Дебби Виге. Наваждение

   – Сделайте что-нибудь, – прошипела Холли. – Я больше не могу, не могу, не могу…
   Майкл кивнул.
   – Ладно. Но при одном условии, – произнес он, отчетливо выговаривая каждый слог в надежде, что смысл сказанного дойдет до ее кипящего сознания. – Ты будешь послушной девочкой и выполнишь все, что я велю. Поняла?
   – Да! – яростно закивала она. – Все, что угодно! Только пусть это прекратится!
   – Сдается мне, что, пока эта ведьма бродила во времени сновидений, в голове ее завелся червячок. И пожалуй, не один, а несколько, – сказал он Лорану. – Могло такое случиться?
   – Vraiment^[3]. Похоже, ты прав.
   «Как там, интересно, мой сынок? Жив еще?» – подумал Майкл рассеянно.
   Жеро отправился во время сновидений вместе с Холли – спасать одного из ее друзей. А потом ему, Майклу, наконец-то удалось снова вызвать Черный огонь. Приятный был момент… не хуже, чем этот.
   Колдун подтолкнул Холли носком шикарного итальянского сапога. Та даже не повернулась, продолжая раскачиваться все быстрее и быстрее. Ничего подобного Майкл еще не видел.
   Он медленно выпрямился и обвел взглядом царившее вокруг разрушение. Пожар разрастался, углубляясь в лес. Какая жалость. Такой красивый лес, и вот…
   «Ну да ничего не поделаешь. Будем считать, что эти елки – очередные жертвы войны между Каорами и Деверо».
   Майкл с притворным почтением склонил голову, пробормотал молитву о скорейшем воскрешении леса и усмехнулся.
   «Что там сказал Древень во “Властелине колец”? А, вспомнил: “Кому, как не волшебнику, знать, что нельзя уничтожать деревья”».
   В отличие от Сарумана Майкл не собирался навлекать на себя гнев лесных богов и хранителей.
   Впрочем, пройдет немного времени, и из пепла потянутся молодые побеги. Природа мудра, круговорот ее вечен. Майкл взглянул на Холли, и его губы снова растянулись в улыбке. Да, жизнь продолжается, но для Холли и ее друзей не будет ни воскрешения, ни возрождения – только смерть.
   «И поделом».

Аманда

   Сиэтл
   Наконец рассвело, и солнце залило дымящуюся землю потоком восхитительных красок – чистых, прозрачных оттенков багрянца и охры.
   Начинался новый день – к великому удивлению Аманды, твердо уверившейся, что утро никогда не наступит, а если и наступит, то не для нее. И вот оно, солнце: бледные лучи сочатся на обугленные останки того, что когда-то было чудесным лесом.
   Аманда увидела маленький мотель, одиноко стоявший на опушке, и, полуживая от усталости, захромала в его сторону. Рядом, с трудом переставляя ноги, брел Томми. Верный друг, он всю ночь оставался подле нее, и Аманда знала, что только это и спасло ей жизнь. Не будь рядом Томми, она бы легла на землю и умерла, и только его сила духа не позволила ей опустить руки. Теперь же, судя по тому, как он охает на каждом шагу от боли, настал ее черед протянуть руку помощи.
   Аманда сжала его ладонь и усилием воли заставила свою энергию слиться с энергией Томми, чтобы их тела преодолели общую боль и помогли друг другу исцелиться. Сдавленный вскрик Томми подсказал, что усилия ведьмы увенчались успехом. От боли, накрывшей ее волной, на глаза навернулись слезы. Томми тоже крепко досталось, и его сломанные ребра ныли в унисон ее собственным.
   «Сколько же он всего перенес – и все ради меня. Потому что он меня любит».
   Томми вовсе не обязан быть здесь, и тем не менее он ее не бросил. Внезапно она с кристальной ясностью поняла, что он всегда будет рядом и с последним вздохом позовет ее, Аманду.
   Как ни странно, но от этой мысли ей стало чуточку легче. Николь пропала, похищенная Илаем и Джеймсом. Холли потеряла рассудок и, вполне возможно, уже мертва. Tante^[4] Сесиль – женщина, которая и Аманде всегда была доброй тетушкой, – погибла, пытаясь спасти Холли. Одной Богине известно, что сталось с остальными, в том числе и с отцом. И только Томми оставался рядом.
   Томми и Богиня. В те долгие часы, что Аманда пролежала на голой земле, с ней беседовал тихий, спокойный голос, якобы знакомый многим ведьмам. Голос женщины, ласковый и повелительный, шептал Аманде слова ободрения, уговаривал ее не сдаваться.
   В том, что Богиня существует, у Аманды и прежде не было никакого сомнения.
   «Правда, когда предметы парят в воздухе под твоим взглядом, а мертвые предки беседуют с тобой через двоюродную сестру, то вопросами как-то не задаешься».
   И все же, несмотря на все эти чудеса, раньше Богиня с Амандой не разговаривала. Она являлась только Холли. Поначалу Аманда завидовала, а потом, когда начался весь этот тарарам, порадовалась: иногда чем меньше знаешь, тем лучше спишь.
   Аманда никогда не стремилась быть лидером, но теперь ей придется взять эту роль на себя. Так повелела ей Богиня – там, в лесу, когда девушка мечтала лечь и больше не подниматься и вдруг услышала голос, заставивший ее идти вперед.
   «Смех и слезы, – подумала Аманда. – Ну какой из меня лидер? Томми – единственный, кто когда-либо за мной следовал».
   Она повернулась и с нежностью посмотрела на него – господина своей госпоже. Какое это все-таки счастье, что их связывают узы! Узы, благодаря которым их могущество удвоилось. Правда, сейчас ее спутник жизни выглядел так, будто вот-вот рухнет без сил, да и сама Аманда чувствовала себя не лучше. Им обоим требовалось отдохнуть, и чем раньше, тем лучше.
   Она пожала ладонь Томми. До мотеля вроде бы уже недалеко; потерпеть еще минут пять, и их мучения кончатся.
   – Это точно, – кивнул Томми.
   – Ты что, прочел мои мысли? – удивленно спросила Аманда.
   Томми слабо улыбнулся.
   – Глупышка… Я всегда знаю, что у тебя на уме. Без всякой телепатии.
   – Какая же я была слепая, – призналась она.
   – Это точно. Зато теперь…
   – Теперь…
   Аманда подставила губы для поцелуя. Мм…
   Чуть позже они молча поплелись дальше. После поцелуя Аманда немного воспрянула духом, но через какое-то время ее вниманием завладела одна-единственная задача: передвигать чугунные ноги.
   «Шажок, другой», – уговаривала она себя.
   Мысли о Томми и Богине отодвинулись на задний план, превращаясь в тихий шепот где-то в глубине сознания. Еще несколько ярдов, и они доберутся до цели.
   Аманда подняла глаза и увидела впереди одинокую фигуру. Встрепанный, оборванный, с обожженным лицом, незнакомец смутно кого-то напоминал. Наконец они, пошатываясь, подошли ближе, и сердце Аманды чуть не выпрыгнуло из груди. Пабло! Вид у юного ведьмака был затравленный, правый глаз заплыл, а в левом сверкала ярость.
   «Так мы не единственные, кто спасся!»
   У Аманды словно гора упала с плеч, и последние ярды она чуть ли не бежала, волоча за собой Томми.
   Оказавшись лицом к лицу, они какое-то время молчали.
   Затем в глазах Пабло заблестели слезы.
   – Я вас чувствовал, – сказал он резким, чуть ли не обвинительным тоном. – Там, в лесу. Пытался вас разыскать, а потом понял, что вы рано или поздно появитесь здесь.
   – И давно ты нас ждешь?
   – Пару часов.
   Аманда посмотрела на него долгим взглядом. Пабло обладал редким даром – умением проникать в чужие мысли – и иногда даже отыскивал людей таким способом.
   – А что остальные? – спросила она наконец, чувствуя, как сжимается горло.
   Пабло медленно покачал головой.
   – Не знаю. В какой-то момент мне показалось, что я чувствую Филиппа, но его аура едва теплилась. – Юноша глубоко вздохнул. – И с тех пор я никого больше не почувствовал.
   Аманда медленно кивнула.
   – Давайте приведем себя в божеский вид и хоть немного отдохнем, – предложил Томми. Звук его голоса – хриплый, едва слышный – заставил Аманду вздрогнуть.
   – Ты прав, – сказала она и покосилась на вход в мотель. – Но у меня ничего нет – ни документов, ни кредиток.
   – Вот и хорошо. – В голосе Томми звучало мрачное удовлетворение. – Мы же не хотим, чтобы нас вычислили.
   – Наличности у меня тоже нет. У тебя что, есть деньги?
   Томми пожал плечами.
   – Ни цента.
   – И как же ты предлагаешь расплачиваться? – воскликнула Аманда и обхватила себя руками, пытаясь зафиксировать сломанные ребра.
   Томми укоризненно посмотрел на нее.
   – Мисс Андерсон, по-вашему, я человек честный?
   – Да, – подтвердила она, не понимая, к чему он клонит.
   – И, насколько вам известно, никогда не врал, не крал и не обманывал?
   – Никогда.
   – Тогда прошу учесть этот факт, когда я скажу следующее. Ну и что, что у нас нет денег? Аманда, ты же ведьма. Так вперед, колдуй!
   Она готова была расхохотаться. Ну надо же быть такой идиоткой! Томми совершенно прав. Они едва унесли ноги с поля боя, и теперь им троим нужно убежище. Аманда стиснула зубы, развернулась на сто восемьдесят градусов и решительно толкнула дверь.
   Промаршировав к стойке администратора, Аманда посмотрела прямо в глаза опешившему портье:
   – Тихий номер с двумя кроватями.
   – Мне понадобятся ваши документы и кредитная карточка, – выговорил портье с запинкой.
   – Я вам их только что показала! – Аманда понизила голос, вложив в свои слова достаточно силы, чтобы опутать рассудок сидевшего перед ней человека, затуманить его восприятие реальности.
   Глаза портье остекленели.
   – Да-да. Прошу прощения. Надолго вы планируете у нас остановиться?
   – Я вам как-нибудь попозже скажу, – пообещала она.
   Он рассеянно кивнул. Девушка взяла протянутый ключ, еще разок прошлась по сознанию портье – на всякий пожарный – и вышла за дверь.
   На улице у нее задрожали колени. Аманда помахала рукой Томми и Пабло, и они все вместе отправились в номер, оказавшийся на удивление просторным и чистым.
   Только теперь она как следует рассмотрела Томми. Он тоже уставился на нее круглыми глазами, и Аманду вдруг охватило безумное желание расхохотаться.
   Брови Томми исчезли, сгорели в огне, чуть не забравшем его жизнь, и теперь лицо друга казалось до смешного голым. Она машинально потрогала свои брови, оказавшиеся, слава Богине, на месте.
   Томми озадаченно нахмурился и повторил ее жест. Когда он понял, в чем дело, его глаза расширились. Он повернулся к зеркалу и уставился на свое отражение.
   – М-да. Похоже, взрослые правы: спички детям не игрушка.
   Аманду захлестнула нежность. Томми всегда знал, как ее развеселить. Она осторожно посмотрела в зеркало… И не узнала саму себя. На нее смотрела незнакомка, одетая в лохмотья, заскорузлые от грязи и крови. Огромное алое пятно расплылось по правому боку. Левая половина лица была тоже сплошь в крови, на голове вместо волос красовалось настоящее воронье гнездо, из-под которого сверкали безумные глаза.
   «Теперь ясно, отчего тип за стойкой так всполошился».
   Пабло неслышно подошел к ним, и чумазых оборванцев в зеркале стало трое. Горло Аманды сжалось.
   «И все? Неужели из всего ковена остались только мы?»
   Она поскорее запретила себе плакать: лучше уж сухая грязь, чем мокрая.
   По отраженному в зеркале лицу Пабло потекли слезы. Положив руку ему на плечо, Аманда почувствовала, что и ее выдержка трещит по всем швам. Томми обнял ее, и какое-то время вся троица стояла вот так, глядя на свое отражение, похожее на покоробившийся от времени семейный портрет. А потом они одновременно содрогнулись и рухнули на пол, прижимаясь друг к другу и горько плача.

2
Геката

 
Терзай плоть ведьмы, мой атам!
Порадуется Бог дарам.
Пересчитаем жертвы вновь
И еще раз им пустим кровь!
 
 
В душе тоска, и в сердце страх:
Надежды обратились в прах.
Богиня, не оставь же нас,
Услышь и в этот темный час!
 

Николь Андерсон

   Авалон
   «Все течет, но ничего не меняется», – думала Николь, тоскливо озираясь по сторонам.
   Столько событий, столько перемен, и вот, пожалуйста! Она снова в спальне Джеймса – хорошо хоть, не в той же самой… Куда именно ее привезли, Николь могла только догадываться. Но явно не в резиденцию Верховного ковена.
   Глаза обожгли злые слезы. И надо же было такому случиться – сейчас, когда с отцом и Амандой все стало налаживаться, в Холли вселились демоны, а со дня церемонии, связавшей ее, Николь, с Филиппом, прошло всего ничего. Филипп… Жив ли он? Увидятся ли они снова?
   Мяу!
   Николь опустила глаза и наткнулась на пристальный взгляд Астарты. Когда Илай с Джеймсом похитили ее хозяйку, кошка прыгнула в открытый ими портал и теперь сидела, обвив хвостом ногу Николь. Девушка подхватила ее на руки и прижалась щекой к шелковистому боку.
   – В прошлый раз моя любимица осталась в Сиэтле. Ее звали Геката. Потом она умерла. Но ведь ты-то меня не оставишь?
   Кошка заурчала и дотронулась лапой до носа хозяйки. Та поцеловала ее в макушку. Астарта приблудилась к дому в испанской глуши, где Николь пряталась от колдунов Деверо. А когда Джеймс с Илаем похитили ее в первый раз, о кошке заботился Филипп.
   Илай и Джеймс… Открыв портал, они снова уволокли ее на этот остров. Илай тут же ушел, не сказав ни слова, а Джеймс отвел ее в свою спальню и там запер, очевидно решив, что на этот раз одних только магических преград будет мало.
   «И косяк он новый поставил, – рассеянно отметила Николь. Прежний она разнесла в щепки во время первого своего побега. – А может, починил с помощью магии…»
   Астарта начала вырываться. Николь спустила ее на пол и, устало выпрямившись, села на кровать.
   «Должен же быть какой-то выход. Ведьма я или нет? Неужто я не способна сама о себе позаботиться?»
   Николь закрыла глаза и заставила себя дышать глубоко и ровно.
   «Услышь, Богиня, спаси, защити! Смерти моей не допусти! Я обращаю взор на луну и о спасении скором молю».
   Слова молитвы придали ей сил – или, по крайней мере, пробудили в ней дух борьбы. Николь повернулась и выдвинула потайной ящик, встроенный в изголовье кровати. Пусто: Джеймсу хватило ума перепрятать свое кольцо и прочие ценности. Не забыл, видать, как она пыталась их выкрасть. Оглядевшись, Николь заметила в углу столик, подошла к нему и выдвинула единственный ящик. Внутри обнаружились бумага, ручка и связка свечей.
   «Ну что ж, и на том спасибо».
   Николь взяла ручку и принялась чертить на полу пентаграмму.
   «Земля, воздух, огонь, вода, дух», – благословляла она каждую оконечность звезды, любовно выводя знакомые линии.
   Отступила на шаг и критически оглядела результат. Окружность вокруг звезды получилась кривоватой, но, учитывая обстоятельства, вряд ли Богиня будет слишком строга.
   Затем Николь выбрала из связки пять белых свечей и укрепила по одной у каждого луча звезды. Покончив с приготовлениями, села в центре пентаграммы, закрыла глаза и, отодвинув боль и страх, вернулась мыслями в прошлое.
   Когда она занималась магией вместе с сестрами, даже простейшие заклинания давались с таким трудом, что казалось, они срабатывают только за счет неимоверного напряжения воли. А ведь были же и те невинные времена, когда в мире еще правил свет, и она ни сном ни духом не ведала о своем ведьмовском наследии. Когда еще жива была мама, а чудеса случались сами собой – Николь даже не понимала толком, что делает.
   Она замерла и расслабилась: пусть волшебство придет само, пусть течет сквозь нее и окружающее пространство. На колени ей вспрыгнула Астарта и свернулась калачиком – Николь почувствовала тепло зверька.
   Наконец она медленно открыла глаза и поднесла палец к ближайшей свече. На кончике заплясало пламя. Осторожно, не спеша, Николь переместила огонек к следующей свече – и так, пока не загорелись все пять.
   «Моя воля тверда, цель ясна, огради, Богиня, от всякого зла. Молю, услышь свою ты дочь и не позволь ей кануть в ночь. К тебе, прекрасная, взываю, тебе судьбу свою вверяю».
   От внезапного порыва ветра затрепетало пламя свечей. Вихрь прошел сквозь нее, и Николь вскрикнула, но уже через миг ей сделалось так покойно, как никогда раньше.
   В глубине замка, на столе в мастерской колдуна, замерцала остроконечная шляпа.

Майкл Деверо

   Сиэтл
   Майкл в сердцах отшвырнул магический кристалл. Снова неудача – и Джеймс, и Илай словно сквозь землю провалились.
   «Не иначе как наглецы выставили против меня защиту», – сердито подумал он.
   И это теперь, когда Холли готова есть из его рук и лучшего момента, чтобы заявить свои права на трон из черепов, просто не придумаешь!
   Но, как ни прискорбно, без Илая и Джеймса в таком деле не обойтись.
   – Эх, умей я сам вызывать Черный огонь… – со вздохом прошептал Майкл, обращаясь скорее к себе, нежели к бесу, который без умолку трещал, умостившись на спинке дивана.
   Колдун повернулся к углу, в который забилась Холли, посмотрел на нее долгим взглядом и покачал головой. Девчонка сидела, уткнувшись подбородком в коленки, и что-то бормотала себе под нос. Даже объясни он ей во всех подробностях, как вызывают Черный огонь, вряд ли она сможет ему помочь. Да и риск, учитывая ее состояние, слишком велик. Нет, выход один – разыскать сына.
   Какое-то время Майкл молча наблюдал за ведьмой, чья сила была огромна, а потенциал – безграничен. Вот бы найти способ присоединить это могущество к своему… Одно хорошо: безумие, сделавшее ее непредсказуемой и опасной, в то же время мешало ей сосредоточиться в достаточной мере, чтобы заклятия, которые она периодически пыталась-таки наслать, имели хоть какую-то силу. В теперешнем своем состоянии Холли была почти безобидна.
   «Ага, вот только ламп жалко», – хохотнул Майкл про себя.
   Судя по всему, свет повергал ведьму – или вселившихся в нее демонов? – в слепой ужас. Как бы то ни было, бесноватая успела расколотить не одну антикварную лампу, прежде чем хозяин дома сумел ее утихомирить. Но все-таки ему крупно повезло. Если бы не затуманившее ее разум безумие, Холли уничтожила бы замок вместе со всеми его обитателями.
   «Сумей я обуздать ее мощь, для меня не было бы ничего невозможного. Может, наложить на нее узы? Сейчас это было бы легче легкого».
   Майкл знал, что у Жеро была возможность связать себя узами с Холли.
   «Глупец, он даже не знал, от чего отказывается! Вместе эти двое вполне могли меня уничтожить».
   Он присел на корточки и протянул к ней руку – медленно и осторожно, словно к дикой зверушке. Заметив приближающуюся ладонь, Холли отпрянула и забилась еще глубже в свой угол. Майкл сидел, не шевелясь, и ждал. При желании он умел быть весьма терпеливым и в свое время приручил таким образом не одного лесного обитателя. Главное – дать зверю привыкнуть к своему присутствию, и тогда он подойдет…
   Кровь на алтаре Майкла была тому доказательством.

Материнский ковен

   Санта-Крус, Калифорния
   В Санта-Крус приезжают, чтобы побыть в тиши и спокойствии, ощутить близость с природой. Или же чтобы спрятаться: узкие извилистые дороги, десятки скромных, безымянных улочек – затеряться тут легче легкого. Здесь селятся уставшие от шума и суеты главы компьютерных корпораций, постаревшие хиппи, которые так и не смирились с тем, что их время ушло, а правительству, от которого они так тщательно скрываются, давно нет до них дела, и – ведьмы.
   На самой вершине Саммит-роуд в сторону уходит неприметная грунтовая дорога. Петляя между деревьями, она поднимается все выше и выше, к самой последней делянке, засаженной новогодними елками, и заканчивается подъездной аллеей, которую бдительно охраняют две гигантские статуи длинношеих кошек, похожих на египетские статуэтки.
   А в конце аллеи, охраняемый кошками, заклинаниями и самой Богиней, стоит дом.
   Путник, случайно забредший в эту глушь, поразился бы царящему здесь покою. Но покой этот полон жизни: духи лесов и ручьев избрали здешние холмы своей обителью, и даже деревья здесь как будто бы дышат, окутывая землю в серебристый туман.
   Если бы не дом, тишина казалась бы сверхъестественной. Однако страдания его обитателей были более чем реальны. То, что творилось в этих стенах, напоминало военно-полевой лазарет. Владел и управлял им Материнский ковен, и оправляющиеся здесь от ран сестры сделали все возможное, чтобы спасти Холли Катерс и ее друзей от Майкла Деверо.
   Анну Луизу, находившуюся сейчас в спальне верхнего этажа, спасло от смерти только чудо, и то же самое можно было сказать о десятках ее сестер. Тем не менее, лежа пластом в ожидании, пока срастутся ее тридцать переломов, Анна Луиза не благодарила судьбу, а тихо злилась. Целительницы сбивались с ног, выхаживая и ее, и других таких же страдалиц, однако пройдет не одна неделя, прежде чем их подопечные встанут на ноги.
   Анна Луиза сверкнула глазами на стоявшую у изножья верховную жрицу Материнского ковена. Странное дело – похоже, той было не по себе. В битве она не участвовала, как, впрочем, и большинство членов ковена. Если подумать, в тот день на месте оказалась только горстка ведьм, причем далеко не самых сильных.
   Теперь же верховная жрица стояла перед Анной Луизой и слабо оправдывалась:
   – Мы сделали все, что могли…
   – Неужели? – просипела Анна Луиза. Обожженные голосовые связки не слушались, и даже ведьмы-целительницы не могли сказать, восстановятся ли они когда-нибудь.
   – Враги, объединившиеся против нас, слишком могущественны. Нужно беречь наши силы, готовиться к битве…
   – В то время, как зло с каждым днем укрепляет свои позиции?
   Верховная жрица промолчала, покосилась на дверь, затем снова устремила взгляд на Анну Луизу.
   – Мне кажется, – сипло начала та, – Материнский ковен и не думает спасать этих девочек. По-моему, вы только обрадуетесь, если Майкл Деверо их всех перебьет. Потому что тогда можно забыть эту историю и жить как раньше. Если мы действительно враждуем с Верховным ковеном, то почему давным-давно не выступили против этих колдунов?
   Похоже, выпад попал в цель.
   – Материнский ковен всегда с ними боролся, – прошипела верховная жрица.
   – Неужели? Так почему же они живут и здравствуют? Как получилось, что оба ковена до сих пор существуют, если спят и видят, как бы уничтожить друг друга? Нет, думаю, обеим сторонам гораздо удобнее иметь под рукой противника, на которого можно в случае чего показать пальцем. Иначе мы передрались бы между собой и, глядишь, усомнились в непогрешимости своих лидеров.
   Верховная жрица побледнела. Показалось или в ее глазах и правда мелькнул страх?
   – Иначе зачем, – продолжала напирать Анна Луиза, – вы послали на битву слабейших – и тех, кто испытывает к этим девочкам хоть каплю симпатии? А может, вы выбрали тех, кто однажды уже поставил ваши действия под вопрос?
   В комнате воцарилась тишина, глухая, как безлунная ночь. Анна Луиза не сводила глаз со своей повелительницы. Похоже, та не ожидала столь откровенного бунта. Анна Луиза попала в ковен совсем малюткой. Сестры заменили ей погибших родителей, и юная ведьмочка слушалась их во всем: делала, что скажут, шла, куда пошлют, и даже изучала только те разделы магии, которые ей велено было изучить.
   Но теперь ей уже все равно. Может, виной тому боль или потрясение, пережитое при виде убийства ее друзей и сестер, а может, копившиеся с детства сомнения вдруг разом выплеснулись наружу. Как бы то ни было, Анна Луиза знала, что наступила собеседнице на больную мозоль. Положение верховной жрицы и впрямь оказалось шатким: после этой битвы в мудрости ее решений усомнились многие, не только Анна Луиза.
   Изувеченная ведьма продолжала буравить свою повелительницу взглядом, хотя еще на прошлой неделе не осмелилась бы и глаз поднять в ее присутствии. Но с тех пор все изменилось.
   «Я изменилась».
   Сколько Анна Луиза себя помнила, верховная жрица, наместница Богини на земле, и сама казалась ей чуть ли не божеством. А сейчас перед ней стояла усталая женщина, испуганная гораздо больше, чем те молодые ведьмы, что позапрошлой ночью встретились лицом к лицу со смертью.
   Анна Луиза знала, что первой глаза отведет не она. Главная жрица вздернула подбородок, очевидно пытаясь вернуть себе ореол таинственности. В потемневших глазах полыхнул гнев. И сила – огромная сила.
   Дверь приоткрылась, и в спальню скользнули три ведьмы. Чары развеялись. Верховная жрица повернулась к вошедшим и церемонно их поприветствовала. Те склонили головы в ответ.
   – Немедленно займитесь Анной Луизой, – распорядилась жрица. Целительницы кивнули и направились к кровати.
   – Оставляю тебя на их попечении, – проинформировала глава ковена Анну Луизу и, холодно улыбнувшись, вышла сквозь закрытую дверь.
   «Обычная демонстрация силы, – поняла Анна Луиза. – Но весьма впечатляющая».
   Она закрыла глаза и отдалась в руки целительниц. От их прикосновений по израненному телу прокатывались волны нестерпимого жара. Засевшие в мышцах осколки костей вставали на свои места, разрывая плоть. Вскоре они начнут срастаться. Но не сегодня: сначала нужно отыскать все фрагменты до последнего.
   Анна Луиза лежала не шевелясь. Целительницы ушли, напоследок постаравшись хоть на время облегчить ее страдания. И все равно каждое движение, каждый вздох отзывались болью.
   «Мяу!»
   Ведьма открыла глаза в тот самый миг, когда на кровать вспрыгнула серая кошка. Круглые немигающие глаза уставились на Анну Луизу.
   – Откуда ты взялась? – с трудом прошептала она.
   Кошка заурчала, продолжая ее разглядывать.
   – А как звать-то тебя, знаешь?
   «Шептунья».
   – Шептунья… Да, это имя тебе подходит… – сказала Анна Луиза, чувствуя, что уплывает в сон.