— Почему?
— Так всегда бывает. А, смотри!
Феакс, хвост трубой, желтой молнией несся по песку к удачливому дуэлянту. Маратаи криками предупредили своего чемпиона об опасности, он беспорядочно задвигался, стараясь достойно встретить неожиданного соперника, но лев оторвался от земли в великолепном прыжке и взмахом лапы выбил всадника из седла. Напуганная лошадь встала на дыбы, заржала и помчалась по периметру прямоугольника, ограниченного двумя армиями и стенами долины, в напрасной попытке сбежать. Между тем лев склонился над маратаем и начал трясти его, как куклу, руки и ноги бедняги беспорядочно болтались в разные стороны. Вскоре развлечение Феаксу наскучило, и он потрусил к своей армии. На поле опять оказались пестрые герольды.
— В чем дело? — спросил Хобарт, когда паратайский герольд пробрался к Саньешу и что-то сообщил ему.
— Протест. Генерал Барамияш сказать, его человек не вызывать льва, не честно, и если мы... — начал объяснять Саньеш.
— Ну и что? — прервал его Хобарт.
— Если мы не пройти сквозь дуэли, мы не иметь прав затевать битва! — вскричал старик.
— Полный бред. Меня приводят в бешенство все эти проволочки и ожидание неизвестно чего.
Хобарт вытащил заветную черепушку, потер ее и позвал: «Кай!» Никакого результата! Тогда Хобарт крикнул погромче: «КАЙ!»
— И нечего так орать, — сообщил голос позади него, и вот он лекарь, стоит себе и улыбается, как самодовольный желтый божок.
— Что тебе нужно, хан?
— Можешь убрать их? — спросил с надеждой Хобарт, указывая на армию противников.
— Не знаю. Может быть. Чего ты конкретно хочешь, сильный дождь?
— Нет! Что-нибудь этакое, желательно пострашнее, например, чудовище.
— Аккуратно, хан, враг идти! — встрял Саньеш. Начальник армии маратаев, сын хана Ховинда Барамияш, он же Воланос, определенно потерял терпение, короткие резкие команды разлетелись во все стороны по войску. Маратаи одобрительно вскрикнули и сдвинулись с места.
Кай сосредоточился.
— Я могу вызвать змею. Смотри.
Он совершил несколько пассов руками и забормотал:
— Убери ее отсюда! — взмолился Хобарт. — Здесь ничего не надо, не мог бы ты напустить несколько тысяч на маратаев?
Кай развел руками.
— За один раз могу создать только одну штуку. Ты что думаешь, я великий маг? Я просто бедный голодный рыбоед...
— Перестань! — заорал Хобарт в сильном раздражении.
Саньеш отбыл выравнивать свое войско. Из знакомых поблизости остались только Кай, лошадь Хобарта и грум, ее держащий. Хобарт запретил себе думать о том, что случится, если паратаи побегут, а он не успеет спуститься с лестницы и сесть в седло.
— Что-нибудь еще ты можешь? Раздвинуть землю?
— Чуть-чуть, — проскулил Кай. — Вот так:
— Ты, идиот, еще раз в том же духе, и в панике будет вся моя армия! Разве не понятно — нужно пугать ту сторону!
— Я никогда не говорил, что я — великий волшебник! Простой голодный...
Слова иктепели заглушил нарастающий грохот конницы маратаев, направляющейся строго в места расположения паратайской кавалерии.
Со своего возвышения Хобарт ясно видел, что его конница количественно значительно уступает противнику. По-видимому, кавалеристы тоже обратили на это внимание, поскольку под градом копий пехотинцев Барамияша их четкий строй немедленно нарушился, лошади понесли в разные стороны, и фланги паратайской армии превратились в аморфную толпу всадников, отчаянно пытавшихся прорваться в тыл. Маратаи завизжали от восторга и принялись ловить их. Друзья и недруги подняли в долине огромное облако пыли. Хобарт припомнил объяснение Саньеша о том, что у варваров малейшая неорганизованность является уважительной причиной для отступления, в полном соответствии с логикой великого Аристотеля.
Беглецы и преследователи исчезли так быстро, что пехота с обеих сторон не успела сделать ни единого движения. Хобарт послал за Саньешем.
— Думаешь, мы сможем разбить маратайских парней до того, как вернется кавалерия?
— Как твой волшебник? — парировал Саньеш.
— Паршиво.
— Я знать, дикари такие, но знать ли он хоть что-то?
— Да, но мало. Кай, вспомни еще что-нибудь, — сказал Хобарт и для усиления воздействия активно потряс лекаря за плечи.
— Я могу заставить цветы расти. В прошлом году я смог остановить мор среди моих бедных людей. Я могу призвать рыбу.
— Все это слишком мирно. Вы, дикари, чересчур цивилизованные себе во вред. Саньеш, прикажи им наступать.
Он понял, что совершил огромную ошибку, не обсудив предварительно все детали с Каем, пусть даже и ценой использования черепушки грызуна. Хотел сохранить все вызовы в целости и сохранности — вот и сэкономил!
Фаланги пехоты готовились к наступлению. Первый ряд выставил пики вперед и с барабанным боем сделал шаг; остальные последовали за ними с пиками, по-прежнему направленными вертикально вверх. Они постепенно будут наращивать скорость, пока враг не обратится в бегство — если вообще доберутся до врага. Что-то должно произойти...
Бу-бух! Передняя линия маратаев выплюнула огонь и дым. Крики ужаса и боли... Кай в полусогнутом состоянии юркнул за лестницу, когда мимо просвистело несколько мушкетных пуль. Роллин Хобарт последовал за ним исполненным достоинства шагом. Бу-бух! Теперь стреляла вторая линия, несколько пехотинцев опрокинулось навзничь. Лошадь начала нервничать, и Хобарту пришлось сесть в седло. Бу-бух! Наступление пехоты замедлилось до полной остановки. Бу-бух! Они начали отступать. Саньеш носился между ними и кричал, но они продолжали пятиться, пока не оказались в недосягаемости от основной массы выстрелов.
Первая линия мушкетеров еще не закончила перезаряжать ружья, и возникла пауза.
— Придумай что-нибудь чудесный, хан, только быстро, маратай перезарядиться скоро! — крикнул Саньеш Хобарту.
Мысль сформировалась в мозгу инженера со скоростью света.
— Кай! Дождь на врага, быстро!
Ему пришлось повторить несколько раз, пока перепуганный лекарь понял, что от него хотят. Потом иктепели затянул:
Сквозь щетину пик Хобарт мог видеть суетливые движения мушкетеров, пытающихся абсолютно безуспешно выстрелить из ружей с намокшим от дождя запалом. Два мушкета все-таки сработали — поп! поп! — однако этот жидкий залп никак не повлиял на паратаев, быстро разобравшихся, что к чему. С радостными воплями пехотинцы возобновили движение широкими шагами гремя щитами и пиками. Враг откровенно был не готов к атаке. Выбывшие из игры сырые мушкеты привели к значительному перевесу паратаев по части пик, и поэтому маратаи пошли по пути, ранее продемонстрированному паратайской кавалерией. В течение тридцати секунд вся армия обратилась в бегство, бросая на ходу пики и мушкеты. Некоторые срывали с себя шлемы, кирасы и наголенники, чтобы бежать быстрее.
Маратайская кавалерия вернулась на поле боя как раз перед закатом в прекрасном настроении. Им удалось выгнать врага за пределы долины практически без потерь, и они распевали песни, размахивали вещами, отобранными у паратайского обоза, и всячески веселились. Добравшись до места битвы, они с удивлением обнаружили несколько убитых и раненых, а также огромное количество военного снаряжения, включая несколько тысяч мушкетов, разбросанных по всей долине. Обсудив между собой ситуацию, маратаи сделали правильное заключение о ходе сражения и тихонечко удалились. Если твоя армия проиграла — значит, так выпали карты, и ничего уж тут не поделать.
На следующий день Роллин Хобарт, со всеми удобствами расположившийся в самом большом шатре маратаев, велел своим воинам вернуться на поле брани, чтобы собрать трофеи и раненых, которые пережили ночь. Кай отправился вместе с ним, нарядившись в забавный тюрбан. От группы паратайских солдат после веселой ночки, проведенной с женщинами племени маратаев, к Саньешу была направлена делегация протеста. Культурные паратаи призывали остановить непристойного дикаря, разгуливающего голым по лагерю. Саньеш нашел старые штаны и велел Каю надеть их. Лекарь пришел в восторг от подарка и использовал его так, как посчитал нужным, то есть обмотал вокруг своей желтой головы.
Он с грустью наблюдал за погребением изрешеченных пулями воинов.
— Это ж надо, выкинуть таких чудесных мертвецов, — заметил колдун. — Все вы, кроме моего народа, испорченные и нехорошие люди! Я покидаю тебя, хан; зови опять, если понадоблюсь, до свидания!
Крутанувшись вокруг своей оси и свистнув разок, иктепели исчез.
13
— Так всегда бывает. А, смотри!
Феакс, хвост трубой, желтой молнией несся по песку к удачливому дуэлянту. Маратаи криками предупредили своего чемпиона об опасности, он беспорядочно задвигался, стараясь достойно встретить неожиданного соперника, но лев оторвался от земли в великолепном прыжке и взмахом лапы выбил всадника из седла. Напуганная лошадь встала на дыбы, заржала и помчалась по периметру прямоугольника, ограниченного двумя армиями и стенами долины, в напрасной попытке сбежать. Между тем лев склонился над маратаем и начал трясти его, как куклу, руки и ноги бедняги беспорядочно болтались в разные стороны. Вскоре развлечение Феаксу наскучило, и он потрусил к своей армии. На поле опять оказались пестрые герольды.
— В чем дело? — спросил Хобарт, когда паратайский герольд пробрался к Саньешу и что-то сообщил ему.
— Протест. Генерал Барамияш сказать, его человек не вызывать льва, не честно, и если мы... — начал объяснять Саньеш.
— Ну и что? — прервал его Хобарт.
— Если мы не пройти сквозь дуэли, мы не иметь прав затевать битва! — вскричал старик.
— Полный бред. Меня приводят в бешенство все эти проволочки и ожидание неизвестно чего.
Хобарт вытащил заветную черепушку, потер ее и позвал: «Кай!» Никакого результата! Тогда Хобарт крикнул погромче: «КАЙ!»
— И нечего так орать, — сообщил голос позади него, и вот он лекарь, стоит себе и улыбается, как самодовольный желтый божок.
— Что тебе нужно, хан?
— Можешь убрать их? — спросил с надеждой Хобарт, указывая на армию противников.
— Не знаю. Может быть. Чего ты конкретно хочешь, сильный дождь?
— Нет! Что-нибудь этакое, желательно пострашнее, например, чудовище.
— Аккуратно, хан, враг идти! — встрял Саньеш. Начальник армии маратаев, сын хана Ховинда Барамияш, он же Воланос, определенно потерял терпение, короткие резкие команды разлетелись во все стороны по войску. Маратаи одобрительно вскрикнули и сдвинулись с места.
Кай сосредоточился.
— Я могу вызвать змею. Смотри.
Он совершил несколько пассов руками и забормотал:
У основания стремянки появилась пятнистая змея около ярда длиной. Заклинание весьма эффективно напугало ближайшую лошадь, она в ужасе сбросила всадника и умчалась прочь.
Борабора тахаа,
Тотойа мануа;
Горонтало мореа,
Ниихау коре а,
Кеалакекуа!
— Убери ее отсюда! — взмолился Хобарт. — Здесь ничего не надо, не мог бы ты напустить несколько тысяч на маратаев?
Кай развел руками.
— За один раз могу создать только одну штуку. Ты что думаешь, я великий маг? Я просто бедный голодный рыбоед...
— Перестань! — заорал Хобарт в сильном раздражении.
Саньеш отбыл выравнивать свое войско. Из знакомых поблизости остались только Кай, лошадь Хобарта и грум, ее держащий. Хобарт запретил себе думать о том, что случится, если паратаи побегут, а он не успеет спуститься с лестницы и сесть в седло.
— Что-нибудь еще ты можешь? Раздвинуть землю?
— Чуть-чуть, — проскулил Кай. — Вот так:
Земля дрогнула и раздался стон, стремянку сильно качнуло мгновение она балансировала на одной опоре, затем опустилась обратно. Рядом с основанием в песке возникла трещина шести дюймов в ширину. Солдаты уставились на нее со страхом и неприязнью. Хобарт сидел неподвижно, не в силах разжать вцепившиеся за стремянку пальцы. Наконец, он снова смог говорить и накинулся на Кая:
Айя айя алала
Вала вала потала
Нууану нукухива
Токелау капала:
Рота, халеакала!
— Ты, идиот, еще раз в том же духе, и в панике будет вся моя армия! Разве не понятно — нужно пугать ту сторону!
— Я никогда не говорил, что я — великий волшебник! Простой голодный...
Слова иктепели заглушил нарастающий грохот конницы маратаев, направляющейся строго в места расположения паратайской кавалерии.
Со своего возвышения Хобарт ясно видел, что его конница количественно значительно уступает противнику. По-видимому, кавалеристы тоже обратили на это внимание, поскольку под градом копий пехотинцев Барамияша их четкий строй немедленно нарушился, лошади понесли в разные стороны, и фланги паратайской армии превратились в аморфную толпу всадников, отчаянно пытавшихся прорваться в тыл. Маратаи завизжали от восторга и принялись ловить их. Друзья и недруги подняли в долине огромное облако пыли. Хобарт припомнил объяснение Саньеша о том, что у варваров малейшая неорганизованность является уважительной причиной для отступления, в полном соответствии с логикой великого Аристотеля.
Беглецы и преследователи исчезли так быстро, что пехота с обеих сторон не успела сделать ни единого движения. Хобарт послал за Саньешем.
— Думаешь, мы сможем разбить маратайских парней до того, как вернется кавалерия?
— Как твой волшебник? — парировал Саньеш.
— Паршиво.
— Я знать, дикари такие, но знать ли он хоть что-то?
— Да, но мало. Кай, вспомни еще что-нибудь, — сказал Хобарт и для усиления воздействия активно потряс лекаря за плечи.
— Я могу заставить цветы расти. В прошлом году я смог остановить мор среди моих бедных людей. Я могу призвать рыбу.
— Все это слишком мирно. Вы, дикари, чересчур цивилизованные себе во вред. Саньеш, прикажи им наступать.
Он понял, что совершил огромную ошибку, не обсудив предварительно все детали с Каем, пусть даже и ценой использования черепушки грызуна. Хотел сохранить все вызовы в целости и сохранности — вот и сэкономил!
Фаланги пехоты готовились к наступлению. Первый ряд выставил пики вперед и с барабанным боем сделал шаг; остальные последовали за ними с пиками, по-прежнему направленными вертикально вверх. Они постепенно будут наращивать скорость, пока враг не обратится в бегство — если вообще доберутся до врага. Что-то должно произойти...
Бу-бух! Передняя линия маратаев выплюнула огонь и дым. Крики ужаса и боли... Кай в полусогнутом состоянии юркнул за лестницу, когда мимо просвистело несколько мушкетных пуль. Роллин Хобарт последовал за ним исполненным достоинства шагом. Бу-бух! Теперь стреляла вторая линия, несколько пехотинцев опрокинулось навзничь. Лошадь начала нервничать, и Хобарту пришлось сесть в седло. Бу-бух! Наступление пехоты замедлилось до полной остановки. Бу-бух! Они начали отступать. Саньеш носился между ними и кричал, но они продолжали пятиться, пока не оказались в недосягаемости от основной массы выстрелов.
Первая линия мушкетеров еще не закончила перезаряжать ружья, и возникла пауза.
— Придумай что-нибудь чудесный, хан, только быстро, маратай перезарядиться скоро! — крикнул Саньеш Хобарту.
Мысль сформировалась в мозгу инженера со скоростью света.
— Кай! Дождь на врага, быстро!
Ему пришлось повторить несколько раз, пока перепуганный лекарь понял, что от него хотят. Потом иктепели затянул:
Маленькое грозовое облачко сформировалось над армией противника, и зашелестел дождик. Саньеш вместе с командирами кое-как перестроили пехоту во что-то, подобное первоначальному каре. Маратаи злобно поглядывали в небо, вращая головами вправо-влево, потом, подчиняясь приказу, начали наступление, впереди пики, мушкеты в промежутках. Фаланга паратаев ответила несколькими неуверенными шажками.
Марекула эроманга...
Сквозь щетину пик Хобарт мог видеть суетливые движения мушкетеров, пытающихся абсолютно безуспешно выстрелить из ружей с намокшим от дождя запалом. Два мушкета все-таки сработали — поп! поп! — однако этот жидкий залп никак не повлиял на паратаев, быстро разобравшихся, что к чему. С радостными воплями пехотинцы возобновили движение широкими шагами гремя щитами и пиками. Враг откровенно был не готов к атаке. Выбывшие из игры сырые мушкеты привели к значительному перевесу паратаев по части пик, и поэтому маратаи пошли по пути, ранее продемонстрированному паратайской кавалерией. В течение тридцати секунд вся армия обратилась в бегство, бросая на ходу пики и мушкеты. Некоторые срывали с себя шлемы, кирасы и наголенники, чтобы бежать быстрее.
Маратайская кавалерия вернулась на поле боя как раз перед закатом в прекрасном настроении. Им удалось выгнать врага за пределы долины практически без потерь, и они распевали песни, размахивали вещами, отобранными у паратайского обоза, и всячески веселились. Добравшись до места битвы, они с удивлением обнаружили несколько убитых и раненых, а также огромное количество военного снаряжения, включая несколько тысяч мушкетов, разбросанных по всей долине. Обсудив между собой ситуацию, маратаи сделали правильное заключение о ходе сражения и тихонечко удалились. Если твоя армия проиграла — значит, так выпали карты, и ничего уж тут не поделать.
На следующий день Роллин Хобарт, со всеми удобствами расположившийся в самом большом шатре маратаев, велел своим воинам вернуться на поле брани, чтобы собрать трофеи и раненых, которые пережили ночь. Кай отправился вместе с ним, нарядившись в забавный тюрбан. От группы паратайских солдат после веселой ночки, проведенной с женщинами племени маратаев, к Саньешу была направлена делегация протеста. Культурные паратаи призывали остановить непристойного дикаря, разгуливающего голым по лагерю. Саньеш нашел старые штаны и велел Каю надеть их. Лекарь пришел в восторг от подарка и использовал его так, как посчитал нужным, то есть обмотал вокруг своей желтой головы.
Он с грустью наблюдал за погребением изрешеченных пулями воинов.
— Это ж надо, выкинуть таких чудесных мертвецов, — заметил колдун. — Все вы, кроме моего народа, испорченные и нехорошие люди! Я покидаю тебя, хан; зови опять, если понадоблюсь, до свидания!
Крутанувшись вокруг своей оси и свистнув разок, иктепели исчез.
13
Все свои действия Роллин Хобарт подчинил здравой теории, недавно придуманной им самим. Теория гласила, что если он будет постоянно загружать старого Саньеша разными заданиями, то у последнего просто не останется времени для подготовки мятежа. В том, что рано или поздно старик попытается его надуть, Хобарт нисколько не сомневался, поскольку Саньеш, никогда не проявлявший особого дружелюбия, был и оставался единственным связующим звеном между ним и его подопечными-паратаями. Если старику вздумается самому стать ханом, Роллин никак не сможет этому помешать. Если же Хобарт ликвидирует советника, то окажется в худшем положении, чем сейчас.
Единственный способ не оказаться в дураках подразумевал быстроту действий: спасти Аргуменду, отослать ее к отцу и мгновенно исчезнуть — вот и весь план. Для предотвращения восстания на любом уровне неплохо было бы еще и отречься от власти в пользу какого-нибудь паратая. В противном случае — страшно подумать — если события и дальше будут развиваться в том же направлении, то потом и маратаи захотят сделать его своим ханом! Они вполне способны даже повоевать за него друг с другом. Или того хуже: найдется местный Соломон и посоветует разрубить Хобарта надвое и отдать каждому племени по половинке.
Однако к тому времени Роллин надеялся уже быть достаточно далеко, замаскироваться и заняться, наконец, поисками Гомона и возвращением домой. Дом! Добрый старый Нью-Йорк, любимая почетная и выгодная работа инженера, добрые интересные друзья — даже если некоторые из них иногда считают его самоуверенным старым занудой. Он не был упрямым — ерунда! Он просто точно знал, чего хочет...
Так рассуждал Роллин Хобарт из компании «Хиггинс & Хобарт», направляясь обратно на главную стоянку маратаев в сопровождении скрипучих повозок с пиками и мушкетами. Когда они почти достигли пересохшего рва и крепостного вала, навстречу на лошади выехал Саньеш в сопровождении телохранителей и знаменосца. Никакой нужды в перемещении верхом не было, но, как любимый ханский советник, он почитал ниже своего достоинства ходить пешком, если можно проехать. Старик и на самом деле выглядел ужасно усталым.
— Я послать людей в Логайя, рассказать Гордиус о битве, как ты велел. Половина нашей кавалерии вернуться и некоторый маратай. Сказать, они присоединиться к нам, если мы вернуть их семьи. Один хорошо знать Законс и логайский. Хочешь говорить?
— Да, прямо сейчас, — ответил Хобарт. — И передай маратаям, что мы с удовольствием вернем их семьи без всякого выкупа и будем очень рады, если они присоединятся к нам.
Такое великодушное предложение могло быть и, с такой же степенью вероятности, могло не быть удачным высказыванием государственного деятеля; в худшем случае пусть преемники Хобарта разбираются с последствиями.
Грамотный молодой маратай по имени Хорват оказался начальником ста семей, за возможность свободно разговаривать на родном языке Хобарт был готов броситься ему на шею.
— Если ты будешь вести себя разумно, хан, то все маратай сдадутся тебе через месяц, — утверждал Хорват. — У Ховинда и Барамияша есть верные люди, но остальная часть армии разбежалась по всей стране. Я не думаю, что хану Ховинду удастся собрать много людей, ибо прошел слух, что благословение Жава на тебе.
— Хм-м-м. Меня не очень-то интересует судьба ваших бывших начальников, — сказал Хобарт.
Хорват пожал плечами, веселые морщинки побежали по его избитому непогодой лицу.
— Я тоже думаю, что Жав или Разум, называй, как хочешь, благоволит к тебе.
— Что ты имеешь в виду, говоря это?
— Я имею в виду, что наш главный господин, похоже, избрал тебя для решения основных мировых проблем — надолго ли, никто пока не знает.
— В буквальном смысле?
— Не понимаю, — нахмурился Хорват. — Я не лгу, если тебя это волнует. Таким образом, естественно, как человек разумный, я хочу связать свою судьбу с твоей, и как можно быстрее. Я не удивлюсь, если хан Ховинд и его сын решат поступить также.
«О, неужели? — подумал про себя Хобарт. — Пусть сначала его поймают». А вслух произнес:
— Что ты можешь сказать мне о колдуне, Законсе?
Хорват усмехнулся.
— Негодяи всегда ссорятся, иначе они не были бы негодяями. Законс прилетел сюда на прошлой неделе на жутковатых крыльях, превратившихся потом в плащ, с дочерью короля Гордиуса под мышкой. Вскоре после него явился Барамияш, четыре года притворявшийся верным подданным Гордиуса. Из разговоров стало ясно, что небольшой заговор с канцлером Логайи, нацеленный на уничтожение королевской семьи, захват и разграбление королевства, провалился из-за прибытия принца Роллина, который в настоящий момент является еще и ханом Роллином.
Что потом произошло, мне в точности не известно; похоже, Барамияш и хан Ховинд подумали, что колдун, предавший одного хозяина, может предать и другого, и решили уничтожить его, а дочку Гордиуса сделать своей заложницей. Они надеялись, что с помощью принцессы, с одной стороны, и всех логайских мушкетов, с другой, они легко переиграют Гордиуса и без помощи Законса. Магические штучки Законса, наверняка, предупредили его об угрозе, и он быстренько нацепил крылья, схватил принцессу и был таков.
— А куда он полетел?
— Неизвестно, но куда-то дальше на юг.
Хобарт задумался. Разгромленная пехота хана Ховинда бежала на север и восток, его кавалерия рассеялась во всех направлениях. Возможно, большая ее часть ушла как раз на юг, подальше от Логайи и паратайской армии. И если двинуться в южном направлении с небольшим отрядом, то можно напороться на остатки войска маратаев... Однако если он останется на месте дожидаться полного контроля над территорией маратаев, то события зажмут его в тиски — неизвестно каким образом, но это точно случится...
Он вскочил и крикнул: «Фруз, Саньеш гвакх!». Фраза «Позвать Санъеша!» автоматически стала первой реакцией Хобарта на любую ситуацию, связанную с варварами.
— Если хочешь присоединиться ко мне, можешь сделать это прямо сейчас, — чуть погодя добавил он, обращаясь к Хорвату. — Мы отправляемся за Законсом!
Во время сборов Хобарт перебирал в уме все возможные варианты и альтернативы. Так, с ним пойдет сотня на самых быстрых лошадях — это раз. Надо бы вызвать Кая — это два. Нет, пожалуй, лучше подождать, пока не обнаружится похититель; вряд ли дикарь умеет ездить на лошади и захочет этому учиться, при столкновении с маратаями они просто удирают. За время похода Хобарт стал если и не прекрасным наездником, то уж точно не самым распоследним. Как им найти колдуна? Просто воспользоваться нелюбовью животных к магии.
Выслушав указания, Саньеш вышел из шатра, как всегда, удивленный поведением нового хана. Однако уже через два часа незадолго до заката, сотня легких кавалеристов и двести лошадей были готовы к выступлению. Хобарт оставил старика старшим в лагере и назначил Хорвата проводником и переводчиком. Феакс от нетерпения ни минуты не мог усидеть на одном месте. Пускай маратаи готовят им ловушку, или они потеряются в дороге, или Законс полетел вовсе не на юг... Хобарта ничего не пугало. Он согласен рисковать ради устранения следующего, наверняка, последнего препятствия на пути домой. Судя по прошлому опыту, он вполне может себе это позволить.
Отряд неторопливо выступил в путь под присмотром звезд. По подсчетам инженера к восходу солнца они преодолели около тридцати миль. Перед первой посадкой с момента вылета из лагеря Законс, теоретически, мог пролететь чуть дальше. Хобарт приказал своим людям рассеяться на несколько миль в округе и немедленно сообщать ему лично обо всех странностях в поведении лошадей. После ночного перехода лошади выглядели так, как будто потребуется что-нибудь экстраординарное, чтобы разбудить их.
Они покинули саванну и въехали на холмистую территорию. Все холмы были низкими и округлыми и походили друг на друга вплоть до таких мелочей, как обломки сухого кустарника на верхушке. Изредка среди холмов встречались птицы или ящерицы, следы маратайских солдат отсутствовали.
Хобарт зевнул от усталости и скуки. Каждый сегмент этого мира состоял из ограниченного набора комбинирующихся между собой элементов: несколько топографических типов, конические горы, куполообразные холмы, равнины и прочее; определенное число вариантов растительности, джунгли, трава или ничего. Он, разумеется, еще не видел всех комбинаций, но мог легко их себе представить, так что пользы от путешествия не намечалось никакой. Все, о чем он просил — это спасти Аргуменду одним быстрым броском, удостовериться, что она на пути к отцу, и... А кто станет ханом того или иного племени, и что будет с логайскими мушкетами, его вовсе не интересовало.
Так он рассуждал, пока один за другим медленно тянулись часы бесплодных поисков. Ближе к полудню быстрым галопом примчался всадник и прокричал ему что-то странное. Подъехавший следом Хорват перевел:
— Он говорит, что лошади правого крыла заартачились. Это то, что ты хотел?
— Угу, пусть развернутся, — ответил Хобарт. Пусть Законс испепелит его, все лучше, чем вечно слоняться по этому отвратительному миру!
Паратаи быстро прикинули, в чем причина нервозности лошадей, и не выказывали воодушевления от предстоящей встречи с колдуном. Возможно, Хобарт мог бы ободрить их какой-нибудь воодушевляющей речью, однако он ни разу в своей жизни не произносил подобных речей и не планировал делать этого в будущем. Так что отряду было просто приказано окружить область магического воздействия. Потом инженер спешился и привязал лошадь к кустам. Ни лошади, ни варвары теперь не помогут ему. Он достал череп грызуна и позвал: «Кай!» В воздухе как будто взметнулось облачко пыли, и со знакомым свистом перед ним появился лекарь иктепели. По мере объяснений Хобарта широкое шафрановое лицо Кая вытягивалось все больше и больше.
— Я — не великий волшебник, — завопил он под конец. — У меня в запасе всего несколько заговоров для защиты моих людей!
— Кое-что все же лучше, чем ничего, — тоном, не терпящим возражений, сказал Хобарт. — Что ты можешь сделать для того, чтобы отразить волшебство Законса и нейтрализовать его?
— Ну... дай подумать... я бы мог... у-у-уф! Х-хан, вели своему льву прекратить обнюхивать мою ногу, я от этого н-нервничаю!
Единственное, что Кай, по его словам, мог сделать заключалось в создании некоего подобия щита, отражающего все заклинания, кроме самых сильных. Для этого нужны были ветки и рыбья кожа. Для веток годились любые кусты, загвоздка заключалась только в рыбе.
— Призови ее сюда, — выдвинул идею Хобарт.
— Воды нет, — ответил Кай, разводя руками.
— О господи, так наколдуй дождь! — рявкнул инженер. Знание самой настоящей магии, как оказалось, вовсе не сделало из дикаря... гения. С помощью Феакса они вырыли небольшое углубление двух футов в диаметре, и с началом заклинания Кая «Марекула эроманга» оно постепенно начало заполняться водой. После воды лекарь наколдовал и рыбу. На этом мыслительные способности дикаря опять дали сбой; и Хобарту пришлось доказывать нервничающему лекарю, что для завершения процедуры достаточно использовать разделочный нож из все равно какой кости.
Щит вполне обычного вида и размера больше всего походил на самодельного воздушного змея, у которого бумагу заменили на рыбью кожу.
— Держи его перед собой как настоящий щит. Осторожно, он очень хрупкий, — объяснил Кай.
Хобарт спросил, какие еще заклинания известны Каю. Тот с серьезным видом пересчитал их на пальцах; многообещающе звучал только вызов роя шершней.
— Ладно, пошли, — вздохнул Хобарт.
— Что? Нет, только не я! Мне не выстоять против великого Законса. Я и в школу волшебства никогда не ходил. Просто бедный рыбоед...
— Я сказал, пошли! — разозлился Хобарт. — Если не хочешь навлечь на своих людей серьезные напасти!
Они плелись между низкими холмами, пока Феакс неожиданно не застыл с одной поднятой лапой, прижатыми к голове ушами и тихим рыком. Приглядевшись, Хобарт различил на самом дальнем холме на границе поля зрения небольшой выступ. Инженер поджег запал мушкета и рассказал свой план.
— Я попробую подкрасться поближе и выстрелить. Если не попаду, так хоть напугаю. Буду держать впереди себя щит и подбираться к Законсу с мечом в руке, вы оба держитесь сзади, тогда щит прикроет и вас.
— А вдруг он улетит? — предположил Феакс.
— Вполне вероятно. — Хобарт поскреб подбородок. — Что за крылья вырастают из его одежды?
— Думаю, как у стервятника, — ответил лев.
— Прекрасно! Кай, если он взлетит, обрушь на него дождь, посильнее! Намокшие перья заставят его приземлиться.
Когда между ними и убежищем Законса остался только один холм, спасатели медленно заползли на его вершину и принялись всматриваться через заросли. Хобарт услышал, как у Феакса прервалось дыхание — на вершине башни виднелись очертания человеческой фигуры в легком одеянии. Это Аргуменда!
— Где же Законс? — зашептал он.
— Я чувствую его присутствие, — пробурчал лев. — Ага, вон там, у подножия башни!
Башня представляла собой полуразрушенное строение, простой цилиндр с единственным отверстием — дверью. Вход частично блокировали головы и шеи двух громадных змей, лежащих одна поверх другой. Их единое тело окружало основание башни.
— Амфисбена, — пробубнил лев.
— Что это?
— Змея с двумя головами — по одной на каждом конце. Аксиус говорил, что Законс может превращаться в такую, но я сам никогда не видел.
— Все готовы? — тихо спросил Хобарт. Он выставил вперед щит и просунул мушкет сквозь кусты. Змеиная голова является вполне подходящей целью, только вот какая лучше? Разум Законса сосредоточен в одной из них или в обеих? И если верно первое, то как различить?
А черт с ним, решил Хобарт, сердце громко колотилось. Он резко выдохнул и выстрелил. Бу-у-ум! Приклад ударил в плечо, наученный горьким опытом, Хобарт быстро отвернулся, чтобы дым не попал в глаза. Он успел заметить фонтанчик пыли в двадцати футах от голов рептилий и чуть правее. Вот незадача, ему бы следовало помнить, что затвор этой рухляди вовсе не сравним с автоматикой винчестера.
— Дождь! — рявкнул он через плечо Каю. Кай нехотя начал. Змеиные головы приподнялись от выстрела. Одна из них медленно поворачивалась, как сканирующая камера слежения, другая — бесцельно вертелась во все стороны. Затем «медлительная» голова скрылась в дверном проеме, за ней потянулось все тело чудовища. Вторая голова ненадолго исчезла за башней, затем появилась с другой стороны, символизируя собой зад.
Дождевая туча клубилась и потихоньку выпускала свое содержимое. Когда, несколькими секундами позже, Законс в своей обычной черной накидке и конической шляпе появился на верхушке башни, над ней разразился миниатюрный ливень. Две маленьких фигурки никак не могли сблизиться, темная гонялась за светлой.
Хобарт сунул горячий ствол мушкета в руки Кая.
— Используй в качестве дубинки! — велел он. — Пошли!
Они выскочили из кустов и помчались вниз по склону холма, на котором до этого сидели. Хобарт обнажил меч и старался держать «рыбного змея» прямо перед собой.
— Смотри! — прорычал Феакс с мукой в голосе.
Законс поймал принцессу. Колдун взлетел с башни на блестящих черных крыльях, держа по-прежнему сопротивляющуюся девушку над головой. Слово «взлетел» не совсем точно отражало ход событий, поскольку, несмотря на отчаянные взмахи, пара опускалась все ниже и ниже, с трудом преодолела промежуток между холмом с башней и соседним холмом и приземлилась на его каменистой вершине. Хобарт моментально свернул в их направлении. Законс одной рукой удерживал под мышкой Аргуменду, не оставляющую в покое его бороду, а второй пытался нащупать в недрах одежды волшебную палочку.
Единственный способ не оказаться в дураках подразумевал быстроту действий: спасти Аргуменду, отослать ее к отцу и мгновенно исчезнуть — вот и весь план. Для предотвращения восстания на любом уровне неплохо было бы еще и отречься от власти в пользу какого-нибудь паратая. В противном случае — страшно подумать — если события и дальше будут развиваться в том же направлении, то потом и маратаи захотят сделать его своим ханом! Они вполне способны даже повоевать за него друг с другом. Или того хуже: найдется местный Соломон и посоветует разрубить Хобарта надвое и отдать каждому племени по половинке.
Однако к тому времени Роллин надеялся уже быть достаточно далеко, замаскироваться и заняться, наконец, поисками Гомона и возвращением домой. Дом! Добрый старый Нью-Йорк, любимая почетная и выгодная работа инженера, добрые интересные друзья — даже если некоторые из них иногда считают его самоуверенным старым занудой. Он не был упрямым — ерунда! Он просто точно знал, чего хочет...
Так рассуждал Роллин Хобарт из компании «Хиггинс & Хобарт», направляясь обратно на главную стоянку маратаев в сопровождении скрипучих повозок с пиками и мушкетами. Когда они почти достигли пересохшего рва и крепостного вала, навстречу на лошади выехал Саньеш в сопровождении телохранителей и знаменосца. Никакой нужды в перемещении верхом не было, но, как любимый ханский советник, он почитал ниже своего достоинства ходить пешком, если можно проехать. Старик и на самом деле выглядел ужасно усталым.
— Я послать людей в Логайя, рассказать Гордиус о битве, как ты велел. Половина нашей кавалерии вернуться и некоторый маратай. Сказать, они присоединиться к нам, если мы вернуть их семьи. Один хорошо знать Законс и логайский. Хочешь говорить?
— Да, прямо сейчас, — ответил Хобарт. — И передай маратаям, что мы с удовольствием вернем их семьи без всякого выкупа и будем очень рады, если они присоединятся к нам.
Такое великодушное предложение могло быть и, с такой же степенью вероятности, могло не быть удачным высказыванием государственного деятеля; в худшем случае пусть преемники Хобарта разбираются с последствиями.
Грамотный молодой маратай по имени Хорват оказался начальником ста семей, за возможность свободно разговаривать на родном языке Хобарт был готов броситься ему на шею.
— Если ты будешь вести себя разумно, хан, то все маратай сдадутся тебе через месяц, — утверждал Хорват. — У Ховинда и Барамияша есть верные люди, но остальная часть армии разбежалась по всей стране. Я не думаю, что хану Ховинду удастся собрать много людей, ибо прошел слух, что благословение Жава на тебе.
— Хм-м-м. Меня не очень-то интересует судьба ваших бывших начальников, — сказал Хобарт.
Хорват пожал плечами, веселые морщинки побежали по его избитому непогодой лицу.
— Я тоже думаю, что Жав или Разум, называй, как хочешь, благоволит к тебе.
— Что ты имеешь в виду, говоря это?
— Я имею в виду, что наш главный господин, похоже, избрал тебя для решения основных мировых проблем — надолго ли, никто пока не знает.
— В буквальном смысле?
— Не понимаю, — нахмурился Хорват. — Я не лгу, если тебя это волнует. Таким образом, естественно, как человек разумный, я хочу связать свою судьбу с твоей, и как можно быстрее. Я не удивлюсь, если хан Ховинд и его сын решат поступить также.
«О, неужели? — подумал про себя Хобарт. — Пусть сначала его поймают». А вслух произнес:
— Что ты можешь сказать мне о колдуне, Законсе?
Хорват усмехнулся.
— Негодяи всегда ссорятся, иначе они не были бы негодяями. Законс прилетел сюда на прошлой неделе на жутковатых крыльях, превратившихся потом в плащ, с дочерью короля Гордиуса под мышкой. Вскоре после него явился Барамияш, четыре года притворявшийся верным подданным Гордиуса. Из разговоров стало ясно, что небольшой заговор с канцлером Логайи, нацеленный на уничтожение королевской семьи, захват и разграбление королевства, провалился из-за прибытия принца Роллина, который в настоящий момент является еще и ханом Роллином.
Что потом произошло, мне в точности не известно; похоже, Барамияш и хан Ховинд подумали, что колдун, предавший одного хозяина, может предать и другого, и решили уничтожить его, а дочку Гордиуса сделать своей заложницей. Они надеялись, что с помощью принцессы, с одной стороны, и всех логайских мушкетов, с другой, они легко переиграют Гордиуса и без помощи Законса. Магические штучки Законса, наверняка, предупредили его об угрозе, и он быстренько нацепил крылья, схватил принцессу и был таков.
— А куда он полетел?
— Неизвестно, но куда-то дальше на юг.
Хобарт задумался. Разгромленная пехота хана Ховинда бежала на север и восток, его кавалерия рассеялась во всех направлениях. Возможно, большая ее часть ушла как раз на юг, подальше от Логайи и паратайской армии. И если двинуться в южном направлении с небольшим отрядом, то можно напороться на остатки войска маратаев... Однако если он останется на месте дожидаться полного контроля над территорией маратаев, то события зажмут его в тиски — неизвестно каким образом, но это точно случится...
Он вскочил и крикнул: «Фруз, Саньеш гвакх!». Фраза «Позвать Санъеша!» автоматически стала первой реакцией Хобарта на любую ситуацию, связанную с варварами.
— Если хочешь присоединиться ко мне, можешь сделать это прямо сейчас, — чуть погодя добавил он, обращаясь к Хорвату. — Мы отправляемся за Законсом!
Во время сборов Хобарт перебирал в уме все возможные варианты и альтернативы. Так, с ним пойдет сотня на самых быстрых лошадях — это раз. Надо бы вызвать Кая — это два. Нет, пожалуй, лучше подождать, пока не обнаружится похититель; вряд ли дикарь умеет ездить на лошади и захочет этому учиться, при столкновении с маратаями они просто удирают. За время похода Хобарт стал если и не прекрасным наездником, то уж точно не самым распоследним. Как им найти колдуна? Просто воспользоваться нелюбовью животных к магии.
Выслушав указания, Саньеш вышел из шатра, как всегда, удивленный поведением нового хана. Однако уже через два часа незадолго до заката, сотня легких кавалеристов и двести лошадей были готовы к выступлению. Хобарт оставил старика старшим в лагере и назначил Хорвата проводником и переводчиком. Феакс от нетерпения ни минуты не мог усидеть на одном месте. Пускай маратаи готовят им ловушку, или они потеряются в дороге, или Законс полетел вовсе не на юг... Хобарта ничего не пугало. Он согласен рисковать ради устранения следующего, наверняка, последнего препятствия на пути домой. Судя по прошлому опыту, он вполне может себе это позволить.
Отряд неторопливо выступил в путь под присмотром звезд. По подсчетам инженера к восходу солнца они преодолели около тридцати миль. Перед первой посадкой с момента вылета из лагеря Законс, теоретически, мог пролететь чуть дальше. Хобарт приказал своим людям рассеяться на несколько миль в округе и немедленно сообщать ему лично обо всех странностях в поведении лошадей. После ночного перехода лошади выглядели так, как будто потребуется что-нибудь экстраординарное, чтобы разбудить их.
Они покинули саванну и въехали на холмистую территорию. Все холмы были низкими и округлыми и походили друг на друга вплоть до таких мелочей, как обломки сухого кустарника на верхушке. Изредка среди холмов встречались птицы или ящерицы, следы маратайских солдат отсутствовали.
Хобарт зевнул от усталости и скуки. Каждый сегмент этого мира состоял из ограниченного набора комбинирующихся между собой элементов: несколько топографических типов, конические горы, куполообразные холмы, равнины и прочее; определенное число вариантов растительности, джунгли, трава или ничего. Он, разумеется, еще не видел всех комбинаций, но мог легко их себе представить, так что пользы от путешествия не намечалось никакой. Все, о чем он просил — это спасти Аргуменду одним быстрым броском, удостовериться, что она на пути к отцу, и... А кто станет ханом того или иного племени, и что будет с логайскими мушкетами, его вовсе не интересовало.
Так он рассуждал, пока один за другим медленно тянулись часы бесплодных поисков. Ближе к полудню быстрым галопом примчался всадник и прокричал ему что-то странное. Подъехавший следом Хорват перевел:
— Он говорит, что лошади правого крыла заартачились. Это то, что ты хотел?
— Угу, пусть развернутся, — ответил Хобарт. Пусть Законс испепелит его, все лучше, чем вечно слоняться по этому отвратительному миру!
Паратаи быстро прикинули, в чем причина нервозности лошадей, и не выказывали воодушевления от предстоящей встречи с колдуном. Возможно, Хобарт мог бы ободрить их какой-нибудь воодушевляющей речью, однако он ни разу в своей жизни не произносил подобных речей и не планировал делать этого в будущем. Так что отряду было просто приказано окружить область магического воздействия. Потом инженер спешился и привязал лошадь к кустам. Ни лошади, ни варвары теперь не помогут ему. Он достал череп грызуна и позвал: «Кай!» В воздухе как будто взметнулось облачко пыли, и со знакомым свистом перед ним появился лекарь иктепели. По мере объяснений Хобарта широкое шафрановое лицо Кая вытягивалось все больше и больше.
— Я — не великий волшебник, — завопил он под конец. — У меня в запасе всего несколько заговоров для защиты моих людей!
— Кое-что все же лучше, чем ничего, — тоном, не терпящим возражений, сказал Хобарт. — Что ты можешь сделать для того, чтобы отразить волшебство Законса и нейтрализовать его?
— Ну... дай подумать... я бы мог... у-у-уф! Х-хан, вели своему льву прекратить обнюхивать мою ногу, я от этого н-нервничаю!
Единственное, что Кай, по его словам, мог сделать заключалось в создании некоего подобия щита, отражающего все заклинания, кроме самых сильных. Для этого нужны были ветки и рыбья кожа. Для веток годились любые кусты, загвоздка заключалась только в рыбе.
— Призови ее сюда, — выдвинул идею Хобарт.
— Воды нет, — ответил Кай, разводя руками.
— О господи, так наколдуй дождь! — рявкнул инженер. Знание самой настоящей магии, как оказалось, вовсе не сделало из дикаря... гения. С помощью Феакса они вырыли небольшое углубление двух футов в диаметре, и с началом заклинания Кая «Марекула эроманга» оно постепенно начало заполняться водой. После воды лекарь наколдовал и рыбу. На этом мыслительные способности дикаря опять дали сбой; и Хобарту пришлось доказывать нервничающему лекарю, что для завершения процедуры достаточно использовать разделочный нож из все равно какой кости.
Щит вполне обычного вида и размера больше всего походил на самодельного воздушного змея, у которого бумагу заменили на рыбью кожу.
— Держи его перед собой как настоящий щит. Осторожно, он очень хрупкий, — объяснил Кай.
Хобарт спросил, какие еще заклинания известны Каю. Тот с серьезным видом пересчитал их на пальцах; многообещающе звучал только вызов роя шершней.
— Ладно, пошли, — вздохнул Хобарт.
— Что? Нет, только не я! Мне не выстоять против великого Законса. Я и в школу волшебства никогда не ходил. Просто бедный рыбоед...
— Я сказал, пошли! — разозлился Хобарт. — Если не хочешь навлечь на своих людей серьезные напасти!
Они плелись между низкими холмами, пока Феакс неожиданно не застыл с одной поднятой лапой, прижатыми к голове ушами и тихим рыком. Приглядевшись, Хобарт различил на самом дальнем холме на границе поля зрения небольшой выступ. Инженер поджег запал мушкета и рассказал свой план.
— Я попробую подкрасться поближе и выстрелить. Если не попаду, так хоть напугаю. Буду держать впереди себя щит и подбираться к Законсу с мечом в руке, вы оба держитесь сзади, тогда щит прикроет и вас.
— А вдруг он улетит? — предположил Феакс.
— Вполне вероятно. — Хобарт поскреб подбородок. — Что за крылья вырастают из его одежды?
— Думаю, как у стервятника, — ответил лев.
— Прекрасно! Кай, если он взлетит, обрушь на него дождь, посильнее! Намокшие перья заставят его приземлиться.
Когда между ними и убежищем Законса остался только один холм, спасатели медленно заползли на его вершину и принялись всматриваться через заросли. Хобарт услышал, как у Феакса прервалось дыхание — на вершине башни виднелись очертания человеческой фигуры в легком одеянии. Это Аргуменда!
— Где же Законс? — зашептал он.
— Я чувствую его присутствие, — пробурчал лев. — Ага, вон там, у подножия башни!
Башня представляла собой полуразрушенное строение, простой цилиндр с единственным отверстием — дверью. Вход частично блокировали головы и шеи двух громадных змей, лежащих одна поверх другой. Их единое тело окружало основание башни.
— Амфисбена, — пробубнил лев.
— Что это?
— Змея с двумя головами — по одной на каждом конце. Аксиус говорил, что Законс может превращаться в такую, но я сам никогда не видел.
— Все готовы? — тихо спросил Хобарт. Он выставил вперед щит и просунул мушкет сквозь кусты. Змеиная голова является вполне подходящей целью, только вот какая лучше? Разум Законса сосредоточен в одной из них или в обеих? И если верно первое, то как различить?
А черт с ним, решил Хобарт, сердце громко колотилось. Он резко выдохнул и выстрелил. Бу-у-ум! Приклад ударил в плечо, наученный горьким опытом, Хобарт быстро отвернулся, чтобы дым не попал в глаза. Он успел заметить фонтанчик пыли в двадцати футах от голов рептилий и чуть правее. Вот незадача, ему бы следовало помнить, что затвор этой рухляди вовсе не сравним с автоматикой винчестера.
— Дождь! — рявкнул он через плечо Каю. Кай нехотя начал. Змеиные головы приподнялись от выстрела. Одна из них медленно поворачивалась, как сканирующая камера слежения, другая — бесцельно вертелась во все стороны. Затем «медлительная» голова скрылась в дверном проеме, за ней потянулось все тело чудовища. Вторая голова ненадолго исчезла за башней, затем появилась с другой стороны, символизируя собой зад.
Дождевая туча клубилась и потихоньку выпускала свое содержимое. Когда, несколькими секундами позже, Законс в своей обычной черной накидке и конической шляпе появился на верхушке башни, над ней разразился миниатюрный ливень. Две маленьких фигурки никак не могли сблизиться, темная гонялась за светлой.
Хобарт сунул горячий ствол мушкета в руки Кая.
— Используй в качестве дубинки! — велел он. — Пошли!
Они выскочили из кустов и помчались вниз по склону холма, на котором до этого сидели. Хобарт обнажил меч и старался держать «рыбного змея» прямо перед собой.
— Смотри! — прорычал Феакс с мукой в голосе.
Законс поймал принцессу. Колдун взлетел с башни на блестящих черных крыльях, держа по-прежнему сопротивляющуюся девушку над головой. Слово «взлетел» не совсем точно отражало ход событий, поскольку, несмотря на отчаянные взмахи, пара опускалась все ниже и ниже, с трудом преодолела промежуток между холмом с башней и соседним холмом и приземлилась на его каменистой вершине. Хобарт моментально свернул в их направлении. Законс одной рукой удерживал под мышкой Аргуменду, не оставляющую в покое его бороду, а второй пытался нащупать в недрах одежды волшебную палочку.