Дайер Дебра. Коварная искусительница

   – Буду следить за племянником. Может, он приведет нас прямо к Гаэтану, – Себастьян посмотрел на мишень, в которую попал его друг, но все его мысли были обращены к той, которую он запер в доме Орлины. «Я ничем не хуже мужчины». Маркиз не удивился бы, если бы узнал, что она стреляет не хуже, а даже лучше его.
   Чувство вины не раз охватывало Эндовера, когда он вспоминал о прекрасной безумице. Наверное, он был слишком высокомерен по отношению к ней. Она была права, когда сказала, что маркиз не властен над нею. Но он не мог подавить желание защищать ее. Конечно, Эмма не будет воспринимать это как защиту. Нет, она считала его наглецом, наслаждавшимся своей властью над нею.
   После тира Мэнтона Себастьян направился прямо к Орлине. Должно быть, задиристая мисс Уэйкфилд успокоилась. Пришло время посмотреть в лицо ей… и ощутить на себе ее гнев.
   Маркиз должен был относиться к этой встрече с большой опаской. Он знал, что Эмма может прийти в ярость. Но он не мог справиться с охватившим его волнением от предстоящего свидания. Мисс Уэйкфилд была неразумным, безрассудным созданием, живущим одними лишь эмоциями. Себастьян улыбался, уютно расположившись на подушках в своей карете. Он встряхнул головой, пытаясь прогнать нелепые мысли. Такая жена, как Эмма, не нужна ему. Она превратит его жизнь в сплошной бардак. Он не женится на ней ни под каким видом. Карета остановилась перед домом Орлины. Себастьян глубоко вздохнул и приготовился встретиться лицом к лицу с разъяренной Эммой Уэйкфилд.
   Один из лакеев проводил маркиза в комнату Орлины. Стоило только Себастьяну войти, как его окутал аромат пряностей и цветов. Орлина лежала на оттоманке, попивая горячий шоколад. На ней было темно-синее драпированное платье, а сверху – пеньюар из шелка цвета слоновой кости, искусно накинутый на платье. Он облегал ноги хозяйки, подчеркивая их формы от колен до домашних туфелек того же цвета, что и пеньюар. Несколько пуговиц одеяния мадам Вашель были расстегнуты, застежки, украшавшие пеньюар, раздвинуты так, чтобы дальше ямочки у основания шеи ничего видно не было. Такая поза могла соблазнить любого мужчину, заставив его представить все прелести.
   Маленький грейхаунд оставил свой пост у ног хозяйки и подошел к Себастьяну. Песик обнюхал его ботинки, затем посмотрел на маркиза, приветливо виляя хвостом. Себастьян нагнулся и погладил собачку по голове. Песик тотчас же перевернулся и подставил маркизу свое брюшко – почесать. Что и сделал Эндовер, тихо похвалив собаку.
   – Похоже, Маргарита пала жертвой ваших чар. Она прекрасно разбирается в мужчинах. Однажды она укусила лорда Эшвела. Прыгнула на него и укусила за… – Орлина подмигнула маркизу. – Нужно сказать, что джентльмен потом был не в настроении и не стал веселиться с моими девушками.
   Себастьян посмотрел на песика с уважением, погладил его и подошел к Орлине.
   – Долго вы ее этому учили? – спросил он мадам Вашель.
   – Это была ее идея. – Орлина пожала плечом, отчего пеньюар слегка сполз, обнажив его.
   – Надеюсь, мисс Уэйкфилд не доставляла вам особых неприятностей. – Себастьян взял руку Орлины и поцеловал кончики пальцев. В нос ударил аромат ее духов.
   – Никаких. – Орлина провела рукой по лежавшей рядом с ней подушке, приглашая маркиза присесть. Себастьян принял ее предложение и сел рядом. Бедро мадам Вашель слегка коснулось его бедра. – Вам следует знать вот что: мой слуга Антуан донес мне, что с подноса, на котором он приносил этой мисс завтрак, пропал нож.
   – Нож? – Себастьяну тотчас стало не по себе. – Вы его вернули?
   – Я думаю, что пытаться отнять нож у сумасшедшей было бы слишком опасно.
   Себастьян задумался, надо ли подержать мисс Уэйкфилд здесь еще несколько дней, но затем решил, что по ряду причин не следует. Ее слишком опасно оставлять под чьей-либо опекой.
   – Вы правы. Мисс Уэйкфилд может сбежать, прихватив с собой нож. А потом она вонзит его мне в сердце.
   – Я думаю, она будет целиться гораздо ниже. – Орлина снова провела рукой по подушечке, приглашая собаку лечь рядом с ней. Маленький грейхаунд прыгнул к своей хозяйке и устроился на голубой бархатной подушечке. – Я думаю, что вы сможете обезоружить ее, не причинив вреда ни себе, ни ей.
   – В такой момент мисс Уэйкфилд очень хотела бы увидеть меня четвертованным. Для нее не было бы зрелища приятней, чем это. – Себастьян вздохнул. – Мне кажется, она сейчас настолько зла, что смогла бы сделать это ножом для масла.
   – Эта девушка много значит для вас, – Орлина тихо рассмеялась. Это был смех женщины, привыкшей вызывать таким способом ответную мужскую улыбку.
   – Я пытаюсь помочь ей найти двоюродную сестру. Возможно, что ее похитили, чтобы отдать в притоп Гаэтана.
   – Вы пытаетесь спасти кузину мисс Уэйкфилд? – глаза Орлины расширились. Очевидно, она все поняла.
   – К несчастью, мисс Уэйкфилд предпочитает разбираться со всеми проблемами сама. Если ее не остановить, весьма вероятно, что она попадет в беду.
   – Вы хотите защитить ее от собственного безрассудства. Она вас интересует только по этой причине или по другой? – Орлина пригубила горячего шоколада. Она смотрела на маркиза своими темными глазами так, что не оставалось сомнения: эта дама разбирается в мужчинах из высшего общества.
   – Я всего лишь хочу помочь ей найти кузину. И удостовериться в том, что Гаэтан не причинит больше зла другим девушкам. – Себастьян старался смотреть в сторону, чтобы не встретиться с проницательным взглядом Орлины.
   – Вы знаете, что когда мужчина смотрит на женщину, которая нужна ему, то его взгляд становится особым, – Орлина наклонилась вперед и положила свою руку на руку Себастьяна. Когда маркиз посмотрел на нее, она улыбнулась. – Мне этот взгляд знаком. Я видела его много раз. В том числе и прошлой ночью, когда вы смотрели на эту вашу мисс Уэйкфилд.
   – Я весьма благоразумный человек, Орлина. Я слишком практичен, чтобы желать провести всю жизнь на пороховой бочке, – Себастьян приподнял брови. – Я не могу думать о неудобствах такой жизни.
   – Я же могу предпочесть однажды страсть комфорту. Так поступают французы, – Орлина погладила маркиза по руке. – Вы должны это знать.
   – К счастью, мне не передалась страстность моих французских предков, – Себастьян встал и поднял воротник своего темно-серого сюртука. – Пора идти на встречу с амазоночкой.
   – Конечно, мон шер, – мадам Вашель улыбнулась.

Глава 13

   У Эммы нож. Себастьян снова и снова напоминал себе об этом, идя по коридору к комнате, где была заперта прошлой ночью Эмма. Как же ему защититься от нее? На ум пришло лишь одно: можно только надеяться на то, что ему удастся обезоружить Эмму, пока она не успеет серьезно ранить его. И Эндовер обязан сделать это, не причинив вреда девушке. Неважно, что ему сильно хотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока всю душу не вытрясет.
   Здравый смысл подсказывал ему, что надо войти в спальню, где сидела Эмма, без предупреждения. Но, согласно правилам этикета, сначала надо было постучаться. Маркиз провел несколько мгновений в размышлении, прежде чем ударить со всей силой в дверь:
   – Откройте, мисс Уэйкфилд! Это я, Эндовер.
   Ответа не последовало. Через мгновение странное предчувствие охватило его душу. Что же, черт возьми, она там делает?
   Себастьян дернул дверную ручку:
   – Мисс Уэйкфилд!
   И снова не получил ответа. И снова ждал несколько мгновений, размышляя о том, как и откуда могла бы напасть Эмма. Маркиз глубоко вздохнул, затем открыл дверь, одновременно готовясь к обороне. Никто не собирался нападать. Его Немезида сидела у окна и читала книгу. Эмма лишь бросила на него мимолетный взгляд, когда он подошел к ней. Девушка продолжала смотреть в книгу, будто она была самой захватывающей на свете.
   Солнечный свет струился сквозь кружевные занавески на окнах, отбрасывая затейливый узор на лицо Эммы. Темные пятна портили кожу под прекрасными глазами. Волосы Эммы были зачесаны назад и перехвачены атласной ленточкой, украшавшей прежде занавеску. Вместо прежнего скромного платья на девушке был наряд из муслина цвета морской волны, очевидно принесенный Орлиной. Декольте было достаточно глубоким, чтобы показать полную грудь Эммы.
   Себастьян понял, что мог бы простоять так и весь день, собрался с мыслями и сказал:
   – Я смотрю, вы нашли себе интересное занятие.
   – Бьюсь об заклад, вы не знали о том, что у Орлины есть библиотека, – Эмма продолжала смотреть на страницу книги, как будто ей не было дела до присутствия маркиза. – Книги – явно не то, за чем вы сюда приходите.
   Слова Эммы ударили Себастьяна словно пощечина. Тот факт, что эта женщина столь неуважительно относится к нему, не должен беспокоить маркиза, но беспокоил.
   – Я не притворялся святым, мисс Уэйкфилд, – ответил Эндовер.
   – Похоже, у Орлины богатая библиотека. Ей нравится давать своим девушкам возможность развиваться умственно, когда они не занимаются удовлетворением низких инстинктов лондонских мужчин. – Эмма оторвала взгляд от книги; он был ледяным. И Себастьян почувствовал, как мороз пробежал по коже, хотя он стоял на расстоянии нескольких футов от девушки. – Вы считаете девушек, удовлетворяющих ваши низкие страсти, за людей? Или они просто физиологические сосуды для вашего облегчения?
   – Я смотрю на женщин, работающих здесь, как на слуг, получающих плату за свой труд.
   – Почему же здесь лучше, чем у Гаэтана? Или мужчины, приходящие сюда, лучше тех, что посещают притон этого мерзавца?
   Это был страшный удар для чести Себастьяна. Его отнесли к категории мужчин, использующих женщин против их желания. Гнев вспыхнул в нем. Маркиз понимал, что это чувство абсолютно бесполезно, что из-за него можно попасть в беду. Себастьян успешно справлялся с ним до тех пор, пока в его жизни не появилась Эмма.
   – Женщины, которые работают здесь, выбрали эту профессию по разным причинам. Если она им не нравится – они уходят. Право выбора, мисс Уэйкфилд, – вот в чем разница.
   – Я не могу представить, чтобы эти женщины были счастливы, когда их так используют.
   – Как раз наоборот. Сюзанне, к примеру, надоело работать помощницей портнихи. Она любит носить красивые платья больше, чем их шить. Кларисса, прежде чем попасть сюда, была кухаркой. Нэнси работала прачкой. Она сказала мне, что зарабатывать деньги, лежа на чистых простынях, гораздо приятней, чем стирать эти простыни. Милли была…
   – Есть ли здесь те, с кем вы не ложились в постель? – Эмма в гневе захлопнула книгу.
   Что же увидел Себастьян в ее глазах? Кое-что гораздо более интересное, чем просто гнев. То, чего не должно быть. Ревность? Эмма относилась к нему как к собственности? Это показалось маркизу странным. Ему захотелось вскочить на стул и закричать. Но поскольку ближайший стул изящен, нежен, как пушинка, отделанная золотом, а маркиз был практичным человеком, то он остался стоять на месте, и кровь продолжала кипеть в нем.
   – Примерно каждый месяц к Орлине поступают на работу новые девушки. Она даже помогает им отложить сбережения на старость, – сказал маркиз.
   – Вы говорите так, будто Орлина предоставляет чудесные возможности для этих девушек.
   – Когда они попадают к мадам Вашель, то Орлина учит их красиво ходить, правильно говорить. Если девушки неграмотны, она учит их писать и читать, дает им возможность жить той жизнью, которой у них не могло быть, не попади они в это заведение.
   – Мне очень неприятно это осознавать, но вы правы, милорд.
   – Я прав? – выражение глаз Эммы не понравилось Себастьяну.
   Девушка встала и медленно пошла к нему, отчего маркизу стало не по себе.
   – Вы сказали, что вся разница в праве выбора. Интересно, есть ли у женщины возможность выбора вообще, если работа в роскошном публичном доме – это все, на что могут рассчитывать эти девушки?
   – Согласен, для женщины выбор ограничен. Но мне интересно…
   – Девушка из высшего общества стремится выйти замуж. А еще она надеется, что человек, который будет теперь держать ее под контролем, поскольку она отказывается от большинства своих человеческих прав, когда приносит клятву перед алтарем, не сделает ее жизнь несчастной.
   – Я представлял, что многие женщины…
   – А если у девушки нет ни денег, ни красоты, то ее шансы на удачное замужество резко уменьшаются. Тогда остаются другие возможности.
   – Похоже, у вас… – Себастьяну становилось тревожно.
   – Она может стать гувернанткой, если хочет расстаться со своей семьей, и стать прислугой, в обязанности которой входит заниматься с невоспитанными ребятишками и с их неразумными родителями.
   – Я понимаю, почему женщина не хочет стать гувернанткой. Конечно, это… – Себастьян стоял возле кровати, пока Эмма ходила по комнате – до камина и обратно.
   – Или девушка должна стать за определенное жалование компаньонкой брюзгливой старухи, которая к своему мопсу относится гораздо лучше, чем к ней, – Эмма развернулась, пошла к окну и затем повернулась к Себастьяну. Она остановилась подле него и словно пригвоздила холодным взглядом. – А вам известно, почему у женщины так мало возможностей устроиться в жизни?
   О, ему, конечно, не понравилось то, как девушка смотрела на него! Большинство женщин по своей природе непредсказуемы. Создания, которыми правят чувства, редко могут рассуждать логично. С этой женщиной не стоит биться об заклад. А где же нож?
   – У меня такое предчувствие, что вы мне сейчас расскажете об этом, мисс Уэйкфилд.
   – Из-за таких мужчин, как вы, лорд Эндовер. Самодовольные мужчины кичатся…
   – Кичатся? Я никогда не кичился!
   Эмма ткнула указательным пальцем в грудь маркиза:
   – …Которые кичатся тем, что относятся к остальным с пренебрежением просто потому, что это их устраивает.
   – Я не отношусь к людям с пренебрежением, мисс Уэйкфилд, – Себастьян сжал руки в кулаки, пытаясь справиться с охватившим его гневом. Этот наплыв чувств угрожал сломать его самоконтроль.
   – А как назвать то, что вы меня похитили?
   – Я делал все, чтобы помочь вам.
   – Помочь мне?! Вы всего лишь хотели меня проучить. Если это не наглость и чванство, то я не знаю, что это может быть.
   – Я думал, что мне удастся показать вам, насколько опасны ваши действия. Но мои усилия были потрачены впустую.
   – У вас не было права запирать меня здесь. Нечего лезть в мою жизнь.
   – Если бы я увидел, что женщина собирается броситься в Темзу с лондонского моста, то я бы ее остановил. А прошлой ночью я остановил вас, иначе вы продолжали бы бегать по Лондону как сумасшедшая, – сказал маркиз.
   – Вы… – Эмма ударила его книгой по груди. – Я не сумасшедшая!
   – Прошу прощения, мисс Уэйкфилд, но если вы не сумасшедшая, почему же вы ее изображаете?
   – Скотина.
   – Безрассудная. Вы придаете слову «задира» новые оттенки значения. Я поражаюсь тому, как вам удалось выжить без посторонней опеки.
   – Наглец, ничтожество… – Эмма била Себастьяна книгой, выговаривая ему о собственном благоразумии и о том, что женщина может сойти с ума, слушая стоны и возню за стеной всю ночь напролет. Во всем виноват маркиз! Она причитала по поводу мужской наглости вообще и наглости Себастьяна Эндовера в частности. Эмма говорила о том, что она может обойтись без помощи маркиза и в будущем собирается это сделать.
   Если бы в руках девушки была книга побольше, то ее побои могли бы причинить вред маркизу. Но так как в распоряжении Эммы была лишь тоненькая книжечка, то каждый удар был не больнее комариного укуса. Поскольку Себастьян рос вместе с пятью сестрами, то прекрасно знал, что надо дать буре под названием «Эмма Уэйкфилд» побушевать. Так как маркиз не отвечал, то она бросила книгу и посмотрела на него.
   Ярко-розовый цвет пылал на щеках Эммы, огонь ярости горел в глазах, губы раскрылись. Она тяжело дышала, будто после забега на большое расстояние. Пока девушка произносила свою тираду, лента соскользнула с ее волос, и они тяжело рассыпались по плечам. Густая прядь легла на вырез платья, привлекая тем самым внимание к ее груди.
   Эмма смотрела на него. Где-то в глубине разума, там, где не было того беспорядка, в который она превратила сознание маркиза, промелькнула мысль о том, что следовало сделать замечание мисс Уэйкфилд по поводу ее поведения. Но после ее тирады Эндовер был совершенно сбит с толку и не мог делать никаких замечаний. Он мог думать лишь о своем желании заключить эту женщину в свои объятия. И Себастьян с ужасом понял, что тянется к ней. Он запустил свою руку в густые волосы Эммы.
   Девушка уперлась ему в грудь ладонями.
   – Что вы делаете? – спросила она. Голос Эммы был тихим, она говорила почти шепотом.
   – А вот что, – Себастьян прижался своим ртом ко рту Эммы. Голос рассудка и логика, управлявшие его жизнью, не имели значения.
   Маркиз ожидал, что мисс Уэйкфилд оттолкнет его, но она вцепилась в его рубашку.
   Себастьян вспоминал те мгновения, когда он впервые обнял Эмму, как глупый, неопытный мальчишка. Рассудок подсказывал, что Себастьян придает слишком много значения этому эпизоду. Ни одну женщину нельзя пленить простым поцелуем. Себастьян не мог объяснить, почему его тело реагировало на эту женщину столь странным образом.
   Аромат роз проникал в кровь Эндовера, пьянил его, вызывая желание пасть на колени перед мисс Уэйкфилд. Одно прикосновение к её губам не должно было зажечь этот пожар в крови. Ощущение того, как рот Эммы прижался к его рту, не должно было вызвать эту сладкую боль, эту страсть. Но маркиз стоял, словно зеленый юнец, кровь стучала у него в писках, сердце бешено билось, а разум померк.
   Он был человеком, жизнью которого правили логика и рассудок, человеком, совершенно лишенным страстей и порывов. Такое влечение не было знакомо ему прежде. Один взгляд Эммы зажег огонь в Себастьяне Эндовере.
   Она была нужна ему больше, чем воздух и вода. Он хотел попробовать Эмму на вкус, исследовать каждый дюйм ее кожи, каждую впадину и выпуклость девичьего тела руками, губами и языком. Желание росло в теле Себастьяна. Жар охватывал его. Маркиз мог бы спастись от падения, если бы губы Эммы не раскрылись под его губами. Он мог бы сохранить рассудок в этом аду, если бы не почувствовал ответную страсть в поцелуе девушки. Желание захватило все.
   Пожар в крови уничтожил рассудок и логику. Эмоции вырвались из заточения на волю и превратились в огромные волны страсти. Себастьян обхватил Эмму руками, прижал к себе и отдался на волю чувствам.
   Чем же Эмма Уэйкфилд заслужила такую судьбу? Благоразумная женщина убежала бы из этой комнаты при первой возможности. Она знала, что маркиз не стал бы ее останавливать, вырвись она из его объятий. Он слишком гордый, чтобы преследовать девушку для столь низкой цели. Но у Эммы не было желания покинуть Себастьяна Эндовера.
   Наверное, она сумасшедшая. Сумасшедшая и злая. Потому что желала маркиза с момента их первой встречи. Желала даже тогда, когда считала его нравственным чудовищем. Желала вопреки рассудку и здравому смыслу. Эмма не догадывалась о женской силе, заключенной в ней, до того, как Себастьян Эндовер впервые дотронулся до нее. Он был воплощением мужественности, силы и грации. И теперь Эмма Уэйкфилд поняла, что ей никто не был нужен больше, чем этот человек.
   Эмма не могла преодолеть желание дотронуться до Себастьяна, провести руками по теплой шерсти, которой были покрыты его плечи, запустить руки в черный шелк его волос, обнимать и целовать его. Если опыта мало, то инстинкт придет на помощь. Губы девушки раскрылись под губами маркиза, женская страсть будет учить ее этому древнему танцу. Эмма наклонилась к Себастьяну, ее грудь прижалась к его твердой мужской груди. Страсть вспыхнула в ней, словно искры от костра.
   – Эмма, – прошептал Себастьян ее имя, словно слова молитвы. Он целовал ее так, как будто ждал ее всю жизнь. И в этот миг девушка почувствовала, что она была нужна ему больше, чем какая-либо другая женщина.
   Волшебство какое-то! Себастьян заставил ее ощутить себя прекрасной и желанной. Он целовал ее в щеки, подбородок, шею, лаская ее кожу своими губами так, как будто хотел запомнить ее вкус навсегда. Маркиз сжал руками округлости ее грудей. И как только палец скользнул по ее груди, странное ощущение пронзило мисс Уэйкфилд.
   Она почувствовала, как маркиз дергал за завязки лифа ее платья, и быстро осознала все происходящее. Если Эмма не остановит Себастьяна Эндовера сейчас, все пропало. Она не могла противиться желаниям. До встречи с маркизом Эмма лишь представляла в своем воображении, что значит страсть.
   Тепло рук маркиза Эндовера распространилось по плечам Эммы, когда он приспустил пеньюар. Эмма ощущала, как преображалась под взглядом мужчины. Обыкновенная женщина таяла под его теплом, словно воск на огне. Вместо нее возникла соблазнительница. Она наслаждалась нежными прикосновениями маркиза. Эмма запрокинула голову. Она поняла, почему из-за страсти падали королевские троны. Она осознала, насколько хрупка воля и эфемерен рассудок. В этот миг Эмме ничего не было нужно, кроме Себастьяна. Он прикасался к ней с той нежностью, с какой художник прикасается кистью к холсту. Этого она жаждала с момента их первой встречи.

Глава 14

   Эмма услышала звук. Тихий женский смех, донесшийся из соседней комнаты. За ним последовало бурчание мужчины.
   Эндовер взглянул на девушку. Огонь погас в его глазах, вместо него появилось выражение легкого отвращения. Себастьян повернулся к Эмме спиной, будто не мог выносить ее вида. Он запустил руку к волосы, растрепал их и произнес:
   – Видимо, я сошел с ума.
   Эмма отклонилась назад. Жизнь нанесла ей еще один удар. Похоже, сам воздух в этой комнате был пропитан безумием. Солнечный свет, лившийся через окно, не оставлял ни одного темного уголка, где можно было бы скрыться. Эмма лежала на постели в роскошном публичном доме Лондона. Она желала, чтобы маркиз обесчестил ее, предпочла соблазн и позор этому холодному отвращению. Будто Себастьян посмотрел на девушку как на товар и решил, что она не стоит беспокойств.
   Эмма покраснела от такого унижения. Она села на кровати и стала разбирать одежду. Страсть, горевшая в крови девушки, превратилась в разочарование. Она смотрела на широкую спину маркиза и думала об украденном во время завтрака ноже. Эмма поступила весьма умно, спрятав его в выдвижном ящике. Потому что если бы он был сейчас при ней, то мисс Уэйкфилд вонзила бы его в широкую спину Себастьяна Эндовера.
   Маркиз дернул плечами, подняв и опустив их, будто мысли его спутницы об убийстве передались ему.
   – Мисс Уэйкфилд, – его голос звучал хрипло и грубо. – Когда оденетесь, спускайтесь вниз, мисс Уэйкфилд. Моя карета будет ждать вас. Я отвезу вас домой, – продолжил Себастьян.
   Эмма села, пристально наблюдая, как он шел по комнате, и каждый его шаг, казалось, растаптывал ее гордость. Маркиз ушел, даже не посмотрев на нее, будто она была одной из девушек Орлины, и не более того. Это как раз он и намеревался сделать – Себастьян хотел проучить ее.
   Эмма ударила кулаком по мятому покрывалу. Если маркиз хотел проучить ее, то это ему удалось великолепно. Если этот наглый аристократ думал, что битва закончена, он глубоко ошибался. Эту битву она проиграла. Но следующая так не закончится. Эмма соскользнула с постели и принялась обдумывать план мести. Но на ум ничего не приходило. Этот человек заслуживал того, чтобы его застрелили за содеянное.
   Себастьяна следует застрелить. Он стоял под вязом на площади напротив дома Орлины и смотрел, как Эмма садилась в его карету. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким глупцом. Люди убивают бешеных собак, чтобы они не мучились. Наверное, пуля в лоб была бы единственным лекарством от безумия, которое он пережил. Убедившись, что Эмма была в безопасности и могла теперь спокойно ехать домой, маркиз пошел к себе пешком.
   Он надеялся, что пешая прогулка поможет ему распутать узел страсти, который завязала Эмма. Тучи, собравшиеся над головой Себастьяна, закрыли солнце.
   Он соблазнил девушку из хорошей семьи в самом изысканном публичном доме Лондона. Эта девушка была под его защитой. И это оскорбление не должно остаться неотомщенным. Он занялся бы любовью с Эммой Уэйкфилд в публичном доме. Останься он в спальне, где запах Эммы дразнил его чувства, еще на миг, и маркиз взял бы девушку, а до остального и дела нет. Взял бы ее так, как будто она была для него не более чем одна из девушек Орлины.
   Эмма значила для него, Себастьяна Эндовера, больше, чем девушки Орлины. Маркизу стало тяжело дышать. Он остановился возле фонаря и схватился за мокрый от дождя столб, пока не прошел приступ головокружения.
   Эта Эмма не женщина, она мегера. Она распространяла смятение и безумие вокруг. Любой мужчина, очарованный этой амазонкой, обречен жить в сплошном хаосе.
   Себастьян поглядел на джентльмена в красно-желтом жилете, который остановился и смотрел на Него. Затем франт повернулся на каблуках и побежал стремглав, высокие каблуки стучали по тротуару, черный зонтик подпрыгивал при каждом движении этого джентльмена. Себастьян глубоко вздохнул и заставил себя идти дальше.
   Они не подходили друг другу. Маркиз был спокойным человеком. Он ожидал, что его жизнь будет размеренной. С тайфуном в доме такой жизни не будет. Хотя сегодняшний его поступок предписывал, что Себастьяну необходимо уладить вопрос с Эммой, он понимал, что брак с ней очень быстро погубит их обоих. Она застрелит его, а затем ее казнят за убийство. Это хотя бы понятно и просто. Но когда речь заходила об Эмме, то простых ответов быть не могло. Как порядочный человек, он не мог оставить эту проблему нерешенной.