Там, где дорога пересекала границу Солимбрии, я обнаружил домик таможенника, а на ближайшем холме — сторожевую башню, но людей нигде не было видно. У меня была при себе грамота посла, которая должна была дать мне возможность проехать мимо солимбрийских охранников. Мне было велено представить эти документы у границы перед шлагбаумом, но вышло так, что представить их было некому.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы обдумать ситуацию. Следует ли мне расположиться здесь и ждать возвращения исчезнувших охранников? Нет, подумал я, пока я буду ждать, Ир может пасть. Наконец я решил: до охранников могли дойти слухи о вторжении и они побежали в Солимбрию. Лучший выход выполнить задание — последовать прямо за ними. Поэтому я поскакал вперед, несколько обеспокоенный тем, что вношу некоторые коррективы в данные мне указания. Но то не моя вина. В моей родной Реальности нам не дают таких расплывчатых команд.
Тем не менее мне не встретилось ни одно из подобных животных. Я продолжал свой путь, размышляя о том, насколько мы, демоны, бережнее обращаемся с природой в своей Двенадцатой Реальности, когда из густых зарослей навстречу мне шагнули два человека. В руках у них были веревки с петлями на концах.
Тот, что оказался слева от меня, накинул веревку на шею моей лошади. Увидя летящее к ней лассо, лошадь резко скакнула вправо. Не готовый к подобному кульбиту, я потерял равновесие и, подброшенный в воздухе, приземлился головой прямо на камни.
Не знаю, как долго я оставался без сознания. Казалось, прошло всего несколько мгновений, однако, когда я пришел в себя и поднял голову, вокруг моей лошади толпились несколько человек. Когда я попытался встать, то обнаружил, что мои руки связаны за спиной, а на шею надета веревка. Я попытался порвать путы, стягивающие мои запястья, но те, кто меня поймал, сделали свою работу на совесть. Поскольку мои сенсоры были все еще чувствительны после полученного удара, я подумал, что попытку бегства лучше отложить до тех пор, пока я не узнаю что-нибудь о захвативших меня и об их целях. Кроме того, двое их них стояли рядом, нацелив ломики прямо мне в голову. Все они были вооружены и очень небрежно одеты.
— Ха, клянусь Нериксом! Что это мы такое изловили? — прозвучал чей-то голос. Это оказался крупный человек с копной вьющихся темных волос и начинающей седеть бородой, говорил на поварском, но пользовался странным диалектом.
— Паалуанского каннибала! — сказал другой. — Убьем его.
— Вы ошибаетесь, сэры, — сказал я. — Я не паалуанец, а всего лишь демон, состоящий на службе у ирских синдиков.
— Ну и случай! — сказал тот, кто заговорил первым. — Не похоже на то, что любят сочинять эти болтуны. Как бы то ни было, нам лучше его убить. Если он все-таки паалуанец, то так ему и надо, а если демон — не велика потеря.
— Мне кажется, он говорит правду, — заметил другой. — О паалуанцах говорят, что они выглядят как люди, хотя обычаи у них не человеческие.
— А ты захлопни свою пасть, Никко! — возразил первый. — Вечно лезешь поперек...
— Конечно, клянусь адом! — вскричал Никко. — Когда я слышу чепуху, я так и говорю, что это...
— Оба заткнитесь, вы! — прогремел крупный человек с курчавыми волосами. — Ты, Никко, и ты, Кармелион! Если будете еще болтать, клянусь сосками Астис, я проучу вас обоих! Ну а Никко, кажется, прав: я что-то никогда не слышал, чтобы у паалуанцев были когти и хвосты. Пошли, демон. — Он повел всю компанию в глубь леса. — Накиньте на него еще одно лассо: он может оказаться сильнее, чем кажется.
— Скорее всего он улизнет в свою Реальность, а потом вернется невидимым и убьет нас, — проворчал Кармелион.
Они повели меня и мою лошадь по едва заметной тропинке через лес. Вождь обернулся, чтобы сказать:
— Между прочим, демон...
— Здим, если вам угодно, сэр.
— Отлично, пусть будет так. Скажи, Здим, где это ты научился ездить верхом?
— Я научился сам за последние два дня.
— Об этом я мог бы догадаться — мне редко приходилось видеть более неуверенного наездника. Я наблюдал за тем, как мои мальчики тебя зацапали. Тебе известно, что, держа поводья так, как это делал ты, можно раскроить лошади пасть?
— Нет, добрый сэр, я вечно буду вам обязан за совет.
— Странно еще, что тебе удалось скакать так, как ты скакал, — без седла. Говоришь, ты едешь из Ира с поручением?
— Да, — сказал я и поведал ему об осаде.
Я добавил:
— А теперь могу я взять на себя смелость спросить о том, кто вы такие, джентльмены, и почему вы меня задержали?
Крупный человек усмехнулся:
— Можешь называть нас социальными реформаторами. Мы отбираем ценности у богатых и раздаем их бедным. Что же до меня, то можешь называть меня Айзором.
— Понятно, господин Айзор, — сказал я, поняв, что попал в компанию грабителей. — То, что вы отбираете у богатых, — это я понять могу, но по какой логике вещей вы раздаете отобранное бедным?
Айзор расхохотался:
— Ну, с этим просто. Мы набираем в свою среду неимущих, так что, естественно, ставим себя на первое место в этой категории. Пока мы удовлетворим свои потребности, на благотворительность мало что остается.
— Вы не удивляете меня, учитывая то, что я слышал о Первой Реальности. А что вы намерены делать со мной?
— Посмотрим еще, мой добрый демон. Если бы Ир не был осажден, мы послали бы требование о выкупе.
— А что, если синдики откажутся платить?
Он усмехнулся:
— У нас есть способы, еще какие способы! Скоро ты познакомишься с одним из них.
Еще час блужданий по дубовому лесу привел нас в лагерь разбойников к ночи. Айзор как-то по-особому свистнул, и ему ответили часовые с деревьев. Так мы вступили в лагерь, представлявший собой ряд палаток и лачуг, неровным кругом расположившихся вокруг плотно утоптанной площадки. Здесь было в два раза больше разбойников, чем в первой партии, а также оборванные женщины и дети.
Те, кто поймали меня, и остававшиеся в лагере возбужденно переговаривались. Я не мог понять большей части разговоров из-за особенностей диалекта. Меня привязали к дереву, к которому уже был привязан какой-то человек. То был тучный мужчина в богатых, но несколько потрепанных одеждах. При взгляде на меня он отпрянул.
Я сказал:
— Не бойтесь меня, мой добрый сэр. Я пленник, как и вы.
— Вы... ты говоришь?
— Вы же слышали меня, не так ли? — И я коротко поведал ему о том, кто я такой и с каким поручением послан. — С кем имею удовольствие беседовать, сэр?
— Для чудовища-нечеловека у тебя, по крайней мере, хорошие манеры, — сказал толстяк. — Я Зуриллус, торговец из Солимбрии, похищенный из деревни, из гостиницы. Те, кто поймали тебя, ничего не говорили о выкупе?
— Во всяком случае, пока я ничего такого не слышал.
— Они отправились на встречу с посланцем, который должен был доставить выкуп из Солимбрии, но вместо этого, кажется, захватили тебя. О ужас! Если деньги не прибыли, я боюсь за себя.
— Что они сделают? Если они вас убьют, то у них не останется никакой надежды на получение выкупа.
— У них есть отвратительная привычка посылать время от времени в дом пленника частицу его тела, чтобы напомнить о своих требованиях.
— Боги Нинга!
— О чума! — воскликнул Зуриллус. — Вот идет сам Айзор.
Кудрявый человек остановился перед нами, уперев в бока массивные кулаки.
— Ну что, сударь, — обратился он к Зуриллусу, — не явился твой человек, хотя мы и дали ему два часа форы. Ты знаешь, что должно теперь случиться.
Зуриллус упал на колени, крича:
— О, умоляю вас, хороший, добрый капитан! Дайте моим родственникам еще день! Не калечьте меня! Не надо... — И он продолжал и продолжал упрашивать, рыдая и кланяясь.
Айзор сделал знак своим людям, и те грубо поставили Зуриллуса на ноги, развязали его и потащили через свободный круг к пеньку. Там они стащили с него правый сапог и силой установили его ногу на пенек. Потом один из разбойников отсек ножом большой палец Зуриллуса. Тот дико закричал. Потом пленника снова привязали к дереву, замотав искалеченную ногу тряпками.
Айзор сказал:
— Твой палец направится к тебе домой. А если мы не получим ответа через неделю, для напоминания отправится еще одна часть твоего тела. Когда будут отправлены все части, которые можно отрезать, мы пошлем твою голову, чтобы показать, что предупреждаем не впустую.
— Ну а ты, мастер Здим, кажется, попадаешь в особую категорию. Сегодня вечером будешь со мной обедать и подробнее расскажешь о себе и о своем поручении.
Айзор играл роль радушного хозяина, потчуя меня добрым солимбрийским элем. Мои усики тем не менее уловили волны, которые сообщили о том, что за внешним дружелюбием скрывается враждебность и жестокость. К этому времени я научился уже довольно свободно тестировать эмоциональные излучения обитателей Первой Реальности. Как гласит пословица: по одежке протягивай ножки. Не видя причин обманывать, я честно отвечал на вопросы Айзора. Наконец он, покачав головой, сказал:
— Не знаю, как мне извлечь прибыль из твоего пребывания здесь. Я не могу послать сообщение твоим хозяевам в осажденный город. Если ты не выполнишь поручения, то вообще никакого Ира не будет и не с кого брать выкуп, если же ты его выполнишь, то можешь оказаться вне пределов моей досягаемости.
— Я могу обещать вам просить синдиков о том, чтобы вам заплатили после победы...
— Дорогой мой демон, ты действительно так прост?
— А что вы, сэр, думаете о моих шансах на успех в случае, если вы отпустите меня? Солимбрийцы как будто приняли меня за паалуанца.
— В каждом краю есть невежественные люди. О тех рыжеволосых варварах, что живут за горами, я ничего не знаю, но вот что с Солимбрией тебя ждет полный провал — это так же ясно, как то, что вода течет вниз с холма.
— Почему же?
— Потому что во время последних выборов боги ополчились против Солимбрии и дали нам в правители пустоголового.
— Как же у вас происходят выборы?
Айзор громко рыгнул и похлопал себя по животу:
— Знай, демон, что мы, солимбрийцы, народ благочестивый. Столетия назад святые отцы заключили, что, поскольку все во власти богов, единственный разумный способ выбора правительства — жеребьевка. Боги, видишь ли, определят результат и, любя древние и священные обычаи Солимбрии, сделают так, чтобы жребий пал на достойнейшего. Поэтому каждый год проводится празднество в честь Зеватаса и нашего особого божества Иммура Сочувствующего. Главная часть празднества — бросание жребия. Имена сотни солимбрийцев, взятых в определенном порядке с переписного листа граждан, пишутся на листочках бумаги и прячутся в ореховые скорлупки. Скорлупки бросаются в священный мешок и перетряхиваются. Потом перед всеми людьми высший священник Иммура вытаскивает из мешка одну скорлупку, и тот, чье имя заключено в ней, становится на следующий год архоном. Второе имя делает человека первым секретарем, третий становится цензором, и так далее до тех пор, пока все высшие учреждения не оказываются заполненными... Я не хочу, чтобы меня обвинили в отсутствии благочестия, — с усмешкой сказал Айзор, — но должен признать, что иногда боги делают очень странный выбор.
— Но, — заметил я, — всем известно, что среди обитателей Первой Реальности встречаются иногда умные, иногда дураки.
— Тише, мастер Здим, если не хочешь быть обвиненным в святотатстве! Ибо это еще один из исконных наших принципов: все люди созданы равными и должны поэтому иметь равные права на занятие должностей. Великий Реформатор Псоанес Справедливый ясно объяснил это, когда сверг феодальный режим. Его логика была неубиенной: если некоторые действительно были умнее и талантливее, чем остальные, то это нечестно по отношению к глупым и придурковатым. Боги были бы виноваты в том, что позволяют существовать несправедливости. Но такого быть не может, потому что всем людям известно, что боги мудры и добры и желают человечеству только хорошего.
— А у нас, в Двенадцатой Реальности, боги довольно глупы, — сказал я, — но, возможно, в этом мире все обстоит по-другому.
— Несомненно, несомненно. Как бы там ни было, роль главы кабинета, архона, досталась на этот раз Гавинде из Одрума, борцу по профессии. Теперь, когда он занимает должность большую часть года, результаты очевидны. Ты видел на границе какую-нибудь охрану?
— Нет, и это меня озадачило. Мне было нелепо ожидать ее и показывать ей документы — те, что ваши люди у меня отобрали, — чтобы идентифицировать свою личность.
Айзор усмехнулся:
— Поскольку никому из них не платили месяцами, они предпочли дезертировать, чем остаться и голодать. Остальные члены архона того же калибра. Конечно, такое положение дел имеет стороны, вполне устраивающие меня и моих людей, — мы не боимся солдат и констеблей, не боимся того, что они начнут прочесывать лес и схватят нас. Мы даже думаем о захвате какого-нибудь соседнего городка и об установлении там своей власти. В лесу очень хорошо летом, но для зимних холодов наши лачуги слишком ветхи, а крыши не защищают от дождя.
— А солимбрийцы не возражают против такого положения дел? — поинтересовался я.
— Ну не без того, есть такие, что ворчат. Некоторые говорят, что боги выбрали Гавинду, чтобы наказать Солимбрию за грехи ее народа.
— Какие грехи?
Айзор пожал плечами:
— По мне, так они не более греховны, чем люди, живущие в других местах, но такие уж даются объяснения. Другие говорят, что, даже если Гавинда и остальные — дураки, только справедливо дать глупому возможность попытаться править, а то умные будут немилосердно и бесконечно их эксплуатировать.
— Я думал, что вы сказали, будто солимбрийцы не верят в умственное превосходство одних людей над другими.
— Да, мессир демон, именно так я и сказал. Псоанес учил, что все люди создаются равными, но течение жизни изменяет их, так что одни становятся умными, а другие — нет. Лечение поэтому и состоит в том, чтобы стараться давать всем одинаковое воспитание. Но достичь этого не смог бы ни один из наших правителей. Родители становятся разными и переносят это различие на своих детей.
— Тогда единственная возможность — воспитание детей в государственных учреждениях.
— Один архон попытался это сделать, когда-то давно, но его план вызвал такое противостояние, что следующий архон отказался от этой мысли. Да и вообще новый состав всегда вносит много изменений, возвышая одни приемы и искореняя другие независимо от их достоинств. — Айзор почесался (очевидно, его укусило одно из местных паразитов-насекомых). — Я должен обладать определенным скептицизмом в отношении официальной точки зрения, потому что мы с моим братом воспитывались одними и теми же родителями совершенно одинаково, а получились такими разными, как рыба и птица. Он — один из младших священников Иммура, правильный, как математическая формула, а я — я Айзор из лесов...
Чтобы проиллюстрировать это замечание, предводитель разбойников рассказал несколько анекдотов из своей карьеры. Получив возможность вставить слово, я сделал осторожное предложение:
— Мастер Айзор, если ваше правительство ничего не сможет сделать для нас, жителей Ира, то у вас здесь есть бесстрашные люди, которые могли бы составить отряд великолепных солдат.
Айзор фыркнул:
— Ты что, предлагаешь нам включиться в вашу кампанию?
— Да, сэр.
— Нет, нет, мы не пойдем на службу ни к какому правительству, благодарю покорно! Кроме того, попадись мы в руки официальных лиц, они бы сначала нас использовали, а потом, когда мы были бы больше не нужны, вздернули большинство. Я знаю, что подобные вещи случались.
— Вы говорили о том, что хотите занять город и сделать себя его правителем.
— Это другое дело. Будь я хозяином города, признанным правительством, дела могли бы пойти по-другому. Но сейчас-то речь идет не об этом.
— Если паалуанцы захватят Ир, то следующим местом их вторжения будет Солимбрия. То состояние ослабленности, в котором она сейчас находится, просто приглашает к нападению, не так ли?
Айзор нахмурился:
— Ну и что?
— Они прочешут ваш Зеленый Лес и переловят всех.
— Думаю, нет. Мы знаем этот лес как собственную ладонь. Насколько я слышал, они — люди пустыни, так что заманить их в лесную ловушку — детские игрушки.
— И вы не могли бы помочь остальным вашим сородичам спастись от уничтожения? Кажется, любовь к своей стране — одна из нескольких эмоций, убеждающих временами обитателей Первой Реальности быть лучше, чем они есть на самом деле.
— А мы-то тут при чем? Часть из нас погибла бы в борьбе, а остальные, как я тебе уже сказал, были бы впоследствии казнены правосудием. Вот уж спасибо. Пусть другие рискуют своей головой ради родной земли, даже если она низвела их до нуля и отказалась от них, а Айзор из лесов не будет.
— Но подумайте! Если Солимбрия будет уничтожена, кого же будет грабить ваша банда?
Он хмыкнул:
— Какой искусный оратор! Клянусь хорошенькими сосками Астис, мастер Здим, тебе бы быть профессором в Академии в Оттомани. Ладно, я тебе скажу. Среди награбленного добра у нас тут есть кое-что такое, что подходит послу гораздо больше, чем простому голодранцу-воришке. Я снаряжу тебя, как положено для твоей миссии, и завтра отпущу. Как ты на это смотришь?
— Прекрасно, сэр.
Меня прервал шум голосов. Двое воров — все те же Никко и Кармелион, которые уже раз поссорились раньше, — кинулись друг на друга с ножами. Айзор с быстротой молнии вскочил на ноги и устремился к поляне. Он мгновенно изменился и походил теперь на рычащего льва. Вены на его висках вздулись от ярости.
Он схватил спорящих — каждого одной рукой. Никко швырнул прямо в костер, на котором готовилась еда, Кармелиона с такой силой ударил о ствол дерева, что тот потерял сознание. Когда Никко выскочил из костра, туша горящие места на одежде, Айзор с силой ударил его в челюсть.
— Клянусь Нериксом! — прогремел он. — Я предупреждал вас, мерзавцев! Привязать их к дереву!
Когда это было сделано, Айзор взял тяжелый хлыст и, крича и ругаясь, принялся стегать мужчин по обнаженным спинам, пока их тела не превратились в кровавое месиво. Когда кто-то из них издавал вопль, Айзор отвечал на него издевательским смехом. Он остановился только тогда, когда оба разбойника потеряли сознание, — и даже его мощная рука стала уставать.
Вернувшись туда, где я ждал его, он велел принести ему еще эля. Я начал было фразу:
— Сэр, если мне будет позволено...
Но Айзор зарычал:
— Убирайся, ты, человек-ящерица! Будь доволен, что я не полечил этим способом тебя! Возвращайся под свое дерево и оставь меня в покое!
7
Мне понадобилось некоторое время, чтобы обдумать ситуацию. Следует ли мне расположиться здесь и ждать возвращения исчезнувших охранников? Нет, подумал я, пока я буду ждать, Ир может пасть. Наконец я решил: до охранников могли дойти слухи о вторжении и они побежали в Солимбрию. Лучший выход выполнить задание — последовать прямо за ними. Поэтому я поскакал вперед, несколько обеспокоенный тем, что вношу некоторые коррективы в данные мне указания. Но то не моя вина. В моей родной Реальности нам не дают таких расплывчатых команд.
* * *
Дорога на Солимбрию вела через густой лес, состоящий главным образом из древних дубовых деревьев. Это глухое место, известное под названием Зеленый Лес, является одной из немногих территорий Новарии, сохранивших лесной покров, ибо большая часть земель расчищена под фермы, пастбища и города. В Зеленом Лесу водятся олени, кабаны, леопарды, волки и медведи.Тем не менее мне не встретилось ни одно из подобных животных. Я продолжал свой путь, размышляя о том, насколько мы, демоны, бережнее обращаемся с природой в своей Двенадцатой Реальности, когда из густых зарослей навстречу мне шагнули два человека. В руках у них были веревки с петлями на концах.
Тот, что оказался слева от меня, накинул веревку на шею моей лошади. Увидя летящее к ней лассо, лошадь резко скакнула вправо. Не готовый к подобному кульбиту, я потерял равновесие и, подброшенный в воздухе, приземлился головой прямо на камни.
Не знаю, как долго я оставался без сознания. Казалось, прошло всего несколько мгновений, однако, когда я пришел в себя и поднял голову, вокруг моей лошади толпились несколько человек. Когда я попытался встать, то обнаружил, что мои руки связаны за спиной, а на шею надета веревка. Я попытался порвать путы, стягивающие мои запястья, но те, кто меня поймал, сделали свою работу на совесть. Поскольку мои сенсоры были все еще чувствительны после полученного удара, я подумал, что попытку бегства лучше отложить до тех пор, пока я не узнаю что-нибудь о захвативших меня и об их целях. Кроме того, двое их них стояли рядом, нацелив ломики прямо мне в голову. Все они были вооружены и очень небрежно одеты.
— Ха, клянусь Нериксом! Что это мы такое изловили? — прозвучал чей-то голос. Это оказался крупный человек с копной вьющихся темных волос и начинающей седеть бородой, говорил на поварском, но пользовался странным диалектом.
— Паалуанского каннибала! — сказал другой. — Убьем его.
— Вы ошибаетесь, сэры, — сказал я. — Я не паалуанец, а всего лишь демон, состоящий на службе у ирских синдиков.
— Ну и случай! — сказал тот, кто заговорил первым. — Не похоже на то, что любят сочинять эти болтуны. Как бы то ни было, нам лучше его убить. Если он все-таки паалуанец, то так ему и надо, а если демон — не велика потеря.
— Мне кажется, он говорит правду, — заметил другой. — О паалуанцах говорят, что они выглядят как люди, хотя обычаи у них не человеческие.
— А ты захлопни свою пасть, Никко! — возразил первый. — Вечно лезешь поперек...
— Конечно, клянусь адом! — вскричал Никко. — Когда я слышу чепуху, я так и говорю, что это...
— Оба заткнитесь, вы! — прогремел крупный человек с курчавыми волосами. — Ты, Никко, и ты, Кармелион! Если будете еще болтать, клянусь сосками Астис, я проучу вас обоих! Ну а Никко, кажется, прав: я что-то никогда не слышал, чтобы у паалуанцев были когти и хвосты. Пошли, демон. — Он повел всю компанию в глубь леса. — Накиньте на него еще одно лассо: он может оказаться сильнее, чем кажется.
— Скорее всего он улизнет в свою Реальность, а потом вернется невидимым и убьет нас, — проворчал Кармелион.
Они повели меня и мою лошадь по едва заметной тропинке через лес. Вождь обернулся, чтобы сказать:
— Между прочим, демон...
— Здим, если вам угодно, сэр.
— Отлично, пусть будет так. Скажи, Здим, где это ты научился ездить верхом?
— Я научился сам за последние два дня.
— Об этом я мог бы догадаться — мне редко приходилось видеть более неуверенного наездника. Я наблюдал за тем, как мои мальчики тебя зацапали. Тебе известно, что, держа поводья так, как это делал ты, можно раскроить лошади пасть?
— Нет, добрый сэр, я вечно буду вам обязан за совет.
— Странно еще, что тебе удалось скакать так, как ты скакал, — без седла. Говоришь, ты едешь из Ира с поручением?
— Да, — сказал я и поведал ему об осаде.
Я добавил:
— А теперь могу я взять на себя смелость спросить о том, кто вы такие, джентльмены, и почему вы меня задержали?
Крупный человек усмехнулся:
— Можешь называть нас социальными реформаторами. Мы отбираем ценности у богатых и раздаем их бедным. Что же до меня, то можешь называть меня Айзором.
— Понятно, господин Айзор, — сказал я, поняв, что попал в компанию грабителей. — То, что вы отбираете у богатых, — это я понять могу, но по какой логике вещей вы раздаете отобранное бедным?
Айзор расхохотался:
— Ну, с этим просто. Мы набираем в свою среду неимущих, так что, естественно, ставим себя на первое место в этой категории. Пока мы удовлетворим свои потребности, на благотворительность мало что остается.
— Вы не удивляете меня, учитывая то, что я слышал о Первой Реальности. А что вы намерены делать со мной?
— Посмотрим еще, мой добрый демон. Если бы Ир не был осажден, мы послали бы требование о выкупе.
— А что, если синдики откажутся платить?
Он усмехнулся:
— У нас есть способы, еще какие способы! Скоро ты познакомишься с одним из них.
Еще час блужданий по дубовому лесу привел нас в лагерь разбойников к ночи. Айзор как-то по-особому свистнул, и ему ответили часовые с деревьев. Так мы вступили в лагерь, представлявший собой ряд палаток и лачуг, неровным кругом расположившихся вокруг плотно утоптанной площадки. Здесь было в два раза больше разбойников, чем в первой партии, а также оборванные женщины и дети.
Те, кто поймали меня, и остававшиеся в лагере возбужденно переговаривались. Я не мог понять большей части разговоров из-за особенностей диалекта. Меня привязали к дереву, к которому уже был привязан какой-то человек. То был тучный мужчина в богатых, но несколько потрепанных одеждах. При взгляде на меня он отпрянул.
Я сказал:
— Не бойтесь меня, мой добрый сэр. Я пленник, как и вы.
— Вы... ты говоришь?
— Вы же слышали меня, не так ли? — И я коротко поведал ему о том, кто я такой и с каким поручением послан. — С кем имею удовольствие беседовать, сэр?
— Для чудовища-нечеловека у тебя, по крайней мере, хорошие манеры, — сказал толстяк. — Я Зуриллус, торговец из Солимбрии, похищенный из деревни, из гостиницы. Те, кто поймали тебя, ничего не говорили о выкупе?
— Во всяком случае, пока я ничего такого не слышал.
— Они отправились на встречу с посланцем, который должен был доставить выкуп из Солимбрии, но вместо этого, кажется, захватили тебя. О ужас! Если деньги не прибыли, я боюсь за себя.
— Что они сделают? Если они вас убьют, то у них не останется никакой надежды на получение выкупа.
— У них есть отвратительная привычка посылать время от времени в дом пленника частицу его тела, чтобы напомнить о своих требованиях.
— Боги Нинга!
— О чума! — воскликнул Зуриллус. — Вот идет сам Айзор.
Кудрявый человек остановился перед нами, уперев в бока массивные кулаки.
— Ну что, сударь, — обратился он к Зуриллусу, — не явился твой человек, хотя мы и дали ему два часа форы. Ты знаешь, что должно теперь случиться.
Зуриллус упал на колени, крича:
— О, умоляю вас, хороший, добрый капитан! Дайте моим родственникам еще день! Не калечьте меня! Не надо... — И он продолжал и продолжал упрашивать, рыдая и кланяясь.
Айзор сделал знак своим людям, и те грубо поставили Зуриллуса на ноги, развязали его и потащили через свободный круг к пеньку. Там они стащили с него правый сапог и силой установили его ногу на пенек. Потом один из разбойников отсек ножом большой палец Зуриллуса. Тот дико закричал. Потом пленника снова привязали к дереву, замотав искалеченную ногу тряпками.
Айзор сказал:
— Твой палец направится к тебе домой. А если мы не получим ответа через неделю, для напоминания отправится еще одна часть твоего тела. Когда будут отправлены все части, которые можно отрезать, мы пошлем твою голову, чтобы показать, что предупреждаем не впустую.
— Ну а ты, мастер Здим, кажется, попадаешь в особую категорию. Сегодня вечером будешь со мной обедать и подробнее расскажешь о себе и о своем поручении.
* * *
Когда пришло время, меня развязали и оттащили к другому дереву, возле которого находился домишко из прутьев и коры, служивший Айзору домом. За моей спиной стояли охранники с арбалетами наготове. Подавали еду две женщины. Я понял так, что Айзор является мужем обеих, хотя большая часть новарцев венчалась парами — один мужчина с одной женщиной.Айзор играл роль радушного хозяина, потчуя меня добрым солимбрийским элем. Мои усики тем не менее уловили волны, которые сообщили о том, что за внешним дружелюбием скрывается враждебность и жестокость. К этому времени я научился уже довольно свободно тестировать эмоциональные излучения обитателей Первой Реальности. Как гласит пословица: по одежке протягивай ножки. Не видя причин обманывать, я честно отвечал на вопросы Айзора. Наконец он, покачав головой, сказал:
— Не знаю, как мне извлечь прибыль из твоего пребывания здесь. Я не могу послать сообщение твоим хозяевам в осажденный город. Если ты не выполнишь поручения, то вообще никакого Ира не будет и не с кого брать выкуп, если же ты его выполнишь, то можешь оказаться вне пределов моей досягаемости.
— Я могу обещать вам просить синдиков о том, чтобы вам заплатили после победы...
— Дорогой мой демон, ты действительно так прост?
— А что вы, сэр, думаете о моих шансах на успех в случае, если вы отпустите меня? Солимбрийцы как будто приняли меня за паалуанца.
— В каждом краю есть невежественные люди. О тех рыжеволосых варварах, что живут за горами, я ничего не знаю, но вот что с Солимбрией тебя ждет полный провал — это так же ясно, как то, что вода течет вниз с холма.
— Почему же?
— Потому что во время последних выборов боги ополчились против Солимбрии и дали нам в правители пустоголового.
— Как же у вас происходят выборы?
Айзор громко рыгнул и похлопал себя по животу:
— Знай, демон, что мы, солимбрийцы, народ благочестивый. Столетия назад святые отцы заключили, что, поскольку все во власти богов, единственный разумный способ выбора правительства — жеребьевка. Боги, видишь ли, определят результат и, любя древние и священные обычаи Солимбрии, сделают так, чтобы жребий пал на достойнейшего. Поэтому каждый год проводится празднество в честь Зеватаса и нашего особого божества Иммура Сочувствующего. Главная часть празднества — бросание жребия. Имена сотни солимбрийцев, взятых в определенном порядке с переписного листа граждан, пишутся на листочках бумаги и прячутся в ореховые скорлупки. Скорлупки бросаются в священный мешок и перетряхиваются. Потом перед всеми людьми высший священник Иммура вытаскивает из мешка одну скорлупку, и тот, чье имя заключено в ней, становится на следующий год архоном. Второе имя делает человека первым секретарем, третий становится цензором, и так далее до тех пор, пока все высшие учреждения не оказываются заполненными... Я не хочу, чтобы меня обвинили в отсутствии благочестия, — с усмешкой сказал Айзор, — но должен признать, что иногда боги делают очень странный выбор.
— Но, — заметил я, — всем известно, что среди обитателей Первой Реальности встречаются иногда умные, иногда дураки.
— Тише, мастер Здим, если не хочешь быть обвиненным в святотатстве! Ибо это еще один из исконных наших принципов: все люди созданы равными и должны поэтому иметь равные права на занятие должностей. Великий Реформатор Псоанес Справедливый ясно объяснил это, когда сверг феодальный режим. Его логика была неубиенной: если некоторые действительно были умнее и талантливее, чем остальные, то это нечестно по отношению к глупым и придурковатым. Боги были бы виноваты в том, что позволяют существовать несправедливости. Но такого быть не может, потому что всем людям известно, что боги мудры и добры и желают человечеству только хорошего.
— А у нас, в Двенадцатой Реальности, боги довольно глупы, — сказал я, — но, возможно, в этом мире все обстоит по-другому.
— Несомненно, несомненно. Как бы там ни было, роль главы кабинета, архона, досталась на этот раз Гавинде из Одрума, борцу по профессии. Теперь, когда он занимает должность большую часть года, результаты очевидны. Ты видел на границе какую-нибудь охрану?
— Нет, и это меня озадачило. Мне было нелепо ожидать ее и показывать ей документы — те, что ваши люди у меня отобрали, — чтобы идентифицировать свою личность.
Айзор усмехнулся:
— Поскольку никому из них не платили месяцами, они предпочли дезертировать, чем остаться и голодать. Остальные члены архона того же калибра. Конечно, такое положение дел имеет стороны, вполне устраивающие меня и моих людей, — мы не боимся солдат и констеблей, не боимся того, что они начнут прочесывать лес и схватят нас. Мы даже думаем о захвате какого-нибудь соседнего городка и об установлении там своей власти. В лесу очень хорошо летом, но для зимних холодов наши лачуги слишком ветхи, а крыши не защищают от дождя.
— А солимбрийцы не возражают против такого положения дел? — поинтересовался я.
— Ну не без того, есть такие, что ворчат. Некоторые говорят, что боги выбрали Гавинду, чтобы наказать Солимбрию за грехи ее народа.
— Какие грехи?
Айзор пожал плечами:
— По мне, так они не более греховны, чем люди, живущие в других местах, но такие уж даются объяснения. Другие говорят, что, даже если Гавинда и остальные — дураки, только справедливо дать глупому возможность попытаться править, а то умные будут немилосердно и бесконечно их эксплуатировать.
— Я думал, что вы сказали, будто солимбрийцы не верят в умственное превосходство одних людей над другими.
— Да, мессир демон, именно так я и сказал. Псоанес учил, что все люди создаются равными, но течение жизни изменяет их, так что одни становятся умными, а другие — нет. Лечение поэтому и состоит в том, чтобы стараться давать всем одинаковое воспитание. Но достичь этого не смог бы ни один из наших правителей. Родители становятся разными и переносят это различие на своих детей.
— Тогда единственная возможность — воспитание детей в государственных учреждениях.
— Один архон попытался это сделать, когда-то давно, но его план вызвал такое противостояние, что следующий архон отказался от этой мысли. Да и вообще новый состав всегда вносит много изменений, возвышая одни приемы и искореняя другие независимо от их достоинств. — Айзор почесался (очевидно, его укусило одно из местных паразитов-насекомых). — Я должен обладать определенным скептицизмом в отношении официальной точки зрения, потому что мы с моим братом воспитывались одними и теми же родителями совершенно одинаково, а получились такими разными, как рыба и птица. Он — один из младших священников Иммура, правильный, как математическая формула, а я — я Айзор из лесов...
Чтобы проиллюстрировать это замечание, предводитель разбойников рассказал несколько анекдотов из своей карьеры. Получив возможность вставить слово, я сделал осторожное предложение:
— Мастер Айзор, если ваше правительство ничего не сможет сделать для нас, жителей Ира, то у вас здесь есть бесстрашные люди, которые могли бы составить отряд великолепных солдат.
Айзор фыркнул:
— Ты что, предлагаешь нам включиться в вашу кампанию?
— Да, сэр.
— Нет, нет, мы не пойдем на службу ни к какому правительству, благодарю покорно! Кроме того, попадись мы в руки официальных лиц, они бы сначала нас использовали, а потом, когда мы были бы больше не нужны, вздернули большинство. Я знаю, что подобные вещи случались.
— Вы говорили о том, что хотите занять город и сделать себя его правителем.
— Это другое дело. Будь я хозяином города, признанным правительством, дела могли бы пойти по-другому. Но сейчас-то речь идет не об этом.
— Если паалуанцы захватят Ир, то следующим местом их вторжения будет Солимбрия. То состояние ослабленности, в котором она сейчас находится, просто приглашает к нападению, не так ли?
Айзор нахмурился:
— Ну и что?
— Они прочешут ваш Зеленый Лес и переловят всех.
— Думаю, нет. Мы знаем этот лес как собственную ладонь. Насколько я слышал, они — люди пустыни, так что заманить их в лесную ловушку — детские игрушки.
— И вы не могли бы помочь остальным вашим сородичам спастись от уничтожения? Кажется, любовь к своей стране — одна из нескольких эмоций, убеждающих временами обитателей Первой Реальности быть лучше, чем они есть на самом деле.
— А мы-то тут при чем? Часть из нас погибла бы в борьбе, а остальные, как я тебе уже сказал, были бы впоследствии казнены правосудием. Вот уж спасибо. Пусть другие рискуют своей головой ради родной земли, даже если она низвела их до нуля и отказалась от них, а Айзор из лесов не будет.
— Но подумайте! Если Солимбрия будет уничтожена, кого же будет грабить ваша банда?
Он хмыкнул:
— Какой искусный оратор! Клянусь хорошенькими сосками Астис, мастер Здим, тебе бы быть профессором в Академии в Оттомани. Ладно, я тебе скажу. Среди награбленного добра у нас тут есть кое-что такое, что подходит послу гораздо больше, чем простому голодранцу-воришке. Я снаряжу тебя, как положено для твоей миссии, и завтра отпущу. Как ты на это смотришь?
— Прекрасно, сэр.
Меня прервал шум голосов. Двое воров — все те же Никко и Кармелион, которые уже раз поссорились раньше, — кинулись друг на друга с ножами. Айзор с быстротой молнии вскочил на ноги и устремился к поляне. Он мгновенно изменился и походил теперь на рычащего льва. Вены на его висках вздулись от ярости.
Он схватил спорящих — каждого одной рукой. Никко швырнул прямо в костер, на котором готовилась еда, Кармелиона с такой силой ударил о ствол дерева, что тот потерял сознание. Когда Никко выскочил из костра, туша горящие места на одежде, Айзор с силой ударил его в челюсть.
— Клянусь Нериксом! — прогремел он. — Я предупреждал вас, мерзавцев! Привязать их к дереву!
Когда это было сделано, Айзор взял тяжелый хлыст и, крича и ругаясь, принялся стегать мужчин по обнаженным спинам, пока их тела не превратились в кровавое месиво. Когда кто-то из них издавал вопль, Айзор отвечал на него издевательским смехом. Он остановился только тогда, когда оба разбойника потеряли сознание, — и даже его мощная рука стала уставать.
Вернувшись туда, где я ждал его, он велел принести ему еще эля. Я начал было фразу:
— Сэр, если мне будет позволено...
Но Айзор зарычал:
— Убирайся, ты, человек-ящерица! Будь доволен, что я не полечил этим способом тебя! Возвращайся под свое дерево и оставь меня в покое!
7
АРХОН ГАВИНДА
На следующее утро Айзор снова был настроен великодушно. Он вернул мне мои вещи — все, кроме денег, — и дал мне одеяние с меховым воротником и бархатную шапочку. Шапочку эту им пришлось снабдить тесемками, ибо моя голова плохо приспособлена для головных уборов обитателей Первой Реальности. Потом Айзор повел меня к оседланной лошади и дал мне инструкции насчет обращения с этим существом.
— Это не моя лошадь, — сказал я.
— Точно, это самое старое животное, какое только у нас нашлось, и оно лучше отвечает твоим качествам наездника. Твоя прежняя коняшка слишком хороша, для того чтобы мы могли позволить тебе ее терзать. Кроме того, теперь ты будешь чувствовать себя в безопасности и поедешь с удобствами.
Боясь, что в приступе дурного настроения Айзор мог бы отрезать мой хвост или еще что-нибудь не менее дорогое моему сердцу, я не решился пускаться в спор по этому поводу. И удовольствовался тем, что заметил:
— Но, мой дорогой господин, если я могу покрыть нужное расстояние с помощью этой лошади, то как я сделаю это, совершенно лишенный денег? На что я буду покупать еду себе и животному, чем буду платить за ночлег?
— Ты хочешь сказать, что вы, демоны, покупаете вещи за деньги, как и мы, люди?
— Находясь в Первой Реальности, я должен поступать так, как поступают все его обитатели. Если вы отправите меня так, как есть, из моего путешествия ничего не выйдет.
— Ты мог бы брать в тавернах взаймы, с тем чтобы за тебя платили синдики.
— О Айзор, солимбрийцы так кричат и разбегаются при виде меня, что я просто не решусь обращаться в гостиницы с подобным предложением. Ну разве вы предоставили бы мне кредит, если бы были владельцем гостиницы?
Айзор почесал бороду:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ну тогда ты можешь поймать какое-нибудь животное и пообедать им.
— Чтобы потом за мной стали охотиться окрестные жители? Вам же лучше меня это все известно, капитан Айзор.
— А, девять адов! Я дам тебе достаточно, чтобы ты мог доехать до Швении, если будешь бережливым. Тебе нужно ехать семь дней, а по три марки в день вполне достаточно. — Он отсчитал мне двадцать одну марку и с неохотой сунул деньги в мой бумажник. — Ну а насчет всего остального сам ломай себе голову, а меня больше не морочь.
Мои усики сообщили, что очередной приступ гнева Айзора уже на подходе, так что я не стал его «морочить». Двое разбойников отвели меня назад к дороге и отпустили.
Скорость, с которой желала двигаться та старая кляча, которую я получил, явно оставляла желать большего. Мне без конца приходилось подстегивать ее прутом, и все равно двигалась она еле-еле.
Таким образом, я достиг ворот Солимбрии лишь к вечеру этого дня. Я проехал через неохраняемые ворота. Улицы были пусты. Когда я остановил лошадь и нагнулся, чтобы спросить у прохожего, где гостиница, человек уставился на меня, потом заложил пальцы в рот и свистнул.
Из ближайшего дома выскочили еще двое, и вся эта тройка кинулась на меня. Один пытался стащить меня за ногу с седла, а двое других — пырнуть меня ножами. Я выхватил булаву, что висела прикрепленная к луке седла, и одним ударом размозжил головы двоим нападающим. Третий исчез в ночной тьме.
Я огляделся, надеясь увидеть офицера, которому мог бы объяснить присутствие двух трупов, но никого не увидел. Поэтому я оставил их лежать там и проследовал дальше, пока не увидел гостиницу, — я распознал ее по черепу быка над дверью.
Дверь была заперта, и мне понадобилось долго стучать и кричать, прежде чем хозяин решился чуть-чуть ее приоткрыть.
— Я посетитель, готовый заплатить! — закричал я. — Гость! Посыльный из Ира!
После многократных повторений этих слов и прочих уговоров мне удалось добиться того, чтобы трактирщик впустил меня, хотя он страшно нервничал и держал наготове лом, пока я показывал ему документы. Когда мы наконец договорились, я рассказал трактирщику о том, что произошло со мной в этот вечер.
— Ничего удивительного в этом нет, когда ездишь по улицам Солимбрии после наступления темноты! — объяснил человек, чье имя было Раис. — Место просто кишит бандитами.
— И ничего не делается для того, чтобы с этим бороться?
— Практически ничего. Констебли, которым не платят, махнули на все рукой и не обращают внимания на грабителей. Некоторых горожане нанимают сами как телохранителей.
— Странная страна и странный город, — сказал я. — Так всегда было?
— Нет, в прошлом году здесь царил безупречный порядок. Но этот проклятый Гавинда, черт бы его ел, все поставил с ног на голову. Ну ничего, пережить бы еще месяц, а там и другие выборы. Может быть, боги дадут нам более умелого архона.
— Ни один человек, находящийся в здравом уме, не нападет на меня, если я буду находиться в твоем обществе, — сказал он.
— А это кто такие? — Я указал на толпу женщин, семенивших вдоль улицы в сопровождении двух дюжих вооруженных мужчин.
— Домашние хозяйки идут на рынок, — объяснил он. — Вооруженные люди — это бывшие констебли, которых нанял для охраны один квартал. Все женщины этого квартала ходят на базар одновременно, чтобы охрана не дала обокрасть их или обмануть.
— Вы, обитатели Первой Реальности, странные существа, — сказал я.
— Как так? А вы, на земле демонов, лучше?
— В Двенадцатой Реальности демоны воспитываются своими родителями так, чтобы всегда вести себя надлежащим образом по собственному разумению. Ведь у нас по сравнению с вами имеется лишь ничтожная часть организаций, следящих за поведением обитателей. Но вы, человеческие существа, становитесь дикими, как лесные животные, как только вами перестают управлять, и кидаетесь друг на друга, как... как...
— Это не моя лошадь, — сказал я.
— Точно, это самое старое животное, какое только у нас нашлось, и оно лучше отвечает твоим качествам наездника. Твоя прежняя коняшка слишком хороша, для того чтобы мы могли позволить тебе ее терзать. Кроме того, теперь ты будешь чувствовать себя в безопасности и поедешь с удобствами.
Боясь, что в приступе дурного настроения Айзор мог бы отрезать мой хвост или еще что-нибудь не менее дорогое моему сердцу, я не решился пускаться в спор по этому поводу. И удовольствовался тем, что заметил:
— Но, мой дорогой господин, если я могу покрыть нужное расстояние с помощью этой лошади, то как я сделаю это, совершенно лишенный денег? На что я буду покупать еду себе и животному, чем буду платить за ночлег?
— Ты хочешь сказать, что вы, демоны, покупаете вещи за деньги, как и мы, люди?
— Находясь в Первой Реальности, я должен поступать так, как поступают все его обитатели. Если вы отправите меня так, как есть, из моего путешествия ничего не выйдет.
— Ты мог бы брать в тавернах взаймы, с тем чтобы за тебя платили синдики.
— О Айзор, солимбрийцы так кричат и разбегаются при виде меня, что я просто не решусь обращаться в гостиницы с подобным предложением. Ну разве вы предоставили бы мне кредит, если бы были владельцем гостиницы?
Айзор почесал бороду:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ну тогда ты можешь поймать какое-нибудь животное и пообедать им.
— Чтобы потом за мной стали охотиться окрестные жители? Вам же лучше меня это все известно, капитан Айзор.
— А, девять адов! Я дам тебе достаточно, чтобы ты мог доехать до Швении, если будешь бережливым. Тебе нужно ехать семь дней, а по три марки в день вполне достаточно. — Он отсчитал мне двадцать одну марку и с неохотой сунул деньги в мой бумажник. — Ну а насчет всего остального сам ломай себе голову, а меня больше не морочь.
Мои усики сообщили, что очередной приступ гнева Айзора уже на подходе, так что я не стал его «морочить». Двое разбойников отвели меня назад к дороге и отпустили.
Скорость, с которой желала двигаться та старая кляча, которую я получил, явно оставляла желать большего. Мне без конца приходилось подстегивать ее прутом, и все равно двигалась она еле-еле.
Таким образом, я достиг ворот Солимбрии лишь к вечеру этого дня. Я проехал через неохраняемые ворота. Улицы были пусты. Когда я остановил лошадь и нагнулся, чтобы спросить у прохожего, где гостиница, человек уставился на меня, потом заложил пальцы в рот и свистнул.
Из ближайшего дома выскочили еще двое, и вся эта тройка кинулась на меня. Один пытался стащить меня за ногу с седла, а двое других — пырнуть меня ножами. Я выхватил булаву, что висела прикрепленная к луке седла, и одним ударом размозжил головы двоим нападающим. Третий исчез в ночной тьме.
Я огляделся, надеясь увидеть офицера, которому мог бы объяснить присутствие двух трупов, но никого не увидел. Поэтому я оставил их лежать там и проследовал дальше, пока не увидел гостиницу, — я распознал ее по черепу быка над дверью.
Дверь была заперта, и мне понадобилось долго стучать и кричать, прежде чем хозяин решился чуть-чуть ее приоткрыть.
— Я посетитель, готовый заплатить! — закричал я. — Гость! Посыльный из Ира!
После многократных повторений этих слов и прочих уговоров мне удалось добиться того, чтобы трактирщик впустил меня, хотя он страшно нервничал и держал наготове лом, пока я показывал ему документы. Когда мы наконец договорились, я рассказал трактирщику о том, что произошло со мной в этот вечер.
— Ничего удивительного в этом нет, когда ездишь по улицам Солимбрии после наступления темноты! — объяснил человек, чье имя было Раис. — Место просто кишит бандитами.
— И ничего не делается для того, чтобы с этим бороться?
— Практически ничего. Констебли, которым не платят, махнули на все рукой и не обращают внимания на грабителей. Некоторых горожане нанимают сами как телохранителей.
— Странная страна и странный город, — сказал я. — Так всегда было?
— Нет, в прошлом году здесь царил безупречный порядок. Но этот проклятый Гавинда, черт бы его ел, все поставил с ног на голову. Ну ничего, пережить бы еще месяц, а там и другие выборы. Может быть, боги дадут нам более умелого архона.
* * *
Несмотря на все мои протесты, мне понадобилось два дня на то, чтобы добиться аудиенции с архоном Гавиндой. Тем временем трактирщик Раис, обнаружив, что я не такое чудовище, каким кажусь, сделался весьма дружелюбен. Я был единственным его постояльцем; дела шли из рук вон плохо. На следующий после моего прибытия день он, отправившись за продуктами, предложил мне сопровождать его.— Ни один человек, находящийся в здравом уме, не нападет на меня, если я буду находиться в твоем обществе, — сказал он.
— А это кто такие? — Я указал на толпу женщин, семенивших вдоль улицы в сопровождении двух дюжих вооруженных мужчин.
— Домашние хозяйки идут на рынок, — объяснил он. — Вооруженные люди — это бывшие констебли, которых нанял для охраны один квартал. Все женщины этого квартала ходят на базар одновременно, чтобы охрана не дала обокрасть их или обмануть.
— Вы, обитатели Первой Реальности, странные существа, — сказал я.
— Как так? А вы, на земле демонов, лучше?
— В Двенадцатой Реальности демоны воспитываются своими родителями так, чтобы всегда вести себя надлежащим образом по собственному разумению. Ведь у нас по сравнению с вами имеется лишь ничтожная часть организаций, следящих за поведением обитателей. Но вы, человеческие существа, становитесь дикими, как лесные животные, как только вами перестают управлять, и кидаетесь друг на друга, как... как...