— Ха, ха, ха! — взревел Лемминкяйнен.
— Вот река, пей сколько хочешь,
Похлебай воды из пруда.
После чего герой забрал голосом чуть ниже и без всяких видимых усилий произвел на свет самого настоящего быка. Под копытами мясистого животного предостерегающе скрипнули половицы. Бык, задумчиво оглядев собравшуюся компанию и сочтя, что она не представляет для него интереса, первым же делом отхлебнул из лужи-пруда чуть не с ведро воды.
— Не теленок я у бабы,
Я совсем не бык хвостатый,
Чтобы пить речную воду,
Чтоб лакать ее из лужи.
Ши шепнул первой попавшейся Бельфебе:
— Сразу видно, воспитывался в гостиных — чувствует себя как рыба в воде!
А между тем Хозяин Похъёлы уже вовсю трудился над следующим заклинанием. Итог не заставил себя долго ждать — огромный серый волк, едва появившись на свет, тут же засек быка и ринулся к нему. Бык, который подобного коварства явно не ожидал, заревел во всю глотку и ломанулся к дверям, опрокидывая столы и распихивая боками ни в чем не повинных гостей, наиболее предусмотрительные из которых предпочли ретироваться заранее.
Лоухи ехидно захихикала.
— Продул ты состязанье магическое, о Каукомъели! А теперь проваливай, покуда чего похуже с тобою не приключилось!
— Ни один человек достойный в жизни не дозволит выставить себя оттуда, где расположиться он твердо решил, — ответствовал Лемминкяйнен. — А тем более герой моих статей. Бросаю я вызов!
Хозяин встал. При всей своей мясистости двигался он на удивление живо.
— Тогда давай же для начала мечи наши сравним, дабы выяснить, у кого лучше!
Лемминкяйнен ухмыльнулся и вытащил свой палаш.
— Не так уж много от меча моего осталось, ибо немало он костей крепких перерубил. Но коли желаешь, валяй меряй!
Хозяин подошел к стене и снял свой меч с колышка. Ближайшая к Ши Бельфеба негромко поинтересовалась:
— Не следует ли стрелу пустить мне на всякий случай?
— Не думаю, — отозвался Ши. — Вряд ли тут сразу начнется всеобщая свалка, пока кто-нибудь не нарушит правила. А наших луков они, как ни крути, побаиваются.
Между тем дуэлянты, расчистив место посреди залы, сравнивали мечи, прикладывая их друг к другу. Со своего места Ши показалось, что у Хозяина меч малость подлинней. Гости столпились вокруг, наблюдая за происходящим. Оказавшиеся позади напирали на передних, возмущенно требуя от них сесть и не загораживать. В конце концов Хозяин громко приказал всем вернуться на свои места.
— И вы, пришельцы, тоже! — громыхнул он, — Осадите-ка к стеночке!
Это замечание словно напомнило о чем-то Лемминкяйнену. Он объявил:
— Прежде чем приступим мы к поединку, вызываю я также и любого здесь присутствующего — биться на мечах остроконечных с сотоварищем моим Харолайненом, или же бороться в обхватку со спутником моим Пийтом. На забаву такую стоит поглядеть — после того, как я разделаюсь с тобою, о Хозяин!
— Какая щедрость! — не без некоторой иронии заметил кто-то из дубликатов Ши, но когда ближайшая Бельфеба взяла его за руку, сразу напустил на себя невозмутимый вид.
— Не суждено глядеть тебе более ни на какие забавы! — отрезал Хозяин. — Готов ли ты?
— Готов, — ответил Лемминкяйнен.
Хозяин скакнул вперед, воздев меч над головой, словно теннисную ракетку перед подачей. Удар явно намечался самой невероятной силы, однако ничего не вышло, поскольку занесенный клинок с треском вонзился в деревянную балку в потолке. Лемминкяйнен тут же сделал ответный выпад, но противник с удивительной ловкостью отпрыгнул назад.
Лемминкяйнен разразился смехом.
— И чем же бревно потолочное провинилось пред тобою, коли вздумал ты его наказать? Ха-ха-ха, завсегда случаются конфузы такие с ничтожными людишками, когда противостоят они истинному герою! Послушай, тут и впрямь места маловато. Не кажется ли тебе, что кровь твоя красивше смотреться будет на травке во дворе?
Он повернулся и, расталкивая гостей, пробрался к дверям, Когда Ши последовал за ним, герой наклонился к нему и со своим обычным хитрованским выражением на лице шепнул:
— По-моему, кое-кто здесь лишь тень иллюзорная. Пущай друг твой Пайарт глядит попристальней!
Прежде чем Ши успел ответить, на двор толпой вывалили все остальные. Компания фантомов тоже расположилась поблизости: кто стоял, кто сидел на траве, переговариваясь между собой. Интересно, подумалось Ши, когда чары будут сняты, не выясннтся ли вдруг, что он вспомнит, о чем они беседовали? Эх, дока Чалмерса бы сюда — тот уж наверняка с ходу решил бы все магические задачи, которые чародею-самоучке пока что не по уму!
Хозяин Похъёлы с Лемминкяйненом остановились во дворе — между главным зданием и частоколом с мертвыми головами. Двое рабов принесли большую коровью шкуру, которую разложили на траве для удобства дуэлянтов. Лемминкяйнен занял позицию на одном из ее краев и крепко притопнул ногой, дабы оценить упругость подстилки. Ткнув большим пальцем в черепа у себя за спиной, он заметил:
— Когда окончим мы спор наш, колу этому последнему не будет стыдно за наготу свою. Готов ли ты?
— Готов! — ответил Хозяин Похъёлы.
Ши бросил взгляд на своих спутников. Ближайшая к нему версия Бельфебы наблюдала за происходящим с профессиональным интересом, ясно говорившим, что дуэли ей отнюдь не в диковинку. Кто-то из Бродских заметил:
— Оба, к бабке не ходи, полные идиоты, Ши, и ни тому, ни другому я не завидую. За другое жаба душит — телевизионщиков бы сюда! Такую драчку...
— Ш-ш! — перебил того Байярд. — Мне надо сосредоточиться.
Кланг! — скрестились клинки. Хозяин Похъёлы первым пошел в атаку. Его более длинный меч так и метался во всех мыслимых направлениях.
— Неплохо работает! — одобрительно заметил кто-то из фантомов Ши.
Лемминкяйнен, не уступая ни на дюйм, успешно парировал каждый удар. Да и вообще фехтование подобного рода особой работы ногами не требовало. Оба попросту стояли друг против друга, крепко упершись ногами в землю, и изо всех рубили, словно силясь повалить дерево, время от времени делали передышку и вновь принимались косить направо и налево.
Раз клинок Хозяина задел Лемминкяйнена за плечо — но под слишком острым углом, отчего тот лишь скользнул по чешуйчатой кольчуге. Но вскоре и Лемминкяйнен сумел достать мечом до шеи Хозяина, не успевшего вовремя парировать удар. Из небольшого пореза показалась струйка крови.
— Хо-хо, — вскричал Лемминкяйнен. — Послушай-ка, о Хозяин Похъёлы, а шея-то у тебя ровно небо рассветное!
Хозяин, отступив на полшага, лишь на долю секунды скосил глаза вниз, дабы оценить масштаб полученных повреждений. Но Лемминкяйнен в ту же секунду скакнул к нему и нанес еще удар — с такой быстротой, что Ши даже толком не сумел разглядеть, как он это сделал. Клинок героя по косой дуге пролетел прямо сквозь шею Хозяина. Голова того, крутясь в воздухе, описала красивую параболу, а фонтанирующее кровью тело, крутанувшись на подогнувшихся ногах, свалилось на коровью шкуру. По толпе пробежал сдавленный вздох. Лоухи взвизгнула.
Лемминкяйнен, ухмыляющийся столь широко, что, казалось, уголки рта у него вот-вот сойдутся на затылке, как у Хампти-Дампти, радостно заорал:
— Ну что, получил, герой похъёльский?
Он шагнул вперед, тщательно вытер клинок о штаны мертвеца и убрал в ножны. После чего подобрал голову поверженного противника и торжественно водрузил ее на единственный свободный кол.
— А теперь, ведьмы, тащите мне пива! — проревел он.
Ши повернулся было, чтобы что-то сказать ближайшей Бельфебе, но именно в эту секунду вдруг вспомнил слова Байярда, которому с какой-то стати приспичило «сосредоточиться». Он обернулся. И впрямь: не обращая внимания на празднующего победу Лемминкяйнена, который устроил из своего торжества самый настоящий спектакль, и больше того — вовсе повернувшись к происходящему спиной, Байярд склонялся над кучкой травы. Похоже, он что-то тихо бормотал; над кучкой курился слабый дымок.
— Уолтер, нет! — заорал Ши, ринувшись к нему.
Но он опоздал.
Последовала яркая вспышка, воздух заходил ходуном, и в то же мгновение все дубликаты Ши, Бельфебы и Бродского бесследно исчезли. Когда сцепившиеся Ши с Байярдом еще катились по земле, раздался вопль Лемминкяйнена:
— Болван! Растяпа! Предатель! Чары твои дурацкие мое волшебство отменили! Конец уговору нашему!
Ши привстал на колени в тот самый момент, когда герой неспешным шагом — отнюдь не бегом — двигался к саням с мечом наготове. Особым желанием остановить его, судя но всему, никто не горел.
Совсем рядом из кучи перепутанных тел, которую образовали недавние болельщики незадачливого Хозяина Похъёлы, донесся сдавленный крик, и среди мешанины рук, ног и голов промелькнула ножка, соблазнительный силуэт которой не могло скрыть даже бесформенное одеяние и которая Ши была очень хорошо знакома.
— Бельфеба! — завопил Ши, единым порывом вскакивая на ноги и хватаясь за шпагу. Но тут он и сам, не успев выдернуть клинок из ножен, повалился наземь под напором толпы. В ходе скоротечной потасовки он только и успел отметить, что баню местная публика посещает редко и что Бродский ухитрился уложить одного из наседающих на него оппонентов своей полицейской дубинкой — обоих очень быстро скрутили и швырнули на землю рядом с Байярдом.
— Бросить их в темницу! — распорядилась Хозяйка Похъёлы. На ее физиономии ясно читалось, что место это далеко не курорт.
Пока пленников, ухватив за руки за ноги, куда-то тащили, Ши заметил, что Лось Хийси уже успел удалиться на порядочное расстояние, волоча за собой подскакивающие на кочках сани.
8
Всех четверых безо всяких церемоний общей кучей побросали прямо на каменный пол. Ши услышал, как оглушительно громко захлопнулась массивная дверь и залязгали крепкие засовы. Он встал и помог подняться Бельфебе.
— Ты цела, детка? — спросил он.
— Вполне! — отозвалась она, потирая запястье, в которое кто-то из похъёльцев вцепился чересчур основательно. — Но обиталище явно предпочла бы я другое!
— Да уж, как есть клоповник, — согласился Бродский. — Если вам интересно, как отсюда свинтить, то я пока не при делах.
Ши тем временем разглядывал, куда они попали. Темница вполне оправдывала свое название: тусклый свет поступал внутрь только сквозь крошечное окошко, забранное вдобавок толстыми железными прутьями. Стены ее были из толстенных бревен — как, судя по всему, и потолок.
— Увы нам! — вздохнула Бельфеба. — А что ж приключилось с тенями иллюзорными, что столь недавно голову морочили недругам нашим?
— Об этом уже позаботился Уолтер, — горько ответствовал Ши. — Согласен, что я был бы только рад иметь одну-единственную жену, но, по-моему, он малость поспешил. Какого хрена ты все это затеял, Уолтер?!
Байярд не спеша ответил:
— Я всего лишь сделал попытку претворить в жизнь свой уже упомянутый план относительно предсказания будущего. И должен заметить, у меня получилось.
— Что ты понимаешь под «получилось», позволь тебя спросить? — язвительно уточнил Ши.
— Я пытался выяснить, кто выиграет дуэль. И прямо на земле возникла огненная надпись «Лем», четкая и ясная!
— Да уж, нам это здорово помогло, — с горечью заключил Ши. — Особенно если учесть, что аккурат в тот самый момент он напрочь снес другому парню башку.
— Моим делом было заложить основополагающие принципы! — защищался Байярд. — Откуда мне было знать, что это каким-то образом нейтрализует чары Лемминкяйнена? Никто меня о подобных последствиях не предупреждал. Кстати, а была ли между ними и моими действиями какая-либо логическая связь?
— Не имею ни малейшего представления! Может, когда-нибудь потом и вычислим — когда будем валяться пузом кверху где-нибудь на пляже! Но в данный момент важнее придумать, как отсюда выбраться. Местная публика настроена весьма решительно, а старая ведьма только что потеряла мужа.
Он подошел к крошечному оконцу и выглянул на улицу. Вернее, только попытался, поскольку поле зрения полностью перекрывала знакомая до боли личность Вуохинена, который не замедлил плюнуть недавнему попутчику в физиономию.
Ши ловко увернулся, вытер рукавом плечо, куда в итоге угодил плевок, и повернулся к Бродскому:
— Пит, это твой раб. Не прикажешь ли ему...
— Ха! — взревел Вуохинен. — Вот этот-то мне будет приказывать? Ныне свободен я от удела рабского, и задача моя следить, чтоб вы, ловкачи чужеземные, не удрали отселева, покуда Хозяйка Похъёлы кару вам должную не определит!
— Это ты о чем?
— Всего замысла вплоть до последних тонкостей я не ведаю, но будь уверен: надолго кара сия тебе запомнится! Вроде как задумала она шкуру содрать с вас живьем и в соль закатать, а после жарить на огне медленном!
Ши откинулся к стене и огляделся. Да, проектировщик и строитель этого деревянного мешка потрудился на совесть. Сработана была конструкция, хоть и достаточно незатейливая, действительно со знанием дела — что называется, не тяп-ляп. К примеру, кроме крепко запертой массивной двери, никакого иного выхода на волю здесь не имелось.
— Я знаю ваши имена! — крикнул Вуохинен сквозь крошечное окошко. — Чародейству вашему не будет силы надо мною!
В этом смысле он был абсолютно прав. Но вдруг Ши пришла в голову хорошая идея. Он вновь повернулся к окну.
— Слушай сюда, — объявил он. — Я — чемпион, и бросаю тебе вызов.
Вуохинен ехидно помотал головой:
— А сам-то я никакой более не чемпион — с той самой поры, как проиграл поединок борцовский с этим вашим Пийтом, — и права не имею вызов твой принять, покуда не будет он обезглавлен!
— Минуточку, — вмешался Байярд, — а что если.
— Ага-га! — быстро отозвался Вуохинен. — Уразумел я, к чему ты клонишь! Так знай же: позабочусь я, дабы голова твоя слетела с плеч первою, а вот его — последней!
С этими словами он повернулся к ним спиной и отошел от окна. Ши обратился к Бродскому:
— Пит, ты наверняка много чего слышал о побегах из подобных мест. Какие, по-твоему, у нас шансы?
Бродский, который не спеша расхаживал по камере, разглядывая, ощупывая и простукивая, покачал головой.
— Действительно реальная хата! Просто не представляю, как можно отсюда подорвать. А если даже такое у нас и выйдет, на воле наверняка пасется целая команда цириков, у которых до дури всякого оружия.
— А что если как-нибудь подманить Вуохинена к решетке, схватить его и задушить? — внес предложение Байярд.
— А чё толку? — отозвался Бродский. — Чё ты с этого поимеешь, кроме хорошего настроения? Ключей-то у него один хрен нету!
— И все же, — сказала Бельфеба, — поелику чародей ты у нас испытанный, Гарольд, мыслится мне, что далеко не столь мы беспомощны.
Настал ее черед подойти к окошку.
— Эй, Вуохинен! — позвала она.
— Чего надобно тебе, жаба?
— Разумею я, насколько ты на нас зол! И впрямь не проявили мы к тебе сочувствия должного, руку тебе поломавши. Но готовы мы исправить свою оплошность. Ежели поведаешь ты что-нибудь о себе, то господин мой, что с волшебством знаком не понаслышке, не медля первую помощь тебе окажет!
Ши стиснул ей руку.
— Классный ход, детка! — чуть слышно шепнул он.
Но Вуохинен тоже оказался далеко не прост.
— И обретет надо мною власть магическую? Ха-ха, рука моя и без того заживет вскоре — едва только сподоблюсь я лицезреть головы ваши на кольях острых!
В разговор встрял Ши:
— А ты крепкий парень, Вуохинен, как я погляжу!
— Таков и есть я!
— Да, сэр, — продолжал Ши, — там, откуда мы родом, тоже попадаются крепкие ребята, но куда им до тебя! Видно, дело в диете или еще в чем-нибудь. Слушай, скажи по-честному: как ты такого добился?
— Ха! — ответствовал Вуохинен. — Речами льстивыми вздумал ты обезоружить меня, дабы размяк я да на волю тебя выпустил? Ищи дураков!
— Тебе не кажется, что он тоже неплохой психолог, а, Гарольд? — заметил Байярд.
Ши вздохнул:
— Психология прекрасно сработала в мире норвежских мифов, когда меня засадили в тамошнюю кутузку!
— Похоже, вся заморочка только в том, — сказал Байярд, — что этот поганец финн. В нашем собственном мире финны — одна из упрямейших наций на земле, примерно как голландцы или баски. Видно, есть что-то общее в строении культуры. Короче, я не думаю, что ты с ним особо продвинешься... Интересно, сколько у нас еще времени в запасе?
Бельфеба сказала:
— Гарольд, любовь моя, думается мне, что выход из положенья нашего незавидного прямо на поверхности лежит, покуда вглубь мы ныряем за мелочами мелкими и за всякой чепухою главного не видим. Разве не под силу нам покинуть сей мир негостеприимный сквозь ту же дверь, в кою мы вошли, — а именно посредством логики твоей формальной?
Ши хлопнул себя по ляжке:
— В самую точку! Минуточку, хотя... Любое магическое действие в этом континууме во многом сопряжено с соответствующим музыкальным сопровождением, а лично у меня, как тебе прекрасно известно, с этим делом просто беда. Именно по этой причине я с такой завидной регулярностью получаю тут мордой об стол.
— Увы, но опасаюсь я, что и от меня не более проку будет, — сказала Бельфеба. — Голос мой хоть и не столь похож на карканье воронье, как твой, — не сочти уж за обиду, любовь моя, — но все ж далеко мне до мастеров вокала истинных! Вот ту же арфу, к примеру, сумела бы я настроить, будь у нас под руками инструмент подобный. Тимиас, что женихался со мною в Царстве Фей, успел обучить меня сему искусству.
Байярд горестно замотал головой. Бродский заметил:
— Не хочу зря подымать волну, но если мой шнобель привести в порядок...
Ши оживился:
— Минуточку! Вроде как я начинаю соображать. Ты когда-нибудь уже удалял этот свой полип, Пит?
— Не-а.
— А почему?
— Занят был... А если по-честному, просто побоялся, что какой-то лепила полезет мне в харю со своими острыми железками!
Несмотря на столь откровенное признание, Ши не отставал:
— Ладно, а как посмотришь на то, чтоб удалить этот твой полип не хирургическими, а магическими средствами? Чары, по-моему, здесь нужны не ахти какие, но если мы вернем тебе голос, то сможем взяться за более сильное колдовство.
— Слышь, а это похоже на дело! Но только как ты собираешься раскочегарить все это хозяйство без музыки?
— Думаю, для пустякового заклятия хватит голоса Бельфебы и пары аккордов на арфе. А после, когда под ее аккомпанемент петь будешь уже ты, я смогу приняться за что-нибудь посерьезней. Погоди-ка, сейчас попробую.
Он вновь подступил к окну.
— Алле, Вуохинен!
— Ну чего тебе опять надобно?
— Знаешь, что такое кантеле?
— Это и дитё малое знает!
— Отлично. Тебя не затруднит принести нам его сюда, чтобы мы скрасили себе последние минуты жизни?
— С какой это стати скрашивать мне последние минуты ваши?
Вуохинен опять демонстративно отвернулся от окошка. Ши вздохнул.
— Никогда никому не верь — вот главный принцип этого сволочного континуума! — в сердцах воскликнул он.
— А что это за кантеле такое? — уточнил Байярд.
— Арфа в самом своем примитивном варианте. В какой-то из рун оригинального текста этот музыкальный инструмент изобрел Вяйнямёйнен, соорудив его из рыбьей челюсти, но я точно не знаю, в какой именно руне мы оказались, — вот и спросил у этого мерзавца, знает ли он, что это такое.
— Стало быть, будь у нас рыбья челюсть...
— ...То мы бы и сами сделали это чертово кантеле! И без тебя знаю. Но наши шансы разжиться рыбьей челюстью у этой упрямой деревенщины приблизительно такие же, как пробить эти бревенчатые стены лбом.
— Я в курсах, как развести этого лоха, — заявил вдруг Бродский совершенно неожиданно для всех.
— Да ну? — опешил Ши.
— В самом деле? — почти хором с ним вопросил Байярд.
— Об чем базар! — уверенно подтвердил Бродский, опять направляясь к окошку.
— Эй ты, мудила! — позвал он. — Короче, завтра вы нас замочите. Ну и хрен с вами. А как же прощальный банкет?
— Кой толк кормить вас, коли скоро не будет вам вовсе нужды в пище?
— Слышь, мы из Огайо, понял? У нас в стране, когда осужденному к вышке не дают пожрать последний раз в жизни, евонное привидение приходит к тому козлу, который его обломал, чтоб съесть его, — и тот потом всю жизнь сидит на измене!
— Брехня! — высокомерно отозвался Вуохинен, хотя от окошка не отошел и завертел головой, внимательно приглядываясь к остальным. У Ши забилось сердце. Он торжественно кивнул, подтверждая слова детектива.
— Это полная правда! — подтвердил в свою очередь Байярд.
— Эй, братан! — радостно выкликнул Бродский. — Я уже заранее приглядел твои пальчики!
— Уши и нос — вот настоящий деликатес для привидений! — возразил Ши самым что ни на есть серьезным тоном.
— Только не для меня, — тут же откликнулся Бродский. — Жареные свинячьи уши — жрачка на любителя. Мне бы сейчас рыбки!
Башка в окне незамедлительно исчезла. Ши повернулся к Бродскому.
— А ты психолог почище меня! Как это ты вычислил, чем его зацепить?
— А-а, не видывал еще такого качка, который не купился бы на примитивное фу-фу, — скромно отмахнулся Бродский. — Они так боятся всяких непоняток, что сразу поджимают хвост.
Как вскоре выяснилось, детектив, выражаясь его собственным языком, действительно «попал в жилу». Снаружи послышался топот множества ног и зазвучали приглушенные голоса. Брякнули отворенные засовы, тяже ленная дверь распахнулась, и в светлом проеме возник Вуохинен собственной персоной — в окружении целой фаланги чернобородых похъёльских вояк. В руках он держал большое деревянное блюдо.
— Поведал я Хозяйке про обычай ваш чужеземный, — объявил он, — и хоть убеждена она, что чары ее волшебные достаточно сильны для любой защиты, кое-что готова она вам подкинуть!
Швырнув блюдо на пол, он с громким топотом удалился. Ши склонился над блюдом, изучая его содержимое. Вне всякого сомнения, им действительно принесли рыбу — и более того, довольного крупного представителя семейства лососевых.
— Ну что ж, вот вам и арфа, — сказал он. — Уолтер, помоги-ка мне вытащить из этой твари челюсть.
— Чем? Они же отобрали у нас ножи и все такое!
— Пальчиками, Уолтер, пальчиками! Сейчас не до хороших манер. Ш-ш, дайте подумать! Мне нужно сочинить текст для Бельфебы.
— А теперь, — сказал Ши наконец, — тебя не затруднит выдернуть несколько волосков, дорогая?
Бельфеба повиновалась. Ши принялся одну за другой привязывать прядки волос к лососевой челюсти — так, чтобы они заполняли разверстую пасть подобно струнам арфы. В полумраке камеры это отняло порядочно времени.
Наклонив голову поближе, Бельфеба тронула «струны».
— Ужасно мала арфа сия, и голос слаб у нее, — с сомнением проговорила она. — Вряд ли...
— Я уже об этом подумал, — перебил Ши. — А теперь слушай внимательно и запоминай, детка, потому что тебе придется все проделать самой. Петь надо совсем тихо, почти про себя, чтобы не заглушать арфу. А я буду делать пассы — только чтобы лишний раз подстраховаться. Скорее всего без них можно и обойтись.
Бельфеба уселась на пол, задрав коленки, пристроила на них крошечную арфу, склонилась к ней ухом и тихонько затянула:
— Настроить надобно!
— Ладно, тогда настраивай, а я пока сочиню заклинание для полипа. Пит, как зовут твою мать и в какую церковь ты ходишь?
Очень скоро все было готово. Пит расположился прямо перед парочкой, Бельфеба тронула струны арфы и легким, чистым сопрано пропела заклинание, долженствующее удалить полип.
— Ух! — вскричал Бродский. — Чуть башку не оторвало!
Он потрогал себя за нос, и в полутьме (летний день уже клонился к закату) по его физиономии расплылась блаженная улыбка.
— Ну, Ши, да ты...
Однако закончить свою мысль ему так и не удалось. Оконный проем внезапно потемнел, и все четверо опять узрели в нем бородатую физиономию Вуохинена, который был вне себя от злости.
— Откуда вы это взяли? — завопил он. — Волшебство! Волшебство! Я знаю ваши имена! Да я сейчас...
Физиономия мгновенно исчезла.
— Пой! — заорал Ши на Бродского. — Пой первое, что тебе придет в голову! Быстро! Я займусь силлогизмами. Бельфеба, аккомпанируй ему, а ты, Уолтер, держи его за руку. Итак, если класс А...
Пит Бродский закинул голову и чистым тенором, который оказал бы честь и самому Джону Маккормаку, завел:
— Ты цела, детка? — спросил он.
— Вполне! — отозвалась она, потирая запястье, в которое кто-то из похъёльцев вцепился чересчур основательно. — Но обиталище явно предпочла бы я другое!
— Да уж, как есть клоповник, — согласился Бродский. — Если вам интересно, как отсюда свинтить, то я пока не при делах.
Ши тем временем разглядывал, куда они попали. Темница вполне оправдывала свое название: тусклый свет поступал внутрь только сквозь крошечное окошко, забранное вдобавок толстыми железными прутьями. Стены ее были из толстенных бревен — как, судя по всему, и потолок.
— Увы нам! — вздохнула Бельфеба. — А что ж приключилось с тенями иллюзорными, что столь недавно голову морочили недругам нашим?
— Об этом уже позаботился Уолтер, — горько ответствовал Ши. — Согласен, что я был бы только рад иметь одну-единственную жену, но, по-моему, он малость поспешил. Какого хрена ты все это затеял, Уолтер?!
Байярд не спеша ответил:
— Я всего лишь сделал попытку претворить в жизнь свой уже упомянутый план относительно предсказания будущего. И должен заметить, у меня получилось.
— Что ты понимаешь под «получилось», позволь тебя спросить? — язвительно уточнил Ши.
— Я пытался выяснить, кто выиграет дуэль. И прямо на земле возникла огненная надпись «Лем», четкая и ясная!
— Да уж, нам это здорово помогло, — с горечью заключил Ши. — Особенно если учесть, что аккурат в тот самый момент он напрочь снес другому парню башку.
— Моим делом было заложить основополагающие принципы! — защищался Байярд. — Откуда мне было знать, что это каким-то образом нейтрализует чары Лемминкяйнена? Никто меня о подобных последствиях не предупреждал. Кстати, а была ли между ними и моими действиями какая-либо логическая связь?
— Не имею ни малейшего представления! Может, когда-нибудь потом и вычислим — когда будем валяться пузом кверху где-нибудь на пляже! Но в данный момент важнее придумать, как отсюда выбраться. Местная публика настроена весьма решительно, а старая ведьма только что потеряла мужа.
Он подошел к крошечному оконцу и выглянул на улицу. Вернее, только попытался, поскольку поле зрения полностью перекрывала знакомая до боли личность Вуохинена, который не замедлил плюнуть недавнему попутчику в физиономию.
Ши ловко увернулся, вытер рукавом плечо, куда в итоге угодил плевок, и повернулся к Бродскому:
— Пит, это твой раб. Не прикажешь ли ему...
— Ха! — взревел Вуохинен. — Вот этот-то мне будет приказывать? Ныне свободен я от удела рабского, и задача моя следить, чтоб вы, ловкачи чужеземные, не удрали отселева, покуда Хозяйка Похъёлы кару вам должную не определит!
— Это ты о чем?
— Всего замысла вплоть до последних тонкостей я не ведаю, но будь уверен: надолго кара сия тебе запомнится! Вроде как задумала она шкуру содрать с вас живьем и в соль закатать, а после жарить на огне медленном!
Ши откинулся к стене и огляделся. Да, проектировщик и строитель этого деревянного мешка потрудился на совесть. Сработана была конструкция, хоть и достаточно незатейливая, действительно со знанием дела — что называется, не тяп-ляп. К примеру, кроме крепко запертой массивной двери, никакого иного выхода на волю здесь не имелось.
— Я знаю ваши имена! — крикнул Вуохинен сквозь крошечное окошко. — Чародейству вашему не будет силы надо мною!
В этом смысле он был абсолютно прав. Но вдруг Ши пришла в голову хорошая идея. Он вновь повернулся к окну.
— Слушай сюда, — объявил он. — Я — чемпион, и бросаю тебе вызов.
Вуохинен ехидно помотал головой:
— А сам-то я никакой более не чемпион — с той самой поры, как проиграл поединок борцовский с этим вашим Пийтом, — и права не имею вызов твой принять, покуда не будет он обезглавлен!
— Минуточку, — вмешался Байярд, — а что если.
— Ага-га! — быстро отозвался Вуохинен. — Уразумел я, к чему ты клонишь! Так знай же: позабочусь я, дабы голова твоя слетела с плеч первою, а вот его — последней!
С этими словами он повернулся к ним спиной и отошел от окна. Ши обратился к Бродскому:
— Пит, ты наверняка много чего слышал о побегах из подобных мест. Какие, по-твоему, у нас шансы?
Бродский, который не спеша расхаживал по камере, разглядывая, ощупывая и простукивая, покачал головой.
— Действительно реальная хата! Просто не представляю, как можно отсюда подорвать. А если даже такое у нас и выйдет, на воле наверняка пасется целая команда цириков, у которых до дури всякого оружия.
— А что если как-нибудь подманить Вуохинена к решетке, схватить его и задушить? — внес предложение Байярд.
— А чё толку? — отозвался Бродский. — Чё ты с этого поимеешь, кроме хорошего настроения? Ключей-то у него один хрен нету!
— И все же, — сказала Бельфеба, — поелику чародей ты у нас испытанный, Гарольд, мыслится мне, что далеко не столь мы беспомощны.
Настал ее черед подойти к окошку.
— Эй, Вуохинен! — позвала она.
— Чего надобно тебе, жаба?
— Разумею я, насколько ты на нас зол! И впрямь не проявили мы к тебе сочувствия должного, руку тебе поломавши. Но готовы мы исправить свою оплошность. Ежели поведаешь ты что-нибудь о себе, то господин мой, что с волшебством знаком не понаслышке, не медля первую помощь тебе окажет!
Ши стиснул ей руку.
— Классный ход, детка! — чуть слышно шепнул он.
Но Вуохинен тоже оказался далеко не прост.
— И обретет надо мною власть магическую? Ха-ха, рука моя и без того заживет вскоре — едва только сподоблюсь я лицезреть головы ваши на кольях острых!
В разговор встрял Ши:
— А ты крепкий парень, Вуохинен, как я погляжу!
— Таков и есть я!
— Да, сэр, — продолжал Ши, — там, откуда мы родом, тоже попадаются крепкие ребята, но куда им до тебя! Видно, дело в диете или еще в чем-нибудь. Слушай, скажи по-честному: как ты такого добился?
— Ха! — ответствовал Вуохинен. — Речами льстивыми вздумал ты обезоружить меня, дабы размяк я да на волю тебя выпустил? Ищи дураков!
— Тебе не кажется, что он тоже неплохой психолог, а, Гарольд? — заметил Байярд.
Ши вздохнул:
— Психология прекрасно сработала в мире норвежских мифов, когда меня засадили в тамошнюю кутузку!
— Похоже, вся заморочка только в том, — сказал Байярд, — что этот поганец финн. В нашем собственном мире финны — одна из упрямейших наций на земле, примерно как голландцы или баски. Видно, есть что-то общее в строении культуры. Короче, я не думаю, что ты с ним особо продвинешься... Интересно, сколько у нас еще времени в запасе?
Бельфеба сказала:
— Гарольд, любовь моя, думается мне, что выход из положенья нашего незавидного прямо на поверхности лежит, покуда вглубь мы ныряем за мелочами мелкими и за всякой чепухою главного не видим. Разве не под силу нам покинуть сей мир негостеприимный сквозь ту же дверь, в кою мы вошли, — а именно посредством логики твоей формальной?
Ши хлопнул себя по ляжке:
— В самую точку! Минуточку, хотя... Любое магическое действие в этом континууме во многом сопряжено с соответствующим музыкальным сопровождением, а лично у меня, как тебе прекрасно известно, с этим делом просто беда. Именно по этой причине я с такой завидной регулярностью получаю тут мордой об стол.
— Увы, но опасаюсь я, что и от меня не более проку будет, — сказала Бельфеба. — Голос мой хоть и не столь похож на карканье воронье, как твой, — не сочти уж за обиду, любовь моя, — но все ж далеко мне до мастеров вокала истинных! Вот ту же арфу, к примеру, сумела бы я настроить, будь у нас под руками инструмент подобный. Тимиас, что женихался со мною в Царстве Фей, успел обучить меня сему искусству.
Байярд горестно замотал головой. Бродский заметил:
— Не хочу зря подымать волну, но если мой шнобель привести в порядок...
Ши оживился:
— Минуточку! Вроде как я начинаю соображать. Ты когда-нибудь уже удалял этот свой полип, Пит?
— Не-а.
— А почему?
— Занят был... А если по-честному, просто побоялся, что какой-то лепила полезет мне в харю со своими острыми железками!
Несмотря на столь откровенное признание, Ши не отставал:
— Ладно, а как посмотришь на то, чтоб удалить этот твой полип не хирургическими, а магическими средствами? Чары, по-моему, здесь нужны не ахти какие, но если мы вернем тебе голос, то сможем взяться за более сильное колдовство.
— Слышь, а это похоже на дело! Но только как ты собираешься раскочегарить все это хозяйство без музыки?
— Думаю, для пустякового заклятия хватит голоса Бельфебы и пары аккордов на арфе. А после, когда под ее аккомпанемент петь будешь уже ты, я смогу приняться за что-нибудь посерьезней. Погоди-ка, сейчас попробую.
Он вновь подступил к окну.
— Алле, Вуохинен!
— Ну чего тебе опять надобно?
— Знаешь, что такое кантеле?
— Это и дитё малое знает!
— Отлично. Тебя не затруднит принести нам его сюда, чтобы мы скрасили себе последние минуты жизни?
— С какой это стати скрашивать мне последние минуты ваши?
Вуохинен опять демонстративно отвернулся от окошка. Ши вздохнул.
— Никогда никому не верь — вот главный принцип этого сволочного континуума! — в сердцах воскликнул он.
— А что это за кантеле такое? — уточнил Байярд.
— Арфа в самом своем примитивном варианте. В какой-то из рун оригинального текста этот музыкальный инструмент изобрел Вяйнямёйнен, соорудив его из рыбьей челюсти, но я точно не знаю, в какой именно руне мы оказались, — вот и спросил у этого мерзавца, знает ли он, что это такое.
— Стало быть, будь у нас рыбья челюсть...
— ...То мы бы и сами сделали это чертово кантеле! И без тебя знаю. Но наши шансы разжиться рыбьей челюстью у этой упрямой деревенщины приблизительно такие же, как пробить эти бревенчатые стены лбом.
— Я в курсах, как развести этого лоха, — заявил вдруг Бродский совершенно неожиданно для всех.
— Да ну? — опешил Ши.
— В самом деле? — почти хором с ним вопросил Байярд.
— Об чем базар! — уверенно подтвердил Бродский, опять направляясь к окошку.
— Эй ты, мудила! — позвал он. — Короче, завтра вы нас замочите. Ну и хрен с вами. А как же прощальный банкет?
— Кой толк кормить вас, коли скоро не будет вам вовсе нужды в пище?
— Слышь, мы из Огайо, понял? У нас в стране, когда осужденному к вышке не дают пожрать последний раз в жизни, евонное привидение приходит к тому козлу, который его обломал, чтоб съесть его, — и тот потом всю жизнь сидит на измене!
— Брехня! — высокомерно отозвался Вуохинен, хотя от окошка не отошел и завертел головой, внимательно приглядываясь к остальным. У Ши забилось сердце. Он торжественно кивнул, подтверждая слова детектива.
— Это полная правда! — подтвердил в свою очередь Байярд.
— Эй, братан! — радостно выкликнул Бродский. — Я уже заранее приглядел твои пальчики!
— Уши и нос — вот настоящий деликатес для привидений! — возразил Ши самым что ни на есть серьезным тоном.
— Только не для меня, — тут же откликнулся Бродский. — Жареные свинячьи уши — жрачка на любителя. Мне бы сейчас рыбки!
Башка в окне незамедлительно исчезла. Ши повернулся к Бродскому.
— А ты психолог почище меня! Как это ты вычислил, чем его зацепить?
— А-а, не видывал еще такого качка, который не купился бы на примитивное фу-фу, — скромно отмахнулся Бродский. — Они так боятся всяких непоняток, что сразу поджимают хвост.
Как вскоре выяснилось, детектив, выражаясь его собственным языком, действительно «попал в жилу». Снаружи послышался топот множества ног и зазвучали приглушенные голоса. Брякнули отворенные засовы, тяже ленная дверь распахнулась, и в светлом проеме возник Вуохинен собственной персоной — в окружении целой фаланги чернобородых похъёльских вояк. В руках он держал большое деревянное блюдо.
— Поведал я Хозяйке про обычай ваш чужеземный, — объявил он, — и хоть убеждена она, что чары ее волшебные достаточно сильны для любой защиты, кое-что готова она вам подкинуть!
Швырнув блюдо на пол, он с громким топотом удалился. Ши склонился над блюдом, изучая его содержимое. Вне всякого сомнения, им действительно принесли рыбу — и более того, довольного крупного представителя семейства лососевых.
— Ну что ж, вот вам и арфа, — сказал он. — Уолтер, помоги-ка мне вытащить из этой твари челюсть.
— Чем? Они же отобрали у нас ножи и все такое!
— Пальчиками, Уолтер, пальчиками! Сейчас не до хороших манер. Ш-ш, дайте подумать! Мне нужно сочинить текст для Бельфебы.
— А теперь, — сказал Ши наконец, — тебя не затруднит выдернуть несколько волосков, дорогая?
Бельфеба повиновалась. Ши принялся одну за другой привязывать прядки волос к лососевой челюсти — так, чтобы они заполняли разверстую пасть подобно струнам арфы. В полумраке камеры это отняло порядочно времени.
Наклонив голову поближе, Бельфеба тронула «струны».
— Ужасно мала арфа сия, и голос слаб у нее, — с сомнением проговорила она. — Вряд ли...
— Я уже об этом подумал, — перебил Ши. — А теперь слушай внимательно и запоминай, детка, потому что тебе придется все проделать самой. Петь надо совсем тихо, почти про себя, чтобы не заглушать арфу. А я буду делать пассы — только чтобы лишний раз подстраховаться. Скорее всего без них можно и обойтись.
Бельфеба уселась на пол, задрав коленки, пристроила на них крошечную арфу, склонилась к ней ухом и тихонько затянула:
Ши тем временем торопливо делал пассы, которым обучился в Царстве Фей. Поскольку она была оттуда родом, наверняка это должно было помочь. Наконец Бельфеба закончила:
— Арфа ты из рыбьей пасти,
Кантеле для чар волшебных...
И тут же завалилась на спину, придавленная пятифутовой арфой из рыбьей челюсти. Ши помог ей подняться, и она принялась перебирать струны.
...Стань же больше в десять крат ты!
— Настроить надобно!
— Ладно, тогда настраивай, а я пока сочиню заклинание для полипа. Пит, как зовут твою мать и в какую церковь ты ходишь?
Очень скоро все было готово. Пит расположился прямо перед парочкой, Бельфеба тронула струны арфы и легким, чистым сопрано пропела заклинание, долженствующее удалить полип.
— Ух! — вскричал Бродский. — Чуть башку не оторвало!
Он потрогал себя за нос, и в полутьме (летний день уже клонился к закату) по его физиономии расплылась блаженная улыбка.
— Ну, Ши, да ты...
Однако закончить свою мысль ему так и не удалось. Оконный проем внезапно потемнел, и все четверо опять узрели в нем бородатую физиономию Вуохинена, который был вне себя от злости.
— Откуда вы это взяли? — завопил он. — Волшебство! Волшебство! Я знаю ваши имена! Да я сейчас...
Физиономия мгновенно исчезла.
— Пой! — заорал Ши на Бродского. — Пой первое, что тебе придет в голову! Быстро! Я займусь силлогизмами. Бельфеба, аккомпанируй ему, а ты, Уолтер, держи его за руку. Итак, если класс А...
Пит Бродский закинул голову и чистым тенором, который оказал бы честь и самому Джону Маккормаку, завел:
Снаружи, заглушая пронзительный тенор и бряцанье арфы, донеслись крики и топот.
— Ирла-а-ндская ди-и-кая роза,
Прекра-а-снее нету цветка...
Стены камеры стали все быстрее кружиться вокруг них, словно на невидимой оси, — на месте оставалась только четверка путешественников, сгрудившихся в центре. Голос Пита забирал все выше и выше, и крепкие стены на глазах у них принялись расплываться в серую муть, пока в конце концов окончательно не рассыпались в прах — а вместе с ними и весь мир «Калевалы».
Где бы ты ни искал...