Страница:
Страшно перепуганные сильным сотрясением, ученые только после долгих усилий нашли в себе силу подняться на ноги. Когда они, наконец, с трудом открыли глаза, в разбитыя окна гондолы вливался ярки, веселый солнечный свет. Прошло некоторое время, прежде чем ослабевшие глаза воздухоплавателей снова привыкли к свету солнца, котораго они так долго были лишены. Но тогда летаргическое состояние сразу соскочило с них.
Профессор Штиллер первым поднялся на ноги. Не заботясь о возможной опасности, он отважно высунул голову из окна, чтобы изследовать причину столкновения „Мирового Пловца“ с другим чуждым телом, и ученому сразу стало понятно, что должно было случиться что-нибудь подобное.
— Ура! Ура! — закричал он своим товарищам, в страшном волнении отступая от окна. — Ура! мы спасены! Мы столкнулись, к счастью очень легко, с маленькой луною Марса, Фобосом. Внешняя оболочка нашего шара, правда, изорвалась местами и, как я вижу, произошли и другия повреждения, но это теперь не имеет значения! Смотрите сюда, вниз, — там под нами, как раз под нами, лежит Марс. Спасены! Спа… — профессор Штиллер упал навзничь в глубоком обмороке.
Энергичным усилиям профессора Пиллера, наконец, удалось снова вернуть к жизни потерявшаго сознание.
— Где мы? — спросил профессор Штиллер слабым, едва слышным голосом.
— Этого мы и сами хорошенько не знаем. Вероятно, все еще в воздухе, а не на твердой почве, — ответил профессор Пиллер.
— В таком случае мы должны открыть клапаны и заставить „Мирового Пловца“ медленно и осторожно спуститься, — решил профессор Штиллер.
— Но чувствуете ли вы себя достаточно сильным, чтобы снова принять на себя руководство всем этим делом?
— Это должно быть очень просто!
С этими словами профессор Штиллер поднялся на ноги и сейчас же бросил взгляд в окно, чтобы изследовать местонахождение шара.
Верно: там внизу, на разстоянии всего нескольких километров от „Мирового Пловца, ясно и резко выделялся огромный канал, берега котораго окаймлялись темнозеленой, тропической растительностью; кое-где, разсеянные поблизости и залитые теплыми солнечными лучами, виднелись хорошо возделанныя поля и сады. Своеобразныя, издали сверкающия ослепительной белизной, здания доказывали близость живых существ. Громкий восторг, который проявили воздухоплаватели однажды при проходе возле земной Луны, заменился немым удивлением, когда они теперь с сердцами, переполненными благодарностью судьбе, спасшей их в последний миг от гибели, смотрели из своей гондолы вниз на сказочно прекрасный пейзаж, к которому они теперь быстро приближались.
ГЛАВА IV. На Марсе
Профессор Штиллер первым поднялся на ноги. Не заботясь о возможной опасности, он отважно высунул голову из окна, чтобы изследовать причину столкновения „Мирового Пловца“ с другим чуждым телом, и ученому сразу стало понятно, что должно было случиться что-нибудь подобное.
— Ура! Ура! — закричал он своим товарищам, в страшном волнении отступая от окна. — Ура! мы спасены! Мы столкнулись, к счастью очень легко, с маленькой луною Марса, Фобосом. Внешняя оболочка нашего шара, правда, изорвалась местами и, как я вижу, произошли и другия повреждения, но это теперь не имеет значения! Смотрите сюда, вниз, — там под нами, как раз под нами, лежит Марс. Спасены! Спа… — профессор Штиллер упал навзничь в глубоком обмороке.
Энергичным усилиям профессора Пиллера, наконец, удалось снова вернуть к жизни потерявшаго сознание.
— Где мы? — спросил профессор Штиллер слабым, едва слышным голосом.
— Этого мы и сами хорошенько не знаем. Вероятно, все еще в воздухе, а не на твердой почве, — ответил профессор Пиллер.
— В таком случае мы должны открыть клапаны и заставить „Мирового Пловца“ медленно и осторожно спуститься, — решил профессор Штиллер.
— Но чувствуете ли вы себя достаточно сильным, чтобы снова принять на себя руководство всем этим делом?
— Это должно быть очень просто!
С этими словами профессор Штиллер поднялся на ноги и сейчас же бросил взгляд в окно, чтобы изследовать местонахождение шара.
Верно: там внизу, на разстоянии всего нескольких километров от „Мирового Пловца, ясно и резко выделялся огромный канал, берега котораго окаймлялись темнозеленой, тропической растительностью; кое-где, разсеянные поблизости и залитые теплыми солнечными лучами, виднелись хорошо возделанныя поля и сады. Своеобразныя, издали сверкающия ослепительной белизной, здания доказывали близость живых существ. Громкий восторг, который проявили воздухоплаватели однажды при проходе возле земной Луны, заменился немым удивлением, когда они теперь с сердцами, переполненными благодарностью судьбе, спасшей их в последний миг от гибели, смотрели из своей гондолы вниз на сказочно прекрасный пейзаж, к которому они теперь быстро приближались.
ГЛАВА IV. На Марсе
С Марса — так как это действительно был он — уже давно заметили шар. Когда он приблизился к поверхности планеты, множество людей, живущих поблизости, устремились к месту, куда опускался воздушный корабль. „Мировой Пловец“ остановился на широком, зеленом лугу, на котором паслись стада рогатаго скота самых благородных рас. Профессор Штиллер отбросил якорь с канатом широкой дугою от гондолы и указал знаками и мимикой стоящим внизу людям, что приблизительно они должны сделать, чтобы укрепить шар. Жители Марса сейчас же поняли, чего хотел от них незнакомец на своем немом языке. Без малейшей торопливости, но быстро и поразительно ловко, были выполнены желания профессора. Теперь шар твердо и прочно стоял на якоре.
Веревочная лестница была спущена из гондолы и прикреплена к предназначенным для этого металлическим крюкам. Семь ученых из далекой Швабии спустились по ней один за другим и вступили на Марс первыми из детей Земли. Мягкий, бальзамический, полный благоуханий воздух охватил отважных путешественников, когда они выбралась из своей гондолы. Чувство блаженства, возрождения к новой жизни, несказаннаго удовольствия наполнило грудь бедных, полумертвых людей, когда они после стольких недель снова в первый раз почувствовали под ногами твердую почву. Да, они чувствовали потребность сначала удостовериться лично, что у них под ногами действительно земля. Они дотронулись руками до грунта, чтобы убедиться, что он по составу подобен земле. Нет, это был не сон, а действительность, они стояли на твердой почве. Тысячу тысяч благодарений Небу, позволившему им, наконец, достигнуть цели! Слезы счастья, слезы самой чистой радости бежали по обросшим бородами, давно уже не бритым щекам, перенесших столько испытаний, ученых.
— Громы небесные! На кого только мы похожи! — воскликнул с ужасом профессор Пиллер, пристальней всмотревшись в своих товарищей при солнечном свете.
Через секунду все ученые разразились громким хохотом при виде комичной наружности всей их компании. Профессор Штиллер затем принялся разсматривать окружающих его и его товарищей людей, — и, действительно, это были настоящие люди из плоти и крови, все эти существа, собравшияся вокруг них и разсматривавшия с приветливой улыбкой сыновей Земли.
— Они положительно опрятней, больше и красивее нас. Не попали ли уж мы к олимпийским богам вместо того, чтобы прилететь на Марс? — заметил профессор Гэммерле, протерев стекла очков и надев их снова на нос.
— Почему это? — спросил профессор Дубельмейер.
— Эти существа, собравшияся здесь, кажутся мне толпою богов. Посмотрите только на эти роскошныя формы тела и слабо прикрывающия их древния одежды.
С этими словами он вытащил свой хронометр; часы показывали восьмой час.
— Теперь еще раннее утро. Посмотрим, что принесет нам необычнаго этот наш первый день на Марсе. Попробуем-ка как-нибудь завязать с нашими друзьями словесный разговор; что они наши друзья, видно из их любезнаго и благосклоннаго вида. С этими словами профессор Штиллер подошел к тому из жителей Марса, который стоял впереди всех остальных; они позволили ему приблизиться к ним с благородным спокойствием и без малейшаго признака удивления.
— Ведь мы на Марсе, неправда ли? — С этим банальным вопросом обратился он по-немецки к неведомым ему людям. Но те покачали головами и ответили ему что-то на благозвучном языке, котораго Штиллер в свою очередь также не понял. В словах их, казалось, выражалось сожаление, что они не могут понять незнакомцев.
— Они, совершенно естественно, не понимают по-немецки. Ведь вы должны были ожидать этого, Штиллер! — заметил с упреком профессор Гэммерле.
— Ну, так проэкзаменуйте-ка вы их, Гэммерле. Быть может, при ваших разносторонних лингвистических познаниях, вам и удастся открыть, на каком языки возможно объясниться с живущими здесь людьми.
Сильным голосом Гэммерле начал на древнерусском языке: — Друзья, мы, прилетевшие к вам с далекой земли, сердечно приветствуем вас.
Ответа не последовало, и только легкая улыбка заиграла на устах жителей Марса в знак их непонимания. Тогда Гэммерле продекламировал свое приветствие по-латыни. Снова то же молчание и та же улыбка вместо ответа.
— Быть может, мы скорее достигнем цели при помощи наших современных языков, так как этим существам повидимому совершенно чуждо классическое образование, — проговорил Гэммерле, разсерженный безрезультатностью своих первых опытов, но и английский, французский, испанский, итальянский, русский и, наконец, даже арабский и древнееврейский не привели к желанным результатам.
— Хорошее начало! — проворчал профессор Бруммгубер. По всем признакам нам придется изучить язык здешних жителей, — заметил Тудиум.
— Наверное! — подтвердил Фроммгерц. Но посмотрите-ка, что это за старец шествует к нам? — воскликнул Дубельмейер.
Человек преклонных лет и внушительной наружности, с белыми волосами и бородой, с обнаженной головой, прорвал ряд своих товарищей и гордо приблизился к семи швабам. Старец был одет, как и все его соплеменники. Похожая на блузу, белоснежная рубашка из тончайшей шерсти с пурпурной каймою окутывала высокую, благородную фигуру. У пояса она стягивалась широким поясом пурпурнаго цвета. Босыя ноги его были одеты в сандалии из тонкой желтой кожи. Соплеменники дали ему дорогу с большой почтительностью, и ученые из этого сразу же узнали, что в лице старца они видят перед собою человека, занимающаго высокое социальное положение в этой стране.
В знак уважения, они обнажили головы и принялись напряженно ожидать дальнейшаго развития событий. Старец сначала скользнул взглядом по „Мировому Пловцу“, затем направил свои ясные, темно-синие глаза, в которых виднелось столько же ума, как и сердечной доброты, на чужеземцев, с которыми он заговорил на благозвучном языке, указывая при этом от времени до времени на воздушный корабль, и наконец дал им понять ласковым жестом, чтобы они следовали за ним.
Ученые двинулись вперед со старцем во главе. За ними последовали спокойной и полной достоинства походкой те из жителей Марса, которые при спуске „Мирового Пловца“ так охотно предложили им руку помощи. Профессорам показалось, будто вокруг них ожила одна из сказок „Тысячи и одной ночи“. Они не могли насмотреться досыта на все прекрасное и своеобразное, что встречалось ими здесь на каждом шагу. Пройдя луг, они попали на тенистую тропинку, посыпанную мелким белым песком и окаймленную восхитительными, увешанными плодами деревьями. Тропинка эта вела к большой группе зданий, стоявших каждое отдельно и окруженное роскошным садом. Судя по их величественным размерам, эти здания, выделявшияся своей яркой белизной из окружающей их зелени, были общественными учреждениями.
Везде росли высокоствольный пальмы, перемешанныя с пышными светло-зелеными бананами и древовидными папоротниками, среди которых виднелись цветы такой поразительной красоты и роскошного развития, каких тюбингенские профессора не могли себе и представить. Розы, лилии, мирты и разныя растения из породы лавров, орхидеи и великое множество других цветов соперничали друг с другом блеском и красотою красок и силою благоухания. Бабочки всевозможных размеров и оттенков качались в теплом, упоительном воздухе, и яркоперыя птицы посылали путникам свой громкий, гармоничный, утренний привет.
Мы попали в настоящий рай, — заметил профессор Штиллер тихо, идущему рядом с ним, профессору Пиллеру. — Я должен выразить свои чувства, излить в словах свой восторг. Скажите, Пиллер, неужели у вас на душе не так же торжественно и чудно, как у меня?
— Так, так! — возразил Пиллер сухо — Ведь и мне достаточно нравится это путешествие по Марсу. Кстати, сегодня у нас случайно воскресенье. Разве вы об этом забыли, Штиллер?
— Да; в последния недели я совершенно потерял счет времени. А откуда вы об этом знаете?
— Мой хронометр, кроме обычных часов, минут и секунд, показывает также месяцы и числа.
Сегодня у нас воскресенье, 7-е марта.
— Воскресенье, 7-е марта! Священная цифра семь во всем. Да будет она и далее нас охранять и оберегать, — воскликнул профессор Штиллер.
— Прежде всего я жажду и алчу хорошей еды и солидной выпивки — это лучше освежает жизненный силы и основательнее предохраняет их от растраты, чем ваша цифра семь. Последнее время мы в нашей гондоле вели очень злосчастную жизнь, полную лишений; пора нам снова попасть на хорошее хозяйство и к настоящему семейному очагу.
— Ах вы, вечный прозаик! — ответил профессор Штиллер со смехом. — Здесь вы не будете ни голодать, ни томиться жаждой. Посмотрите только на плоды, вон там наверху!
Профессор Пиллер взглянул в указанном направлении. — Чорт возьми! — вырвалось из его уст. — Неужели эти огромный ягоды, свешивающаяся вниз, продукты виноградной лозы?
— Конечно. То, что вы видите, виноградная кисть с ягодами той величины, которая свойственна только тропическому климату.
Среди таких разговоров ученые и их проводники достигли первых домов. Здесь они должны были убедиться, к своему немалому удивлению, что здания, которыя они издали приняли за общественныя учреждения, были ничто иное, как величественные частные дома, или виллы. Выстроенные из белаго, тщательно отделаннаго камня, они были снабжены с передней стороны высокими, построенными на колоннах, балконами или залами, которые представляли крайне привлекательный вид и свидетельствовали о любви местных жителей к свежему воздуху и просторным, неограниченным стенами помещениям. Для теплаго климата подобный вид открытых зал или балконов был самым целесообразным и подходящим сооружением. Широкия мраморныя ступени вели в эти залы и служили местом игр для множества цветущих детей, одетых только в одну легкую, светлую рубашку, стянутую у талии поясом. В изгибах зал гармонично и величественно выделялись большия мраморныя фигуры. Все дышало спокойной красотой и радостью и произвело сильное впечатление на путешественников.
Старец повел своих гостей к двухъэтажному, похожему на дворец, зданию, окруженному роскошной растительностью и по великолепию походившему на местожительство какого нибудь князя или короля. Оказалось, что это был дом самого старца, который этот последний отдавал в полное распоряжение ученых. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, профессора очутились на выстроенном на колоннах открытом, обширном дворе, в средине котораго журчал огромный фонтан. Вокруг всего двора была расположены комнаты, похожия на залы, двери которых выходили во двор. Справа двора находилась главная лестница. Она состояла из двадцати широких ступеней, каждая из которых была сделана из одной целой мраморной глыбы длиною в четыре фута. Лестница вела на площадку, освещенную большим окном. С этой плащадки еще двадцать ступеней вели в верхний, закрытый коридор, освещенный также большими окнами и украшенный лепным потолком. Из коридора открывался целый ряд парадных комнат, к которым прилегали спальни и ванныя. Все здание было полно света и всевозможных удобств.
Старик ударил в ладоши, и несколько молодых людей, очевидно служителей этого дворца, поспешно прибежали на зов. Старик долго и внушительно объяснял молодым людям что-то, после чего показал своим гостям жестами и мимикой, что они могут расположиться в этом помещении. Затем он покинул их с приветливым поклоном. Слуги также исчезли, но вскоре вернулись снова и принесли с собою благоухающия, чистыя одежды и сандалии, подобныя тем, который носили и все виденные учеными жители Марса. Без слов, но крайне предупредительно, указала они незнакомцам дорогу в ванную.
Удивительно подкрепленные купаньем и окутанные свежими удобными одеяниями, ученые пол часа позднее снова собрались все вместе в высокой, полной воздуха столовой роскошнаго дома.
Среди зала стоял обеденный стол, уставленный сверкающей серебряной посудой. Тарелки и стаканы были искусно вычеканены из этого же благороднаго металла. В фруктовых вазах из тончайшаго хрусталя виднелись великолепные фрукты, а сквозь граненое стекло графинов заманчиво сверкало какое-то прозрачное, золотистое питье. Вокруг стола стояли тяжелыя кресла из какого-то необычайнаго чернаго дерева с золочеными спинками.
По примеру старца, Штиллер забил в ладоши, и в комнату вошло семеро слуг, по одному на каждаго из гостей. Они держали в руках блюда, на которых лежали ароматичный рыбы.
Ученые основательно принялись за еду. Все единогласно решили, что рыбное блюдо превосходно приготовлено и чрезвычайно вкусно.
За рыбой последовало несколько своеобразных, но удивительно вкусно приготовленных мучных блюд, затем овощи, фрукты и печенье.
Когда завтрак пришел к концу, сопровождаемый несколькими почтеннаго вида людьми, старец показался снова в больших дверях залы. Легкая улыбка заиграла на серьезном выразительном лице его, когда он снова увидел ученых, которые, одетые в такое же платье, как и он, стояли перед ним в почтительной позе. Старец слегка наклонил голову в знак привета и жестом руки пригласил своих земных гостей следовать за ним. Они опять направились по дороге, пройденной ими утром.
— Вдруг нас снова отправят туда, откуда мы прибыли! — сказал с озабоченным видом профессор Фроммгерц.
— Об этом вам нечего безпокоиться, — возразил Штиллер. — В таком случае нас не приняли бы так любезно.
Теперь все общество уже достигло луга, на котором „Мировой Пловец“ едва заметно колебался на своих якорях. Старик дал понять ученым, чтобы они вынули свое имущество из гондолы. С этой целью и чтобы быть лучше понятым, старец со своей свитой поднялся по веревочной лестнице в гондолу и вытащил из нея разные предметы, принадлежавшие земным людям. Эти последние поняли старца.
Вскоре после этого весь скромный багаж мировых путешественников очутился внизу. С особенным вниманием разсматривал старец все инструменты, которые появлялись из гондолы. Самый сильный интерес пробудил в нем вид телескопа. Штиллер попытался разъяснить ему употребление этого инструмента. Но на его немыя разъяснения старец только качал головой и указал, наконец, правой рукой на отдаленное здание, куполообразную крышу котораго ученый только теперь заметил.
— Клянусь Зевесом, у них здесь также есть обсерватория и даже совсем поблизости! — радостно воскликнул Штиллер. — Друзья, мы должны отправиться туда в нынешний же вечер, чтобы иметь возможность увидеть нашу мать Землю в виде светлой звезды первой величины и полюбоваться ею!
Штиллер сейчас же объяснил старцу свое желание. Он указал сперва на небо, затем на свой телескоп и, наконец, на купол здания. Затем он вынул из своего багажа большую небесную карту и развернул ее. Указательным пальцем правой руки он указал на те планеты, путь которых вокруг солнца был обозначен на отдельном углу карты. Теперь старец его сейчас же понял и закивал одобрительно головой. Тогда профессор посторался разъяснить ему также, откуда он прибыль со своими товарищами. Он указал на нарисованную Землю, затем на окружающую ее орбиту Марса, на самаго Марса и, наконец, на шар. Громкий звук удивления вырвался из уст старика. Он отлично понял профессора Штиллера и впервые со словами, звучащими, как сердечный привет, протянул ему руку, которую этот горячо пожал.
Старец перевел спутникам, что разсказал ему чужестранец на своем немом языки знаков, и на честных лицах их выразилось чувство уважения к отважным незнакомцам, которые не устрашились такого дальняго пути. Воздухоплавателей снова отвели в их дом, в котором они начали устраиваться поуютней при помощи вещей, привезенных ими из дому. Время уже зашло за полдень. Ничье праздное любопытство не нарушило спокойствия ученых, пока они устраивались в своем роскошном помещении. С безграничным удовольствием они растянулись, по окончании этой работы, на мягких постелях в своих комнатах, чтобы насладиться часок-другой давно неиспытанными ими удобствами мягкаго комфортабельнаго ложа.
Между тем приблизился и обеденный час. Обед походил во многом на завтрак, отличаясь только большим обилием всевозможных яств. Насытившись предложенными им произведениями кулинарнаго искусства, ученые уже хотели встать из-за стола, когда новый сюрприз приковал их к месту. Снаружи, с открытаго балкона дома, раздалось хоровое пение человеческих голосов. Песня звучала задушевно и трогательно. Сердца ученых так переполнились умилением, что они едва были в силах побороть свои чувства. Когда чудная песня смолкла, некоторые из них украдкой стерли слезу с глаз.
Ученые вышли из дому, чтобы воспользоваться прекрасным вечером для прогулки и точней изучить местность, которой, вероятно суждено служить им местоприбыванием на более или менее долгий срок. Во время этой прогулки им становилось все яснее, что их воздушный шар опустился по соседству с гораздо более обширным поселением, чем они подумали сначала. Это, наверно, был род города, так как, несмотря на общий характер парка или сада, многочисленные дома, везде стоявшие отдельно, доказывали, что в этом месте проживает сравнительно густое население.
В этом убеждении ученых подкрепило и большое количество людей, еще занятых всевозможными работами. Здесь никто не оставался праздным, хотя вместе с тем торопливость казалась совершенно незнакомым этим людям понятием; при всех работах бросалась в глаза известная доля благороднаго спокойствия. Как благотворно действовало все это по сравнению с шумной суетой людей на Земле! Везде, куда бы ученые не направляли взгляда, виднелось равномерно распределенное благосостояние; даже относительная бедность здесь, повидимому, была совершенно незнакома. Не только в домах, открытые балконы которых давали свободный доступ любопытному взгляду, но даже и вокруг жилищ на всех тропинках и дорожках замечалась самая изысканная опрятность.
Тропинка, по которой шли ученые, довела их также до широкаго потока, который они сегодня на разсвете видели из своего шара. Это наверно был один из знаменитых каналов Марса; насколько хватал взгляд, этот поток был заключен в искусственно укрепленные, прямые, как стрела, берега. Мост со смелой аркой, опирающийся на многочисленныя колонны — чудо архитектурнаго искусства, вел на противоположный берег. На Марсе, казалось, все было проникнуто размеренным спокойствием; самыя прозрачныя, светлозеленыя воды огромнаго канала текли тихо и спокойно и несли на своих гребнях множество элегантно построенных судов.
У моста стоял корабль, из котораго несколько человек выгружало на берег плиты разноцветнаго мрамора, глыбы гранита и сиенита. Работа эта совершалась с ловкостью, заставившей остолбенеть наших ученых. Не обладают ли эти жители Марса необычайной телесной силой, не представляют ли они собою род атлетов?
— Какия удивительно развитыя грудныя клетки у этих людей! Разсмотрите-ка их получше! — С этими словами Пиллер указал своим спутникам на работников. — Уже сегодня утром меня поразило, как прекрасно сложены эти люди и какия у них широкия плечи. Даже и дети в этом отношении крайне выгодно отличаются от своих земных собратий. Это совершеннейшие экземпляры расы с крепкими легкими, которым вряд ли знакома чахотка, — продолжал Пиллер.
В это время Бруммгубер подошел к работающим марситам и попытался поднять одну из мраморных плит.
Этот мрамор кажется мне удивительно легким. Неужели это, действительно, другая порода камня, чем наша? — крикнул он вопросительным тоном своим товарищам.
Замечание это возбудило любопытство остальных, и они подошли ближе, чтобы исследовать камни.
— Нет, это безукоризненно прекрасный мрамор. Заметьте только тонкое строение и нежно окрашенныя жилки, которыя пронизывают его! — ответил Пиллер после тщательнаго изследования.
— А этот великолепный красный камень — лучший сиенит, или я совершенно утратил всякую способность различать минералы, добавил Гэммерле, тщательно осмотрев камень.
— Попробуемте-ка поднять эти плиты! решил Пиллер.
— Верно; здесь мрамор, как кажется, имеет меньший удельный вес, чем у нас на Земле. Теперь я понимаю, почему эти люди в состоянии так легко поднимать подобную ношу. Отчего это может произойти? Быть может, вам известна причина этого явления, Штиллер?
— По моему мнению, это явление зависит от малой плотности Марса, которая составляет всего 0,7 плотности земли, — ответил Штиллер.
— Теперь мне становится понятным, почему сегодня, во время обеда бокалы и вообще вся серебряная посуда показались мне такими необычайно легкими, — добавил Тудиум. — Тогда у меня не было времени долго раздумывать об этом — музыка слишком овладела всем моим вниманием.
— То же самое произошло и со мною, — объявил Штиллер.
— А какова здесь плотность атмосферы? — поинтересовался Фроммгерц. — В этом отношении я не нахожу никакой разницы с нашей земной атмосферой летом. Наоборот, мне даже легче и приятнее дышится здесь, наверху, чем на родине.
Слой воздуха, окружающий эту планету, значительно ниже того, который окружает нашу Землю. Представьте себе, что вы стоите на горе умеренной высоты — тогда слегка поредевший воздух вокруг будет приблизительно соответствовать здешнему; к сожалению, наши земные барометры на Марсе не могут быть применены с уверенностью в абсолютной точности их, — объяснил Штиллер.
Так как солнце зашло, профессора решили закончить прогулку на нынешний день и вернуться в свое жилище. Они хотели дождаться там посещения старца, чтобы под его предводительством отправиться на обсерваторию.
Не успели они дойти, как ночь начала развертывать свои темныя крылья над всей страной. Только на востоке становилось все светлей и светлей. Луна вынырнула из-за горизонта и облила ясным светом тихий, миролюбивый пейзаж.
— Это большая луна Марса, называемая Деймосом, так ярко освещает нам путь, — объяснил профессор Штиллер своим спутникам. — Пройдет всего несколько минут, и вы увидите второго спутника Марса, с которым мы уже пришли сегодня ночью в непосредственное соприкосновение, хотя, по счастью для нас, и довольно легкое.
И действительно: не успел он окончить фразы, как маленький Фобос также поднялся над горизонтом.
Веревочная лестница была спущена из гондолы и прикреплена к предназначенным для этого металлическим крюкам. Семь ученых из далекой Швабии спустились по ней один за другим и вступили на Марс первыми из детей Земли. Мягкий, бальзамический, полный благоуханий воздух охватил отважных путешественников, когда они выбралась из своей гондолы. Чувство блаженства, возрождения к новой жизни, несказаннаго удовольствия наполнило грудь бедных, полумертвых людей, когда они после стольких недель снова в первый раз почувствовали под ногами твердую почву. Да, они чувствовали потребность сначала удостовериться лично, что у них под ногами действительно земля. Они дотронулись руками до грунта, чтобы убедиться, что он по составу подобен земле. Нет, это был не сон, а действительность, они стояли на твердой почве. Тысячу тысяч благодарений Небу, позволившему им, наконец, достигнуть цели! Слезы счастья, слезы самой чистой радости бежали по обросшим бородами, давно уже не бритым щекам, перенесших столько испытаний, ученых.
— Громы небесные! На кого только мы похожи! — воскликнул с ужасом профессор Пиллер, пристальней всмотревшись в своих товарищей при солнечном свете.
Через секунду все ученые разразились громким хохотом при виде комичной наружности всей их компании. Профессор Штиллер затем принялся разсматривать окружающих его и его товарищей людей, — и, действительно, это были настоящие люди из плоти и крови, все эти существа, собравшияся вокруг них и разсматривавшия с приветливой улыбкой сыновей Земли.
— Они положительно опрятней, больше и красивее нас. Не попали ли уж мы к олимпийским богам вместо того, чтобы прилететь на Марс? — заметил профессор Гэммерле, протерев стекла очков и надев их снова на нос.
— Почему это? — спросил профессор Дубельмейер.
— Эти существа, собравшияся здесь, кажутся мне толпою богов. Посмотрите только на эти роскошныя формы тела и слабо прикрывающия их древния одежды.
С этими словами он вытащил свой хронометр; часы показывали восьмой час.
— Теперь еще раннее утро. Посмотрим, что принесет нам необычнаго этот наш первый день на Марсе. Попробуем-ка как-нибудь завязать с нашими друзьями словесный разговор; что они наши друзья, видно из их любезнаго и благосклоннаго вида. С этими словами профессор Штиллер подошел к тому из жителей Марса, который стоял впереди всех остальных; они позволили ему приблизиться к ним с благородным спокойствием и без малейшаго признака удивления.
— Ведь мы на Марсе, неправда ли? — С этим банальным вопросом обратился он по-немецки к неведомым ему людям. Но те покачали головами и ответили ему что-то на благозвучном языке, котораго Штиллер в свою очередь также не понял. В словах их, казалось, выражалось сожаление, что они не могут понять незнакомцев.
— Они, совершенно естественно, не понимают по-немецки. Ведь вы должны были ожидать этого, Штиллер! — заметил с упреком профессор Гэммерле.
— Ну, так проэкзаменуйте-ка вы их, Гэммерле. Быть может, при ваших разносторонних лингвистических познаниях, вам и удастся открыть, на каком языки возможно объясниться с живущими здесь людьми.
Сильным голосом Гэммерле начал на древнерусском языке: — Друзья, мы, прилетевшие к вам с далекой земли, сердечно приветствуем вас.
Ответа не последовало, и только легкая улыбка заиграла на устах жителей Марса в знак их непонимания. Тогда Гэммерле продекламировал свое приветствие по-латыни. Снова то же молчание и та же улыбка вместо ответа.
— Быть может, мы скорее достигнем цели при помощи наших современных языков, так как этим существам повидимому совершенно чуждо классическое образование, — проговорил Гэммерле, разсерженный безрезультатностью своих первых опытов, но и английский, французский, испанский, итальянский, русский и, наконец, даже арабский и древнееврейский не привели к желанным результатам.
— Хорошее начало! — проворчал профессор Бруммгубер. По всем признакам нам придется изучить язык здешних жителей, — заметил Тудиум.
— Наверное! — подтвердил Фроммгерц. Но посмотрите-ка, что это за старец шествует к нам? — воскликнул Дубельмейер.
Человек преклонных лет и внушительной наружности, с белыми волосами и бородой, с обнаженной головой, прорвал ряд своих товарищей и гордо приблизился к семи швабам. Старец был одет, как и все его соплеменники. Похожая на блузу, белоснежная рубашка из тончайшей шерсти с пурпурной каймою окутывала высокую, благородную фигуру. У пояса она стягивалась широким поясом пурпурнаго цвета. Босыя ноги его были одеты в сандалии из тонкой желтой кожи. Соплеменники дали ему дорогу с большой почтительностью, и ученые из этого сразу же узнали, что в лице старца они видят перед собою человека, занимающаго высокое социальное положение в этой стране.
В знак уважения, они обнажили головы и принялись напряженно ожидать дальнейшаго развития событий. Старец сначала скользнул взглядом по „Мировому Пловцу“, затем направил свои ясные, темно-синие глаза, в которых виднелось столько же ума, как и сердечной доброты, на чужеземцев, с которыми он заговорил на благозвучном языке, указывая при этом от времени до времени на воздушный корабль, и наконец дал им понять ласковым жестом, чтобы они следовали за ним.
Ученые двинулись вперед со старцем во главе. За ними последовали спокойной и полной достоинства походкой те из жителей Марса, которые при спуске „Мирового Пловца“ так охотно предложили им руку помощи. Профессорам показалось, будто вокруг них ожила одна из сказок „Тысячи и одной ночи“. Они не могли насмотреться досыта на все прекрасное и своеобразное, что встречалось ими здесь на каждом шагу. Пройдя луг, они попали на тенистую тропинку, посыпанную мелким белым песком и окаймленную восхитительными, увешанными плодами деревьями. Тропинка эта вела к большой группе зданий, стоявших каждое отдельно и окруженное роскошным садом. Судя по их величественным размерам, эти здания, выделявшияся своей яркой белизной из окружающей их зелени, были общественными учреждениями.
Везде росли высокоствольный пальмы, перемешанныя с пышными светло-зелеными бананами и древовидными папоротниками, среди которых виднелись цветы такой поразительной красоты и роскошного развития, каких тюбингенские профессора не могли себе и представить. Розы, лилии, мирты и разныя растения из породы лавров, орхидеи и великое множество других цветов соперничали друг с другом блеском и красотою красок и силою благоухания. Бабочки всевозможных размеров и оттенков качались в теплом, упоительном воздухе, и яркоперыя птицы посылали путникам свой громкий, гармоничный, утренний привет.
Мы попали в настоящий рай, — заметил профессор Штиллер тихо, идущему рядом с ним, профессору Пиллеру. — Я должен выразить свои чувства, излить в словах свой восторг. Скажите, Пиллер, неужели у вас на душе не так же торжественно и чудно, как у меня?
— Так, так! — возразил Пиллер сухо — Ведь и мне достаточно нравится это путешествие по Марсу. Кстати, сегодня у нас случайно воскресенье. Разве вы об этом забыли, Штиллер?
— Да; в последния недели я совершенно потерял счет времени. А откуда вы об этом знаете?
— Мой хронометр, кроме обычных часов, минут и секунд, показывает также месяцы и числа.
Сегодня у нас воскресенье, 7-е марта.
— Воскресенье, 7-е марта! Священная цифра семь во всем. Да будет она и далее нас охранять и оберегать, — воскликнул профессор Штиллер.
— Прежде всего я жажду и алчу хорошей еды и солидной выпивки — это лучше освежает жизненный силы и основательнее предохраняет их от растраты, чем ваша цифра семь. Последнее время мы в нашей гондоле вели очень злосчастную жизнь, полную лишений; пора нам снова попасть на хорошее хозяйство и к настоящему семейному очагу.
— Ах вы, вечный прозаик! — ответил профессор Штиллер со смехом. — Здесь вы не будете ни голодать, ни томиться жаждой. Посмотрите только на плоды, вон там наверху!
Профессор Пиллер взглянул в указанном направлении. — Чорт возьми! — вырвалось из его уст. — Неужели эти огромный ягоды, свешивающаяся вниз, продукты виноградной лозы?
— Конечно. То, что вы видите, виноградная кисть с ягодами той величины, которая свойственна только тропическому климату.
Среди таких разговоров ученые и их проводники достигли первых домов. Здесь они должны были убедиться, к своему немалому удивлению, что здания, которыя они издали приняли за общественныя учреждения, были ничто иное, как величественные частные дома, или виллы. Выстроенные из белаго, тщательно отделаннаго камня, они были снабжены с передней стороны высокими, построенными на колоннах, балконами или залами, которые представляли крайне привлекательный вид и свидетельствовали о любви местных жителей к свежему воздуху и просторным, неограниченным стенами помещениям. Для теплаго климата подобный вид открытых зал или балконов был самым целесообразным и подходящим сооружением. Широкия мраморныя ступени вели в эти залы и служили местом игр для множества цветущих детей, одетых только в одну легкую, светлую рубашку, стянутую у талии поясом. В изгибах зал гармонично и величественно выделялись большия мраморныя фигуры. Все дышало спокойной красотой и радостью и произвело сильное впечатление на путешественников.
Старец повел своих гостей к двухъэтажному, похожему на дворец, зданию, окруженному роскошной растительностью и по великолепию походившему на местожительство какого нибудь князя или короля. Оказалось, что это был дом самого старца, который этот последний отдавал в полное распоряжение ученых. Поднявшись по широкой мраморной лестнице, профессора очутились на выстроенном на колоннах открытом, обширном дворе, в средине котораго журчал огромный фонтан. Вокруг всего двора была расположены комнаты, похожия на залы, двери которых выходили во двор. Справа двора находилась главная лестница. Она состояла из двадцати широких ступеней, каждая из которых была сделана из одной целой мраморной глыбы длиною в четыре фута. Лестница вела на площадку, освещенную большим окном. С этой плащадки еще двадцать ступеней вели в верхний, закрытый коридор, освещенный также большими окнами и украшенный лепным потолком. Из коридора открывался целый ряд парадных комнат, к которым прилегали спальни и ванныя. Все здание было полно света и всевозможных удобств.
Старик ударил в ладоши, и несколько молодых людей, очевидно служителей этого дворца, поспешно прибежали на зов. Старик долго и внушительно объяснял молодым людям что-то, после чего показал своим гостям жестами и мимикой, что они могут расположиться в этом помещении. Затем он покинул их с приветливым поклоном. Слуги также исчезли, но вскоре вернулись снова и принесли с собою благоухающия, чистыя одежды и сандалии, подобныя тем, который носили и все виденные учеными жители Марса. Без слов, но крайне предупредительно, указала они незнакомцам дорогу в ванную.
Удивительно подкрепленные купаньем и окутанные свежими удобными одеяниями, ученые пол часа позднее снова собрались все вместе в высокой, полной воздуха столовой роскошнаго дома.
Среди зала стоял обеденный стол, уставленный сверкающей серебряной посудой. Тарелки и стаканы были искусно вычеканены из этого же благороднаго металла. В фруктовых вазах из тончайшаго хрусталя виднелись великолепные фрукты, а сквозь граненое стекло графинов заманчиво сверкало какое-то прозрачное, золотистое питье. Вокруг стола стояли тяжелыя кресла из какого-то необычайнаго чернаго дерева с золочеными спинками.
По примеру старца, Штиллер забил в ладоши, и в комнату вошло семеро слуг, по одному на каждаго из гостей. Они держали в руках блюда, на которых лежали ароматичный рыбы.
Ученые основательно принялись за еду. Все единогласно решили, что рыбное блюдо превосходно приготовлено и чрезвычайно вкусно.
За рыбой последовало несколько своеобразных, но удивительно вкусно приготовленных мучных блюд, затем овощи, фрукты и печенье.
Когда завтрак пришел к концу, сопровождаемый несколькими почтеннаго вида людьми, старец показался снова в больших дверях залы. Легкая улыбка заиграла на серьезном выразительном лице его, когда он снова увидел ученых, которые, одетые в такое же платье, как и он, стояли перед ним в почтительной позе. Старец слегка наклонил голову в знак привета и жестом руки пригласил своих земных гостей следовать за ним. Они опять направились по дороге, пройденной ими утром.
— Вдруг нас снова отправят туда, откуда мы прибыли! — сказал с озабоченным видом профессор Фроммгерц.
— Об этом вам нечего безпокоиться, — возразил Штиллер. — В таком случае нас не приняли бы так любезно.
Теперь все общество уже достигло луга, на котором „Мировой Пловец“ едва заметно колебался на своих якорях. Старик дал понять ученым, чтобы они вынули свое имущество из гондолы. С этой целью и чтобы быть лучше понятым, старец со своей свитой поднялся по веревочной лестнице в гондолу и вытащил из нея разные предметы, принадлежавшие земным людям. Эти последние поняли старца.
Вскоре после этого весь скромный багаж мировых путешественников очутился внизу. С особенным вниманием разсматривал старец все инструменты, которые появлялись из гондолы. Самый сильный интерес пробудил в нем вид телескопа. Штиллер попытался разъяснить ему употребление этого инструмента. Но на его немыя разъяснения старец только качал головой и указал, наконец, правой рукой на отдаленное здание, куполообразную крышу котораго ученый только теперь заметил.
— Клянусь Зевесом, у них здесь также есть обсерватория и даже совсем поблизости! — радостно воскликнул Штиллер. — Друзья, мы должны отправиться туда в нынешний же вечер, чтобы иметь возможность увидеть нашу мать Землю в виде светлой звезды первой величины и полюбоваться ею!
Штиллер сейчас же объяснил старцу свое желание. Он указал сперва на небо, затем на свой телескоп и, наконец, на купол здания. Затем он вынул из своего багажа большую небесную карту и развернул ее. Указательным пальцем правой руки он указал на те планеты, путь которых вокруг солнца был обозначен на отдельном углу карты. Теперь старец его сейчас же понял и закивал одобрительно головой. Тогда профессор посторался разъяснить ему также, откуда он прибыль со своими товарищами. Он указал на нарисованную Землю, затем на окружающую ее орбиту Марса, на самаго Марса и, наконец, на шар. Громкий звук удивления вырвался из уст старика. Он отлично понял профессора Штиллера и впервые со словами, звучащими, как сердечный привет, протянул ему руку, которую этот горячо пожал.
Старец перевел спутникам, что разсказал ему чужестранец на своем немом языки знаков, и на честных лицах их выразилось чувство уважения к отважным незнакомцам, которые не устрашились такого дальняго пути. Воздухоплавателей снова отвели в их дом, в котором они начали устраиваться поуютней при помощи вещей, привезенных ими из дому. Время уже зашло за полдень. Ничье праздное любопытство не нарушило спокойствия ученых, пока они устраивались в своем роскошном помещении. С безграничным удовольствием они растянулись, по окончании этой работы, на мягких постелях в своих комнатах, чтобы насладиться часок-другой давно неиспытанными ими удобствами мягкаго комфортабельнаго ложа.
Между тем приблизился и обеденный час. Обед походил во многом на завтрак, отличаясь только большим обилием всевозможных яств. Насытившись предложенными им произведениями кулинарнаго искусства, ученые уже хотели встать из-за стола, когда новый сюрприз приковал их к месту. Снаружи, с открытаго балкона дома, раздалось хоровое пение человеческих голосов. Песня звучала задушевно и трогательно. Сердца ученых так переполнились умилением, что они едва были в силах побороть свои чувства. Когда чудная песня смолкла, некоторые из них украдкой стерли слезу с глаз.
Ученые вышли из дому, чтобы воспользоваться прекрасным вечером для прогулки и точней изучить местность, которой, вероятно суждено служить им местоприбыванием на более или менее долгий срок. Во время этой прогулки им становилось все яснее, что их воздушный шар опустился по соседству с гораздо более обширным поселением, чем они подумали сначала. Это, наверно, был род города, так как, несмотря на общий характер парка или сада, многочисленные дома, везде стоявшие отдельно, доказывали, что в этом месте проживает сравнительно густое население.
В этом убеждении ученых подкрепило и большое количество людей, еще занятых всевозможными работами. Здесь никто не оставался праздным, хотя вместе с тем торопливость казалась совершенно незнакомым этим людям понятием; при всех работах бросалась в глаза известная доля благороднаго спокойствия. Как благотворно действовало все это по сравнению с шумной суетой людей на Земле! Везде, куда бы ученые не направляли взгляда, виднелось равномерно распределенное благосостояние; даже относительная бедность здесь, повидимому, была совершенно незнакома. Не только в домах, открытые балконы которых давали свободный доступ любопытному взгляду, но даже и вокруг жилищ на всех тропинках и дорожках замечалась самая изысканная опрятность.
Тропинка, по которой шли ученые, довела их также до широкаго потока, который они сегодня на разсвете видели из своего шара. Это наверно был один из знаменитых каналов Марса; насколько хватал взгляд, этот поток был заключен в искусственно укрепленные, прямые, как стрела, берега. Мост со смелой аркой, опирающийся на многочисленныя колонны — чудо архитектурнаго искусства, вел на противоположный берег. На Марсе, казалось, все было проникнуто размеренным спокойствием; самыя прозрачныя, светлозеленыя воды огромнаго канала текли тихо и спокойно и несли на своих гребнях множество элегантно построенных судов.
У моста стоял корабль, из котораго несколько человек выгружало на берег плиты разноцветнаго мрамора, глыбы гранита и сиенита. Работа эта совершалась с ловкостью, заставившей остолбенеть наших ученых. Не обладают ли эти жители Марса необычайной телесной силой, не представляют ли они собою род атлетов?
— Какия удивительно развитыя грудныя клетки у этих людей! Разсмотрите-ка их получше! — С этими словами Пиллер указал своим спутникам на работников. — Уже сегодня утром меня поразило, как прекрасно сложены эти люди и какия у них широкия плечи. Даже и дети в этом отношении крайне выгодно отличаются от своих земных собратий. Это совершеннейшие экземпляры расы с крепкими легкими, которым вряд ли знакома чахотка, — продолжал Пиллер.
В это время Бруммгубер подошел к работающим марситам и попытался поднять одну из мраморных плит.
Этот мрамор кажется мне удивительно легким. Неужели это, действительно, другая порода камня, чем наша? — крикнул он вопросительным тоном своим товарищам.
Замечание это возбудило любопытство остальных, и они подошли ближе, чтобы исследовать камни.
— Нет, это безукоризненно прекрасный мрамор. Заметьте только тонкое строение и нежно окрашенныя жилки, которыя пронизывают его! — ответил Пиллер после тщательнаго изследования.
— А этот великолепный красный камень — лучший сиенит, или я совершенно утратил всякую способность различать минералы, добавил Гэммерле, тщательно осмотрев камень.
— Попробуемте-ка поднять эти плиты! решил Пиллер.
— Верно; здесь мрамор, как кажется, имеет меньший удельный вес, чем у нас на Земле. Теперь я понимаю, почему эти люди в состоянии так легко поднимать подобную ношу. Отчего это может произойти? Быть может, вам известна причина этого явления, Штиллер?
— По моему мнению, это явление зависит от малой плотности Марса, которая составляет всего 0,7 плотности земли, — ответил Штиллер.
— Теперь мне становится понятным, почему сегодня, во время обеда бокалы и вообще вся серебряная посуда показались мне такими необычайно легкими, — добавил Тудиум. — Тогда у меня не было времени долго раздумывать об этом — музыка слишком овладела всем моим вниманием.
— То же самое произошло и со мною, — объявил Штиллер.
— А какова здесь плотность атмосферы? — поинтересовался Фроммгерц. — В этом отношении я не нахожу никакой разницы с нашей земной атмосферой летом. Наоборот, мне даже легче и приятнее дышится здесь, наверху, чем на родине.
Слой воздуха, окружающий эту планету, значительно ниже того, который окружает нашу Землю. Представьте себе, что вы стоите на горе умеренной высоты — тогда слегка поредевший воздух вокруг будет приблизительно соответствовать здешнему; к сожалению, наши земные барометры на Марсе не могут быть применены с уверенностью в абсолютной точности их, — объяснил Штиллер.
Так как солнце зашло, профессора решили закончить прогулку на нынешний день и вернуться в свое жилище. Они хотели дождаться там посещения старца, чтобы под его предводительством отправиться на обсерваторию.
Не успели они дойти, как ночь начала развертывать свои темныя крылья над всей страной. Только на востоке становилось все светлей и светлей. Луна вынырнула из-за горизонта и облила ясным светом тихий, миролюбивый пейзаж.
— Это большая луна Марса, называемая Деймосом, так ярко освещает нам путь, — объяснил профессор Штиллер своим спутникам. — Пройдет всего несколько минут, и вы увидите второго спутника Марса, с которым мы уже пришли сегодня ночью в непосредственное соприкосновение, хотя, по счастью для нас, и довольно легкое.
И действительно: не успел он окончить фразы, как маленький Фобос также поднялся над горизонтом.