Страница:
Лаура Дэниелз
Звездное танго
1
Миловидная рыженькая девушка повесила телефонную трубку и с заученной улыбкой посмотрела на стоящую по ту сторону конторки Даффи.
– Простите, не расслышала. Еще раз назовите имя, пожалуйста.
– Даффи Ричардсон.
Девушка опустила взгляд на лежавший перед ней раскрытый журнал. Ее аккуратно причесанные стриженые волосы поблескивали, форменный салатового оттенка халатик был безукоризненно выглажен.
– Даффи Ричардсон… Даффи Ричардсон… Хм, что-то не нахожу. – Она перевернула страницу и вновь пробежалась взглядом по столбцу имен. – Вероятно, Даффи – это сокращенный вариант, а полностью вас зовут?..
– Дафна.
Рыженькая снова углубилась в журнал.
– Странно… Вы уверены, что сегодня ваш день?
Даффи недоуменно нахмурилась.
– Простите?
– Вам назначено на сегодня? – уточнила рыженькая.
У Даффи сильнее забилось сердце: этот визит имел для нее большое значение.
– Да, конечно. Я позвонила вчера, и мне сказали прийти сегодня в девять утра.
Рыженькая на минуту задумалась.
– Вчера дежурила Полли. Возможно, она не внесла ваше имя в журнал. Знаете что, подождите минутку, я кое-что выясню, ладно?
– Да-да, конечно. – Даффи готова была ждать сколько угодно, только бы ее вопрос решился положительно.
Рыженькая вышла из-за конторки, чтобы тут же исчезнуть за углом, в коридоре.
Даффи тем временем огляделась, потому что толком не успела этого сделать, когда вошла сюда. Впрочем, смотреть было особо не на что. Обычная приемная частной клиники: чисто, аккуратно, мягкие кожаные диваны вдоль стен, журнальный столик с кипой глянцевых журналов, две небольшие пальмы у окон и конторка, за которой минуту назад сидела симпатичная рыженькая приемщица в медицинском халате. Из пациентов присутствовала лишь дама бальзаковского возраста, комплекция которой навевала мысли о липосакции.
– Доктор Найтли примет вас, – прозвучало рядом.
Обернувшись, Даффи увидела успевшую вернуться рыженькую. Та изобразила улыбку.
– Вообще-то у доктора Найтли сейчас должна быть пациентка, но она не пришла, из-за чего образовалось небольшое окно в графике приемов. Благодаря этому доктор Найтли может уделить вам внимание.
– Спасибо, – в свою очередь улыбнулась Даффи. – Где находится его кабинет?
Рыженькая кивнула за угол.
– По коридору направо, там увидите дверь с номером два, это и есть кабинет, в котором доктор Найтли ведет прием.
Еще раз улыбнувшись, Даффи двинулась в указанном направлении.
О том, что в этой клинике образовалась вакансия, она узнала абсолютно случайно. Вернее, речь шла даже не о вакансии, а о некоем объеме работ, на выполнение которых требовался месяц. Именно такой срок Даффи задумала провести в Миннеаполисе, поэтому неожиданная информация о возможности временного трудоустройства очень ее обнадежила.
Сейчас, направляясь по коридору к кабинету доктора Найтли, Даффи думала о том, как удачно подслушала разговор двух парней, которые, как и она сама, являлись финалистами конкурса видеоочерков, посвященных родному краю, носившего название «Земля, которую люблю». Правда, упомянутые парни стали лишь лауреатами конкурса в отличие от Даффи, которой посчастливилось занять первое место – чем она очень гордилась, потому что видеоматериалов было прислано немало и пришли они из всех уголков штата Миннесота.
Разговор, о котором идет речь, Даффи подслушала невольно во время фуршета, устроенного организаторами конкурса после вручения наград.
– Не хочешь подработать? – произнес один из парней, коротко стриженный, с множеством мелких серебряных украшений на ушах и бровях, а также с поблескивающим в ямке под нижней губой шариком.
– Не знаю… – вяло отозвался другой, с неприметной внешностью и неопределенного оттенка волосами. – А что за работа?
– Так, снять кое-что на видео.
– Придется куда-то ехать? – без особого интереса спросил второй.
Стриженый качнул головой.
– Нет, все здесь, в Миннеаполисе, на Беллфорд-стрит. В частной клинике доктора Найтли, если тебе известно это имя.
– Еще бы, – кивнул собеседник. – Моя мать мечтает к нему попасть.
– Сначала можешь попасть ты! – хохотнул стриженый.
– Типун тебе на язык… Я вообще не понимаю, зачем над собой экспериментировать.
– Погоди, вот постареешь, отрастишь второй подбородок, тогда поймешь.
– Лучше постараюсь остаться худым… Что же там снимать, в этой клинике?
– Понятия не имею, – пожал стриженый плечами. – Известно лишь, что работы примерно на месяц, поэтому, если желаешь…
Но приятель не проявил энтузиазма.
– Боюсь, ничего не выйдет, на следующей неделе я улетаю в Нью-Йорк. А откуда ты узнал, что доктору Найтли потребовалось что-то снять на видео?
– Сюзи сказала. У нее в клинике доктора Найтли подружка работает, вот она и…
Парни продолжали разговаривать, но так как при этом удалились от Даффи, то она больше ничего не разобрала. Однако услышанное дало немало пищи для размышлений. А главное, надежду на то, что не придется сразу возвращаться из Миннеаполиса домой, в Брикстон, и терпеть там ворчание тетки, которое наверняка продолжится до самого приезда Билли.
Даже тогда, посреди людного и шумного фуршета, Даффи улыбнулась, когда в мозгу возникла мысль о Билли Питтсе. Да и могло ли быть иначе? Ведь это ее жених – человек, за которого она через два месяца выйдет замуж, чтобы провести вместе всю жизнь и, если повезет, умереть в один день. Впрочем, о смерти Даффи думала меньше всего. Наоборот, с приятным волнением предвкушала совместную жизнь.
Но сначала предстояло как-то провести два оставшихся до свадьбы месяца, что представляло собой некоторую сложность.
Конечно, Даффи могла вернуться в Брикстон, никто ей этого не запрещал, но дело в том, что она жила не с родителями, а с теткой.
Родители Даффи, Ширли и Эндрю, до некоторого времени тоже проживали в Брикстоне, но в прошлом году, продав дом, уехали в Австралию. Подобному поступку предшествовали длительные уговоры со стороны Марты, сестры Ширли. В течение двух последних лет Марта прельщала Ширли рассказами о том, как хорошо той будет в теплом климате, где отсутствуют морозы, сырость и прочие проявления погоды, пагубно влияющие на людей, страдающих от ревматизма. Ширли же, несмотря на сравнительную молодость, относилась именно к этой категории граждан. Еще в юности ей случилось сильно простудиться, и с тех пор ее стали мучить – периодически то исчезая, то возобновляясь – ревматические боли.
Разумеется, непросто решиться на такой серьезный шаг – все бросить, сняться с насиженного места и уехать за тридевять земель, тем более с двумя дочерьми, старшей Даффи и младшей Полли. Однако Марта была красноречива, а ревматизм Ширли не сдавался, и в конце концов, взяв всю ответственность на себя, Эндрю объявил о продаже дома.
Когда на усадьбу нашелся покупатель, Марта подыскала подходящий, почти за ту же цену, дом в окрестностях Кингстона – где проживала со своей, состоявшей из мужа и сынишки, семьей, – и переезд состоялся. Правда Даффи с самого начала заявила, что ни в какую Австралию не поедет: у нее уже два года продолжалась помолвка с Билли и не за горами была свадьба. Оставалось лишь дождаться, когда Билли вернется из Ирака.
Билли Питтс имел от роду двадцать пять лет, состоял в капитанском звании и считался лучшим снайпером части. Последнее абсолютно по праву, так как он с ранней юности охотился с отцом в окружающих Брикстон лесах, где и усовершенствовал меткость стрельбы.
Контракт Билли истекал еще не скоро, но этим летом ему обещали отпуск, поэтому они с Даффи назначили свадьбу на август.
Нечего и говорить, что Даффи с нетерпением ждала дня, когда, после известной церемонии, сменит девичью фамилию и станет называться миссис Питтс. А пока жила у тетки – вдовой бездетной сестры отца, – которую звали Рут. Впрочем, если бы даже та носила какое-нибудь другое имя, на ее характере это вряд ли сказалось бы. Он остался бы таким же скверным.
Порой Даффи спрашивала себя, не из-за дурного ли нрава женушки так рано отправился на небеса ее муж, Джерри Бенч?
Если Рут и Джерри своего пилила так же, как меня, неудивительно, что он предпочел сменить дислокацию, размышляла Даффи, стараясь пропустить мимо ушей очередную порцию теткиного ворчания.
Недовольство же та проявляла часто и по любому поводу. Или, с точки зрения Даффи, вообще без такового. Вернее, умудрялась находить его, что называется, на пустом месте. То Даффи не так расставила в шкафчике вымытую после ужина посуду, то не на тот крючок повесила полотенце в ванной, то надела коричневые туфли, взяв при этом черную сумочку – что, по мнению Рут, являлось преступлением против законов гармонии.
Словом, предлог, позволяющий излить желчь в окружающее пространство, отыскивался часто, порой несколько раз на дню. Нечего и говорить, что приятного в этом было мало, во всяком случае для Даффи. Сама Рут, скорее всего, находила в бесконечном брюзжании какое-то удовольствие, из-за чего положение лишь усложнялось.
Стоит ли после этого удивляться, что Даффи старалась большую часть времени проводить вне теткиного дома?
Как правило, она засиживалась в библиотеке, на месте своей работы. А когда возвращалась, – не оставаться же там до утра! – из спальни Рут доносилось нечто наподобие: «О, явилась! Раньше не могла прийти? Шастаешь ночью, что люди подумают…».
Суждения людей, по большому счету, были Даффи безразличны, и это тоже выводило Рут из себя. Та не понимала, как можно не считаться с мнением окружающих.
Окончательно ситуация испортилась, когда Даффи выиграла видеокамеру. Произошло это совершенно неожиданно. Просто она зашла за продуктами в центральный супермаркет, как обычно ничего такого не подозревая, и вдруг оказалась в центре всеобщего внимания. Через минуту выяснилось, что она стала десятитысячным покупателем, в связи с чем ей положен приз – цифровая видеокамера. Подарок тут же был вручен, после чего Даффи подвели к микрофону и попросили сказать несколько слов. Растерявшись, она пролепетала нечто в том духе, что, мол, ей и прежде нравилось делать покупки в этом супермаркете, а теперь она станет заглядывать сюда еще чаще. Сотрудники магазина поддержали ее жизнерадостными аплодисментами, к которым присоединились также присутствовавшие в тот момент покупатели.
Происшествие настолько выбило Даффи из колеи, что она забыла, зачем пришла, в результате чего покинула супермаркет без покупок. Поэтому по дороге домой вынуждена была завернуть в другой магазин. Там, к счастью, обошлось без эксцессов, чему Даффи порадовалась: на тот момент ей хватало потрясений, пусть даже приятных.
Поначалу она не знала, что делать с видеокамерой, но мало-помалу научилась обращаться с ней, а потом вошла во вкус и принялась снимать все подряд, даже тетушку Рут. Та ворчала, но, так сказать, не выходя за привычные рамки. Однако когда у Даффи начался вынужденный отпуск – по причине капитального ремонта здания библиотеки – и она стала пропадать с видеокамерой неизвестно где, Рут разошлась не на шутку.
– Что происходит?! Где тебя носит?! Как ты себя ведешь?! – восклицала она.
– Боже правый, да что я такого сделала? – в свою очередь спрашивала Даффи, не чуявшая за собой никакой вины.
– Не понимаешь? Хорошо, объясню: вместо того чтобы готовиться к свадьбе, ты где-то шляешься!
Последнее слово оскорбило Даффи.
– Я всего лишь хожу по городу и снимаю, – хмуро произнесла она.
– По городу! – ахнула Рут. – Как это понимать? Бродишь по улицам как бездомная? Меня позоришь?
– Тебя? Почему?
– Вот и мне хотелось бы знать – почему? Разве я плохо обращаюсь с тобой? В чем-то тебе отказываю? Лишаю крова или куска хлеба?
Ну, началось! – мрачно подумала Даффи.
– За кров спасибо, а на хлеб я сама зарабатываю.
Однако Рут предпочла пропустить замечание мимо ушей.
– Но людям ведь не объяснишь! Они невесть что подумают. А на чужой роток, как известно, не накинешь платок, и пойдут гулять сплетни – мол, родная тетка девочку изводит!
Верно сказано, усмехнулась про себя Даффи, прежде чем произнести:
– Да что ты так всполошилась, никто ничего такого не думает, все видят, чем я занимаюсь!
Но на Рут не действовали никакие доводы.
– Вот именно! Все видят, что вместо того, чтобы готовиться к свадьбе…
– Ты это уже говорила, – буркнула Даффи. – Не далее как минуту назад.
– И повторю! – взвилась Рут. – Потому что это чистая правда! Что сказал бы твой Билли, если бы узнал, чем ты тут занимаешься?
Тон Рут был таким, что можно было подумать, будто Даффи в самом деле замечена в каких-то неблаговидных поступках. Кто же такое стерпит?
Скрипнув зубами, она сдержанно произнесла:
– Послушай, Рут, со всем уважением к тебе я вынуждена заметить, что ты делаешь из мухи слона. Мое поведение не выходит за рамки пристойности, поэтому у Билли нет повода для нареканий.
– Лишь потому, что он ничего не знает!
Даффи удивленно заморгала: логика Рут была абсолютно непонятна.
– Что-то я не соображу, чего ты добиваешься?
– Чтобы ты прекратила бродить по улицам со своей игрушкой!
– С видеокамерой?
– Ну да!
– Но почему?
– Потому что это недостойное занятие для девушки, которая вот-вот выйдет замуж. Если бы тебе было лет четырнадцать, на подобное времяпрепровождение еще можно было бы закрыть глаза, но сейчас я не могу смириться с этим твоим увлечением…
– А если бы я была парнем, а не девушкой? – подозрительно нахмурилась Даффи.
Рут пожала плечами.
– Тогда другое дело.
– Интересно, в чем же отличие?
– Ну, парням больше дозволено… и вообще…
Услышав подобную сентенцию, Даффи задохнулась от негодования, но все же ей кое-как удалось справиться с собой и она произнесла:
– Тетя, возможно, ты забыла – на дворе двадцать первый век! А ты пичкаешь меня какой-то средневековой чушью. Неравенство полов давно кануло в Лету!
Рут смерила Даффи взглядом.
– Знаешь что, золотце, пока ты живешь в моем доме, я несу за тебя ответственность перед твоими родителями. Вот когда приедет Билли и ты выйдешь за него замуж, я умою руки. А пока…
– А пока я намерена поступать, как сочту нужным, тетя! – с вызовом произнесла Даффи. – Я уже совершеннолетняя, так что нечего шпынять меня по пустякам. А если тебе не терпится избавиться от моего присутствия, то так и скажи, я найду себе другое жилье.
По выражению, промелькнувшему в глазах Рут, было заметно, что подобного поворота она не ожидала. Даффи готова была поклясться, что в голове тетки сейчас вертится нечто наподобие: «Другое жилье? Это чтобы все решили, будто я выгнала на улицу родную племянницу? Ну нет, только этого недоставало!».
– Э-э… не нужно ничего искать. Просто веди себя чуть… мм… аккуратнее.
Даффи пожала плечами.
– Хорошо.
Она понятия не имела, что подразумевается под подобным пожеланием, но перемирие ее устраивало. Ей требовалось несколько спокойных дней, чтобы смонтировать видеофильм, который она впоследствии отправила на конкурс, носивший название «Земля, которую люблю».
Разумеется, ей тогда невдомек было, что ее фильму присудят первое место, а сама она станет призером упомянутого конкурса…
– Простите, не расслышала. Еще раз назовите имя, пожалуйста.
– Даффи Ричардсон.
Девушка опустила взгляд на лежавший перед ней раскрытый журнал. Ее аккуратно причесанные стриженые волосы поблескивали, форменный салатового оттенка халатик был безукоризненно выглажен.
– Даффи Ричардсон… Даффи Ричардсон… Хм, что-то не нахожу. – Она перевернула страницу и вновь пробежалась взглядом по столбцу имен. – Вероятно, Даффи – это сокращенный вариант, а полностью вас зовут?..
– Дафна.
Рыженькая снова углубилась в журнал.
– Странно… Вы уверены, что сегодня ваш день?
Даффи недоуменно нахмурилась.
– Простите?
– Вам назначено на сегодня? – уточнила рыженькая.
У Даффи сильнее забилось сердце: этот визит имел для нее большое значение.
– Да, конечно. Я позвонила вчера, и мне сказали прийти сегодня в девять утра.
Рыженькая на минуту задумалась.
– Вчера дежурила Полли. Возможно, она не внесла ваше имя в журнал. Знаете что, подождите минутку, я кое-что выясню, ладно?
– Да-да, конечно. – Даффи готова была ждать сколько угодно, только бы ее вопрос решился положительно.
Рыженькая вышла из-за конторки, чтобы тут же исчезнуть за углом, в коридоре.
Даффи тем временем огляделась, потому что толком не успела этого сделать, когда вошла сюда. Впрочем, смотреть было особо не на что. Обычная приемная частной клиники: чисто, аккуратно, мягкие кожаные диваны вдоль стен, журнальный столик с кипой глянцевых журналов, две небольшие пальмы у окон и конторка, за которой минуту назад сидела симпатичная рыженькая приемщица в медицинском халате. Из пациентов присутствовала лишь дама бальзаковского возраста, комплекция которой навевала мысли о липосакции.
– Доктор Найтли примет вас, – прозвучало рядом.
Обернувшись, Даффи увидела успевшую вернуться рыженькую. Та изобразила улыбку.
– Вообще-то у доктора Найтли сейчас должна быть пациентка, но она не пришла, из-за чего образовалось небольшое окно в графике приемов. Благодаря этому доктор Найтли может уделить вам внимание.
– Спасибо, – в свою очередь улыбнулась Даффи. – Где находится его кабинет?
Рыженькая кивнула за угол.
– По коридору направо, там увидите дверь с номером два, это и есть кабинет, в котором доктор Найтли ведет прием.
Еще раз улыбнувшись, Даффи двинулась в указанном направлении.
О том, что в этой клинике образовалась вакансия, она узнала абсолютно случайно. Вернее, речь шла даже не о вакансии, а о некоем объеме работ, на выполнение которых требовался месяц. Именно такой срок Даффи задумала провести в Миннеаполисе, поэтому неожиданная информация о возможности временного трудоустройства очень ее обнадежила.
Сейчас, направляясь по коридору к кабинету доктора Найтли, Даффи думала о том, как удачно подслушала разговор двух парней, которые, как и она сама, являлись финалистами конкурса видеоочерков, посвященных родному краю, носившего название «Земля, которую люблю». Правда, упомянутые парни стали лишь лауреатами конкурса в отличие от Даффи, которой посчастливилось занять первое место – чем она очень гордилась, потому что видеоматериалов было прислано немало и пришли они из всех уголков штата Миннесота.
Разговор, о котором идет речь, Даффи подслушала невольно во время фуршета, устроенного организаторами конкурса после вручения наград.
– Не хочешь подработать? – произнес один из парней, коротко стриженный, с множеством мелких серебряных украшений на ушах и бровях, а также с поблескивающим в ямке под нижней губой шариком.
– Не знаю… – вяло отозвался другой, с неприметной внешностью и неопределенного оттенка волосами. – А что за работа?
– Так, снять кое-что на видео.
– Придется куда-то ехать? – без особого интереса спросил второй.
Стриженый качнул головой.
– Нет, все здесь, в Миннеаполисе, на Беллфорд-стрит. В частной клинике доктора Найтли, если тебе известно это имя.
– Еще бы, – кивнул собеседник. – Моя мать мечтает к нему попасть.
– Сначала можешь попасть ты! – хохотнул стриженый.
– Типун тебе на язык… Я вообще не понимаю, зачем над собой экспериментировать.
– Погоди, вот постареешь, отрастишь второй подбородок, тогда поймешь.
– Лучше постараюсь остаться худым… Что же там снимать, в этой клинике?
– Понятия не имею, – пожал стриженый плечами. – Известно лишь, что работы примерно на месяц, поэтому, если желаешь…
Но приятель не проявил энтузиазма.
– Боюсь, ничего не выйдет, на следующей неделе я улетаю в Нью-Йорк. А откуда ты узнал, что доктору Найтли потребовалось что-то снять на видео?
– Сюзи сказала. У нее в клинике доктора Найтли подружка работает, вот она и…
Парни продолжали разговаривать, но так как при этом удалились от Даффи, то она больше ничего не разобрала. Однако услышанное дало немало пищи для размышлений. А главное, надежду на то, что не придется сразу возвращаться из Миннеаполиса домой, в Брикстон, и терпеть там ворчание тетки, которое наверняка продолжится до самого приезда Билли.
Даже тогда, посреди людного и шумного фуршета, Даффи улыбнулась, когда в мозгу возникла мысль о Билли Питтсе. Да и могло ли быть иначе? Ведь это ее жених – человек, за которого она через два месяца выйдет замуж, чтобы провести вместе всю жизнь и, если повезет, умереть в один день. Впрочем, о смерти Даффи думала меньше всего. Наоборот, с приятным волнением предвкушала совместную жизнь.
Но сначала предстояло как-то провести два оставшихся до свадьбы месяца, что представляло собой некоторую сложность.
Конечно, Даффи могла вернуться в Брикстон, никто ей этого не запрещал, но дело в том, что она жила не с родителями, а с теткой.
Родители Даффи, Ширли и Эндрю, до некоторого времени тоже проживали в Брикстоне, но в прошлом году, продав дом, уехали в Австралию. Подобному поступку предшествовали длительные уговоры со стороны Марты, сестры Ширли. В течение двух последних лет Марта прельщала Ширли рассказами о том, как хорошо той будет в теплом климате, где отсутствуют морозы, сырость и прочие проявления погоды, пагубно влияющие на людей, страдающих от ревматизма. Ширли же, несмотря на сравнительную молодость, относилась именно к этой категории граждан. Еще в юности ей случилось сильно простудиться, и с тех пор ее стали мучить – периодически то исчезая, то возобновляясь – ревматические боли.
Разумеется, непросто решиться на такой серьезный шаг – все бросить, сняться с насиженного места и уехать за тридевять земель, тем более с двумя дочерьми, старшей Даффи и младшей Полли. Однако Марта была красноречива, а ревматизм Ширли не сдавался, и в конце концов, взяв всю ответственность на себя, Эндрю объявил о продаже дома.
Когда на усадьбу нашелся покупатель, Марта подыскала подходящий, почти за ту же цену, дом в окрестностях Кингстона – где проживала со своей, состоявшей из мужа и сынишки, семьей, – и переезд состоялся. Правда Даффи с самого начала заявила, что ни в какую Австралию не поедет: у нее уже два года продолжалась помолвка с Билли и не за горами была свадьба. Оставалось лишь дождаться, когда Билли вернется из Ирака.
Билли Питтс имел от роду двадцать пять лет, состоял в капитанском звании и считался лучшим снайпером части. Последнее абсолютно по праву, так как он с ранней юности охотился с отцом в окружающих Брикстон лесах, где и усовершенствовал меткость стрельбы.
Контракт Билли истекал еще не скоро, но этим летом ему обещали отпуск, поэтому они с Даффи назначили свадьбу на август.
Нечего и говорить, что Даффи с нетерпением ждала дня, когда, после известной церемонии, сменит девичью фамилию и станет называться миссис Питтс. А пока жила у тетки – вдовой бездетной сестры отца, – которую звали Рут. Впрочем, если бы даже та носила какое-нибудь другое имя, на ее характере это вряд ли сказалось бы. Он остался бы таким же скверным.
Порой Даффи спрашивала себя, не из-за дурного ли нрава женушки так рано отправился на небеса ее муж, Джерри Бенч?
Если Рут и Джерри своего пилила так же, как меня, неудивительно, что он предпочел сменить дислокацию, размышляла Даффи, стараясь пропустить мимо ушей очередную порцию теткиного ворчания.
Недовольство же та проявляла часто и по любому поводу. Или, с точки зрения Даффи, вообще без такового. Вернее, умудрялась находить его, что называется, на пустом месте. То Даффи не так расставила в шкафчике вымытую после ужина посуду, то не на тот крючок повесила полотенце в ванной, то надела коричневые туфли, взяв при этом черную сумочку – что, по мнению Рут, являлось преступлением против законов гармонии.
Словом, предлог, позволяющий излить желчь в окружающее пространство, отыскивался часто, порой несколько раз на дню. Нечего и говорить, что приятного в этом было мало, во всяком случае для Даффи. Сама Рут, скорее всего, находила в бесконечном брюзжании какое-то удовольствие, из-за чего положение лишь усложнялось.
Стоит ли после этого удивляться, что Даффи старалась большую часть времени проводить вне теткиного дома?
Как правило, она засиживалась в библиотеке, на месте своей работы. А когда возвращалась, – не оставаться же там до утра! – из спальни Рут доносилось нечто наподобие: «О, явилась! Раньше не могла прийти? Шастаешь ночью, что люди подумают…».
Суждения людей, по большому счету, были Даффи безразличны, и это тоже выводило Рут из себя. Та не понимала, как можно не считаться с мнением окружающих.
Окончательно ситуация испортилась, когда Даффи выиграла видеокамеру. Произошло это совершенно неожиданно. Просто она зашла за продуктами в центральный супермаркет, как обычно ничего такого не подозревая, и вдруг оказалась в центре всеобщего внимания. Через минуту выяснилось, что она стала десятитысячным покупателем, в связи с чем ей положен приз – цифровая видеокамера. Подарок тут же был вручен, после чего Даффи подвели к микрофону и попросили сказать несколько слов. Растерявшись, она пролепетала нечто в том духе, что, мол, ей и прежде нравилось делать покупки в этом супермаркете, а теперь она станет заглядывать сюда еще чаще. Сотрудники магазина поддержали ее жизнерадостными аплодисментами, к которым присоединились также присутствовавшие в тот момент покупатели.
Происшествие настолько выбило Даффи из колеи, что она забыла, зачем пришла, в результате чего покинула супермаркет без покупок. Поэтому по дороге домой вынуждена была завернуть в другой магазин. Там, к счастью, обошлось без эксцессов, чему Даффи порадовалась: на тот момент ей хватало потрясений, пусть даже приятных.
Поначалу она не знала, что делать с видеокамерой, но мало-помалу научилась обращаться с ней, а потом вошла во вкус и принялась снимать все подряд, даже тетушку Рут. Та ворчала, но, так сказать, не выходя за привычные рамки. Однако когда у Даффи начался вынужденный отпуск – по причине капитального ремонта здания библиотеки – и она стала пропадать с видеокамерой неизвестно где, Рут разошлась не на шутку.
– Что происходит?! Где тебя носит?! Как ты себя ведешь?! – восклицала она.
– Боже правый, да что я такого сделала? – в свою очередь спрашивала Даффи, не чуявшая за собой никакой вины.
– Не понимаешь? Хорошо, объясню: вместо того чтобы готовиться к свадьбе, ты где-то шляешься!
Последнее слово оскорбило Даффи.
– Я всего лишь хожу по городу и снимаю, – хмуро произнесла она.
– По городу! – ахнула Рут. – Как это понимать? Бродишь по улицам как бездомная? Меня позоришь?
– Тебя? Почему?
– Вот и мне хотелось бы знать – почему? Разве я плохо обращаюсь с тобой? В чем-то тебе отказываю? Лишаю крова или куска хлеба?
Ну, началось! – мрачно подумала Даффи.
– За кров спасибо, а на хлеб я сама зарабатываю.
Однако Рут предпочла пропустить замечание мимо ушей.
– Но людям ведь не объяснишь! Они невесть что подумают. А на чужой роток, как известно, не накинешь платок, и пойдут гулять сплетни – мол, родная тетка девочку изводит!
Верно сказано, усмехнулась про себя Даффи, прежде чем произнести:
– Да что ты так всполошилась, никто ничего такого не думает, все видят, чем я занимаюсь!
Но на Рут не действовали никакие доводы.
– Вот именно! Все видят, что вместо того, чтобы готовиться к свадьбе…
– Ты это уже говорила, – буркнула Даффи. – Не далее как минуту назад.
– И повторю! – взвилась Рут. – Потому что это чистая правда! Что сказал бы твой Билли, если бы узнал, чем ты тут занимаешься?
Тон Рут был таким, что можно было подумать, будто Даффи в самом деле замечена в каких-то неблаговидных поступках. Кто же такое стерпит?
Скрипнув зубами, она сдержанно произнесла:
– Послушай, Рут, со всем уважением к тебе я вынуждена заметить, что ты делаешь из мухи слона. Мое поведение не выходит за рамки пристойности, поэтому у Билли нет повода для нареканий.
– Лишь потому, что он ничего не знает!
Даффи удивленно заморгала: логика Рут была абсолютно непонятна.
– Что-то я не соображу, чего ты добиваешься?
– Чтобы ты прекратила бродить по улицам со своей игрушкой!
– С видеокамерой?
– Ну да!
– Но почему?
– Потому что это недостойное занятие для девушки, которая вот-вот выйдет замуж. Если бы тебе было лет четырнадцать, на подобное времяпрепровождение еще можно было бы закрыть глаза, но сейчас я не могу смириться с этим твоим увлечением…
– А если бы я была парнем, а не девушкой? – подозрительно нахмурилась Даффи.
Рут пожала плечами.
– Тогда другое дело.
– Интересно, в чем же отличие?
– Ну, парням больше дозволено… и вообще…
Услышав подобную сентенцию, Даффи задохнулась от негодования, но все же ей кое-как удалось справиться с собой и она произнесла:
– Тетя, возможно, ты забыла – на дворе двадцать первый век! А ты пичкаешь меня какой-то средневековой чушью. Неравенство полов давно кануло в Лету!
Рут смерила Даффи взглядом.
– Знаешь что, золотце, пока ты живешь в моем доме, я несу за тебя ответственность перед твоими родителями. Вот когда приедет Билли и ты выйдешь за него замуж, я умою руки. А пока…
– А пока я намерена поступать, как сочту нужным, тетя! – с вызовом произнесла Даффи. – Я уже совершеннолетняя, так что нечего шпынять меня по пустякам. А если тебе не терпится избавиться от моего присутствия, то так и скажи, я найду себе другое жилье.
По выражению, промелькнувшему в глазах Рут, было заметно, что подобного поворота она не ожидала. Даффи готова была поклясться, что в голове тетки сейчас вертится нечто наподобие: «Другое жилье? Это чтобы все решили, будто я выгнала на улицу родную племянницу? Ну нет, только этого недоставало!».
– Э-э… не нужно ничего искать. Просто веди себя чуть… мм… аккуратнее.
Даффи пожала плечами.
– Хорошо.
Она понятия не имела, что подразумевается под подобным пожеланием, но перемирие ее устраивало. Ей требовалось несколько спокойных дней, чтобы смонтировать видеофильм, который она впоследствии отправила на конкурс, носивший название «Земля, которую люблю».
Разумеется, ей тогда невдомек было, что ее фильму присудят первое место, а сама она станет призером упомянутого конкурса…
2
Дверь с блестящей металлической цифрой «2» отыскать оказалось несложно. Возле нее выстроилось вдоль стены четыре стула, в данный момент пустовавшие. Скользнув по ним взглядом, Даффи на миг задумалась, потом коротко и негромко постучала.
– Войдите! – донеслось из-за двери. Голос был женский.
Даффи отворила дверь и переступила порог.
– А, наконец-то… Что же вы опаздываете? Ведь следующей пациентке придется ждать, что вряд ли придется ей по вкусу…
Глядя на сидевшую перед компьютером миловидную девушку в светло-зеленом медицинском халате – вероятно, все сотрудницы клиники имели приятную внешность, – Даффи нерешительно переступила с ноги на ногу.
– Да я, собственно…
– Ну что там, Лиз? – донеслось из смежной комнаты, дверь которой была закрыта. – Сколько еще ждать? Этак у меня весь график приема пойдет наперекосяк…
Голос принадлежал мужчине.
Вероятно, это и есть Роджер Найтли, промелькнуло в мозгу Даффи.
Девушка за столом на миг замерла, и на ее лице появилось виноватое выражение. Затем она недовольно покосилась на Даффи, всем своим видом показывая, что именно та является причиной недовольства ее шефа, и, повысив голос, произнесла:
– Все в порядке, доктор Найтли! – Потом гораздо тише добавила, глядя на Даффи: – Ну, идите же, он не любит, когда опаздывают на прием!
– Я не…
– Ступайте! – настойчиво повторила Лиз, не дав ей договорить.
Впрочем, Даффи и сама прекрасно понимала, что лучше не злить потенциального работодателя, ведь последствия могут оказаться пагубными в первую очередь для нее же.
Роджер бросил хмурый взгляд на обрамленные ониксом настольные часы. Он терпеть не мог, когда кто-то опаздывал, не соблюдались договоренности, что-то шло не так, как планировалось, – словом, когда нарушалось привычное течение жизни. А еще – когда все это случалось в понедельник, как сейчас.
И Лиз еще смеет уверять, что все в порядке!
Впрочем, что возьмешь с девчонки, у которой только и мыслей, что о новом ухажере…
Роджер нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, и в этот момент порог кабинета робко переступила пациентка.
Ну наконец-то! – подумал он, меря ее взглядом.
– Вам на какое время назначено?
– На девять.
Хм, приятный голос, промелькнуло в голове Роджера. Низкий, грудной, из тех, что мне нравятся… Только все это не имеет никакого значения, она опоздала, а я этого не люблю.
Роджер Найтли не принадлежал к категории врачей, которые обхаживают пациентов. Скорее, наоборот, те обхаживали Роджера. А ведь среди них порой попадались известные личности! Больше всего было киноактеров, которые не ленились ехать в Миннеаполис из разных концов страны: все потому, что, несмотря на относительную молодость – ему было всего тридцать четыре года, – Роджер Найтли считался непревзойденным пластическим хирургом. Он не сомневался, что данное обстоятельство дает ему право диктовать условия, и многие были с этим согласны. Потому что получали от него именно то, чего хотели.
– На девять… А сейчас сколько? – Роджер вновь устремил взгляд на часы. – Четверть десятого!
Пациентка растерянно заморгала, что привлекло внимание Роджа к ее глазам – большим, выразительным, с золотистыми искорками, мерцающими в их бархатистой серой глубине.
Поймав себя на том, что разглядывает глаза своей визави, Роджер нахмурился еще больше. Что это с ним сегодня? Ведь он давно уже не смотрит на пациенток как на женщин.
– Меня задержали в приемной, – неуверенно пояснила Даффи.
Родж мрачно кивнул.
– Отговорка всегда найдется. – Затем, повысив голос, произнес в сторону двери: – Лиз, дай карточку!
– Несу! – раздалось в ответ.
Лиз появилась так быстро, будто стояла под дверью в ожидании, когда позовут.
– Пожалуйста, – сказала она и, положив карточку на стол, удалилась.
Роджер просмотрел записи, затем вновь перевел взгляд на пациентку, одновременно изо всех сил стараясь справиться с возникшим с самого утра раздражением. По опыту он знал, что если оно вскоре не исчезнет, то весь день может пойти насмарку.
Счастье, что девица не пытается кокетничать, подобно иным пациенткам, которые во время предварительного осмотра то и дело устремляли на Роджера томный взгляд, в значении которого не усомнился бы и младенец.
Знали бы они, как мало действуют на него избитые приемы!
Если подобное происходило, Роджер всем своим видом показывал дамам неуместность заигрывания, после чего те, как правило, оставляли бесплодные попытки разжечь его и смущенно утихомиривались. Он же радовался, что избежал дополнительных проблем.
Роджер пригляделся к девушке внимательнее, пытаясь угадать, что привело ее к нему. Ведь кто, как не он, пластический хирург, чье мастерство признано многими, обязан разбираться в тонкостях женской внешности.
Итак, с какой же проблемой может к нему обратиться эта девица? На вид ей лет двадцать, что немного странно, потому что к хирургическому исправлению внешности обычно прибегают женщины постарше. А у этой к тому же на первый взгляд все в порядке. Даже более того – всякий назвал бы ее если не красавицей, то уж миленькой наверняка. Не высокая и не низкая, именно такого роста, который больше всего импонирует мужчинам. Фигура стройная, но со всеми положенными изгибами и выпуклостями. Общие очертания силуэта оставляют впечатление изящества. Словом, нормальная девушка из плоти и крови. Непонятно, что навело ее на мысль о визите в клинику пластической хирургии. Разве что какой-нибудь изъян скрывается под одеждой?
– Итак, ваше имя? – вопросительно произнес Роджер.
– Даффи Ричардсон.
Показалось ему или в голосе девушки прозвучал оттенок удивления, словно он, Роджер, должен был знать ее.
Странно.
Слегка нахмурившись, Роджер вновь всмотрелся в лицо пациентки. Возможно, это восходящая звезда кинематографа, о которой он пока ничего не слышал? Или какая-нибудь статистка, сыгравшая два-три крошечных эпизода и возомнившая себя настоящей актрисой?
– Даффи Ричардсон… – медленно повторил он. – Вы актриса?
Ее ресницы изумленно взлетели.
– Не-ет… Почему вы так решили?
Роджер слегка растерялся.
– Ну, вы так назвали свое имя, словно оно обладает известностью, и…
– Я победительница конкурса видеоочерков «Земля, которую люблю».
Роджер удивился еще больше.
– Земля?
– Это может быть что угодно, – поспешно произнесла Даффи. – Просто там была тема родного края, а вообще…
– Понятно, – сказал Роджер, на самом деле не поняв ничего. – Что ж, раздевайтесь и приступим к делу.
Брови Даффи изумленно взлетели.
– Простите?
Может ли быть, что у такой молодой девушки плохо со слухом? – подумал Роджер. А впрочем, всякое встречается.
– Пожалуйста, разденьтесь, – отчетливо произнес он. – Я осмотрю вас.
И без того огромные серые глаза Даффи Ричардсон, казалось, увеличились еще больше, щеки порозовели, губы приоткрылись, но с них не слетело ни слова. Она лишь стояла и смотрела на Роджера.
– Что? – с плохо скрытым раздражением спросил тот. – Пока не осмотрю вас, я не смогу принять решения. Ведь это не шутки, речь идет о важных вещах!
– Да, но я не думала… – Выдавив это, Даффи умолкла, но затем заставила себя продолжить: – То есть прежде я никогда не… – И вновь слова будто засохли на ее языке: машинально обведя взглядом кабинет, она увидела у стены кушетку, а чуть дальше, в углу, гинекологическое кресло.
Вероятно, она пытается сказать, что прежде не бывала на приеме у врача-мужчины, догадался Роджер. Боже правый, неужели еще придется уговаривать ее?
Он терпеть не мог пациенток, стесняющихся своей наготы. Правда, большинство относилось к этому спокойно, воспринимая как своего рода неизбежность или жертву, которой требует красота. Но порой встречались излишне трепетные дамочки, даже в зрелом возрасте изображавшие девическую застенчивость. Вот с ними-то и приходилось труднее всего.
Мысленно чертыхнувшись, Роджер сдержанно заметил:
– Если не желаете, чтобы вас осматривали, то я не настаиваю на продолжении приема.
– Но…
– Без осмотра я не смогу дать окончательный ответ по интересующему вас вопросу. Это обычная процедура, все ее проходят, так что…
Он замолчал, и в кабинете воцарилась тишина. Прикусив губу, Даффи лихорадочно размышляла над тем, как поступить. Выбор был невелик: или подчиниться осмотру, или взять билет на поезд и уехать домой. Вернее, к тетке Рут с ее вечными беспочвенными придирками.
Представив себе, что еще два месяца придется терпеть бесконечное ворчание по каким-то надуманным поводам, причем не имея возможности удирать в библиотеку – потому что ремонт там кончится лишь к осени, – Даффи прикусила губу сильнее.
Но… раздеться перед этим импозантным молодым мужчиной? Пусть даже он и доктор…
Неужели здесь всех принимают на работу подобным образом? – подумала Даффи. Вероятно, и та рыженькая в холле, и находящаяся за дверью ассистентка, а также прочие сотрудники – все прошли подобную процедуру? Возможно, такая практика существует и в других медицинских учреждениях?
Роджер пристально наблюдал за странной пациенткой. Та стояла, словно аршин проглотив, и, казалось, даже не дышала. Потом нервно провела языком по пересохшим губам, и в мозгу Роджера промелькнула мысль, что она пытается преодолеть приступ паники.
Как же она решилась на хирургическое вмешательство?
Не успел Роджер подумать об этом, как Даффи спросила тоненьким и дрожащим от волнения голоском:
– Где здесь… э-э… раздеваются?
– Вон там, за ширмой.
Даффи обернулась и действительно увидела ширму, мимоходом удивившись, как это не заметила ее сразу.
Пока она шла раздеваться, Роджер продолжал рассматривать ее, думая о том, что у него давно уже не было такого интересного случая. Чтобы пациентка настолько боялась даже не самой операции, а простого осмотра? Хм…
В течение нескольких последних лет Роджер только и делал, что рассматривал обнаженных женщин. Разумеется, мужчины тоже приходили к нему с какими-то проблемами, но дам было больше. Он избавлял их от явных и воображаемых дефектов, возвращал стройность, изящество линий, убирал ненужное, прибавлял необходимое, добиваясь лишь одного – совершенства. И понимая, что оно практически недостижимо. Однако пациентки обретали желаемое, чувствовали себя помолодевшими, похорошевшими и поэтому испытывали к Роджу искреннюю благодарность. За ним прочно закрепилась репутация талантливого хирурга. Со временем его стали считать престижным, и тогда к нему пришел настоящий финансовый успех.
– Войдите! – донеслось из-за двери. Голос был женский.
Даффи отворила дверь и переступила порог.
– А, наконец-то… Что же вы опаздываете? Ведь следующей пациентке придется ждать, что вряд ли придется ей по вкусу…
Глядя на сидевшую перед компьютером миловидную девушку в светло-зеленом медицинском халате – вероятно, все сотрудницы клиники имели приятную внешность, – Даффи нерешительно переступила с ноги на ногу.
– Да я, собственно…
– Ну что там, Лиз? – донеслось из смежной комнаты, дверь которой была закрыта. – Сколько еще ждать? Этак у меня весь график приема пойдет наперекосяк…
Голос принадлежал мужчине.
Вероятно, это и есть Роджер Найтли, промелькнуло в мозгу Даффи.
Девушка за столом на миг замерла, и на ее лице появилось виноватое выражение. Затем она недовольно покосилась на Даффи, всем своим видом показывая, что именно та является причиной недовольства ее шефа, и, повысив голос, произнесла:
– Все в порядке, доктор Найтли! – Потом гораздо тише добавила, глядя на Даффи: – Ну, идите же, он не любит, когда опаздывают на прием!
– Я не…
– Ступайте! – настойчиво повторила Лиз, не дав ей договорить.
Впрочем, Даффи и сама прекрасно понимала, что лучше не злить потенциального работодателя, ведь последствия могут оказаться пагубными в первую очередь для нее же.
Роджер бросил хмурый взгляд на обрамленные ониксом настольные часы. Он терпеть не мог, когда кто-то опаздывал, не соблюдались договоренности, что-то шло не так, как планировалось, – словом, когда нарушалось привычное течение жизни. А еще – когда все это случалось в понедельник, как сейчас.
И Лиз еще смеет уверять, что все в порядке!
Впрочем, что возьмешь с девчонки, у которой только и мыслей, что о новом ухажере…
Роджер нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, и в этот момент порог кабинета робко переступила пациентка.
Ну наконец-то! – подумал он, меря ее взглядом.
– Вам на какое время назначено?
– На девять.
Хм, приятный голос, промелькнуло в голове Роджера. Низкий, грудной, из тех, что мне нравятся… Только все это не имеет никакого значения, она опоздала, а я этого не люблю.
Роджер Найтли не принадлежал к категории врачей, которые обхаживают пациентов. Скорее, наоборот, те обхаживали Роджера. А ведь среди них порой попадались известные личности! Больше всего было киноактеров, которые не ленились ехать в Миннеаполис из разных концов страны: все потому, что, несмотря на относительную молодость – ему было всего тридцать четыре года, – Роджер Найтли считался непревзойденным пластическим хирургом. Он не сомневался, что данное обстоятельство дает ему право диктовать условия, и многие были с этим согласны. Потому что получали от него именно то, чего хотели.
– На девять… А сейчас сколько? – Роджер вновь устремил взгляд на часы. – Четверть десятого!
Пациентка растерянно заморгала, что привлекло внимание Роджа к ее глазам – большим, выразительным, с золотистыми искорками, мерцающими в их бархатистой серой глубине.
Поймав себя на том, что разглядывает глаза своей визави, Роджер нахмурился еще больше. Что это с ним сегодня? Ведь он давно уже не смотрит на пациенток как на женщин.
– Меня задержали в приемной, – неуверенно пояснила Даффи.
Родж мрачно кивнул.
– Отговорка всегда найдется. – Затем, повысив голос, произнес в сторону двери: – Лиз, дай карточку!
– Несу! – раздалось в ответ.
Лиз появилась так быстро, будто стояла под дверью в ожидании, когда позовут.
– Пожалуйста, – сказала она и, положив карточку на стол, удалилась.
Роджер просмотрел записи, затем вновь перевел взгляд на пациентку, одновременно изо всех сил стараясь справиться с возникшим с самого утра раздражением. По опыту он знал, что если оно вскоре не исчезнет, то весь день может пойти насмарку.
Счастье, что девица не пытается кокетничать, подобно иным пациенткам, которые во время предварительного осмотра то и дело устремляли на Роджера томный взгляд, в значении которого не усомнился бы и младенец.
Знали бы они, как мало действуют на него избитые приемы!
Если подобное происходило, Роджер всем своим видом показывал дамам неуместность заигрывания, после чего те, как правило, оставляли бесплодные попытки разжечь его и смущенно утихомиривались. Он же радовался, что избежал дополнительных проблем.
Роджер пригляделся к девушке внимательнее, пытаясь угадать, что привело ее к нему. Ведь кто, как не он, пластический хирург, чье мастерство признано многими, обязан разбираться в тонкостях женской внешности.
Итак, с какой же проблемой может к нему обратиться эта девица? На вид ей лет двадцать, что немного странно, потому что к хирургическому исправлению внешности обычно прибегают женщины постарше. А у этой к тому же на первый взгляд все в порядке. Даже более того – всякий назвал бы ее если не красавицей, то уж миленькой наверняка. Не высокая и не низкая, именно такого роста, который больше всего импонирует мужчинам. Фигура стройная, но со всеми положенными изгибами и выпуклостями. Общие очертания силуэта оставляют впечатление изящества. Словом, нормальная девушка из плоти и крови. Непонятно, что навело ее на мысль о визите в клинику пластической хирургии. Разве что какой-нибудь изъян скрывается под одеждой?
– Итак, ваше имя? – вопросительно произнес Роджер.
– Даффи Ричардсон.
Показалось ему или в голосе девушки прозвучал оттенок удивления, словно он, Роджер, должен был знать ее.
Странно.
Слегка нахмурившись, Роджер вновь всмотрелся в лицо пациентки. Возможно, это восходящая звезда кинематографа, о которой он пока ничего не слышал? Или какая-нибудь статистка, сыгравшая два-три крошечных эпизода и возомнившая себя настоящей актрисой?
– Даффи Ричардсон… – медленно повторил он. – Вы актриса?
Ее ресницы изумленно взлетели.
– Не-ет… Почему вы так решили?
Роджер слегка растерялся.
– Ну, вы так назвали свое имя, словно оно обладает известностью, и…
– Я победительница конкурса видеоочерков «Земля, которую люблю».
Роджер удивился еще больше.
– Земля?
– Это может быть что угодно, – поспешно произнесла Даффи. – Просто там была тема родного края, а вообще…
– Понятно, – сказал Роджер, на самом деле не поняв ничего. – Что ж, раздевайтесь и приступим к делу.
Брови Даффи изумленно взлетели.
– Простите?
Может ли быть, что у такой молодой девушки плохо со слухом? – подумал Роджер. А впрочем, всякое встречается.
– Пожалуйста, разденьтесь, – отчетливо произнес он. – Я осмотрю вас.
И без того огромные серые глаза Даффи Ричардсон, казалось, увеличились еще больше, щеки порозовели, губы приоткрылись, но с них не слетело ни слова. Она лишь стояла и смотрела на Роджера.
– Что? – с плохо скрытым раздражением спросил тот. – Пока не осмотрю вас, я не смогу принять решения. Ведь это не шутки, речь идет о важных вещах!
– Да, но я не думала… – Выдавив это, Даффи умолкла, но затем заставила себя продолжить: – То есть прежде я никогда не… – И вновь слова будто засохли на ее языке: машинально обведя взглядом кабинет, она увидела у стены кушетку, а чуть дальше, в углу, гинекологическое кресло.
Вероятно, она пытается сказать, что прежде не бывала на приеме у врача-мужчины, догадался Роджер. Боже правый, неужели еще придется уговаривать ее?
Он терпеть не мог пациенток, стесняющихся своей наготы. Правда, большинство относилось к этому спокойно, воспринимая как своего рода неизбежность или жертву, которой требует красота. Но порой встречались излишне трепетные дамочки, даже в зрелом возрасте изображавшие девическую застенчивость. Вот с ними-то и приходилось труднее всего.
Мысленно чертыхнувшись, Роджер сдержанно заметил:
– Если не желаете, чтобы вас осматривали, то я не настаиваю на продолжении приема.
– Но…
– Без осмотра я не смогу дать окончательный ответ по интересующему вас вопросу. Это обычная процедура, все ее проходят, так что…
Он замолчал, и в кабинете воцарилась тишина. Прикусив губу, Даффи лихорадочно размышляла над тем, как поступить. Выбор был невелик: или подчиниться осмотру, или взять билет на поезд и уехать домой. Вернее, к тетке Рут с ее вечными беспочвенными придирками.
Представив себе, что еще два месяца придется терпеть бесконечное ворчание по каким-то надуманным поводам, причем не имея возможности удирать в библиотеку – потому что ремонт там кончится лишь к осени, – Даффи прикусила губу сильнее.
Но… раздеться перед этим импозантным молодым мужчиной? Пусть даже он и доктор…
Неужели здесь всех принимают на работу подобным образом? – подумала Даффи. Вероятно, и та рыженькая в холле, и находящаяся за дверью ассистентка, а также прочие сотрудники – все прошли подобную процедуру? Возможно, такая практика существует и в других медицинских учреждениях?
Роджер пристально наблюдал за странной пациенткой. Та стояла, словно аршин проглотив, и, казалось, даже не дышала. Потом нервно провела языком по пересохшим губам, и в мозгу Роджера промелькнула мысль, что она пытается преодолеть приступ паники.
Как же она решилась на хирургическое вмешательство?
Не успел Роджер подумать об этом, как Даффи спросила тоненьким и дрожащим от волнения голоском:
– Где здесь… э-э… раздеваются?
– Вон там, за ширмой.
Даффи обернулась и действительно увидела ширму, мимоходом удивившись, как это не заметила ее сразу.
Пока она шла раздеваться, Роджер продолжал рассматривать ее, думая о том, что у него давно уже не было такого интересного случая. Чтобы пациентка настолько боялась даже не самой операции, а простого осмотра? Хм…
В течение нескольких последних лет Роджер только и делал, что рассматривал обнаженных женщин. Разумеется, мужчины тоже приходили к нему с какими-то проблемами, но дам было больше. Он избавлял их от явных и воображаемых дефектов, возвращал стройность, изящество линий, убирал ненужное, прибавлял необходимое, добиваясь лишь одного – совершенства. И понимая, что оно практически недостижимо. Однако пациентки обретали желаемое, чувствовали себя помолодевшими, похорошевшими и поэтому испытывали к Роджу искреннюю благодарность. За ним прочно закрепилась репутация талантливого хирурга. Со временем его стали считать престижным, и тогда к нему пришел настоящий финансовый успех.