Дарья Калинина. На стрелку с ангелами

   – Не шпионили, а присматривали за ними, – поправил их Васькин.
   И когда подруги перестали возмущенно хмуриться, прибавил:
   – У меня такое ощущение, что это убийство отнюдь не последнее в этом деле. Мне кажется, он то ли кого-то покрывает, то ли боится кого-то. Но он не был со мной вполне откровенен, и эта недоговоренность мучает меня. Я позвоню господину Завьялову и предупрежу его о том, что к нему подъедут мои помощники.
   И, немного виновато взглянув на девушек, спросил:
   – Вы ведь не против для разнообразия побыть еще и моими помощницами?
   Предложение Васькина как нельзя лучше сочеталось с собственными планами подруг. И поэтому не прошло и получаса, как подруги уже отправились в семейство их школьной старосты, чтобы понять и самим разобраться в том, кто мог убить мать Тильды.
   Сами подруги уже имели твердого подозреваемого на роль убийцы. Они почти не сомневались, что убийство тети Лали – дело рук ее зятя, которого покойница не зря ненавидела и боялась. А отец Тильды тоже это знает, но, щадя дочь, не желает выдавать полиции истинного виновника происшедшей трагедии. Отсюда и его смущение, и нежелание откровенно разговаривать со следователем.

Глава 5

   Оказалось, что относительно виновности Вадима подруги были не оригинальны. Не им одним пришла в голову подобная мысль. Деверь покойной – Балтазар Варфоломеевич, брат мужа тети Лали, также был дома. Был он высок ростом, худощав и очень похож на своего брата – отца Тильды.
   Последнего подруги видели несколько раз, когда он подвозил свою дочь до школы. Уже в те годы дела господина Завьялова шли хорошо. Тильда всегда шикарно выскальзывала из дверей новенькой иномарки, щебеча:
   – Спасибо, дорогой папочка! Я тебя люблю!
   На зависть всем между отцом и дочерью явно были очень теплые отношения. И, конечно, сейчас господин Завьялов был в сложном положении. С одной стороны любимая дочь и ее спокойствие. А с другой – человек, убивший жену, также любимую, между прочим.
   – Брат поехал договариваться насчет похорон, – объяснил подругам Балтазар Варфоломеевич. – А я пришел выразить ему свои соболезнования, вот сижу жду его. Опять же, может, у него новости какие-нибудь есть по поводу убийства Лали.
   – Мы только что от следователя. Он сказал, ищут преступника.
   – Ищут, – проворчал Балтазар Варфоломеевич. – Нашли бы, вот что главное! Ладно, садитесь, красавицы, будем ждать его вместе.
   Когда подруги сели, он внезапно крикнул куда-то в сторону:
   – Родька, сваргань-ка нам кофейку и чего-нибудь сладенького пожевать к нему. Родион, где ты? Иди сюда! Не слышишь ты меня, что ли?
   Наконец, в дверях появился странного вида молодой человек. Был он худой, длинноногий и сутулый. Голова была непропорционально маленькая для такого большого туловища, поэтому фигура Родиона очень сильно напоминала церетелевскую статую Петра Первого. Вот только благородства и силы духа первого российского императора в этом молодом человеке не было и в помине.
   Лицо у Родиона было прыщавое, глазки смотрели на этот мир из-под редких бровей, а выражение у них было какое-то снулое. Однако Кира без труда догадалась, что это старший брат Тильды. Он был на тех фото, которые демонстрировала ей тетя Лали. Второй сыщице понадобилось чуть больше времени, чтобы понять, кто перед ней, но в конце концов Леся тоже это поняла.
   – Ну, дядя, – уныло прогнусавил Родион. – Я же не умею… кофе варить.
   – Эх! Что ты вообще умеешь?
   – Ничего.
   – А пора бы уже научиться, не маленький!
   Не отвечая дяде, брат Тильды плюхнулся на диван и вытянул ноги. Подруги невольно отметили, что сел он не куда-нибудь, а явно на хорошо знакомое ему место, уже изрядно им протертое и продавленное. Находилось оно прямо напротив огромной плазмы, которую молодой человек и включил, демонстрируя полное равнодушие к находящимся тут же незнакомкам.
   Пока Родион таращился на экран, подруги огляделись по сторонам. Квартира у Тильды находилась в хорошем сталинском доме и располагалась в четырех просторных и светлых комнатах, выходящих окнами в зеленый двор. На взгляд подруг, тут не помешало бы сделать новый ремонт, но хозяевам было то ли лень, то ли они вскоре собирались перебираться в другое место. Поэтому кое-где обои требовали подклейки, потолок слегка пожелтел, а стеклопакеты запылились. Но при этом вся мебель была новой и явно очень дорогой. Также хватало всевозможных дорогих безделушек, показывавших благосостояние хозяев этой квартиры.
   Так как дядя Балтазар скрылся на кухне, подругам ничего другого не оставалось, как подступиться с расспросами к самому Родиону. Но он смотрел на них непонимающе и вроде как с осуждением. Он явно не одобрял такого любопытства к делам его семьи со стороны посторонних. Поняв, что просто на обычном обаянии от этого сонного типа ничего не добьешься, Кира поспешила представить ему свои верительные грамоты:
   – Мы помощники следователя, который ведет дело об убийстве вашей мамы. Что вы можете сказать по этому поводу?
   Узнав, что имеет дело с официальными представителями следствия, а не просто с досужими сплетницами, может быть, соседками или знакомыми дяди Балтазара, сующими свой нос не в свое дело, Родион смягчился. Но это не значит, что он сделался разговорчивее. Правда, он улыбнулся и произнес:
   – А я сначала подумал, что вы – подруги Тильды.
   – Тильды?
   – Моей сестры. Вы очень похожи на двух ее одноклассниц.
   Подруги переглянулись. А брат Тильды не так уж прост. Может быть, лицо у него и придурковатое, но память отличная. Да и мозги, когда нужно, он умеет включать.
   – Мы и есть подруги Тильды, – мягко объяснила Кира. – Но еще мы работаем в следственных органах.
   И как только узнали о смерти тети Лали, попросили, чтобы это дело отдали нам.
   – А! – окончательно оттаял Родион. – Тогда хорошо. Вы знали маму, значит, будете лучше стараться, чтобы найти ее убийцу.
   – И чем ты можешь нам помочь?
   – Я? – удивился Родион. – Ничем. Я не знаю, куда мама ушла вчера вечером.
   – Тебя не было дома?
   – Почему? Был.
   – И что делал?
   – Телевизор смотрел.
   – Какую передачу?
   – «Форт «Баярд» показывали, – оживился молодой мужчина. – Интересно. Ребята там такие штуки выделывали, вот бы и мне записаться на эту программу!
   – Ты смотрел не отрываясь?
   – Да, интересно очень было.
   Подруги схватили программу телепередач, которая лежала на столике перед телевизором, и убедились, что трансляция «Форта» началась в восемь двадцать пять, а завершилась в половине десятого вечера.
   – И когда твоя мама ушла из дома? В начале передачи или в ее конце?
   – Где-то в середине.
   Значит, тетя Лали ушла из своего дома навстречу собственной гибели примерно в восемь сорок пять – девять часов вечера.
   – Ты не слышал, куда твоя мама собирается? Даже не спросил, куда она в такой час идет?
   – Так еще не поздно было. Мы обычно раньше полуночи и не ложимся. Пока папа с работы придет, пока поест, пока мы с ним перед телевизором посидим, тогда уж и спать ложимся.
   – Твой папа всегда допоздна работает?
   – Папа – «сова». Он говорит, что бесполезно вставать по будильнику в восемь утра, если работоспособность у него все равно начинается с полудня. Так что папа встает обычно около одиннадцати часов утра, едет к себе в клинику и обратно возвращается уже за полночь.
   – Так… твой папа приехал домой, спросил, где мама, и вы начали ее искать?
   – Да. Я тоже встревожился. Ведь обычно к возвращению отца она всегда уже бывала дома. Ждала его, чтобы накормить его и меня горячим ужином.
   О здоровом питании в этой семье не очень-то заботились. Фраза о том, что после шести есть нельзя, была явно не для них. А с другой стороны, глупо ведь ужинать в шесть, если спать отправишься только часа в два ночи.
   – А где ты работаешь?
   – Я… у папы.
   – Врачом?
   – Нет. Я на медика не учился. Я его личный шофер. Вот как! Отец – владелец сети процветающих медицинских клиник, а сын у него простой шофер. Видимо, парень ленив или туп без всякой меры, если даже при таком папаше не смог сделать карьеры лучше водительской. Но в то же время подругам пришла в голову и другая мысль:
   – Но если ты личный водитель отца, почему ты был дома, когда он работал в клинике?
   – Отец сказал, что его подвезет обратно кто-нибудь из бригады врачей, с кем он проводил операцию. И что я могу отправляться домой.
   – И часто он так делал?
   – Часто. Почти всегда. У меня ведь официально рабочий день с девяти и до пяти. Так что утром я отвозил отца на работу и ездил с ним, куда надо, до пяти часов. А потом мог быть свободен, ехать домой или заниматься своими делами.
   Отличная работа! Просто синекура какая-то, а не работа. Видимо, отец давно смирился с тем, что из сына не выйдет толк, и теперь просто помогал ему, выдавая деньги на жизнь, маскируя подачки под видом заработной платы. В двенадцать выехать из дома, а в пять уже быть свободным. Красота!
   Наверное, Родион еще и служебным автомобильным вовсю пользовался, и за бензин не платил, и за обслуживание машины. Всякие там сервисы и техосмотры оплачивал работодатель, то есть отец Родиона, а сынок только пользовался благами, которые предоставляли ему родители.
   К тому же жил парень дома, значит, на хозяйство тоже не тратился. Опять же красота! Никаких забот у Родиона быть не могло. Сам он себе не готовил, не стирал, не помогал по хозяйству. Все делала заботливая мама, а папа обеспечивал досуг и подкидывал деньги на карманные расходы.
   Но, с другой стороны, таких бесполезных нахлебников вокруг пруд пруди. Родион сумел хорошо устроиться в жизни. Его родителей тоже все устраивало, так чего подругамто возмущаться? Для них Родион и вовсе чужой человек.
   – Так… значит, ты был дома… один?
   – Да.
   На какую-то долю секунды у подруг мелькнула мысль, а не могла ли эта амеба недоваренная прикончить тетю Лали? Тем более что машина у него в распоряжении имелась, и значит, чисто теоретически сынуля мог поехать за тетей Лали в лес или другое укромное местечко, там ее прикончить, потом похоронить в овраге, да и вернуться обратно к просмотру любимых передач.
   Но подруги быстро выкинули эту мысль из головы. Во-первых, судя по нерасторопности братца Тильды, он лопату отродясь в руках не держал. Да и, во-вторых, вернуться с церемонии захоронения так быстро, чтобы встретить своего отца, он тоже не смог бы. И в-третьих, это каким надо быть злодеем и извергом, чтобы поступить подобным образом со своей родной матерью? Нет, на отъявленного злодея или садиста психопата Родион никак не тянул. Максимум на мелкого подлеца.
   На всякий случай подруги все же уточнили у Родиона:
   – А у тебя с мамой были хорошие отношения?
   Родион собрался ответить, но не успел.
   – Родька всегда любимчиком был у покойницы. Лали с ним носилась, как ни с кем другим.
   Это произнес дядя Балтазар, вернувшийся в этот момент из кухни с подносом в руках. Он поставил его на стол, оглядел содержимое и охнул:
   – Родька, я сладкое-то все-таки забыл. Метнись на кухню, дружок, оно там в синей вазочке на холодильнике стоит.
   Родион послушно собрал свое неуклюжее тело, поднялся на ноги-ходули, как-то странно покачиваясь из стороны в сторону, словно большой верблюд потопал в указанном направлении.
   – Вы к Родиону не очень-то приставайте с расспросами, – поспешно произнес дядя. – Он у нас с детства малость… того…
   – Дурачок?
   – Ну, не то чтобы совсем, но учился всегда плохо, одни троечки в аттестате стояли. Да не из-за лени, а не давалась ему школьная премудрость. Болел вечно. То одна хворь прицепится, то другая. Его даже в специальную школу пришлось перевести, да и ее он с грехом пополам закончил. То болеет парень, то хандрит, то тупит. Лали измучилась, по врачам с ним бегая. Горе, а не сын! Вот Тильда – та совсем другая. От нее отцу с матерью только одна радость была. А Родион… никогда не поймешь, то ли он спит, то ли просто где-то мыслями витает.
   – Он сказал нам, что видел, как тетя Лали уходит из дома, но даже не спросил ее, куда она идет.
   – Вполне в его духе!
   В это время вернулся Родион, потративший, по подсчетам подруг, на поиски вазочки с печеньем слишком много времени, а между тем вазочку так и не нашел.
   – А где печенье? – удивился дядя, увидев племянника с пустыми руками.
   – Нет на холодильнике никакой синей вазочки.
   Дядя Балтазар немного подумал и спросил:
   – Ну, а само печенье ты видел?
   – Да, печенье и булочки с джемом. И еще конфеты.
   – Вот их и неси.
   На сей раз Родион вернулся быстрее. Печенья, сдобы и конфет дядя Балтазар насыпал в вазочку от души, сладости совсем закрыли стенки вазочки. Видимо, глядя на нее с высоты своего роста, Родион не заметил под сладостями синего стекла. Водрузив в центр стола сладости, он взял свою чашку кофе и вновь безразлично уставился в телевизор.
   Балтазар Варфоломеевич выразительно взглянул на подруг и, взяв свою чашку, откинулся на спинку дивана:
   – Так о чем вы хотели поговорить?
   – Кто мог убить тетю Лали?
   – Понятия не имею! В нашей семье все в полнейшем недоумении.
   При этих словах Родион на секунду вроде бы встрепенулся, но взглянул на дядю, ответившего ему быстрым взглядом, и так и не произнес ни слова.
   А дядя Балтазар заговорил вновь:
   – С чужими Лали практически не общалась.
   – Она не работала?
   – В молодости, наверное, работала. Но я-то с ней познакомился уже на свадьбе у брата. И с тех пор, да еще как у нее появились дети, Тильда и Родион, Лали полностью посвятила себя им и заботе о своей семье.
   – Значит, весь ее круг общения ограничивался членами семьи?
   – Да.
   – А подруги?
   Дядя Балтазар заколебался, но тут выступил Родион.
   – У мамы было две подруги, – заявил он. – Тетя Аня и тетя Марина. Правда, они давно у нас не появлялись, но я слышал, как мама недавно разговаривала с тетей Мариной.
   – Как недавно?
   – Не знаю. Два дня назад, три, недавно, одним словом.
   – И ты слышал их разговор?
   – Да. У тети Марины муж служит в полиции, вот мама и хотела поговорить с ним.
   – О чем?
   Подруги не ожидали, что Родион сможет ответить на этот вопрос. Спросили чисто машинально. Но к их удивлению, парень заговорил дальше:
   – Думаю, что речь у них могла пойти только о Вадиме.
   – А что с ним не так? Тильда ведь уже не первый месяц замужем. И даже не первый год.
   – Верно. Но мама в последнее время была сама не своя. Только и говорила, как бы нам от Вадима избавиться и как бы заставить Тильду взглянуть правде в глаза.
   – И твоя мама надеялась, что муж тети Марины, полицейский, поможет решить эту проблему?
   – Она с ней об этом говорила.
   Значит, тетя Лали узнала про своего зятя нечто сильно его порочащее. И к тому же это порочащее было криминального характера, раз уж она решилась обратиться к знакомому полицейскому. Но идти с пустыми руками к полицейскому, пусть даже и знакомому, явно не стоило. Выходит, у тети Лали были какие-то улики против зятя? Но в разговоре с «магиней Василисой» мать Тильды об этих, возможно, имеющихся у нее уликах никак не упомянула.
   Так были они у покойной или нет? И мог быть этой уликой лист с эмблемой ветки дикой розы – шиповника? Мог он каким-то образом вывести подруг на Вадима или же это был ложный путь?
   – А тетя Марина помогла твоей маме?
   – Не знаю.
   – А телефон этой маминой подруги ты знаешь?
   – Нет, откуда? – безмерно удивился Родион. – Не знаю, конечно! Тетя Марина и у нас-то всего пару раз появлялась. Откуда мне знать ее телефон? Нет его у меня.
   – Ну, а как мы могли бы его узнать?
   – Наверное, папа знает, – немного подумав, изрек Родион.
   Папа – это, конечно, хорошо, но где он, этот папа?
   И поэтому подруги предпочли более надежный вариант.
   – А ты знаешь, где твоя мама держала свою записную книжку?
   – Ну, одно время она у нее возле телефона лежала. А потом мама спрятала ее подальше среди книг. Но я видел, куда она ее убирала.
   – Зачем она ее убрала подальше?
   – Наверное, не хотела, чтобы Вадим ее трогал. Мама от него, когда он приходил, многие вещи прятала.
   – Например?
   – Ну там чашку, которую ей еще бабушка подарила. Чашка была с трещинкой, Вадим еще давно велел ее выкинуть, а мама его не послушалась. Принести вам ее?
   – Чашку?
   – Записную книжку.
   – Да, сделай одолжение.
   Но дядя Балтазар, до того молча слушавший их разговор, неожиданно вмешался:
   – Думаю, это плохая идея лезть в личные записи твоей матери, Родион.
   Родион тут же смутился и остановился. Легко поддающийся чужому влиянию, он теперь явно не знал, кого ему слушаться.
   – Дело идет об убийстве, – напомнила Кира. – Мы должны использовать любую зацепку.
   – Или вы чего-то боитесь?
   Дядя Балтазар вспыхнул:
   – Чего мне бояться? У меня с Лали были прекрасные отношения. Это кто угодно подтвердит! Я всегда восхищался женой моего брата. Сам я, увы, женат далеко не так удачно. В нашем с женой браке нет ни детей, ни той теплоты, которая всегда отличала Лали. Я всегда считал, что моему брату несказанно повезло с женой.
   – Почему же вы не хотите, чтобы мы поговорили с ее подругой? Боитесь выносить сор из избы?
   – Что вы имеете в виду?
   – Не станем скрывать, у нас есть один подозреваемый. Он член вашей семьи.
   Теперь мужчина ощутимо побледнел.
   – О ком вы говорите?
   – О муже вашей племянницы.
   – Вадим? – выдохнул Балтазар. – Так вы его подозреваете? Но почему именно его?
   – Покойная ненавидела своего зятя. Она мечтала избавиться от него.
   – Вадим отличается неприятным характером. Он чрезвычайно властен и самолюбив. Тильде живется с ним невесело, но Лали никогда открыто не выражала неприязни по отношению к нему. Напротив, она всячески старалась сгладить проявления хм… его характера.
   – Это не так.
   – Мы точно знаем, тетя Лали надеялась избавиться от зятя.
   – Он ее так допек, что она была готова на все!
   – Даже к услугам магии не побрезговала прибегнуть.
   – К колдунье Василисе отправилась.
   Дядя Балтазар замолчал, внимательно рассматривая подруг.
   – Значит, кто-то из наших сообщил вам о проблемах, которые возникли у нас с Вадимом, – задумчиво пробормотал он. – И вы считаете его годным на роль подозреваемого?
   – Да, покойница люто его ненавидела. Вряд ли в ответ она получала горячую любовь.
   – Что же, – задумчиво произнес дядя, – раз вы подозреваете Вадима, то я полагаю, что мы с племянником должны вам помочь. Наверное, вы захотите осмотреть комнату… Лали?
   – Обязательно.
   – Пойдемте, я вас провожу.
   Комнат в квартире было четыре – по одной на каждого из членов семейства и одна – общая, в которой и принимали подруг. Спальня тети Лали была оклеена светлыми обоями нежно-голубого цвета с крохотными незабудками и розочками, легкомысленными цветочками, не вполне уместными для дамы ее возраста.
   – До своего замужества в этой комнате жила Тильда.
   А потом сюда перебралась Лали.
   Женщина не захотела оставаться в одной спальне с мужем? Что бы это значило? Впрочем, с годами у многих супружеских пар плотская любовь ослабевает, зато необходимость в личном пространстве увеличивается. Иоанн Варфоломеевич, супруг тети Лали, мог храпеть во сне, мог брыкаться или лягаться. Подруги и сами знали немало стабильных союзов, где супруги имели разные спальни. И это ровным счетом не оказывало никакого негативного воздействия на их брак.
   В комнате тети Лали было не прибрано. Все выдавало то, что хозяйка этой комнаты в последнее время находилась, что называется, в разобранных чувствах. На полу и на мебели были видны следы пыли, разводы на ней превращались в какой-то причудливый узор. Наклонившись, Кира увидела в пыли рисунок, напоминающий какой-то цветок, скорей всего, розу.
   – Похоже, ваша мама перед тем, как в последний раз уйти из дома, рисовала в пыли на столе.
   Балтазар наклонился к рисунку, вздрогнул и быстро стер цветок рукой.
   – Нечего забивать голову всякой ерундой!