Страница:
Сервантес Мигель
Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 2)
Мигель де Сервантес Сааведра
"Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"
Часть вторая
СОДЕРЖАНИЕ
Посвящение графу Лемосскому
Пролог к читателю
Глава I О разговоре, который священник и цирюльник вели с Дон Кихотом касательно его болезни
Глава II, повествующая о достопримечательном пререкании Санчо Пансы с племянницею и ключницею Дон-Кихотовыми, равно как и о других забавных вещах
Глава III Об уморительном разговоре, происходившем между Дон Кихотом, Санчо Пансою и бакалавром Самсоном Карраско
Глава IV, в коей Санчо Панса разрешает недоуменные вопросы бакалавра Самсона Карраско, а также происходят события, о которых стоит узнать и рассказать
Глава V Об остроумной и забавной беседе, какую вели между собой Санчо Панса и супруга его Тереса Панса, равно как и о других происшествиях, о которых мы не без приятности упомянем
Глава VI О чем обменялся мнениями Дон Кихот со своею племянницею и ключницею, и это одна из самых важных глав во всей истории
Глава VII О чем говорили между собой Дон Кихот и его оруженосец, равно как и о других достославных происшествиях
Глава VIII, в коей рассказывается о том, что произошло с Дон Кихотом по дороге к сеньоре Дульсинее Тобосской
Глава IX, в коей рассказывается о том, что из нее будет видно
Глава X, в коей рассказывается о том, как ловко удалось Санчо околдовать Дульсинею, а равно и о других событиях, столь же смешных, сколь и подлинных
Глава XI О необычайном приключении доблестного Дон Кихота с колесницей, то есть с телегой Судилища Смерти
Глава XII О необычайном приключении доблестного Дон Кихота с отважным Рыцарем Зеркал
Глава XIII, в коей продолжается приключение с Рыцарем Леса и приводится разумное, мирное и из ряду вон выходящее собеседование двух оруженосцев
Глава XIV, в коей продолжается приключение с Рыцарем Леса
Глава XV, в коей рассказывается и сообщается о том, кто такие были Рыцарь Зеркал и его оруженосец
Глава XVI О том, что произошло между Дон Кихотом и одним рассудительным ламанчским дворянином
Глава XVII, из коей явствует, каких вершин и пределов могло достигнуть и достигло неслыханное мужество Дон Кихота, и в коей речь идет о приключении со львами, которое Дон Кихоту удалось счастливо завершить
Глава XVIII О том, что случилось с Дон Кихотом в замке, то есть в доме Рыцаря Зеленого Плаща, равно как и о других необыкновенных событиях
Глава XIX, в коей рассказывается о приключении с влюбленным пастухом, равно как и о других поистине забавных происшествиях
Глава XX, в коей рассказывается о свадьбе Камачо Богатого и о происшествии с Басильо Бедным
Глава XXI, в коей продолжается свадьба Камачо и происходят другие занятные события
Глава XXII, в коей рассказывается о великом приключении в пещере Монтесиноса, в самом сердце Ламанчи, каковое приключение для доблестного Дон Кихота Ламанчского полным увенчалось успехом
Глава XXIII Об удивительных вещах, которые, по словам неукротимого Дон Кихота, довелось ему видеть в глубокой пещере Монтесиноса, настолько невероятных и потрясающих, что подлинность приключения сего находится под сомнением
Глава XXIV, в коей речь идет о всяких безделицах, столь же несуразных, сколь и необходимых для правильного понимания великой этой истории
Глава XXV, в коей завязывается приключение с ослиным ревом и забавное приключение с неким раешником, а также приводятся достопамятные прорицания обезьяны-прорицательницы
Глава XXVI, в коей продолжается забавное приключение с раешником и повествуется о других поистине превосходных вещах
Глава XXVII, в коей поясняется, кто такие были маэсе Педро и его обезьяна, и рассказывается о неудачном для Дон Кихота исходе приключения с ослиным ревом, которое окончилось не так, как он хотел и рассчитывал
Глава XXVIII О событиях, которые, как говорит Бен-инхали, станут известны тому, кто о них прочтет, если только он будет читать со вниманием
Глава XXIX О славном приключении с заколдованною ладъею
Глава XXX О том, что произошло между Дон Кихотом и прекрасной охотницей
Глава XXXI, повествующая о многих великих событиях
Глава XXXII О том, как Дон Кихот ответил своему хулителю, а равно и о других происшествиях, и важных и забавных
Глава XXXIII О приятной беседе герцогини и ее горничных девушек с Санчо, достойной быть прочитанною и отмеченною
Глава XXXIV, в коей рассказывается о том, как был изобретен способ расколдовать несравненную Дульсинею Тобосскую, что составляет одно из наиславнейших приключений во всей этой книге
Глава XXXV, в коей продолжается рассказ о том, как Дон Кихот узнал о способе расколдовать Дульсинею, а равно и о других удивительных происшествиях
Глава XXXVI, в коей рассказывается о необычайном и невообразимом приключении с дуэньей Гореваной, иначе называемой графинею Трифалъди, и приводится письмо, которое Санчо Панса написал жене своей Тересе Панса
Глава XXXVII, в коей продолжается славное приключение с дуэньей Гореваной
Глава XXXVIII, в коей приводится рассказ дуэньи Гореваны о ее недоле
Глава XXXIV, в коей Трифальди продолжает удивительную свою и приснопамятную историю
Глава XL О вещах, имеющих отношение и касательство к этому приключению и к приснопамятной этой истории
Глава XLI О том, как появился Клавиленьо, и о том, чем кончилось затянувшееся это приключение
Глава XLII О советах, которые Дон Кихот преподал Санчо Пансе перед тем, как тот отправился управлять островом, а равно и о других весьма важных вещах
Глава XLIII О второй части советов, преподанных Дон Кихотом Санчо Пансе
Глава XLIV О том, как Санчо Панса принял бразды правления и об одном необычайном приключении Дон Кихота в герцогском замке
Глава XLV О том, как премудрый Санчо Панса вступил во владение своим островом и как он начал им управлять
Глава XLVI Об ужасающей кутерьме с колокольчиками и котами, прервавшей объяснения Дон Кихота с влюбленною Альтисидорою
Глава XLVII, в коей продолжается рассказ о том, как Санчо Панса вел себя в должности губернатора
Глава XLVIII О том, что произошло между Дон Кихотом и дуэньей герцогини доньей Родригес, равно как и о других событиях, достойных записи и увековечения
Глава XLIX О том, что случилось с Санчо Пансою, пока он дозором обходил остров
Глава L, в коей выясняется, кто были сии волшебники и палачи, которые высекли дуэнью и исщипали и поцарапали Дон Кихота, и повествуется о том, как паж герцогини доставил письмо Тересе Панса, жене Санчо Пансы
Глава LI О том, как Санчо Панса губернаторствовал далее, а равно и о других поистине славных происшествиях
Глава LII, в коей рассказывается о приключении с другой дуэньей, тоже Гореваною, или, иначе, Прискорбней, другими словами - с доньей Родригес
Глава LIII О злополучном конце и исходе губернаторства Санчо Пансы
Глава LIV, в коей речь идет о вещах, касающихся именно этой истории, и никакой другой
Глава LV О том, что произошло с Санчо в дороге, равно как и о других прелюбопытных вещах
Глава LVI О беспримерном и доселе невиданном поединке между Дон Кихотом Ламанчским, вступившимся за честь дочери дуэньи доньи Родригес, и лакеем Тосилосом
Глава LVII, повествующая о том, как Дон Кихот расстался с герцогом, а также о том, что произошло между ним и бойкой и бедовой Альтисидорой, горничной девушкой герцогини
Глава LVIII, в коей речь идет о том, как на Дон Кихота посыпалось столько приключений, что они не давали ему передышки
Глава LIX, в коей рассказывается об из ряду вон выходящем происшествии, случившемся с Дон Кихотом и могущем сойти за приключение
Глава LX О том, что случилось с Дон Кихотом на пути в Барселону
Глава LXI О том, что случилось с Дон Кихотом при въезде в Барселону, равно как и о других вещах, вполне правдоподобных при всей их видимой нелепости
Глава LXII, повествующая о приключении с волшебной головою, равно как и о прочих безделицах, о коих невозможно не рассказать
Глава LXIII, повествующая о несчастии, постигшем Санчо Пансу во время осмотра галер, и о необычайном приключении с прекрасною мавританкою
Глава LXIV, повествующая о приключении, которое принесло Дон Кихоту больше горя, нежели все, какие до сих пор у него были
Глава LXV, в коей сообщается о том, кто был Рыцарь Белой Луны, и повествуется об освобождении дона Грегорьо, равно как и о других событиях
Глава LXVI, в коей излагается то, о чем читатель прочтет, а слушатель услышит
Глава LXVII О том, как Дон Кихот принял решение стать пастухом и до истечения годичного срока жить среди полей, равно как и о других вещах, поистине приятных и превосходных
Глава LXVIII Об одном свинском приключении, выпавшем на долю Дон Кихота
Глава LXIX О наиболее редкостном и наиболее изумительном из всех происшествий, какие на протяжении великой этой истории с Дон Кихотом случались
Глава LXX, следующая за шестьдесят девятой и повествующая о вещах, не лишних для правильного понимания этой истории
Глава LXXI О том, что случилось с Дон Кихотом и его оруженосцем Санчо, когда они ехали в свое село
Глава LXXII О том, как Дон Кихот и Санчо прибыли в свое село
Глава LXXIII О знамениях, последовавших при въезде Дон Кихота в его село, равно как и о других событиях, служащих к украшению и вящему правдоподобию великой этой истории
Глава LXXIV О том, как Дон Кихот занемог, о составленном им завещании и о его кончине
ПОСВЯЩЕНИЕ ГРАФУ ЛЕМОССКОМУ1
Посылая на днях Вашему сиятельству мои комедии, вышедшие из печати до представления на сцене2, я, если не ошибаюсь, писал, что Дон Кихот надевает шпоры, дабы явиться к Вашему сиятельству и облобызать Вам руки. А теперь я уже могу сказать, что он их надел и отправился в путь, и если он доедет, то, мне думается, я окажу этим Вашему сиятельству некоторую услугу, ибо меня со всех сторон торопят как можно скорее его прислать, дабы прошли тошнота и оскомина, вызванные другим Дон Кихотом3, который надел на себя личину второй части и пустился гулять по свету. Но кто особенно, по-видимому, ждет моего Дон Кихота, так это великий император китайский4, ибо он месяц тому назад прислал мне с нарочным на китайском языке письмо, в котором просит, вернее сказать умоляет, прислать ему мою книгу: он-де намерен учредить коллегию5 для изучения испанского языка и желает, чтобы оный язык изучался по истории Дон Кихота. Тут же он мне предлагает быть ректором помянутой коллегии. Я спросил посланца, не оказало ли мне его величество какой-либо денежной помощи. Тот ответил, что у его величества и в мыслях этого не было.
"В таком случае, братец, - объявил я, - вы можете возвращаться к себе в Китай со скоростью десяти, а то и двадцати миль в день, словом, с любой скоростью, мне же не позволяет здоровье в столь длительное пускаться путешествие, и мало того, что я болен, но еще и сижу без гроша; однако же что мне императоры и монархи, когда в Неаполе есть у меня великий граф Лемосский, который без всяких этих затей с коллегией и ректорством поддерживает меня, покровительствует мне и оказывает столько милостей, что большего и желать невозможно".
На этом я с посланцем простился, и на этом я прощаюсь и с Вашим сиятельством, давая обещание преподнести Вам Странствия Персилеса и Сихизмунды6, книгу, которую я Deo volente7 спустя несколько месяцев закончу, каковая книга, должно полагать, будет самой плохой или же, наоборот, самой лучшей из всех на нашем языке писанных (я разумею книги, писанные для развлечения); впрочем, я напрасно сказал: самой плохой, ибо, по мнению моих друзей, книге моей суждено наивозможного достигнуть совершенства. Возвращайтесь же, Ваше сиятельство, в желанном здравии, и к тому времени Переилес будет уже готов облобызать Вам руки, я же, слуга Вашего сиятельства, припаду к Вашим стопам. Писано в Мадриде, в последний день октября тысяча шестьсот пятнадцатого года.
Слуга Вашего сиятельства
Мигель де Сервантес Сааведра
1 Граф Лемосский (1576-1622) - крупный испанский сановник, в 1610-1615 гг. был вице-королем в Неаполе, затем - председателем Совета по итальянским делам.
2 ...комедии, вышедшие из печати до представления на сцене...- Свой сборник драматических произведений, вышедших в том же году, что и вторая часть "Дон Кихота", Сервантес назвал: "Восемь комедий и восемь интермедий, никогда еще не представлявшихся на сцене".
3 ...другим Дон Кихотом... - Речь идет о подложной второй части "Дон Кихота", вышедшей в свет в 1614 г. под названием: "Вторая часть хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, содержащая рассказ о его третьем выезде и сочиненная лиценциатом Алонсо Фернандесом де Авельянеда из города Тордесильяса".
4 ...император китайский... - Вымысел о послании китайского императора с особой остротой подчеркивает нужду, которую терпел Сервантес в последние годы своей жизни. Этими строками писатель хотел сказать, что у себя на родине он не может рассчитывать на какую-либо помощь.
5 Коллегия - учебное заведение, в котором главным предметом обучения было богословие или правоведение.
6 "Странствия Персилеса и Сихизмунды". - Этот роман вышел в свет после смерти Сервантеса в 1617 г.
7 С божьей помощью (лат.).
ПРОЛОГ К ЧИТАТЕЛЮ
Господи боже мой! С каким, должно полагать, нетерпением ожидаешь ты, знатный, а может статься, и худородный, читатель этого пролога, думая, что найдешь в нем угрозы, хулу и порицания автору второго Дон Кихота, который, как слышно, зачат был в Тордесильясе, а родился в Таррагоне!1 Но, право же, я тебе этого удовольствия не доставлю, ибо хотя обиды и пробуждают гнев в самых смиренных сердцах, однако ж мое сердце составляет исключение из этого правила. Тебе бы хотелось, чтобы я обозвал автора ослом, дураком и нахалом, но я этого и в мыслях не держу: он сам себя наказал, ну его совсем, мне до него и нужды нет. Единственно, что не могло не задеть меня за живое, это что он назвал меня стариком и безруким, как будто в моей власти удержать время, чтобы оно нарочно Для меня остановилось, и как будто я получил увечье где-нибудь в таверне, а не во время величайшего из событий2, какие когда-либо происходили в век минувший и в век нынешний и вряд ли произойдут в век грядущий. Если раны мои и не красят меня в глазах тех, кто их видел, то, во всяком случае, возвышают меня во мнении тех, кто знает, где я их получил, ибо лучше солдату пасть мертвым в бою, нежели спастись бегством, и я так в этом убежден, что, если бы мне теперь предложили воротить прошедшее, я все равно предпочел бы участвовать в славном этом походе, нежели остаться невредимым, но зато и не быть его участником. Шрамы на лице и на груди солдата - это звезды, указывающие всем остальным, как вознестись на небо почета и похвал заслуженных; также объявляю во всеобщее сведение, что сочиняют не седины, а разум, который обыкновенно с годами мужает. Еще мне было неприятно, что автор называет меня завистником и, словно неучу, объясняет мне, что такое зависть; однако ж, положа руку на сердце, могу сказать, что из двух существующих видов зависти мне знакома лишь зависть святая, благородная и ко благу устремленная, а значит, и не могу я преследовать духовную особу3, да еще такую, которая состоит при священном трибунале; и если автор в самом деле говорит о лице, которое имею в виду я, то он жестоко ошибается, ибо я преклоняюсь перед дарованием этого человека и восхищаюсь его творениями, равно как и той добродетельной жизнью, какую он ведет неукоснительно. Впрочем, я признателен господину автору за его суждение о моих новеллах: хотя они, мол, не столь назидательны, сколь сатиричны, однако же хороши, а ведь их нельзя было бы назвать хорошими, когда бы им чего-нибудь недоставало.
Пожалуй, ты скажешь, читатель, что я чересчур мягок и уж очень крепко держу себя в границах присущей мне скромности, но я знаю, что не должно огорчать и без того уже огорченного, огорчения же этого господина, без сомнения, велики, коли он не осмеливается появиться в открытом поле и при дневном свете, а скрывает свое имя и придумывает себе родину, как будто бы он был повинен в оскорблении величества. Если случайно, читатель, ты с ним знаком, то передай ему от моего имени, что я не почитаю себя оскорбленным: я хорошо знаю, что такое дьявольские искушения и что одно из самых больших искушений - это навести человека на мысль, что он способен сочинить и выдать в свет книгу, которая принесет ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы; и мне бы хотелось, чтобы в доказательство ты, как только можешь весело и забавно, рассказал ему такую историйку.
Был в Севилье сумасшедший, который помешался на самой забавной чепухе и на самой навязчивой мысли, на какой только может помешаться человек, а именно: смастерив из остроконечной тростинки трубку, он ловил на улице или же где-нибудь еще собаку, наступал ей на одну заднюю лапу, другую лапу приподнимал кверху, а засим с крайним тщанием вставлял ей трубку в некоторую часть тела и дул до тех пор, пока собака не становилась круглой, как мяч; доведя же ее до такого состояния, он дважды хлопал ее по животу и, отпустив, обращался к зевакам, коих всегда при этом собиралось немало: "Что вы скажете, ваши милости: легкое это дело - надуть собаку?" - Что вы скажете, ваша милость: легкое это дело - написать книгу?
Если же, друг читатель, сия историйка не придется автору по сердцу, то расскажи ему другую, тоже про сумасшедшего и про собаку.
Был в Кордове другой сумасшедший, который имел обыкновение носить на голове обломок мраморной плиты или же просто не весьма легкий камень; высмотрев зазевавшуюся собаку, он к ней подкрадывался, а затем что было силы сбрасывал на нее свой груз, после чего разобиженная собака с воем и визгом убегала за три улицы. Но вот как-то раз случилось ему сбросить камень на собаку шапочника, который очень ее любил. Камень угодил ей в голову, ушибленная собака завыла, хозяин, увидев и услышав это, схватил аршин, бросился на сумасшедшего и не оставил на нем живого места; и при каждому ударе он еще приговаривал: "Вор-собака! Это ты так мою гончую? Не видишь, подлец, что моя собака - гончая?" И, раз двадцать повторив слово гончая и сделав из сумасшедшего котлету, он наконец отпустил его. Получив хороший урок, сумасшедший скрылся и больше месяца на людных местах не показывался, но потом, однако ж, возвратился все с тою же выдумкою и с еще более тяжелым грузом. Он подходил к собаке, нацеливался, но, так и не решившись и не осмелившись сбросить на нее камень, говорил: "Это гончая, воздержимся!" И про всякую собаку, какая бы ему ни попадалась, будь то дог или же шавка, он говорил, что это гончая, и не сбрасывал на нее камня. Нечто вроде этого, должно полагать, случится и с нашим сочинителем, и он не отважится более сбрасывать на бумагу твердые, как камень, плоды своего гения, ибо кому охота стараться разгрызть плохую книгу!
Скажи ему еще, что его угроза лишить меня дохода изданием книги своей не стоит медного гроша, и, применяя к себе славную интермедию Перенденга, я могу ему ответить, что, мол, бог не без милости, и да здравствует, мне на радость, сеньор мой Двадцать Четыре4. Да здравствует граф Лемосский, коего христианские чувства и хорошо известная щедрость ограждают меня от всех ударов злой судьбы, и да здравствует, на радость мне, добросердечнейший дон Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, архиепископ Толедский, а там пусть хоть не останется на свете ни одной печатни, и пусть против меня печатают больше книг, нежели в строфах Минго Ревульго5 содержится букв. Эти двое владык без малейшего с моей стороны искательства или же раболепства, единственно по доброте своей, взялись мне покровительствовать и оказывать милости, и поэтому я почитаю себя счастливее и богаче, чем если бы Фортуна вознесла меня путем обычным. Честь может быть и у бедняка, но только не у человека порочного: нищета может омрачить благородство, но не затемнить его совершенно, а как добродетель излучает свой свет даже сквозь щели горькой бедности, то ей удается заслужить уважение умов возвышенных и благородных, а с тем вместе и их благорасположение. И больше, читатель, не говори автору ничего, а я ничего больше не скажу тебе, - прими только в соображение, что предлагаемая вторая часть Дон Кихота скроена тем же самым мастером и из того же сукна, что и первая, и в ней я довожу Дон Кихота до конца, до самой его кончины и погребения, дабы никто уже более не заводил о нем речи, ибо довольно и того, что уже сказано, довольно и того, что свидетельствует о разумных его безумствах человек честный, и нечего сызнова к ним возвращаться: ведь когда чего-нибудь слишком много, хотя бы даже хорошего, то оно теряет цену, а когда чего-нибудь недостает, хотя бы даже плохого, то оно как-то все-таки ценится. Забыл тебе сказать, чтобы ты ожидал Персилеса, которого я теперь оканчиваю, а также вторую часть Галатеи.
1 ...зачат был в Тордесильясе, а родился а Таррагоне! - Упомянутая подложная вторая часть "Дон Кихота" вышла в свет в Таррагоне, автор же ее назвал себя уроженцем Тордесильяса.
2 ...во время величайшего из событий... - то есть в битве при Лепанто между объединенным испано-венецианским флотом и турками (7 октября 1571 г.), которая завершилась поражением турецкого флота. В этой битве Сервантес потерял руку.
3 ...не могу я преследовать духовную особу... - Многие комментаторы усматривают в этих словах намек на Лопе де Вега, крупнейшего испанского драматурга (1562-1635). Последний действительно с 1609 г. носил звание служителя инквизиции, а в 1614 г. стал священником.
4 ...сеньор мой Двадцать Четыре - то есть член городского совета, один из двадцати четырех членов городской администрации.
5 ...в строфах Минго Ревульго... - анонимные куплеты, в которых в форме беседы двух пастухов (Минго Ревульго и Хиля Арребато) подвергаются критике общественные порядки при короле Энрике IV (1454-1474).
ГЛАВА I
О разговоре, который священник и цирюльник вели с Дон Кихотом касательно его болезни
Во второй части этой истории, повествующей о третьем выезде Дон Кихота, Сид Ахмет Бен-инхали рассказывает, что священник и цирюльник почти целый месяц у него не бывали, чтобы не вызывать и не воскрешать в его памяти минувших событий; однако ж они заходили к племяннице и ключнице и просили заботиться о нем и давать ему что-нибудь питательное и полезное для сердца и мозга, где, вне всякого сомнения, и коренится, дескать, все его злополучие. Женщины объявили, что они так и делают и будут делать с крайним тщанием и готовностью: они, мол, уже замечают, что временами их господин обнаруживает все признаки здравомыслия, чему те двое весьма обрадовались, а также тому, как ловко они придумали - привезти его, заколдованного, на волах, о каковой их затее повествуется в последней главе первой части этой столь же великой, сколь и достоверной истории; и по сему обстоятельству положили они навестить его и убедиться воочию, подлинно ли ему лучше, что казалось им, впрочем, почти невероятным, и уговорились между собою не дотрагиваться до этой его еще свежей и столь странной раны, а о странствующем рыцарстве даже не заикаться.
Итак, они пришли к нему и застали его сидящим на постели в зеленом байковом камзоле и в красном толедском колпаке; и был он до того худ и изможден, что походил на мумию. Он принял их с отменным радушием; они осведомились о его здоровье, и он рассказал им о себе и о своем здоровье весьма разумно и в самых изысканных выражениях; наконец речь зашла о так называемых государственных делах и образах правления, причем иные злоупотребления наши собеседники искореняли, иные - осуждали, одни обычаи исправляли, другие - упраздняли, и каждый чувствовал себя в это время новоявленным законодателем: вторым Ликургом1 или же новоиспеченным Солоном2; и так они все государство переиначили, что казалось, будто они его бросили в горн, а когда вынули, то оно было уже совсем другое; Дон Кихот же обо всех этих предметах рассуждал в высшей степени умно, и у обоих испытателей не осталось сомнений, что он совершенно здоров и в полном разуме.
При этой беседе присутствовали племянница и ключница и неустанно благодарили бога за то, что их господин вполне образумился; однако ж священник, изменив первоначальному своему решению не касаться рыцарства, пожелал окончательно удостовериться, точно ли Дон Кихот выздоровел, или же это выздоровление мнимое, и для того исподволь перешел к столичным новостям и, между прочим, передал за верное, что султан турецкий с огромным флотом вышел в море3, но каковы его замыслы и где именно ужасная сия гроза разразится этого-де никто не знает; и что-де, мол, снова, как почти каждый год, весь христианский мир пребывает в страхе и бьет тревогу, а его величество повелел укрепить берега Неаполя, Сицилии и острова Мальты. Дон Кихот же на это сказал:
- Укрепив заблаговременно свои владения, дабы неприятель не застигнул его врасплох, его величество поступил как предусмотрительнейший воин. Однако ж, обратись его величество за советом ко мне, я бы ему посоветовал принять такие меры предосторожности, о которых он ныне, верно, и не подозревает.
Выслушав его, священник сказал себе: "Да хранит тебя господь, бедный Дон Кихот! Сдается мне, что ты низвергаешься с высот безумия в пучину простодушия!" Но тут цирюльник, подумавший то же самое, что и священник, спросил Дон Кихота, какие именно меры предосторожности он почитает за нужное принять: может статься, они-де относятся к разряду тех многочисленных нелепых предложений, какие обыкновенно делаются государям.
- Мое предложение, господин брадобрей, вовсе не нелепо, а очень даже лепо, - сказал Дон Кихот.
"Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский"
Часть вторая
СОДЕРЖАНИЕ
Посвящение графу Лемосскому
Пролог к читателю
Глава I О разговоре, который священник и цирюльник вели с Дон Кихотом касательно его болезни
Глава II, повествующая о достопримечательном пререкании Санчо Пансы с племянницею и ключницею Дон-Кихотовыми, равно как и о других забавных вещах
Глава III Об уморительном разговоре, происходившем между Дон Кихотом, Санчо Пансою и бакалавром Самсоном Карраско
Глава IV, в коей Санчо Панса разрешает недоуменные вопросы бакалавра Самсона Карраско, а также происходят события, о которых стоит узнать и рассказать
Глава V Об остроумной и забавной беседе, какую вели между собой Санчо Панса и супруга его Тереса Панса, равно как и о других происшествиях, о которых мы не без приятности упомянем
Глава VI О чем обменялся мнениями Дон Кихот со своею племянницею и ключницею, и это одна из самых важных глав во всей истории
Глава VII О чем говорили между собой Дон Кихот и его оруженосец, равно как и о других достославных происшествиях
Глава VIII, в коей рассказывается о том, что произошло с Дон Кихотом по дороге к сеньоре Дульсинее Тобосской
Глава IX, в коей рассказывается о том, что из нее будет видно
Глава X, в коей рассказывается о том, как ловко удалось Санчо околдовать Дульсинею, а равно и о других событиях, столь же смешных, сколь и подлинных
Глава XI О необычайном приключении доблестного Дон Кихота с колесницей, то есть с телегой Судилища Смерти
Глава XII О необычайном приключении доблестного Дон Кихота с отважным Рыцарем Зеркал
Глава XIII, в коей продолжается приключение с Рыцарем Леса и приводится разумное, мирное и из ряду вон выходящее собеседование двух оруженосцев
Глава XIV, в коей продолжается приключение с Рыцарем Леса
Глава XV, в коей рассказывается и сообщается о том, кто такие были Рыцарь Зеркал и его оруженосец
Глава XVI О том, что произошло между Дон Кихотом и одним рассудительным ламанчским дворянином
Глава XVII, из коей явствует, каких вершин и пределов могло достигнуть и достигло неслыханное мужество Дон Кихота, и в коей речь идет о приключении со львами, которое Дон Кихоту удалось счастливо завершить
Глава XVIII О том, что случилось с Дон Кихотом в замке, то есть в доме Рыцаря Зеленого Плаща, равно как и о других необыкновенных событиях
Глава XIX, в коей рассказывается о приключении с влюбленным пастухом, равно как и о других поистине забавных происшествиях
Глава XX, в коей рассказывается о свадьбе Камачо Богатого и о происшествии с Басильо Бедным
Глава XXI, в коей продолжается свадьба Камачо и происходят другие занятные события
Глава XXII, в коей рассказывается о великом приключении в пещере Монтесиноса, в самом сердце Ламанчи, каковое приключение для доблестного Дон Кихота Ламанчского полным увенчалось успехом
Глава XXIII Об удивительных вещах, которые, по словам неукротимого Дон Кихота, довелось ему видеть в глубокой пещере Монтесиноса, настолько невероятных и потрясающих, что подлинность приключения сего находится под сомнением
Глава XXIV, в коей речь идет о всяких безделицах, столь же несуразных, сколь и необходимых для правильного понимания великой этой истории
Глава XXV, в коей завязывается приключение с ослиным ревом и забавное приключение с неким раешником, а также приводятся достопамятные прорицания обезьяны-прорицательницы
Глава XXVI, в коей продолжается забавное приключение с раешником и повествуется о других поистине превосходных вещах
Глава XXVII, в коей поясняется, кто такие были маэсе Педро и его обезьяна, и рассказывается о неудачном для Дон Кихота исходе приключения с ослиным ревом, которое окончилось не так, как он хотел и рассчитывал
Глава XXVIII О событиях, которые, как говорит Бен-инхали, станут известны тому, кто о них прочтет, если только он будет читать со вниманием
Глава XXIX О славном приключении с заколдованною ладъею
Глава XXX О том, что произошло между Дон Кихотом и прекрасной охотницей
Глава XXXI, повествующая о многих великих событиях
Глава XXXII О том, как Дон Кихот ответил своему хулителю, а равно и о других происшествиях, и важных и забавных
Глава XXXIII О приятной беседе герцогини и ее горничных девушек с Санчо, достойной быть прочитанною и отмеченною
Глава XXXIV, в коей рассказывается о том, как был изобретен способ расколдовать несравненную Дульсинею Тобосскую, что составляет одно из наиславнейших приключений во всей этой книге
Глава XXXV, в коей продолжается рассказ о том, как Дон Кихот узнал о способе расколдовать Дульсинею, а равно и о других удивительных происшествиях
Глава XXXVI, в коей рассказывается о необычайном и невообразимом приключении с дуэньей Гореваной, иначе называемой графинею Трифалъди, и приводится письмо, которое Санчо Панса написал жене своей Тересе Панса
Глава XXXVII, в коей продолжается славное приключение с дуэньей Гореваной
Глава XXXVIII, в коей приводится рассказ дуэньи Гореваны о ее недоле
Глава XXXIV, в коей Трифальди продолжает удивительную свою и приснопамятную историю
Глава XL О вещах, имеющих отношение и касательство к этому приключению и к приснопамятной этой истории
Глава XLI О том, как появился Клавиленьо, и о том, чем кончилось затянувшееся это приключение
Глава XLII О советах, которые Дон Кихот преподал Санчо Пансе перед тем, как тот отправился управлять островом, а равно и о других весьма важных вещах
Глава XLIII О второй части советов, преподанных Дон Кихотом Санчо Пансе
Глава XLIV О том, как Санчо Панса принял бразды правления и об одном необычайном приключении Дон Кихота в герцогском замке
Глава XLV О том, как премудрый Санчо Панса вступил во владение своим островом и как он начал им управлять
Глава XLVI Об ужасающей кутерьме с колокольчиками и котами, прервавшей объяснения Дон Кихота с влюбленною Альтисидорою
Глава XLVII, в коей продолжается рассказ о том, как Санчо Панса вел себя в должности губернатора
Глава XLVIII О том, что произошло между Дон Кихотом и дуэньей герцогини доньей Родригес, равно как и о других событиях, достойных записи и увековечения
Глава XLIX О том, что случилось с Санчо Пансою, пока он дозором обходил остров
Глава L, в коей выясняется, кто были сии волшебники и палачи, которые высекли дуэнью и исщипали и поцарапали Дон Кихота, и повествуется о том, как паж герцогини доставил письмо Тересе Панса, жене Санчо Пансы
Глава LI О том, как Санчо Панса губернаторствовал далее, а равно и о других поистине славных происшествиях
Глава LII, в коей рассказывается о приключении с другой дуэньей, тоже Гореваною, или, иначе, Прискорбней, другими словами - с доньей Родригес
Глава LIII О злополучном конце и исходе губернаторства Санчо Пансы
Глава LIV, в коей речь идет о вещах, касающихся именно этой истории, и никакой другой
Глава LV О том, что произошло с Санчо в дороге, равно как и о других прелюбопытных вещах
Глава LVI О беспримерном и доселе невиданном поединке между Дон Кихотом Ламанчским, вступившимся за честь дочери дуэньи доньи Родригес, и лакеем Тосилосом
Глава LVII, повествующая о том, как Дон Кихот расстался с герцогом, а также о том, что произошло между ним и бойкой и бедовой Альтисидорой, горничной девушкой герцогини
Глава LVIII, в коей речь идет о том, как на Дон Кихота посыпалось столько приключений, что они не давали ему передышки
Глава LIX, в коей рассказывается об из ряду вон выходящем происшествии, случившемся с Дон Кихотом и могущем сойти за приключение
Глава LX О том, что случилось с Дон Кихотом на пути в Барселону
Глава LXI О том, что случилось с Дон Кихотом при въезде в Барселону, равно как и о других вещах, вполне правдоподобных при всей их видимой нелепости
Глава LXII, повествующая о приключении с волшебной головою, равно как и о прочих безделицах, о коих невозможно не рассказать
Глава LXIII, повествующая о несчастии, постигшем Санчо Пансу во время осмотра галер, и о необычайном приключении с прекрасною мавританкою
Глава LXIV, повествующая о приключении, которое принесло Дон Кихоту больше горя, нежели все, какие до сих пор у него были
Глава LXV, в коей сообщается о том, кто был Рыцарь Белой Луны, и повествуется об освобождении дона Грегорьо, равно как и о других событиях
Глава LXVI, в коей излагается то, о чем читатель прочтет, а слушатель услышит
Глава LXVII О том, как Дон Кихот принял решение стать пастухом и до истечения годичного срока жить среди полей, равно как и о других вещах, поистине приятных и превосходных
Глава LXVIII Об одном свинском приключении, выпавшем на долю Дон Кихота
Глава LXIX О наиболее редкостном и наиболее изумительном из всех происшествий, какие на протяжении великой этой истории с Дон Кихотом случались
Глава LXX, следующая за шестьдесят девятой и повествующая о вещах, не лишних для правильного понимания этой истории
Глава LXXI О том, что случилось с Дон Кихотом и его оруженосцем Санчо, когда они ехали в свое село
Глава LXXII О том, как Дон Кихот и Санчо прибыли в свое село
Глава LXXIII О знамениях, последовавших при въезде Дон Кихота в его село, равно как и о других событиях, служащих к украшению и вящему правдоподобию великой этой истории
Глава LXXIV О том, как Дон Кихот занемог, о составленном им завещании и о его кончине
ПОСВЯЩЕНИЕ ГРАФУ ЛЕМОССКОМУ1
Посылая на днях Вашему сиятельству мои комедии, вышедшие из печати до представления на сцене2, я, если не ошибаюсь, писал, что Дон Кихот надевает шпоры, дабы явиться к Вашему сиятельству и облобызать Вам руки. А теперь я уже могу сказать, что он их надел и отправился в путь, и если он доедет, то, мне думается, я окажу этим Вашему сиятельству некоторую услугу, ибо меня со всех сторон торопят как можно скорее его прислать, дабы прошли тошнота и оскомина, вызванные другим Дон Кихотом3, который надел на себя личину второй части и пустился гулять по свету. Но кто особенно, по-видимому, ждет моего Дон Кихота, так это великий император китайский4, ибо он месяц тому назад прислал мне с нарочным на китайском языке письмо, в котором просит, вернее сказать умоляет, прислать ему мою книгу: он-де намерен учредить коллегию5 для изучения испанского языка и желает, чтобы оный язык изучался по истории Дон Кихота. Тут же он мне предлагает быть ректором помянутой коллегии. Я спросил посланца, не оказало ли мне его величество какой-либо денежной помощи. Тот ответил, что у его величества и в мыслях этого не было.
"В таком случае, братец, - объявил я, - вы можете возвращаться к себе в Китай со скоростью десяти, а то и двадцати миль в день, словом, с любой скоростью, мне же не позволяет здоровье в столь длительное пускаться путешествие, и мало того, что я болен, но еще и сижу без гроша; однако же что мне императоры и монархи, когда в Неаполе есть у меня великий граф Лемосский, который без всяких этих затей с коллегией и ректорством поддерживает меня, покровительствует мне и оказывает столько милостей, что большего и желать невозможно".
На этом я с посланцем простился, и на этом я прощаюсь и с Вашим сиятельством, давая обещание преподнести Вам Странствия Персилеса и Сихизмунды6, книгу, которую я Deo volente7 спустя несколько месяцев закончу, каковая книга, должно полагать, будет самой плохой или же, наоборот, самой лучшей из всех на нашем языке писанных (я разумею книги, писанные для развлечения); впрочем, я напрасно сказал: самой плохой, ибо, по мнению моих друзей, книге моей суждено наивозможного достигнуть совершенства. Возвращайтесь же, Ваше сиятельство, в желанном здравии, и к тому времени Переилес будет уже готов облобызать Вам руки, я же, слуга Вашего сиятельства, припаду к Вашим стопам. Писано в Мадриде, в последний день октября тысяча шестьсот пятнадцатого года.
Слуга Вашего сиятельства
Мигель де Сервантес Сааведра
1 Граф Лемосский (1576-1622) - крупный испанский сановник, в 1610-1615 гг. был вице-королем в Неаполе, затем - председателем Совета по итальянским делам.
2 ...комедии, вышедшие из печати до представления на сцене...- Свой сборник драматических произведений, вышедших в том же году, что и вторая часть "Дон Кихота", Сервантес назвал: "Восемь комедий и восемь интермедий, никогда еще не представлявшихся на сцене".
3 ...другим Дон Кихотом... - Речь идет о подложной второй части "Дон Кихота", вышедшей в свет в 1614 г. под названием: "Вторая часть хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, содержащая рассказ о его третьем выезде и сочиненная лиценциатом Алонсо Фернандесом де Авельянеда из города Тордесильяса".
4 ...император китайский... - Вымысел о послании китайского императора с особой остротой подчеркивает нужду, которую терпел Сервантес в последние годы своей жизни. Этими строками писатель хотел сказать, что у себя на родине он не может рассчитывать на какую-либо помощь.
5 Коллегия - учебное заведение, в котором главным предметом обучения было богословие или правоведение.
6 "Странствия Персилеса и Сихизмунды". - Этот роман вышел в свет после смерти Сервантеса в 1617 г.
7 С божьей помощью (лат.).
ПРОЛОГ К ЧИТАТЕЛЮ
Господи боже мой! С каким, должно полагать, нетерпением ожидаешь ты, знатный, а может статься, и худородный, читатель этого пролога, думая, что найдешь в нем угрозы, хулу и порицания автору второго Дон Кихота, который, как слышно, зачат был в Тордесильясе, а родился в Таррагоне!1 Но, право же, я тебе этого удовольствия не доставлю, ибо хотя обиды и пробуждают гнев в самых смиренных сердцах, однако ж мое сердце составляет исключение из этого правила. Тебе бы хотелось, чтобы я обозвал автора ослом, дураком и нахалом, но я этого и в мыслях не держу: он сам себя наказал, ну его совсем, мне до него и нужды нет. Единственно, что не могло не задеть меня за живое, это что он назвал меня стариком и безруким, как будто в моей власти удержать время, чтобы оно нарочно Для меня остановилось, и как будто я получил увечье где-нибудь в таверне, а не во время величайшего из событий2, какие когда-либо происходили в век минувший и в век нынешний и вряд ли произойдут в век грядущий. Если раны мои и не красят меня в глазах тех, кто их видел, то, во всяком случае, возвышают меня во мнении тех, кто знает, где я их получил, ибо лучше солдату пасть мертвым в бою, нежели спастись бегством, и я так в этом убежден, что, если бы мне теперь предложили воротить прошедшее, я все равно предпочел бы участвовать в славном этом походе, нежели остаться невредимым, но зато и не быть его участником. Шрамы на лице и на груди солдата - это звезды, указывающие всем остальным, как вознестись на небо почета и похвал заслуженных; также объявляю во всеобщее сведение, что сочиняют не седины, а разум, который обыкновенно с годами мужает. Еще мне было неприятно, что автор называет меня завистником и, словно неучу, объясняет мне, что такое зависть; однако ж, положа руку на сердце, могу сказать, что из двух существующих видов зависти мне знакома лишь зависть святая, благородная и ко благу устремленная, а значит, и не могу я преследовать духовную особу3, да еще такую, которая состоит при священном трибунале; и если автор в самом деле говорит о лице, которое имею в виду я, то он жестоко ошибается, ибо я преклоняюсь перед дарованием этого человека и восхищаюсь его творениями, равно как и той добродетельной жизнью, какую он ведет неукоснительно. Впрочем, я признателен господину автору за его суждение о моих новеллах: хотя они, мол, не столь назидательны, сколь сатиричны, однако же хороши, а ведь их нельзя было бы назвать хорошими, когда бы им чего-нибудь недоставало.
Пожалуй, ты скажешь, читатель, что я чересчур мягок и уж очень крепко держу себя в границах присущей мне скромности, но я знаю, что не должно огорчать и без того уже огорченного, огорчения же этого господина, без сомнения, велики, коли он не осмеливается появиться в открытом поле и при дневном свете, а скрывает свое имя и придумывает себе родину, как будто бы он был повинен в оскорблении величества. Если случайно, читатель, ты с ним знаком, то передай ему от моего имени, что я не почитаю себя оскорбленным: я хорошо знаю, что такое дьявольские искушения и что одно из самых больших искушений - это навести человека на мысль, что он способен сочинить и выдать в свет книгу, которая принесет ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы; и мне бы хотелось, чтобы в доказательство ты, как только можешь весело и забавно, рассказал ему такую историйку.
Был в Севилье сумасшедший, который помешался на самой забавной чепухе и на самой навязчивой мысли, на какой только может помешаться человек, а именно: смастерив из остроконечной тростинки трубку, он ловил на улице или же где-нибудь еще собаку, наступал ей на одну заднюю лапу, другую лапу приподнимал кверху, а засим с крайним тщанием вставлял ей трубку в некоторую часть тела и дул до тех пор, пока собака не становилась круглой, как мяч; доведя же ее до такого состояния, он дважды хлопал ее по животу и, отпустив, обращался к зевакам, коих всегда при этом собиралось немало: "Что вы скажете, ваши милости: легкое это дело - надуть собаку?" - Что вы скажете, ваша милость: легкое это дело - написать книгу?
Если же, друг читатель, сия историйка не придется автору по сердцу, то расскажи ему другую, тоже про сумасшедшего и про собаку.
Был в Кордове другой сумасшедший, который имел обыкновение носить на голове обломок мраморной плиты или же просто не весьма легкий камень; высмотрев зазевавшуюся собаку, он к ней подкрадывался, а затем что было силы сбрасывал на нее свой груз, после чего разобиженная собака с воем и визгом убегала за три улицы. Но вот как-то раз случилось ему сбросить камень на собаку шапочника, который очень ее любил. Камень угодил ей в голову, ушибленная собака завыла, хозяин, увидев и услышав это, схватил аршин, бросился на сумасшедшего и не оставил на нем живого места; и при каждому ударе он еще приговаривал: "Вор-собака! Это ты так мою гончую? Не видишь, подлец, что моя собака - гончая?" И, раз двадцать повторив слово гончая и сделав из сумасшедшего котлету, он наконец отпустил его. Получив хороший урок, сумасшедший скрылся и больше месяца на людных местах не показывался, но потом, однако ж, возвратился все с тою же выдумкою и с еще более тяжелым грузом. Он подходил к собаке, нацеливался, но, так и не решившись и не осмелившись сбросить на нее камень, говорил: "Это гончая, воздержимся!" И про всякую собаку, какая бы ему ни попадалась, будь то дог или же шавка, он говорил, что это гончая, и не сбрасывал на нее камня. Нечто вроде этого, должно полагать, случится и с нашим сочинителем, и он не отважится более сбрасывать на бумагу твердые, как камень, плоды своего гения, ибо кому охота стараться разгрызть плохую книгу!
Скажи ему еще, что его угроза лишить меня дохода изданием книги своей не стоит медного гроша, и, применяя к себе славную интермедию Перенденга, я могу ему ответить, что, мол, бог не без милости, и да здравствует, мне на радость, сеньор мой Двадцать Четыре4. Да здравствует граф Лемосский, коего христианские чувства и хорошо известная щедрость ограждают меня от всех ударов злой судьбы, и да здравствует, на радость мне, добросердечнейший дон Бернардо де Сандоваль-и-Рохас, архиепископ Толедский, а там пусть хоть не останется на свете ни одной печатни, и пусть против меня печатают больше книг, нежели в строфах Минго Ревульго5 содержится букв. Эти двое владык без малейшего с моей стороны искательства или же раболепства, единственно по доброте своей, взялись мне покровительствовать и оказывать милости, и поэтому я почитаю себя счастливее и богаче, чем если бы Фортуна вознесла меня путем обычным. Честь может быть и у бедняка, но только не у человека порочного: нищета может омрачить благородство, но не затемнить его совершенно, а как добродетель излучает свой свет даже сквозь щели горькой бедности, то ей удается заслужить уважение умов возвышенных и благородных, а с тем вместе и их благорасположение. И больше, читатель, не говори автору ничего, а я ничего больше не скажу тебе, - прими только в соображение, что предлагаемая вторая часть Дон Кихота скроена тем же самым мастером и из того же сукна, что и первая, и в ней я довожу Дон Кихота до конца, до самой его кончины и погребения, дабы никто уже более не заводил о нем речи, ибо довольно и того, что уже сказано, довольно и того, что свидетельствует о разумных его безумствах человек честный, и нечего сызнова к ним возвращаться: ведь когда чего-нибудь слишком много, хотя бы даже хорошего, то оно теряет цену, а когда чего-нибудь недостает, хотя бы даже плохого, то оно как-то все-таки ценится. Забыл тебе сказать, чтобы ты ожидал Персилеса, которого я теперь оканчиваю, а также вторую часть Галатеи.
1 ...зачат был в Тордесильясе, а родился а Таррагоне! - Упомянутая подложная вторая часть "Дон Кихота" вышла в свет в Таррагоне, автор же ее назвал себя уроженцем Тордесильяса.
2 ...во время величайшего из событий... - то есть в битве при Лепанто между объединенным испано-венецианским флотом и турками (7 октября 1571 г.), которая завершилась поражением турецкого флота. В этой битве Сервантес потерял руку.
3 ...не могу я преследовать духовную особу... - Многие комментаторы усматривают в этих словах намек на Лопе де Вега, крупнейшего испанского драматурга (1562-1635). Последний действительно с 1609 г. носил звание служителя инквизиции, а в 1614 г. стал священником.
4 ...сеньор мой Двадцать Четыре - то есть член городского совета, один из двадцати четырех членов городской администрации.
5 ...в строфах Минго Ревульго... - анонимные куплеты, в которых в форме беседы двух пастухов (Минго Ревульго и Хиля Арребато) подвергаются критике общественные порядки при короле Энрике IV (1454-1474).
ГЛАВА I
О разговоре, который священник и цирюльник вели с Дон Кихотом касательно его болезни
Во второй части этой истории, повествующей о третьем выезде Дон Кихота, Сид Ахмет Бен-инхали рассказывает, что священник и цирюльник почти целый месяц у него не бывали, чтобы не вызывать и не воскрешать в его памяти минувших событий; однако ж они заходили к племяннице и ключнице и просили заботиться о нем и давать ему что-нибудь питательное и полезное для сердца и мозга, где, вне всякого сомнения, и коренится, дескать, все его злополучие. Женщины объявили, что они так и делают и будут делать с крайним тщанием и готовностью: они, мол, уже замечают, что временами их господин обнаруживает все признаки здравомыслия, чему те двое весьма обрадовались, а также тому, как ловко они придумали - привезти его, заколдованного, на волах, о каковой их затее повествуется в последней главе первой части этой столь же великой, сколь и достоверной истории; и по сему обстоятельству положили они навестить его и убедиться воочию, подлинно ли ему лучше, что казалось им, впрочем, почти невероятным, и уговорились между собою не дотрагиваться до этой его еще свежей и столь странной раны, а о странствующем рыцарстве даже не заикаться.
Итак, они пришли к нему и застали его сидящим на постели в зеленом байковом камзоле и в красном толедском колпаке; и был он до того худ и изможден, что походил на мумию. Он принял их с отменным радушием; они осведомились о его здоровье, и он рассказал им о себе и о своем здоровье весьма разумно и в самых изысканных выражениях; наконец речь зашла о так называемых государственных делах и образах правления, причем иные злоупотребления наши собеседники искореняли, иные - осуждали, одни обычаи исправляли, другие - упраздняли, и каждый чувствовал себя в это время новоявленным законодателем: вторым Ликургом1 или же новоиспеченным Солоном2; и так они все государство переиначили, что казалось, будто они его бросили в горн, а когда вынули, то оно было уже совсем другое; Дон Кихот же обо всех этих предметах рассуждал в высшей степени умно, и у обоих испытателей не осталось сомнений, что он совершенно здоров и в полном разуме.
При этой беседе присутствовали племянница и ключница и неустанно благодарили бога за то, что их господин вполне образумился; однако ж священник, изменив первоначальному своему решению не касаться рыцарства, пожелал окончательно удостовериться, точно ли Дон Кихот выздоровел, или же это выздоровление мнимое, и для того исподволь перешел к столичным новостям и, между прочим, передал за верное, что султан турецкий с огромным флотом вышел в море3, но каковы его замыслы и где именно ужасная сия гроза разразится этого-де никто не знает; и что-де, мол, снова, как почти каждый год, весь христианский мир пребывает в страхе и бьет тревогу, а его величество повелел укрепить берега Неаполя, Сицилии и острова Мальты. Дон Кихот же на это сказал:
- Укрепив заблаговременно свои владения, дабы неприятель не застигнул его врасплох, его величество поступил как предусмотрительнейший воин. Однако ж, обратись его величество за советом ко мне, я бы ему посоветовал принять такие меры предосторожности, о которых он ныне, верно, и не подозревает.
Выслушав его, священник сказал себе: "Да хранит тебя господь, бедный Дон Кихот! Сдается мне, что ты низвергаешься с высот безумия в пучину простодушия!" Но тут цирюльник, подумавший то же самое, что и священник, спросил Дон Кихота, какие именно меры предосторожности он почитает за нужное принять: может статься, они-де относятся к разряду тех многочисленных нелепых предложений, какие обыкновенно делаются государям.
- Мое предложение, господин брадобрей, вовсе не нелепо, а очень даже лепо, - сказал Дон Кихот.