де Куатьэ Анхель. Маленькая принцесса (пятая скрижаль завета)

   На исходе вторые сутки, и я похож на водонапорную башню. Эти слезы распирали меня, распирали изнутри. Душили, давили, жгли. Слезы страха, слезы отчаяния, слезы усталости, опустошенности, беспомощности, а теперь — и слезы счастья. Слезы...
   Я вдруг почувствовал себя счастливым. Я плакал и чувствовал себя счастливым. Счастливым от того, что ты здесь, со мной. Счастливым от того, что я причастен к такому важному делу, что я могу тебе помогать. Мне вдруг стало понятно все, о чем ты говорил на Совете. И я почувствовал себя свободным, свободным и счастливым.
   Не знаю, как так получилось — я понял что-то очень важное для себя, или просто душа моя освободилась в эту секунду. Возможно, подействовали твои слова, то, как ты сформулировал суть известных нам Скрижалей. Не знаю.
   Но меня буквально выбросило в мир сущностей. Мощным, стремительным потоком.
   В мир, где нет ничего земного, привычного, осязаемого. В то, что нельзя описать. В текучее пространство Света.
   Раньше, чтобы заглянуть сюда хотя бы краешком глаза, мне требовались многие дни сосредоточения, ритуалы и обряды. Но на сей раз я просто открыл глаза. И сквозь призму, сквозь пелену своих слез я увидел многоцветие пульсирующего Бытия, величие и животворящую силу Вечности, красоту и могущество Небесного Свода.
   Сущности шли передо мной огромным, нескончаемым хороводом. Я испытал... Бессмертие.
   Мы вышли из метро на улицу в сопровождении своего серого эскорта.
   — Я был прав, Анхель?
   Это были не сущности? — спрашивает Данила и вместе со мной растерянно смотрит, как наши преследователи спокойно, без суеты рассаживаются по машинам.
   Меня шокирует эта их наглость и уверенность.
   — Нет, Данила, это были не сущности...
   То, что ты сохранил присутствие духа во всем том безумии, позволило мне понять, что Кассандра водит нас за нос.
   — Давай попробуем раствориться в толпе?
   Где-нибудь в людном месте? — предлагает Данила. Мы какое-то время раздумываем, выбираем такое место.
   По дороге я продолжаю восстанавливать последовательность событий ,напрочь забытых Данилой...
   *******
   О том, что я видел, трудно, почти невозможно рассказать. Представь, что ты находишься в небе, над облаками, внутри огромного прозрачного шара. Радуга играет на его поверхности. Краски, переходя одна в другую, сливаются, переворачиваются и снова проявляются с предельной силой.
   «Кто они — Мужчина и Женщина?» — я задал этот вопрос, и в окружающем меня пространстве произошло ответное движение.
   Я увидел Солнце, яркое, как тысячи солнц. Оно входило в воды безбрежного Океана. Мгновение этого соединения, и я стоял под золотым дождем, изливающимся из бесконечности в бесконечность.
   А потом прямо на моих глазах до бела раскаленный огненный Посох вонзился в плодородные Почвы. Один миг, и я уже стоял в благоухании райских цветов, что поднялись от Земли до самого Неба.
   «Кто они — Мужчина и Женщина?» — спросил я во второй раз.
   Из тягучей массы Света стали появляться образы. Я видел, но не глазами, двуполых божеств всех культур и всех народов — Востока и Запада, Севера и Юга. Видел Афину Пал-ладу в мужском одеянии и двуполого Диониса, пьющего вино вечности. Видел бога-слона Га-неша, держащего на коленях мужчину и женщину, и неразлучную пару Шиву и Шакти.
   «Кто они — Мужчина и Женщина?» — спросил я в третий раз.
   И тогда говорили со мной два голоса.
   И говорила Женщина: «Я была холодна, скованная холодом. Была во Мне сила, но не было ее. Но пришел Он и дал Мне Тепло. Я напиталась Светом, и спали оковы холода, потому что Он пришел».
   И говорил Мужчина: «Я был один, и пламя снедало Меня. И не было никого, кто бы принял Меня таким. Но открылась Она, и открыла Мне, что в пламени Моем — Свет и Тепло. Ей благодарен Я, что спасла Меня».
   И снова говорила Женщина: «Была Я сухой землей, а стала пустыней. Была во Мне сила, но не было ее. Но пришел Он проливным дождем и дал Мне влагу. И напиталась я Духом, и расцвела пустыня, потому что Он пришел».
   И снова говорил Мужчина: «Я был небом, и душили Меня грозовые тучи. И не было никого, кто бы нуждался во Мне. Но сказала Она, что алчет влаги, и тогда Ей Я отдал всего Себя. Благодаря ей Я нашел Себя».
   — «Так кто же вы, Мужчина и Женщина?» — спросил я.
   — «Я — Та, что думает о Нем», — ответила Женщина.
   — «Я — Тот, кто думает о Ней», — ответил Мужчина.
   — «И какая же разница между вами?» — удивился я.
   — «В том-то весь и секрет, что нет разницы...» — услышал я откуда-то со спины, обернулся и увидел Гаптена.
   Он стоял посреди большого поля. Под ним — цветущая земля, над ним — бездонное небо. Я смотрел на него и удивлялся — откуда он здесь? А он продолжал говорить:
   «Чтобы быть чутким, ты должен довериться своей любви. Чтобы быть нежным, ты должен раствориться в своей любви. Чтобы быть сильным, ты должен принадлежать своей любви. В этом истина — чтобы быть, нужно любить.
   Быть и любить — это одно и то же. А потому, тех, что не любит, просто нет. Есть только те, кто любит. И у них — у любящих — нет пола, потому что любовь стирает различия. Раствориться, довериться, принадлежать...»
   *******
   Когда я очнулся, Гаптен стоял в комнате.
   — Анхель, в Серафитусе нет Скрижали, — сказал он и покачал головой.
   — Гаптен?.. — от неожиданности прошептал я.
   Я был потрясен, увидев его здесь. И теперь у меня не было никаких сомнений — Кассандра пыталась ввести нас в заблуждение. Мужчина и женщина — это совсем не то, о чем она нам рассказывала. Впрочем, может быть, она и сама заблуждается?
   — Да, я Гаптен, — он опять покачал головой и улыбнулся.
   — Гаптен, — рукой ты предложил ему сесть. — Пусть Анхель приходит в себя. А ты пока объясни мне, что происходит?
   — Кассандра — просто авантюристка, — сказал Гаптен. — Это правда. У нее психологическое образование, и она пользуется своими знаниями, чтобы манипулировать сознанием других людей. Например, она внушила Сера— фитусу мысль, что является воплощением Сабины Шпильрейн. Женщины, которая была пациенткой и любовницей Карла Юнга.
   Карла Юнга? — ты непонимающе уставился на Гаптена.
   — Ну, Юнг... — протянул он, словно давая тебе время вспомнить. — Ученик Фрейда, знаменитый психолог. Он-то и создал теорию о мужской и женской сущности — Аниме и Анимусе, которую и пересказывает сейчас Кассандра. Что женское начало агрессивно, а мужское — наоборот...
   — Но как она могла обмануть твоего Учителя?
   Это казалось странным. Как можно обмануть посвященного?
   — Кассандра втерлась в доверие к Сера— фитусу, когда он уже был безумен, — объяснил Гаптен.
   — Безумен?! — у тебя чуть глаза на лоб не вылезли.
   — Да, — спокойно ответил Гаптен. — Се— рафитус ждал своего безумия и знал, что сойдет с ума.
   — Но почему?
   — И Сведенборг сошел с ума. Не важно, насколько ты свят, пока ты человек, у тебя человеческий мозг. А он не способен выдержать ослепляющего Света Откровений. Серафитус ждал своего безумия и предупредил меня. Я должен следовать только тем его указаниям, которые прозвучали до момента помешательства. Такой была его воля.
   — А что за странное имя — Серафитус?
   — Все члены Совета скрывают свои истинные имена. Принимая членство, они меняют их на новые. И каждый берет себе то имя, которое как-то связано с его... С его работой, что ли... С зоной ответственности, можно сказать. Ну, это такая вольность, что ли. Как шутка или игра. Маскарад. Аркан Дурак.
   — Аркан Дурак?! Это карты Таро? — я был необычайно удивлен услышанным, ведь именно эта карта выпала в финале расклада Кассандры.
   — Да, — подтвердил Гаптен. — Дурак — это абсолютная пустота, символ просветленности. Ведь мудрый — это не тот, кто много знает о жизни. Мудрый — это тот, кто принимает жизнь. А принимает — пустота, чистота, открытость. С другой стороны, Дурак — это шут, так его всегда изображают на карте. Шут больше любого короля, потому что он волен говорить правду.
   Я был раздавлен. Карта имела совсем иное значение, вовсе не то, о котором говорила мне Кассандра. Она просто меня обманывала! Не моргнув глазом!
   — Так вот, — продолжил Гаптен, — Оноре де Бальзак когда-то написал роман — «Сера— фита». Он попытался рассказать своим читателям об Откровениях Сведенборга...
   И тут я вспомнил еще кое-что. В конференц-зале бьио двенадцать человек. Получается, что если Серафитус член Совета, то он — тринадцатый.
   — Подожди-подожди! — я снова прервал Гаптена. — Ты хочешь сказать, что Серафитус — член Совета?
   — Конечно! — ответил Гаптен.
   — Тринадцатый?! — я все еще не мог понять, как такое может быть.
   — Почему тринадцатый? — Гаптен очевидно не понимал, откуда я взял эту цифру.
   — Но я их пересчитал — было двенадцать человек, — неуверенно сказал я.
   — Как двенадцать?.. — протянул Гаптен, растерянно потирая затылок.
   — Двенадцать, точно!
   — Так вы, наверное, и Кассандру посчитали? — догадался Гаптен.
   — Конечно, и Кассандру, — согласился я.
   — Кассандра не член Совета, — сказал Гаптен. — В этом все и дело! Она хочет стать членом Совета — это так. Но членство в Совете пожизненное, и чтобы новому человеку войти в его состав, кто-то из действующих членов Совета должен умереть.
   — Постой-постой! Но ведь она представилась нам президентом ВААЗ?.. — удивился ты.
   Да, она президент, — подтвердил Гаптен. — Правда, не всего ВААЗ, а только российской миссии. И президент — это ведь административная должность. Он не имеет доступа к серьезной информации, и его мнение ни на что не влияет. Это что-то вроде секретаря. Кассандра получила эту должность через Серафитуса. Она организует встречи Совета и тому подобное. Но она не член Совета. Нет!
   — Так это ее настоящее имя — Кассандра? — спросил Данила.
   — Нет, не настоящее. У нее и нет пока этого имени. Она себя так заблаговременно называет. На самом деле, она Нина Петровна Прошкина.
   — Господи, как мы сюда попали?.. Как нас угораздило?! — ты сокрушался, а я чувствовал себя бесконечно, бесконечно виноватым.
   Неужели я оказался жертвой банальной авантюристки, купился на простые психологические манипуляции, на обман.
   — Я уверен, что эта она организовала «самосожжение» Серафитуса. Как раз для того, чтобы занять его место в Совете... — эти слова Гаптена прозвучали, как выстрел.
   *******
   — Так может быть... — у меня в голове снова начался переполох.
   А что если Кассандра не просто авантюристка. Но, как ты сначала и думал, осязаемое воплощение Тьмы?! И тогда все встает на свои места — она специально пытается убить Серафитуса, человека, в котором скрыта Скрижаль. А нас она просто водит за нос.
   — Так может быть, Скрижаль, все-таки в Серафитусе? — предположил я.
   — Нет, в нем нет никакой Скрижали, — Гаптен опустил голову. — И он уже мертв.
   — Мертв? Когда же он умер?! — мы с тобой недоуменно уставились на Гаптена.
   — На второй день после случившегося.
   — Но...
   И дальше Гаптен рассказал все, как есть:
   — То, что вы видели — датчики, показатели пульса и кардиограммы на приборах, аппарат искусственной вентиляции легких и все остальное — все это бутафория.
   — Бутафория?! — у меня голова пошла кругом.
   Да, я подкупил врачей, нанятых Кассандрой. Они запустили эти приборы в автономном режиме, чтобы ни у кого не возникло сомнений.
   Я вспомнил, как резко Гаптен задернул балдахин над кроватью Серафатиуса. Все понятно. Он не хотел, чтобы мы заметили, что лежащий там человек не только изуродован, а ко всему прочему еще и мертв.
   — Но зачем этот спектакль? — Данила недоверчиво посмотрел на Гаптена.
   — Я хочу вывести Кассандру на чистую воду, — тихо и уверенно сказал он.
   — Господи, а нам-то что делать? — я совершенно растерялся.
   — Бежать, — ответил Гаптен.
   — Как убежишь от ясновидящих?! — воскликнул я, меня удивило его предложение.
   — От кого именно? — Гаптен, в свою очередь, смотрел на меня удивленно.
   — Ну, от Кассандры, — сказал я.
   — Она не ясновидящая, — Гаптен даже пожал плечами. — Она пользуется только той информацией, которую люди сами ей сообщают — жестами, другими телесными сигналами, «длинным» языком, мимикой, интонациями.
   Когда человек рассказывает о своих страхах, он рассказывает о своем прошлом. Спросите у человека, что его печалит, и вы узнаете, что главное в его жизни, о его ценностях и приоритетах. А потом, ради смеха, узнайте, что его раздражает. И этот человек, сам того не подозревая, расскажет вам обо всех своих привычках.
   Это просто психология. А Кассандра очень искусный психолог. Только вот знания свои она использует не для людей, а против них.
   — Уверен в этом? — спросил ты у Гаптена.
   — Да, — ответил он.
   А я сомневался. Конечно, я не могу судить объективно, поскольку сам оказался жертвой ее происков. Но все же, откуда она узнала наш с тобой адрес? Я все могу объяснить, но это — нет.
   — Но как она узнала наш адрес?! — выпалил я.
   — Ну, я не знаю, — развел руками Гаптен. — Спросила у кого-нибудь. Справки навела.
   — Какие справки? У кого? Это невозможно. Абсолютно исключено, — утверждал я. — И потом, члены Совета... Они же хотят помешать поиску Скрижалей! Учитывая их возможности, они найдут нас в три счета.
   — Они не будут этого делать, — уверенно сказал Гаптен.
   — Не будут? Почему? — я не поверил своим ушам.
   Потому что они считают Данилу Мессией. Они могут только предложить ему свой план, рассказать о своем видении ситуации. Но они не будут препятствовать ни ему, ни тебе, Анхель.
   Ты крайне удивился этому:
   — Но с чего им думать, что я Мессия?
   Гаптен расстегнул рубашку, снял с шеи серебряный кулон и протянул его тебе. На кулоне был выгравирован тот герб, который мы видели, входя в конференц-зал. В шестиугольнике Ангел — его крылья отпали, а на спине, возле лопаток остались два пятна.
   — Они знают, что ты — Мессия, — уверенно сказал Гаптен. — И поверь мне, никто не хочет повторить учесть фарисеев, косвенно виновных в смерти Христа. Они могут быть с тобой не согласны, но они не станут переходить тебе дорогу.
   — Мне показалось во время нашего разговора, они были настроены очень воинственно...
   — Постой-постой! — обратился я к Гапте— ну. — Но ведь они нам почти прямым текстом сказали о том, что ждут Конца Света! Конечно, они будут нам препятствовать. И Серафитуса они хотят ради этого убить...
   И тут Гаптен чуть не рассмеялся. Он выглядел так, будто бы я говорю какую-то катастрофическую чушь:
   — Члены Совета?!
   — Да... — я растерялся.
   — Хоть кто-нибудь из членов Совета называл имя Серафитуса?
   — Имя Серафитуса? — я попытался восстановить в памяти картину того разговора. — Нет. Кажется, нет. Данила, ты не помнишь?..
   — Нет, не называли... — ты удивленно посмотрел на меня. — Ас чего ты вообще взял, что они хотят убить Серафитуса?
   — Мне Кассандра сказала... — я пожал плечами.
   — Ну, что я вам говорю! Она всегда так делает. Вы что-то узнали, а она это интерпретирует совсем в другом ключе. И потом уже не понять — ты это узнал или это тебе так Кассандра преподнесла.
   — Да она ведьма! — воскликнул я.
   — Поэтому вам нужно бежать. Избавиться от Кассандры, и все, — спокойно сказал Гаптен.
   Но страх уже полностью завладел мной:
   — Но она может воспользоваться помощью других ясновидящих...
   — Никакой настоящий ясновидящий не сделает ничего, что бы вам помешало. Они же ясновидящие! — Гаптен тихо улыбнулся. — Что за ясновидящий не узнает Мессию и будет препятствовать ему?! Только шарлатаны. Но от них и вреда никакого, потому что они не ясновидящие.
   *******
   — Что-то здесь не то... — , ты задумался. — Почему она мешает нам в поиске Скрижалей?
   — А как иначе она сможет контролировать Совет? — Гаптену это было очевидно. — Она хочет с вашей помощью стать членом Совета. Она манипулирует вами, чтобы потом манипулировать Советом.
   — Но ведь это безумие! — воскликнул я. — Если она думает, что Данила — Мессия...
   — Она так не думает, — отрезал Гаптен.
   — Не думает?!
   — Нет, — подтвердил он. — Она и в Скрижали не верит. Я же вам говорю, она — прагматичная авантюристка. Кто еще может таким образом пытаться попасть в Совет?! Разумеется, она не Посвященная!
   — Забавно... — протянул ты. — И все— таки здесь что-то не так. Анхель, мы не можем отсюда уйти.
   Мы с Гаптеном потеряли дар речи.
 
 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 
   — Черт возьми! — Данила вышел иэ себя. Мы оказались на большой площади. Рядом рынок.
   Много народа, шумно.
   Кажется, какой-то праздник.
   Но преследующие нас люди в сером покинули свои машины и не оставляют нас. Они буквально дышат нам в спину.
   Куда бы мы ни двинулись, там уже стоит человек в сером и провожает нас пустым, абсолютно спокойным взглядом.
   — Данила, пожалуйста, возьми себя в руки, — прошу я.
   — Сейчас я расскажу тебе самое главное.
   Может быть, ты тогда все вспомнишь, и вместе мы что-нибудь придумаем?
   С горем пополам, Данила обуздывает свое желание разобраться с этими субъектами. И мы продолжаем мыкаться в толпе.
   Данила, ты прохаживался по комнате и вдруг, словно оцепенев, замер у окна.
   — Тихо! — шепнул ты, вглядываясь в темноту ночи.
   Мы с Гаптеном удивленно переглянулись. Передвигаясь так, чтобы с улицы тебя нельзя было увидеть, ты щелкнул задвижками и потихоньку приоткрыл окно. Из него, теряясь в шуме фонтана, стали доноситься голоса:
   — Почему я должен вам верить?! — спрашивал мужской голос.
   — Потому что я уже дважды спасала вашу дочь, — раздраженно ответила Кассандра.
   — Нина Петровна, я вам очень за это благодарен! Очень! Но теперь ей хуже! Бластов в последних анализах в семнадцать раз больше нормы, — возразил мужчина. — Врачи говорят, что это самое серьезное обострение за все время болезни!
   — Я вам говорила, вы не должны были прибегать к помощи врачей! — отрезала Кассандра.
   — Но как же?! Они же ее лечат — хоть как-то! У нас просто нет другого выхода! — мужчина был в отчаянии. — Мы все выполняли, что вы говорили, но... Она умирает. Что нам делать, что?! И почему она все время говорит: «Отпустите меня»?! Вы представляете себе, каково мне это слышать?!
   1 — Вы все неправильно понимаете! Она у вас Божий ребенок, Божий! — кричала Кассандра. — Она ищет встречи с Богом, а вы ее не пускаете!
   — Я что, должен позволить ей умереть?! — негодовал мужчина.
   Она не умрет. Вы все неправильно понимаете, — Кассандра была непреклонна.
   Опять вы за старое, — сказал мужчина и секунду-другую раздумывал. — Я понял. Я так и думал. Вы просто ничего не можете сделать. Я укладываю ее в больницу. Пусть продолжают химиотерапию. Надо готовиться к операции. Ей пересадят костный мозг. Даже если шанс один к десяти...
   Я не видел этого, но мне показалось, что, сказав это, мужчина повернулся и пошел прочь.
   — Не смейте этого делать! — заорала Кассандра.
   — Тогда верните ее к жизни, — эти слова мужчины прозвучали как ультиматум.
   — Я же вам сказала, я не могу ехать сейчас! — голос Кассандры задрожал. — У меня здесь дела! Я не могу!
   — Тогда, как знаете. Прощайте.
   Тишина. Только звуки плещущейся в фонтане воды.
   — Подождите! — крикнула Кассандра. — Дайте мне три минуты. Я еду с вами.
   В ее голосе звучала решимость ненависти.
   — Я в машине у ворот, — тем же резким тоном ответил ей мужчина.
   *******
   Тут ты, Данила, аккуратно закрыл окно и повернулся к нам. И я тебя почти не узнал. Прежней растерянности, рассеянного взгляда, уставшего выражения лица — ничего этого не было. Как рукой сняло! Ты был собран, по-деловому напряжен и сосредоточен.
   — Это он, — сказал ты.
   — Он? — я тебя не понял.
   — Да, Анхель, это его голос в моей голове, — уверенно сказал ты. — Все становится на свои места. Гаптен, мы можем на тебя рассчитывать?
   — Конечно, — ответил Гаптен, и было видно, что он рад твоему доверию.
   — Сейчас здесь будет Кассандра. Разыграем ее. Гаптен, прячься за портьеру, — командовал ты.
   — Анхель, садись здесь, у дивана. Скажешь ей, что я в забытьи и, видимо, до утра в себя не приду.
   Убедившись, что мы выполнили твои распоряжения, ты лег на диван и притворился спящим.
   Через пару секунд в дверях действительно появилась запыхавшаяся Кассандра.
   — Анхель, как ваши дела? — спросила она, пытаясь выглядеть сонной и уставшей.
   — Плохо. Данила так в себя и не приходит, — сказал я. — Даже не знаю... До утра точно не очнется. И я отключаюсь, так спать хочется.
   — Ну, что ж, утро вечера мудренее, — удовлетворенно сообщила Кассандра. — Вы тогда отдыхайте, а с утра вернемся к нашим делам.
   — Спокойной ночи, — сказал я.
   — Хороших сновидений...
   Когда дверь захлопнулась, ты позвал Гаптена:
   — Гаптен, дружище, надо сыграть в «дурака». Шоу продолжается. Только теперь водить будем мы. Я правильно понимаю, что за нами следят?
   — Разумеется, — ответил Гаптен.
   — Значит, мы должны размножиться — быть и здесь, и там, куда отправляется эта парочка. Это можно устроить?
   — Это уже устроено, — улыбнулся Гаптен. — Перед тем, как прийти к вам, я закольцевал запись в системе видеонаблюдения. У охраны на мониторах одни и те же кадры — вы вдвоем в этой комнате. Если бы Кассандра узнала о нашей встрече, хорошего было бы мало. Так что вашего исчезновения до утра никто не заметит.
   — Не вашего, а нашего... — уточнил ты, уже направляясь к двери. — Машина есть?
   — Будет! — сказал Гаптен и поспешил тебя остановить: — Но через дверь мы не пойдем...
   *******
   До города мы ехали эскортом. Впереди мужчина, говоривший до этого с Кассандрой. Он был на красном мазератти. За ним — Кассандра в своем мерседесе. А следом — мы на девятке Гаптена.
   — Данила, у тебя есть план? — спросил я. Ты выглядел уверенным, но у меня было
   полное ощущение, что сейчас случится что-то ужасное. Вдруг из-за своего состояния ты не отдаешь себе отчета в том, что делаешь?! Мы ведь абсолютно запутались.
   С одной стороны, Кассандра. Ее намерения не понятны. Она ведет какую-то игру, но против нас или за нас?! С другой стороны, Совет, планы которого очевидно расходятся с нашими. Плюс к этому, мы до сих пор не знаем, в ком Скрижаль.
   Может быть, мы вообще идем по ложному следу?! Наконец, мы доверились Гаптену. Но правильно ли мы сделали?!
   — План? — ты удивленно посмотрел на меня. — Анхель, ответь мне на один вопрос: каким человеком можно манипулировать?
   — Манипулировать?.. — я растерялся. — Не знаю, Данила.
   — Манипулировать можно только неуверенным в себе человеком. Если человек не уверен в себе, то у него нет собственной позиции. Он ждет, что кто-то возьмет на себя его ответственность. Ждет, что ему скажут: «Я знаю, что к чему. Доверься мне». И я очень благодарен Гаптену...
   — Мне?.. — Гаптен удивленно посмотрел на тебя.
   — Да, Гаптен, тебе. Знаешь, ты вогнал меня в краску. Там, в комнате, когда мы впервые встретились. Ты сказал мне: «Я говорю то, что думаю. Вы можете не соглашаться со мной. Это ваше право. Но я честен с вами. Я говорю то, что думаю, потому что я уважаю вас и себя».
   — Но, так и есть... — Гаптен пожал плечами, словно бы речь идет о совершенно очевидных вещах.
   — Да, Гаптен, — подтвердил ты. — Так и есть! И мне стало стыдно. Потому что я неуважительно говорил с тобой — с недоверием, высокомерно. Тогда я задумался: «Почему?» И ты снова подсказал мне. Ты сказал, что я говорю так, словно защищаюсь. Ты сказал: «Только правда открывает путь. Правда по отношению к себе».
   — Данила, ты меня пугаешь... — сказал я.
   В эту секунду, глядя на твое воодушевление, я был почти уверен, что ты бредишь.
   — Анхель, меня надо дослушать, прежде чем пугаться, — улыбнулся ты. — И я подумал, а какую правду о себе я скрываю от самого себя?
   Ты замолчал. Мы мчались по шоссе в направлении города. Тусклый свет фар. Где-то впереди маячил мерседес Кассандры. Воцарившуюся тишину нарушал только ревущий мотор нашей машины.
   — Данила, какую правду? — спросил я, не имея больше сил ждать твоего ответа.
   — Я ведь так до сих и не верю... — ты задумался, пытаясь найти нужное слово. — Это трудно сказать себе: «Знаешь, дружище, а ты ведь Избранный! На твою долю выпала ответственная работа. И никто в целом мире не сделает ее за тебя. Тебе будут помогать, за тебя будут болеть, но сделать ее ты должен сам, потому что Избранный — ты». Трудно это себе сказать.
   Мы с Гаптеном, не сговариваясь, воскликнули вместе:
   — Но ведь это так!
   Вот вам так просто: «Это так!», — ты даже рассмеялся. — А мне не просто. Мне сложно. Но потом я подумал: «Черт, если я не верю в себя, как же я сделаю то, что должен?!» Я похож на человека, который думает, что не может ходить, и поэтому не встает с постели. Далеко он уйдет? И я понял, что должен при знаться себе в том, в чем я стесняюсь, или боюсь себе признаваться. Да, я — Избранный. Ужасно звучит. Но я должен сказать это себе.
   Данила, я сидел и смотрел на тебя, словно в первый раз увидел. Все думают о тебе, как об Избранном. Даже члены этого непонятного и неизвестного нам Совета! Ты один так не думаешь! Ты считал Избранными всех, с кем мы находили скрижали — Кристину, Илью, Максима, Митю. Но оказывается, не думал так о себе!
   И тут меня, как молнией пронзило! А что, если бы мне пришлось так о себе думать?! Проснуться в один прекрасный день и сказать себе: «Я — Избранный! Поздравляю тебя (то есть себя) с этим!» Это же невыносимо. Сложно. Неловко. Страшно.