Хассельборг неспешно прошелся по городу, вбирая в себя всяческие зрелища, звуки и запахи. (Последние, правда, так и бросались в нос, и мнительный детектив забеспокоился: как бы не подцепить инфекцию.) Сперва его чуть не сшиб с ног какой-то мальчишка на самокате, затем он с трудом избежал столкновения с дородным мужчиной в мантии и с марлевой повязкой на лице. Это был явно врач, но он со свистом пронесся мимо на обычном самокате.
В лавке художников Виктор спросил немного сургуча и какую-нибудь быстросохнущую штукатурку (он имел в виду гипс, но не знал, как это будет на гозаштандоу). С этими покупками он вернулся в трактир, снова расписавшись в книге при выходе. Девушка с журнальной обложки убирала в его номере. Она пожелала ему доброго утра и подарила улыбку, намекающую на возможность любых дополнительных услуг. Но мысли постояльца были заняты совсем другими делами, и он всего лишь холодно глядел на красотку, пока та не удалилась.
Оставшись один, Хассельборг надел очки, зажег свечу, достал гозаштандоу-португальский словарик и холостяцкие швейные принадлежности. Он осторожно сломал три большие восковые печати на письме к дашту, предварительно сделав их гипсовые слепки. Накалив на огне свечи иглу из швейного набора, он кропотливо отделял фрагменты печатей от обертывающей послание шелковой ленты. Наконец детектив смог прочитать похожие на стенографические закорючки письмена и похолодел от ужаса.
Рекомендательное письмо гласило:
Глава 5
В лавке художников Виктор спросил немного сургуча и какую-нибудь быстросохнущую штукатурку (он имел в виду гипс, но не знал, как это будет на гозаштандоу). С этими покупками он вернулся в трактир, снова расписавшись в книге при выходе. Девушка с журнальной обложки убирала в его номере. Она пожелала ему доброго утра и подарила улыбку, намекающую на возможность любых дополнительных услуг. Но мысли постояльца были заняты совсем другими делами, и он всего лишь холодно глядел на красотку, пока та не удалилась.
Оставшись один, Хассельборг надел очки, зажег свечу, достал гозаштандоу-португальский словарик и холостяцкие швейные принадлежности. Он осторожно сломал три большие восковые печати на письме к дашту, предварительно сделав их гипсовые слепки. Накалив на огне свечи иглу из швейного набора, он кропотливо отделял фрагменты печатей от обертывающей послание шелковой ленты. Наконец детектив смог прочитать похожие на стенографические закорючки письмена и похолодел от ужаса.
Рекомендательное письмо гласило:
«Жулиу Гоиш — шергу Джаму, дашту Руза!
Надеюсь, звезды благоприятствуют маншергу. Податель сего — шпион из Микарданда, не желающий вам ничего, кроме зла. Воздайте ему по заслугам. Примите, шерг, заверения в моем глубочайшем уважении».
Глава 5
Дважды прочитав написанное, Хассельборг сделал медленный вдох, чтобы справиться с гневом. Он испытывал большое желание порвать сие дружеское послание Гоиша (грязный, ничтожный подлец!), но как всегда на выручку пришло чувство юмора. «Рыбки ответили с усмешкой: “Вот это да, как же ты зол!”» Он достаточно часто сталкивался с предательством, и не стоило теперь лезть из-за этого в бутылку, или что там на Кришне вместо бутылок?
Итак, Жулиу все-таки заимствовал идею из «Гамлета»! Виктор содрогнулся при мысли, что мог вручить дашту письмо, предварительно не прочитав его.
Что же теперь? Мчаться галопом обратно в Новуресифи, чтобы разоблачить мерзавца? Нет, сперва надо подумать, почему Гоиш, относившийся к детективу с видимой симпатией, пошел на подобную низость. Очевидно, присутствие Хассельборга на Кришне каким-то образом угрожало его интересам или интересам его начальства, вроде самодовольного Абреу. В любом случае, возвращаться не стоило: эти бразильцы хоть в большинстве своем и неплохие ребята, но против какого-то американу ду норти* [20] будут держаться вместе.
Возможно ли подделать послание? Хассельборг сомневался, что его письменный гозаштандоу одурачит сколько-нибудь толкового туземца. Однако, сверившись со словарем и поэкспериментировав с карандашом и резинкой, он обнаружил, что может стереть слова «шпион» и «зла» и заменить их на «художник» и «добра». Сделав это, он сложил письмо, обвязал его лентой, залил растопленным на свечке сургучом места, где лента перекрещивалась, и воспользовался гипсовыми слепками с первоначальных печатей.
Однако, прежде чем вскакивать на своего благородного айю и мчаться галопом во всех направлениях, неплохо бы еще немного поразмыслить. Куртка также требовала починки после вчерашней драки, и за латанием прорех Хассельборг обдумывал создавшееся положение. Раз Гоиш выказал такое коварство с рекомендательным письмом, то мог солгать и насчет Баллона. Теперь нельзя быть уверенным в правильности направления поисков. Если он рискнет обследовать все дороги, ведущие из Новуресифи, придется пересечь реки, горы, кишащие бандитами болота и тому подобные милые места. И еще не факт, что, объехав по периметру территорию земного аванпоста, он наткнется на следы влюбленной парочки. Правда, тогда появится хороший предлог вернуться... «А ну прекрати это! — строго велел себе Виктор. — Ты на работе».
Вернее всего будет исполнить первоначальное намерение: отправиться ко двору дашта Руза и там проверить информацию Гоиша о беглецах. А затем быстренько свалить в Хершид, получив предварительно рекомендацию к какой-нибудь высокопоставленной шишке.
Свежий прохладный ветер трепал вымпелы на башенных шпилях и гнал по зеленоватому небу целую флотилию белых облаков. Затейливый зеленовато-белый узор отражался в лужах у дворцовых ворот, к которым подъехал Виктор. Тот же ветер норовил сорвать с Хассельборга плащ, пока стражник милостиво объяснял ситуацию:
— Его Заносчивость господин мажордом примет твое письмо во дворец, а через часок-другой вернется предложить тебе явиться завтра и узнать, когда именно дашт соизволит дать тебе аудиенцию. Назавтра он уведомит тебя, что на ближайшее десятиночье все уже расписано, и пригласит заглянуть через пару дней, а после новых задержек велит прийти через двадцать. И все это время ты будешь просто торчать в трактире и пить, пока деньги не иссякнут. Когда же это произойдет, тебе сообщат, что назначенную тебе аудиенцию в последнюю минуту отдали какому-то более знатному просителю. И придется тебе начинать по второму кругу, как Кабузу из известного рассказа. Бедняга пытался залезть на дерево за плодом, но всякий раз соскальзывал обратно, будучи уже почти у цели. Не завидую я тебе.
Виктор дернул за лямку своей котомки так, чтобы монеты в ней забренчали, и спросил:
— А толика вот этого не поможет? Ты улавливаешь мою мысль?
— Ну, если ты знаешь, как к этому подойти, — ухмыльнулся часовой. — Иначе потратишь свои деньги без толку.
Тут стражнику пришлось захлопнуть рот, так как к воротам проковылял одетый в черное мажордом и прохрипел:
— Прошу, любезный господин Кавир. Дашт примет вас немедленно.
Теперь настала очередь Хассельборга усмехнуться при виде отвисшей челюсти часового.
Виктор проследовал за своим проводником через внутренний двор и вошел во дворец. Здесь находилось множество придворных: мужчины в ярких одеждах экстравагантного покроя, женщины в платьях, подобных тем, что носили на древнем Крите. Путь пролегал через нескончаемую цепь коридоров, тускло освещенных фонарями на настенных кронштейнах в виде чешуйчатых драконоподобных существ. Иной раз мимо со свистом проносился какой-нибудь паж на самокате.
Детектив уже начинал жалеть, что у него нет с собой велосипеда, когда они остановились у входа в просторный зал. В дальнем конце восседал на троне дашт Руза, беседующий с почтительно стоящим рядом придворным. Другие находились за письменными столами вдоль стен или просто слонялись кругом, словно за неимением лучшего занятия.
Мажордом шепнул несколько слов стоящему у дверей слуге. Раздалась короткая барабанная дробь, громко затрубил рог, и глашатай прокричал:
— Господин Кавир бад-Матлум, выдающийся художник.
Хассельборг несколько удивился подобной оценке его достоинств. Наверное, слуги здесь вышколены таким образом, чтобы производить впечатление на всякую деревенщину.
По мере его приближения к трону, фигура дашта становилась все больше и больше. Джам бад-Коне и впрямь оказался здоровяком с румянцем во всю щеку и зелеными глазами навыкате за толстыми линзами. За исключением очков, это была кришнянская версия подвыпившего средневекового барона.
На середине зала Виктор остановился, снял шляпу, опустился на колени и воскликнул:
— Преклоняюсь перед Вашей Высокостью!
Очевидно, он проделал все правильно, так как дашт милостиво предложил:
— Встаньте, господин Кавир, и приблизьтесь облобызать мне руку. С такой рекомендацией от моего доброго друга, господина Гоиша, перед вами откроются все двери. Какое дело привело вас в Росид?
Рука повелителя оказалась заметно грязной, и при мысли о необходимости облобызать этот кишащий микробами объект Хассельборга чуть не передернуло. Все же он сумел проделать требуемое без заметной дрожи и сказал:
— Я действительно обладаю некоторым искусством портретиста и смею надеяться применить свои умения при вашем дворе, дабы порадовать Вашу Высокость.
— Хм-м-м. Вы владеете новым землусским стилем?
— Да, я неплохо знаком с художественными методами землума.
— Хорошо. Возможно, у меня будет для вас заказ. Пока же не стесняйтесь бывать во дворце. Кстати, а как у вас с искусством охотника?
— Тут мой опыт невелик.
— Превосходно! Мои придворные жаждут развлечений, и на завтрашнее утро назначена охота. Если вы и впрямь неважный охотник, то тем лучше: мы все отлично позабавимся. Жду вас у охотничьего домика за час до восхода. Рад был познакомиться.
Виктор подобающе раскланялся и попятился к выходу. В этот момент барабанщик выбил пятикратную дробь, трубач загудел в рог, а глашатай возвестил:
— Послание от Его Высочайшей Грозности, доура Гозаштанда!
Хассельборг посторонился, пропуская вестника, и отправился на поиски Харона, доставившего его сюда. Он шел не торопясь, желая, во-первых, выглядеть непринужденно, а во-вторых, понаблюдать за поведением окружающих. Существовал также слабенький шанс наткнуться на Фаллона и Джульнар, поэтому следовало держать ушки на макушке...
Какое-то время он блуждал по роскошным палатам. В одном зале две дамы с обнаженными грудями играли в местные шашки, а вокруг них толпились непрошеные советчицы. В другом группа придворных репетировала какую-то пьесу. Наконец Виктор попал в помещение, где кришняне лакомились а-ля фуршет. Он рискнул попробовать кое-что из яств, хотя исходивший от присутствующих густой запах духов порядком обуздывал его аппетит.
— Отведайте вот это блюдо, — посоветовал сосед, облаченный в белый атлас. — Вы ведь приезжий портретист, не так ли?
— Да, зер, но откуда вы знаете?
— Дворцовые сплетни. В настоящий момент гражданский долг не зовет ни в армию, ни в присяжные, так чем еще убить время, дорогой зер? — ответил придворный, и вскоре они уже по-приятельски болтали на общие темы.
— Я — Йеман, — с гордой непринужденностью представился новый знакомый, словно всем полагалось знать прилагающиеся к его имени отчество и титулы. — Вот этот мордоворот справа от меня — зер Арчман бад-Гаввек, чемпион-планерист. Советую не браться за его портрет, а то ваши краски свернутся, как свернулись воды моря Мараге в мифе про соляных демонов. Вам следовало бы послушать поэму Саккиза на эту тему — исключительных достоинств произведение в старинном эпическом стиле.
Когда Хассельборгу удалось вставить слово в этот речевой поток, он поинтересовался:
— А кто вон та дама в прозрачном голубом наряде и волосами в тон к нему?
— Вон та? Да это же Фория баб-Вазид, кто же еще, племянница старого Хасте. Неужели не видно по западному стилю ее прически? А вот с какой целью она здесь — слухи ходят разные. Одни говорят, что девица влюблена в нашего доброго дашта, другие — что она распространяет религиозные воззрения дядюшки, а третьи вообще считают ее шпионкой доура. Но вы сами вскоре узнаете все местные сплетни. Вы будете на предстоящей охоте? У нас должен выйти хороший завал, не то, что в прошлый раз, когда поле пересекало плес и барабан гнал кашу вверх по дымоходу.
Поскольку речь собеседника внезапно сделалась невразумительной, а вопрос об охоте напомнил о необходимости подготовиться, Виктор извинился и отправился на поиски мажордома.
Как оказалось, тот обитал в неком подобии сторожевой будки у главного входа, откуда отлично просматривались ворота. Детектив отблагодарил дворцового Харона парой серебряных кардов за своевременное содействие и сказал:
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Дашт только что пригласил меня на охоту, а я новичок в этом деле. Расскажите, какое снаряжение мне понадобится, где этот охотничий домик и на какого зверя идут?
— Его Высокость, вероятно, собирается ловить екиев, поскольку пара, предназначенная для игр, совсем недавно сдохла. Вам потребуется охотничий костюм, который вы сможете заказать у любого хорошего портного, хотя тому и придется поспешить. Что касается...
Записывая дальнейшие указания, Виктор думал, что тому, кто охотился на самую опасную дичь — человека, глупо насаживать на копье какое-нибудь несчастное животное. Однако приказ есть приказ.
Остаток дня он посвятил покупкам соответствующего наряда для себя и седла с уздечкой для Фаруна, а также переезду в более респектабельную гостиницу. Готовый охотничий костюм был приобретен в «Росидо». В этом же шикарном заведении Хассельборгу попытались всучить еще кучу дополнительного снаряжения: короткий охотничий меч, баклагу и так далее, — от чего он напрочь отказался. Ему вполне хватило костюма из крикливого желтого атласа с до неприличия обтягивающими бриджами* [21]: в нем Виктор чувствовал себя тореадором из оперы «Кармен».
В сумерках раннего утра детектив подъехал к назначенному месту, расположенному в десяти ходдах от города. Шум оттуда разносился далеко по окрестностям. Дворяне попивали квад, не сходя со своих рогатых скакунов, и говорили все сразу. Словарь энтузиастов охоты — темный лес для непосвященных, в этом Виктор уже имел случай убедиться и потому особо не прислушивался. Кто-то сунул ему в руки кружку квада, которую Хассельборг опорожнил наполовину, прежде чем понял, что остаток вызовет неудержимую рвоту.
Мимо рысцой проехал дашт и бросил:
— Я буду приглядывать за вами, господин художник! Ведите гребя достойно, а не то я всегда могу скормить вас екию, ха-ха-ха!
Господин художник почтительно улыбнулся.
Слуги в красных одеждах с трудом удерживали своры шестиногих эшунов — зверюг величиной с крупных собак, но куда более уродливых. Другие возились с огромной сетью и набором шестов. Еще двое волокли подставку, откуда торчала пара дюжин длинных кавалерийских копий. «В Рузе, должно быть, импортируют лес для подобных забав, — подумал Хассельборг, — так как приличных деревьев я в этих краях не видел».
Слуги установили подставку перед охотничьим домиком, и всадники начали разбирать копья. Подъехав за своим, Виктор услышал за спиной крик Джама бад-Коне:
— Если я узнаю, что какой-то негодяй без необходимости убил дичь, то я разделаюсь с ним так же, как некогда с зером Давираном.
Протрубил рог, звучавший так, будто весь заполнен слюной. Хаотичная масса людей и животных выстроилась и потянулась к дороге в строгом порядке: сперва эшуны со своими проводниками, за ними всадники на айях, замыкали кавалькаду слуги с сетями, гонгами, факелами и прочим снаряжением.
Вскоре эшуны вырвались вперед, оставив остальную часть отряда растягиваться по дороге. Хассельборг молча ехал рысью, меч колотился о его ногу. Казалось, прошел уже целый час, хотя солнце еще не встало.
— Хороший сбор, — произнес полузнакомый голос.
Виктор повернулся: рядом следовал Йеман, вчерашний сотрапезник.
— Будем надеяться, что шар схватится не в бороде.
— Будем надеяться, — поддакнул детектив, не имея ни малейшего представления, о чем говорит собеседник.
Постепенно говорливые охотники приутихли. Теперь можно было услышать только дробный стук копыт, бряцание снаряжения, да изредка доносилось мяуканье бежавших впереди эшунов. Хассельборг, так и не привыкший к верховой езде на айях, находил всю эту затею утомительной.
Когда взошло ослепительное кришнянское солнце, отряд свернул с дороги в неглубокую долину, и Виктор сполна вкусил удовольствие от скачки по пересеченной местности. Ему приходилось полностью сосредоточиться на айе, чтобы просто удержаться в седле и не отстать от остальных.
Охотничий кортеж продвигался со склона на склон, пересекал возделываемые поля, от которых теперь владельцам будет мало пользы, продирался сквозь кусты. Через внезапно возникшую невысокую каменную стену изящно перелетели все айи, кроме Фаруна. Тот, не приученный к прыжкам, преодолевать препятствие отказался, чуть не скинув при этом седока. И только, когда кавалькада уже ушла далеко вперед, айя Хассельборга понесся галопом вдогонку, огибая по широкой дуге конец стены. Виктор только мысленно чертыхался.
В следующий раз ему пришлось объезжать кругом забор, через который, естественно, перепрыгнули все остальные. Все это начинало уже сильно раздражать Хассельборга, хоть он и допускал, что его Фарун проявляет большее здравомыслие, чем другие айи.
Впереди пронзительно затрубил рог, и эшуны залились странным воем. Детектив мог поклясться, что они выли каждый свою партию. Все охотники перешли на галоп, и Виктор безнадежно отстал. Очередной обход стены переместил его в хвост отряда, среди замыкающих слуг.
У следующего препятствия он пришпорил своего скакуна, направляя его прямо к ограде. Вспомнив все, чему его учили, незадачливый наездник крепко сжал поводья, чтобы не дать Фаруну свернуть, и отпустил только в последнюю секунду. Тот заколебался, но все-таки прыгнул. Пока Хассельборг взлетал вместе с ним, все обстояло отлично, но приземление привело к катастрофическим результатам: Виктор не удержался и полетел в мох.
Сперва перед глазами появились красивые искры, затем они уступили место копытам айев, мелькавшим в опасной близости. По счастью, животные не задели его, и, когда вселенная перестала кружиться, детектив с трудом поднялся на ноги.
Чувствовал он себя весьма и весьма неважно. Язык прикушен, острый камень оставил синяк на бедре, на правом колене лопнули бриджи, а поясная портупея каким-то непостижимым образом сместилась в район груди.
Слуги уже исчезли за следующим взгорком, а звуки рога и странный вой эшунов замерли вдали.
— Нет, я предпочитаю автомобиль, — пробормотал Хассельборг, подбирая копье и ковыляя к Фаруну. Однако айя собирался отдохнуть и спокойно попастись. Когда Виктор приблизился к нему, он оторвался от еды, негодующе посмотрел на хозяина и рысью отбежал к пригорку.
— Сюда, Фарун!
Тот отбежал чуть подальше.
— Сюда!!! — заорал Хассельборг, мысленно внушая: «Я говорю это очень громко и отчетливо. Подхожу и кричу прямо в ухо». Скакун не обратил ни малейшего внимания. У детектива возникло сильное желание запустить в упрямое создание камнем, но он воздержался, опасаясь отогнать Фаруна еще дальше.
Виктор попытался незаметно подкрасться к животному. Нулевой результат, так как айя, пощипывая мох, не забывал сохранять безопасное расстояние между собой и своим владельцем. Очевидно, придется преследовать Фаруна, пока тот не наестся.
Прошел час, а Хассельборг все еще занимался безнадежной погоней. Внезапно из небольшой, заросшей кустами впадины выпрыгнула какая-то зверюга и с пугающим рыком бросилась в атаку. Охотник еле-еле успел выставить острие копья, после чего зверь развернулся и завалил праздношатающегося Фаруна. Виктор вспомнил, что именно таким ему описывали екия — предмет их охоты. Плотоядное животное с бурым мехом, размером с тигра, но видом похожее на норку-переростка, только с шестью ногами.
Прикончив бедного айю, екий перевел взгляд на Хассельборга и издал гортанный звук. После секундного размышления зверь решил получить новую добычу и гибко заскользил к человеку.
Виктор подавил порыв убежать, зная, что в этом случае животное через пару секунд вцепится ему в спину. Больше всего на свете детектив хотел бы сейчас держать в руке пистолет. За неимением оного, Хассельборг сжал обеими руками копье и шагнул к екию с криком:
— Вон отсюда!
Зверь шел вперед, рыча все громче. Они двигались друг другу навстречу, пока острие копья не оказалось у самой морды мохнатой твари. Виктор целил в глаз, но екий поднялся на четыре задние лапы и ударил передними по острию. Хассельборг ткнул копьем в одну лапу, отчего зверь, яростно рыкнув, отскочил на шаг. Хассельборг последовал за ним, держа оружие наготове. Сколько он еще может продержаться? Шанс убить животное в одиночку невелик.
С холмов донесся спасительный вой эшунов: охотники находились поблизости.
— Эй! — крикнул Виктор. — Я его поймал!
Конечно, можно было еще поспорить: кто кого поймал, но главное — его, похоже, не услышали.
— Сюда! — завопил он во всю глотку. — У-лю-лю, ату и все такое прочее!
Кто-то показался на гребне взгорка, потом еще, и, наконец, вся кавалькада с грохотом устремилась вниз. Экий хотел бежать, но эшуны взяли его в кольцо. Кришнянские собаки выли подобно баньши, но не осмеливались приблизиться, а зверь бросался на них с пеной у рта.
Четверо слуг, по-прежнему верхом, развернули сеть и подняли ее за углы на шестах, как балдахин. Их айи рванули, и пару мгновений спустя добыча оказалась в ловушке. С неистовой яростью екий пытался вырваться, действуя одновременно зубами и когтями.
— Отличная работа! — проревел дашт, с такой силой хлопнув детектива по спине, что чуть не сшиб его с ног. — Игры все-таки состоятся! Твой скакун убит? Я дарю тебе нового. Эй! — крикнул он одному из слуг. — Отдай своего айю господину Кавиру. А ты, — обратился он к Виктору, — прими его с моими поздравлениями за мужество, проявленное на охоте.
Хассельборг чувствовал себя настолько паршиво после падения, что не стал беспокоиться о том, как же вернется домой безлошадный слуга. Он снял с погибшего Фаруна седло, сел на подаренного айю и отправился вместе со всеми в город. В ответ на похвалу окружающих Виктор лишь молча улыбался: на большее не было сил. По дороге они обогнали влекомый биштаром фургон, в котором, очевидно, слуги дашта везли пойманного зверя.
На пути в Росид Джам сказал:
— Нынче вечером, в третьем часу после заката, у меня состоится ужин для узкого круга. Придут, знаешь, лишь несколько близких друзей. Актриса Намаксария, астролог Чинишк, еще кое-кто. Заходи и ты, потолкуем о портрете.
— Спасибо, Ваша Высокость, — поблагодарил Хассельборг.
В городе он решил побродить по торговым рядам. Конечно, излишнее имущество обременительно, но богатый Батруни предоставил неограниченный счет, и Виктор не смог побороть искушение. Результатом прогулки стали зонтик с диковинной ручкой, небольшая подзорная труба, карта Гозаштандской империи и уродливый божок из кости, явно уроженец самой отсталой части планеты.
В поисках своей респектабельной гостиницы он заплутал и потратил еще час на блуждание по каким-то кривым переулкам. Добравшись наконец до номера, Хассельборг почувствовал себя неимоверно грязным и липким от пота. Он не принимал ванну со времени выезда из Новуресифи и догадывался, что разит от него преизрядно.
На вопрос о ванне хозяин гостиницы посоветовал сходить в общественную баню неподалеку. Виктор узнал заведение по прикрепленной над дверью морской раковине, достаточно большой, чтобы служить лоханью. Оплатив вход, он пришел в некоторое смятение: оказалось, что банные обычаи в Рузе сродни бытующим в Японии. Но даже не это остановило бывалого детектива. Дело в том, что у кришнянских мужчин напрочь отсутствовали пупки, и, раздевшись, он неизбежно выдал бы свое земное происхождение.
Вернувшись в гостиницу, Виктор сказал хозяину:
— Сожалею, приятель, но только что вспомнил, что на меня наложена епитимья: запрет мыться на людях. Не могли бы вы устроить мне в номер лохань с горячей водой?
Хозяин почесал основания антенн и утвердительно кивнул.
— И еще, — добавил Хассельборг, — мне понадобится немного... э-э-э... (как будет на гозаштандоу «мыло»?). Ладно, это пока неважно.
На гудящих от усталости ногах Виктор поднялся к себе в номер. Заглянув в словарь, он обнаружил, что на гозаштандоу такого слова не существует. Очевидно, этот немаловажный предмет туалета пока не изобретен. Не удивительно, что кришняне так налегают на духи!
Через несколько минут прибыли посудомойки с лоханью, мочалками, полотенцами и ведрами горячей воды. Женщины не выказали никакого любопытства по поводу эксцентричности постояльца и даже предложили потереть ему спину, в связи с чем их пришлось довольно резко выставить вон.
Итак, чтобы удалить грязь и смертельных микробов, придется полагаться только на длительное сидение в воде и последующие энергичные действия мочалки. Виктор зарекся вылетать в межпланетные экспедиции без мыла. Всё, только с этим кусочком объединенных жиров и щелочей, даже если придется протаскивать его контрабандой мимо бдительных таможенников «Виажейш»!
Когда вода поостыла до терпимой температуры, Хассельборг погрузился в нее как можно глубже и со вздохом облегчения откинул голову на одну из ручек лохани. Ох, как же хорошо стало его натруженным ногам. Бросив взгляд на дверь, чтобы убедиться, что та закрыта на засов, он затянул песню:
— Кто там? — отозвался Виктор.
— Именем закона, откройте!
— Минутку, — пробормотал он, вылезая из ванны и вытираясь. Во имя Ахурамазды, во что это он влип?
Итак, Жулиу все-таки заимствовал идею из «Гамлета»! Виктор содрогнулся при мысли, что мог вручить дашту письмо, предварительно не прочитав его.
Что же теперь? Мчаться галопом обратно в Новуресифи, чтобы разоблачить мерзавца? Нет, сперва надо подумать, почему Гоиш, относившийся к детективу с видимой симпатией, пошел на подобную низость. Очевидно, присутствие Хассельборга на Кришне каким-то образом угрожало его интересам или интересам его начальства, вроде самодовольного Абреу. В любом случае, возвращаться не стоило: эти бразильцы хоть в большинстве своем и неплохие ребята, но против какого-то американу ду норти* [20] будут держаться вместе.
Возможно ли подделать послание? Хассельборг сомневался, что его письменный гозаштандоу одурачит сколько-нибудь толкового туземца. Однако, сверившись со словарем и поэкспериментировав с карандашом и резинкой, он обнаружил, что может стереть слова «шпион» и «зла» и заменить их на «художник» и «добра». Сделав это, он сложил письмо, обвязал его лентой, залил растопленным на свечке сургучом места, где лента перекрещивалась, и воспользовался гипсовыми слепками с первоначальных печатей.
Однако, прежде чем вскакивать на своего благородного айю и мчаться галопом во всех направлениях, неплохо бы еще немного поразмыслить. Куртка также требовала починки после вчерашней драки, и за латанием прорех Хассельборг обдумывал создавшееся положение. Раз Гоиш выказал такое коварство с рекомендательным письмом, то мог солгать и насчет Баллона. Теперь нельзя быть уверенным в правильности направления поисков. Если он рискнет обследовать все дороги, ведущие из Новуресифи, придется пересечь реки, горы, кишащие бандитами болота и тому подобные милые места. И еще не факт, что, объехав по периметру территорию земного аванпоста, он наткнется на следы влюбленной парочки. Правда, тогда появится хороший предлог вернуться... «А ну прекрати это! — строго велел себе Виктор. — Ты на работе».
Вернее всего будет исполнить первоначальное намерение: отправиться ко двору дашта Руза и там проверить информацию Гоиша о беглецах. А затем быстренько свалить в Хершид, получив предварительно рекомендацию к какой-нибудь высокопоставленной шишке.
Свежий прохладный ветер трепал вымпелы на башенных шпилях и гнал по зеленоватому небу целую флотилию белых облаков. Затейливый зеленовато-белый узор отражался в лужах у дворцовых ворот, к которым подъехал Виктор. Тот же ветер норовил сорвать с Хассельборга плащ, пока стражник милостиво объяснял ситуацию:
— Его Заносчивость господин мажордом примет твое письмо во дворец, а через часок-другой вернется предложить тебе явиться завтра и узнать, когда именно дашт соизволит дать тебе аудиенцию. Назавтра он уведомит тебя, что на ближайшее десятиночье все уже расписано, и пригласит заглянуть через пару дней, а после новых задержек велит прийти через двадцать. И все это время ты будешь просто торчать в трактире и пить, пока деньги не иссякнут. Когда же это произойдет, тебе сообщат, что назначенную тебе аудиенцию в последнюю минуту отдали какому-то более знатному просителю. И придется тебе начинать по второму кругу, как Кабузу из известного рассказа. Бедняга пытался залезть на дерево за плодом, но всякий раз соскальзывал обратно, будучи уже почти у цели. Не завидую я тебе.
Виктор дернул за лямку своей котомки так, чтобы монеты в ней забренчали, и спросил:
— А толика вот этого не поможет? Ты улавливаешь мою мысль?
— Ну, если ты знаешь, как к этому подойти, — ухмыльнулся часовой. — Иначе потратишь свои деньги без толку.
Тут стражнику пришлось захлопнуть рот, так как к воротам проковылял одетый в черное мажордом и прохрипел:
— Прошу, любезный господин Кавир. Дашт примет вас немедленно.
Теперь настала очередь Хассельборга усмехнуться при виде отвисшей челюсти часового.
Виктор проследовал за своим проводником через внутренний двор и вошел во дворец. Здесь находилось множество придворных: мужчины в ярких одеждах экстравагантного покроя, женщины в платьях, подобных тем, что носили на древнем Крите. Путь пролегал через нескончаемую цепь коридоров, тускло освещенных фонарями на настенных кронштейнах в виде чешуйчатых драконоподобных существ. Иной раз мимо со свистом проносился какой-нибудь паж на самокате.
Детектив уже начинал жалеть, что у него нет с собой велосипеда, когда они остановились у входа в просторный зал. В дальнем конце восседал на троне дашт Руза, беседующий с почтительно стоящим рядом придворным. Другие находились за письменными столами вдоль стен или просто слонялись кругом, словно за неимением лучшего занятия.
Мажордом шепнул несколько слов стоящему у дверей слуге. Раздалась короткая барабанная дробь, громко затрубил рог, и глашатай прокричал:
— Господин Кавир бад-Матлум, выдающийся художник.
Хассельборг несколько удивился подобной оценке его достоинств. Наверное, слуги здесь вышколены таким образом, чтобы производить впечатление на всякую деревенщину.
По мере его приближения к трону, фигура дашта становилась все больше и больше. Джам бад-Коне и впрямь оказался здоровяком с румянцем во всю щеку и зелеными глазами навыкате за толстыми линзами. За исключением очков, это была кришнянская версия подвыпившего средневекового барона.
На середине зала Виктор остановился, снял шляпу, опустился на колени и воскликнул:
— Преклоняюсь перед Вашей Высокостью!
Очевидно, он проделал все правильно, так как дашт милостиво предложил:
— Встаньте, господин Кавир, и приблизьтесь облобызать мне руку. С такой рекомендацией от моего доброго друга, господина Гоиша, перед вами откроются все двери. Какое дело привело вас в Росид?
Рука повелителя оказалась заметно грязной, и при мысли о необходимости облобызать этот кишащий микробами объект Хассельборга чуть не передернуло. Все же он сумел проделать требуемое без заметной дрожи и сказал:
— Я действительно обладаю некоторым искусством портретиста и смею надеяться применить свои умения при вашем дворе, дабы порадовать Вашу Высокость.
— Хм-м-м. Вы владеете новым землусским стилем?
— Да, я неплохо знаком с художественными методами землума.
— Хорошо. Возможно, у меня будет для вас заказ. Пока же не стесняйтесь бывать во дворце. Кстати, а как у вас с искусством охотника?
— Тут мой опыт невелик.
— Превосходно! Мои придворные жаждут развлечений, и на завтрашнее утро назначена охота. Если вы и впрямь неважный охотник, то тем лучше: мы все отлично позабавимся. Жду вас у охотничьего домика за час до восхода. Рад был познакомиться.
Виктор подобающе раскланялся и попятился к выходу. В этот момент барабанщик выбил пятикратную дробь, трубач загудел в рог, а глашатай возвестил:
— Послание от Его Высочайшей Грозности, доура Гозаштанда!
Хассельборг посторонился, пропуская вестника, и отправился на поиски Харона, доставившего его сюда. Он шел не торопясь, желая, во-первых, выглядеть непринужденно, а во-вторых, понаблюдать за поведением окружающих. Существовал также слабенький шанс наткнуться на Фаллона и Джульнар, поэтому следовало держать ушки на макушке...
Какое-то время он блуждал по роскошным палатам. В одном зале две дамы с обнаженными грудями играли в местные шашки, а вокруг них толпились непрошеные советчицы. В другом группа придворных репетировала какую-то пьесу. Наконец Виктор попал в помещение, где кришняне лакомились а-ля фуршет. Он рискнул попробовать кое-что из яств, хотя исходивший от присутствующих густой запах духов порядком обуздывал его аппетит.
— Отведайте вот это блюдо, — посоветовал сосед, облаченный в белый атлас. — Вы ведь приезжий портретист, не так ли?
— Да, зер, но откуда вы знаете?
— Дворцовые сплетни. В настоящий момент гражданский долг не зовет ни в армию, ни в присяжные, так чем еще убить время, дорогой зер? — ответил придворный, и вскоре они уже по-приятельски болтали на общие темы.
— Я — Йеман, — с гордой непринужденностью представился новый знакомый, словно всем полагалось знать прилагающиеся к его имени отчество и титулы. — Вот этот мордоворот справа от меня — зер Арчман бад-Гаввек, чемпион-планерист. Советую не браться за его портрет, а то ваши краски свернутся, как свернулись воды моря Мараге в мифе про соляных демонов. Вам следовало бы послушать поэму Саккиза на эту тему — исключительных достоинств произведение в старинном эпическом стиле.
Когда Хассельборгу удалось вставить слово в этот речевой поток, он поинтересовался:
— А кто вон та дама в прозрачном голубом наряде и волосами в тон к нему?
— Вон та? Да это же Фория баб-Вазид, кто же еще, племянница старого Хасте. Неужели не видно по западному стилю ее прически? А вот с какой целью она здесь — слухи ходят разные. Одни говорят, что девица влюблена в нашего доброго дашта, другие — что она распространяет религиозные воззрения дядюшки, а третьи вообще считают ее шпионкой доура. Но вы сами вскоре узнаете все местные сплетни. Вы будете на предстоящей охоте? У нас должен выйти хороший завал, не то, что в прошлый раз, когда поле пересекало плес и барабан гнал кашу вверх по дымоходу.
Поскольку речь собеседника внезапно сделалась невразумительной, а вопрос об охоте напомнил о необходимости подготовиться, Виктор извинился и отправился на поиски мажордома.
Как оказалось, тот обитал в неком подобии сторожевой будки у главного входа, откуда отлично просматривались ворота. Детектив отблагодарил дворцового Харона парой серебряных кардов за своевременное содействие и сказал:
— Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Дашт только что пригласил меня на охоту, а я новичок в этом деле. Расскажите, какое снаряжение мне понадобится, где этот охотничий домик и на какого зверя идут?
— Его Высокость, вероятно, собирается ловить екиев, поскольку пара, предназначенная для игр, совсем недавно сдохла. Вам потребуется охотничий костюм, который вы сможете заказать у любого хорошего портного, хотя тому и придется поспешить. Что касается...
Записывая дальнейшие указания, Виктор думал, что тому, кто охотился на самую опасную дичь — человека, глупо насаживать на копье какое-нибудь несчастное животное. Однако приказ есть приказ.
Остаток дня он посвятил покупкам соответствующего наряда для себя и седла с уздечкой для Фаруна, а также переезду в более респектабельную гостиницу. Готовый охотничий костюм был приобретен в «Росидо». В этом же шикарном заведении Хассельборгу попытались всучить еще кучу дополнительного снаряжения: короткий охотничий меч, баклагу и так далее, — от чего он напрочь отказался. Ему вполне хватило костюма из крикливого желтого атласа с до неприличия обтягивающими бриджами* [21]: в нем Виктор чувствовал себя тореадором из оперы «Кармен».
В сумерках раннего утра детектив подъехал к назначенному месту, расположенному в десяти ходдах от города. Шум оттуда разносился далеко по окрестностям. Дворяне попивали квад, не сходя со своих рогатых скакунов, и говорили все сразу. Словарь энтузиастов охоты — темный лес для непосвященных, в этом Виктор уже имел случай убедиться и потому особо не прислушивался. Кто-то сунул ему в руки кружку квада, которую Хассельборг опорожнил наполовину, прежде чем понял, что остаток вызовет неудержимую рвоту.
Мимо рысцой проехал дашт и бросил:
— Я буду приглядывать за вами, господин художник! Ведите гребя достойно, а не то я всегда могу скормить вас екию, ха-ха-ха!
Господин художник почтительно улыбнулся.
Слуги в красных одеждах с трудом удерживали своры шестиногих эшунов — зверюг величиной с крупных собак, но куда более уродливых. Другие возились с огромной сетью и набором шестов. Еще двое волокли подставку, откуда торчала пара дюжин длинных кавалерийских копий. «В Рузе, должно быть, импортируют лес для подобных забав, — подумал Хассельборг, — так как приличных деревьев я в этих краях не видел».
Слуги установили подставку перед охотничьим домиком, и всадники начали разбирать копья. Подъехав за своим, Виктор услышал за спиной крик Джама бад-Коне:
— Если я узнаю, что какой-то негодяй без необходимости убил дичь, то я разделаюсь с ним так же, как некогда с зером Давираном.
Протрубил рог, звучавший так, будто весь заполнен слюной. Хаотичная масса людей и животных выстроилась и потянулась к дороге в строгом порядке: сперва эшуны со своими проводниками, за ними всадники на айях, замыкали кавалькаду слуги с сетями, гонгами, факелами и прочим снаряжением.
Вскоре эшуны вырвались вперед, оставив остальную часть отряда растягиваться по дороге. Хассельборг молча ехал рысью, меч колотился о его ногу. Казалось, прошел уже целый час, хотя солнце еще не встало.
— Хороший сбор, — произнес полузнакомый голос.
Виктор повернулся: рядом следовал Йеман, вчерашний сотрапезник.
— Будем надеяться, что шар схватится не в бороде.
— Будем надеяться, — поддакнул детектив, не имея ни малейшего представления, о чем говорит собеседник.
Постепенно говорливые охотники приутихли. Теперь можно было услышать только дробный стук копыт, бряцание снаряжения, да изредка доносилось мяуканье бежавших впереди эшунов. Хассельборг, так и не привыкший к верховой езде на айях, находил всю эту затею утомительной.
Когда взошло ослепительное кришнянское солнце, отряд свернул с дороги в неглубокую долину, и Виктор сполна вкусил удовольствие от скачки по пересеченной местности. Ему приходилось полностью сосредоточиться на айе, чтобы просто удержаться в седле и не отстать от остальных.
Охотничий кортеж продвигался со склона на склон, пересекал возделываемые поля, от которых теперь владельцам будет мало пользы, продирался сквозь кусты. Через внезапно возникшую невысокую каменную стену изящно перелетели все айи, кроме Фаруна. Тот, не приученный к прыжкам, преодолевать препятствие отказался, чуть не скинув при этом седока. И только, когда кавалькада уже ушла далеко вперед, айя Хассельборга понесся галопом вдогонку, огибая по широкой дуге конец стены. Виктор только мысленно чертыхался.
В следующий раз ему пришлось объезжать кругом забор, через который, естественно, перепрыгнули все остальные. Все это начинало уже сильно раздражать Хассельборга, хоть он и допускал, что его Фарун проявляет большее здравомыслие, чем другие айи.
Впереди пронзительно затрубил рог, и эшуны залились странным воем. Детектив мог поклясться, что они выли каждый свою партию. Все охотники перешли на галоп, и Виктор безнадежно отстал. Очередной обход стены переместил его в хвост отряда, среди замыкающих слуг.
У следующего препятствия он пришпорил своего скакуна, направляя его прямо к ограде. Вспомнив все, чему его учили, незадачливый наездник крепко сжал поводья, чтобы не дать Фаруну свернуть, и отпустил только в последнюю секунду. Тот заколебался, но все-таки прыгнул. Пока Хассельборг взлетал вместе с ним, все обстояло отлично, но приземление привело к катастрофическим результатам: Виктор не удержался и полетел в мох.
Сперва перед глазами появились красивые искры, затем они уступили место копытам айев, мелькавшим в опасной близости. По счастью, животные не задели его, и, когда вселенная перестала кружиться, детектив с трудом поднялся на ноги.
Чувствовал он себя весьма и весьма неважно. Язык прикушен, острый камень оставил синяк на бедре, на правом колене лопнули бриджи, а поясная портупея каким-то непостижимым образом сместилась в район груди.
Слуги уже исчезли за следующим взгорком, а звуки рога и странный вой эшунов замерли вдали.
— Нет, я предпочитаю автомобиль, — пробормотал Хассельборг, подбирая копье и ковыляя к Фаруну. Однако айя собирался отдохнуть и спокойно попастись. Когда Виктор приблизился к нему, он оторвался от еды, негодующе посмотрел на хозяина и рысью отбежал к пригорку.
— Сюда, Фарун!
Тот отбежал чуть подальше.
— Сюда!!! — заорал Хассельборг, мысленно внушая: «Я говорю это очень громко и отчетливо. Подхожу и кричу прямо в ухо». Скакун не обратил ни малейшего внимания. У детектива возникло сильное желание запустить в упрямое создание камнем, но он воздержался, опасаясь отогнать Фаруна еще дальше.
Виктор попытался незаметно подкрасться к животному. Нулевой результат, так как айя, пощипывая мох, не забывал сохранять безопасное расстояние между собой и своим владельцем. Очевидно, придется преследовать Фаруна, пока тот не наестся.
Прошел час, а Хассельборг все еще занимался безнадежной погоней. Внезапно из небольшой, заросшей кустами впадины выпрыгнула какая-то зверюга и с пугающим рыком бросилась в атаку. Охотник еле-еле успел выставить острие копья, после чего зверь развернулся и завалил праздношатающегося Фаруна. Виктор вспомнил, что именно таким ему описывали екия — предмет их охоты. Плотоядное животное с бурым мехом, размером с тигра, но видом похожее на норку-переростка, только с шестью ногами.
Прикончив бедного айю, екий перевел взгляд на Хассельборга и издал гортанный звук. После секундного размышления зверь решил получить новую добычу и гибко заскользил к человеку.
Виктор подавил порыв убежать, зная, что в этом случае животное через пару секунд вцепится ему в спину. Больше всего на свете детектив хотел бы сейчас держать в руке пистолет. За неимением оного, Хассельборг сжал обеими руками копье и шагнул к екию с криком:
— Вон отсюда!
Зверь шел вперед, рыча все громче. Они двигались друг другу навстречу, пока острие копья не оказалось у самой морды мохнатой твари. Виктор целил в глаз, но екий поднялся на четыре задние лапы и ударил передними по острию. Хассельборг ткнул копьем в одну лапу, отчего зверь, яростно рыкнув, отскочил на шаг. Хассельборг последовал за ним, держа оружие наготове. Сколько он еще может продержаться? Шанс убить животное в одиночку невелик.
С холмов донесся спасительный вой эшунов: охотники находились поблизости.
— Эй! — крикнул Виктор. — Я его поймал!
Конечно, можно было еще поспорить: кто кого поймал, но главное — его, похоже, не услышали.
— Сюда! — завопил он во всю глотку. — У-лю-лю, ату и все такое прочее!
Кто-то показался на гребне взгорка, потом еще, и, наконец, вся кавалькада с грохотом устремилась вниз. Экий хотел бежать, но эшуны взяли его в кольцо. Кришнянские собаки выли подобно баньши, но не осмеливались приблизиться, а зверь бросался на них с пеной у рта.
Четверо слуг, по-прежнему верхом, развернули сеть и подняли ее за углы на шестах, как балдахин. Их айи рванули, и пару мгновений спустя добыча оказалась в ловушке. С неистовой яростью екий пытался вырваться, действуя одновременно зубами и когтями.
— Отличная работа! — проревел дашт, с такой силой хлопнув детектива по спине, что чуть не сшиб его с ног. — Игры все-таки состоятся! Твой скакун убит? Я дарю тебе нового. Эй! — крикнул он одному из слуг. — Отдай своего айю господину Кавиру. А ты, — обратился он к Виктору, — прими его с моими поздравлениями за мужество, проявленное на охоте.
Хассельборг чувствовал себя настолько паршиво после падения, что не стал беспокоиться о том, как же вернется домой безлошадный слуга. Он снял с погибшего Фаруна седло, сел на подаренного айю и отправился вместе со всеми в город. В ответ на похвалу окружающих Виктор лишь молча улыбался: на большее не было сил. По дороге они обогнали влекомый биштаром фургон, в котором, очевидно, слуги дашта везли пойманного зверя.
На пути в Росид Джам сказал:
— Нынче вечером, в третьем часу после заката, у меня состоится ужин для узкого круга. Придут, знаешь, лишь несколько близких друзей. Актриса Намаксария, астролог Чинишк, еще кое-кто. Заходи и ты, потолкуем о портрете.
— Спасибо, Ваша Высокость, — поблагодарил Хассельборг.
В городе он решил побродить по торговым рядам. Конечно, излишнее имущество обременительно, но богатый Батруни предоставил неограниченный счет, и Виктор не смог побороть искушение. Результатом прогулки стали зонтик с диковинной ручкой, небольшая подзорная труба, карта Гозаштандской империи и уродливый божок из кости, явно уроженец самой отсталой части планеты.
В поисках своей респектабельной гостиницы он заплутал и потратил еще час на блуждание по каким-то кривым переулкам. Добравшись наконец до номера, Хассельборг почувствовал себя неимоверно грязным и липким от пота. Он не принимал ванну со времени выезда из Новуресифи и догадывался, что разит от него преизрядно.
На вопрос о ванне хозяин гостиницы посоветовал сходить в общественную баню неподалеку. Виктор узнал заведение по прикрепленной над дверью морской раковине, достаточно большой, чтобы служить лоханью. Оплатив вход, он пришел в некоторое смятение: оказалось, что банные обычаи в Рузе сродни бытующим в Японии. Но даже не это остановило бывалого детектива. Дело в том, что у кришнянских мужчин напрочь отсутствовали пупки, и, раздевшись, он неизбежно выдал бы свое земное происхождение.
Вернувшись в гостиницу, Виктор сказал хозяину:
— Сожалею, приятель, но только что вспомнил, что на меня наложена епитимья: запрет мыться на людях. Не могли бы вы устроить мне в номер лохань с горячей водой?
Хозяин почесал основания антенн и утвердительно кивнул.
— И еще, — добавил Хассельборг, — мне понадобится немного... э-э-э... (как будет на гозаштандоу «мыло»?). Ладно, это пока неважно.
На гудящих от усталости ногах Виктор поднялся к себе в номер. Заглянув в словарь, он обнаружил, что на гозаштандоу такого слова не существует. Очевидно, этот немаловажный предмет туалета пока не изобретен. Не удивительно, что кришняне так налегают на духи!
Через несколько минут прибыли посудомойки с лоханью, мочалками, полотенцами и ведрами горячей воды. Женщины не выказали никакого любопытства по поводу эксцентричности постояльца и даже предложили потереть ему спину, в связи с чем их пришлось довольно резко выставить вон.
Итак, чтобы удалить грязь и смертельных микробов, придется полагаться только на длительное сидение в воде и последующие энергичные действия мочалки. Виктор зарекся вылетать в межпланетные экспедиции без мыла. Всё, только с этим кусочком объединенных жиров и щелочей, даже если придется протаскивать его контрабандой мимо бдительных таможенников «Виажейш»!
Когда вода поостыла до терпимой температуры, Хассельборг погрузился в нее как можно глубже и со вздохом облегчения откинул голову на одну из ручек лохани. Ох, как же хорошо стало его натруженным ногам. Бросив взгляд на дверь, чтобы убедиться, что та закрыта на засов, он затянул песню:
Внезапно в дверь громко постучали.
Коперник целый век трудился,
Чтоб доказать Земли вращенье...
— Кто там? — отозвался Виктор.
— Именем закона, откройте!
— Минутку, — пробормотал он, вылезая из ванны и вытираясь. Во имя Ахурамазды, во что это он влип?