Давыдычев Лев Иванович. Жизнь Ивана Семёнова

   Другой бы на его месте тут же умер. Но Иван столько раз в жизни падал и ударялся о твёрдые предметы, что для него подобный полёт – ерунда. Встал он, шмыгнул носом, почесал ушибленные места и – побежал дальше.
   Бегал он за Бандюгой до позднего вечера, вернулся домой еле живой от усталости, поел хорошенько и лёг отдохнуть.
   Впереди была трудная ночь…

ЛУНА БЫЛА БОЛЬШАЯ И ЯРКАЯ

   Предстояло сложное дело: надо было улечься спать, в двенадцать часов незаметно выскользнуть из квартиры и так же незаметно вернуться.
   Особенно трудно было сделать это Аделаиде. Мамаша её до смерти боялась жуликов. Поэтому во дворе на здоровенной цепи сидел здоровенный пёс, а на двери было три висячих и четыре врезных замка, две щеколды да ещё цепочка.
   Окна закрывались ставнями, а ставни – замками.
   Но Аделаида твёрдо решила сбежать.
   А как выскользнуть из дома, в котором даже окна закрываются на замки?
   Мамаша Аделаиды в этот вечер так ругалась с покупателями, что еле дошла до дома, хриплым голосом попросила пить, выпила семь стаканов квасу и легла. И сразу заснула.
   Около двенадцати часов ночи Аделаида уже была в условленном месте – на скамейке под огромной липой напротив клуба.
   Сюда пришли ещё трое: Паша Воробьёв, Колька Веткин и – совершенно неожиданно! – Алик Соловьёв.
   – Мама с папой уехали в дом отдыха, – сказал он, – я остался с бабушкой. А бабушку я легко пер-хитрил.
   А Паша и Колька придумали так: соврали, что будто бы ночуют друг у друга.
   – Смотреть в оба! – приказала Аделаида, и в лунном свете золотой зуб её грозно поблёскивал.

   Луна была большая и яркая.
   Смотрели ребята, смотрели на пустые крыши, заскучали.
   – А это правда, что ты его бить будешь? – спросил Алик.
   – А это от него зависит, – ответила Аделаида.
   Мимо прошёл дед Голова Моя Персона с Былхвостом.
   – Отведу я тебя, дурака, в больницу, – донеслось до ребят, – там тебе дадут жизни. Взвоешь. Пожалеешь, что не слушался меня.
   Вот уже и прохожих больше не было.
   Ни одного огонька не светилось в окнах.
   Алик уснул сидя и во сне сладко причмокивал губами.
   Паша толкал его в бок, чтобы самому не заснуть.
   Сияла огромная луна, будто дразнила незадачливых наблюдателей.
   – Лунатик несчастный, – прошептала Аделаида, – получишь ты у меня…
   – Я спать хочу… – жалобно протянул Паша.
   – Сахара, сахара, сахара! – во сне крикнул Алик.
   – А шоколада не хочешь? – рассердилась Аделаида. – Скоро пойдём по домам.
   – По каким домам? – чуть не плача, спросил Паша. – Я ведь у него ночую, – он показал на спящего Кольку, – а он у меня. А мы оба на улице.
   – Пер-станьте! – во сне крикнул Алик, вскочил, побежал, упал и заревел что было сил.
   Колька спросонья тоже закричал:
   – Лампочки держите!
   А Паша с испугу запел:
   – Не кочегары мы, не плотники!
   И тут Аделаида доказала, что если бы она родилась мальчиком, то стала бы боксёром или борцом. Она стукнула Кольку по затылку и приказала:
   – Цыц!
   Она схватила Алика за шиворот, поставила на ноги и приказала:
   – Цыц!
   Паша с перепугу приказал сам себе:
   – Цыц! – И замер, вытянув руки по швам, пятки вместе, носки врозь.
   – То-то, – сказала Аделаида, – мелюзга несчастная. Пойдёте ночевать к Алику.
   – Бабушка утром пер-пугается.
   – Ничего. Марш домой!
   – А ты? – спросил Колька.
   – Буду продолжать наблюдение.
   Ребята ушли.
   Луна-то была. А никакого лунатика не было…

НУ И НОЧКА!

   Иван в это время спал самым, как сказал бы Алик, пер-спокойным образом. И спал Иван потому, что устал. А устал Иван потому, что за Бандюгой гонялся. А гонялся он за Бандюгой потому, что хотел его спрятать. А спрятать его он хотел потому, что Бандюга мог помешать ему лунатить.
   Устал Иван, лёг отдохнуть да и уснул до утра.
   Аделаида знала, что никакой он не лунатик и что вообще всё это выдумки. Спорить же с Иваном бесполезно: он кого угодно переговорит и наврёт столько, что не разберёшь.
   Надо было его уличить.
   Поэтому Аделаида и сидела на скамейке под огромной липой напротив клуба. Глаза сами собой закрывались.
   Вдруг она вздрогнула и едва не вскрикнула.
   Прямо на неё шёл пёс. Поймите, не просто шёл, а прямо на неё.
   Аделаида не шевелилась.
   Пёс ткнулся влажным носом в её колено и замер с закрытыми глазами.
   Из-за угла клуба появились две фигуры и направились прямо к Аделаиде.
   Впереди шагал милиционер Егорушкин, за ним вприпрыжку торопился дед Голова Моя Персона.
   «Попалась, – подумала Аделаида. – Теперь мне попадёт! Да ещё как!»
   – Вот он, лунатик! – обрадованно закричал дед. – Былхвост!
   – А это что за особа? – удивлённо спросил Егорушкин, направляя луч электрического фонарика на девочку. – Ты что здесь делаешь?
   – Лунатика караулю.
   – Какого ещё лунатика?
   И Аделаида рассказала о том, как её попросили взять Ивана Семёнова на буксир и что из этого вышло.
   – Эх, сколь лунатиков-то развелось! – воскликнул дед.
   Откуда-то донеслись не то крики, не то плач… Все прислушались.
   – За мной! – приказал Егорушкин.
   Выбежав за угол, они увидели Пашу, Кольку и Алика, которые брели по улице и ревели.
   Увидев милиционера, ребята умолкли.
   Оказалось, что бабушка Алика была глуховатой, и они не могли ни достучаться, ни дозвониться.
   – Ну и ночка! – сказал Егорушкин. – Придётся всех вас за нарушение общественного порядка отвести в отделение.
   – Не надо-о-о-о!
   – А что мне с вами делать прикажете?
   – Иван во всём виноват, – прохныкал Колька, – из-за него…
   – Виновата я, – сказала Аделаида.
   – Граждане! – воскликнул дед. – Спросите меня, кто виноват, отвечу. Спрашивайте!
   – Кто виноват? – спросил Егорушкин.
   – Я! – гордо ответил дед. – Это я, голова моя персона, про лунатиков Ивану рассказал. Значит, надоумил его. Готов понести заслуженное наказание.
   – Сейчас надо решить, куда эту мелюзгу спрятать, – озабоченно проговорил Егорушкин. – Уж вы меня извините, а придётся родителей будить.
   Когда все разошлись, дед сказал:
   – Идём, Былхвост, на дежурство. И не вздумай больше лунатика из себя строить. Кончилось моё терпение. Понял?
   Утром Иван пришёл в школу чуть ли не первым.

УТРОМ

   Вернее, не пришёл, а прибежал.
   Он трусил. Очень. Даже стыдился немного. Он понимал, что теперь никто ему не поверит, сколько ни сочиняй про свою болезнь. Невезучий он человек – что поделаешь? Не нарочно же он проспал.
   Одна только и была надежда, что Аделаида тоже проспала.
   Тут она и подошла. И с нею ребята.
   – Вчера я себя прекрасно чувствовал, – сказал Иван. – Пилюль много съел. Помогло. Всю ночь спал. Впервые за много лет. А вы?
   – А мы ночью дежурили, – ответила Аделаида, – с товарищем Егорушкиным.
   – А также с псом Былхвостом, – добавил Паша, – он тоже лунатик. Вроде тебя.
   – Врун ты и хвастун, – сказала Аделаида. – Из-за тебя им дома, знаешь, как попало? Ребята громко вздохнули.
   – После уроков останешься, – приказала Аделаида, – начнём!
   У Ивана мороз по коже пробежал.
   – И правильно! – воскликнул Иван. – Ещё мало попало! Да я бы вас всех за такое безобразие в милицию бы забрал! Суток на семьдесят!
   – За какое такое безобразие?! – поразился Колька Веткин.
   – Пер-путал ты что-то, – сказал Алик Соловьёв. – Это пер-ступников в милицию забирают.
   – А, может, вы и есть преступники во главе вот с этой особой, – Иван показал на Аделаиду. – Зачем к человеку пристали? – крикнул он. – Почему человеку нормально жить не даёте? Почему даже ночью ему от вас покоя нет?!
   – Так ведь мы… – пробормотал Паша Воробьёв. – Так ведь мы ему помочь хотели!
   – Не нужна ему ваша помощь ни капельки! – сказал Иван, отвернувшись. – Он жить по-человечески хочет! Ему ночью спать надо, а вы хотите, чтобы он по крышам скакал да по проводам бегал! Не выйдет!

ГЛАВА ПЯТАЯ,
ПИСАТЬ КОТОРУЮ АВТОРУ ОЧЕНЬ НЕ ХОТЕЛОСЬ, ПОТОМУ ЧТО В НЕЙ ИВАН СЕМЁНОВ СНОВА СОВЕРШАЕТ РЯД ПЛОХИХ ПОСТУПКОВ, НАЧИНАЕТ ДРАКУ С АДЕЛАИДОЙ, ТЕРПИТ ПОРАЖЕНИЕ И… ВЫСТУПАЕТ ПО ТЕЛЕВИДЕНИЮ

АДЕЛАИДА НАНОСИТ ПЕРВЫЙ УДАР

   После уроков Аделаида поймала Ивана уже во дворе школы и за руку привела обратно в класс.
   – Не могу я сейчас заниматься, – жалобно сказал Иван, – есть я хочу. Когда я голодный, то могу в любой момент – хлоп на пол.
   – А если поешь?
   – Тогда всё в порядке. Могу хоть целый час заниматься.
   Аделаида достала из портфеля свёрток, развернула – шесть бутербродов с маслом и колбасой.
   «Ух ты, крокодильская дочь! – подумал Иван. – Вот свалилась на мою голову!»
   – Ешь, – грозно проговорила Аделаида, – лодырь несчастный. Лунатик заспанный.
   – А ты паровоз бесколёсный.
   – А ты… – Но она сдержалась, иначе бы они разругались, и предложила: – Ешь на здоровье.
   Чего-чего, а есть Иван умел. И если бы за это умение давали звания, то Иван был бы примерно подполковником. Так что бутерброды он уничтожил быстренько.
   – Наелся?
   – Ни капельки. Придется домой идти.
   – Сначала выучишь уроки.
   – Не могу.
   – Можешь.
   Иван почувствовал, что сердце его замирает от страха, но проговорил громко и отчаянно:
   – Не могу!
   Аделаида крикнула:
   – Можешь!
   И – трах! – кулаком по столу.
   Понимал Иван, что если сейчас отступит, то потом будет ещё труднее. И, закрыв от страха глаза, он крикнул:
   – Не желаю!
   Тишина.
   Иван открыл один глаз и у самого носа увидел большущий кулак.
   – Последний раз предупреждаю, – сквозь зубы произнесла Аделаида, – если ты сейчас же не станешь учить уроки, я за себя не отвечаю. Так стукну, что живым отсюда не уйдёшь!
   – Ой-ой! – вскрикнул Иван и дёрнулся всем телом. – Ох! Ох! – И снова дёрнулся, ещё сильнее. – Ух! Ух! – И объяснил: – Началось. Сейчас меня часа три дёргать будет. Ох! Ох!
   – Бух! – крикнула Аделаида и нанесла ему здоровенный удар по шее.
   Иван стукнулся о стену так, что задребезжали стёкла в окне. Он лежал на полу и думал: «Ну что, крокодилова дочь? Попало тебе? Испугалась? Не знаешь, что и делать? А я лежу себе на здоровье».
   – Ну как? – спросила Аделаида. – Живой?
   – Живой-то живой, – ответил Иван, – но голова совершенно не работает. Что-то в ней треснуло.
   – Склеим потом. Вставай.
   – Не могу.
   Взяла его Аделаида за шиворот, подняла, спросила:
   – Ещё стукнуть?
   Иван подумал и ответил:
   – По-моему, не надо.
   – Я тоже так считаю. Садись. Давай тетради, учебники, ручку. Что по арифметике задали?
   – Вот этого я не помню.
   – Зато я помню. Упражнение сорок третье. Приготовились. Начали.
   «И откуда ты свалилась на мою голову? – с тоской подумал Иван. – Хоть бы ты заболела, что ли! А если Егорушкину на неё пожаловаться? Так, мол, и так, товарищ милиционер, избили. В голове трещина. Судить таких надо!»
   – Ты же совсем не слушаешь! – рассердилась Аделаида. – А ну, слушай!
   «Слушаю, слушаю, – насмешливо думал Иван. – Вот вызовут тебя в милицию, послушаешь». А вслух сказал:
   – Не забыть бы мне сегодня в милицию зайти. Акт составить. Об избиении. Отвечать тебе придётся.
   – За что?
   – Так ведь… покалечила.
   – Ваня! – сказала Аделаида. – Хватит! Ведь перед всем классом договорились, что жаловаться ты не будешь.
   – А я и не жаловаться. Чего мне жаловаться? Просто милиция должна о всех хулиганах знать.
   – Вань! Встань! – скомандовала Аделаида.
   Иван тяжело поднялся, сказал:
   – Интересно всё-таки получается. Чуть-чуть человеку голову не расколола да ещё командует!
   – Вот что, – она положила ему на плечо свою тяжёлую руку. – Хватит. Мальчик ты не глупый. Выдумывать умеешь здорово. Ну чего ты? Скоро кончишь дурака валять?
   – Скоро.
   – А то ведь всем надоест с тобой нянчиться. Понял?
   – Понял.
   – Тебе хоть немного стыдно?
   – Стыдно.
   – Немного, средне или очень?
   – Очень.
   – Больше не будешь?
   – Не буду! Не буду! Не буду! – крикнул Иван, расхохотался, бросился к окну и – прыг!
   Выпрыгнул!

ПОГОНЯ. СНОВА НА КРАЮ ГИБЕЛИ

   Оглядываясь через плечо, Иван видел, что Аделаида бежит за ним ровно, словно не торопясь.
   – Куда? Куда? – спросил его сидевший на окне Колька.
   И хотя Иван не ответил, Колька спрыгнул с окошка и помчался следом, на ходу спрашивая:
   – А куда? А зачем?
   Иван молчал: ему было трудно дышать.
   Скоро к ним присоединился Паша.
   – Куда? – спросил он, пристраиваясь за Колькой. – Зачем?
   – Понятия не имею, – ответил Колька.
   – Вы куда? – спросил Алик и, не дожидаясь ответа, бросился следом.
   Улица кончилась, и они выбежали в поле. Иван обливался потом.
   – Не могу больше! – крикнул Алик и остановился.
   – Я тоже! – крикнул Паша и тоже остановился.
   – Хватит тебе! – крикнул Колька и остановился. – Отдохни!
   Тут Иван споткнулся и плашмя упал в пыль на дорогу. Упал и не встал. Лежал, вытянув руки и ноги, и не шевелился. Ему было всё равно. Пусть грузовик его давит, пусть лошадь с телегой через него переезжает!
   И даже когда подошла Аделаида, он не пошевелился.
   – Вставай, – сказала она, – хватит лежать. Полежал и хватит. Ну?
   – Не нукай, – ответил Иван. – Видишь, я еле живой. Ноги совершенно отнялись.
   – А если машина?
   – Пусть.
   – Подождём, – сказала Аделаида и села в сторонке.
   Подошли ребята и тоже сели.
   – Долго лежать будешь? – спросил Паша.
   – Сколько надо, столько и буду, – ответил Иван и вздрогнул: впереди по дороге пылила машина.
   – Пер-едет тебя! – крикнул Алик.
   – Задавит! – крикнул Паша.
   – Лепёшка из тебя получится! – крикнул Колька. Иван закусил губы, чтобы зубы не стучали от страха, но не двигался.
   – Машине его не объехать, – спокойно сказала Аделаида, – по обеим сторонам канавы.
   – Да что нам с ним делать?! – закричал Паша. Они с Колькой бросились к Ивану, схватили его за ноги и уволокли с дороги в канаву. Машина промчалась мимо.
   – Ты что, сумасшедший? – спросил Колька. – Не соображаешь?
   – Не сумасшедший он, – сказала Аделаида, – а лодырь, каких свет не видал. Лодырь из лодырей. Готов в пыли валяться, только бы уроки не учить. Но учти, – повысила она голос, – я заставлю тебя учить уроки.
   – Как бы не так, – ответил из канавы Иван. – А я виноват, что я лодырь? Такой уж я родился.
   – Вруша ты. Всё выдумываешь, выдумываешь. А вот кем ты вырастешь?
   – Кем захочу, тем и вырасту. – Иван тяжело вздохнул. – Я, между прочим, и без тебя отличником могу быть. Если захочу.
   – Я не понимаю, – сказал Колька, – ты собираешься вставать или нет? Или мы тут до утра сидеть будем?
   – А мне-то что? – Иван вылез из канавы и сел. – Я лично могу хоть до утра.
   – Нет, – глухо проговорила Аделаида. – Сейчас мы пойдём готовить уроки.
   У Ивана внутри всё похолодело. Он вскочил.
   – Чего тебе от меня надо? – заикаясь от возмущения, спросил он. – Чего ты ко мне пристала? Чего ты надо мной издеваешься? Чего ты меня бьёшь? В милицию захотела?
   – Напрасно ты кипятишься, – спокойно ответила Аделаида. – Я вовсе не собиралась тебя бить. Ты сам виноват.
   – Я?! Сам?! Виноват?! – поразился Иван. – В чём же это я виноват – интересно мне знать! Я просил тебя сваливаться на мою голову?
   – Меня просила Анна Антоновна и весь ваш класс.
   – Но я-то не просил!
   – А что с тобой делать? – закричал Паша, вскакивая. – Ведь ты можешь и на третий год во втором классе остаться. Это же позор! Это же безобразие!
   – Идём готовить уроки, – твёрдо произнесла Аделаида.
   – А ты его бить будешь? – шёпотом спросил Алик.
   – Постараюсь не бить, – ответила Аделаида. – Чего мне с ним драться? Слабенький он.
   – Слабенький?! Я?! – У Ивана от возмущения кулаки сжались сами собой. – Да ты понимаешь, что ты говоришь?!
   – Не кричи, – сказала Аделаида, – успокойся. Тебя по-хорошему просят: идём учить уроки. И через час ты свободен.
   Иван молчал.

КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ ИВАНА

   – Ладно! – Иван махнул рукой и весело сказал: – Идём!
   Пошли.
   Впереди скакал неожиданно повеселевший Иван, с него летела пыль.
   За ним, как милиционер за жуликом, готовая в любой момент схватить его, шагала мрачная Аделаида. На некотором от неё расстоянии стайкой семенили ребята.
   «СБЕГУ!
   СБЕГУ!
   СБЕГУ! – думал Иван. – Не дам над собой издеваться. Нашлась какая! Крокодиловская ты доченька – вот ты кто!»
   – Только не вздумай сбежать, – сказала Аделаида. – Всё равно поймаю.
   До самой школы никто больше не сказал ни слова… Остановились у подъезда. Лица у ребят были испуганными.
   – А вдруг он опять? – спросил Алик. Аделаида пожала плечами, но золотой зуб её сверкнул, как прожектор.
   – Ваня, – позвал Алик, – ты это… ну… пер-тер-пи… не надо.
   – Конечно, не надо, – добавил Паша.
   – Уговариваете? – рассердился Колька. – Как маленького? Деточка, выучи уроки? Конфеточку дам? Баю-бай, баю-бай, Ваню маленького бай?
   И тут случилось неожиданное: Иван промолчал. Он даже не взглянул на Кольку. Он обдумывал коварный план избавления от Аделаиды.
   – Ты не сердись, – пробормотал растерявшийся Колька. – Иди ты, выучи ты эти уроки.
   – Ладно! – весело ответил Иван, подмигнул ребятам и стал подниматься по ступенькам. Следом двинулась Аделаида.
   – Пер-дерутся, – прошептал Алик.

ИВАН ВСТУПАЕТ В ДРАКУ

   Они вошли в класс.
   – Садись, – сказала Аделаида, – очень прошу тебя: садись.
   Иван, ухмыляясь во весь рот, сел, собрал учебники и тетради, сложил их в портфель.
   – Ты что? – Аделаида шагнула к нему, но Иван выскочил из-за парты и бросился к окну. – Опять?!
   – О-пять! – крикнул Иван. – Очень тебя прошу: отстань. Хуже будет.
   – Даю тебе честное пионерское, – громко проговорила Аделаида, – что я от тебя не отстану. Ни за что. Я обязана помочь тебе.
   – Обязана, обязана, – передразнил Иван. – Зато я не обязан. Привет, привет – и наших нет!
   И – прыг в окно!
   Выпрыгнул!
   Тут же за ним выпрыгнула и Аделаида. С трудом устояв на ногах, она схватила Ивана за руку.
   Сколько он ни пытался вырвать руку – не мог.
   Ребята хохотали во всё горло.
   Тогда Иван совершил, пожалуй, самый ужасный поступок за свою многотрудную жизнь. Не зная, как вырваться, он укусил Аделаиду в руку.
   Аделаида вскрикнула, но руки не выпустила. Тогда Иван цапнул её во второй раз и посильнее. Затем он бросился головой вперёд, чтобы боднуть Аделаиду в плечо.
   А она выпустила его руку и отскочила в сторону.
   Иван полетел вверх тормашками.
   – Наших бьют! – крикнул Колька, но не двинулся с места.
   Бедный Иван лежал на земле лицом вниз. От обиды и бессильной злости ему хотелось расплакаться.
   – Предлагаю мир, – сказала Аделаида, – идём учить уроки.
   «Притворюсь мёртвым, – решил Иван, – пусть попрыгают. Сто раз пожалеют, что издевались над хорошим человеком. Главное, чтоб крокодилова дочь от меня отвязалась. С остальными я справлюсь… Почему же они молчат?»
   Медленно повернув голову, Иван посмотрел через плечо – никого вокруг не было.
   Аделаиды не было.
   Ребят не было.
   Обиделся Иван. Друзья, называется! Бросили человека лежать на земле. А потом ещё удивляются, почему он часто болеет.
   – Ура-а-а! – вдруг крикнул Иван, сел, встал на голову, поболтал в воздухе ногами и вскочил. Ведь если они ушли, то, значит, сдалась крокодиловская доченька, отстала! Значит, победил гвардии рядовой Иван Семёнов!
   – Домой шагом марш! – скомандовал он сам себе, подпрыгнул, гоготнул и зашагал.

ПЕРВАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

   – А тебя ждут, – такими словами встретила его дома бабушка.
   Иван заглянул в комнату и чуть в обморок не упал: за столом сидела Аделаида.
   – Проходи, – сказала она, – не стесняйся. Будь как дома.
   – Проголодался, бедненький? – спросила бабушка. – Сейчас я тебя кормить буду.
   – Ты зачем пришла? – прошептал Иван. – Чего тебе надо?
   – Если ты не будешь учить уроки, – ответила Аделаида, – я всё расскажу твоим родителям. И про буксир, и про это, – она показала руку, на которой было два красных пятнышка.
   – Рассказывай сколько хочешь, – Иван неестественно рассмеялся. – Я им тоже про тебя расскажу. И про то, как ты мне голову чуть не расколола, и про всё.
   – Договорились.
   Бабушка кормила Ивана вкусно и долго. Он столько съел, что еле дышал.
   – Ты бы, девочка, шла погуляла, – сказала бабушка, – а Ванечке отдохнуть надо. Полежать. Он у нас слабенький здоровьем.
   – Уроки ему учить надо, а не отдыхать.
   – Выучит, выучит, успеет. Самое главное – здоровье. Об нём надо заботиться. Иди, иди, девочка.
   – Погуляй, – ухмыляясь, добавил Иван, – подыши свежим воздухом.
   – Хорошо, – Аделаида встала, – я пойду дышать свежим воздухом. А через час вернусь. Будешь делать уроки.
   – Вот и правильно, – согласилась бабушка, – часа через два. А лучше – через два с половиной. Главное – вовремя поспать.
   Ох и похохотал Иван, когда Аделаида ушла. Молодец бабушка – не даёт внука в обиду.

ВТОРАЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

   Но почему-то не спалось, и настроение было очень неважное. Иван подошёл к окну и увидел… Аделаиду!
   Она сидела на скамейке. Ивана она не видела, и он погрозил ей кулаком, показал язык и снова лёг.
   Если она будет тут сидеть, то ему незамеченным из дома не выйти. Что же придумать?
   И хотя Иван считал себя невезучим человеком, на самом деле ему довольно часто везло.
   Читайте, что было дальше, и вы убедитесь в этом.
   В дверь заглянула бабушка, позвала:
   – Ванечка! Не спишь? Тут тебя дядечка какой-то спрашивает. Говорит, что ты сообразительный. Иван вышел в коридор.
   – Не узнаёшь меня? – спросил его высокий дяденька и снял шляпу. – Не помнишь?
   – Узнал! Помню! – радостно ответил Иван. – Это я у вас… – И прикусил язык. – Вы артист, который шпионов играет.
   – Правильно, – дяденька улыбнулся. – Ты ни разу не выступал по телевидению?
   – Нет. А что? – у Ивана дух захватило.
   – Понимаешь, через два часа передача, – ответил дяденька, внимательно разглядывая Ивана, – а мальчик, который в ней участвует, неожиданно заболел – охрип. Мне только что позвонили из студии и попросили кого-нибудь подыскать для выступления. И я вспомнил о тебе. По-моему, мальчик ты сообразительный, находчивый. Думаю, что у тебя получится.
   – Конечно получится, – сказала бабушка. – Он у нас артист. Кого хочешь передразнит.
   – Ты ведь во втором классе? – спросил дяденька. – Но это неважно. Ростом ты за четвероклассника сойдёшь. Так поехали репетировать?
   – Поехали, поехали! – радостно воскликнула бабушка. – Сейчас я ему новую рубашку дам, чтоб он красивым был.

   И представьте себе такую картину: у подъезда стоит голубая «Волга». Дяденька артист распахивает дверцу, Иван садится на переднее сиденье рядом с шофёром и говорит подбежавшей Аделаиде:
   – Еду выступать по телевидению! Привет!
   И машина отъезжает.

ТРЕТЬЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

   Если вас когда-нибудь пригласят выступать по телевидению, не вздумайте одеваться тепло.
   Жара в студии страшная!
   На вас направляют лампы, много ламп, от которых идёт свет и жар. Дышать нечем. Такое впечатление, словно вас накрыли горячей сковородкой.
   Иван репетировал с Антоном Сергеевичем (так звали актёра) целый час.
   Интересно до чего!
   Антон Сергеевич играл роль учителя, а Иван – роль ученика. Он быстро выучил текст наизусть и произносил его без запинки.
   И вот началась передача.
   Сидит Иван за столом с Антоном Сергеевичем, а на них направлены пушки – телевизионные камеры.
   – Многие ребята, – говорит Иван, – считают, что учиться можно не то чтобы плохо, а так – средне. Они считают, что можно и без учёбы стать, например, лётчиком. Эти ребята ошибаются. Первый долг школьника – отличная учёба.
   Все вокруг улыбаются, кивают – дескать, молодец гвардии рядовой Иван Семёнов!
   И он тоже улыбается: дескать, сам знаю, что молодец.
   Но вдруг у него в горле словно сухой комок образовался – мешает говорить.
   Испугался Иван. Стал глазами по сторонам водить, будто спрашивал: что это такое со мной творится?
   И начал он спотыкаться чуть ли не на каждом слове:
   – Все мы… мы… мечтаем о подвигах… Всем нам… нам всем… хочется стать героями. Но кое-кто… то есть кто-кое… нет, кое-кте… из нас…
   – Кое-кто из ребят считает, что героем можно стать случайно? – спросил Антон Сергеевич, чтобы выручить Ивана. – А кто, по-твоему, может совершать подвиг?
   – Тот, кто… кто тот… ну… у кого есть воля силы…
   – Сила воли? – переспросил Антон Сергеевич.
   – Да. И ещё… кто умеет бороться с этими… ну…
   – Трудностями?
   – Да, – унылым тоном ответил Иван.
   – А лодырь может героем стать?
   Иван отрицательно покачал головой.
   Очень он расстроился, хотя все его поздравляли, хвалили, утешали и нисколько не ругали, что в конце передачи он растерялся и забыл текст.
   Опять он сидел в голубой «Волге» на переднем сиденье рядом с шофёром. Но было ему грустно. И ещё он чувствовал себя виноватым.