать о предстоящем вечере.
Но все повернулось еще хуже. На вечере ее с Робертом разлучили. Как только они поздоровались с хозяином дома, Тони взял на себя заботу о ней.
— Не беспокойся о нас, Роб. Вы с Мирандой можете заняться своими делами. Если мы захотим с кем-нибудь познакомиться, я найду тебя, а в остальном мы с Дженни будем веселиться сами по себе и наблюдать действующих лиц пьесы.
— О! Тревор Джеккард тоже здесь! — обрадовано воскликнула Миранда и, улыбаясь, помахала очень красивому мужчине на другом конце зала. Он в ответ поднял руку и поманил ее пальцем. — Ну, я пошла. Пока, — весело заявила она и исчезла в толпе.
— Для меня это не просто светский вечер, поэтому, если вы в состоянии развлечь себя сами, я бы хотел заняться своими делами, — небрежно сказал Роберт Тони. Дженни он рассеянно кивнул. Лицо ничего не выражало. — Встретимся позже.
И тоже ушел. Дженни увидела, как он поздоровался с группой людей и они тут же окружили его. Ну, сказала она себе, ты ломала голову в поисках ответа? Вот тебе ответ. Совершенно очевидно, что Роберту нет абсолютно никакого дела до тебя.
Дженни взяла себя в руки. Она сама виновата в том, что все время принимала желаемое за действительное и поэтому оказалась в таком положении. Теперь приходится расхлебывать. Она огляделась и заговорила о наиболее заметной архитектурной особенности дома:
— Да уж. Например, очень впечатляет вот эта спиральная лестница.
Это было массивное белое бетонное сооружение с невысокими широкими ступеньками, которые были покрыты роскошным красным ковром.
— Ммм, — задумчиво протянул Тони. — Я бы сказал, что это глыба. Похожая на большого белого слона. Который, согласись, буквально трубит о вложенных в него средствах. Полное отсутствие вкуса.
Дженни искоса посмотрела на него. Тони любил высмеивать людей, которые выставляли свое богатство напоказ, вколачивая деньги в совершенно бесполезные, по его мнению, вещи. А вот произведения искусства — это совсем другое дело. Тогда любые траты он считал оправданными.
О доме можно было говорить сколько угодно. Он поражал своим сверхсовременным видом. Много стекла, причем самых причудливых форм. Несомненно, у архитектора была слабость к геометрии. Главный зал имел восьмиугольную форму, а вся мебель, казалось, состояла из острых углов и представляла собой сочетание кожи, стекла и хромированного металла. Тони признал, что все это выглядит элегантно и броско, но здесь совершенно не чувствуешь себя дома. Дженни согласилась с ним. Этот дом похож на ультрасовременную выставку, на него интересно смотреть, но вряд ли можно в нем отдохнуть.
Дженни вспомнила свой маленький запущенный домик и подумала, что ни за что не променяла бы его на эту роскошь. Ей было бы неуютно здесь. Атмосфера маленького городка Нангоа ей больше по душе. Кругом простые люди, которые живут обыкновенной жизнью, играют свадьбы, рожают детей, радуются своим маленьким радостям. А здесь нет этой простоты.
Она оглядела туалеты дам и с иронией подумала, что ее азиатские шаровары и болеро не привлекли бы здесь ничьего внимания. Экзотичность нарядов била в глаза. Чего только не было здесь: от тесно облегающих трико до платьев, которые держались на чисто символических лямочках. Большинство мужчин тоже были одеты в костюмы с элементами маскарада. На них были рубашки с оборками, золотые цепочки и даже атласные брюки.
Тони показывал ей разных знаменитостей, да с такими уморительными комментариями, что все время заставлял ее смеяться. С ним было хорошо, и, несмотря на лежащую на душе печаль, Дженни заразилась его весельем. Они пару раз видели Роберта и Миранду, промелькнувших в толпе гостей. Миранду неизменно окружали мужчины, а к Роберту постоянно льнула парочка очаровательных женщин. На Тони и Дженни никто не обращал внимания.
Тони приметил галерею картин этажом выше и предложил взглянуть на них. Они поскучали около этих произведений, Тони громко поупражнялся в остроумии, оценивая их художественную ценность. Он назвал работы художников-абстракционистов чистой коммерцией, проституированием искусства. Он как раз критиковал одно особенно бросающееся в глаза полотно, когда сзади раздался холодный, надменный голос:
— И кто же это так бойко судит о моих работах?
Они обернулись и увидели женщину, которая своим видом так напоминала некий театральный персонаж, что Дженни от удивления раскрыла рот: Она была высокая, почти одного роста с Тони. В ней поражало все: и нарочито вызывающая косметика, и огненно-рыжие волосы в мелких, как у негра, кудрях. Не менее ошеломляющее впечатление производил и костюм. Стройную фигуру украшало что-то вроде пижамы с геометрическим рисунком в фиолетовом, розовом и оранжевом тонах.
С выражением крайнего презрения на лице женщина с ног до головы оглядела Тони.
— Одна грязь на уме. Это так типично для куриных мозгов, возомнивших о себе невесть что, — с издевкой отметила она.
— Может, это вас удивит, мадам, но я вполне доволен своим телом и своим лицом. И у меня нет необходимости скрывать их под причудливой одеждой и странной раскраской. — Тут он склонил голову набок. — Впрочем, я смотрю, вы упустили красно-коричневый цвет. Как же так? На картинках все получилось лучше. Там все цвета налицо. — Он вернулся к картине, о которой только что говорил, и уставился на нее, пытаясь разобрать подпись в углу. — Нет, не Медуза Горгона. — Похоже… Ой! — Он выпрямился и округлил глаза. — Так, мне кажется, мой длинный язык опять завел меня не туда, куда следует, — сказал он Дженни. — Это дочь хозяина дома.
— А могу я узнать, кому принадлежит этот длинный язык?
— Я считаю, дипломатичность может затупить такой тонкий инструмент.
— Странно, но в этом наши взгляды совпадают, — насмешливо подчеркнул Тони.
Она скрестила руки на груди и с подозрением оглядела Тони. Одна из красиво изогнутых бровей поползла вверх.
— Вы художник?
— Представьте, да. И хотите обижайтесь, хотите — нет, но получше, чем вы.
— Правда? Я что-то не припомню, чтобы ваше имя когда-нибудь мелькало в выставочных залах. Вы, должно быть, один из непризнанных гениев. Мне грустно, когда я вижу, как ни на что не способные люди утешаются тем, что срывают зло на тех, кому удается достичь вершин.
Чувства схлынули, осталась одна пустота. Дженни разделась, выключила свет и легла. Бесполезно жаждать того, что Роберт мог бы дать ей. Он и не думает давать ей это. А она уже использовала все свои возможности. И все же… Ведь не скажешь, что он совсем уж безразличен к ней. Тогда, в рождественскую ночь, его слова прозвучали искренне, так, что казалось, он стремится к серьезным отношениям. Неужели он тогда имел в виду только бизнес?
Мучаясь без сна, Дженни ворочалась с боку на бок. Такими же беспокойными были ее мысли. Наконец она стала думать о новогоднем званом вечере. Роберт, наверное, проведет время в ее обществе. И, может быть, завтра его поведение что-нибудь прояснит ей. А может… Если она сумеет показать ему…
Отчаянно лелея в душе слабый лучик надежды, Дженни принялась строить планы.
— Слушайте, вы долго еще будете наряжаться? — раздался за дверью голос Тони.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
— Мы скоро. Спускайся пока. Встретимся в гостиной, — твердо ответила Дженни.
— Чем же вы там занимаетесь?
— Скоро увидишь. Я думаю, будет на что посмотреть, — самодовольно заявила Миранда.
Девушки улыбнулись в зеркало друг другу. Тони удалился, ворча себе под нос что-то насчет женских причуд. Миранда ловко накручивала на бигуди длинные пряди Дженни, чтобы соорудить задуманную прическу. Дженни купила маленькую шапочку из золотой сетки, чтобы закрыть шиньон, который Миранда закрепила у нее на макушке и сквозь который пропустила “конский хвост” из собственных волос Дженни. Вот над этим “хвостом” и трудилась она теперь.
Дженни с трудом узнавала себя в том экзотическом создании, в которое превратили ее руки Миранды. Ее лицо перестало быть заурядным. Зеленые тени и коричневая подводка сделали глаза миндалевидными, а живописные золотые тени по краям век придали им особую выразительность. Специальная пудра затушевала почти все веснушки, а нежно-персиковые румяна на щеках вдруг подчеркнули скулы, на которые Дженни никогда не обращала внимания. Губы, обведенные темно-коралловым контуром и покрытые персикового цвета блеском, тоже смотрелись весьма соблазнительно.
Миранда надела ей на шею свое ожерелье, а в уши вдела серьги в виде нежных золотых листиков, что придало ее облику восточный колорит. Азиатские шаровары из мягкого огненно-золотистого бархата сидели безупречно и делали фигуру еще более женственной, а тесно облегающее болеро подчеркивало высокую грудь, которая слегка выпирала из-под глубокого декольте. Золотой атласный пояс украшал ее тонкую талию.
Дженни смотрела на свое отражение в зеркале со смешанным чувством восторга и сомнения. Роберт не сможет не согласиться, что такая девушка украсит самое изысканное общество. Она была готова играть роль, соответствующую ее новому внешнему облику, но опасалась, что Роберт не одобрит происшедших в ней перемен.
Вчера, лежа глубокой ночью в темноте без сна, она осознала, в чем ее ошибка. Чтобы вернуть интерес Роберта, она должна быть уверенной в себе женщиной, а не стыдливой мимозой. Ей необходимо доказать ему, что она сможет войти в то общество, где он привык вращаться. Она согласится продать свои песни. А для этого примет его предложение стать ее агентом. Тогда ему поневоле придется общаться с ней, и кто знает, может, у нее появится возможность лучше понять, что ему нужно.
— Ну, вот и все, — заявила Миранда, раскрутив последний локон.
— Спасибо” Миранда. Я не знаю… У меня нет слов, как тебя благодарить. Ты превратила меня… Я и не думала, что могу быть такой. Это… это почти как чудо.
— Секреты ремесла. Должна признаться, что получилось действительно хорошо. Выглядишь сногсшибательно.
Миранда засмеялась.
Сама Миранда была неотразима в кафтанчике из серебристо-голубого газа, который был накинут на серебристого цвета обтягивающий брючный ансамбль. Безупречной красоты фигура приковывала взгляд. Но Дженни уже не завидовала ей. Миранда действительно совершила чудо. Кроме всего прочего, во взгляде Дженни появилось какое-то новое выражение уверенности, которое придавало еще большую живость и без того живым ее глазам. Она стояла у зеркала с флакончиком духов и, не в силах сдержать улыбку, смотрела на свое отражение. Поймав на себе взгляд Миранды, она засмеялась.
— Ничего не могу с собой поделать. Не верится, что это я.
— Пошли. Появимся в гостиной и всех сразим наповал.
Миранда подала ей сумочку.
Роберт весь день пропадал в студии. Дженни не видела его с самого утра, когда они вежливо поздоровались за завтраком. Он тогда едва взглянул на нее. Но сейчас она более чем уверена, что привлечет его внимание. Как только они вошли в гостиную, она тут же отыскала его глазами. Он стоял с отцом около бара.
— А вот и мы, — объявила Миранда. — Прекратите болтовню и признайтесь, что ждали нас не зря.
Эдвард Найт заулыбался, завидев их. Роберт был сдержан. Дженни хотелось, чтобы он тоже ободряюще улыбнулся ей. Но он оглядел ее с ног до головы с каким-то неопределенным выражением на лице. Потом удивленно приподнял брови и тут же слегка нахмурил их.
Сердце у Дженни упало. Вырядившись в этот маскарадный костюм, она, похоже, совершила еще одну ошибку. В тот же миг возмущенный голос Тони разбил вдребезги остатки мужества, обретенного с таким трудом.
— Это еще что? Ты с ума сошла, Миранда! Тогда уж спрятала бы ее под чадрой. Чтобы скрыть эту ужасную маску, которую ты налепила ей на лицо.
— Тони! — возмутилась Анабелла, но он был неумолим.
— Размалевана, как дешевая проститутка. Ты что, хотела сделать из нее Саломею?
— Тони! — повысил голос отец.
— Разве это Дженни, черт побери? Ну? — горячился сын. — Ею тут и не пахнет. Это кто-то другой. Какая-то восковая фигура.
Дженни застыла в шоке от этой лавины слов. Потом посмотрела на Роберта, взглядом умоляя его о поддержке. Сердито сжав губы, он глядел на Тони. Все разом зашумели, осуждая грубый выпад Тони: и Миранда, и Анабелла, и Эдвард Найт. Но не Роберт. Только не он. Он молчал. Ни слова в ее защиту. Ни одного замечания брату. И ни одного одобрительного взгляда в ее сторону. Только сердито сжатые губы и в глазах резкое осуждение всего происходящего.
Радужный шарик надежды лопнул. Слезы затуманили ей взгляд. Она попятилась. Сердце, разрываясь от боли, тяжело стучало. Дженни повернулась и побежала прочь. Она так спешила поскорее спрятаться от всех, что споткнулась на лестнице и чуть не упала. Это был провал. Провал, провал, стучало неумолимо в висках, и с каждой ступенькой это слово все глубже проникало в сознание.
— Дженни! — резанул уши крик Тони.
— Прошу меня извинить, — пытаясь сохранять достоинство, сказала Дженни. — Тони, можешь передать остальным, что я скоро буду готова, только надену платье и причешусь.
Она вбежала в ванную и заперла дверь.
Словно в кошмарном сне, она, шатаясь, добрела до туалетного столика и в ужасе уставилась на свое отражение в зеркале. По напудренным щекам грязными ручьями текли слезы. Она схватила бумажные салфетки и начала размазывать и оттирать тени с век. В зеркале появилась нелепая клоунская маска. Кто-то постучал в дверь, послышались голоса. Дженни не слышала их. Салфетки не помогали. Нужны были вода и мыло. Она возилась с кранами. Руки тряслись.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ей удалось смыть всю краску с лица. Голоса за дверью становились все громче. Дженни не обращала на них внимания. Она яростно терла лицо. Наконец на носу и щеках отчетливо выступили веснушки. Потом она отколола шиньон с золотистой шапочкой, перекинула длинные локоны вперед и начала пальцами выпрямлять их. После этого аккуратно сняла с себя ожерелье и серьги Миранды и начала раздеваться. Теперь ее наряд казался ей маскарадным костюмом.
Завернувшись в банную простыню, Дженни гордо выпрямилась и открыла дверь. У порога стояли Анабелла Найт с выражением крайней тревоги на лице и ужасно виноватый Тони.
— Дженни… — взволнованно сказал он.
Она попыталась проскользнуть мимо них. Тони взял ее за плечо.
— Пожалуйста, не задерживай меня, — сухо ответила она, порываясь уйти в свою комнату.
— Отпусти ее, Тони, — тихо, но властно приказала Анабелла.
Он убрал руку, и Дженни, высоко держа голову, прошла в срою комнату. Без колебаний она вытащила из шкафа простое желтое платье прямого силуэта. Мягкий креп свободно облегал тело. Платье сидело просто и элегантно. Оно годилось на все случаи. Пусть не шикарное, не броское, но все же подходящее. Она энергично расчесывала волосы, когда в дверь постучали и вошла Анабелла, держа в руках шаровары и болеро.
— Дженни, милая, мне так жаль, — огорченно произнесла она.
— Простите меня за глупую сцену, миссис Найт.
Дженни с усилием сглотнула и заставила себя говорить вежливо:
— Это не ты ее устроила. Остается только надеяться, что ты сможешь простить Тони. Он крайне сожалеет, что наговорил столько ужасных слов.
— Правду сказал, — с горечью поправила ее Дженни. Снова на глаза навернулись слезы. — Все, что он сказал, — правда, миссис Найт, и я не держу на него зла. Лучше оказаться посмешищем здесь, чем там, перед целой толпой людей.
— Почему посмешищем, Дженни? Вы прекрасно выглядели. Хотя и очень экзотично. Вы просто были не похожи на себя, а он не ожидал.
Дженни так сильно затрясла головой, что волосы запутались в зубцах щетки и больно натянулись.
— Нет, он прав. Я пыталась изобразить из себя то, чем на самом деле не являюсь. Он зря напал на Миранду. Я сама ее попросила об этом. Я хотела показать… — Она судорожно проглотила конец фразы, и вместо слов вырвался безнадежный вздох. — Я ошиблась. Ошиблась самым непростительным образом. Об этом сказал не только Тони, это было написано и на лице у Роберта.
— А я хотела уговорить вас опять надеть этот костюм, — сказала Анабелла. — Вы действительно были хороши в нем, Дженни, — мягко добавила она.
Дженни с выражением скорбного достоинства снова принялась за волосы.
— Я не могу его надеть, миссис Найт. Я должна быть самой собой. — Она отложила щетку и повернулась к Анабелле, отчаянно пытаясь изобразить улыбку. — Тони же сказал, что будет сопровождать женщину, а не платье. Роскошные перья — это не мой стиль. Он называет меня малиновкой. Я и есть малиновка, маленькая скромная птичка. И я не могу притворяться павлином.
Анабелла Найт бросила костюм на кровать и подошла к Дженни. Она взяла ее руки в свои и ласково сжала их. Ее глаза светились сочувствием.
— Павлин — холодная гордая птица с ужасным резким голосом. Малиновка гораздо симпатичнее, Дженни, и мы очень рады, что вы с нами. — Наклонившись, она по-матерински поцеловала девушку в щеку. — А теперь можно я пришлю Тони, чтоб вы помирились? Он там совсем истомился.
— Мне придется мириться со всеми, миссис Найт. Лучше сделать это сразу. Я сойду вниз через минуту. Мне кажется, я забыла сумочку в ванной.
— Нет, вот она, на кровати. Я принесла ее вместе с вещами.
— Тогда я спущусь вместе с вами.
Дженни взяла сумочку, и они стали спускаться. Тони нервно переминался с ноги на ногу у двери в гостиную. Он, страдальчески глядя на Дженни, шагнул им навстречу. Она заставила себя улыбнуться.
— Теперь я лучше выгляжу?
— Ради Бога, извини, Дженни, — сконфуженно произнес он. — Тебе надо было влепить мне пощечину, или переломать ноги, или еще что-нибудь сделать из того, чем ты всегда мне грозишь. Я только хочу сказать… — он виновато развел руками, — весь этот грим… мне это показалось кощунством. Я люблю твое лицо таким, какое оно есть, и когда вместо него…
— Тони, я не думаю, что ты сейчас говоришь то, что нужно, — сурово прервала его мать.
— Я пытаюсь объяснить, — расстроено сказал он. — Я не думал… Я был так зол… Так…
— Все в порядке, Тони. Я все понимаю. Правда.
Дженни ласково коснулась его руки.
— Ах, Дженни, милая, я ни за что на свете не поверил бы, что смогу тебя обидеть. И вот вдруг так унизил, как самодовольный идиот. Прости меня, радость моя.
Он пристально посмотрел ей в глаза, потом, притянув к себе, нежно обнял.
Она спрятала голову на его груди и, почувствовав себя спокойней, глубоко вздохнула. Мертвый холод, сковавший ее сердце, все равно невозможно растопить, но это уже не вина Тони. Он просто заставил ее посмотреть в глаза реальности.
— Ты правда хочешь пойти на этот вечер? — осторожно спросил он. — Если ты предпочитаешь…
— Да, я хочу пойти.
— В таком случае я должен сказать, что рядом со мной будет самая красивая девушка на этом вечере.
Она хотела увидеть мир Роберта, даже если ей и не суждено в него войти.
Тони слегка отстранился и пальцем приподнял ей подбородок. В глазах его светилось неподдельное обожание.
— Кто? Это Миранда? — нарочно спросила она.
— Ну, ладно. Я достаточно навоевался сегодня. Но когда-нибудь я заставлю тебя поверить мне, Дженни Росс.
Он свирепо оскалил зубы, но потом улыбнулся.
— Я верю тебе, верю, Тони. Пошли, — заторопилась она, взяв его под руку. — Я и так заставила всех ждать.
Она улыбнулась, и на этот раз от души.
Миранда явно очень огорчилась, увидев изменения во внешнем облике Дженни. Она негодующе глянула на Тони.
— Ну? Надеюсь, теперь ты доволен? Скандалист! — презрительно сказала она.
— Миранда, не думай, что ты напрасно потратила на меня силы и время, — мягко начала Дженни. — Мне очень нравилось то, что ты делала со мной, и я благодарна тебе за этот эксперимент. Но правда состоит в том, что мне лучше быть такой, какая я есть, поэтому не сердись на нас.
— Я не на тебя сержусь, Дженни. Меня взбесил мой брат, этот грубиян, который, похоже, страдает крайней формой словесного поноса, не при людях будет сказано…
— Ну ладно, ладно, — прервал ее Тони. — Я уже предлагал Дженни повесить меня либо четвертовать, но она выбрала посещение вечера. Как мы решим, Роб: ты повезешь нас или нам взять свою машину?
— Поезжайте все на “мерседесе”, — предложил Эдвард Найт. — Так будет удобней, чем тесниться в “порше” Роберта. А вам, Дженни, я хочу сказать, что вы подобны дыханию весны в знойный летний день.
— Спасибо, мистер Найт, — улыбнулась Дженни, избегая смотреть на Роберта. Она весьма успешно справилась с ситуацией и надеялась полностью привести в порядок свои смятенные чувства в темном салоне машины. Поэтому совсем ни к чему видеть сейчас его глаза. Если в них насмешка или жалость, ей станет совсем плохо.
“Мерседес” повел Роберт. Миранда села рядом с ним, а Дженни и Тони устроились на заднем сиденье. Несколько минут все молчали. Дженни смотрела на затылок Роберта, с ужасом вспоминая провал своей попытки выступить в роли светской дамы. Она не замечала, что кусает ногти. Тони остановил ее, накрыв пальцы своей рукой.
— Извини. Старая привычка.
Она вздохнула и искоса посмотрела на него.
— Не переношу этот звук. Ты знаешь, я только что подумал, давай завтра уедем домой.
Он улыбнулся.
— В Нангоа? Мне казалось, ты хочешь уехать после Нового года.
— Ну, завтра все равно уже Новый год.
Сердце Дженни замерло и превратилось в маленькую льдинку. Если бы ей даже удалось прийти в себя от сегодняшней дурацкой сцены, все равно не осталось времени, чтобы побыть с Робертом.
— Если хочешь, давай поедем, — обреченно ответила она.
— Ну, ты как всегда, Тони, — бросила через плечо Миранда. — Только о себе думаешь. Мама так тебя ждала и надеялась, что ты побудешь с ними по крайней мере недели две, и вот на тебе, ты уже собрался уезжать.
— Не думаю, что мама станет возражать,? — безразличным тоном негромко произнес Роберт. —Она же увидела его.
— Все равно не вижу причины срываться и ехать завтра, — недовольно отозвалась Миранда.
Итак, Роберт хочет, чтобы она уезжала. Дженни уловила это по его тону. Значит, конец. Надеяться больше не на что.
— Мама меня поймет, Миранда, — убежденно сказал Тони. — У меня творческий зуд, и я не найду себе места, пока не уеду. Ты не против, Дженни?
— Нет. Нет, конечно, — тихо ответила она.
— Тогда как ты смотришь на то, чтобы утром немного поспать и двинуться в дорогу после ланча?
— Хорошо.
Все было решено. С печальной обреченностью она начала считать оставшиеся до отъезда часы. В лучшем случае восемнадцать, и половина из них наверняка уйдет на сон. Она может рассчитывать на общение с Робертом только на сегодняшнем вечере и завтра за ланчем. И то не наедине. На это времени уже совсем нет. Но это и неважно теперь. Он все равно знать ее не хочет. Она подавила вздох и начала думать о предстоящем вечере.
Но все повернулось еще хуже. На вечере ее с Робертом разлучили. Как только они поздоровались с хозяином дома, Тони взял на себя заботу о ней.
— Не беспокойся о нас, Роб. Вы с Мирандой можете заняться своими делами. Если мы захотим с кем-нибудь познакомиться, я найду тебя, а в остальном мы с Дженни будем веселиться сами по себе и наблюдать действующих лиц пьесы.
— О! Тревор Джеккард тоже здесь! — обрадовано воскликнула Миранда и, улыбаясь, помахала очень красивому мужчине на другом конце зала. Он в ответ поднял руку и поманил ее пальцем. — Ну, я пошла. Пока, — весело заявила она и исчезла в толпе.
— Для меня это не просто светский вечер, поэтому, если вы в состоянии развлечь себя сами, я бы хотел заняться своими делами, — небрежно сказал Роберт Тони. Дженни он рассеянно кивнул. Лицо ничего не выражало. — Встретимся позже.
И тоже ушел. Дженни увидела, как он поздоровался с группой людей и они тут же окружили его. Ну, сказала она себе, ты ломала голову в поисках ответа? Вот тебе ответ. Совершенно очевидно, что Роберту нет абсолютно никакого дела до тебя.
— Давай пройдемся и посмотрим дом, — весело предложил Тони. — Говорят, что это гениальное творение. Шедевр великого архитектора. Самое роскошное здание года и всякое такое.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дженни взяла себя в руки. Она сама виновата в том, что все время принимала желаемое за действительное и поэтому оказалась в таком положении. Теперь приходится расхлебывать. Она огляделась и заговорила о наиболее заметной архитектурной особенности дома:
— Да уж. Например, очень впечатляет вот эта спиральная лестница.
Это было массивное белое бетонное сооружение с невысокими широкими ступеньками, которые были покрыты роскошным красным ковром.
— Ммм, — задумчиво протянул Тони. — Я бы сказал, что это глыба. Похожая на большого белого слона. Который, согласись, буквально трубит о вложенных в него средствах. Полное отсутствие вкуса.
Дженни искоса посмотрела на него. Тони любил высмеивать людей, которые выставляли свое богатство напоказ, вколачивая деньги в совершенно бесполезные, по его мнению, вещи. А вот произведения искусства — это совсем другое дело. Тогда любые траты он считал оправданными.
О доме можно было говорить сколько угодно. Он поражал своим сверхсовременным видом. Много стекла, причем самых причудливых форм. Несомненно, у архитектора была слабость к геометрии. Главный зал имел восьмиугольную форму, а вся мебель, казалось, состояла из острых углов и представляла собой сочетание кожи, стекла и хромированного металла. Тони признал, что все это выглядит элегантно и броско, но здесь совершенно не чувствуешь себя дома. Дженни согласилась с ним. Этот дом похож на ультрасовременную выставку, на него интересно смотреть, но вряд ли можно в нем отдохнуть.
Дженни вспомнила свой маленький запущенный домик и подумала, что ни за что не променяла бы его на эту роскошь. Ей было бы неуютно здесь. Атмосфера маленького городка Нангоа ей больше по душе. Кругом простые люди, которые живут обыкновенной жизнью, играют свадьбы, рожают детей, радуются своим маленьким радостям. А здесь нет этой простоты.
Она оглядела туалеты дам и с иронией подумала, что ее азиатские шаровары и болеро не привлекли бы здесь ничьего внимания. Экзотичность нарядов била в глаза. Чего только не было здесь: от тесно облегающих трико до платьев, которые держались на чисто символических лямочках. Большинство мужчин тоже были одеты в костюмы с элементами маскарада. На них были рубашки с оборками, золотые цепочки и даже атласные брюки.
Тони показывал ей разных знаменитостей, да с такими уморительными комментариями, что все время заставлял ее смеяться. С ним было хорошо, и, несмотря на лежащую на душе печаль, Дженни заразилась его весельем. Они пару раз видели Роберта и Миранду, промелькнувших в толпе гостей. Миранду неизменно окружали мужчины, а к Роберту постоянно льнула парочка очаровательных женщин. На Тони и Дженни никто не обращал внимания.
Тони приметил галерею картин этажом выше и предложил взглянуть на них. Они поскучали около этих произведений, Тони громко поупражнялся в остроумии, оценивая их художественную ценность. Он назвал работы художников-абстракционистов чистой коммерцией, проституированием искусства. Он как раз критиковал одно особенно бросающееся в глаза полотно, когда сзади раздался холодный, надменный голос:
— И кто же это так бойко судит о моих работах?
Они обернулись и увидели женщину, которая своим видом так напоминала некий театральный персонаж, что Дженни от удивления раскрыла рот: Она была высокая, почти одного роста с Тони. В ней поражало все: и нарочито вызывающая косметика, и огненно-рыжие волосы в мелких, как у негра, кудрях. Не менее ошеломляющее впечатление производил и костюм. Стройную фигуру украшало что-то вроде пижамы с геометрическим рисунком в фиолетовом, розовом и оранжевом тонах.
С выражением крайнего презрения на лице женщина с ног до головы оглядела Тони.
— Одна грязь на уме. Это так типично для куриных мозгов, возомнивших о себе невесть что, — с издевкой отметила она.
— Ну-ка, ну-ка, кто это говорит? — насмешливо протянул он. — Волосы напоминают мне шипящих змей, но, судя по тому, что я еще не превратился в камень, перед нами все же не Медуза Горгона.
Тони расплылся в улыбке.
— А вы, конечно, мните себя Геркулесом с горой стальных мускулов. Жаль только, что у Геркулеса, кроме мускулов, ничего нет, — ответила женщина, нисколько не реагируя на выпад Тони.
Дженни изо всех сил сжала зубы, чтобы не рассмеяться.
— Может, это вас удивит, мадам, но я вполне доволен своим телом и своим лицом. И у меня нет необходимости скрывать их под причудливой одеждой и странной раскраской. — Тут он склонил голову набок. — Впрочем, я смотрю, вы упустили красно-коричневый цвет. Как же так? На картинках все получилось лучше. Там все цвета налицо. — Он вернулся к картине, о которой только что говорил, и уставился на нее, пытаясь разобрать подпись в углу. — Нет, не Медуза Горгона. — Похоже… Ой! — Он выпрямился и округлил глаза. — Так, мне кажется, мой длинный язык опять завел меня не туда, куда следует, — сказал он Дженни. — Это дочь хозяина дома.
— А могу я узнать, кому принадлежит этот длинный язык?
— Мисс Флеминг, разрешите представить мою спутницу, мисс Дженни Росс. — Потом поклонился: — Энтони Фредерик Найт… Не совсем к вашим услугам.
Тони взял Дженни за руку и чересчур церемонно заговорил:
— Ну конечно, двойник Миранды в мужском варианте. И брат светского льва Роберта Найта. Так же остер на язык, но совсем лишен дипломатичности.
Конец фразы потонул во взрыве смеха.
— Я считаю, дипломатичность может затупить такой тонкий инструмент.
— Так вот что я вам скажу, Энтони Фредерик Найт. Я всегда делаю то, что мне нравится. И меня ни капельки не интересует, кто и что думает обо мне. Однако я больше всего на свете ненавижу невежественных знатоков от искусства.
Она улыбнулась, оценив по достоинству его шутку.
— Странно, но в этом наши взгляды совпадают, — насмешливо подчеркнул Тони.
Она скрестила руки на груди и с подозрением оглядела Тони. Одна из красиво изогнутых бровей поползла вверх.
— Вы художник?
— Представьте, да. И хотите обижайтесь, хотите — нет, но получше, чем вы.
— Правда? Я что-то не припомню, чтобы ваше имя когда-нибудь мелькало в выставочных залах. Вы, должно быть, один из непризнанных гениев. Мне грустно, когда я вижу, как ни на что не способные люди утешаются тем, что срывают зло на тех, кому удается достичь вершин.