Другие желающие приходили и бесплатно резвились в организованном Супером искусственном раю. * * *
Но сам <<гомо супер>> не развлекался. Он лежал в чаше параболической антенны, сделанной по его собственному заказу и установленной на крыше дома. Чем он там занимался, никто не мог понять. Эдик предпочитал не спрашивать... Тень от излучателя падала на лицо без возраста. На незагорающей коже проступил крупноячеистый рисунок. На солнце оставалось бледное туловище, суховатое даже для пятнадцатилетнего мальчишки. Белые тонкие пальцы вцепились в жидкокристаллический монитор.
В промежутках между сеансами обмена информацией Супер читал старый папин роман <<Дождь в январе>>, переизданный недавно на диске в адаптированном виде для младшего школьного возраста. Учебные программы менялись чуть ли не ежегодно, не поспевая за темпами акселерации. Теперь Достоевского и Лимонова изучали в третьем классе, зато после двадцати пяти никто вообще ничего не читал, отдавая предпочтение анимационным компьютерным дайджестам. Детективы Пыляева-старшего до сих пор неплохо раскупались библиотеками начальных школ, психушек и домов престарелых.
Супер прочел половину и разочарованно отбросил диск. Папа выработал ресурс. Это существо стало абсолютно бесполезным.
Супер полежал еще немного, а потом ПОЗВАЛ его. * * *
Ощутив внезапную сильнейшую потребность увидеть сына, Эдик вскочил с газона и направился в <<мюзик-холл>>, размещавшийся в левом крыле. Перед входом в беспорядке громоздились роскошные тачки, -- беззаботные детишки побросали свои игрушки.
День был для них слишком длинным, и они создали себе искусственный вечер. Сквозь закрытые жалюзи в зал не пробивался ни один солнечный луч. Компрессор нагнетал воздух с ферментом <<диззи>>; монохромный свет вспыхивал в гипнотическом ритме. Акустические системы <<джеминай>> извергали сэмплерный шаманский шум, от которого кишки стягивались в тугой узел. <<О, господи! -- подумал Эдик, невольно сжимаясь. -- И они называют это музыкой!>> Вспомнив о том, как лет сорок назад его самого доставали предки за <<Красные горячие перчики чили>>, он дал себе слово не брюзжать.
Вокруг него полуживые тощие лягушки дергались под действием разрядов гальванических батарей. Мелькали голые попки, груди фасона <<ренклод>>, спины с явными признаками сколиоза и модной в этом сезоне <<леопардовой>> пигментацией. Эдик с трудом отличал живую плоть от многочисленных голограмм. Погружаясь в мерцающее и обманчиво наполненное пространство, он незаметно для себя очутился в трехмерном клипе и окончательно потерял ориентацию среди сюрреалистических пейзажей виртуальной реальности. Сквозь него пробегали монстры и проплывали первые красотки эпохи кубизма. Потом пол растворился под ногами, и началась космическая феерия с примесью маниакального бреда...
Он догадывался, кто был постановщиком этого улетного безобразия. В отличие от резвящихся детишек его слегка подташнивало, будто он находился на бешено вращающейся карусели. А в груди разливался холодок. Пыляев осознал, что сейчас, в эти минуты Супер манипулирует всеми. Возможно, таким образом тот просто развлекался. Но что, если нет? Что, если это была... подготовка? К чему?.. С непередаваемым чувством абсурдности происходящего и обреченности, похожим на то, какое испытал бы человек, явившись на похороны и увидев в гробу самого себя, Эдик стал искать выход из зыбкого лабиринта.
Подрулив к какой-то трясущейся девке с имплантированными в скальп иглами дикобраза и почуяв для верности запах ее дезодоранта, он заорал ей в самое ухо:
-- Не видела моего пацана?
-- Уйди, перхоть! Я тут с человеком зависаю.
-- Хорошо, хоть не с моим мастифом, -- сострил Пыляев на свою голову.
Девка тут же показала ему отставленный средний палец с проштампованным в ногте силуэтом летучей мыши. Эдик схватил этот палец и мгновенно сломал. Хруст не был слышен из-за шума.
Девка засмеялась, демонстрируя керамические зубы с разноцветным напылением. Эдик обнаружил, что держит палец в руке. Тот оказался биопротезом и почти наверняка был застрахован на приличную сумму. Поднеся палец поближе к глазам, Эдик понял, что ошибся: это была одноразовая дешевка фирмы <<Сексуальные окончания>> -- для тех, кто любит посасывать и откусывать их во время полового акта. Палец имел характерный сладкий привкус; трехсантиметровый ноготь содержал тестостерон и безболезненно растворялся в желудке.
Пыляева охватило беспричинное раздражение. Даже <<пурга>> изменила, чего раньше никогда не случалось. Он направился в глубину <<мюзик-холла>>, раздвигая лягушат и разрушая лазерные привидения.
На месте диск-жокея никого не оказалось. Более того -- вся аппаратура была отключена. Пульт мертв. Пыляев мысленно проследил всю цепочку: от холодных блоков питания до акустических кабелей <<Ван Дер Хул>>. Где-то внутри сложной системы необъяснимым образом зарождался ток и звук. Было более чем вероятно, что в эту систему следует включить и его мозг.
Иллюзии -- как матрешки. Сколько кукол не разламывай пополам, тебе никогда не добраться до последней. Но почему возникает само желание?
Это заставило Эдика задуматься о прошлых временах. Он еще помнил старые способы имитации жизни -- с помощью проектора и экрана. Так вот, сейчас у него возникла иррациональная, но непоколебимая уверенность в том, что сам он и все остальные в <<мюзик-холле>> представляют собой нечто вроде комбинации светлых и темных пятен на трехмерном экране, а проецирующий объектив, источник света и даже пленка находятся в чужой голове. Он знал, в чьей.
Это была голова его сына.
Ему было не до никчемной философии, и не осталось времени на поиски себя. Все, что он мог -- это проследить, откуда падает свет, и двигаться в этом направлении.
Неуклонно приближаясь к светоносному.
15
Когда Эдик появился на крыше, Супер повернул к нему голову. Его глаза были старыми, как ложь. Теперь Пыляев ощутил беспричинный страх.
За спиной Супера, в инвалидном кресле Ксении Олеговны сидел Гена, которого Эдик даже не сразу узнал и которому полагалось гнить на кладбище. Бывший телохранитель выглядел нестандартно. Опухоль исчезла, на ее месте открылся миниатюрный младенческий глазик, затянутый мутной пленочкой и пока бессмысленный. Гена улыбался. Эдик осознал, что видит его улыбающимся первый раз в жизни. В жизни?!..
Что-то заставило его посмотреть вверх. Он подавил в себе желание зажмуриться.
По небу плыли облака в виде спящих девушек -- идеально очерченные, подсвеченные розовыми лучами заходящего солнца скульптуры из водяного пара. Захлопывались створки дня, соединяясь на линии горизонта. Внутри раковины темнел перламутр. Это была раковина без жемчужины. Ее заполнял липкий моллюск страха... Впечатления трансформировались в чувства, для которых еще никто не придумал названий.
Галерея спящих девушек выглядела величественно, как чужая смерть. И прекрасно, несмотря на разрушительную работу рассудка. Наступала безжалостная ясность: собственное ничтожество, непоправимость судьбы, жизнь, растраченная впустую...
Видение плывущих по небу розовых фигур так поразило Пыляева, что он не сразу обратил внимание на тишину. Шум, доносившийся из <<мюзик-холла>>, прервался, как бульканье утопленника. Только ветер-суховей еле слышно посвистывал в каминных трубах...
Внизу взревел двигатель грузовика. Эдик перегнулся через перила. Во дворе разворачивался контейнеровоз компании, занимающейся вывозом мусора. Контейнер был открыт и доверху набит мертвыми телами, сваленными в беспорядке. Это напоминало чем-то кадры старой хроники, которые врезались Эдику в память и запечатлели повседневную реальность концентрационных лагерей в сороковые годы прошлого века.
Он закричал. Грузовик притормозил. Из кабины высунулась голова водителя в респираторе и фирменной кепке, потом появилась рука в белой перчатке. Рука сделала приветственный жест. Опять что-то заставило Эдика улыбнуться и помахать в ответ. Он раздвинул губы, ставшие резиновыми, и пошевелил пальцами -- многозвенными механизмами...
Мусоровоз посигналил и уехал. * * *
Незаметно наступил вечер. Солнце скрылось за деревьями, потянуло осенним холодком. Вокруг было неестественно тихо. Супер уже читал другую книгу -- <<Глобальный человейник>> Зиновьева. Его лицо выглядело осунувшимся.
-- А где все? -- весело спросил Эдик. У него в голове не было ни одной связной мысли.
-- Они спят.
-- Не понял?
-- Я их усыпил.
Эдик пересек плоскую крышу на одеревеневших ногах и подошел к ее противоположному краю. Свесился через перила и увидел два неподвижных полудетских тела, погруженных в прозрачную голубую воду. Они были того же грязно-белого цвета, который обычно имеет рыбий живот. Оба тела висели у самого дна, подтянутые слабым течением к сливному отверстию. Насос продолжал бесшумно качать и фильтровать воду.
-- И тебе пора спать, -- сказал <<гомо супер>> в спину своему папочке.
Эдик не сомневался, что так оно и есть. Он не чувствовал сонливости, нет. Наоборот: странное возбуждение, каким иногда сопровождается ожидание больших перемен. Супер не обманул его ожиданий. Предстоящая перемена была самой большой в жизни.
Пыляев медленно направился вниз, прошел в спальню, держа голову неестественно прямо. Его манили сумерки и пустота. Он сел на кровать и, не зажигая света, достал пистолет из прикроватной тумбочки.
Потом вставил ствол себе в рот. Привкус был такой как надо -кисловатый и отвратительный. Знакомый привкус, который оставляют стальные коронки. Едва ощутимо пахло смазкой.
Эдик не обратил внимания на неподвижную жену и на то, что та <<спит>> с открытыми глазами. Рядом с кроватью валялся пустой пузырек из-под снотворного. Из Эллочкиного рта стекал на подушку пересыхающий ручеек рвоты.
Патрон находился в стволе, -- несмотря на то, что в поместье имелась многочисленная охрана, Пыляев держал пушку для самообороны, регулярно чистил и перезаряжал ее. Его не миновала всеобщая паранойя. Теперь пистолет явно пригодился. Эдик пристроил его поудобнее, направил ствол в небо и с радостным предчувствием свободы вышиб себе бесполезные мозги.
Декабрь, 1997 -- январь, 1998
Но сам <<гомо супер>> не развлекался. Он лежал в чаше параболической антенны, сделанной по его собственному заказу и установленной на крыше дома. Чем он там занимался, никто не мог понять. Эдик предпочитал не спрашивать... Тень от излучателя падала на лицо без возраста. На незагорающей коже проступил крупноячеистый рисунок. На солнце оставалось бледное туловище, суховатое даже для пятнадцатилетнего мальчишки. Белые тонкие пальцы вцепились в жидкокристаллический монитор.
В промежутках между сеансами обмена информацией Супер читал старый папин роман <<Дождь в январе>>, переизданный недавно на диске в адаптированном виде для младшего школьного возраста. Учебные программы менялись чуть ли не ежегодно, не поспевая за темпами акселерации. Теперь Достоевского и Лимонова изучали в третьем классе, зато после двадцати пяти никто вообще ничего не читал, отдавая предпочтение анимационным компьютерным дайджестам. Детективы Пыляева-старшего до сих пор неплохо раскупались библиотеками начальных школ, психушек и домов престарелых.
Супер прочел половину и разочарованно отбросил диск. Папа выработал ресурс. Это существо стало абсолютно бесполезным.
Супер полежал еще немного, а потом ПОЗВАЛ его. * * *
Ощутив внезапную сильнейшую потребность увидеть сына, Эдик вскочил с газона и направился в <<мюзик-холл>>, размещавшийся в левом крыле. Перед входом в беспорядке громоздились роскошные тачки, -- беззаботные детишки побросали свои игрушки.
День был для них слишком длинным, и они создали себе искусственный вечер. Сквозь закрытые жалюзи в зал не пробивался ни один солнечный луч. Компрессор нагнетал воздух с ферментом <<диззи>>; монохромный свет вспыхивал в гипнотическом ритме. Акустические системы <<джеминай>> извергали сэмплерный шаманский шум, от которого кишки стягивались в тугой узел. <<О, господи! -- подумал Эдик, невольно сжимаясь. -- И они называют это музыкой!>> Вспомнив о том, как лет сорок назад его самого доставали предки за <<Красные горячие перчики чили>>, он дал себе слово не брюзжать.
Вокруг него полуживые тощие лягушки дергались под действием разрядов гальванических батарей. Мелькали голые попки, груди фасона <<ренклод>>, спины с явными признаками сколиоза и модной в этом сезоне <<леопардовой>> пигментацией. Эдик с трудом отличал живую плоть от многочисленных голограмм. Погружаясь в мерцающее и обманчиво наполненное пространство, он незаметно для себя очутился в трехмерном клипе и окончательно потерял ориентацию среди сюрреалистических пейзажей виртуальной реальности. Сквозь него пробегали монстры и проплывали первые красотки эпохи кубизма. Потом пол растворился под ногами, и началась космическая феерия с примесью маниакального бреда...
Он догадывался, кто был постановщиком этого улетного безобразия. В отличие от резвящихся детишек его слегка подташнивало, будто он находился на бешено вращающейся карусели. А в груди разливался холодок. Пыляев осознал, что сейчас, в эти минуты Супер манипулирует всеми. Возможно, таким образом тот просто развлекался. Но что, если нет? Что, если это была... подготовка? К чему?.. С непередаваемым чувством абсурдности происходящего и обреченности, похожим на то, какое испытал бы человек, явившись на похороны и увидев в гробу самого себя, Эдик стал искать выход из зыбкого лабиринта.
Подрулив к какой-то трясущейся девке с имплантированными в скальп иглами дикобраза и почуяв для верности запах ее дезодоранта, он заорал ей в самое ухо:
-- Не видела моего пацана?
-- Уйди, перхоть! Я тут с человеком зависаю.
-- Хорошо, хоть не с моим мастифом, -- сострил Пыляев на свою голову.
Девка тут же показала ему отставленный средний палец с проштампованным в ногте силуэтом летучей мыши. Эдик схватил этот палец и мгновенно сломал. Хруст не был слышен из-за шума.
Девка засмеялась, демонстрируя керамические зубы с разноцветным напылением. Эдик обнаружил, что держит палец в руке. Тот оказался биопротезом и почти наверняка был застрахован на приличную сумму. Поднеся палец поближе к глазам, Эдик понял, что ошибся: это была одноразовая дешевка фирмы <<Сексуальные окончания>> -- для тех, кто любит посасывать и откусывать их во время полового акта. Палец имел характерный сладкий привкус; трехсантиметровый ноготь содержал тестостерон и безболезненно растворялся в желудке.
Пыляева охватило беспричинное раздражение. Даже <<пурга>> изменила, чего раньше никогда не случалось. Он направился в глубину <<мюзик-холла>>, раздвигая лягушат и разрушая лазерные привидения.
На месте диск-жокея никого не оказалось. Более того -- вся аппаратура была отключена. Пульт мертв. Пыляев мысленно проследил всю цепочку: от холодных блоков питания до акустических кабелей <<Ван Дер Хул>>. Где-то внутри сложной системы необъяснимым образом зарождался ток и звук. Было более чем вероятно, что в эту систему следует включить и его мозг.
Иллюзии -- как матрешки. Сколько кукол не разламывай пополам, тебе никогда не добраться до последней. Но почему возникает само желание?
Это заставило Эдика задуматься о прошлых временах. Он еще помнил старые способы имитации жизни -- с помощью проектора и экрана. Так вот, сейчас у него возникла иррациональная, но непоколебимая уверенность в том, что сам он и все остальные в <<мюзик-холле>> представляют собой нечто вроде комбинации светлых и темных пятен на трехмерном экране, а проецирующий объектив, источник света и даже пленка находятся в чужой голове. Он знал, в чьей.
Это была голова его сына.
Ему было не до никчемной философии, и не осталось времени на поиски себя. Все, что он мог -- это проследить, откуда падает свет, и двигаться в этом направлении.
Неуклонно приближаясь к светоносному.
15
Когда Эдик появился на крыше, Супер повернул к нему голову. Его глаза были старыми, как ложь. Теперь Пыляев ощутил беспричинный страх.
За спиной Супера, в инвалидном кресле Ксении Олеговны сидел Гена, которого Эдик даже не сразу узнал и которому полагалось гнить на кладбище. Бывший телохранитель выглядел нестандартно. Опухоль исчезла, на ее месте открылся миниатюрный младенческий глазик, затянутый мутной пленочкой и пока бессмысленный. Гена улыбался. Эдик осознал, что видит его улыбающимся первый раз в жизни. В жизни?!..
Что-то заставило его посмотреть вверх. Он подавил в себе желание зажмуриться.
По небу плыли облака в виде спящих девушек -- идеально очерченные, подсвеченные розовыми лучами заходящего солнца скульптуры из водяного пара. Захлопывались створки дня, соединяясь на линии горизонта. Внутри раковины темнел перламутр. Это была раковина без жемчужины. Ее заполнял липкий моллюск страха... Впечатления трансформировались в чувства, для которых еще никто не придумал названий.
Галерея спящих девушек выглядела величественно, как чужая смерть. И прекрасно, несмотря на разрушительную работу рассудка. Наступала безжалостная ясность: собственное ничтожество, непоправимость судьбы, жизнь, растраченная впустую...
Видение плывущих по небу розовых фигур так поразило Пыляева, что он не сразу обратил внимание на тишину. Шум, доносившийся из <<мюзик-холла>>, прервался, как бульканье утопленника. Только ветер-суховей еле слышно посвистывал в каминных трубах...
Внизу взревел двигатель грузовика. Эдик перегнулся через перила. Во дворе разворачивался контейнеровоз компании, занимающейся вывозом мусора. Контейнер был открыт и доверху набит мертвыми телами, сваленными в беспорядке. Это напоминало чем-то кадры старой хроники, которые врезались Эдику в память и запечатлели повседневную реальность концентрационных лагерей в сороковые годы прошлого века.
Он закричал. Грузовик притормозил. Из кабины высунулась голова водителя в респираторе и фирменной кепке, потом появилась рука в белой перчатке. Рука сделала приветственный жест. Опять что-то заставило Эдика улыбнуться и помахать в ответ. Он раздвинул губы, ставшие резиновыми, и пошевелил пальцами -- многозвенными механизмами...
Мусоровоз посигналил и уехал. * * *
Незаметно наступил вечер. Солнце скрылось за деревьями, потянуло осенним холодком. Вокруг было неестественно тихо. Супер уже читал другую книгу -- <<Глобальный человейник>> Зиновьева. Его лицо выглядело осунувшимся.
-- А где все? -- весело спросил Эдик. У него в голове не было ни одной связной мысли.
-- Они спят.
-- Не понял?
-- Я их усыпил.
Эдик пересек плоскую крышу на одеревеневших ногах и подошел к ее противоположному краю. Свесился через перила и увидел два неподвижных полудетских тела, погруженных в прозрачную голубую воду. Они были того же грязно-белого цвета, который обычно имеет рыбий живот. Оба тела висели у самого дна, подтянутые слабым течением к сливному отверстию. Насос продолжал бесшумно качать и фильтровать воду.
-- И тебе пора спать, -- сказал <<гомо супер>> в спину своему папочке.
Эдик не сомневался, что так оно и есть. Он не чувствовал сонливости, нет. Наоборот: странное возбуждение, каким иногда сопровождается ожидание больших перемен. Супер не обманул его ожиданий. Предстоящая перемена была самой большой в жизни.
Пыляев медленно направился вниз, прошел в спальню, держа голову неестественно прямо. Его манили сумерки и пустота. Он сел на кровать и, не зажигая света, достал пистолет из прикроватной тумбочки.
Потом вставил ствол себе в рот. Привкус был такой как надо -кисловатый и отвратительный. Знакомый привкус, который оставляют стальные коронки. Едва ощутимо пахло смазкой.
Эдик не обратил внимания на неподвижную жену и на то, что та <<спит>> с открытыми глазами. Рядом с кроватью валялся пустой пузырек из-под снотворного. Из Эллочкиного рта стекал на подушку пересыхающий ручеек рвоты.
Патрон находился в стволе, -- несмотря на то, что в поместье имелась многочисленная охрана, Пыляев держал пушку для самообороны, регулярно чистил и перезаряжал ее. Его не миновала всеобщая паранойя. Теперь пистолет явно пригодился. Эдик пристроил его поудобнее, направил ствол в небо и с радостным предчувствием свободы вышиб себе бесполезные мозги.
Декабрь, 1997 -- январь, 1998